Текст книги "We were the Champions...(СИ)"

Автор книги: Алисья-Лейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Они засыпают в объятьях, тесно прижавшись друг к другу, в кровате сестры.

После похорон отца жизнь стала невыносима. Ярость и обида на него заполонили его доброе детское сердце. Если бы он решил написать пафосный роман об этом, то обязательно бы сказал, что смерть отца разделила их жизнь на до и после. Но все, казалось, было еще хуже. С каждым днем он все сильнее ощущал не хватку в нем. Друзья семьи помогали как могли, то забирая Еву из школы, то его – с тренировки. У всех его друзей были теплые отношения с отцами, которые воспитывали в них мужчин. Ему было не у кого учиться, поэтому он черпал знания из фильмов, книг и любых других источников.

Поскольку в памяти все еще были свежи те ночи, когда он лежал с сестрой, пряча слезы в ее волосах, он пообещал себе, что поможет ей забыть и отпустить отца. Возможно, тому виной была его злость на папу, на то, что он испортил им жизни своим уходом, за то, что своей смертью он заставил их страдать. Лучше всего запоминается худшее, поэтому хорошего об отце он не помнил почти ничего в то время. Даниил ненавидел все, что напоминало о нем, и высказывал своё неприятное многим мнение Еве. Та смотрела на него сначала непонимающе, а после неодобряюще, но она молчала, лишь изредка напоминала ему о том, как она любит отца. Её тягу благотворить его он не понимал. Так они прожили пять лет. Он ходил на тренировки, Ева – в музыкальную школу. Редко обсуждали отца, она – с любовью и нежностью во взгляде и голосе, он – со злостью и агрессией. После его замечают скауты «Реал Мадрида». Он с радостью прощается с прежним, считая, что после переезда его не будут беспокоить ненависть и обида на отца.

Он не любил прощаться. А кто любит? Кто любит оставлять своих родных? Близких? Друзей? Кому может понравится раз за разом обнулять результат, достижения? В новом месте придется вновь начинать отстраивать себя, отстаивать свои интересы, показывать свои плюсы и бороться с минусами.

Сейчас он стоял рядом с мамой, сестрой и дядей Денисом. Вокруг них стояло по меньшей мере три чемодана, один из которых принадлежал Черышеву. Они с Евой стояли в тишине, а дядя Денис вместе с мамой обсуждали что-то нейтральное. Когда остается около получаса, сестра и мама начинают нервничать. Все чаще взгляд метается от часов к чемоданам. Глаза приобретают подозрительный блеск.

Женский голос едва понятно объявляет начало регистрации на рейс до Мадрида. Они печально переглядываются с сестрой.

– Ну, присматривай там за ним, – просит мама Черышева, отводя взгляд, чтобы сдержать слезы.

Дане она наставляет вести себя хорошо, присаживаясь на корточки. Оглаживает рукой его лицо, поправляя челку, смотрит своими нежными глазами, омраченными сейчас грустью, обнимает крепко-крепко, обвивая его своими руками, дарящими ощущение защищенности от всего плохого. В ее объятьях тепло и приятно. Эмоции переполняют его детское сердце, потому он обхватывает ее своими маленькими ручками, сцепляя их за ее спиной, носом утыкается в ее плечо. Маме неудобно, но она не разрывает объятий, лишь крепче прижимает его к себе. Целует нежно в висок. И все смотрит, запоминая, прощаясь.

Вскоре она вынужденно поднимается, выпрямляясь, часто моргая и вытирая мокрое лицо рукой. Еще раз целует его, на этот раз в макушку, ласково треплет волосы, приводя их в беспорядок. Смаргивает слезы и просит звонить как можно чаще, приезжать по возможности. Он кивает, сглатывая странный ком в горле и шмыгая носом.

Ева налетает на него, душа в своих объятьях и утыкаясь в его плечо. Они стоят в молчании, прерываемом лишь шмыганьем носов, некоторое время, также запоминая и прощаясь.

– Обещай, что не бросишь… что будешь звонить и приезжать, – едва слышно просит сестра, шепча ему на ухо.

– Обещаю.

Мадрид и Испания не влюбили его в себя. Напротив, постоянная испанская жара раздражала его. А сам город, казалось, выкачивал из него все силы. Архитектура была непривычна для него своими сооружениями. Испанцы казались алчными амигос, которые готовы были воткнуть в его спину нож. Странный, непривычный менталитет их выбивал его из колеи. Вечно улыбающиеся своей маньячной улыбкой они пугали его. Их манера называть другом каждого малознакомого человека озадачивала его. Но он пытался привыкнуть.

После того, как он обосновывается в Мадриде, нехватка в отце уже не ощущается так остро, как это было раньше. Дядя Денис давал ему то, что не смог дать отец. Его даже стали называть Черышевым. На самом деле, там просто случилась какая-то неразбериха с документами, кто-то «очень талантливый» перепутал его фамилию, а он не стал поправлять. В конце концов Денис стал ему вторым отцом. Однако, когда он видел, как кто-то из его новых знакомых перебрасывается фразочками со своим отцом, что-то в нем сжималось, садня. Он звонил домой, общался с Евой чаще, чем сейчас. Ездить часто не получалось. А после выпуска из Академии, когда он уже даже несколько раз привлекался к основной команде, ему поступает предложение переехать в Манчестер, чтобы вступить в ряды местной команды.

Было ли это ошибкой – соглашаться на такое? Он не может ответить на этот вопрос и сейчас. В его теперешней команде он ощущает себя как в семье. Будто он всю жизнь скитался в поисках своего места, где ему будет комфортно, и вот спустя годы наконец нашел. В Манчестере он познакомился с Джоном. В Манчестере его застало приглашение в Сборную России. Этот город для него стал родным, английский стал для него вторым русским.

Правда, Денис странно воспринял его согласие на переезд.

– Ты ведь не собираешься действительно принимать то предложение? – интересуется Черышев, читая какие-то документы, связанные с его новой должностью. – Ты же пошутил, когда тебя спросили об этом, верно? – он отрывает взгляд от бумаг, наблюдая за его реакцией.

– Почему бы нет?

– Ты шутишь? – брови Черышева комично взлетают вверх, увеличивая визуально размер глаз.

– Пойми, дядя Денис, мне здесь душно. Этот город съест меня, проглотит разом, не прожевывая. А в Англии и климат другой, и менталитет тоже. Да и с английским у меня лучше, чем с испанским.

– Ты собираешься уехать из Мадрида! Ты! Закончивший его Академию. Тебе ведь пророчат место в основном составе. А ты собираешься сбежать от лучшего клуба мира! – Денис отбрасывает бумаги, но делает это таким образом, что они не разлетаются по столу, а падают на него стопкой.

– МЮ тоже титулованный клуб! Мне кажется, там будет лучше… – сбавляет тон, отворачиваясь от Черышева, чтобы не видеть его оскорбленного лица.

– Ну раз ты так считаешь… Ты уже взрослый. Так что… – Денис успокаивается, однако грусть в его глазах не остается незамеченной.

Они начинают ссориться каждый раз, когда вопрос о лучшем клубе мира возникает на горизонте. А вскоре он уезжает в Англию, оставляя Черышева в Испании, и не поддерживает с ним связь. Да и тот не рискует прервать молчания.

Дальше предаваться воспоминаниям мешает голос Джона, вырывающий его из добровольной апатии и тоски. Тот так настойчиво зовет его к телефону, что игнорировать его не представляется возможным. Даниил встает, кряхтя и жалуясь, что ему даже потосковать не дают нормально.

Когда он входит на кухню, где у них расположился раритетный, выживший неизвестным способом, домашний телефон, вид Джона заставляет его насторожится. Широко распахнутые глаза, полные неверия и озадаченности. Приоткрытый в недоумении рот. Замершие руки, вцепившиеся в трубку телефона. Окоченевшая поза в целом.

Мысленно он перебирает возможные варианты: кто мог так удивить и озадачить его друга и зачем им Акинфеев. Осторожно берет трубку в руки и прислоняет ее к уху, кивком головы спрашивая, кто там, у Джона. В ответ на несмелое «Даниил Акинфеев» раздается «Добрый вечер, Вас беспокоит РФС, меня зовут…». Первое время он думает, что это чей-то чертов розыгрыш, но после понимает.

Его зовут в Сборную на Чемпионат Мира в Испании. Что ж. До скорой встречи, старый «друг» Мадрид.

========== Часть 18 ==========

Признаться честно, он сильно волновался, пока таксист вез его на базу сборной. Но также он ощущал странную радость от самого существования факта, что его вызвали играть, представляя честь своей страны. Заходя в отель, он заметил, что сердце то странно сжимается, то неожиданно пускается в пляс. Осмотревшись, он, встреченный помощником тренера, направляется в свой номер. В одной руке он держит тяжелую спортивную сумку, от вида которой он изредка в ужасе вздрагивает, а другой открывает двери, пожимает руки знакомым и просто машет из стороны в сторону.

– Дань, ты с Сашей комнату делить будешь. Он уже приехал.

Он с секунду недоумевающе смотрит на помощника Марио, потом лицо его хмурится и крючится, как крючится лицо человека, съевшего что-то очень кислое. Гарсиа. Опять. Даниил уже и не понимал: они издеваются над ним или просто не замечают, что этот человек ему противен и что он держится из последних сил, чтобы не пустить в ход кулаки. Вздохнув, он попытался выдавить из себя улыбку, хотя, как он считал, получилось не очень, вернее, совсем не получилось. Акинфеев кивнул и, уточнив номер комнаты и ее местоположение, отправился тяжелой походкой к лифту, оставив помощника Марио в фойе.

Лифт быстро нес его на необходимый ему этаж, а мысли в голове медленно, не хотя, растекались сладкой патокой. Дойдя до комнаты, он остановился перед дверью. Неожиданно захотелось отложить очередную встречу с Гарсией. Может быть стоит сначала повидаться с Игнашевичем и Березуцким? Помотав головой, отгоняя глупые мысли из-за детского страха и желания отсрочить ссору с Сашкой, он провел ключом-картой, дверь доброжелательно открылась.

В светлой комнате его встретило хмурое лицо временного сожителя по неволе. И настолько серьезный и несколько опечаленный Гарсиа непривычно смотрелся в помещении, из окон которого лился солнечный свет, а мягкая мебель была пастельных и бежевых тонов, а пол покрывал светлый ковер, что глаза Акинфеева на миг шокировано распахнулись, но он тут же усмехнулся, растягивая губы в ухмылке.

Даниил прошел к свободной кровати, на которой почему-то валялись вещи этого идиота, опустил сумку рядом на пол, недовольно глядя на шмотки Гарсии, валяющиеся не на своем месте. Гарсиа, с которым он только что поздоровался кивком, казалось, совсем не замечал ни самого Акинфеева, тут же забыв про его существование после приветствия, ни его замешательства, которое он некоторое время испытывал, глядя на вещи Гарсии. Сашка же молча сидел, уткнувшись в свой телефон, не замечая ничего вокруг. Еще раз взглянув на Гарсию, Даниил недовольно нахмурился, но тут же в его глазах засверкали чертики, а сам он ухмыльнулся и, не заморачиваясь, с гаденькой улыбкой сгреб в охапку шмотки соседа и кинул их в сторону Гарсии. Вещи разлетелись по комнате: некоторые из них упали, не долетев до кровати, а некоторые приземлились прям на голову незадачливому соседу. Гарсиа вздрогнул, заозирался по сторонам, недовольно и удивленно посмотрев, как только нашел взглядом виновника этого беспорядка.

– Эй! Ты что творишь?!

– Навожу порядок. – невозмутимо ответил Акинфеев, пиная остатки одежды, что не долетели до Гарсии, после растянувшись на своей кровати, очищенной от шмоток Гарсии.

Гарсиа открыл было рот, чтобы начать очередную ссору, но его прервал стук в дверь. После прозвучавших одновременно «Не заперто» в комнату ввалился Березуцкий, а следом зашел Игнашевич. Выяснилось, что ребята хотят сходить прогуляться и пришли позвать с собой Акинфеева. Они бы позвали и Гарсию, подумал Даниил, если бы не знали, что они терпеть друг друга не могут. Гарсиа же, увидев кто вошел, невозмутимо сгреб полотенца, которые были выложены любезными горничными в форме лебедей и потревожены Акинфеевым совместно с одеждой Сашки, и кинул их в Акинфеева, после возвращаясь к своему телефону.

Вообще, Гарсиа думал, что в этот раз его поселят одного, давая насладиться тишиной и одиночеством, поэтому некоторые свои вещи он разложил на кровати соседа, которая должна была пустовать, по его мнению. И, увидев Акинфеева, он почти удивился, но после сумел удержаться от закатывания глаз. Он не мог понять причину того, что их так уперто пытаются подружить, из-за чего их постоянно сталкивают вместе. Но, решив просто не обращать внимания на Акинфеева, Сашка вернулся к переписке с Евой, тем самым совершив ошибку, не замечая соседа по неволе. Однако сейчас он был доволен своей маленькой, даже детской местью.

Акинфеев, пронзив недобрым взглядом Гарсию, решил, что прогулка сейчас – отличная идея. Быстро запихнув спортивную сумку под кровать, он с легким сердцем отправился за Серегой и Владимиром. Они любовались открывавшимися для них пейзажами, ходили на тренировочное поле, изредка подкалывали друг друга, тут же взрываясь заразным хохотом.

Это прогулка так и осталась единственной поблажкой в их режиме. Конечно, каждый из них понимал для чего они здесь, поэтому на сложный, тяжелый режим никто не жаловался, по крайней мере при тренерском штабе. Хотя при сборах команды по вечерам в фойе перед телевизором, когда весь этаж наполнялся криками о том, какой фильм стоит посмотреть в этот раз, кто-то, крехтя, садился на диван и жаловался, что такие усердные тренировки убьют их всех. Но на эти жалобы никто не обращал внимания.

На следующий день после их прогулки всё, как любят часто говорить, закрутилось-завертелось. Тренировка за тренировкой складывались в рутинную нить. Режим медленно, но верно начинал надоедать, но Акинфеев не жаловался. Казалось, он еще и скучал по чему-то такому. Изредка Даниил даже задумывался: а чувствовал ли его отец такую же потребность в сборной, какую чувствовал теперь он? Но как только такие мысли формировались в его сознании, он тут же их гнал. Всю жизнь обижаясь и ненавидя отца за его любовь к работе, сейчас он боялся того, что может понимать своего отца и даже быть с ним в чем-то солидарным. Поэтому Даниил вновь и вновь цеплялся за остатки ненависти и обиды, лишь бы не замечать изменений, ужасающих его.

Вечером, после очередной выматывающей тренировки, они всей командой собирались в фойе на первом этаже, усаживались перед телевизором и подолгу решали какой фильм им стоит посмотреть в этот раз. Часто бывало так, что спорили они дольше, чем стоило, и приходилось уходить ни с чем, потому что за окном уже воцарялась ночь, а режим не позволял сидеть круглыми ночами, споря до хрипоты. Вот и сейчас Акинфеев присаживался на пол рядом с Игнашевичем. К сожалению, перед телевизором стоял лишь диван, а всем места на нем не хватало. Некоторые смогли разместиться на креслах, которые кто-то смог притащить с этажа выше. Но человек пять все равно садились из-за нехватки мест на пол, покрытый мягким светлым ковром. Из-за этого все и старались прийти как можно раньше, чтобы занять место, развалившись либо на диване, либо на кресле. Акинфееву пришлось сегодня сидеть на полу, опоздав из-за очередной короткой взбучки с Гарсией.

– Привет, – кивнул он Сереге, – Что смотрим сегодня?

– Выбирают между фильмами DC и Marvel. Как видишь, тут собрались истинные знатоки и ценители фильмов этих компаний, – Игнашевич кивнул головой в сторону спорящих Березуцкого и Дзагоева.

Понимающе усмехнувшись, Акинфеев опустил голову на кроху свободного пространства дивана, стоящего позади. Этот спор может растянуться надолго. Вообще, споры не кончались как раз из-за Березуцкого и Дзагоева, имеющие прямо противоположные вкусы и представления о прекрасном. Недавно он заметил, что все наивно стараются рассадить его и Гарсию по разным углам, чтобы избежать склок и выяснений отношений, но, по его мнению, рассаживать нужно было Владимира и Хестага. Хотя это бы навряд ли помогло избежать споров.

Найдя взглядом Гарсию, сидящего возле Дзагоева, Акинфеев злорадно улыбнулся. Гарсиа сидел, со скучающим лицом глядя в темный экран выключенного телевизора, изредка лицо его корчилось, когда рядом сидящий Хестаг особо громко решал убедить Березуцкого, что сегодня стоит посмотреть фильм от DC. Радуясь, что сидел одинаково далеко как от Владимира, так и от Дзагоева, Акинфеев вернулся к беседе с Сергеем.

После того, как слишком громкий голос Хестага вывел из себя Гарсию, Сашка встал, тут же приковывая к себе внимание всех присутствующих.

– Может посмотрим Аватар 2?

– Это старье?! Ты чего? Давай лучше что-то из недавно вышедшего

– Сам ты старье, Черышев! Это легенда!

Команда, уставшая от споров Дзагоева и Березуцкого, уже была равнодушна в своем большинстве к тому, что смотреть, но Акинфеев из вредности хотел продолжить пререкания с Гарсией, но, поймав утомленный и предостерегающий взгляд однокомандников, передумал, соглашаясь на второго Аватара. Кажется, Гарсию такое быстрое согласие удивило, но он, ловко маневрируя между развалившимися сокомандниками, добрался до телевизора, включая фильм.

Неожиданно вспомнилось, что вся эта идея с совместным просмотром принадлежала, как раз, Гарсии. Это было тогда для него большим поразительным открытием. Но, вспомнив, что Гарсиа являлся капитаном, он перестал этому удивляться. В конце концов, нет ничего неожиданного в том, что из капитана ЦСКА получился хороший капитан Сборной.

Весь фильм он сидит задумчиво, пропуская всё мимо себя. После он удивится, что фильм успел закончиться, а он так ничего и не посмотрел, но Акинфеев постарается спрятать свое удивление, и, переругиваясь с Гарсией, они направятся в свою комнату под не одобряющие взгляды однокомандников. Они оба взрослые парни и прекрасно понимают, что такие отношения и ругань никому не нравятся, но они не могут жить в мире и согласии, не ругаясь каждые пять минут.

Они усердно разрабатывали тактику под их первого соперника, Северную и Южную Корею, отправивших одну единую команду на Чемпионат Мира (еще один шаг к объединению). Геннадий Владимирович, тренер вратарей, усердно разбирал линию атаки и просматривал: кто и как бил последние пять пенальти. Анатолий Алексеевич, их веселый аналитик, совместно с Марио разбирал тактику и схему игры корейцев. После многочасовой работы они вместе выстраивали тактику их команды. Марио выдвигал идеи, а остальные поддерживали или, наоборот, вежливо отвергали их, аргументируя свое мнение. В конечном итоге тактика и схемы были обсуждены на уровне тренерского штаба, завтра им предстоит объяснить это же перед командой.

Марио слегка переживал из-за предстоящих игр, но вера болельщиков, включая его родных и близких, помогала ему преодолеть большую часть своих страхов и переживаний. Однако, не изгнали их полностью, и он по-прежнему скептически, но с улыбкой относился к их шансам. Но Фернандес продолжал улыбаться, поддерживая веселый настрой своей, тренерской, команды совместно с Анатолием Алексеевичем, чей задор не иссякал с приближением Мундиаля. Марио замечал с годами, что люди преклонного возраста, какими они и являлись, легче и более философски относились к жизни и успехам. Чаще они начинали смеяться над неудачами, лишь изредка опускаясь грустить. Чаще могли найти плюсы в своих безнадежных положениях. Но что более радовало Марио в своих товарищах, так это их нескончаемый энтузиазм, на котором они и могли построить команду, успех, одерживая победу за победой, не обижаясь на неудачи, а воспринимая их как дар свыше в виде опыта.

Закончив объяснения схемы их игры перед командой, он отправлялся смотреть, как они могли воплотить это на практике. Он менял игроков местами, записывая сделанные перестановки, отмечал успехи и советовал как избежать неудач. Вечером со своим помощником он раскладывал свои записи на столе в их номере, примерно формируя будущий стартовый состав.

Параллельно с подготовкой к игре с Кореей они разбирали игры ЮАР и Хорватии. Так же разбирали линии атаки, защиты и полузащиты, просматривали последние пенальти, объясняли команде тактику и проверяли их на тренировочном поле. Блокнот Марио, который он специально завел к Мундиалю, довольно быстро пополнялся записями и схемами. Тут и там мелькали маленькие заметки, а по краям мелким, убористым почерком проявлялись записанные простым карандашом примечания.

Сегодня вечером он вновь раскладывает свои записи. Его помощник уже устало морщится и издает тихий стон из-за нескончаемой работы. Казалось, совсем недавно каждый из них праздновал Новый Год в кругу семьи и близких, и думать не думая о приближающихся сборах. Но вот теперь не проходило и дня без их усердной работы. Иногда он ненавидел Мундиали: они всегда требовали отдельной, особенной, подготовки, из-за чего у него прибавлялось обязанностей, Марио тут же просил его посмотреть то, сделать это, а еще неплохо бы было убедиться в вон том. А в его возрасте это уже большую часть времени не воспринималось радостно. Но при всем этом он также сильно любил свою работу, ему нравилось принимать участие в вершении истории, не выходя на первый план, не играя значительной роли и не неся на своих плечах такую ответственность.

Помощник встает со своего кресла и подходит к столу, на котором Марио аккуратно раскладывает свои записи. Если честно, то он мало понимает в каракулях бразильца. Его почерк оставался для него загадкой, но это служило поводом для многих шуточных упреков в неправильном написании букв, на что Фернандес лишь с улыбкой закатывал глаза, однако тут же пускаясь в пояснения с одним из серьезных своих выражений лица (но даже тогда легкая улыбка не покидала его губ).

– Итак, – начал Марио, прокашлявшись в кулак, – с хорватами мы решили играть схемой 4-2-3-1.

– Угу, – без энтузиазма кивает помощник, вглядываясь в записи на столе, решая этот вечер «проугукать» и спокойно лечь спать раньше обычного – Тебя что-то не устраивает? – все-таки интересуется он, поднимая взгляд на задумчивого Фернандеса.

– Саша и Даня, – медленно отвечает он, словно раздумывает: действительно это так или нет.

– Гарсиа и Черышев? – зачем-то уточняет помощник.

– Он Акинфеев, – кивает, подтверждая. Помощник безразлично пожимает плечами.

– А что с ними не так? Мне показалось, они отлично справились с поставленной задачей.

– Тебя не напрягает их детская вражда? Мы поселили их вместе, но даже тогда они не сблизились, кажется, у них только появилось больше поводов для неприязни.

– Не думаю, что это большая проблема. Тебе ведь не нужно, чтобы они закадычными друзьями стали. Достаточно и того, чтобы они не перегрызли друг другу глотки, ведь так? А для этого, я думаю, они слишком дорожат своей карьерой и репутацией.

– Это-то Даня дорожит репутацией? – Марио приподнимает левую бровь в недоумении.

– Окей, – помощник капитулирует, поднимая руки, – Но ему точно не нужно еще больше проблем с имиджем. Он и так слишком часто конфликтует с прессой. Не думаю, что ему хочется принять участие в очередном конфликте.

– Надеюсь, ты прав. Но всё же. Лучше поставить Акинфеева играть крайним левым защитником, а Гарсию – крайним правым. Так у них меньше шансов поссориться из-за пропущенного мяча. – Фернандес показывает руками перестановки, ищет свой уже множество раз подточенный карандаш, а, найдя, стрелками указывает новые места игры Акинфеева и Гарсии.

– Думаешь, они могут поссориться из-за пропущенного гола?

– Определенно. Ни один из них не упустит возможности поддеть другого. – уверенно кивает Марио, его руки все еще держат карандаш, медленно теребя. Его всё еще удивляет смена мнения помощника по поводу вражды двух футболистов.

– Но в этом есть и плюс. – произносит помощник, но, поймав просящий пояснений взгляд тренера, продолжает, – Никто из них не захочет давать поводов для подколов, а это значит, что выкладываться они будут даже лучше, чем мы думаем. – помощник пожимает плечами.

– Будем верить в это, но нам не стоит удивляться, если они начнут выяснение отношений в раздевалке (на поле, думаю, им будет некогда предъявлять претензии). Мы должны будем пресечь подобное на корню. Сможешь проследить за этим? – получив кивок, Марио улыбается. – Тогда на сегодня всё. Спокойной ночи. Завтра еще один тяжелый день.

Кивнув друг другу и обменявшись понимающими взглядами, они расходятся, оставляя записи одиноко лежать на столе, освещаемом светом одинокой луны.

========== Часть 19 ==========

Комментарий к Глава вышла несколько больше, чем я ожидала, но все же. Приятного прочтения!

Испания встречает их привычно жаркой погодой. Солнце, спаляя все вокруг, заставляет вариться в адском костре под названием Земля. Горячий ветер не улучшает их положения, а даже наоборот – ухудшает его. Влага на асфальте мгновенно испаряется, и создается впечатление, что дорога плавится. Их самолет приземляется, и к ним подвозят трап, чтобы они могли спуститься. Когда каждый из них чувствует землю под ногами, они всей компанией направляются в здание аэропорта, чтобы оттуда пересесть в автобус сборной. Пока они идут по горящему асфальту, каждый из них чувствует огонь под ногами несмотря на разделяющую ступни и асфальт обувь.

– Они бы ещё в разгар лета провели бы Чемпионат Мира! Чтобы мы сразу сгорели, не дойдя до отеля! Чего мелочиться-то? – проворчал Гарсиа, осматривая кроссовки на наличие расплавленного асфальта на подошве.

– Тебе и жаловаться! Ты ж испанец! Чего возмущаешься-то? – хохотнув, поддевает он.

Большая часть команды пропускает всё мимо ушей, но кто-то находит в себе силы вяло хмыкнуть, оценив подкол. Гарсиа лишь устало закатывает глаза, но продолжает ворчать себе под нос. Еще несколько шагов и они войдут в спасительную прохладу аэропорта. Ещё несколько километровых шагов и они испытают облегчение, ощутив холодный воздух.

– Мы провели на улице всего лишь пару минут, а уже так прожарились! Как мы играть будем? – громко вопрошает Сашка. По нему и не скажешь, что он страдает от высоких температур темпераментной страны.

– Не отстаем, – тихо произносит Марио, входя в спасительную прохладу.

Вот кому повезло. Для бразильца, должно быть, блаженство оказаться в жаркой Испании, вновь вспоминая свою Родину. Хотя он довольно долго живет в России, поэтому привык к холодному климату. Так что, может быть, и ему не приятна эта жара? Акинфеев облегченно вздыхает, оказываясь в здании, охлаждаемом кондиционерами.

В аэропорте их встречают волонтеры, которые что-то радостно щебечут на английском. Поняв, что сейчас им придется трястись в душном автобусе, что будет медленно катиться в сторону их отеля, команда дружно издает тихий стон. Доплетясь до автобуса, они оказываются приятно удивлены холодным воздухом внутри и, быстро рассевшись по своим местам, отправляются в путь.

Отель не удивляет их своей роскошной мебелью, обилием стекла, прозрачными капсулами лифтов, наличием бассейнов и спортивных залов. Но они удивляются, когда совсем не обнаруживают предметов из пластика. Вот до чего доводит экологическая политика. Скоро также будет и в их стране. Пластмасса окончательно станет пережитком прошлого, уступая новому материалу. Уже сейчас сложно найти пластиковые трубочки и боксы для еды.

– Черышев и Гарсиа, сможете пережить этот Чемпионат Мира в одной комнате? – саркастически интересуется администратор, протягивая ключ Сашке. Они одновременно закатывают глаза, но, заметив это, зло смотрят друг на друга, однако молча направляются в сторону их номера.

– Очень смешно, – отвечает Гарсиа, проходя мимо администратора и забирая себе ключ.

Позже, сидя перед телевизором в их номере, они с благодарностью и облегчением смотрят на ведущего погоды, который с широкой улыбкой на лице рассказывает о понижении температуры. После прогноза погоды в эфир вновь вступают новости о многочисленных пожарах прокатившихся по стране.

– Я сказала, я не буду спать одна! – громко топая ногами, Ева бежала в комнату мамы и папы.

Обнимая маму, она сделала вид, что не заметила насмешливый взгляд папы, брошенный на Катерину, и обреченный вздох самой мамы, в ответ обнимающей Еву.

– Детка, может сегодня ты попробуешь поспать одна? А папа прочитает тебе сказку на ночь? – Катя ласково проводит рукой по волосам дочки, доверчиво глядя ей в глаза.

– Я? – Игорь непонимающе смотрит на жену, но получив тычок локтем, соглашается, – А-а-а ска-а-азку! Да, прочитаю.

– Нет. Я не хочу спать одна!

Мама с папой безнадежно переглядываются. Папа обреченно вздыхает, качая головой.

– Уже можно покупать отдельную кровать, да?

Катя ласково улыбается, целует Евангелину в макушку. Она убегает готовиться ко сну, а Катерина встает, вздыхая тяжело, подходит к мужу, обнимает и целует.

– Я что-нибудь придумаю, – обещает она, слыша громкие шаги спешащей вернуться к ним дочки.

Мама вылетит несколькими днями позже, а она уже радостно садится на свое место в самолете. Ее предвкушению просто нет границ. Ева собирается сделать сюрприз брату, приехав на матчи Сборной на Чемпионате Мира, хотя это лишь бонус к самим играм команды. Билеты куплены аж до финала (на самом деле она совсем немного сомневается, что Сборная сможет дойти до победного конца, но ей хочется как можно дольше задержаться в этой теплой стране). Она так долго мечтала об этом. Часто Евангелина представляла себе, как сможет радоваться голам своей Сборной, как сможет болеть за знакомых и брата, которые обязательно будут играть за команду страны. Как долго она мечтала, чтобы страна смогла встать с колен на мировой футбольной арене.

Ещё ей хочется познакомить маму с Сашей. Несмотря на ее длительное общение с Сашкой мама с ним не знакома. Возможно, она уже догадалась, что Ева нашла того «милого романтика», которого пришлось вылавливать после разоблачения. Но так или иначе, они, всё обговорив, пришли к выводу, что можно попытаться поддерживать отношения между ними. Совершенно неожиданно девушка заметила свои зависимость и влечение к Гарсии, но она по-прежнему боялась, что ничего у них не выйдет. Так что ей было интересно мамино мнение. Все-таки она старше и опытней, а значит, может предостеречь ее от ошибок. Но при этом ей ужасно хотелось, чтобы Сашка не вызвал негативного мнения у ее мамы. Она страшно волновалась и знала, что Саша тоже волнуется (об их приезде она рассказала ему через мессенджер, заставив нервничать несколько дней)

Проспав весь полет, она радостно направляется в отель, чтобы оставить вещи в номере. Ей бы хотелось поселиться в одном здании с командой её страны, но по какой-то причине ей отказали в предоставлении номера, поэтому она направляется в другой отель.

Немного позже она с восторгом слушает экскурсовода и рассматривает, фотографируя, достопримечательности Мадрида. Про себя она отмечает, что не зря записалась на обзорную экскурсию по городу. Евангелина узнает много примечательных фактов. В конце их группу заводят в один из сувенирных магазинчиков. Еве нравятся такие магазинчики. Они небольшие по площади, но, уютно обставленные, всегда оставляют о себе приятные воспоминания благодаря улыбчивым и ненавязчивым продавцам. Прикупив магнитики себе и знакомым, девушка возвращается в отель, а, отужинав в ресторанчике на первом этаже, поднимается к себе в номер и готовится ко сну.