Текст книги "Virgo Regina"
Автор книги: Ахэнне
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)
Слова растекаются по полу, вырисовываются кровавой кляксой. Кровь течет по губам Доминика.
Мне разбили губы, соображает он. Констатирует медленно и заторможено, захлебываясь болью-трясиной.
Эдвин наклоняется к нему. Между пальцев с округлыми гладкими ногтями – лезвие… нет, это кусок провода.
'Хочет убить?'
Доминик заворожено следит за проводом. Гипнотически мерцает провод. Страшно.
– Как насчет взбодриться немного? – раздвоенный на манер змеиного языка провод касается подбородка влажного от слюны и крови.
Он кричит.
– Эй, напряжение всего двадцать вольт, – смеется Эдвин. Кажется, пинает. Доминик не уверен.
В чем уверен, так это…
Ох, нет, пожалуйстапожалуйстапожалуйста…
Эдвин усмехается, но лицо и глаза его статичны, будто кто-то надел маску, приварил золотистый металл к коже. Он кивает своим 'ребятам', и те хватают Доминика в охапку, ставят на колени, пригнув голову к полу.
– Так-то лучше, – Эдвин дотрагивается до плеч. Доминик всхлипывает. Прикосновение… о боги, о Королева… прикосновение, драгоценный цветок в саду кошмаров. Сигнал 'старт!'
'Я никогда не привыкну к боли', думает Доминик и это неожиданно спокойная мысль.
Двое держат его, пятерни с грязными обломанными когтями похожи на лапы стервятников, они вспарывают темные пятна синяков и царапин, тонкая пленка недо-кожи рвется с коротким выдохом.
Горячо. Ужасно горячо, подвальная прохлада пола не спасает. Жар в вывернутых суставах, в набухших от крика сосудах на лбу.
'Никогда не привыкну'.
Доминик будто наблюдает со стороны. Распят. Недостает гвоздей в запястьях, но Эдвин доставит иное…
Удовольствие. Эдвин растягивает это слово, слог за слогом капают на расцарапанную спину жертвы. Будто воск.
У-до-воль-стви-е.
Если Эдвин и насмехается, то это невозможно определить. Доминику не до психологических тонкостей. Он повис на чужих руках-распятьях куском поролона.
Может, Эдвин не заинтересуется таким. И отпустит.
'Зря надеешься', всплывает очередная мысль, искристая и колючая, точно застрявший в разбитой губе проводок.
Никогда не отпускал.
Эдвин не тратит время на раздевание, свое или жертвы. Драгоценные секунды стоит вложить в иной банк, имя которому пытка. Провод и еще что-то пластиковое, Доминик вжат лбом в чьи-то ботинки, не видит, но чувствует.
Мокрицы, думает Доминик, тысячи ядовитых мокриц под кожей, прорастают из позвоночника.
Забавно, он не воспринимает насилие как сексуальный акт. Вторжением.
Мокрицами.
Хотелось бы взглянуть на лицо Эдвина в подобный момент.
У-до-воль-ствие? Или обыкновенный выплеск энергии, жестокости на удобном объекте.
Доминик пытается отстраниться. От вывороченных суставов, подрагивающих в пазухах с намерением лопнуть, точно яйцо в кипятке. От ударов импровизированным хлыстом, брызг кожи и яркой капиллярной крови. От вторжения, да, это труднее всего, потому что несмотря на почти пограничную агонию, тело ведет себя против всякой логики.
– Тебе это нравится. Ничтожество, – голос Эдвина где-то в высоте, недосягаемый, точно солнце.
Во рту Доминика слишком солено, чтобы отвечать. Да и не нужен ответ.
Когда-нибудь закончится, повторяет спокойная часть разума. Та самая, которая регулирует эмоции смирение и страх, переключая их, будто реле в морозильной камере. Достаточно пары. Больше – роскошь.
Боль плывет концентрическими кругами, боль и тошнота. Доминик отсчитывает секунды.
Когда-нибудь закончится…
– Эй, какого дьявола здесь твориться? – выкрик перечеркивает дыхание Эдвина, перечеркивает грубые удары-фрикции.
Камилл. Как вовремя.
'И увидит меня в таком виде', добавляет Доминик. И отвечает себе: и что?
По крайней мере, его отпустили, позволили отползти, захлебываясь розоватой пеной, свернуться в позе зародыша. Круги еще качаются перед глазами вроде летающих тарелок, но… пройдет.
Доминик выносливее, чем выглядит со стороны.
Ко всему можно привыкнуть.
– Проклятье, что вы тут творите?
Камилл потянул Эдвина к себе за ворот рубашки. Эдвин не успел натянуть брюки, подпрыгивал, придерживая ремень.
– Тебе какое дело, яйцеголовый?! – огрызнулся он.
– Такое, – Камилл нахмурился. – Здесь не бордель, а техноблок, – он вырвал у Эдвина злополучную петлю из проводов, – это у тебя откуда? Еще раз попадешься, воришка…
– Ты… – зашипел Эдвин. Он совладал наконец-то с брюками, подался назад вместе со своей свитой.
– Я, – хмуро ответил Камилл. – Короче, парень, вали отсюда. Еще раз замечу подобное…
Плетка взметнулась в воздух восклицательным знаком. Эдвин оскалился, щелкнул зубами, будто и впрямь был диким зверьком. Затем попятился и довольно резво ретировался с 'места преступления'.
– И часто у вас тут такое? – второй голос. Доминик уже привел себя в относительный порядок. Разбитое лицо не в счет, остальное скрывает ткань. Он собирался благодарить Камилла, великолепно сознавая – плевать на него, просто аккуратный техник не любит беспорядка в 'своих' владениях.
Но второй… Доминик испугался скорее инстинктивно. Незнакомец=опасность.
– Бывает иногда, – проворчал Камилл. Теперь его собеседник приблизился, и Доминик выпрямился, моментально позабыв об 'увечьях'.
Элитник? Здесь?!
– Какая мерзость, – элитник поджал тонкие, красиво очерченные губы. В полумраке поблескивали виниловые брюки и платиновый ошейник – знак благоволения госпожи.
– Слушай, Альтаир, ты ведь не любоваться на разборки третьесортников пришел, – Камилл сложил руки на груди.
– Верно, – элитник бросил беглый взгляд на Доминика. Решил, что столь жалкое создание за 'уши' не считается, – мне нужно, чтобы ты выполнил поручение госпожи…
Элитник снова обернулся к Доминику, мотнул головой на манер породистого жеребца. Склонился к Камиллу и проговорил тому что-то едва слышно.
На мгновение лицо Камилла изменилось. От удивления до улыбки, и снова замкнулось в серое безразличие – бетонную стену. Доминик протер глаза: что это значит?
Ладно, не его дело.
– Хм… я попытаюсь найти, – проговорил Камилл. – Потребуется время, ну ты понимаешь…
Он лгал. Доминик слышал ложь – ржавым гвоздем по стальной глади энергоблока.
Элитник протянул руку технику, но в последний момент отдернул:
– Три дня. Даю тебе три дня. Надеюсь ты меня не подведешь. До свидания.
*
Ближе к вечеру Гвендолин решила отвлечься. Альтаиру она доверяла, насколько вообще можно доверять самцам. Альтаир выполнит задание хотя бы из соображений личной выгоды и безопасности. Недаром Гвендолин – член Сената: в людях она разбиралась.
Нужно подождать, и не сидя в спальне.
Гвендолин оделась (бежевый брючный костюм из настоящего шелка выгодно подчеркивал фигуру), поправила макияж и вызвала к себе техника. Имени не помнила, важнее иная информация: надежен. В том числе как водитель.
Техник почтительно согнулся, попросил указать координаты. Гвендолин дернула плечом: сама не решила.
– Просто так. Я скажу позже.
Невозмутимый техник послушно забрался в кабинку мувера. От зеленого свечения приборной доски бледное лицо и почти бесцветные волосы делали его похожим на призрак или червя-альбиноса. Гвендолин скривилась. Генетики никак не научатся 'фильтровать' материал, мальчиков 'рождается' много, и большей частью вот такие недолюди.
Подумать только, когда-то полагалось испытывать 'материнские чувства' к своим детям. Даже мужского пола.
Гвендолин, как и прочих женщин колонии, судьба детей не интересовала. Девочкам давалось отличное воспитание и образование, но отношения матери и дочерей скорее походили на сотрудничество в корпорации, чем семейные.
Мувер медленно выскользнул из ангара. Данная модель способна развивать огромную скорость, но резкий старт опасен для пассажиров; техник учитывал это. Гвендолин откинулась на кожаное сидение, достала из встроенного 'ящика' золотистую накротическую палочку…строго говоря, наркотики не одобрялись с точки зрения все той же генетической чистоты, но иногда можно позволить себе расслабиться. Например, когда в висках тикает часовой механизм со зловещей кукушкой: 'неделя сроку'.
Горьковатый дым заполнил мувер.
– Вези к Лени, – скомандовала Гвендолин. Причмокнула заалевшими губами: Лени заведует инкубатором. Всегда можно разжиться интересными… экземплярами.
Недурная идея.
Все равно 'любимчик' Альтаир сейчас слишком занят. Ха.
Белесый затылок коротко кивнул. В зеркале мелькнуло выражение лица техника: что-то среднее между безразличием и неприязнью. Гвендолин потянулась за тугим хлыстом с костяшками-клыками на концах плетей.
Мувер описал грациозное сальто мимо еще двух муверов – синего и желтого, синий попытался перегнать Гвендолин, но отстал.
Они приземлились у здания в форме актинии с колыхающимися щупальцами-цветами; 'актиния' производила впечатление живого, дышащего существа, и ради красивой иллюзии круглосуточно работали около сотни техников. Что и говорить, Лени любит театральные эффекты.
Они затормозили на взлетной площадке в виде лепестка.
Перед тем как выйти, Гвендолин изо всех сил, с оттяжкой, хлестнула водителя зубастой плеткой. Костяные выросты разорвали плотную ткань комбинезона, брызнула кровь.
– Госпожа! – взвыл техник, – За что?!
– Просто так, – бесстрастно ответила Гвендолин. Поправила губную помаду и, постукивая каблуками по гладкой поверхности площадки, двинулась к богато разукрашенному искусственным жемчугом главному входу.
Камилл остался один.
Он посидел несколько минут, пока удар Гвендолин растворялся по телу, точно едкая кислота в воде. Затем развернул 'книжку'-зеркало.
Царапина. Не умрет от этого. Но порван комбинезон. Это хуже, придется вечером тратить полчаса из пяти часов, отведенных на сон – чинить униформу. Проще попросить выдать новую, конечно, но Камилл не любил просить.
Иногда он думал, что лучше всего ему подошла бы жизнь отшельника. Первопроходца на какой-нибудь новой планете, например. Спартанские условия, но и свобода.
Камилл устроился поудобнее на водительском месте. Включил негромкую ненавязчивую музыку, расслабился. Кондиционер приятно охлаждал царапину. Жизнь казалась вполне терпимой.
Возможно, он задремал, но чутье подтолкнуло его к бодрствованию за двадцать секунд до того, как появилась госпожа в сопровождении курносой пухлой блондинки в розовом мини-платье. Блондинка вела на поводке крупного мужчину.
Камилл вытянулся в приветственной стойке, краем глаза изучая 'новенького'. Очередной элитник. Госпожа решила пополнить коллекцию… хм, может быть, стоит помочь Альтаиру?
Он не додумал. Женщины и новый раб поравнялись с мувером. Блондинка передала поводок Гвендолин.
– Спасибо, Лени, – Гвендолин чмокнула подругу в румяную щеку, – Он очень мил, как раз то, что нужно.
– Всегда рада тебя видеть. И рада помочь, – засмеялась Лени. – Я уверена, ты оценишь Натанэля. Он просто чудо.
Новенький по имени Натанэль стоял с видом очередного украшения. Статуэтки в спальне, мраморного изваяния. Правильные до искусственности черты лица и фигура, будто вылепленная по канонам 'золотого сечения' усиливали сходство. От ветерка шевелилась прическа Натанэля в виде стянутых на затылке дрэдов. Элитники любят подобные эксперименты с волосами, татуировками, пирсингом. Делать им нечего, мысленно скривился Камилл.
Гвендолин погладила Натанэля по мускулистой шее, перетянутой тонким стальным ошейником.
Н-да, Альтаиру стоит поторопиться с выполнением задания. Госпожа меняет фаворитов, и Камилл мог бы помочь.
Но не считает нужным выкладывать козыри раньше времени.
– Чего лыбишься? – рявкнула Гвендолин. Камилл поспешно отобразил виновато-покорное выражение лица:
– Вы ошибаетесь, госпожа, я только…
Он задохнулся. Новый удар плеткой лег аккурат на старый.
Больно, черт подери.
Камилл невольно согнулся – и Натанэль, доселе неподвижный, тоже дрогнул, будто на него срикошетил зубастый хлыст.
– Вези домой, – приказала Гвендолин. Потянула элитника к себе. Натанэль подчинился, но не сразу, помедлил менее секунды, и все же Камилл отметил долгий взгляд темно-сердоликовых глаз.
'Какого черта'.
Камилл с трудом удержался, чтобы не хлопнуть дверью.
*
– Почему она это делает с тобой? – Натанэль заговорил первым. Дома. Хозяйка оставила новое приобретение с техником наедине, коротко бросив что-то наподобие 'позову позже'. Камилл ожидал, что элитник пойдет осматриваться, но Натанэль остался в ангаре. Медом им всем тут мазано что ли?
– Делает – что? – буркнул Камилл.
– Бьет тебя, – Натанэль подбирал слова с паузами, будто недавно научился говорить. Своеобразная манера говорить.
– А, – Камилл уткнулся в механизм мувера. Стандартный техосмотр. И повод избавиться от элитника. – Не бойся, тебе не грозит. Ты же 'высшая каста' и все такое.
Натанэль двинулся к выходу. Техник загремел какими-то железками: убирайся быстрее. Без тебя тошно.
Камилл подпрыгнул, услышав голос элитника в сантиметре от собственной щеки:
– Я не о себе. Я спросил что-то не то?
Со звоном брякнулся на пол гаечный ключ.
– Ничего. Слушай, Натанэль или как там тебя. Занимайся своими делами, меня не трогай. Иди к госпоже. Куда хочешь. Я-то тебе зачем?!
Натанэль не двинулся. Дыхание его было теплым, и ощущалось на коже подобно лапке маленького животного. Вроде кошки, если верить стереопленкам с Материнской Планеты. Камилл старательно игнорировал присутствие элитника, а тот будто нарочно испытывал терпение.
Камилл не выдержал.
– Еще тут?! Какого дьявола тебе от меня надо?
– В мувере есть аптечка, – заметил Натанэль. Осторожно отодвинул Камилла, извлек из бардачка миниатюрную эмалированную шкатулку, – Почему бы не воспользоваться?
– Не твое дело, – снова окрысился Камилл. Брякнул очередным инструментом о капот, – Знаешь, мы, техники сначала о деле думаем, а уж потом – о собственной заднице!
В тот момент Камилл думал об Альтаире. Думал почти с ненавистью. Натанэль такой же, конечно. Элитники… клонируют их что ли? Дабы не портить генетику, ха.
– Ты ранен. Я не думаю, что это хорошо, – шкатулка блеснула, перехватив ровное желтоватое освещение.
– Разберусь как-нибудь. Иди, а? – Камилл начинал злиться по-настоящему. Что от него надо этому новенькому?
– Извини. Я хотел помочь.
Искра вместе с аптечкой легла рядом с правой рукой Камилла. Натанэль медленно двинулся к выходу.
У Камилла выскользнул еще один инструмент. Он выругался, едва не запустил им вслед элитнику, но вместо этого окликнул:
– Натанэль!
– Да? – тот развернулся всем корпусом. Сходство с ожившей статуей усиливалось бледной кожей и светлой одеждой. И в ангаре нет ветра, чтобы шелохнуть хотя бы прическу.
– Спасибо за заботу, – Камилл передозировал язвительности, однако Натанэль кивнул на полном серьезе:
– Не за что. Хочешь, я помогу тебе обработать раны?
Камилл не успел швырнуть очередное 'нет, отстань', медлительность Натанэля оказалась обманчивой. Он уже открывал аптечку и знакомым мягким, но настойчивым жестом повернул техника к себе.
– Эй, какого… – Камилл дернулся. Прохладная мазь из аптечки приятно легла между краями дыры на комбинезоне, затянув ссадину мятным инеем.
Руки у Натанэля жесткие, странно для элитников, не ведающих физического труда. Кажется, с мозолями. Но приятно.
Камилл огрел себя личным 'хлыстом'. Мысленно.
– Все, спасибо, – попытался вывернуться. Разбить такое внимательное выражение лица Натанэля, послать все к чертям. Подумаешь, санитар отыскался!
– Подожди. Кажется, у тебя там еще… – и снова Камилл не успел освободиться из 'объятий' человека-статуи, Натанэль расстегнул комбинезон и обнажил Камилла по пояс. Тот задохнулся, сжал зубы.
'Что, нравится?'
Натанэль подался назад. Моргнул, но затем неотрывно уставился на Камилла.
'Будь ты проклят! Еще пялишься!'
Пялится… разумеется. Бесформенные, похожие на налет плесени, влажные язвы – на груди, руках. Крупная язва бледно-зеленого, точно окисленная медь, цвета раскроила левый сосок. Точилась нечистая бурая сукровица.
– Ну, полюбовался? – Камилл воспользовался замешательством. Натянул комбинезон на место. – Доволен?
– Почему ты не лечишься?
Дурацкий вопрос. Элитник издевается? Какого дьявола, что Камилл ему сделал… а впрочем, разве жертвы сделали что-то хищникам? Родились – и только. Вовремя не вывалились из инкубационной камеры.
Бешенство на вкус кислое, как протухшее молоко. Камилл по-змеиному облизал губы, изо всех сил скрывая злость.
– Это не лечится. Можно подумать, ты не знаешь!
Ага. Родился вчера, а то и в другой колонии. Камиллу как раз чуть за тридцать… пара лет и все. Крематорий в нижней части города работает исправно, хоть и выкрашен не так радужно, как остальные здания.
– Не знаю, – Натанэль приблизился. На кончиках пальцев искристо поблескивала мазь, но он не решался нанести ее на язвы Камилла. – Честное слово.
Что за вранье?
Камилл вытаращился:
– Чего-о?
– Я десять лет жил… с другими. Ну, они как мутанты или что-то вроде того.
– С выкидышами?! – Камилл хрипло рассмеялся. Эхо откинуло смех к одной стене, затем к другой, создало стереоэффект.
– Ну… вроде вы так их называете. Камилл, – Натанэль обратился по имени, и техник вздрогнул. Когда он называл себя? Или называла госпожа, а элитник запомнил? Да что ж твориться в мире… Альтаир-то раза с пятого соображает как зовут 'приятеля'! – Камилл, я не лгу, зачем мне?
Действительно. Зачем. А еще, зачем элитнику тратить время на полугнилого техника?
– Все равно. Выкидыши жрут человеческую плоть. Ты что же, невкусный? Ха! – Камилл смеялся, но одним ртом. Светло-голубые его глаза уставились в ореховые; Камилл полагал, что разбирается в людях.
И доверял… непонятно почему, но доверял Натанэлю.
– Меня украли контрабандисты из инкубатора. Их поймали и расстреляли, но я сбежал. Мне было четыре года, и я не знал, кто из всех этих людей желает мне добра, а кто зла, – Натанэль рассказывал спокойно, словно вслух читал букварь. – Я попал к мутантам… наверное, они не были голодны. Не знаю. Я стал членом стаи, хотя не мог сравниться по силе и ловкости. Меня нашли чистильщики, они вырезали всю стаю, кроме вожака. А меня забрали в лаборатории. Сначала тоже хотели убить, думали, что я заразный… Помиловали, как видишь.
Натанэль пожал плечами. Облокотился на лакированный бок мувера и обращался будто к самому себе; речь его была отрывиста и местами невнятна.
Камилл верил ему.
– Вот так дела…
– Неважно, – оборвал себя Натанэль. – Давай лучше я попробую помочь с твоей… болезнью.
Блеск мази на кончиках пальцев. Камиллу полагается вывернуться. Странный элитник – все равно один из них, все равно…
Ладонь Натанэля прикрывала пол-груди Камилла. Мазь холодная, и чудится, будто стягивает незаживающие язвы. Сама рука – теплая. Странный контраст. Хочется оттолкнуть… и не отталкивать.
Пульс стучал в висках Камилла. Часто. Словно после крутого виража на мувере, но он не двигался, наблюдал за Натанэлем, крупные ладони и губы бантиком, если приглядеться – заметен маленький V-образный шрам на подбородке.
Какого…черта. Какого черта он это делает?
Какого черта Камилл позволяет?
– Мне одиноко. Я хочу, чтобы ты был со мной, – слова Натанэля поставили точку – нет, восклицательный знак – во внутреннем монологе Камилла.
– Да зачем, идиот? – Камилл повел 'монолог' наружу. – Тебе выкидыши мозги выжрали?! На первого встречного кидаешься?
Натанэль остановился, будто в задумчивости. Рука тоже.
– Не знаю. Я тоскую по ним. Они хорошие… были. А потом я остался один.
Камилл все-таки высвободился.
– Короче, парень…. Натанэль. Иди к себе. Я не против…ха… дружить с тобой, только ты ж сам потом отвернешься. Впрочем, ладно. Иди.
– Как скажешь, – покорно. Печально.
Натанэль развернулся и покинул ангар.
*
Напряжение тянулось от хозяйки-Гвендолин, передавалось каждому, будто ветряная оспа. Проникло и на нижние уровни, к 'третьесортникам'; разумеется, подробностей там не ведали, но чувствовали кожей, нервами и пересохшей глоткой.
Что-то происходит.
Обратный отсчет. Опасность.
Время капало – тик-так, словно вода на голову приговоренного к пытке.
Эдвин с 'бандой' как с цепи сорвались. Если прежде изводили Доминика только когда уж совсем нечем заняться, то теперь точно облаву объявили. Огромные охотничьи псы во главе с маленькой злобной таксой ловили несчастного 'крысенка'.
…спрятаться-то негде.
Доминик прилежно драил полы на каком-то из средних этажей, в ручной уборке не было нужды, автоматика справлялась куда лучше, но рабам выдавали подобные поручения – чтобы не шатались уж совсем без дела. Доминика это вполне устраивало. На этажах есть камеры слежения, авось мучители и не рискнут устраивать беспорядок.
Как и все, он чего-то ждал, и ожидание было неприятным, тягуче-болезненным, точно зубная боль. Добавлялась и физическая – от неглубоких, но многочисленных ранок и синяков.
Пол в десяти комнатах и трех коридорах давно блестел, но уходить Доминик не торопился. Ничего хорошего вне 'нейтральной зоны' не ждало.
Поэтому продолжал работать.
Он услышал шаги и привычно сжался: опять ОНИ! Сколько можно?! Впрямь решили добить его?!
Доминик судорожно оглядел пространство, заметил средних размеров золоченый шкаф с рисунками драконов на дверях. Сомнительно, что поместится туда, впрочем…
Шкаф оказался пустым. И если скрючиться в три погибели, то сидеть можно.
Ура.
Шаги приближались, а вскоре появились и обладатели. Доминик шумно выдохнул воздух: не Эдвин. Новый самец хозяйки, почему-то в обществе Камилла.
Почему?
'Не твое дело', привычно приказал себе Доминик. Меньше знаешь – меньше синяков. Ему и так хватает.
– Черт, – бормотал Камилл; он выглядел растерянным, но странно…счастливым?
Доминик заморгал.
– Черт, – повторил Камилл, – Мы оба идиоты. Какого мы творим?
Элитник – вполне обычный для своей 'касты': рослый и хорошо сложенный, со светлой кожей и вычурной прической-дрэдами, – положил широкую пятерню на плечо техника:
– Мы вместе. Ты мне сразу понравился, – улыбка. – Вот и все.
– Да… но… ох, черт, Натанэль… Это неправильно! К тому же… – Камилл поскреб затылок. – Я с тобой совсем обо всем забыл.
– О чем именно? Твои железки?
– Не только. Знаешь Альтаира?
– Встречались пару раз. И что?
– Он дал мне одно поручение… в общем-то я почти уверен, что могу выполнить его. Но два дня из трех прошли, а я так и не занялся, и…
– Я помогу?
Нервный смешок. Доминик не выдержал, любопытство пересилило привычный, вроде любимой мозоли, страх: он высунулся из своего убежища. Видно стало лучше.
– Вряд ли, Натанэль. Извини, – Камилл развернулся, и, как почудилось Доминику, уставился прямо на него.
Сейчас выволочет за шкирку, уныло подумал тот.
Камилл отвернулся. Возможно потому, что Натанэль обнял его, тем самым прервав разговор. Затем оба переместились в соседнюю комнату; Доминик, поняв, что теперь он точно лишний, осторожно выбрался из шкафа и ретировался прочь.
Он справедливо полагал, что список эксцессов исчерпан. Не успел даже удивиться, когда буквально влетел в Альтаира.
– Эй! – сварливо буркнул элитник. – Смотри куда идешь, урод!
– И-извините, – Доминик попятился. Ну что за день такой! Невезучий.
Ошибка. Невезучий – он сам, не день.
Альтаир хотел было оттолкнуть неуклюжего 'третьесортника' и пройти мимо, но внезапно, неожиданно для себя, сложил пальцы в кулак…ударил.
Альтаир получил выговор от госпожи. Оставалось два дня до срока. И ничего. Камилл отговаривается 'еще не нашел', Альтаир бегает к проклятому технику, как собачка – каждые полчаса. Уходит с очередным кукишем.
А еще у госпожи новая игрушка, этот проклятый тип, похожий на альбиноса, но с темно-ореховыми глазами. Альтаир возненавидел его с первого взгляда, и охотно превратил бы правильное лицо в кровавую кашу… если бы не статус. Почти как у Альтаира.
Проклятье. Проклятье.
Бить было легко, словно тело случайной жертвы Альтаира самой природой предназначено служить боксерской грушей. Эдаким муляжом из ваты и мягкого пластика.
Он даже не кричит.
Смешно.
Альтаир осознал, что пальцы его мокры от крови, и на него накатила брезгливость. Будто обнаружил выводок тараканов в постели.
Докатился. Избивать третьесортника… чем он лучше 'стаи'?!
– Альтаир, да ты решил заменить Эдвина с его бандой? – раздался знакомый голос. Альтаир развернулся на 180 градусов.
Камилл. Да не один…с этим…
– Зачем он так? – 'новенький' тряхнул дрэдами. Вопрос звучал наивно, и полоснул Альтаира новым приступом ярости.
Но Альтаир сдержался. Его чувства обострились, как после дозы амфетаминов.
– Просто так, – растягивая гласные ответил он. Краем глаза наблюдал: злосчастный 'третьесортник' жив, вон уползает вроде червяка. – А вы что тут делаете?
– Мы… – Камилл стушевался.
– Между прочим, я давал тебе задание! – рявкнул Альтаир. С костяшек пальцев капала кровь, он сунул влажный кулак под нос Камиллу. – Считай, что это было предупреждение, понял?!
Натанэль легонько подался вперед.
– Оуйй! – взвыл Альтаир. 'Новенький' держал его за запястье, выламывал сустав.
– Не трогай его, – по слогам произнес Натанэль. Для верности дернул Альтаира за руку, сочно хрупнули связки.
– Т-ты… Трахаешь его, а?! – Альтаир забыл об осторожности. Забыл, что Камилл еще нужен ему. Больно было, но хуже – обида, как он посмел, как… – Гнилое мясо любишь?! Ничего, через годик-полтора получишь удовольствие сполна, ха!…
– Натанэль, стой! – Камилл повис на нем, точно бультерьер на волке…или на целом танке, Натанэль и впрямь похож на машину. Разрушительную военную машину. – Не трожь, ну его!
Натанэль отпустил Альтаира.
– Убирайся, – проговорил он. Спокойно, но Альтаира продернули мерзкие мурашки.
– Да уж, мне тут нечего делать. Счастливо оставаться, голубки! – он хихикнул. – Можете вон еще его взять, третьим… ха! Ты, Натанэль, любишь же… низкосортных!
Камилл подумал: отлетит наподобие фольговой обертки. Удерживать Натанэля – граница возможностей. Поскорее бы Альтаир убрался.
– А ты, Камилл, не забудь – завтра! Иначе всем нам… – большой палец здоровой руки скользнул по шее. Затем Альтаир поправил помятые виниловые брюки и сеточку-рубашку.
И чуть быстрее, чем позволяли приличия, покинул 'поле боя'.
Доминик ненадолго отключился. Открыв глаза, он заметил элитника-Натанэля и Камилла. Альтаир (чтояемусделалчтояемусделал?!) исчез.
Судя по всему, благодарности и объяснения подошли к финалу, и Натанэль заинтересовался иным:
– О чем он говорил, Камилл? – спросил Натанэль. Элитник приблизился к Доминику; тот сжался: опять издевательства?
– Ну… об одном задании, – пробормотал техник. – Эй, ты чего делаешь?
– Помогаю ему, – Натанэль кивнул на Доминика. – У тебя в блоке есть медоборудование?
– Да, но… это же третьесортник! – вытаращился Камилл. – Правда… – он прикусил язык.
– И что?
Действительно. Камилл покраснел.
– Черт, Натанэль. Откуда только взялся, такой хороший, – покачал головой. Затем усмехнулся. – Думаю, ты заслужил награды. Я знаю, что нужно Альтаиру. И я знаю, где это взять…
*
Что-то меняется.
На уровне действий и предзнаменований. Второе важнее. Доминик привык жить чутьем в большей степени, чем разумом: различать шаги, интонации и сгустки шаровых молний во влажном от кондиционеров воздухе.
Страсть к порядку у него врожденная, генетическая особенность – или аномалия? – как и его ДНК. Непригодный к передаче потомству, но все-таки позволяющий выжить. Хоть как-то.
Итак, список, озаглавленный 'Перемены'.
За три дня дважды попался элитникам. Один из них почему-то решил 'сорвать зло', хотя обычно не замечал вовсе. Другой (вместе с Камиллом! И это тоже неправильно!) – решил помочь, притащили на законных основаниях в медблок, подлатали несерьезные, но малоприятные 'увечья'.
Что дальше?
Доминик сидел на жестком никелевом столе. Камилл отключил аппаратуру, переглядывался с Натанэлем, словно готовился сделать ему подарок.
– Ну все, – прокомментировал техник, когда 'лечение' было закончено, – Можешь сунуть ему конфетку и он будет совершенно счастлив.
– Ты относишься к нему как к животному, – заметил элитник.
– И чего? Это же третьесортник…
– Он – часть стаи, – проговорил Натанэль. В подобные моменты заметно, что он с трудом подыскивает слова, – Он часть стаи. У нас полагалось защищать.
– У кого – 'у вас'? Выкидышей, что ли?
Доминик поспешно отвернулся.
Выкидыши? Недоразвитых эмбрионов-мутантов выбрасывают в сточные канавы, но часть выживает и обитает на задворках города, подобно роям насекомых или крыс. Выкидыши слабы в одиночку, но страшны количеством. Которое не убавляется, невзирая на регулярные чистки.
Но причем тут элитник?
Натанэль промолчал. Впрочем, Камилл и собирался сменить тему. Улыбнулся во все тридцать два зуба (пока еще белых и здоровых; зубы у техников разрушались незадолго до смерти), отвел Натанэля в угол.
Доминику захотелось улизнуть потихоньку, пока парочка обсуждает какие-то планы. Шаровые молнии просто метались в пространстве, Доминик слышал их, будто назойливый комариный писк.
Обойдется без 'конфетки', вот именно…
Он попытался сигануть к входной двери, но железные створки оказались заперты и требовали пароль. Тут и Камилл подоспел:
– Не так быстро.
– Но… зачем я вам? – тон Доминика был несчастным. Привычно-несчастным. Давить на жалость – всего лишь способ выжить, если нет зубов и когтей.
Приблизился Натанэль. Обхватил запястья – не жестоко, но властно. Будто резиновыми наручниками:
– Ты уверен, Камилл?
– Вполне. Я сразу понял, кого она имеет в виду… – Камилл понизил голос, – Она знает все и про всех. Не ошибается.
– Мне говорили, – заметил Натанэль.
– Пожалуйста, – захныкал Доминик; его вернули на никелевую 'койку', техник и элитник нависли инквизиторами в пыточной камере, – Я ведь не сделал ничего плохого… Отпустите…
– Успокойся, – Натанэль развернул его к себе. Доминику почудился оскал, оскал и угроза в глазах цвета прозрачно-коричневого бутылочного стекла; он не выдержал 'игры в гляделки' и пяти секунд, уставился на собственные тряпичные башмаки. – Камилл, что ему делать?
– Петь, разумеется, – спокойно проговорил техник.
Доминик не шелохнулся. Башмаки – не иначе произведение искусства, заворожили. Или он внезапно оглох. Ослеп и потерял ориентацию в пространстве – тоже.
– Ну? – Натанэль взял за подбородок. – Камилл говорил…
– Говорил! – перебил его Камилл. – И еще раз повторю! Я сам, – он тыкнул в Доминика пальцем, – Слышал, как ты пел, помнишь – когда работал на крыше?! Я еще подумал, что это сама хозяйка… – последовал короткий смешок, – Удивился – не то слово.
'Но приберег информацию до нужного момента'.
– Тогда в чем дело? – задал вопрос Натанэль.
– Нет.
Впервые в жизни отказался.
Удивился и сам Доминик, и Камилл – не просто удивился, изумился, будто из шкурки безобидного забитого тихони вылез трехголовый дракон:
– Эй? Ты чего?!
– Нет, – повторил Доминик.
– Твою мать! – выругался Камилл. Откуда взялось у этого ничтожества чувство протеста…или чего там еще? Достоинства, может быть?!