Текст книги "Кто я? (СИ)"

Автор книги: Аганис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

Я понимаю, что, конечно же, мои отношения с Даней не могли сподвигнуть уйти Дашу. Но то, что я упустила какой-то важный момент с ней, никак не идет из головы. Также как и то, что все мои ученицы просто сбегали от меня, не сказав ни слова благодарности. Словно я пустое место. Будто бы я на столько ужасна, что не заслуживаю простого спасибо.

“А может. Я действительно чудовище?”—проносится в голове.

Я помню это оглушающее чувство, когда ушла Женя, как на тренировке она кричала о моем предательстве за все 11 лет жизни. Тогда она сказала, что я никого не люблю, а только использую других ради своих целей. Это было больно. Но с этим приходится жить.

Хотя после Юли мне казалось, что я уже давно закалилась. Она тоже говорила, что я выжимаю из людей все, что могу, а потом бросаю. И поэтому те, кто умнее, бросают меня первой.

“К тебе невозможно привязаться,—только и сказала она тогда.—Потому что сбежать—это единственный выход спастись ”.

После всех этих уходов мне казалось, что я никого больше не подпущу к себе, пока не появился Даня. Он пробрался под мою броню и пророс там, но я все еще до конца не могу сказать ему о своих чувствах. Потому что в глубине души мне страшно, что он узнает меня ближе и сбежит. А потом мой мир рухнет.

Но Даня приходит в комнату и пытается меня развеселить своими медведями. А у меня больше нет сил. Он просит говорить и открыться ему, но я просто не могу выдавить ни слова. И в тот момент, когда он почти уходит, от ужаса я говорю:

–Все уходят от меня, потому что на самом деле я никчемная. Я сломала жизни огромному количеству девочек. Огромному количеству мужчин. И никто не остался рядом. Хотя всех я по-своему любила. Люди уходят от меня тогда, когда я начинаю им открываться. Они видят во мне что-то настолько пугающее, что предпочитают сбежать. Я – чудовище.

Теперь я замолкаю и жду, что Даня наконец тоже поймет свою ошибку и оставит меня в покое. Даст и дальше заморозить и разрушить себя. Но он говорит совсем другое:

–Ты никому ничего не ломала. И любишь всех и каждого, даже тех, кто ушёл из твоей жизни. Ты – солнце, которое светит настолько ярко, что некоторые просто не выдерживают этого света.

И мы говорим о том, как все уходят и что в этом нет моей вины. Я хочу верить Дане, что он выдержит, не устанет и не сбежит.

–Я не брошу тебя и никуда не уйду. Пока ты сама этого не захочешь,—наконец произносит он и прижимает меня к себе.

Он дает мне выбор. Я смотрю в его глаза и понимаю, что это все сильнее, чем было с кем-либо, что он видит меня насквозь и не боится. И ему неважно, кто я –красавица или чудовище, потому что только Даня знает обо мне то, что другие никак не могут понять. И ему нужна такая я: слабая и сильная, нежная и строгая…любая. Я чувствую его пальцы у себя на спине и тепло, когда он прижимает меня к своей груди. И в этот самый момент я чувствую, что из меня рвутся слова, которых я сама боялась больше всего на свете, но теперь они самые правильные и необходимые. Сейчас я просто должна произнести их, чтобы не сойти с ума. Я словно стою в огне, пытаясь при этом не сгореть, и поэтому чуть слышно шепчу Дане прямо в ухо:

–Я..тебя люблю.

И словно все остальные звуки мигом пропадают. Остаемся только мы вдвоем и эти три слова, которые по отдельности не значат почти ничего, а вместе способны изменить все.

Даня смотрит на меня безумными глазами и не может пошевелиться:

–Дыши, пожалуйста,—только и говорю ему, прячась у Дани на плече.

И он начинает дышать. А потом нехотя отпускает меня из объятий и усаживает на кровать.

–Я принес надувной матрас,—гордо говорит Даня.—Теперь мы будем спать, как короли.

–Если только он не дырявый,—отшучиваюсь я, обнимая колени.

Даня машет рукой, надувает насосом нашу новую кровать, застилает ее и нежно укладывает меня, завернутую прямо в одеяле. Я вытягиваюсь в полный рост и улыбаюсь, когда Даня обнимает меня и прижимает к себе, целуя в нос.

–Спокойной ночи, солнце,—шепчет он и напевает мне что-то на ухо.—Ты же знаешь, что я тоже тебя люблю.

Я знаю. И поэтому чувствую себя нереально счастливой, несмотря ни на что.

Утром мы просыпаемся на полу головой практически в шкафу, уткнувшись носом в пыльные гантели.

Матрас все-таки оказался дырявым.

========== Борьба ==========

Сборы в Новогорске закончены. Мы упаковываем своим вещи и выселяемся. Когда живешь на два номера, очень сложно потом отыскать что-то нужное.

–Дань, —кричу через стену.—Ты мою зарядку не видел?

–Зарядку нет. А вот расческу, заколку и крем нашел,—отвечает мне данин голос.—Ну, и еще кое-что не моего цвета и размера.

Я закатываю глаза и иду в соседний номер. Даня хитро улыбается и отдает мне мои вещи в руки и при этом целует.

–Я так и знал, что ты первая зайдешь,– говорит он.—Я все –таки не так раскидываюсь предметами.

Я кусаю его за ухо,чтобы не зарывался.

–У тебя просто почти нечем раскидываться,—возражаю я и обратно ухожу собираться.

Даня заканчивает первым и делает мне кофе в термокружку. Нам действительно пора уезжать. Диша уже полчаса как на улице со своими вещами ждет. Мы же с Даней словно не можем отпустить друг друга, хотя и понимаем, что все равно никуда один от второго не денемся.

–Иди сюда, —тихо говорит Даня и прижимает меня к себе.—Только не думай много о всякой ерунде, пока меня не будет рядом, хорошо?—его руки при этом разминают мне спину, а губы целуют в шею.—Я тебя люблю.

Я жмурюсь и целую его в ответ.

–Я знаю.

А Даня тоже все знает и не требует ответа. Он подхватывает мои вещи и спускается по лестнице. Диша с Сергеем о чем-то разговаривают и, когда видят нас, недовольно бурчат.

–Сколько можно собираться?

–Это все Даниил Маркович,—шучу я.—Он никак не мог аккуратно сложить свою толстовку, чтобы не помять.

Даня делает виноватое лицо, подыгрывая мне:

–Да. Виновен. Раскаиваюсь. Больше не буду.

Диша смеется и подмигивает ему.

–Вы– джентльмен, я всегда это знала. Также как и то, сколько мама может проверять свой чемодан на предмет забытых вещей,—Диана делает паузу.—И вот спорим, что все равно она там что-то оставила?

– Я даже спорить не буду,—смеется Дудаков.—Я это знаю.

Я гневно смотрю на Даню, мол и ты в меня не веришь? Он обреченно кивает и говорит:

–Я за то, что все вещи на месте.

Эти ничтожные личности делают ставки, пока я завожу машину. Мы рассаживаемся с Дишей в один автомобиль, а Даня с Сергеем—в другой. И едем в Москву.

Дома я понимаю, что оставила в Новогорске power bank.

Вечером слоняюсь по квартире со странным ощущением, что мне чего-то не хватает. Точнее, не хватает кого-то. Того, кто постоянно смешил меня и готовил кофе или чай. А еще согревал руки и обнимал. Я борюсь с этим ощущением, но все равно посылаю Дане сообщения. С каждой минутой они набирают обороты, также как и мое желание сейчас увидеть его. Когда я пишу последнее с вопросом “Ты любишь меня?”, то понимаю, что это нужно прекратить. Я беру себя в руки и откладываю телефон.

Диша собирается прогуляться и просто советует мне отдохнуть и лечь спать. Она чертовски права. Иду в душ, а потом уже укладываюсь в кровать. Она кажется слишком большой и холодной. Я не успеваю подумать о том, что больше всего на свете мне нужен Даня, здесь и сейчас, как дверь в комнату открывается и он входит в спальню.

Кидаюсь ему на шею и целую.

–Ты приехал,—шепчу.

Даня смеется и укладывает меня в кровать. Я прячусь в его руках, понимая, что он не останется, но все равно пришел, чтобы побыть рядом. Мы договариваемся о том, что завтра все вместе идем с Мариной и ее мужем в ресторан, прихватив для смелости Дудакова. Мне от этого становится просто спокойно.

Даня лежит рядом и гладит меня по волосам, целует, чтобы успокоить.

–С тобой я пойду, куда угодно,—говорит он.—А теперь спи, солнце.

Я прижимаюсь к Дане крепче и просто слушаю, как бьется его сердце.

***

В ресторан мы идем дружной компанией. Но мне почему-то хочется оказаться далеко от толпы. Надеваю джинсы и майку с круговым этническим принтом. Я очень люблю ее, потому что эти цвета напоминают мне о летнем вечернем небе. Даня незаметно целует мне плечо. Вот еще одно преимущество этой майки, которое мы сразу же оценили.

–Я скучал по тебе,—только и говорит он, а я прячусь за волосами.

Мы рассаживаемся за большой стол, а Даня оказывается с одной стороны, а Диана—с другой. Марина пристально смотрит на нас, когда мы наперебой рассказываем новости из Новогорска. Даня отлично пародирует всех и мы смеемся. Марина же оценивает происходящее и вдруг в паузе спрашивает:

–А как Эдуард? Он тоже, как обычно , ездил?

Марина знала о нас с Эдом почти с самого начала. Мы даже пару раз обедали вместе. Ей не нравилось, что он был женат, но сам по себе он умел произвести впечатление. Я вижу краем глаза, как Диша перемигивается с Даней о чем-то своем, особо не вникая в разговор.

–Да. Ездил. Но не оставался до конца,—как бы между прочим отвечаю я и ловлю данин взгляд.

Он кладет мне руку на колено, словно успокаивая и улыбается. Я улыбаюсь ему в ответ и это все не может ускользнуть от Марины.

–Сергей Викторович, Дань, – произносит она. – Сходите возьмите девочкам коктейли.

Я безумно не хочу, чтобы Даня уходил, но они с Сергеем встают и Диша идет за ними. Мы остаемся с Мариной одни.

Я вопросительно смотрю на нее.

–Этери мне кажется, что ты сошла с ума,—резко говорит моя сестра.—Скажи, что я не права и у тебя ничего нет с твоим хореографом.

Я чувствую, как во мне поднимается злость. Я уже давно не подросток, за которого можно что-то решать.

–А что если ты права?—просто отвечаю я.—И у меня что-то есть с моим хореографом?

Марина смотрит на меня удивленно. Наверное, она ожидала оправданий или отрицаний, но я просто молчу.

–Да он Дише в братья годится. Он еще ребенок почти.

Я перебиваю ее.

–Ему 27. И это далеко не ребенок.

–Думаешь?—шипит Марина.—Посмотри на него со стороны.

Я оборачиваюсь и вижу, как Даня дурачится с Дишей, изображая из себя морского котика, хлопая в ладоши, а она кидает ему оливки в рот. На мгновение я улыбаюсь.

–И что? По крайней мере он не женат и любит меня.

–Ты можешь найти себе гораздо лучше,—тихо продолжает сестра.—Того, кто тебе подходит и по возрасту, и по статусу. С тем, с кем не стыдно выйти в люди и показать другим, Этери.

Я закусываю губу, видя, что Даня уже берет в руки коктейль с бара.

–Он не выставочная порода собак, чтобы его показывать кому-то, как на конкурсе. И мне абсолютно плевать, что об этом думают другие.

Даня походит и с улыбкой протягивает мне напиток, а Марина не успевает ничего ответить. В этот момент я просто притягиваю Даню к себе и целую. Он будто зависает и отвечает на поцелуй, а потом нежно проводит пальцами по щеке. В его глазах столько вопросов, что я просто сжимаю его ладонь. Даня садится рядом, а я опираюсь на него спиной, словно обозначая, что он мой и больше никто ничего не имеет права говорить.

Марина замолкает, а я постоянно чувствую, как Даня гладит мои руки под столом и периодически касается губами шеи. Он успокаивает меня на столько, что я снова смеюсь. За этим столом всем и так наплевать,что у меня с Даней. Большинство присутствующих просто этому рады.

В конце ужина мы прощаемся, а Даня везет нас с Дишей домой. Диана делает вид, что ее ничего не удивляет. Она сидит в телефоне и молчит. Мы тоже ничего не обсуждаем, пока не оказываемся в квартире.

Даня не выдерживает первым.

–Ну и что это за показательное выступление?—спрашивает он.

И я рассказываю ему все. Как с самого детства старшие сестры и братья всегда знали, что для меня лучше. Что лучше носить, есть, выбирать. И им никогда не нравились ни мои партнеры, ни мои друзья. Раньше меня действительно заботило чужое мнение. Когда я выросла, все стало иначе. Но никто не хотел этого замечать. При условии, что все желают мне добра, но никто не знает, до конца, что нужно для этого делать.

Даня смотрит на меня и просто прижимает к себе. Он понимает, что это борьба. Наши отношения—это борьба, которую мы ведем постоянно. Внутри себя и снаружи, с самыми близкими людьми. Сегодня я чувствую, что победила, но это еще не конец.

Даня укладывает меня спать, баюкая в своих руках и обещает приехать завтра до работы и привести завтрак. Я не хочу никому больше ничего объяснять, потому что рассказать об этом невозможно. Нет слов,чтобы кто-то другой понял, как нежно он прижимает меня к себе и греет ладони, как шепчет на ухо что-то успокаивающее и какое твердое у него плечо, если нужно за ним спрятаться. Никто не может знать этого и понять, что дело не в возрасте и не сексе. Это нечто большее. То—за что мы готовы бороться хоть со всем миром. И с этими мыслями я засыпаю.

А на утро Даня варит у меня кофе на кухне, а Диша готовит овсянку. Пахнет круасанами и свежими ягодами. Мы сидим вместе и не думаем ни о чем. На работу Даня везет нас на своей машине и я пускаю Дишу на переднее сиденье, чтобы она смогла выбрать музыку для поездки. Я просто сижу сзади и смотрю на них, улыбаясь. Мои губы все еще горят от поцелуев, но сердце постепенно становится спокойным.

Когда мы выходим на лед, в голове не остается никаких других мыслей кроме работы. Первую неделю мы просто привыкаем к отличному от Новогорска ритму. Мы живем в разных квартирах, Даня иногда приезжает укладывать меня спать, а иногда остается. Утром мы завтракаем и едем на работу. Вначале это действует на нас угнетающе, но после мы привыкаем и живем.

Людмила Борисовна иногда приходит ко мне в кабинет и пьет чай. Я всячески стараюсь избегать тем о Дане, но она обязательно о нем говорит. И я понимаю—она не в курсе о нас. Но мне не хочется, чтобы она узнала. Мне страшно.

–У него точно появилась девушка,—говорит Людмила Борисовна.—Он перестал ходить по барам, но где-то постоянно пропадает. А еще улыбается, как сумасшедший, и постоянно с кем-то переписывается и разговаривает по ночам. Как школьник.

Я только киваю и стараюсь не краснеть.

–Вот только не могу понять, почему он ничего не рассказывает,—качает головой мама Дани.—Что с ней не так? Три ноги что ли? Или еще какое уродство? Почему он ее прячет от меня? Говорит, что это серьезно, но все равно не показывает. Я даже грешным делом подумала, что это кто-то отсюда.—Людмила Борисовна переходит на шепот.—Что если это Алина…

–Нет!—резко отвечаю я, а потом успокаиваюсь.—Не может такого быть. Она же еще ребенок почти.

Людмила Борисовна облегченно выдыхает.

–Ну, я тоже не хочу верить в такое. Ему подойдет только кто-то его возраста. Такая, с которой можно и семью создать, чтобы, как мы с его отцом…вместе до самого конца. Раз и навсегда. Все остальное—детская блажь.

Я киваю. Блажь, как еще это назвать. Допиваю чай, который уже совсем остыл и кажется слишком горьким.

–Этери, вы уж извините меня,—наконец говорит Людмила Борисовна.—Я вам как мать матери говорю. Вы мое беспокойство понимаете. У вас вон Диша подрастает. Вы же ей тоже самого лучшего хотите.

–Конечно,—киваю я.—Конечно.

Когда она уходит, я просто сижу на диване и не могу пошевелиться. Я действительно хочу Дише лучшего. Как и Дане.

В этот момент он входит в кабинет какой-то смурной и приносит мне ягоды.

–Я их помыл,—протягивает мне.—Поешь хоть немного.

Даня кормит меня с рук, а я вижу, что он о чем-то думает. В этот момент на телефон приходит сообщение с вопросом, пойдет ли он куда-то. Даню зовут в бар друзья и я советую ему сходить. Я же желаю ему лучшего? А это всегда его расслабляло. Я вижу, что Даня рад, и понимаю: Людмила Борисовна была права—ему еще нужно гулять и наслаждаться жизнью.

Даня идет в бар, а я остаюсь дома одна. Убираю вещи, заказываю суши, включаю фильм. Мне хорошо одной. Ведь так было очень часто—я привыкла к спокойным вечерам. Но после того, как Даня ворвался в мою жизнь, с ним мне лучше, чем одной. И это тоже правда.

Я беру телефон и думаю, что ему написать. А потом набираю то, о чем действительно думаю:

“Я переоценила свои возможности и не могу уснуть. Приезжай, пожалуйста.”

И жду. Даня не отвечает мне, а я просто жду, пока он не приходит. Я же знала, что он придет. Но почему в его глазах безда? Словно он падает куда-то и не может выплыть. Я вижу ее сразу же, как открываю дверь. Даня стоит передо мной—чужой, нездешний, отчаянный. Он целует меня до боли кусая губу и выталкивает в спальню на кровать.

–Я тебя хочу,—просто говорит он.—Здесь и сейчас.

Я не успеваю ничего ответить, как чувствую, его руки у себя между бедер. Он раздвигает их хозяйским движением , а потом проталкивает свои пальцы внутрь, ловя мои стон губами. Он двигается внутри меня, целуя шею и грудь. Я снимаю с него джинсы, подтягивая Даню к себе. Он избавляет меня от домашней одежды и белья, сгибает ноги в коленях и практически насаживает на себя. На секунду замирает и смотрит мне прямо в глаза.

–Я люблю тебя,—шепчу одними губами.

И Даня начинает двигаться, рвано, немного грубо и отчаянно, а я просто теряю голову от его стонов и властных пальцев.

Когда все заканчивается, мое тело дрожит, а Даня не может успокоить дыхание. Он падает на подушки и укладывает меня сверху, прижимая к себе и утыкаясь носом в волосы. Я вижу, что с ним что-то не то, и в конце концов Даня сдается. Он рассказывает, как его друзья все узнали и не смогли принять нас вместе.

Я лежу в даниных объятьях и стараюсь не выдать себя. Мне кажется, что самым логичным было бы сейчас просто разойтись. И перестать выслушивать нотации от других людей. Но Даня говорит совсем другое:

–Все эти люди ничего о нас не знают, Этери. Они не знают, как нам хорошо вместе. И не понимают, что такое возможно. Но мы не должны ничего им доказывать и объяснять. Мы можем просто друг друга любить, несмотря ни на что. Быть вместе против всех.

Я выдыхаю и целую его со всей нежностью, на которую способна.

–Ты—моя борьба, слышишь?—Даня гладит меня по волосам.—И ты стоишь того, чтобы за тебя сражаться даже против всего мира.

Я прижимаюсь к нему еще ближе и шепчу в ответ:

–Еще никто и никогда не говорил мне такого.

–Потому что они все дураки.

И с этой мыслью я засыпаю, слушая данино дыхание.

Утром просыпаюсь первая. Даня спит, прикасаясь ко мне мне пальцами. Наверное, я слишком брыкалась, но он все равно меня не отпускал. Медленно вылезаю из кровати, стараясь не разбудить его. Нахожу на полу первую попавшуюся вещь, чтобы надеть. Это данина толстовка Гуччи. Она пахнет его парфюмом. Натягиваю кофту с домашними шортами и иду в кухню.

Я готовлю творожную запеканку с бананами, пока все спят. Первой приходит Диша и с порога заявляет:

–Ого. Я не помню, когда ты вставала раньше всех, да еще и готовила завтрак. Даниил Маркович на тебя хорошо влияет.

Я смеюсь.

–Ну, это не факт.

–Ага. Такой не факт,—возражает Диша.—Что его щетка стоит у нас в ванне, а ты носишь его толстовку.

Я не знаю, что больше сказать кроме того, что сейчас нужно еще сделать кофе. Но я абсолютно не знаю как. В этот момент слышу, как Диша начинает смеяться.

–Я не безнадежна в кофе,-пытаюсь возразить, но вижу, что дело не в этом.

На пороге кухни стоит Даня и улыбается. Я украла его толстовку, а он в отместку надел мой домашний шелковый халат. И теперь стоит, скрестив руки на груди.

–Малиновый не твой цвет,—наконец говорю я после того, как успокаиваюсь.

Даня забирает у меня из рук турку и зажигает огонь.

–А кофе—не твой талант,—парирует он и целует меня.

Я смеюсь и накрываю на стол, смотря, как Даня уверенно варит нам кофе с корицей, который все равно будет вкуснее в его чашке. Как и всегда.

Вот только мне безумно хочется, чтобы это утро не заканчивалось и нам больше не приходилось никому ничего доказывать.

Даня стоит в моем малиновом халате на кухне, что-то напевая под нос.

И это кажется мне самой правильной в мире вещью.

========== Принцесса ==========

Даня уходит с Дишей в кино и развлекаться, а я остаюсь дома. Когда за ними закрывается дверь, в квартире становится как-то странно тихо. Словно кто-то вдруг выключил звук.

Я встряхиваю головой и ставлю музыку, чтобы не слышать свои мысли.

Но они есть, они проникают внутрь головы и не хотят складываться во что-то разумное. Я нахожу в комнате данину домашнюю майку, которую он принес еще в прошлый раз, закидываю ее в стирку вместе со своими вещами. Смотрю на зеленую зубную щетку, которая стоит третьей у нас в ванной. В зале на полке—данины рабочие заметки в блокноте, а на кухне—термокружка. Как всегда с остатками чая.

Я улыбаюсь, мою ее и убираю посуду со стола. Я совсем не заметила, как постепенно нас стало трое. Теперь мы готовим на троих и йогурты на завтрак тоже покупаем с этим расчетом. Мы не живем вместе, но данины вещи повсюду и мне не хочется, чтобы они исчезали.

“Как вы там?”—пишу Дане.

“Прожигаем жизнь. Иногда я даже не знаю, кого люблю больше – тебя или твою дочь”,—шутит Даня, а я улыбаюсь.

Потому что я никогда не смогла бы быть рядом с человеком, который не любит Дишу. Эдуард всегда делал вид, что ее словно нет в моей жизни. Наверное, подсознательно ему было стыдно. Или Эду просто была нужна я одна без всяких ограничений.

Я открываю окна в квартире и пускаю туда больше света. Сажусь за компьютер и доделываю работу. Потом решаюсь сходить в магазин за едой и обуваюсь. Тут же с улыбкой вспоминаю, как Даня постоянно завязывает мне кроссовки, когда у меня заняты руки. Я в ответ всегда бурчу, мол, он меня разбалует и время рыцарства уже давно прошло.

–А вдруг мне когда-то придется отыскивать тебя, как Золушку , по ногам,—шутит Даня.—Теперь твои узнаю из тысячи.

Я смеюсь.

–Не думаю, что я когда-то буду сбегать с мероприятия и терять туфли.

–Никогда не говори никогда,—Даня постоянно повторяет эту фразу.

И я начинаю с ним соглашаться. Ведь кто бы мне сказал, что однажды утром Диша пойдет с Даней в кино, а я буду ждать их, чтобы поужинать и заснуть в самых нежных объятьях.

Даня привозит Дишу домой, а я обнимаю его и не могу надышаться. Я действительно скучала по нему и даже его шуткам. Но сейчас после ужина Даня собирается уложить меня спать и опять уехать.

Я понимаю, что мне не нравятся его постоянные поездки в уставшем виде, но никто из нас не готов отказаться от них. Также как не готов начать жить вместе, хотя фактически мы почти делаем это. Но мне страшно. Словно после этого шага не будет дороги назад. Тогда нам придется окончательно всем рассказать и еще больше бороться.

А я не хочу тратить силы на ненужную борьбу вместо радости. Укладываюсь на кровати, чувствуя данины руки у себя на голове. Он что-то говорит мне, а я только думаю, что в следующий раз буду сильнее и отправлю его домой спать…или уговорю остаться. Пока желание чувствовать его рядом сильнее чувства вины. Но как долго это может продолжаться, я не знаю.

Утром посыпаюсь от поцелуя. А Даня называет меня спящей красавицей и обнимает. В комнате пахнет кофе и свежими корзиночками с творогом и фруктами. Я смотрю на Даню и реально чувствую себя принцессой, которая проснулась после столетнего сна.

А потом все приходит в движение.

Мы едем на работу, оставляя Дише ее часть завтрака. Я сижу в машине и украдкой смотрю на Даню. У него синяки под глазами и щетина. Аккуратно прикасаюсь к ней, а потом нежно целую в скулу.

–Теперь я чувствую себя чудовищем,—шутит Даня.—Лохматым и злобным. И похищающим красавицу из дома.

Я опять шучу:

–Пока мне не не всучат в руки розу с опадающими лепестками и чайные сервизы не начнут петь, я на все согласна.

Даня смеется в голос.

–Обещаю, что я никогда не подарю тебе розы,—торжественно говорит он.

–А вот то, что твой чайник не будет мне петь, ты до конца не уверен?

Теперь, как дети, смеемся мы оба.

***

На работе мы занимаемся делом и просто ничего не обсуждаем. Даня зевает и уже я приношу ему кофе. В перерыве иду в кабинет, чтобы найти там медведей—без них процесс не идет. В этот момент входит Людмила Борисовна в поисках Дани. Она смотрит на конфеты моей руке и как бы между прочим произносит:

–О, откуда они тут?

Я чувствую, как мое сердце стучит слишком громко.

–Даня принес и забыл, а я совершаю тайное хищение, пока он не видит,—шучу я.

Людмила Борисовна кивает и выходит за мной из комнаты, а потом вдруг задает вопрос, который ставит меня в тупик:

–Этери, а какие у тебя духи? Очень запах хороший.

Я отвечаю и закрываю дверь на ключ, уходя на лед к Дудакову. Мне не хочется думать, что Людмила Борисовна что-то подозревает, но эти мысли не идут из головы. При первой же возможности делюсь ими с Даней и понимаю—я сама не знаю, чего жду. Я не уверена до конца, хочу ли я, чтобы кто-то, а тем более,его мама, знал про нас. Также я абсолютно не понимаю, как ей это можно сказать правильно. Поэтому я выбираю свой любимый способ решения проблемы—избегание. Он в корне неверен, но сегодня я не могу ничего решать.

Даня везет нас с Дишей домой, а я стараюсь не думать о его месте в нашей жизни. Он часть ее, это неоспоримо. Но кто мы для него? Кто в конце концов теперь я сама?

Диана с Даней опять готовят на ужин пасту, а я разливаю по бокалам вино. Даня сегодня остается на ночь и я счастлива. Мы играем в Монополию, а потом расходимся по комнатам. Оставляю Даню на кровати и иду в душ. Надеваю свою саму сексуальную ночнушку и выхожу в спальню.

Даня спит. Он раскинулся на кровати и просто размеренно дышит. Я чувствую у нему безграничную нежность сейчас и просто укрываю одеялом. Сегодня моя очередь его обнимать. Провожу ладонью по волосам и выключаю свет. Даня утыкается мне носом в грудь и закидывает руку на талию.

–Этери…—вдруг говорит он, а я понимаю, что это во сне.—Ты нужна мне.

–Я знаю,—шепчу я ему на ухо.—И я тут.

Мы лежим вместе в большой кровати, на мне самое сексуально белье,но во мне нет страсти, а одна лишь благодарность. И все это время я пытаюсь понять, зачем нужна Дане.

***

На контрольных прокатах юниоры выступают лучше, чем могли бы, а вот Алина падает. Все ухудшает еще наличие Жени. Она даже выходит из другой калитки,чтобы нас не видеть. Я смотрю на нее со стороны и понимаю, что это реально конец. Но сейчас мне должно быть все равно. Рядом стоит Даня, который поддерживает меня и не дает проявлять эмоции. Именно его отправляю успокаивать Алину после проката и еду домой. Мне не хочется вспоминать причины ухода Жени и ее слова.

Мне просто нужно, чтобы это все осталось как можно дальше. Потому что в сердце опять появляется эта боль и тьма, которая не приводит ни к чему продуктивному.И если дать волю, она обязательно тебя уничтожит. А этого я не хочу.

Дома открываю бутылку вина и наливаю в бокал. А потом просто пью, пока напряжение не сходит на нет.

“Хочу все самые вкусные конфеты, которые только можно найти. И чтобы ты меня обнимал.”—пишу я Дане, понимая, что это слабость, но он обязательно сделает так, как нужно.

Даня приезжает, когда я досушиваю волосы, и выгружает мне на стол конфеты. Потом начинает медленно расчесывать мне пряди, а я закрываю глаза и говорю:

–Я чувствую себя принцессой в башне, которую от зла спас принц.

–А потом принцесса спасла его,—цитирует Даня мой любимый фильм.

Я смотрю ему в глаза и вижу там свое отражение. Мне столько всего хочется сказать, но я просто прижимаю данину ладонь к щеке и молчу.

А еще чувствую, как тьма наконец отступает.

========== Девушка ==========

Я обожаю сентябри. Это такое начало сезона после затишья, когда ты можешь в полную силу делать свою работу. И мы работаем, распределяем графики, погружаемся в тренировочный процесс с головой.

В этом году с одной стороны мне проще, потому что все сейчас иначе. Но с другой стороны, когда Даня уезжает без меня, дома становится пусто. Я не знаю, как люди привыкают жить друг без друга, если им реально хорошо вместе. В этот момент я просто признаюсь себе, что с Даней мне хорошо. Так, как не было хорошо ни с кем раньше. А еще спокойно и уверенно. В нем умещается все: и детское ребячество, и взрослая забота. Иногда мне кажется, что он ведет себя взрослее, чем я. Рядом с ним я совсем не чувствую свой возраст. И иногда это меня пугает.

Диша уже привыкла к тому, что данины вещи в нашей квартире можно найти везде. Особенно много—в моей спальне.

–Может, ты выделишь наконец отдельную полку для всего этого, —смеется Диана, когда видит, что я никак не могу решить, куда положить только что постиранную майку.

Полку? В нашей квартире? От одной мысли об этом мне как-то не по себе. Ведь это значит наконец признаться, что у нас все серьезно и что у всего этого есть…будущее? Я дала Дане ключи от квартиры, но никак не могу пригласить его остаться больше чем на ночь. Мне страшно.

–Не говори глупости,—только и отвечаю я Дише.—У меня нет лишних полок для чужих вещей.

Диана качает головой и отвечает:

–Ну, не на столько они чужие, если ты сейчас не в своих тапочках и, между прочим, опять же не в своей майке.

Я замираю на мгновение и понимаю, что она права. Но сама не могу себе признаться в том, что Даня уже давно тут, он пророс в нашей жизни и никуда не собирается из нее деваться. Я выдыхаю:

–Пошли пить чай.

Диша кивает и идет ставить чайник, а я смотрю на себя в зеркало и все пытаюсь понять, почему данины вещи идут мне больше собственных. Да и кофе у него вкуснее на порядок. Кого там из нас в средневековье сожгли бы на костре?

Даня звонит мне по вечерам и говорит, что скучает. Я тоже признаюсь ему в том, что разучилась засыпать одна, и он мне нужен. Это маленькая победа. Теперь мне не так страшно, как раньше, признаваться в этой слабости. Хотя рядом с Даней я не чувствую, что это слабость. Рядом с ним я могу быть капризной и бурчащей. Словно эта сущность проявляется только в эти моменты. И, если в начале хотелось спрятать ее подальше, то теперь я перестаю себя останавливать.

–Я буду рассказывать тебе сказку,—говорит Даня по телефону.—Чтобы ты уснула быстрее.

–Со счастливым концом?—спрашиваю я, укладываясь на подушку.

–Другие нет смысла рассказывать, —шепчет мне Даня и продолжает.– Жил-был принц без королевства, который мечтал обрести покой…

Я слушаю его размеренный голос и действительно засыпаю.

Когда Даня прилетает, то первым делом едет ко мне домой. Я слышу, как он входит и в ту же минуту чувствую, что сердце почти вырывается из груди. Мы целуемся, обнимаем друг друга и не можем наговориться. Мне кажется, что в квартире стало легче дышать, но я не говорю об этом даже Дане.

–Что ты мне привез?—мы сидим на диване в обнимку, а я наконец вспоминаю, что по закону жанра, мне сейчас полагается подарок.

Даня тянется к сумке и выуживает от туда гору канадских сладостей.

–У тебя все есть. А вот таких конфеток точно нет,—шутит он.

Мне кажется четверть его сумки это реально конфеты. Я перебираю пакетики и улыбаюсь.

–А еще?—хитро смотрю на Даню.

–А еще себя,—он целует меня и потом протягивает на открытой ладони монетку.—И вот это на счастье.