Текст книги "Мать и Колыбель (СИ)"

Автор книги: Alexandra Catherine

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава 2. Призрак на заднем дворе

Утро выдалось ярким и светлым. Весёлые потоки ветра гоняли по небу боязливые пушистые облака, играя с листвой на деревьях, жемчужинами цветков вишни, волосами и платьями горожанок.

Акме, одетая в лёгкое белое платье с короткими рукавами, присборенными у плеч, вышла из лавки бакалейщика. Длинные чёрные волосы были заплетены в тяжёлые реки кос, перевязанные золотыми лентами.

Следом за ней шла пятнадцатилетняя светловолосая и болтливая служанка Эллира, по уши влюблённая в Лорена.

– Всё ли мы заказали к ужину, Эллира? – спросила Акме, перебирая в голове заказы.

– Да, сударыня, – отвечала та, крутя головой по сторонам.

– Во сколько привезут готового барашка?

– К девяти вечера.

– К девяти?! – воскликнула Акме.

– Ох… к восьми, – исправилась Эллира.

– Какая же ты нерасторопная! – проворчала племянница целителя и направилась к цветочнице, чтобы заказать несколько красиво оформленных букетов на вечер.

Дядя Бейн устраивал праздничный ужин в честь ещё одной грамоты, полученной от Беллонского Союза за неоценимый вклад в развитие медицины Архея. В гордом молчании Акме проводила дядю и брата до двери, надеясь, что когда-нибудь и её допустят до полноценной службы в больнице, или же она уедет в другой город и станет трудиться там. Она не была готова к посвящению себя едва знакомому мужу и его дому. Даже спустя десять лет после гибели родителей Акме хорошо помнила жёсткий характер отца, его крики, упрёки, скандалы, нередкое рукоприкладство и молчаливое повиновение красавицы матушки. Если эта жизнь называется браком, она готова была отказаться от семейной жизни.

У цветочницы Акме собрала букет, обговорила оформление, заплатила и направилась в сторону дома. Ветер кружил вокруг неё, гладя лицо и волосы, играл с золотистым поясом, качал серьги, пел ей листвой и невесомым шуршанием.

Вдруг из-за угла вылетел гнедой жеребец. Акме, Эллира и две пожилые горожанки с криками бросились врассыпную. На жеребце – всадник, одетый во всё чёрное.

– Ах ты гад! – выкрикнула Акме, за словом она редко лезла в карман.

Всадник остановил коня и обернулся. Незнакомец спешился, снял капюшон и подошёл к одной из горожанок, не удержавшейся на ногах и угодившей в цветочную клумбу соседнего дома. Молодой мужчина лет двадцати пяти молча помог ей подняться и пробормотал извинения.

На нём был длинный плащ с глубоким капюшоном и колет из дорогой бархатистой ткани, украшенный серебряными нитями. Сапоги, покрытые пылью, с длинным голенищем.

Затем он повернулся к Акме и Эллире. По своему обыкновению, юная служанка застыла при виде привлекательного мужчины и глупо заулыбалась. Племяннице барона же захотелось запустить в его голову светлой бархатистой сумочкой.

Мрачно, без улыбки, в течение нескольких усталых мгновений незнакомец смотрел на девушек. Нос его – крупный, с небольшой горбинкой. Тёмно-каштановые волосы лежали густой непокорной взъерошенной волнистой шапкой. А глаза… Акме ещё никогда не видела таких ярко-зелёных глаз.

Она могла бы назвать этого молодого мужчину очень привлекательным, если бы не мрачное и высокомерное выражение лица. Незнакомец поглядел на Акме внимательно, оценивающе; казалось – отмечал каждую мелочь в её облике. Так рассматривают лошадей на ярмарке. Нутро Акме заклокотало от ярости.

– Вы что, не смотрите на дорогу?! – воскликнула та.

– А вы всегда ходите по проезжей части? – он окатил её злым и насмешливым взглядом.

– Вы, должно быть, не местный. И не знаете, что скорость передвижения в Кибельмиде строго ограничивается! – на ходу выдумывала Акме.

Незнакомец нагло хохотнул и воскликнул:

– Уж точно я не местный.

Голос его был низок и глубок, а какие красивые губы!..

– Мне жаль, что я напугал вас, – заявил он наконец уже без насмешек. – Четвёртые сутки еду в Кибельмиду из Карнеоласа. Засыпаю на ходу. Моё имя – Селѝм.

«Что здесь забыл карнеоласец?» – брови Акме удивлённо приподнялись.

– Не напугали, а едва не покалечили, – фыркнула та и, отвернувшись, направилась в сторону дома.

– Не покалечил же! Куда вы? – удивился мужчина.

– Подальше от вас и вашего бестолкового коня, – последовал ответ.

– Вы не назовёте своё имя?

– Достаточно того, что своё имя назвали вы, сударь, – с гордо поднятой головой ответила Акме. – Градоначальнику Кибельмиды будет доложено, что в город прибыл гость, лихаческие замашки которого представляет опасность для окружающих.

– Прошу вас, сударыня, назовите себя, – он направился за ней следом, в голосе всё ещё слышались отзвуки бесившей её насмешки. – И я принесу извинения вашему отцу лично.

Брови Акме неприязненно изогнулись. Она обернулась и процедила:

– Вы преследуете племянницу эрсавийского дворянина, сударь. Немедленно прекратите. Вам нужны проблемы с кибельмидской стражей? Могу устроить.

Мужчина по имени Селим развёл руками, затянутыми в чёрные кожаные перчатки. Он презрительно хмыкнул, отступил на несколько шагов и сказал:

– Я не прощаюсь.

– Прощайте, – тихо откликнулась Акме, взяла за локоть Эллиру, поторопилась к дому и тихо проворчала: – Вот это хам!

– Но такой красивый, сударыня! – защебетала юная служанка.

«Этого не отнять», – мысленно согласилась племянница целителя.

Вечером Акме уложили волосы в сложную причёску, украшенную нитями красного турмалина. В ушах покачивались длинные золотые серьги. Облачили в длинное платье из красного атласа с глубоким треугольным вырезом. Корсаж, тугой от вышивок, и короткие пышные рукава расшиты узорами из золотистых ниток, шею украсил золотой кулон в форме солнца с Семью Лучами Благодати, перешедший в семью по отцовской линии.

Руки до плеч были обнажены и сверкали тонкими золотыми цепочками на запястьях. По обычаям Эрсавии незамужней девушке не пристало украшать пальцы рук кольцами. Но браслеты допускались.

Пока она спускалась к гостям по лестнице, Бейнардий Фронкс несколько мгновений внимательно оглядывал племянницу, после одобрительно кивнул и улыбнулся.

– Клянусь Небом, ты особенно хороша сегодня, – прошептал он и поцеловал её в лоб.

– Акме Рин! – воскликнул светловолосый здоровяк, близкий друг Бейна Фронкса. – Эта барышня – Акме Рин? Это та девчушка, которую я всё время щипал за ушко и за розовые щёчки? Это та малявка с коленками, вечно разбитыми после беготни за драными кошками?

Он весело и грубовато рассмеялся.

– Рада видеть вас, господин Карл, – с вежливой улыбкой произнесла Акме, плывя, как лебедь, а сама подумала: «Чтобы ты провалился! Зачем так громко?!».

– Герн! Герн! Иди сюда! Помнишь моего сына, Акме?

Герн – высокий и столь же светловолосый, как и отец, поцеловал руку Акме и со смесью восхищения и смущения оглядел её.

– Как можно забыть? – парировала та. – Мы постоянно дрались.

– Досадный факт, – пробормотал Герн, спотыкаясь от волнения на словах.

– Сестрица! – деланно ласковым голосом позвал Лорен, и она подошла к нему, прошептав: «Ты хорошо выглядишь, братец. Как много тут собралось незамужних девиц!».

– Уверен, мы надоели ему безумно. Он уже мечтает избавиться от нас. От обоих сразу.

– Дядя жалеет, что ты не можешь жениться на всех приглашённых девушках сразу, а я не могу выйти замуж за всех приглашённых молодых людей.

– А вот и Генрих, – пробормотал Лорен, взглядом указывая куда-то в сторону. – Как плотоядно он на тебя смотрит!..

Девушка безразлично посмотрела туда, куда указывал брат, и отвернулась – медленно и надменно. Молодой человек был сыном одного из многочисленных друзей Бейна Фронкса. Эгоистичен и скучен. Взгляд его был беспардонно пристален. Ей стало противно.

Акме была представлена многим друзьям и знакомым дяди, рассыпалась в лучезарных улыбках, выслушивала восхищения её красотой, блистала и очаровывала.

– Она чудесна, – услышала девушка и обернулась: неподалёку стоял Бейн Фронкс и беседовал с седым мужчиной. – Да и с образованием.

– Благодарю, Девлин, – суховато кивнул Бейн.

– Ты помнишь моего сына? Он гостит у моей сестры в Эдране. Он достойный молодой человек, ему двадцать два года… Твой Лорен талантлив и трудолюбив. Мой знакомый в Эдране даёт за свою дочь хорошее приданое…

– Благодарю, Девлин! …Гости, прошу к столу!

– Странные вещи творятся, – тихо сказал Карл, обращаясь к дяде Бейну, а Акме невольно прислушалась. – В Кибельмиду, одному Богу нужную, зачастили чужеземцы, до зубов вооружённые. Все вместе каждый вечер собираются в пабе «Огарок» – и шепчутся, шепчутся, будто плетут заговоры… Ты сам их видел. Они призраками скользят по глухим улицам Кибельмиды, что-то вынюхивают и исчезают. У меня есть связи в Эрсавийском Совете. Что-то готовится… Король самого Карнеоласа Трен Вальдеборг пригласил к себе глав всех государств. Съедутся через месяц. Такого не было со времён свадьбы Марка «Бешеного» Вальдеборга I, его отца.

– У тебя мания преследования, мой друг, – равнодушно бросил Бейн Фронкс, однако Акме заметила, что за маской безразличия сверкнула тревога.

– Акме, подойди, – позвал дядя, и девушка, любезно улыбаясь, выпорхнула из толпы и, приближаясь к целителю, увидела рядом с ним коренастого широкоплечего мужчину в модном колете, с крупными серыми глазами, густой копной ярко-рыжих кудрей и рыжей бородой и с весёлыми морщинками в уголках глаз.

– Хочу представить тебя одному старому другу из Карнеоласа. Он любезно согласился приехать из такой дали и навестить меня. Герин Дальн.

Акме сделала книксен и лучезарно улыбнулась, первый раз слыша, что у дяди имеются друзья в Карнеоласе.

– Хороша, нечего сказать, – пробасил карнеоласец, добродушно оглядев девушку. – Твой дядя, барышня, когда-то давно вытащил меня с того света, спас от жуткой лихорадки, когда я находился здесь по делам. Бейн, до чего чудесные у тебя племянники! Не жаль отдавать одну замуж, а другого – женить?..

– Да разве таких удержишь!.. – досадливо отмахнулся Бейн, властно поглядев на Акме.

– Едва ли я собираюсь покинуть дядю в ближайшее время ради подобного события, – ответила та.

– Ишь какая бойкая! – усмехнулся Герин Дальн. – Селѝм! Эй, Селим! А ну иди сюда! Поворкуй с барышней.

Он махнул кому-то в толпе, и к ним подошёл высокий молодой человек… который едва не сшиб Акме этим утром на улице. Девушка застыла, и челюсти сжались от негодования. Молодой человек же, казалось, вовсе не смутился. Он вежливо ей улыбнулся и поклонился, ничем не выдавая того, что узнал.

Он более не выглядел усталым. Глаза переливались таинственным огнём тёмных бесенят. Чёрное дорожное одеяние сменил на элегантный костюм. Бархатный тёмно-зелёный колет, расшитый серебряными нитями. На высокой сильной шее виднелась золотая цепочка, подвеска которой пряталась за воротником.

– Мой племянник, – Герин Дальн сиял, словно вычищенный казан. – Селим, познакомься с племянницей Бейнардия, Акме Рин.

– Здравствуйте, сударыня, – любезно произнёс Селим, во взгляде появился отсвет снисходительности и всё той же чёртовой насмешки. – Рад знакомству.

– Взаимно, сударь, – любезно отвечала девушка, стараясь долго не смотреть в эти зелёные как кибельмидский лес глаза. Или как высокогорные орнские луга.

Больше она не сказала ему ни слова. Из принципа.

– Надолго в наши края? – спросил дядя Бейн Селима, с некоторым удивлением глядя на племянницу.

– Я прибыл по просьбе дяди. Он уверяет, что ему уже тяжело справляться со своими обязанностями без меня.

– Вот сопляк! – шутливо возмутился Герин. – Да он ещё не смыслит в делах! А из Карнеоласа плёлся так долго, что я бы успел съездить в Нодрим да обратно за то же время!

– От Карнеоласа до Кибельмиды путь неблизок, – заметил целитель.

– Он привык к длительным переездам, – сказал Герин. – Сестра моя отчаянно ругает меня за то, что я заставляю его трудиться. Но если он желает унаследовать моё состояние, пусть поворачивается!..

– Вы как всегда любезны, дядя, – весело и беззлобно усмехнулся Селим. – Никогда не щадит, никогда не хвалит.

– Сюсюканья взрослому мужику ни к чему. Двадцать шестой год уже!

Акме старалась не глядеть на молодого мужчину, но глаза её вновь и вновь обращались к его улыбке, глазам, обрамлённым длинными тёмными ресницами. Закатное солнце, падающее на его лицо из окна, золотило ресницы и проникало в самую глубь смарагда глаз, освещая мрак, скрывающий его душу.

Вскоре к ним присоединился статный властно улыбавшийся Лорен, и Акме стало гораздо легче. Брат охотно познакомился с Селимом, украдкой оглядел молодого человека, недоверчиво и придирчиво, но завязал с ним довольно любезную беседу.

Селим и Лорен оказались в центре женского внимания. Целитель, привыкший к первенству, недовольно косился на нового конкурента. Акме, сидевшая далеко от нового знакомого, старалась не смотреть в его сторону, но порой взгляд её всё же срывался к нему и тотчас стремительно уходил в сторону, как только Селим поворачивался к ней. Девицы порхали кокетливыми голосами, хихикали, не отрывая восхищённых взглядов от этих молодых мужчин. Ни одна из них не сказала Акме ни слова, кроме приветствий и общих вежливых замечаний. А Акме старалась не обращать внимание на то, как девицы облепили Селима и сколь увлечённо тот с ними беседовал.

– Акме, – произнесла одна из гостий. – Когда-то мы уже слушали рассказ Лорена про Орн. Что же думаешь ты об этом месте?

– Скажу лишь, что едва ли во всём Архее найдётся место безопаснее и живописнее, – любезно отозвалась Акме. – Местоположение его чудесно – возвышенность, окружённая плотным кольцом скалистых лесов. По ущелью несёт свои воды шумный и кристально чистый О̀рникс. В озере полно рыбы. А луна и звёзды будто намного ближе. Мы просыпались ранним утром, молились, завтракали и отправлялись на занятия. По выходным ходили в церковь, собирались у костра, устраивали танцы или представления.

– Лорен не был столь многословен в своём повествовании, – улыбнулась одна из гостий.

– К чему эта пёстрая обёртка, когда начинка куда важнее? – усмехнувшись, заметил Лорен, который сидел напротив сестры.

Акме поймала его взгляд и с задорной улыбкой незаметно для остальных пнула его ногой под столом, Столь же незаметно для гостей и так же весело улыбаясь, Лорен показал ей кулак.

После молодёжь затеяла танцы. Все высыпали на задний двор – ухоженный, пестревший яркими клумбами. Те, кто не участвовал в танцах, расположились в большой беседке, продолжая угощаться вином и другими вкусностями. Приглашённым музыкантам же расставили стулья, и они заиграли весёлую мелодию.

Поначалу Акме подумала, что ей придётся танцевать или с Генрихом, который весь вечер не отводил от неё глаз, или с неуклюжим сыном Карла, но перед ней внезапно вырос Селим.

– Простите мне утреннее происшествие, сударыня, – примирительным тоном произнёс он. – Я должен был сказать это сразу.

– Верно, должны были, – Акме улыбалась, внимательно глядя на Селима. – У тех пожилых дам вы попросили прощения сразу. У меня и моей служанки – нет.

– Я не ожидал, что встречу такой ожесточённый натиск со стороны столь юной барышни, – тихо засмеялся мужчина. – Был сбит с толку. Я и не представлял, что вы окажетесь племянницей знаменитого целителя.

– А вы всегда судите по костюму? – неприятно усмехнулась Акме, гордо подняв голову.

– Нет, но сегодня я совершил ошибку. Грубо с моей стороны.

– Весьма, – улыбаясь, ответила девушка.

– Смею надеяться, что вы подарите мне танец.

– Вы обидите других барышень.

– Здесь и без меня достаточно кавалеров. Ваш брат их не обидит.

Что-то странное – не то ледяное, не то раскалённое поднялось из глубины души к горлу. Возмущение? Гнев? Глаза Акме сверкнули. Она была готова свернуть шею всякому, кто неуважительно отзовётся о старшем брате.

– Хорошего вечера, сударь, – спокойно ответила девушка и, не оборачиваясь, покинула несостоявшегося кавалера.

– Тебе не понравился ужин, дядя? – тихо спросила Акме, когда гости разошлись, столы были убраны, хмель растворился в прохладе вечера, а на дом опустилась глубокая тишина.

Девушка сидела на ковре у камина, положив голову дяде на колени, как часто делала в детстве. Бейн молча гладил густые волосы племянницы, невидящим взором уставившись в погибающее пламя камина.

– Ты был печален и хмур, как сейчас. А потом я увидела гнев в твоих глазах.

– Я не желал, чтобы на тебя смотрели, как на дорогую вещь. Сегодня на тебя смотрели именно так. Я злился на себя: устроил смотрины, и вам с Лореном не давали покоя.

– Лучше я вообще не выйду замуж, чем буду жить рука об руку с мужем, которого я едва ли когда-нибудь полюблю.

– Любовь сейчас значит мало, Акме, – горько ответил Бейн. – Но Селим как будто достойный молодой человек. Ты была холодна с ним сегодня. Что ты думаешь?

– Он едва не сшиб меня и Эллиру сегодня утром на улице в Кибельмиде, – призналась Акме. – А извинился только когда узнал, чья я племянница.

– Вот как! – изумился Бейнардий Фронкс. – Почему ты не сказала мне раньше?

– Зачем?.. – задумчиво вздохнула Акме. – Он принёс свои извинения, пусть и запоздалые. Он уедет в свой Карнеолас, и мы едва ли когда-нибудь встретимся.

– Я поговорю с Герином завтра.

– Тебе пора спать, дядя. Завтра нужно быть в больнице.

– Верно, Лорен уже спит. А ты нет. Почему не идёшь?

– Я не пила столько вина, как он, – фыркнула девушка.

– Боюсь, его пристрастие возымеет плохие последствия, – добродушно пробормотал Бейн. – Но его весёлость привлекает женщин.

– Женщины любят его, а он любит вино, – усмехнулась Акме.

– А женщин? Ты проводишь с ним больше свободного времени. Я же вижу его только в больнице. К тому же вы ездили в Брок, где увеселений много больше, чем здесь.

– Он может заниматься полезным и не связанным с целительством делом только тогда, когда вокруг нет весёлых женщин.

– Весёлых – значит раскрепощённых и развязных? – нахмурился Бейн.

– Дядя! – со смехом воскликнула Акме. – У него своя голова на плечах. И неплохая.

– Разумеется, но, главное, чтобы эти весёлые женщины не привели его в неподобающее общество…

Девушка пожелала дяде «спокойной ночи» и решила выйти на улицу, чтобы перед сном вдохнуть свежего весеннего воздуха, наполненного пьянящим благоуханием цветов яблонь и вишен.

Сочетание тьмы и безмолвия всегда накрывали Акме суеверным страхом. В детстве мать рассказывала ей о Царице Ночи, которая днём ткала чёрное полотно, ночью покрывала им мир и украшала россыпью бриллиантов – звёздами. И каждый бриллиант мог похвастаться богатством своей истории. Но девочка всегда боялась темноты. И этот страх, даже почти заглушённый возрастом, остался слабо тлеть в недрах её души.

Уютная и спокойная Кибельмида крепко спала, погребённая под густыми тучами, сквозь пелену которых пробивался бледный свет смеющихся звёзд. С кухни лился тусклый свет, мягко укладываясь на посеребрённую росой траву.

Акме, тихо напевая, взяла кувшин и подошла к колодцу, чтобы набрать холодной воды. Шорох травы и резкий хруст ломающихся веток заставил её замолчать и замедлить шаг. Она пристально поглядела в сторону зарослей, но тьма надёжно укрыла их. Безмолвие вновь вступило в свои права. Однако Акме поторопилась.

«Слишком много шума для кошки или собаки…» – подумала она и сделала шаг назад. Стало не по себе. Треск повторился, ветви деревьев задрожали. Что-то неторопливо подкрадывалось через бурелом к дому.

«Но здесь же нет медведей и волков! – попыталась успокоить себя Акме. – Корова?.. Точно: чья-то корова отбилась от стада!..».

И на свет, тускло лившийся из окон, выступила лапа. Огромная и чёрная, с длинными загнутыми когтями, вонзающимися глубоко в землю и оставляющими за собой глубокие борозды. Кувшин выпал из рук и разбился, налетев на камень. Вместе со второй лапой, такой же огромной и когтистой, показалась морда. Акме никогда не видела ничего подобного ни в жизни, ни в книгах. Глаза чудища были маленькими, круглыми и пронзительно жёлтыми, вместо носа – две огромные дыры. Акме даже не успела что-либо понять, не смогла вскрикнуть от испуга, как страшное существо с раскатистым рыком кинулось к ней.

Что-то оттолкнуло девушку и повалило на землю. Обернувшись, она увидела высокую фигуру в тёмной одежде, которая рубила мечом по толстой косматой шее чудища. Длинный клинок снова взвился в воздух, сверкнул в тусклом свете окон и снова с глухим стуком опустился на зловонную плоть. Существо несколько раз приглушённо всхрапнуло. Акме слышала, как рвётся плоть и трещат кости, как хрипит монстр в последние мгновения своей жизни. Когда голова рухнула на землю, всё затихло.

Вся эта невероятная сцена произошла за несколько секунд. Менее минуты назад Акме стояла у колодца с кувшином, теперь она лежала на земле, отчаянно трясясь и наблюдая за тем, как незнакомец, спасший её от страшной гибели, с обнажённым мечом обходит монстра.

– Не поранилась? – хрипло бросила фигура, закутанная в чёрные одежды.

– Н-нет… – выдавила она.

Чем дольше Акме смотрела на безобразную отрубленную голову зверя и на его огромную чёрную тушу, тем хуже ей становилось.

– Надо убрать урода отсюда. Его кровь отравила растения. Садовник не поймёт, что произошло, но, сударыня, вы должны сохранить произошедшее в тайне.

Акме дико поглядела на него. Всё плыло в тумане страха, а мысли стали сбивчивы. Наталкиваясь друг на друга, они зазвенели и стали посылать ей одни страшные картины за другими. Но всё же она замотала головой, воскликнув:

– А если монстров несколько? Этот убит, но придут другие! Люди должны знать, какая опасность грозит им!

Незнакомец вздохнул и выругался. Он подошёл к ней, помог подняться и усадил на скамью. Акме не разглядела его лица: часть его скрывала тьма позднего вечера, капюшона и маска – тёмная материя, закрывающая всё лицо, кроме глаз и лба. Он тихо сказал:

– Боюсь, это необходимо. Тебя сочтут сумасшедшей. Доказательства я пока спрячу. А если поверят… Как только о произошедшем узнает ваш дядя, он совершенно справедливо поднимет шум. Он знаменит не только в маленькой Кибельмиде, но и в Эрсавии. Шум дойдёт до Эрсавии, затем слухи распространятся по Сильвану, Нодриму и другим государствам. Начнётся паника. Этих существ становится всё больше. Но пока об этом знают единицы, у нас есть шанс разумно подготовиться к борьбе с ними.

– Вы-то кто?.. – напряжённо выдохнула Акме, отчаянно трясясь.

– Мне нет смысла называть себя. Быть может, мы более никогда не увидимся. Но, поверь, то, что случилось, должно оставаться в тайне. Некоторое время.

– Это сколько?

– Иди в дом, а мы тут приберёмся.

– Вы не один?! – охнула Акме.

Незнакомец наклонился к ней и процедил ледяным тоном:

– Никто не должен знать. Ты не должна ни о чём говорить ни брату, ни дяде, ни кому-либо ещё. Они обо всём узнают через несколько дней. А пока тебе следует унять свою истерику и поверить мне.

Акме от испуга не могла ни возразить ему, ни пошевелиться. Он приковал её к скамье одним словом.

– К тому же ты не сможешь ничего доказать. Труп мы уберём. Останется лишь отравленный участок земли со сгнившей травой. Иди и выпей успокаивающий отвар и ложись спать. Ты едва не погибла сегодня вечером.

– Неужели! – возмутилась девушка.

Мужчина прошипел и попытался коснуться её:

– Говори тише, глупая ты девица! Возьми себя в руки! Ты обязана мне жизнью. Хотя бы слушай, что я говорю!

– Не прикасайтесь! – рявкнула она. – Если вы не уберёте от меня свои руки, я позову дядю и брата!

– Твой брат хотя бы умеет держать меч или, на худой конец. нож?.. – усмехнулся мужчина. – Успокойся! Если бы я хотел тебе зла, я бы позволил этой твари убить тебя. На, выпей, – он протянул ей флягу.

– Что это? – подозрительно спросила она трясясь.

– Это лучше любой успокаивающей настойки. Придаст тебе сил. И мужества.

Девушка не знала, почему ещё слушает его и не кричит во всё горло, призывая на помощь. Этот мужчина только что спас её от страшной гибели, но отчего-то просил о странных вещах и подозрительно много знал о её семье. Акме не должна была верить ему и тем более пить то, что было в этой фляге. Но ужас и шок оглушили. Ей хотелось плакать и почувствовать, как дядя обнимает её и успокаивает. Чем она заслужила эту страшную ночь?..

Акме взяла флягу, сделала глоток и сильно закашлялась. Это было очень крепкое вино.

– Выпей ещё, – сказал мужчина, вновь поднося флягу к её губам, и девушка сделала ещё пару глотков. Её трясло.

Через несколько мгновений по груди разлилась горячая волна, и страх заглушил голос.

– А теперь иди в дом и ложись спать. Завтра утром тебе станет легче.

– Ещё чего! А ну давай рассказывай!

– Полегче, барышня. Не всё сразу.

Незнакомец поклонился и, прежде чем Акме успела что-либо произнести, растворился в тревожной ночи.