Текст книги "Великий диктатор (СИ)"

Автор книги: Alex Berest

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

А воевать мы собрались с крапивой, чтобы спасти Муми-тролля, Снусмумрика, Гаечку и Винтика со Шпунтиком.

Глава 11

«И тут неожиданно выскочившие из зарослей крапивы Скалотяпы схватили Фрёкен Снорк и уволокли её в самую тёмную чащу».

Мой четырехлетний племянник Ларс Викстрём услышав про похищение подружки Мумми-Тролля даже заплакал. Но на это никто из слушавших мою сказку не обратил внимания. Все уже давно привыкли к излишне эмоциональному другу, который мог пустить слезу по любому поводу, начиная с мертвой рыбёшки на берегу озера и заканчивая россыпью красивых белых цветов морошки.

«Винтик и Шпунтик смело бросились на спасение, но испугавшись тёмных зарослей, замешкались и потеряли из виду несчастную Фрёкен Снорк. И лишь отважный Мумми-Тролль, выхватив свой зелёный меч, устремился в страшную темноту. Но далеко ему бежать не пришлось, за очередным жгучим стволом крапивы он обнаружил плачущую подругу. Завидев Мумми-Тролля девочка поднялась на ноги и бросилась к другу. – Они украли мой золотой браслет с ноги – с плачем поведала она ему…»

– Вот гады, – громко и зло зашептала за моей спиной сестрица Анья.

Она случайно попала на первый мой рассказ про «Мумми-Дол» и «Цветочный город», и с тех пор не пропустила ни одного моего повествования. Даже больше, именно она, поинтересовалась как выглядят муммики. Я нарисовал ей на песке, а потом и на бумаге. Благо опыт рисования этих забавных бегемотиков у меня был.

Когда моя супруга скинула на меня ответственность по укладыванию спать наших мальчишек, мне пришлось сначала выдумывать различные сказки. А потом, когда фантазия кончилась и покупать книжки с ними. Первым был Незнайка и прочие коротышки, а вот вторыми, эти самые скандинавские домовые. Пацаны пытались перерисовывать с книжки своих любимых персонажей, и мне пришлось перерисовывать с ними, чтобы исправлять и направлять.

Первую и все последующие истории, придуманные мной из кусков разных произведений Николая Носова, Туве Янсон и даже Олега Роя, для своей финской команды я тщательно записывал в большую тетрадь. И даже зарисовывал основных героев. Что и подвигло мою сестричку на то, чтобы начать шить их тряпочные версии.

Первым пошитым Анью Мумми-Троллем, завладел плаксивый Ларс. И рыдал в три ручья, когда сестра пытались отобрать у него эту игрушку, пошитую для себя. Явно поняв, что с ней ему не совладать, он метнулся в дом и вернулся с монеткой в пятьдесят пенни, наверное со всеми своими сбережениями. И выкупил у своей тетки этого муммика. Анью не смогла устоять перед такой огромной для неё суммой. Следом за Ларсом этой мастерице заказали муммиков и все остальные пацаны. Уж даже и не знаю откуда они доставали деньги.

И да, именно «мумми», с двумя буквами «м». Если в Финляндии почти все с двойными буквами и удлининнениями, то пусть и мои герои будут иметь такие имена.

Коротышки из «Цветочного города» и Роевские «Джинглики» появились в моём повествовании, только из-за Снусмумрика, так как тот был человеком-коротышкой, вот и пришлось ему придумывать место жительства и друзей. На роль отрицательных героев были выбраны коварные Скалотяпы. Ну и местом их обитания были выбраны заросли крапивы. Которые мы, славное воинство, должны уничтожать.

Да-да, всё правильно. Мне нужна была мотивация для этой толпы малолеток чтобы организовать из них отряд и добиться хоть какой-нибудь дисциплины и послушания.

Первоначально поиграть в «армию» они были согласны все, но поняв что шагистика и выполнение команд дело хоть и интересное, но тем не менее скучное, стали расползаться в стороны, ссориться и даже драться. Пришлось придумывать идею. И эта идея, в виде помощи сказочным персонажам, так им понравилась, что они терпели любую муштру. Не все, правда. Тот же Ларс однажды мне заявил:

– Матти, ты настоящий директор!

– Директор? – удивился я, в финском языке не было такого слова, только – ohjaaja (руководитель). Чего это он на шведский перешёл?

– Он ошибся, – пришёл на выручку брату шестилетний Андреас. – Не директор, а диктатор. Вот. Так папа называет своего начальника, Майора Троммса. Ты точно такой же, строгий. Вот мы и решили тебя так называть.

– Пфф, – фыркнул я. – Да на здоровье! Только обращаться ко мне надо теперь – Мой Диктатор (Diktaattorini), всем понятно? – мелкие усиленно закивали, слово им явно понравилось.

– Мой Диктатор, а когда мы пойдем снова учиться плавать? – тут же применив новое обращение, влез с вопросом Ялмар Стрёмберг, тот самый, что гостил у нас в позапрошлом году, приезжая со своим отцом.

Хоть его отец и работал журналистом в Улеаборгском «Вечернем листке», но жили они в селе Мухос. И по той причине, что наше Яали ближе к городу в два раза, да к тому же, к нам ежегодно приезжают столичные политики, они и переехали в наше село, купив небольшой дом на самой окраине. И первым делом навестили нас, а Ялмар повадился ходить к нам в гости каждый день и накрепко прописался в нашей команде.

Если я раньше даже и не думал купаться в озере по причине холодного лета, то сейчас с удовольствием плескался в мелкой, а значит, хорошо прогреваемой заводи, а заодно учил свою команду плавать. В селе плавать умели единицы. А в моей команде только я и шестилетний эстонец Яков Кютт, младший сын нашего наемного работника, который работал в коптильне вместе со своим старшим сыном. А младший, покрутившись у них под ногами, вскоре примкнул к нам.

Всего в капральстве, как стал именовать нашу команду самоназначенный капрал Андреас, было семь мальчишек, включая меня. Три шестилетки – Андреас, Як и Микка, сын тётки Сусанны, младшей сестры моей матери. Трое пятилеток – я, Ялмар и мой кузен Армас. И самый младший, четырёхлетний плакса Ларс.

Первая атака на крапиву надолго запомнилась нашим городским гостям. Где им, там в городе, иметь дело с этой травой? Вот они и не имели, и ничего про неё не знали. И с дикими криками «хурраа» вломились в её заросли, чтобы через несколько мгновений выскочить обратно, обожженные этой травой. Ой, как мы хохотали с них, даже по земле катались от смеха.

Я и сам долго мучился и думал как с ней воевать. В итоге составил целую инструкцию, по которой рубятся сначала верхушки, затем середина, а потом уже самый низ. После чего мы порубленное связывали веревками и волокли к коптильне. Крапива активно использовалась отцом и дедом для засолки рыбы и для обкладывания свежей. А взамен, за принесённую крапиву, нас кормили вкуснейшей рыбой и ухой. Отчего мы никогда не отказывались.

…..

– Ну и как вам отдых, господа? – Ээро Эркко подошёл к Карлу Маннергейму и Леопольду Мехелину, устроившимся в круглой беседке-курилке. – Не пожалели, что приехали в эту глушь?

– Что ты, Ээро! Это просто чудесно! – воскликнул граф и эмоционально взмахнул рукой так, что зажатая между его пальцев сигарилла чуть не обрела свободу. – Это вы там политические копья ломали, а мне нужна была только отличная рыбалка. Вот скажи, почему тут почти нет комаров? Здесь, на лавочках, на причалах? Что за секрет?

– Здесь вы и сами прекрасно справляетесь, – указал лидер младофинов на густое облако дыма, которое выдохнул граф. – А в остальных местах местные мажут специальной мазью, которая комаров и отпугивает.

– Ээро, друг мой! А достань мне этого чудесного эликсира. А то в наших южных лесах комары куда пострашнее, а я, как ты знаешь, люблю рыбалку.

– Я узнаю, как это устроить, граф, – пообещал журналист. – Леопольд, а вы-то что такой грустный? Позавчера вроде были живее всех живых, когда критиковали пассивность нашего нового генерал-губернатора.

– Вернулись мои инженеры, обследовавшие Оулу, Кииминки и Иййоки. Все реки подходят под строительство станций. На Оулу можно вообще каскад из двенадцати станций поставить, были бы деньги. Но кому здесь нужна электроэнергия? Все местные заводы имеют свои паровые станции. Бесперспективно. Надо сначала в Таммерфорсе построить. Да и надо сначала закон о реках принять, который наши сенаторы в Санкт-Петербурге никак не могут утвердить у царя. А генерал Гончаров точно этим заниматься не будет. Чует моё сердце, что скоро его сменят на кого-то другого. И как бы нам от этой смены не стало ещё хуже.

– Лео, дружище, что ты говоришь! Кто этого мухомора из его любимой Свеаборгской крепости выгонит? – граф Маннергейм раздавил в сердцах очередную, не прикуренную сигариллу и с отвращением выкинул её в объёмную пепельницу, сделанную из листового железа.

– Его не выгонят, Карл. Его оставят комендантом, а нам пришлют нового генерал-губернатора. О! Господа, к нам спешит местный малолетний литератор. Ээро, наверное к тебе.

…..

В конце августа случилось страшное. Моя матушка, без моего ведома, отдала тетрадь с моими сказками Ээро Эркко. И не только тетрадь, но даже всех четырёх муммиков, пошитых мне сестричкой в благодарность за то, что она заработала больше трех марок на своих поделках.

Как раз произвёл всех своих малолетних друзей в рыцари ордена «Зеленого меча» – за два месяца сражений с крапивой древесина так пропиталась травяным соком, что стала зеленого цвета. Это и натолкнуло меня на мысль о создании некой организации с рукописной клятвой и отпечатками пальцев под ней всех будущих рыцарей. Все равно скоро нам бы пришлось расстаться с нашими городскими друзьями, а мне идти в школу. Правда не самому, кое-кто из моих рыцарей, собирался составить мне компанию.

Сначала пацаны хотели оставить кровавые отпечатки, проколов пальцы иголкой. Но я сумел их отговорить от этой затеи, мотивируя тем, что это не тайное общество. Вот когда мы подрастём и создадим его, вот тогда сразу кровью и распишемся. А пока, просто чернила. И нет, это я не из-за боязни подхватить какую-нибудь болячку. Мы и так все в порезах, царапинах, цыпках и разбитых коленках. Хотело бы что-нибудь к нам прицепиться, так уже прицепилось бы.

Прибежал домой чтобы занести в тетрадь очередной отрывок, рассказанный моему воинству, а её, тетради, и нет. Пока помнил сюжет, быстро накидал его на отдельном листе и отправился на поиски пропажи. Вариант всё равно был один, эту тетрадь время от времени брала на почитать маман. Вот к ней и направился.

– Ма! Ты не брала мою сказочную тетрадь? Мне надо кой-чего туда записать, – отвлёк я её от разборки мясорубки.

И с удивлением уставился на знакомые обводы агрегата. Совсем как моя старая, советская. И даже шнек, нож и решётка точно такие же. Только на корпусе мясорубки отлито название – «HUSQVARNA№8». Вот же блин-блинский! А у меня были планы на «изобретение» самой лучшей советской мясорубки.

Странно, почему я её раньше у нас не видел? Или видел, но не фиксировал внимание? Наверное так. Просто было не до изобретательства, а потом и не вспомнил что видел.

Бац! Прилетел мне подзатыльник от матушки.

– Ой! Ма! За что?

– Матти! Ты где витаешь? Я тебе рассказываю, рассказываю, а ты, по-моему, меня и не слышишь. Что с тобой?

– Красивая мясорубка, мама. Откуда она у нас?

– Красивая? – недоуменно спросила она и перевела взгляд на агрегат. – Какой-то ты странный сегодня. Отец твой её купил. За два месяца до твоего рождения. А что?

– Да не. Я так, – и потупил взор, поняв что нёс чушь.

Надо же, она даже старше меня, а я её изобретать собрался. Ой! Тетрадь!

– Ма. А тетрадь?

– Ты часом не заболел? – мама потрогала мой лоб рукой, наверное в поисках повышенной температуры. – Я же тебе уже сказала, что отдала почитать твою тетрадь Ээро Эркко.

– И муммиков моих отдала?

– А тебе, что? Жалко их для дяди Ээро? Попроси Анью, она еще тебе пошьёт. И умойся! Выглядишь как поросёнок.

Поняв, что ничего путного я от матушки не добьюсь, развернулся и рванул в кемпинг на поиски своего литературного агента. А перед этим, действительно, умылся с мылом. Негоже перед городскими господами выглядеть неряхой.

В этом году приехало их чуть ли не в два раза больше. Хорошо, что дядя Ээро прислал телеграмму с предупреждением о количестве гостей, и мы успели подготовиться. Вместе с верхушкой Финской партии приехали еще и представители Либеральной партии. Их руководитель, Леопольд Мехелин, даже подарил мне десять золотых марок за выступление перед ними, когда я читал все свои стихи.

Приехал вместе с ними и один из Маннергеймов. Граф Карл Роберт Маннергейм, как представил нам с отцом этого мужика дядя Ээро. Его Сиятельство был уже в годах и никак не тянул на того Маннергейма, который был маршалом и президентом Финляндии. Того звали Карл Густав. Может, родственник или даже отец. Хотя, нет. Тот Маннергейм был бароном, а этот – граф. Как сын графа, может стать бароном? Да и хрен с ними, потом как-нибудь разберусь.

В своё время, сразу после открытия скандальной памятной доски Маннергейму в Санкт-Петербурге, я очень даже хорошо ознакомился со статьями в википедии про финскую гражданскую войну. И чем ближе будет время к ней, тем более знакомыми для меня будут события. Если я, конечно, как-то ненароком не поломаю ход истории.

– Перкеле! Перкеле! Перкеле! – чертыхался я, прочёсывая территорию нашего кемпинга в поисках неуловимого журналиста. – Здравствуйте. Здравствуйте. Здравствуйте. – Не забывал здороваться с остальными нашими гостями, время от времени попадавшимися мне по пути.

О! А вот и он. Правда, в компании с херра Мехелином и тем самым графом, который то ли родственник, то ли нет.

– Здравствуйте, – поздоровался я сразу со всеми, не заморачиваясь с титулованием аристократа.

– Что-то случилось, Матти? – видимо поняв по-своему явление моей запыхавшейся тушки, спросил лидер младофиннов.

– Нет, дядя Ээро. Вам мама отдала мою тетрадь с сказками. Но я ещё их не дописал. Не могли бы вы вернуть мне её.

– Я бы с удовольствием, малыш. Но я уже телеграммой забронировал под них место в газете с сентября. А что такое? Хорошие истории получились. Я всего несколько прочитал, но мне очень понравились.

– Ну, это, – совсем он меня в краску вогнал, не собирался я отдавать те истории никому. – Я же, когда их сочиняю, всегда сверяюсь с предыдущими историями, у меня там и список муммиков и коротышек.

– Матти. Давай так. Я приеду в Гельсингфорс и отдам твои тексты на перепечатку, а потом сразу отправлю тетрадь тебе бандеролью. Устраивает?

– Угу, хорошо, – совсем не весело пробурчал я. Получалось, что я своими сказяфками угробил будущие и главные произведения Носова, Роя и Янссон. Одно дело, если бы я их скопировал полностью, но я просто спёр главных героев, часть сюжета и слепил в какой-то непотребный ужас. И теперь честно не понимал за что меня хвалят.

Про мягкие игрушки я решил вообще не заикаться. Что я, действительно, как маленький буду себя вести, выпрашивая вернуть муммиков. Пошьёт мне ещё Анью, благо у меня есть что предложить ей взамен.

– Я знаю литературный нюх Ээро, мальчик, – решил, видимо, меня подбодрить неправильно понявший причину моего расстройства совладелец Нокии. – Если он говорит, что твои рассказы это очень хорошая вещь, то поверь мне, это действительно так.

– Спасибо, херра Мехелин, – поблагодарил его. – Вы нашли где будете строить электростанцию? – решил я сменить тему. Помня, как он рассказывал нам с отцом про будущее гидроэнергетики, я не удивлюсь, что станцию уже начали строить.

– Увы, Матти. Не будет пока у вас гидростанции. Не нужно в вашей губернии столько электричества. А в Улеаборге и тепловые станции справляются. Одно плохо, не дал Господь нашей Финляндии угля, а дровами накладно получается. Мало лесов у нас, да и законы не позволяют много рубить.

– А торф? – спросил я и прикусил язык, вдруг торфом здесь ещё не топят.

– Торф? Точно! Торф! Ааа!!! Эврика, господа! – заорал он дурным голосом и попытался куда-то бежать, но споткнувшись о ноги графа завалился на перепугавшегося дядю Ээро.

Кое-как выбравшись из беседки, он схватил меня и закружил по поляне, продолжая орать свою «Эврику». Наконец, этот ненормальный закончил изображать из себя карусель, но не отпустил меня, а наоборот, поднял на руках на уровень своих глаз и сказал:

– Ты гений, малыш! Пойдёшь ко мне экспертом, когда вырастишь?

– Ик, – на меня напала икота после пережитого ужаса, но я уже сообразил, что вращали меня явно от радости, из-за моего сообщения о торфе. – Ик, дожить надо сначала, – ответил я сияющему взором, главному либералу Финляндии. И ещё раз икнул.

Вот зарекался же недавно не заикаться – не дали. Мои мысли – мои скакуны. Ей Богу. Надо отсюда тикать.

– И что это было? – удивленно спросил у Ээро Эркко граф Маннергейм.

– Видимо так работает гениальность, – задумчиво ответил ему мужчина.

– Это как же? – ещё сильнее удивился граф.

– Ну. Вы же знаете, что Леопольд у нас помешан на электростанциях. И постоянно убивался о том что у нас нет горючих полезных ископаемых.

– Как нет? Я про торф знал и до этого случая, – граф так разволновался, что прикурил очередную сигариллу от первой, не потушенной, чего никогда до этого себе не позволял. – И даже, живя в Париже, ездил на одну подобную.

– Так и я об этом знал, – согласился с ним Ээро Эркко. – Но почему Мехелину об этом, сказал пятилетний мальчишка, а не мы? – И видя, что графу нечего ответить, продолжил. – Вот я и предположил, что именно так и работает гениальность. Есть у тебя проблема – обратись к гению, и он её решит. Есть у вас проблема, граф?

– А вы знаете, мой друг, есть. Но у меня есть парочка инженеров, которые и решают её сейчас. Вот если не получится, тогда и попробуем испытать ваше предположение. Меня другое занимает: почему они в разные стороны побежали?

– Вы про мальчика и Лео? Ну, мальчишка просто перепугался, он не ждал такого проявления чувств от взрослого. Даже заикался от страха по-моему. А Леопольд побежал в поисках своих помощников. Ну, или за шампанским.

– Про шампанское, мне больше понравилось, – ухмыльнулся граф и окутался очередным табачным облаком. – Вы, Ээро, главное, не забудьте спросить про тот противокомариный элексир.

Глава 12

– Так, сына. Берёшь за рукоять стебля, поднимаешь его вверх, одновременно зажимаешь спусковой крючок и тянешь затвор на себя. Вот так. Всё, теперь винтовку в сторону, а мы с тобой будем разбирать затвор. Пока всё ясно? Если нет, то задавай вопросы.

– Всё ясно, папа. Только помедленнее, – отец показывает мне устройство моего же карабина, а мне, приходиться притворяться нубом и всему удивляться.

– Ага. Затем вот эту вот хреновину поворачиваешь против часовой стрелки. Чего вы ржёте гады? Я не знаю как личинка называется у итальянцев, – это он уже своим приятелям орёт, дело ведь на традиционных мужских пострелялках происходит.

– Пф, Матти, так и называется, – фыркает со смешком наш сельский полицейский, констебль дядя Раймо. – Или ты итальянский собрался учить?

– Да иди ты, – бурчит отец и продолжает мне объяснять и показывать. – Вывинчиваешь ударник, придерживая курок. Будь осторожен, там очень тугая пружина, её нужно потихоньку… Ай! Пасканмарьят!!! Витту! Витту!

Пружина, как он и предупреждал, выскочила и со всей силой оттолкнула курок, который подлетев вверх, стукнул батю по бородатому подбородку. Мужики вокруг так и легли от хохота. А ведь сам виноват, нет чтобы по трезвому устроить мне урок, так нет, уже по три стаканчика настойки они с мужиками в себя влили. И быстрее всего, больше уже и не будут, но кое-кому и этого было достаточно.

Пьянство и алкоголизм в Финляндии, это сугубо городское. В крестьянских общинах к чрезмерному злоупотреблению горячительными напитками относятся с осуждением. Нет, пьют, конечно, но редко и не ежедневно. И стараются не на виду. Вот как этот кружок охотников. Тех, кто пренебрегает мнением местного сообщества, это самое сообщество очень быстро наказывает. С ними прекращают общаться, приглашать в гости по праздникам, нанимать на работы, помогать. Священник постоянно капает всем на мозги на проповеди о непристойном поведении одного из членов общины. И вся семья любителя выпить, быстро превращается в изгоев. И тогда им одна дорога – сменить место жительства.

– Па! Я понял! Давай я сам, – пришел я на помощь злому отцу.

Осторожно вытащил затвор, разобрал его и, собрав обратно, установил на место. Все знакомо, но приходиться прикладывать заметные усилия, так как у меня пока ещё лапки а не руки. Да и силёнок в моём почти шестилетнем теле немного.

В отличие от фашистского карабина 30х годов следующего века его прототип не имел неотъёмного штыка, что даже радовало. Зато патроны «22 short» калибра 5.5 мм с закраиной можно было найти в свободной продаже, а не заказывать. В обойму снаряжалось шесть патронов, и вставлялась она в винтовочный магазин снизу. При желании можно было добавить седьмой патрон в ствол.

– Стрелок Матти Хухта к стрельбе готов, – шуточно, но серьёзным голосом доложил я отцу, отчего остальная компания опять развеселилась.

– Ну, стрелок, – отец ухмыльнулся. – Стреляй вон в камни. В правое.

В камни? В упор здесь камней не вижу! Да еще и в правое, а не правый…

– Хухта! Ты чему своего сына учишь? Малыш, вон на сосне справа два нароста в виде шаров. В правый шар стреляй, – пришёл мне на помощь наш кузнец, дядя Рикки Сайпанен. – Хм, и вправду на «кивэс» похоже.

А до меня наконец дошло, что пьяненький папашка призывал меня стрелять по предметам похожим на мужские яйца. «Кивэс» это не только камни в нормальном переводе, но и мужские яйца в взрослой речи. Точно, батя пьяный. Как бы опять чего не учудил.

Прицелился куда сказали и расстрелял в ту сторону все шесть патронов. Из шести моих выстрелов, только три пули угодили в крайний левый низ этого, хм, яйца. А целился я в центр и даже немного выше. А значит винтовка не пристрелена, а может даже и отец прицел сбил. С него станется.

…..

6 сентября 1897 года я отправился в школу. В первый раз в первый класс финской начальной школы. Слава местному богу Джумо, что не один. Вместе со мной в первый класс пожелали отправиться парочка братьев-рыцарей из моего ордена «Зеленого меча». Недаром я их учил считать и читать.

Мой кузен Микка и эстонец Яков уговорили своих предков и теперь мы сидим за одной партой. Здесь парты, вернее столы, рассчитаны на четырех человек. Но так как в компанию к малолеткам ни один нормальный ребёнок восьми – девяти лет, а именно с этого возраста начинали обучение в нашей начальной школе, не пойдёт, то и сидим мы теперь сами.

Тем не менее, остальные дети относились к нам дружелюбно. В одном селе живем, да и моя знаменитость не последнюю роль в отношениях сыграла. Надо сказать, что рос я как-то аномально. По росту был примерно равен семилетнему ребёнку. Может, это влияние моего домового, а может, и память о прошлой жизни, в которой я был двухметровым амбалом.

Учёба для меня оказалась очень легкая. В первом классе было всего пять предметов. И не каждый день. Арифметика, чистописание, финский и русский языки, и Закон Божий. Последнего я и опасался больше всего, думал, что придётся учить молитвы, читать жития святых. Но этот предмет оказался самым легким и интересным. Раз в неделю к нам, первоклашкам, приходил наш пастор, отец Харри, который рассказывал всякие забавные истории из жизни святых и не требовал ничего заучивать.

Самым сложным предметом для меня, оказалось чистописание. Все эти палочки, чёрточки, повторы букв, маленьких, больших, строчных и прописных. Но так как мое же стихотворение про чистописание висело на импровизированном плакате возле доски, мне было некуда деваться, а только стараться, чтобы всё получалась красиво и без клякс.

Почти всю первую половину сентября, в школе учились только мы, первоклашки. Остальные дети были на картошке, помогая своим семьям её убирать. Почти как у нас в СССР. Может, мы этой картошкой по осени вместо учёбы заразились как раз от финнов?

Уроков было не густо, два, три в день, после чего мы тоже отправлялись на помощь своим семьям. Ну, кто отправлялся, а я филонил. Бегал в вотчину к дяде Каарло, где наконец запустили паровой дровокол, и я, наблюдая за его работой, раздумывал как эту конструкцию переделать под горизонтальную схему.

Этот американский дровокол использовал самую простую схему. К приводному шатуну крепился эксцентриковый шатун с плоским лезвием на конце. Вверх-вниз, вверх-вниз, успевай только чурки подставлять. И не забывай про технику безопасности. Чурки кололись пополам и их потом нужно было докалывать или на этом чудо-станке, или топором. Паровичок, в качестве топлива, неприхотливо питался корой и ветками.

К концу сентября, я уже всё придумал и даже нарисовал технический рисунок нового дровокола. Но идти с ним к деду было пока рано. Надо было приучить взрослых, что мне не только стихи и сказки по силам, а еще и всякие технические придумки.

Кстати, Ээро Эркко не обманул, и с сентября в «Ежедневной газете» стали появляться главы из моего сказочного опуса «Муммий-тролль и все-все-все». До нас столичная пресса добиралась с опозданием в несколько дней, да и то, только та, на которую наша семья была подписана. Мы бы ничего и не узнали о газетной войне, которую пыталась развернуть Шведская партия, начав высмеивать рупор Финской партии за публикацию всякого бреда. Но ответа на критику не последовало, Ээро Эркко просто проигнорировал оппонентов, тем более что редакцию засыпали письма от восторженных читателей. В основном хвалебные отзывы писали различные женщины преклонного возраста от лица своих внуков.

Все зарисованные мной главные и второстепенные герои также появлялись в виде рисунков в газете. А пошитые Анью куклы были мастерски скопированы и рассылались новым читателям за годовую подписку или старым подписчикам в награду за победы в различных конкурсах. Совершенно неожиданный контент в, казалось бы, сугубо политической газете позволил поднять тираж в два раза и привлечь внимание к финской партии.

Своё обещание дядя Ээро выполнил, прислав мою тетрадь ценной бандеролью вместе с тремя комплектами профессионально пошитых игрушек. Один я подарил Анью, второй оставил себе, а третий, презентовал маме.

Как только выпал снег, ходить в школу пришлось на лыжах. Сначала меня это удивляло и раздражало, но потом я привык, и мне это даже понравилось. Неплохая такая тренировка для укрепления моего тела. Утром я уже делаю гимнастику, эти все, наклоны, приседания, махи и прочие отжимания. Даже приволок несколько небольших березовых чурок с дровника и использую их как гантели.

…..

– Лутку! – и резкий, хлесткий звук пощечины, а за ним и вскрик моей сестры Тю, заставил меня выскочить из библиотеки, где я кое-что клеил.

Злая и раскрасневшаяся мама лупила Тюуне, а рядом, на стульях, сидели такие же, чем-то недовольные деды, бабки и отец. Странно. Как я пропустил такое сборище, ведь дверь была приоткрыта. Неужели так сильно увлёкся процессом создания вертушки?

– Витун хуора! – и новая пощёчина. Тю, даже и не подумала защищаться или как-то отклониться. Просто стояла перед мамой с горящими от ударов щеками и беззвучно плакала, никак не реагируя на побои и грязные ругательства.

Наконец меня заметила бабушка Тейя и поднявшись со стула пошла ко мне. Наверное хотела увести куда-нибудь. Но вмешался дед Кауко и не позволил ей этого.

– Тейя, оставь его. Он старший ребёнок в этой семье. Про клятву помните? Он должен знать.

– Кауко, я всё понимаю. Все эти ваши договоры, клятвы, но он самый младший ребенок в этой семье, зачем ему это видеть? Всё равно завтра он всё и узнает.

– Нет! Молчать, женщина! Я глава клана! Как я сказал, так и будет.

– Слышь, глава клана! Я тебе сейчас корону с головы собью! Ты чего на мою жену орёшь? – тут же подскочил со своего стула дед Хейди и стал закатывать рукава рубахи, как бы показывая, что он не шутит.

– Сына, а ты чего сидишь? – рявкнул на моего отца дед Кауко, видимо стараясь привлечь того на свою сторону в намечающейся потасовке.

Отец слова деда полностью проигнорировал и поманил меня к себе пальцем. А когда я подошел, сказал:

– Твоя сестричка беременна, знаешь что это такое? – и только вблизи я заметил, что отец пьян. Причём сильно.

– Да. У нее внутри маленький человечек, и когда он родиться, то у меня будет очередной племянник или племянница. Только зачем мама бьёт Тю? Или она думает что ударами можно прекратить беременность?

– Вот! Правильный вопрос! Эмма, ты зачем её бьёшь?

Мама посмотрела на нас с отцом как-то странно, а потом рухнула на стул и расплакалась.

– Все плачут! Все рыдают! Эти драться собрались, – презрительно кивнул отец на молчаливо набычивыщихся друг на друга дедов. – Вот ты, Матти, у меня умный. Один единственный. А так как ты мой наследник, вот и решай как поступить со своей сестрой.

Я опешил от этого его заявления, деды прекратили дуться друг на друга и уставились на батю, на которого тут же наехали бабули, что мол так нельзя. Даже мама прекратила плакать.

– Сына! Не тяни! Я спать хочу, и у меня голова болит. Давай, решай, пока эти старые перцы не передрались.

– Это кто тут старые перцы? – попытался возмутиться дед Кауко.

– Вы! Кто же еще? Не Матти же? Это мой дом! Это моя семья! И я решаю кто будет судить мою дочь! Матти, не тяни время, ты умный, ты справишься!

«Это наша корова, и мы её доим» – пришла мне в голову фраза из древнего-предревнего, но здесь еще не снятого сериала. Пф, Матти, решай. Взял и переложил всю ответственность на меня. И что мне теперь делать? Ну, для начала неплохо было бы выяснить кто отец ребёнка. Лишь бы не списком, как было в седьмом классе у моих сыновей. Когда их залетевшая одноклассница составила список потенциальных папаш. Хорошо, что её интересовали только старшеклассники, и мелкие одноклассники в тот список не попали.

Но что я знаю про местные обычаи в данной ситуации? Вообще ничего! Вдруг её за содеянное надо из семьи выгонять или еще какую хрень творить? Не-не, я на такое не подписывался. Хотя, чего я себя грызу? Пойду грызть Тюуне. Вдруг там не всё так плохо.

– Тю, – подошёл я застывшей в ступоре сестре и подергал за рукав кофты. Девчонка вздрогнула, вырвала свой рукав, но глаза на меня опустила. – Кто отец твоего будущего ребёнка. – Спросил я нагло и прямо ей в глаза.

Она от меня отшатнулась и возмущённо надулась, но резкий окрик отца заставил её заговорить.

– Микка Рантанен, – прошипела она обреченно.

Угу. Ясно! Сын нашего почтмейстера, её первая любовь.

– А он об этом знает? Ну, о ребёнке? – мой голос тоже не отличался громкость.

– Знает! – вдруг заорала она на меня с такой силой, что я в испуге отпрыгнул от неё спиной назад, наверное на пару метров. – И отец его знает! И дал согласие на свадьбу! И поговорил с нашим отцом!

– Молчать! – заорал батя.

– Чего молчать? Ты же сам ему ответил согласием! А теперь здесь сказки всем рассказываешь! Зачем? Чтобы помучить меня? – почти истерила Тю. – Не можешь мне простить, что я чуть не убила твоего ненаглядного Матти? Так я и не убила!