Текст книги "Я. Ты. Мы.Они"

Автор книги: Алиса Евстигнеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Я порядком волновалась из-за того, что пропустила целый месяц учёбы. И совсем не из-за учёбы… Меня, как и любого подростка больше волновали отношения со сверстниками, а у меня они были мягко говоря так себе. Сложно сказать, в чём именно была проблема, просто я всегда чувствовала себя другой рядом с ними. Сильно уничижительного во мне ничего не было, впрочем, и выдающегося тоже… Ну может быть английский знала, чуть лучше, чем другие. Ну, так я в отличие от других имела языковую практику за плечами, надо же было мне было как-то с людьми в Уругвае общаться, я и по-испански могла бегло изъясняться, к восторгу нашей иностранки – Веры Андреевны, она почему-то считала, что у меня в принципе талант к языкам. Хотя много ей не надо было, она любила меня уже за то, что я догадывалась, что такое нулевой артикль.

Со мной случился тот нередкий казус, когда из общительного и подвижного ребёнка, я выросла в замкнутого и стеснительного подростка. Хотя вот за рубежом о последнем было легко забывать – в Уругвае в нашем интернациональном доме жило много семей с детьми и ребятами моего возраста. Общались мы все легко и свободно. А вот в России на меня нападал приступ стеснительности. Бабуля объясняла это тем, что мне просто родителей не хватает. А я тем, что в малознакомом обществе проще было забывать о своих комплексах и проблемах, ведь там никто не знал, какой я являюсь или должна быть. А тут одни сплошные рамки да маски.

В общем, в школу я шла в достаточно мрачном настроении, когда на своём пути повстречала эту крикливую парочку. Настроения они мне, конечно, не испортили, но зато в очередной раз напомнили о том, с чем мне предстоит столкнуться.

Стремясь поскорее укрыться от презрительного взгляда парня, я достаточно быстро долетела до школы, и перед уроком даже успела забежать к любимой Вере Андреевне. Она очень мне обрадовалась (ну хоть кто-то в этой школе!), и мы с ней проболтали до самого звонка. После чего я плавно перекочевала к учителю физики, а по совместительству и классной руководительнице – Любови Николаевне. В итоге через десять минут от начала урока я оказалась в дурацкой ситуации, когда мы стояли с ней перед всем классом, и она решала, куда меня посадить. Можно подумать, что не было других способов привлечь ко мне внимание одноклассников. Меня и так, часто подкалывали по поводу того, что родители работали в Южной Америке, считая их чуть ли не миллионерами. И объяснять людям, что заграница – это далеко не всегда огромные деньги, было бесполезно. Одноклассники встретили меня равнодушно, хотя были и те, кто улыбнулся мне или помахал рукой в качестве приветствия, но как-то вяло и без энтузиазма. И лишь одна Карина Сомова демонстративно сморщила нос. Но тут тоже всё было предсказуемо.

С Каринкой мы дружили с первого класса вплоть до конца прошлого года, когда мои нервы вконец не выдержали и сказали: «Стоп, баста». Умница, красавица и надежда всей школы, на деле оказалась той ещё эгоисткой. Но эгоизм у Сомовой был какой-то избирательный и доставался далеко не всем. Мне, видимо, как близкой подруге везло больше остальных:

– Санечка, а реши за меня английский? Тебе ведь это ничего не стоит, а мне надо ещё к встрече с Серёжкой подготовиться…

– Саня, ну не улыбайся ты так, с твоими-то губами! Я бы их на твоём месте особо не демонстрировала.

– Ой, Саш, извини, я опоздала на час, но там такоееее было.

И я терпела, потом опять терпела, а потом ещё немножечко… Она была моей единственной подругой, и мне льстило, что Карина выбрала именно меня. А потом в один момент так паршиво на душе стало от того, что нет у меня своей жизни, а лишь одни Каринкины желания. Я сначала решила просто от неё на время дистанцироваться, благо, надо было собирать чемоданы к родителям, да к экзаменам готовиться. Но Сомова не оценила потерю верного пажа и устроила мне истерику после экзамена по английскому языку, за который она к слову получила единственную четвёрку. С тех пор, мы даже не здоровались.

Так что, придя в класс, я в очередной раз поняла, что и зацепиться то мне морально здесь не за кого.

– Тааааак, Саша, с кем нам тебя посадить? – в задумчивости тянет Любовь Николаевна. – Иди-ка ты у нас к Черновой. Она у нас сидит с Павловым, но тот сейчас болеет. Лучше я их рассажу, а то Павлов в присутствии Черновой становится неработоспособным.

Класс весело гогочет от такого комментария. А я иду к незнакомой мне Черновой, сидящей на задней парте. Девочка явно была новенькая в нашей школе, потому что никакой Черновой за предыдущие 9 лет я в нашем классе не замечала. Впрочем, при приближении к месту назначения, я понимаю, что девушка не такая уж незнакомая. Это была та самая Алёна, которая с утра выясняла отношения с неведомым мне парнем.

Я плюхаюсь на свободный стул и протягиваю руку:

– Саша. Быстрицкая.

Но новая соседка по парте явно не в настроении и полностью игнорирует моё приветствие, лишь только смерив недовольным взглядом. Вот и будь после этого приветлив с людьми. Я неловко опускаю руку и до самого конца урока стараюсь не замечать ещё одного человека за партой.

А на перемене я попадаюсь на глаза Сомовой, которая въедливо на весь кабинет замечает:

– Ой, вы только посмотрите, кто решил осчастливить нас своим присутствием?!

Я стараюсь пропустить выпад мимо своих ушей, лишь только сцепляю пальцы под партой.

– Что, Быстрицкая, молчишь? Так и не решила снизойти до обычных смертных?

Пока я пытаюсь сообразить, что мне на это ответить, в разговор неожиданно влезает Алёна:

– Ну что ты, Карина, нам всем серым и убогим далеко до твоих высот, – сказано это с таким ядом, что я понимаю – разногласия у них родились не здесь и не сейчас.

– Ой, Чернова, ты-то куда лезешь?! – надув губы, замечает бывшая подруга.

– Куда надо туда и лезу!

По глазам вижу, что они ещё бы с удовольствием продолжили свою перепалку, но тут звенит звонок, и мы все окунаемся в мир алгебры.

День проходит достаточно быстро, практически без дальнейших эксцессов. Мне выдают кучу заданий и ценных указаний, что хочется схватиться за голову, собрать чемоданы и умотать обратно к родителям в Уругвай.

Зато, хоть Каринка остаток уроков просто делает вид, что меня нет.

А ещё я весь день натыкаюсь на Него. Наверное, если бы не утренняя сцена с Алёной, невольным свидетелем которой стала, я вряд ли обратила на него хоть какое-то внимание. А теперь я вижу его всюду: в столовой, коридорах, гардеробе, даже у любимой Веры Андреевны, чей кабинет я искренне привыкла считать своим! Да и окружающие меня девицы постоянно с мечтательным придыханием повторяют: «Сашенька». А в женском туалете на двери кабинки чёрным маркером старательно выведено: «Саша Чернов, я хочу тебя». Ха! А ведь и спросить не у кого.

Он стоит у окна и разговаривает с группкой одиннадцатиклассников, когда я замечаю его на очередной из перемен. Высок, бледен и чертовски красив. Чётко выраженные скулы, небрежно откинутые назад волосы и невероятные карие глаза, которые смотрят на мир с вызовом и чем-то ещё, пока непонятным мне.

Сама я стою перед кабинетом и жду, когда нас запустят, и заодно, пользуясь шансом, пытаюсь хорошенько его рассмотреть. Он радостен и приветлив, кажется что от утреннего раздражения в нём не осталось и следа. А ещё он часто запускает руку в свои длинноватые волосы, откидывая чёлку назад. И зачем я только это замечаю?

– Саня, не говори, что и ты туда же, – неожиданно раздаётся за моим плечом. Чувствую, как щёки заливаются краской, как будто меня поймали на чём-то неприличном. Я нервно оборачиваюсь назад и встречаю радостно улыбающуюся Анюту. Сейчас она учится в 8 классе, хотя, кажется, что еще совсем недавно была просто моей маленькой знакомой из детства.

– Привет, – искренне радуюсь я и обнимаю ее.

– Привет-привет, – вторит мне Анюта. – Вернулась? Как съездила? Родители говорили, что тётя Люда писала им о том, что ты возвращаешься в сентябре.

– Да, заминка вышла, в последний день кишечку подхватила, пришлось в больничке поваляться, буэээ, – кривляюсь я, изображая приступ рвоты.

Анюта смеётся.

– Зайди к нам как-нибудь, там родители презенты передали.

– Обязательно…

Дальше между нами наступает неловкое молчание. Обязательная часть диалога была выполнена, а о чём разговаривать дальше было непонятно. У окна слышится смех, и я вновь смотрю в сторону парня.

– Это Чернов, – с ухмылкой поясняет Анюта. Можно подумать, что мне это интересно, хотя…

– Кто?

– Саша Чернов, он в 11А. Они с семьёй переехали в наш район летом, тебя как раз уже не было. Между прочем, местная звезда, футболист, правда, говорят, что бывший. Но наших это не останавливает, вся школа по нему страдает. С моего класса у девок прям крышу рвёт.

–А он?

– А он…– тянет Анюта. – А он вроде как с Сомовой твоей.

– Она не моя, – морщусь я.

– И слава Богу, скажу я тебе. Давно пора.

Мы ещё какое-то перемываем косточки Карине и разбегаемся по кабинетам.

После окончания последнего урока медленно выхожу из школы, и в качестве доказательства Анютиных слов, на выходе из школьных ворот вижу обнимающихся Чернова и Сомову.

–Бууууэээ, – из вредности изображаю я рвотные позывы. Благо стою в отдалении от них, и никто этого не должен заметить.

– Ещё какое буууэээ, – кто-то за спиной соглашается со мной. Да что это за манера у людей подкрадываться ко мне! Поворачиваю голову, там стоит Алёна и тоже смотрит на обнимающуюся парочку. Вот у кого действительно такой вид, как будто её стошнит. Потом она подрывается и быстрым шагом вылетает с территории школы, хорошенько толкнув Сашу плечом у самых ворот.

Смотрю ей в след и обречённо бреду в сторону ворот, где стоит та самая парочка. Стараюсь не смотреть, но любопытство всё равно берёт вверх. И к моему стыду глаза сразу же натыкается на прямой Сашкин взгляд, и, конечно, я спотыкаюсь, привлекая внимание Сомовой. Идиотски лыблюсь. Я всегда тяну улыбку, когда мне неловко. Может поэтому у меня такой большой рот?

–Чего тебе, Быстрицкая? – шипит Каринка. И опять мне нечего сказать.

Свою новую соседку по парте я еле догоняю уже на подходах к дому.

– Алён, подожди, – зачем-то зову я. И она останавливается. Смотрит на меня с непониманием, но хоть без той неприязни, которую открыто демонстрировала утром.

– Я спасибо сказать хотела. Ну что ты Сомову сегодня осадила. Я бы и сама справилась, у нас с Каринкой долгая история отношений, но всё равно спасибо.

– А я не ради тебя старалась…

– Да это понятно, просто приятно осознавать, что не одна я не вхожу в клуб фанатов Карины Сомовой.

Алёна какое-то время обдумывает мои слова. Впрочем, я не даю ей много времени и вновь протягиваю руку:

– Саша. Быстрицкая.

Та наконец-то хмыкает и протягивает свою в ответ:

– А ты настырная, Быстрицкая. Алёна. Чернова.

Очень хочется спросить о её родственных связях с Сашей, но я себя сдерживаю.

Домой мы идём вместе.

Глава 13.

На крики Кирилла и девочек в коридоре появляются Рома и Дамир. А вот Стаса не видно. С моего положения в кухне мне не ясно, что происходит там. Замечаю лишь Ромку, привалившегося к стене и прячущегося руки в карманы. Какое-то время до меня доносятся радостные голоса, Кристина с Викой наперебой что-то рассказывают отцу, Кирилл тоже вставляет что-то своё, пока наконец-то не звучит Сашкин вопрос:

– Мама где?

– На кухне, – быстро поясняют ему. И судя по тому, что в дверном проёме появляется счастливая мордаха Кристинки, она готова тащить отца ко мне. Но чья-то рука перехватывает её и голосом Дамира командует:

–А ну быстро по комнатам.

Пусть мне только кто-нибудь скажет, что дети ничего не понимают!

И вот, вместо Кристины в дверях появляется Сашка. Я тут же отворачиваюсь, стараясь на него не смотреть, и нервно начинаю поправлять салфетки и тарелки на кухонном столе. А сама внутренне настраиваюсь на стойкость, держаться до конца! Не поддаваться ни на какие уговоры или мольбы! Но вместо извинений слышу недовольный рык:

– Ты совсем сдурела сюда детей тащить?!

– Я что…?! – непонимающе уточняю я, от возмущения поворачиваясь к нему лицом, забывая о своём настрое держаться до конца.

– Саня, какого хера вы из дома ушли?

–А вот такого видимо! – рычу я ответ и сама офигеваю. Так кто из нас тут накосячил? Чего я-то защищаюсь?

Сашка смотрит зло и раздражённо. Вот теперь его ярость точно на меня направлена. Обалдеть можно!

– Опять ты сама всё за всех решила!

– Я? Можно подумать, это я тебе изменила.

– Я сейчас не про это.

– Не про это?! Зато я именно про это. Как ты вообще смеешь, спустя две недели приезжать и ещё меня в чём-то обвинять?!

– Потому что вас ещё найти надо! Скажи спасибо своей Кудяковой, она до последнего утверждала, что вы отдыхать улетели. Я бы вас ещё недели три прождал. Тебе же просто так не позвонишь. Благо мать твоя подсказала!

Ну, мама, ну удружила! А Ленка вот молодец. Я ж ей ничего не сказала, лишь написала, что уезжаем временно, а она вон, надёжно тылы прикрывает.

– Приезжаю домой – вас нет, – продолжает он свою отповедь. – В школу сунулся, а там оказывается Александра Сергеевна уже документы забрала. Звоню вам, а вы все недоступны. Да, чёрт возьми, я сделал тебе больно, но вы всё ещё моя семья! И если ты забыла, то и дети тоже мои! Почему я должен находить вас в другом городе?!

Про школу и звонки я бы поспорила, он же не знает, при каких обстоятельствах я документы забирала. А вот последний довод оказывается неожиданно весомым, и тяжёлым грузом начинает давить на совесть. Но обида всё-таки перевешивает.

– А что я должна была делать?! Сидеть и ждать тебя?! Спасибо, дождалась уже, – перехожу я на крик.

– Не ори, – вдруг холодно отрезает Сашка. – Дети слышат.

И если честно, холод его бьёт куда сильнее, чем все сказанные до этого обвинения.

***

Так, совершенно неожиданно для нас всех завязалась моя дружба с Алёнкой. Она умела быть вспыльчивой и беспардонной, но в отличие от Сомовой, всегда честной и прямолинейной. Да, скажем, сочетание так себе. Но к чести Алёны, она знала себе цену, и ей никогда не надо было самооутверждаться за чей-либо счёт.

Алёнка сама по себе была достаточно яркой личностью, с ней всегда было о чём поговорить, она умела слушать, многое знала, многим интересовалась. И я долго не могла понять, почему за месяц учёбы в нашей школе она так и не смогла найти здесь друзей. Но как-то она вскользь пожаловалась, как же её достали «грёбаные фанатки Саши». (Да-да, он таки оказался её братом). И тут всё встало на свои места. В отличие от сестры, Александр Чернов моментально стал звездой школы. Не знаю, насколько ему это надо было, но судя по всему, он просто умел сходиться с людьми. Вот почти все девки нашей школы от мало до велика не смогли устоять перед его природным обаянием. Одна аристократическая бледность чего только стоила! А как подобраться к недосягаемому кумиру? Правильно, через его ближайших родственников – то есть Алёну. Тут-то они всей толпой и донимали её весь сентябрь, пока та не сдалась и… и не послала всех куда подальше.

В общем, Алёнка тоже оказалась жертвой одиночества. И видимо не маловажным в наших отношениях оказалось то, что я никогда не интересовалась её братом. Вернее, я-то интересовалась, но об этом никому не нужно было знать, и дружила я с ней совсем не из-за её семейных связей.

Алёнка часто бывает у нас в гостях, я знакомлю её с бабулей, с которой жила, пока родители были в отъезде. И в целом жизнь моя протекает вполне неплохо, у меня есть подруга, у которой нет привычки втаптывать меня в грязь, я потихоньку раскидываю школьные долги, и даже готовлюсь к олимпиадам по английскому языку. Да и нападки Сомовой в этот период отходят куда-то на задний фон.

А потом случается то, что случается.

Было холодно, дул пронизывающий ноябрьский ветер, и я куталась в воротник куртки, в надежде хоть как-то согреться. Стояла на улице в утренней мгле и ждала Алёнку, которая опаздывала уже минут на десять. У нас прочно вошло в привычку, ходить в школу вместе, встречаясь на перекрёстке между нашими дворами, мы шли на занятия, коротая время в пустых, но таких приятных разговорах. Привычка опаздывать до этого за Черновой не была замечена, поэтому я слегка начинаю волноваться, уже думаю, не пойти ли мне ей на встречу, когда из глубины дворов вдруг появилась Алёна:

– Привет, извини, утро дурацкое, – поясняет она, беря меня под руку, и мы выдвигаемся в сторону школы.

– Что-то случилось?

– Нет, ничего нового… – она ещё не успела договорить свои слова, как мимо нас проносится Сашка, движения его резки и раздражены. Вообще у Сашки с Алёной хорошие отношения, и если не считать Сомовой, то других поводов для непонимания я за ними не наблюдала. Поэтому такое явное пренебрежение с его стороны меня удивило.

– Что это с Сашей?

– Да так, – бурчит себе под нос Алёна. Я не лезу с лишними вопросами, не хочет говорить – её право. Хотя, как же мне в этот момент любопытно. Какое-то время мы идём молча, потом Алёна всё-таки не выдерживает:

– Он с утра с родителями поругался, – в принципе объяснение понятное и вполне исчерпывающее, но подруга продолжает дальше. – Сань, понимаешь, нас раньше трое в семье было. Ну, у нас ещё брат старший был – Стас. А прошлой зимой он умер – сердце на тренировке не выдержало. Мы… Короче, нам всем тяжело было, а Сашке тяжелее всех, они очень близки были. Родители тогда со страху Сашку тоже с футбола забрали, ну чтобы не дай Бог … Но это всё равно тяжело было, жить в той же квартире, где мы жили все вместе, постоянно встречать его друзей, ходить теми же путями. Мы сюда и переехали то в надежде, что легче станет. Мама до сих о нём даже говорить не может. Оно, наверное, и правильно. Только Саша воспринял это как попытку вычеркнуть Стаса из жизни, как будто мы делаем вид, что его нет. Вот он с родителями иногда из-за этого и ругается. Он сегодня опять хотел на футбол вернуться, у меня такое чувство, что он за себя и за Стаса играть хочет, а родители ни в какую. Вот с утра и скандал.

Алёнка тяжело вздыхает, а я, если честно, не знаю, что здесь можно сказать, поэтому неуверенно тяну:

– Мне очень жаль…

– Да, жаль…

Мы уже почти дошли до самой школы, не проронив больше ни слова, но на пороге школы Алёнка вдруг просит меня:

– Сань, забудь об этом хорошо? О том, что я сказала. В школе об этом не знают. И не надо им об этом знать…

– Да я и не собиралась.

– Я знаю, это так, на всякий случай. Просто если Сашка узнает, что я кому-то рассказала, он меня не простит.

На этом и порешили. Но Чернова всё равно сторонится меня почти весь день. Вернее на уроках мы сидим вместе, а на переменах она улепётывает то в библиотеку, то в столовую. И я понимаю, не один Саша тяжело переживает потерю брата.

Без Алёнкиной компании мне резко становится одиноко, поэтому после четвёртого урока я решаю дойти до Веры Андреевны, может хоть на инглише поболтаем, так ради развлечения. Я заглядываю в кабинет английского, но помимо Веры Андреевны там обнаруживается Саша Чернов. Я тушуюсь и уже почти скрываюсь обратно за дверью, когда слышу, как Вера Андреевна окликает меня.

–Сань, подожди. Зайди, мы как раз о тебе разговаривали.

Что обо мне? С Черновым? Боже мой, какой кошмар. Интересно, я хоть не покраснела?

Я всё-таки захожу в кабинет, не смотря на внутреннюю панику. Мне указывают на место рядом с Сашей. Осторожно сажусь на самый краешек стула.

Тот неожиданно улыбается мне и подмигивает:

– Расслабься, я не кусаюсь…

– Зато я кусаюсь, – зачем-то говорю я. И Сашка вновь в удивлении поднимает бровь, как в тот самый первый раз. А у меня наконец-то есть возможность рассмотреть его вблизи, в очередной раз отмечаю для себя его бледность и синяки под глазами. И после этого бабуля называет меня полутрупом?! Хотя, Сашу то это как раз не портит, а наоборот прибавляет некой загадочности.

– Сань, – вырывает меня из моих размышлений Вера Андреевна, и мои глаза, наконец-то, отлипают от Чернова. – Знакомься, это Саша Чернов. Саша, а это Саня, я тебе про нее рассказала.

– Мы знакомы, она – Алёнкина подружайка.

Ну вообще-то, официально мы не знакомы, как-то у Саши до этого успешно получалось игнорировать наличие у сестры «подружайки».

– Саша в этом году заканчивает 11 класс и в качестве выпускного экзамена выбрал английский язык, так как он ему нужен для поступления, – продолжает Вера Андреевна. – И если в успехе на уровне школы мы даже не сомневаемся, то вот сдача его в университете несколько беспокоит.

– Угу, – киваю я. Интересно, а я-то тут при чём? Но сижу смирно, и стараюсь даже на Чернова не коситься.

– Саша хочет поступать на международное право, а там усложнённый английский, где приоритетной частью является устный английский, так как часть лекций ведётся не на русском.

– Угу, – опять киваю я. А сама всё ещё не догоняю, при чём я тут?!

– Так вот, Саша хотел бы очень подтянуть именно разговорную часть экзамена. А для этого ему нужен опыт общения с носителями языка. А у нас, как ты понимаешь, здесь с ними напряжённо. А я бы ему с радостью помогла, но у меня излишне поставленное произношение, учительское, понятное.

– Угу.

–Поэтому я рекомендовала Александру обратиться к тебе.

– Угу. Ой, что?!

– Сань, ну с твоим-то произношением и опытом ты у нас почти коренной носитель языка, – шутит Вера Андреевна.

А я от шока даже своё «угу» произнести не могу. Это они мне что сейчас предлагают?

– В общем, мы тебя с Сашей просим с ним позаниматься. Я думаю, вам это обоим пойдёт на пользу. Ты его к экзамену подтянешь, а сама получишь преподавательский опыт, ты же всё равно на ин.яз. поступать хотела.

Я долго и упорно перевариваю информацию. Заниматься с Сашей? Черновым? Да я же при нём тупею. И не потому что он мне нравится… А… а просто тупею. А что Алёнка скажет? Вдруг решит, что я тоже к нему подкатываю? Не знаю, сколько я так сижу, пока Сашка всё-таки не выдерживает:

– Быстрицкая, так ты согласна? – о, так он ещё и мою фамилию знает?! – Я бы сам справился, но лиснинг и спикинг прям вообще западают.

Догадываюсь, чего ему стоит признаться в том, что у него что-то западает. Поэтому всё-таки беру себя в руки.

– Ээээ, ну да, конечно.

Глава 14.

Мы оба заведены, и я еле сдерживаюсь, чтобы опять не перейти на крик. Дети, там за дверью дети, помни об этом.

Спасает дверной звонок.

– Я открою, – где-то в прихожей предупреждает Дамир.

На этот раз прибыли родители, и я спешу к ним, подальше от Сашки. Впрочем, он недолго остаётся на кухне, и следует за мной.

Мама с папой целуют и обнимают всех подряд, даже Бакса, впрочем, порция нежностей достаётся и Чернову, что меня сильно раздражает. Ну не заслужил же!

Но, тем не менее, приход родителей даёт хоть какой-то разряд обстановке. Временно забываем о семейном скандале. Дети мечутся между дедушкой, бабушкой и отцом. Даже Стас на какое-то время показывается из своего убежища, при этом делая вид, что Сашки здесь просто нет.

Я усаживаю всех за стол, хотя на малогабаритной кухне это сделать не так легко. Вика с Кристиной гордо восседают у Саши на коленях, а я подавляю в себе чувство ревности.

– Ну что дети, выпьем за то, как здорово, что все мы здесь сегодня собрались, – произносит тост довольный папа и поднимает рюмку. Кирилл и девочки ему довольно вторят, поднимая свои стаканы с соком. А Рома с Дамиром в этом плане действуют осторожней, имитируя некое подобие жеста. А, Сашка, я и Стас сидим, не двигаясь. Последний так вообще мрачнее тучи.

Мама видимо под столом пинает отца, потому что тот сразу же исправляется, сокращая свой тост до банального: «Выпьем».

Все дружно выпивают свои напитки, кроме нас троих, но остальные учтиво пропускают этот факт.

Наше застолье длится не так долго, говорить сильно не о чем, поэтому все упорно работают челюстями, делая вид, что так и должно быть. Потом дети быстренько рассеиваются по квартире. Стас бурчит про то, что пошёл гулять и вылетает из квартиры, не дождавшись чьего-либо согласия. Может быть, оно и к лучшему? Пусть остынет. Папа увлекает Сашку с собой в комнату к пацанам, смотреть футбол, а мы с мамой начинаем убирать со стола и мыть посуду.

И как только мы остаёмся вдвоём, Людмила Владимировна не выдерживает и сразу берёт быка за рога:

– Что у вас случилось?

– Ничего.

–Александра?!

–Мама?!

Взгляд у мамы тяжёлый и выворачивающий меня наизнанку.

– Сань, ну что ты там натворила?

– Яяяя? – возмущение прям-таки охватывает меня. – Мам, вообще тут я твоя дочь!

– Вот поэтому и спрашиваю. Знаю я тебя…

Очень хочется оправдаться, даже несмотря на то, что до этого просвещать родителей в происходящем я не планировала.

– Он мне изменил, – мстительно на одном дыхание выпаливаю я.

Мама какое-то время молчит, кусая нижнюю губу, а потом выдаёт то, что вгоняет меня в шок:

– Я так и подумала. Что ж.. Ты только отцу не говори…

И опять она на его стороне, ну как так-то.

– Мама?!

– Что мама?! Отцу скажешь, он ему устроит… нагоняй, вы ещё с Сашкой помиритесь, а между этими навсегда мосты доверия сожжёшь.

– Какие мосты доверия? Мам, ты хоть меня слышишь, он мне изменил… С какой-то блондинкой. Я сама видела, своими глазами.

– А ты что?

– Сюда приехала.

– То есть сбежала?

– А что я должна была делать? Ты хоть меня слышишь?

– Я-то слышу. А вот ты понимаешь, что ты делаешь? У вас дети между прочем. У вас с ним выбора просто нет.

– А ты мне что предлагаешь? Ради детей закрыть на всё глаза, терпеть?

– Не терпеть, а работать, ситуацию исправлять. У вас, извини, других вариантов нет. Заварили кашу – будьте добры расхлёбывайте.

– Да я всю жизнь только и делаю, что что-то расхлёбываю!

***

Заниматься с Сашей мы начинаем через неделю, причём втайне от всех. Он не хочет ругаться с Сомовой, а я – с Алёной, почему-то мне кажется, что она не одобрит наше общение. Долго решали где нам встречаться, по понятным всем причинам школа отпала сразу, впрочем, как и дом Черновых. К бабуле я его вести не хотела, кто знает, какие та для себя выводы сделает? Оставался один вариант – квартира родителей. В отсутствие папы и мамы я жила у бабушки, но пару раз в неделю я наведывалась к нам домой полить цветы и протереть пыль. Наша квартира находилась на той же улице что и школа, только в противоположном направлении.

Сашка не возражал, поэтому мы приступили к нашим занятиям. Он приходил дважды в неделю в нашу квартиру, и мы болтали… Болтали обо всё на свете, сначала было тяжело. Я стеснялась его, а у него действительно была засада со спикингом. Но мы достаточно быстро преодолели все преграды. И к началу декабря Чернов спокойно мог рассуждать со мной на любую предложенную тему. Нам было вполне комфортно друг с другом, и даже казалось, что он начинает мне доверять, потому что, в его суждениях стало проскальзывать всё больше личного. Правда, в школе мы продолжали делать вид, что незнакомы, даже не здоровались.

Меня вполне устраивал такой ход событий, потому что возможность лично общаться с Сашкой однозначно перевешивает любое привет-пока на людях. Только не нравится иметь тайны от Алёны, но мелкое злорадство от того, что у Чернова тоже есть тайна от Карины, слегка успокаивает меня.

В тот памятный зимний вечер я ждала Сашку у себя на квартире, а его всё не было. А я металась из комнаты в кухню и обратно, не зная, чем занять себя. Я и расстраивалась, и злилась на себя, на него. Он опаздывал больше чем на час, и я понимала, что не придёт. И от чего-то впадала в отчаянье. Надо было собираться домой, скоро бабушка начнёт меня искать, но упрямая душа отказывалась принимать потерю законного часа общения с Александром Черновым.

И тут долгожданный звонок в дверь. Я даже от счастья замерла, не веря тому, что он всё-таки пришёл. Потом трель звонка сменяется на глухие удары по двери, и я спешу открыть ее.

Сашка стоит на пороге весь какой-то помятый и мрачный. Под глазами пролегли тёмные круги, а черты лица стали какие-то жёсткие и колючие. Я отодвигаюсь в сторону, и он нелёгкой поступью заходит в квартиру. И только тут я понимаю, что он пьян. От него несёт алкоголем так, что мне даже хочется заткнуть нос. Но я сдерживаюсь.

– Что смотришь? – довольно грубо интересуется он.

Я не знаю, что сказать, поэтому неопределённо пожимаю плечами. Он скидывает куртку и ботинки, идёт в комнату и уже оттуда кричит мне:

– Мы будем заниматься сегодня или нет?

Я иду к нему, но остаюсь стоять возле дверей.

– Я не кусаюсь, ты что забыла?

На этот раз не шучу, что из нас двоих кусаюсь я, а просто спрашиваю у него:

– У тебя что-то случилось?

Он ещё больше мрачнеет, если это возможно.

– Ни-че-го. Ничего не случилось.

– Ты пьян, – зачем-то говорю я.

Он вскакивает со стула, роняя его, и почти кричит мне:

– А вот это не твоё дело! Ни разу не твоё… Не смей мне в жизнь лезть.

Если честно я видела его таким впервые. Он бывал разным – весёлым, смешным, напряжённым, раздражённым. Но никогда в его голосе не было столько… отчаянья?

– Ничего не случилось, – упрямо повторяет он.

–Да, я поняла.

–Ничего…

–Угу…

Молчим.

Он падает на диван и утыкается в свои руки, а потом абсолютно трезвым голосом спрашивает:

– Сань, ты когда-нибудь теряла близких людей?

– Нет, – шепчу я, уже догадываясь, о чём дальше пойдёт речь.

Он сначала ничего не говорит, так же как Алёна, когда рассказывала про старшего брата, а потом уже не может остановиться:

– А я потерял. Брата, – он тяжело сглатывает, но всё-таки продолжает. – Стаса. И это так нечестно, чертовски нечестно. Вот был человек, а теперь его нет… Как будто ничего не случилось. А я должен жить со всем этим дерьмом. А почему я должен жить, если его нет?!

У него из глаз катятся горькие слёзы, но он будто не замечает их.

– Ему сегодня бы исполнилось 20 лет. Всего лишь 20! Ты понимаешь это! – он опять переходит на крик, но сейчас он кричит не на меня, а скорее на несправедливость жизни. Подхожу к нему и сажусь рядом.

–Сань, я не знаю, как мне жить. Где взять силы, чтобы просто справиться с этим. Вон родители с Алёнкой пытаются как-то подняться, что-то делать… А я… Я тону. И ненавижу их за то, что они пытаются жить дальше, а я не могу.

Я первая беру его за руку. Ладони у него холодные, впрочем, он сам весь какой-то ледяной.

– Ты имеешь право на свою боль, – аккуратно замечаю я.

И тут он смотрит на меня так серьёзно, как будто вообще впервые видит. Я осторожно провожу пальцем по его щеке, утирая слезу. Вытираю и замираю, хочу одёрнуть руку, но Сашка не даёт, кладя свою руку поверх моей. А потом опять сглатывает. Нервно так, что мне тоже хочется. А я всё смотрю в его глаза, и мне кажется, что его боль и печаль поглощают меня полностью, утаскивая за собой на самое дно.

А потом он меня целует. Жадно так, что я даже испугаться не успеваю. В прочем испуг придёт сильно позже, лишь с осознанием того, что мы натворили. Наверное, это было бы даже приятно, если не противный вкус алкоголя у него на губах, а потом уже и у меня во рту.