Текст книги "Кто я? (СИ)"

Автор книги: Аганис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

–Вкусняшки?—тянусь к нему пальцами, понимая, что это все для меня.

Даня раскрывает ладонь и я вижу на ней конфетки нанизанные на ниточку в форме браслета. Такие обычно покупают маленьким девочками,чтобы они вели себя хорошо.

–Ты сможешь постепенно откусывать столько конфет, сколько захочешь,—шутит Даня и надевает его мне на запястье.—Я попросил выбрать мне наиболее вкусный для самой капризной девочки. И мне предложили этот.

Я смеюсь и откусываю первую конфету:

–Ты прощен.

Даня нежно держит меня за руку и тоже кусает одну бусинку, прикасаясь губами к запястью. Я вырываюсь и прячу ладони в карманы:

–Это мои кофеты и мой браслет. Брысь.

И он уезжает подальше. Почему-то это украшение в тот момент казалось невесомым и правильным.

Дома поднимаюсь по лестнице, открываю дверь, понимая, что Диша еще гуляет и обещала быть поздно. Снимаю обувь и наконец переодеваюсь. Готовить ужин мне лень, поэтому просто заказываю суши. Но съесть их не успеваю. Я просто не могу понять, как эта чертова сумка оказывается под моими ногами. И с грохотом падаю, чувствуя, как нога пронзается резкой болью в районе щиколотки.

–Офигеть,—только и проносится в голове.—Если я поломаю ногу в собственной квартире перед отпуском, это явно заявка на звание неудачницы года.

Спустя минуту понимаю, что перелома нет, но есть сильный ушиб или растяжение. Прыгаю на кухню за чем-то холодным, прикладывая замороженные грибы к ноге. В конце концов так и остаюсь сидеть, вспоминая, что и эластичный бинт, и мазь от ушибов остались в Хрустальном.

–Вот дерьмо!—ругаюсь, но беру в руки телефон.

Я звоню Дане. Ведь он всегда знает, как спасти любого из самых сложным ситуаций. Тем более меня.

Он поднимает трубку не сразу и словно не хотя. На заднем фоне гремит музыка.

–Да. Слушаю.

Я молчу, борясь с желанием повесить трубку и самой ковылять до аптеки.

–Этери? Что случилось?—Даня кажется немного обеспокоенным.—Не молчи.

И тут я понимаю, что то последнее, что он видел, это как Аксенов садится ко мне в машину. И все. Я не знаю, с чего начать, но потом понимаю, что это же Даня и просто говорю ему:

–Я упала…

–Где ты?—я слышу, как он выходит из шумной комнаты и звуки становятся тише.—Куда мне ехать?

Я опираюсь головой о шкафчик и жалобно говорю, чтобы он понял, что я шучу:

–Я дома. С грибами вместо льда на ноге и абсолютно одна. Без бинтов и мазей.

Я пытаюсь и дальше шутить о несчастной доле ведьм, которые так потом и превращаются в бабу-ягу костяную ногу, как понимаю, что Даня не видит в этом ничего смешного.

–Я заеду в аптеку и скоро буду,—просто говорит он и кладет трубку.

Я сижу на полу и глупо улыбаюсь, представляя лицо его несостоявшейся новой знакомой.

Даня приезжает через полчаса с пакетом лекарств и открывает дверь своим ключом, который есть у него на всякий случай. Он влетает в кухню, где я все так же лежу по его совету на полу и жую медведей. Нога закинута на стул, потому так она почти не болит.

Даня оценивает масштаб трагедии и немного выдыхает.

–Ты пришел меня спасать?—шучу я.

–И лечить,—Даня садится рядом и отбирает у меня грибы.

Он аккуратно приподнимает штанину, оглядывая щиколотку и нежно снимает носок, проводя кончиками пальцев по ноге. Я чувствую неясную дрожь от его прикосновений. Мне даже почти небольно, пока он не снимает ногу со стула. Закусываю губу, стараясь не закричать. Его руки холодные, и я чувствую, как они немного трясутся, когда втирают мазь.

–Это растяжение,—констатирует Даня и потом плотно бинтует ногу.—Но завтра тебе надо показаться врачу на работе. На перелом, вроде, непохоже.

Я киваю, чувствуя, как боль немного отступает. Прежде чем успеваю опомниться, Даня подхватывает меня на руки и несет из кухни в спальню. Я прижимаюсь крепче и держусь за шею его, слыша, как стучит данино сердце. Это успокаивает меня даже без слов . Потом он аккуратно укладывает меня на кровать и прикрывает одеялом прямо до подбородка.

–Я испортила тебе вечер,—наконец виновато говорю я.

Даня улыбается и качает головой.

–Это неважно.

Он замечает суши и тянет их на кровать.

–Сейчас буду тебя кормить,—произносит Даня и дает мне первый рол.

И я ем, заставляя и его тоже пробовать эти новые ролы. Мне просто хорошо и спокойно. А Даня не останавливается, пока не скармливает мне все, что было в коробке, и уносит ее на кухню.

–Посиди со мной,—вдруг прошу я сквозь дрему.

–Конечно,—Даня устраивается рядом, стараясь не задеть больную ногу, и обнимает.

А я засыпаю. Поэтому не слышу, как приходит Диша, как Даня рассказывает ей все мои злоключения и как, наконец, сам уходит.

Ночью просыпаюсь одна и шевелю ногой. Она болит, но уже гораздо слабее. А потом снова проваливаюсь в сон.

Утром Даня приезжает за мной на тренировку. Он привозит с собой свежие круассаны на всех и любимый кофе. А потом завязывает шнурки на кроссовках и на руках выносит из квартиры прямо в машину. Я не сопротивляюсь, а просто утыкаюсь носом в его шею, чтобы никто не видел, как это меня смущает.

Даня едет осторожно, а я выбираю музыку. Украдкой подсматриваю на его лицо и понимаю, что он, конечно, не выспался. Пока дождался Дишу, пока приехал домой, а потом встал утром тоже очень рано, чтобы купить завтрак и забрать меня. Даня зевает, а я разглядываю его тайком сквозь приопущенные ресницы и наконец говорю:

–У тебя щетина смешная,—и прикасаюсь к его щеке кончиками пальцев.

Даня немного вздрагивает от неожиданности, а потом улыбается:

–Ну, все по закону жанра. У каждой красавицы должно быть свое чудовище.

И я улыбаюсь ему в ответ. Чудовище мое лохматое.

На работу Даня тоже вносит меня на руках прямо под пристальным взглядом Аксенова.

–Дорогу одноногим тренерам!—кричит он и идет в сторону кабинета врача.

Я пытаюсь сопротивляться, но Даня непреклонен. Он согласен допустить меня к работе только, если врач скажет, что все с большего хорошо.

У меня растяжение связок и новая повязка на ногу. Даня опять несет меня в сторону льда, понимая, что управлять всеми я могу и сидя. Так и проходит целый день. Даня носит меня на руках и кормит едой. Я –тренирую детей, стараясь не обращать внимания ни на чьи сочувственные взгляды.

Вечером Даня идет в мой кабинет и ждет, когда я закончу заполнять бумаги. Эдуард входит без стука и спрашивает, словно не замечая Даню, скоро ли я закончу,чтобы обсудит какие-то важные дела. Он чувствует, что вправе так себя вести, потому что я с ним сплю?

Я вижу, как Даня медленно встает с дивана, и направляется к двери, но я не хочу, чтобы он уходил:

–У меня болит нога,—просто говорю Эдуарду.– И я совсем без машины.—Если ты отвезешь меня после домой, можем поговорить по дороге.

–К 18 мне надо забрать сына на тренировку,—как можно спокойнее говорит Эд.

Я смотрю на часы. Сейчас 17.15.

–Значит, в другой раз. У меня еще отчеты на минут 15 остались.

Эдуарад хочет что-то сказать, но замолкает и прощаясь уходит.

–Я отвезу тебя домой,—просто говорит Даня.—Я никуда не спешу.

Он садится обратно на диван и закрывает глаза. Я дописываю бумаги и, ковыляя, дохожу до дивана, чтобы разбудить Даню. Он просыпается быстро и тут же бурчит:

–Зачем ты встаешь, тебе надо беречь ногу,—и подхватывает меня на руки.

Сегодня я просто не хочу спорить.

По дороге мы заезжаем в магазин за продуктами. Диша пишет, что в нашем доме можно умереть с голода. Даня уверенно несет меня в сторону супермаркета и только возмущается, что я раньше не сказала ему купить еды.

В магазине прошу поставить себя на землю, чтобы не вызывать лишних вопросов, но в глазах Дани чертята. Он хватает громадную тележку и под протестующие вопли сажает меня туда так, что нога лежит на бортике и почти не болит. Я закрываю лицо руками, чтобы никто не узнал, пока Даня со смехом разгоняется и катит меня по магазину. Я тоже смеюсь, понимая, что мы со стороны, очевидно, выглядим очень странно, но мне в кои-то веки хорошо .

Постепенно тележка заполняется продуктами, а я наконец получаю своих медведей и держусь за них крепко-крепко. На стоянке Даня выгружает меня в машину, как самый ценный груз, и увозит в сторону дома. Я жую мишек и чувствую себя…счастливой.

Уже у дома Даня первой заносит меня, а потом возвращается за продуктами. Диша помогает ему распаковываться и предлагает остаться, но я вижу, как Даня устал и отпускаю его. Засыпаю под сообщение о том, что завтра он снова заедет за мной и заберет на работу.

На утро меня опять ждет кофе и свежая выпечка. И Даня, который не дает мне ходить и нагружать ногу. Он кормит меня обедом, а вечером делает вкуснейшую пасту Болоньезе у нас дома. Мы ужинаем и смотрим как-то дурацкий фильм на телевизоре вместе с Дишей, пока я наконец не засыпаю у Дани на плече. Сквозь сон слышу, как он приносит меня в кровать и накрывает одеялом.

Утром чувствую, что нога уже почти не болит, но почему-то открываю сообщения и пишу:

–Ты же заберешь меня сегодня?

Ответ приходи почти сразу:

–Конечно, солнце

От этого наивного “солнце” мне тепло и хорошо.

И Даня приезжает. Привозит булочки с корицей и кофе, на котором так и написано “одноногой ведьме”. Я смеюсь и все равно первым делом пью из даниного стаканчика, не давая ему расслабиться. Он притворно возмущается, что даже подписи не спасают его кофе от меня. Я смеюсь, понимая, что мне спокойно и счастливо сейчас. И больше ничего не имеет значения.

А позже нога действительно перестает болеть.

А еще позже от нас уходит Женя. Я знала, что так будет, но все равно не смогла сдержаться. Потом именно Даня убирал осколки чашек и стекла в моем кабинете. А еще заклеивал мне пальцы детскими пластырями с гусеницами. Я рыдала у него на плече, выплескивая всю злость, и чувствовала его губы у себя на макушке. В коконе даниных рук мне было так защищенно, что боль постепенно отступала и становилась неважной.

Мы сидели так долго, пока наконец Даня не взял меня на руки привычным движением, прижимая к себе.

–Эй, у меня больше не болит нога,—пытаюсь возразить я.

–У тебя болит сердце,—просто говорит Даня и несет меня из кабинета.

Я утыкаюсь носом в его шею и прячусь от всего мира. А еще чувствую себя в безопасности и под защитой. Так, как давно уже не ощущала. И это было удивительно и правильно.

Даня почти не оставлял меня одну и был рядом. Если бы не он, не знаю, какими жертвами дался бы мне уход Жени. Но я не чувствовала себя одинокой.

–Мы справимся, Этери,—одним вечером сказал Даня.—Ведь мы есть друг у друга.

И от этого признания мне было безумно хорошо.

Я не знаю сама, почему в тот вечер решила напроситься составить компанию Дише и Дане, нарушая их ритуал. Но я пошла. И именно тогда до конца увидела, как Даня общается с моей дочерью и как понимает ее. Мы смотрели кино и ели попкорн, а я чувствовала данин парфюм прямо у себя возле щеки и вдыхала его. Во время фильма наши руки случайно коснулись друг друга в поисках попкорна. А после я сама нашла данины пальцы и вложила в них свою ладонь, чтобы не волноваться в самый страшный момент фильма. И Даня не отпустил ее до конца сеанса.

А потом мы гуляли по парку и пили кофе. Я дышала весной и цветами, понимая, что все вокруг начинает петь. И внутри меня тоже была какая-то странная легкость. Может быть, поэтому уже дома, когда Даня с Дишей играли в свою игру, я просто сидела и рассматривала его. Вдыхала такой знакомый аромат духов, стараясь понять, что же изменилось.

Даня был прежним. Таким же веселым, беззаботным, открытым…своим. Поменялось что-то во мне.

Я молча кладу голову на данино плечо, попивая вино и понимаю, что сердце бьется слишком сильно, несмотря на то, что мне нереально хорошо. Я смотрю на Дишу, замечая ее улыбку и тоже улыбаюсь, отпуская себя. А вот Даню отпускать из квартиры не хочу, хотя и вижу, что уже совсем поздно.

Когда наступает время, мы идем к двери, а Даня наконец надевает свои кроссовки и с улыбкой обнимает на прощанье. И в этот самый момент в моей голове проносится столько мыслей, которые я не могу выразить словами. Я сглатываю, заглядываю Дане в глаза и наконец говорю то, чего сама до ужаса боюсь:

–Дань…может попробуем?

Не знаю, что у нас может получиться и получится ли вообще, но сейчас я обнимаю его и не могу не признаться: мне так хорошо рядом, что слова больше не нужны.

Даня смотрит на меня с улыбкой и нежно прикасается губами к щеке, словно не веря своему счастью. Я тянусь к нему, закрываю глаза и… сияю.

========== Сокровище ==========

Я закрываю за Даней дверь и стою, оперевшись на дверной косяк, приводя в порядок мысли. Мы должны попробовать. Но почему-то мне безумно страшно. Как только он ушел из квартиры эти мысли не дают нормально наслаждаться счастьем. Люди не меняются. Это я знаю точно и поэтому думаю, сможет ли Даня отказаться от привычного образа жизни. А смогу ли я?

Спешно иду к окну и смотрю на улицу, наблюдая, как он садится в автомобиль и никуда не едет. Я не знаю, что Даня там делает: пишет смс кому-то, потому что выключал звук в телефоне, перезванивает какой-нибудь Веронике? Я стою в темноте и наблюдаю. Даня не уезжает еще минут пять. Все это время я думаю о том, чем он там занимается.

Но не понимаю ответов.

Когда машина скрывается за поворотом, я иду в ванную, смываю косметику и укладываю волосы. Мне кажется, что в квартире все еще пахнет даниным парфюмом. Я открываю окна, беру в руки телефон и читаю:

“ Я не знаю, чем заслужил такое сокровище. Спасибо тебе за шанс”.

От этого сообщения мне становится тепло. А еще теплее становится от того, что я наконец понимаю, кому и что писал Даня в машине так долго подбирая слова.

“Будь осторожнее на дорогах”—пишу в ответ.

Не знаю, как это выглядит со стороны, но надеюсь, что Даня поймет, насколько это важно для меня—чтобы он возвращался.

На утро просыпаюсь с улыбкой и выхожу из подъезда, напевая какую-то песенку. Даня ждет меня и тоже улыбается. Протягивает кофе и конфетки, нежно прикасается губами к щеке. Еще никто из нас до конца так и не понял, что произошло и кто мы теперь друг для друга.

Мы пробуем. Но что? Пробуем доверять? Отпускать? Меняться?

Работа идет своим чередом и, если честно, тут я не вижу разницы. Я не замечаю перемен даже тогда, когда мы едем вдвоем на пикник в какой-то парк и сидим на пледах.

Но вот когда Дане приходит сообщение и он с улыбкой смотрит на экран, мое восприятие становится другим. Мне интересно, кто пишет и мне нужно это знать.

Отправитель Дудаков, но от этого мне не легче. Он хочет поехать с Даней в бар. А вот для меня бар и Даня –это то, что я никак не хочу нормально воспринимать. Перед глазами все его многочисленные подружки, которые спят с ним и потом просят или нет о новой встрече. Там молодежь, которой до тридцати и которая любит гулять до утра.

–Ты хочешь в бар?—наконец спрашиваю я у Дани.

Но он совсем не понимает о чем я. Даня убеждает меня в том, что наши посиделки лучше баров, а я лучше всех на свете. Я очень хочу ему верить, но искренне не понимаю, что могу ему дать. Мы такие разные, что в принципе я могла бы быть ему матерью. И меня это пугает. Мне страшно, что он реально слишком молод для наших отношений. Но потом я смотрю в его глаза и слушаю признания, как ему хорошо вместе со мной. И выдыхаю.

“Будь что будет”—решаю я для себя и наслаждаюсь спокойствием рядом с Даней.

Ровно до того момента, как он привозит меня домой. Там до меня наконец доходит, что скоро мы поедем в отпуска и снова не будем рядом несколько недель. А мне до одури этого не хочется. Ведь несколько недель—это ужасно долго и все может произойти. В этот самый момент Даня присылает мне сообщение:

“Ты—лучшее, что случалось со мной за последнее время”.

Утром Даня все также забирает меня на машине и везет на работу. А я целую его в щеку и чувствую себя школьницей на свидании. Никто из нас не позволяет большего, а я никак не могу понять почему. Даня ждет. А я тоже ничего не делаю, в глубине души понимая, если он станет более напористым, я просто сбегу. Но откуда Даня это чувствует? Откуда?

На совместном пикнике мы радуемся и развлекаемся. Я общаюсь со всеми и в том числе с даниной мамой. Она ни о чем не догадывается, а только доверительно рассказывает мне то, что заставляет прятать улыбку.

–Он перестал ходить в бары и ночует дома,—Людмила Борисовна искренне этого не понимает.—Я думала, что заболел. А он говорит, что просто счастлив.

Я стараюсь не краснеть и перевожу тему. Даня счастлив со мной. Я украдкой смотрю, как он дурачится с детьми и помогает жарить мясо. Мы садимся в круг, а я будто невзначай оказываюсь рядом с ним. Еле заметно просто касаюсь его коленом и потихоньку краду еду под всеобщий смех. Никто ничего не замечает. Даже то, что иногда Даня придерживает меня за талию и трется носом о плечо, словно случайно. Но я то знаю, что таких случайностей не бывает.

Мы прощаемся все вместе и я еду домой. Даня остается убираться и паковать вещи. Уже в квартире после душа я наконец понимаю, что завтра он уедет, и, если мы не увидимся больше сегодня, то несколько недель так и останемся по обе стороны океана.

Я пишу Дане, что умру без медведей за время его отсутствия. И он приезжает. С охапкой конфет, но мы оба знаем, что дело абсолютно не в них.

–Я буду скучать,—наконец сознаюсь, но пугаясь этой искренности добавляю.– А ты там будешь развлекаться, пить и гулять со всеми подряд.

Даня смотрит мне прямо в глаза и вместо логичного “не выдумывай” просто отвечает:

–Я тоже буду скучать.

И я понимаю—будет. Действительно будет. Может, еще сильнее, чем я. Мне очень хорошо и спокойно от его слов и поэтому я наконец перестаю бояться. Прижимаюсь к Дане сильнее, смотрю ему в глаза и целую, пытаясь вложить в этот поцелуй все свои чувства. И самое главное из них: благодарность и нежность, которые вырываются из груди с каждым стуком сердца.

Даня уходит, закрывая дверь, а я понимаю, что уже от одного поцелуя у меня подкосились ноги. Прежде чем глупые мысли снова одолевают меня, приходит сообщение:

“Это был самый лучший поцелуй в моей жизни”.

Я смеюсь, прикасаясь пальцами к губам.

Даня улетает и мы постоянно сидим на телефонах, чтобы не терять друг друга. Мне плохо без него. И когда я наконец признаю этот факт, на удивление становится лучше. Я знаю, что он вернется и мы сможем продолжить с того места, где закончили. Иногда мне снится этот поцелуй и то, что идет после. Я смутно помню наш первый секс в Корее и на самом деле очень рада этому. Вечно у меня все не так, как у людей. Мы вначале переспали, а уже потом решили попробовать дать друг другу шанс. И мне постоянно хочется верить, что это не ошибка. Что не ошибка и то, что мы затеяли сейчас.

Когда у меня много времени, я всегда от этого страдаю. Хотя всем спортсменам мы и говорим не читать интернет, но сами это правило нарушаем. И оттуда обрушиваются комментарии, которые меня вымораживают.

“У Тутберидзе и Глейха, наверное, роман”.

“Вы что? Это педофилия. Он же ей в сыновья годится”.

“Именно. Она слишком старая для Данечки”

“Конечно, старая. Это же извращение какое-то”.

“Да Глитвенгауз на нее даже не глянет. Я лично видела тех девиц, с которыми он ходит по барам. Тутберидзе там и рядом не стояла”.

“Да это он ей не нужен. Она уже взрослая, а у Глехвенгауза еще только ветер в голове. Вы его одежду видели?”

“ну да, он тот еще модник и мот. А Тутберидзе, как мамочка, не должна ему такое с рук спускать”.

Эти все глупые комментарии в личном пространстве все равно проникают в голову. Я стараюсь не читать такое или удалять их из инстаграма. Даня тоже. Но вот некоторые он не успевает удалять, а я успеваю прочитать. Зачем? Наверное, ответа не будет.

Я читаю и нахожу там оправдания, почему не верю Дане и почему у нас ничего не получится. Мне скоро 45. Дане еще нет тридцати. Что у нас общего? Что я могу дать ему? Но я не знаю ответа. А Дани нет рядом, чтобы он сделал это за нас обоих. Мне становится нечем дышать и я думаю:

“ А если они все правы. Если это просто извращение и блажь. И как только получится, Даня снова пойдет в свои бары, а я просто останусь одна.”

Я чувствую, что не могу вдохнуть и набираю Даню. Он не отвечает. Раз. Второй. Третий. А потом сообщение за сообщением, начиная от “где ты?”, “нам нужно поговорить”, заканчивая “у нас ничего не получится”.

От Дудакова я узнаю, что они в баре. И это действует на меня убивающе. Я выключаю телефон и иду спать, считая, что это конец. Мне снятся эти заголовки в интернете и комментарии. И некому спасти меня от них. Дани нет рядом. Даня в баре.

Потом он, конечно, звонит, но я работаю и не беру телефон. Специально оставляю его дома, чтобы не думать. А вот Даня наконец не выдерживает и пишет:

“Ты сама себе придумала, в чем меня обвинить, и сама теперь страдаешь. Если кто и разрушит наши недоотношения – так это ты, Этери.”

И я понимаю—он прав. Я всегда все разрушаю. Почему тут должно быть какое-то исключение? И от этого мне становится даже немного легче. Даня сдался. И теперь я тоже могу перестать думать. Проходят дни молчания, но никто из нас не идет мириться.

Я в отпуске и не хочу ни о чем думать. Даня уже в Москве. И у него День Рождения. Я должна поздравить его. Ведь, даже если у нас ничего не вышло, мы же друзья, да?

Беру телефон и набираю сообщение:

“Спасибо тебе за все и с Днем рождения”

Это как предсмертная записка какая-то. Стереть.

“Ты замечательный и будь собой”

Какая мерзость. Стереть.

“Здоровья. Успехов в работе. Любви”.

Какие-то клише для незнакомцев. Стереть.

“Будь счастлив, Дань”.

И больше не знаю, что сказать. Я действительно желаю ему счастья.

Я долго думаю, прежде, чем прочитать ответ, ожидая там короткое “спасибо”, но Даня пишет совсем другое.

“Без тебя не смогу быть”.

От этого признания во мне тает стена. И я понимаю, что все совсем не так, как я думала. Даня сдается. Он говорит мне то сокровенное, что является правдой для него. Без меня он не может быть счастлив. И теперь я должна решить, быть ли ему счастливым.

И я пишу:

“Так будь со мной”.

Просто. Четко. Лаконично.

И он соглашается.

Когда я жду даниного прихода, то волнуюсь, как старшеклассница. Мне кажется, что время тянется очень медленно, но Даня здесь. Он держит в руках пионы и протягивает мне букет. Пионы, а не розы, которые можно купить в любом магазине. А я безумно люблю пионы. Вот только никогда ему об этом не говорила.

Ставлю цветы в вазу и тону в его глазах. Даня обнимает меня так крепко, что страх начинает отступать. Мы стоим рядом, а я понимаю, что больше невозможно молчать. И я рассказываю, что я не та, кто ему нужен. Что я не смогу сделать его счастливым и дать ему все.

Даня смотрит мне в глаза, а потом целует. Он говорит о том, что я неправа и что мы будем счастливы, если я это позволю. Даня искренне верит, что все в наших руках и больше не нужно бояться.

–Ты мое сокровище,—повторяет он.—Хрупкое и драгоценное. И я не могу потерять его из-за глупых сомнений.

Я утыкаюсь Дане в плечо и киваю. Наше счастье действительно хрупкое и невесомое, но оно есть. И это уже само по себе чудо.

Я засыпаю у Дани на коленях, а просыпаюсь уже в кровати одна. Даня уехал домой, но оставил громадную записку : “Я всегда буду к тебе возвращаться”.

И я ему верю. Завтра он приедет и заберет меня на работу, несмотря на то, что сегодня так и не остался до утра. Я стараюсь помнить, что у нас нечто особенное и это все не значит ничего плохого.

После вчерашнего теперь я уверена в одном: в следующий раз, когда мы будем засыпать вместе, я не дам ему уйти.

========== Женщина ==========

Мы собираемся в Новогорск. Диша уже готова, а я как всегда пытаюсь ничего не забыть. Даня должен заехать на своей машине уже через пару минут, а я никак не могу до конца увериться, что все вещи на месте.

Диана спускается на улицу со своим рюкзаком и сумкой, оставляя меня искать зарядку и закрывать квартиру. Даня входит почти бесшумно и смотрит на мои метания с улыбкой.

–Теперь ты еще больше похожа на ведьму,—шутит он.

Я швыряю в него шарф и закидываю зарядку в сумку. Ее конец торчит и тянется, как черный хвост, пока я не запихиваю его обратно.

–Где же эти чертовы солнечные очки,—бурчу и оглядываю все свободные поверхности.

Даня ловит меня за руку и притягивает к себе. Он аккуратно снимает с моей головы пропажу, запускает пальцы в волосы и нежно целует. От этого поцелуя у меня реально подкашиваются колени.

–Выдыхай, Этери,—только говорит он и снова целует.

Я выдыхаю. От его голоса и спокойствия весь задор пропадает и я становлюсь даже излишне умиротворенной, кусая Даню за ухо.

–Ты играешь с огнем,—шепчет он.—Внизу ждет Диша, но я запомню, на чем мы закончили.

Я смеюсь, отбираю у него очки, тянусь за сумками, но не успеваю. Даня берет все мои вещи и выходит из квартиры.

Мы едем на двух машинах друг за другом и переписываемся. Я чувствую себя ребенком, которому хорошо. Диша слушает музыку и тоже смеется. А я никак не могу понять, заметила ли она, что что-то изменилось между мной и Даней, и как она к этому относится.

В Новогорске мы расселяемся по комнатам. Я уже и забыла, что распределяла номера еще тогда, когда Даня был просто хореографом, поэтому соседний номер так и был записан на Эдуарда. У себя в комнате Даня пишет мне сообщение и я понимаю, что этот вопрос его расстраивает. Неужели он думает, что я собираюсь с Аксеновым спать? Хотя и с Даней мы тоже не спим, а просто целуемся при каждом удобном случае.

“Переезжай в комнату Аксенова”,—пишу я и складываю вещи в шкаф.

Даня приходит чуть позже, пытается извиниться и поэтому шутит. Но мне не смешно. Его постоянные шутки о том, что мы друзья или намеки на мои прошлые отношения с Эдуардом, меня вымораживают. Словно он не верит, что у нас что-то получится. Или это я не верю? И я злюсь, что поддаюсь на эти провокации, которые он сам даже не отслеживает.

Но Даня уходит, закрыв за собой дверь. Сквозь стену я слышу, как он зло стучит шкафом. Стены здесь все-таки почти картонные.

Выдохнув, открываю окно и встречаюсь глазами с Даней, почти перелезшим на мой балкон с медведями в зубах. Мгновенно оцениваю высоту и все последствия, если он упадет. И на долю секунды мне становится так страшно, что я не могу вдохнуть.

Затягиваю Даню в комнату под вечные шуточки о том, что я ведьма, но страх пересиливает злость.

–Ты рехнулся, Глейхенгауз!—ругаюсь я.

А он опять шутит и признается мне в любви. Невыносимый безумный мальчишка. Идиот. Ненормальный. И Даня снова шутит, делая вид, что собирается лезть обратно через балкон.

И тут я понимаю, что эти шуточки как раз от того, что я не говорю ему каких-то вещей. Важных вещей, без которых мы не можем дальше двигаться вперед. И я сдаюсь:

–Прости,—и целую его.

Я надеюсь, что он поймет все грани этого прости. Что увидит, как я испугалась, и на сколько сильно не хочу его терять.

–Ты– ведьма,—говорит Даня.

–Я– богиня,—возражаю в ответ.

Мы идем на тренировку и погружаемся в работу. Только вечером опять остаемся вдвоем. Мне на столько спокойно, что я сушу волосы после душа, не думая, как при этом выгляжу. Даня сидит на стуле и смеется:

–Ты—чудо в перьях.

Еще никто не придумывал мне столько имен, как он, и не смотрел таким взглядом. А потом Даня признается мне в любви. Эти слова кажутся такими правильными и настоящими в тот момент, но я никак не могу ему ответить. Потому что понимаю, что мне все равно страшно. И я задаю ему тот вопрос, который мучает меня так давно:

–Кто я для тебя?

И Даня отвечает:

–Чудо в перьях, ведьма, вредина, поедательница конфет, несносный ребёнок, всё самое прекрасное и самое непредсказуемое, что есть в моей жизни. Ты солнце. Ты любовь. Ты счастье. Всё лучшее, что есть в мире – это ты…

И я не знаю, что сказать на это, а потом целую его. От этого поцелуя чувствую, как сердце бьется еще быстрее. Даня прижимается ко мне сильнее и я чувствую, как он хочет меня, а я безумно хочу его. Я хочу почувствовать его целиком и не думать о том, что это заглушение боли, как в Корее. Потому что сейчас мне не больно, а безумно хорошо. Сейчас я хочу открыться ему полностью и ничего не бояться.

Когда данины пальцы проникают под мою майку и касаются груди, я не могу себя сдерживать и отключаю мысли. Теперь я хочу подчиниться и отдать ему всю себя.

После секса я все еще чувствую, как дрожат ноги и сердце колотится в груди. Мне безумно приятно и я даже не могу стоять. Поэтому прижимаюсь к Дане так крепко, как могу. Нежность заполняет меня с головой и я не могу вспомнить, чтобы с кем-то мне было на столько хорошо. Я должна сказать об этом, поэтому, когда сердце приходит в норму я открываю рот, но не успеваю.

–Ну что, теперь мы просто друзья?—говорт Даня.

Я смотрю ему в глаза, не понимая, шутит ли он.

Даня шутит, но мне от этого не смешно. Потому что мы ни разу не просто друзья. Потому что к друзьям ты не можешь чувствовать всю эту гамму эмоций.

–Глейхенгауз, ещё одна такая шутка, и я тебя уничтожу,—говорю ему в ответ.

“Или ты меня уничтожишь,”—вдруг проносится в голове, но этого вслух не произношу.

Даня опускает меня на пол и ведет в сторону кровати. Тело тает и подрагивает, поэтому, когда я наконец оказываюсь под одеялом, то наконец понимаю, как же хочу спать.

Даня укутывает меня и собирается в свой номер, но я не могу его отпустить. Не сегодня. Не сейчас.

–Останься,—тихо произношу я, боясь, что он откажет.

Но Даня смотрит в мои глаза и остается. Он укладывается на эту жутко неудобную кровать, прижимаясь ко мне всем телом. Я чувствую его кожей, понимая, что между нами больше нет преград. Его руки гладят мою спину, а губы не перестают целовать, пока я не кусаю его за запястье. Сейчас во мне столько счастья, что я никак не могу поверить в реальность происходящего.

Утром Даня не выспался и постоянно выговаривает мне, что я дико пинаюсь. В отместку я отправляю его лезть через балкон обратно. Я смотрю на него, зная, что в случае чего успею схватить. Это для него полезно. Чтобы не оговаривал меня и понимал, какое счастье—спать рядом. Я дразню Даню и говорю сделать кофе и принести сладкое. Он безропотно соглашается, но в глазах я читаю, что потом, когда я окажусь в его руках, управлять будет уже он. И я согласна.

Мир кажется прекрасным и удивительным местом. Я собираюсь на завтрак и слышу стук в дверь. Даня, очевидно, пришел за мной, чтобы идти вместе:

–И почему не через балкон?—шучу я открывая дверь и сталкиваюсь с Аксеновым.

–Мне было сложно это сделать,—четко говорит он.—При условии, что живу я у черта на куличках.

Эдуард заходит в комнату и оглядывает ее. Он все понимает с первой минуты.

–Но я вижу, что свято место пусто не бывает,—ухмыляется Аксенов.—Твой молоденький хореограф более подходит для того, чтобы прыгать по балконам.

Эд стоит близко ко мне и наклоняется к лицу. Я инстинктивно отворачиваюсь.