Текст книги "Город надежды (СИ)"

Автор книги: Agamic

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

Они вместе вышли из столовой, поднялись на второй этаж. Охранники даже не посмотрели в их сторону: сегодня они были заняты обсуждением прошедших игр. То, как двое стариков убили друг друга на сцене, вызывало у них восхищение. Смерть во имя удовольствия, или наоборот – не важно. Всё одно в этом месте. Всё в Городе Надежд вперемешку: эмоции и секс, убийства, ненависть и удовольствие. Оставшиеся жизни для персонала концлагеря ничего не значили.

Кирилл вошёл в камеру первым и, развернувшись лицом к двери, встал у стены. Сложил на груди руки и про себя заметил, что даже ни капли не нервничает.

– Давай скорее, Рыжий, – сказал он мужчине. – Времени мало, а кончить я за пару минут не смогу.

– Конечно, как скажешь, – мужик улыбнулся, облизал пересохшие губы. – Спусти комбинезон…

– Сам спусти, – прервал его Кирилл. Взгляд его стал презрительным, даже немного злым. – Снимай, или я тебе сейчас так уебу!

– О Боже мой, – возбуждённо зашептал тот и опустился перед Кириллом на колени. – Как скажешь, как скажешь!

Он потянул за ткань комбинезона, та поддалась и легко сползла с плеч парня. Мужчина провёл по груди руками, спустился к животу и потянул комбинезон ниже…

***

Я спрятался за лестницей, а через пару минут Киря вышел из столовой с этим чудовищем. Они поднялись на второй этаж и скрылись в четвертой по счету от лестницы камере. Я был готов убить друга за такое. Кинулся в столовую, выхватил у парня за ближайшим столом пластиковый нож. Им нельзя убить? Посмотрим.

– Тварь, урод чертов, – шепчу себе под нос, влетаю на второй этаж. Охрана смотрит на меня – замечаю это, когда оглядываюсь. Один из мужиков идёт следом за мной. Надо успеть помочь Кире!

По пролёту бегу, чуть не сбиваю с ног какого-то мужика. Тот ворчит мне вслед. Четвертая камера. Я зол, как собака. Хочу рвать и метать, но довольно спокойно захожу и сразу вижу Кирю.

Глаза его закрыты, голова запрокинута. Друг тихо стонет и руками прижимает к себе голову мужика, а тот с остервенением и причмокиванием сосёт Кире. Не верю своим глазам. Я думал, что…

– Киря? – спрашиваю тихо. Не знаю, радоваться или плакать, что его не насилуют, не избивают. В моих мыслях он был на месте рыжего мужика. Но всё наоборот.

– Блять, Тём! – он бросает на меня недовольный взгляд. Обвиняет, что помешал им? – Выйди отсюда, я…

– Что? – спрашиваю, как будто не понимаю, что он сказал сейчас.

– Что? – раздаётся голос рыжего. Член во рту мешает ему говорить. – Мне заканчивать?

– Да я уже кончу сейчас, твою мать! Не останавливайся, – Киря вновь натягивает его на себя и переводит взгляд, смотрит на меня умоляюще. – Я прошу тебя, выйди. Не смотри.

– За таблетку аспирина, Кирь? – спрашиваю тихо, голос не мой.

Я не ожидал. Вроде, не смертельно, но происходящее больно бьёт по глазам, по сердцу. Чувствую, будто Кирилл сам себя предал.

– Выйди, мать твою, Тёма, – шипит на меня.

Никуда я не пойду, решаю это сразу же, как только слышу этот приказной тон. Но из клетки меня выводит охранник. Берет за плечо, разворачивает и, отобрав пластиковый ножик, ведёт в сторону лестницы. Позади слышу тихий стон Кирилла и глухое мычание мужика. Хочу спросить у охранника, что ему нужно, но молчу. Кажется, я в шоке.

– Ты давай, взрослым дядям развлекаться не мешай, ладно? – укоризненно говорит он мне.

Это прикол такой? Сегодня в унитазе топят, а завтра по головке гладят.

– Там мой друг, – зачем-то пытаюсь оправдаться.

– Запомни, парень: здесь не может быть друзей. Каждый сам по себе, – говорит он и подталкивает меня в сторону моей камеры.

Не оборачиваюсь, иду в клетку. Сяду там и не буду ни с кем разговаривать. Чувствую, что обиделся на Кирю. Глупо, нелепо, но поделать ничего не могу. Захожу в камеру, забираюсь на верхнюю койку и отворачиваюсь к стене. Пошло оно всё в жопу.

========== 16. Недолго длилось спокойствие.. ==========

Кирилл сидит внизу, а я пытаюсь спать. Только сейчас замечаю, насколько жёстко и неудобно лежать.

– Ты возишься, как мышь, – тихо говорит он и встаёт, упирается подбородком в мою койку. – Долго обижаться будешь?

– Я не обижаюсь!

Ну, как сказать. Дулся два часа, как дитё малое, но сейчас уже остыл. Прекрасно понимаю, почему он сделал это, к тому же для меня сделал. Кирька мой.

– А я не вижу? – он хмыкает и, улыбаясь, вынуждает меня ответить на улыбку.

Киря слишком хороший, чтобы я продолжал вести себя, как эгоист.

– Просто за тебя обидно стало, Кирь, – шепчу ему.

Основное освещение отключено. Ночь уже, почти все спят.

– Я ничего не потерял, Тём, – он улыбается. – Зато тебе легче стало. Помню, мы на днюхе у Сашки сожрали по таблетке – его старший брат притащил. Так на следующий день голова чуть не раскололась.

– Кирь, – шепчу его имя.

Хочется сказать, чтобы он больше не делал так, но понимаю, что слова прозвучат глупо: в тюрьме всё идёт по правилам, которые устанавливаем не мы.

– Иди сюда, – говорит он и, оглянувшись назад, чуть не смеётся.

Я смотрю на противоположную сторону: в одной из камер занимаются сексом два парня.

– Даже не стесняются.

– А чего им стесняться? – спрашивает Киря. Я спускаюсь с верхней койки, сажусь рядом и прижимаюсь к нему боком. – Их тут трахали, они сосали у всех на глазах, так почему бы не поцеловаться, когда выключат свет?

Я продолжаю смотреть на парней. Они, обнимаясь, трутся друг о друга, целуются – от них так и веет чувствами. Пусть не слышно стонов и слов, что они говорят друг другу, но всё видно. Они как на ладони, и сейчас это не марионетки, барахтающиеся под наркотой под одним из охранников.

– Ты любил когда-нибудь? – спрашиваю я у Кири.

– Ты же знаешь, что нет.

– И я нет.

– Я знаю, – он улыбается и берёт меня за руку. Ободряюще сжимает мои пальцы, а я кладу голову ему на плечо.

– Кирь?

– М?

– Можно я с тобой посплю сегодня? Не хочу один.

Смотрю на друга. Он кивает и прижимает меня к себе. Гладит по волосам, когда я ложусь рядом, другой рукой продолжает держать мои пальцы.

– Хочешь, сказку расскажу? – спрашивает он, и я слышу его тихий смех.

Хихикаю, но прошу рассказать. Когда я был маленьким, мама читала мне на ночь. Теперь у меня нет её. Только Киря есть, и я в полной мере ощущаю его заботу обо мне. Чувствую себя виноватым, что злился сегодня. Удобнее располагаюсь на его плече, обнимаю и слушаю. Чувствую дыхание Кири. Говорит он тихо, и через некоторое время я понимаю, что проваливаюсь в сон.

***

Просыпаюсь резко: меня стягивают с кровати за ноги. Я падаю на пол, моргаю, пытаюсь разлепить глаза. Не понимаю, что происходит. Вижу перед собой озлобленного Марка. Он стоит и ждёт, видимо, когда я приду в себя, проснусь до конца. Киря помогает мне подняться, что-то спрашивает у охранника, но тот молчит.

– Что случилось? – стою перед мужиком. Сейчас он уже не такой добрый, каким показался мне тогда. Нет, он совсем не добрый. Да он готов размазать меня по стене. – Что я сделал?

– Ничего, ты, маленькая тварина!

Марк хватает меня за волосы и вытаскивает из камеры. Киря набрасывается на него с кулаками, но мужик отшвыривает его.

– Киря! – ору во всё горло. – Я не хочу, пусти меня! Не пойду!

– Пойдёшь, гадёныш! – хрипит мне в лицо охранник.

Не понимаю, что такого могло случиться. Я не сделал ничего плохого – просто не успел!

– Что тебе надо? – кричу на него. Люди в камерах начинают просыпаться, подтягиваются к прутьям своих клеток, чтобы увидеть, что происходит. – Чего уставился, козёл? Вот тебе, видал? – ору какому-то мужику в камере на первом этаже и показываю средний палец.

Подавись! Знаю, куда меня тащит Марк. По знакомому маршруту волочит, и снова за волосы!

– Отпусти, ты! Волосы отпусти!

– Ты не ори так, а то я тебе сейчас рот закрою! И, знаешь, тебе это мало понравится!

– Я не хочу к нему! Я не пойду!

– Да кто тебя спрашивает, шалава?! – он усмехается и на секунду останавливается. – Веди себя хорошо, кусок говна, иначе я тебе мозги вышибу. Тебе и твоему дружку, понял?

Блядь, ну как так можно? Почему как только жизнь становится более или менее спокойной, этим кретинам необходимо её сломать?

Марк подтаскивает меня к двери и, предварительно отпустив волосы и взяв меня за плечо, вталкивает в Костину спальню. В нос ударяет резкий запах спиртного и чего-то ещё. На столе у дивана вижу две подожжённые ароматические палочки.

Костя сидит в кресле у окна, болтает розовым ремнём и, увидев меня, слегка улыбается. Сейчас он в джинсовых шортах и майке. Волосы влажные, блестят. Из душа, наверно, вылез.

А я сколько уже не мылся?

– Ты поводок забыл, – говорит он и, поднявшись, идёт ко мне…

========== 17. Завтрак и душ ==========

Прошло несколько минут, а ощущение, будто часов. Костя сидит на диване, я – возле его ног, как верный пёс. Он смотрит на меня, не отрываясь. Я же не знаю, куда себя деть. Абстрагироваться не получается, он будто прожигает меня взглядом насквозь. В первые мгновения я злился, надеялся, что он не будет тянуть – сделает своё черное дело и отпустит. А теперь я краснею. Ну, чего он так смотрит на меня?

Ни одной эмоции на его лице не могу прочитать: он просто разглядывает меня. Не оценивающе, не презрительно. Даже не улыбается. Сколько так ещё будет продолжаться? Давай же, сделай то, что хочешь, и отпусти! Могу даже попритворяться, что получаю удовольствие, если это принципиально.

Как, любопытно, развивались бы мои отношения с парнями в обычной жизни? Наверно, я бы долго жаловался на боль после секса, или, наоборот, был бы активом. В этом ужасном месте, тюрьме, отстроенной специально для издевательств над педиками, у меня не было выбора. Хотя, если под выбором понимать получение пиздюлей или изнасилование – то да, выбор есть.

В спальню стучатся. Официант катит перед собой столик с едой. Я чувствую её запах, но не особо голоден. После трехдневной тренировки не думаю, что меня можно напугать голодовкой. Костя прогоняет официанта жестом.

– Есть хочешь?

Отрицательно мотаю головой. Не хочу – это раз, а во-вторых, не намерен есть из миски.

– Значит, хочешь, – говорит он.

Вот тебе и выбор. Хочу, не хочу – делаю то, что пожелает Его Величество.

– Иди сюда, – Костя указывает на диван, а я просто смотрю. Сейчас поднимусь, и он опять начнёт рычать. Я же питомец, не должен на диване сидеть. – Иди уже, не бойся.

Кого, тебя, что ли, бояться? Борюсь с желанием нагрубить ему. Молча встаю и сажусь рядом. Он протягивает руку к моей шее и аккуратно расстёгивает ремень. Снимает его и откладывает в сторону.

– Ешь.

На столе тарелки, приборы и кружки – в двойном экземпляре. Рядом большая расписная тарелка с омлетом и помидорами черри, круассаны в вазочке, кофе и, кажется, пудинг. Только зародившийся аппетит пропадает мгновенно. Нет, конечно, всё это очень вкусное, я уверен. Но то, что нужно взять вилку и начать при Косте есть, меня напрягает. После всего произошедшего я до сих пор не уверен, не шутит ли он.

– Ты приборами пользоваться умеешь? – спрашивает, и я вижу, как он сдерживает улыбку. Издевается что ли?

– Научили в прошлой жизни! – отвечаю ворчливо. Беру вилку и кладу в тарелку кусок омлета. – Приятного аппетита.

А вот это вырвалось совершенно случайно. Надо было пожелать ему подавиться. С радостью посмотрел бы на его мучения и посиневшее лицо, и даже по спине бы не постучал.

– И тебе, – отвечает Костя и удивлённо вскидывает брови.

Какое-то время мы едим в абсолютной тишине. В спальне приторный запах горящих ароматических палочек, но он действует успокаивающе. В наших клетках пахнет совсем по-другому. А как воняет сейчас от меня – словами не передать. Я ни разу не мылся с того дня, как попал сюда. В душевую можно, как и на улицу – раз в неделю. Главное – не подцепить вшей…

Поел. Осторожно спускаюсь на пол и смотрю на Костю.

– Спасибо.

– На здоровье.

Звучит как-то издевательски, но всё же мне смешно. Улыбаюсь в сторону.

Облокачиваюсь на диван, вытягиваю ноги и принимаюсь рассматривать пальцы. Они грязные, и ногти отросли. Трогаю сальные волосы – висят, как сосульки. Слипшиеся, запутанные. Выглядят ужасно – точно.

Костя отодвигает столик, встаёт с дивана и проходит в другой конец комнаты. Там дверь. Он открывает её, рядом из шкафа достаёт полотенце и манит меня пальцем.

– Иди сюда.

– Куда? – разворачиваюсь в его сторону.

– Душ прими.

Ага! Сейчас душ, а потом что? Мотаю головой, Костя сразу хмурится. Закидывает полотенце себе на плечо и подходит ко мне.

– Не веди себя так, – говорит он. – Сходи и прими душ.

– Я в общую душевую схожу. А ещё у нас сегодня прогулка, отпусти меня, пожалуйста…

За что я цепляюсь, ведь знаю же, что будет так, как нужно ему.

– В общей душевой тебя изнасилуют, можешь не сомневаться. На прогулке изобьют, в коридоре ты встретишь моих сердитых ребят, если попытаешься убежать отсюда. Да и в принципе, если слушаться не будешь, я сам с тобой разберусь, – он садится на корточки передо мной и улыбается. – Ты же можешь быть хорошим мальчиком. Перестань ломаться, и всем будет проще.

Слушаю Костю с замиранием сердца. Это, пожалуй, его самая длинная речь, и она действует на все сто процентов. И опять я перед выбором: сделать так, как хочет он, или показать характер и гордость и быть поставленным на колени и избитым. Смотрю в пол, сказать нечего.

Лучше уж он один, чем толпа. Да, лучше так.

Поднимаюсь, сдёргиваю полотенце с его плеча и иду в душ.

– Там есть всё необходимое.

Игнорирую его слова, сам как-нибудь разберусь.

***

Принял душ быстро – боялся, что Костя ворвётся и нападёт на меня прямо в ванной. Два раза голову вымыл, намылил тело. Вскрыл упаковку с зубной щёткой, почистил зубы и, завернувшись в большое полотенце, встал у двери.

Выйти страшно, он же ждёт меня там. Очередная ебля, как надоело. Было всего лишь два раза, а ощущение такое, будто я работаю у Кости шлюхой уже пару лет.

Тянусь к дверной ручке, касаюсь пальцами, но схватиться не успеваю. Дверь с той стороны открывает Костя. Смотрит на меня и, слегка улыбнувшись, подходит ближе. Мне даже дышать страшно, когда он так смотрит.

Закрываю глаза и чувствую Костину руку. Проводит пальцами по груди, животу и стягивает полотенце…

========== 18. Сделай это сам. ==========

Полотенце на полу. Я ещё мокрый, стою перед Костей, глаза опустил. Не люблю, когда на меня вот так смотрит – как будто разорвать на месте хочет.

Он протягивает руки, обнимает меня за поясницу. Стараюсь отстраниться, делаю шаг назад, но становлюсь только ближе к нему. Пальцы спускаются к моей заднице, сжимают ягодицы, раздвигают их.

– Обними меня.

Голос его глухой, хриплый. Не могу ослушаться и покорно кладу руки ему на плечи, обнимаю шею. Я просто размазня!

А Костя большой, сильный, по сравнению со мной он огромен. Уже без футболки и шорт. Голый и возбужденный. Чувствую его силу, когда он поднимает меня на руках. Сразу обхватываю ногами его поясницу, иначе неудобно. Развратная и пошлая поза – от неё сердце в груди подскакивает.

Я волнуюсь, и волнение, кажется, передаётся Косте: он шумно выдыхает, облизывает губы. Я отчётливо вижу это – теперь наши глаза и губы на одном уровне. Он принюхивается ко мне, как животное – касается моих губ своим языком. Я замираю, но момент прерван его хищной улыбкой.

Костя несёт меня на диван, падает на него, я – сверху. Сижу, понимаю, что его член скоро окажется во мне. Вот-вот, через пару секунд Костя приподнимет меня и вставит так, что искры из глаз посыплются.

Но мой мучитель сидит. Продолжает тискать меня за задницу и смотреть в глаза. Хочется отвести взгляд, но меня магнитит, не могу! Чего он ждёт? Скорее начнём, скорее закончим!

– Давай, – тяжело выдыхает он.

Я что-то не понял…

– Чего сидишь?

А что я должен делать? Мне непонятны такие вопросы. Озадаченно смотрю на него, он улыбается краешком губ и берёт меня за запястья.

– Сделай это сам, – говорит он, и до меня доходит.

Извращенец. Он хочет, чтобы я помог ему трахнуть себя. Сам уселся на его член и принялся скакать, как бешеная коза!

Нет, я не смогу. Блядь, мне просто страшно – как это я сам…

– Садись на член, – угрожающе шепчет он, держа меня за задницу. – А то больнее будет.

Костя пристраивается к анусу и подаётся вперёд, но не входит. Ждёт меня, трётся своим членом о мою дырку. Плевать, пусть будет больнее! Я не могу сам!

– Давай же, не ломайся!

Краснею, как целка, ненавижу себя за то, что боюсь и что не могу скрыть смущения. Отрицательно мотаю головой, и Костя резко притягивает меня к себе, заставляет обнять его. Спускает руки к бёдрам и резко входит.

Боль дикая, я готов заорать, зареветь. Стискиваю зубы, зажмуриваюсь и терплю. Костя и не думает щадить – начинает жёстко трахать. Сразу быстрый темп, сильные толчки. Ни о какой прелюдии с ним не может быть и речи.

Я мычу от боли, он – стонет от наслаждения. Подбрасывает меня вверх и вновь усаживает на член. И сам двигается, и снова меня плотнее к себе прижимает. Держусь за его шею, ощущение, что улечу на другой конец комнаты – так он меня подкидывает.

Костин член разрывает анус: я не вижу крови, но чувствую её липкость. Режущая боль прекращается на пару секунд: Костя останавливается, делает несколько глубоких вздохов. Но потом начинает заново. Дикая долбёжка, он точно разорвёт меня.

Что в итоге останавливает его, не знаю: то ли мой дикий крик и слёзы, то ли то, что он кончает.

Второе, скорее всего. Чувствую в себе его сперму, но вынимать член Костя не торопится. Я даже и не думал, что будет так легко. Усмехаюсь про себя, а сам реву.

Сижу на нём сверху, лицо закрываю руками – прячусь, как могу. Душу мою так никто никогда не оттрахает. Через мгновение пытаюсь слезть, но он держит.

– Стой, – говорит. – Откинься назад, на ноги мои обопрись.

Но ноги дрожат, чуть не падаю. Костя удерживает.

– Ты меня во всех позах оттрахать хочешь, да?

– Не оттрахать, а отъебать – это раз, – на его лице лёгкая улыбка, нежная такая.

Ничего не понимаю.

– А второе что?

– Ты кончить хочешь?

Уже кончил, спасибо. Жизнь свою нормальную закончил, приехал сюда и стал Бесовской подстилкой.

Тварь! Не успеваю послать его. Костя начинает двигаться. И вновь он заполняет меня.

Я будто в океане боли, тону и даже не пытаюсь выбраться. Реву в голос, не хочу сдерживать себя.

Как я устал! Пусть убьёт меня или отдаст на растерзание своим шавкам!

Тело словно током прошибает – член у Кости длинный. И руки сильные хватают моё тело, сминают ягодицы жёстко, шарят по груди. Хватает меня за шею, я хриплю в ответ. Хриплю, пытаюсь дышать и кричу. Выкрикиваю имя этого ублюдка. Костя хочет улыбнуться, что-то сказать, но наоборот хмурится.

Вижу его глаза: в них огонь. Щёки у него покраснели, губы сжаты. Он смотрит в глаза, вынуждает меня смотреть на него. Двигает рукой вверх-вниз, даже не успеваю понять, когда он взялся за мой член. Он держит его, едва касаясь, гладит, ласкает. Невероятно…

Чувства двойственные, всё перемешивается и скручивается в один узел – мои и его ощущения. Мы двигаемся так, будто вросли друг в друга.

Костя стонет мне в шею. Я держу его за волосы и стараюсь плотнее прижаться. Схожу с ума, ведь намеренно двигаюсь навстречу безумию. А через пару секунд почти умираю: кончаю ему в кулак, Костя – следом. Снова в меня. Сперма вытекает, даже когда я продолжаю сидеть на члене. Наши тела слиплись нашими жидкостями.

Громко дышу ему в рот, Костя ловит каждый вздох, но не касается моего лица…

========== 19. Новичок ==========

Следующим утром еле поднимаюсь с койки. Как Марк дотащил меня, не помню: Костя вымотал моё тело полностью. Всё болит. Прошлая боль, удары по лицу и даже пробка – ничто по сравнению с тем, как сейчас болят мышцы ног и задница.

Киря принёс из столовой овсяную кашу в тарелке и бутерброд с колбасой. Смотрю на друга с подозрением.

– Колбасу дал Рыжий, – Киря улыбается, а я хмурюсь. Никогда не привыкну к тому, что происходит здесь.

– Не за просто так, наверно, – бурчу себе под нос.

– Просто так, честно. Говорит: «Люблю тебя, держи колбаску!»

Киря произносит это слишком просто, но с такой озорной улыбкой, что я не выдерживаю и начинаю хохотать. Друг подхватывает, а через пару мгновений нас прерывает охранник.

– Чё, мелкие говнюки, пойдёте на новый товар посмотреть?

Мы переглядываемся и сразу выбегаем из камеры.

Привезли новых заключённых. В коридоре на первом этаже уже собралась толпа: все вышли посмотреть на прибывших. Спрашиваю у охранника, который стоит возле нас, где остальные люди.

– Какие остальные? – тупо спрашивает он.

Вместо мозгов у него, очевидно, опилки.

– Ну, нас тут должны быть тысячи, со всей страны же людей собирают.

– Ааа, – тянет он и машет рукой. – В других корпусах. А здесь главный корпус. Места хватит и вам, и новичкам.

Мы с Кирей стоим у перил, смотрим вниз. Прибывшие заключенные появляются в дверях – уже переодетые и босые, как мы. Охрана проталкивает их внутрь коридора. “Коренные” жители расступаются, с интересом разглядывают людей.

Все новенькие – испуганные, грязные. Кое-кто – мокрый с головы до ног. Наверно, встретились с унитазом. В толпе узнаю парня из нашей школы.

– Странно, что его сразу не забрали, – говорю Кире.

– Думаю, родители пытались спрятать.

Киваю. Меня бы мама тоже спрятала, если я бы сразу сказал ей. Но как в свои тринадцать я мог разобраться? Да и в пятнадцать я мало понимал, чего хочу.

Новички продвигаются вглубь коридора: оглядываются на охрану, смотрят на нас с опаской. Их человек тридцать на первый взгляд. Возраста разные, от мальчишек, как мы с другом, до взрослых мужчин. Один из них выглядит, как мой отец, только напуганный до смерти, бледный. На лбу мужчины блестит свежая шишка, а комбинезон на плече разорван. Видимо, он уже понял, что с охраной связываться нельзя. Этот мужик смотрит наверх, пробегает взглядом по толпе и останавливается на мне.

Кирилл берёт меня за руку и с силой сжимает пальцы.

– Блядь, – шепчет он.

– Киря…

– Тём, пошли в камеру, быстро!

Он тянет меня за собой, но я держусь за перила, не отпускаю взгляда отца.

Этого просто не может быть!

***

Через час все сидят по койкам. Я не вижу отца, не знаю, в какой он камере. Не перестаю вглядываться в лицо каждого, кого могу увидеть из своей клетки. Что же делать?

– Киря, это же пиздец, – поворачиваюсь к другу. – Что будет теперь?

– Что будет, – отвечает он. – Твой отец будет время проводить так же, как и мы.

– Не будь таким! Надо придумать что-то!

– Что ты придумаешь?

– Надо достать оружие! – Кирилл только ухмыляется.

– Ты наивный, – он смотрит на меня. – Нож достать реально, но как ты за него заплатишь? Что с тебя попросят за кусок лезвия, ты представляешь?

Нет, не представляю. И представлять не хочу! Но убежать отсюда способ должен быть! Многие сбегают из навороченных тюрем, выбираются на свободу! Значит, и мы сможем. Надо только придумать – как.

В обед идём в столовую вместе. Я уже забыл о боли – она как бледный фон. Главное для меня сейчас – мой отец. Почему он оказался здесь? Специально ли его забрали? И как там мама?

На обед отец не приходит. Вообще нет ни одного новенького. Охранник говорит, что они устали и сидят в своих камерах. Слабо верится, но делать нечего. Начну задавать вопросы, и ничем хорошим это не кончится.

В течение дня пытаюсь найти способ, как слинять из концлагеря, а к вечеру в голову приходит великолепная идея.

– Киря, – шепчу я другу. – Я знаю одно место, там нет решеток и забора. Оттуда можно спокойно выйти, правда, я не знаю, что там с высотой…

– Что за место? – Кирилл смотрит на меня с надеждой. – Говори скорее!

– Балкон у Кости в спальне…

========== 20. Один из вечеров ==========

– То есть, ты хочешь сказать, что мы втроём – ты, я и твой отец – проникнем в комнату к Бесу и дружненько смоемся оттуда через балкон?

Киря странно улыбается, и я вижу, как за прошедшие дни он похудел.

– Конечно, вариант безумный, но единственный! По-другому из лагеря не выбраться.

Я как будто пытаюсь убедить сам себя в этом.

– Ага. Он пригласит нас к себе выпить чаю с пирожными, – продолжает друг. – А потом мы скажем: «Извини, браток, но нам пора отчаливать!» и выйдем через балкон, – Киря уже улыбается во весь рот, а я понимаю, что втроём мы туда действительно не попадём. – Не забывай, что в ту комнату попадают только для траха. А нас троих он одновременно трахать точно не станет.

Логично. Но почему меня так задевают слова друга? Даже не хочу представлять его рядом с Костей. Ни его, ни тем более своего отца. А ведь всё может быть.

Через две с половиной недели состоятся игры, и кто будет участвовать в них, даже Богу не известно.

Кстати, о Боге: посодействовал бы в такой нелегкой ситуации.

***

Пытаюсь думать.

Безусловно, тайком в спальню Кости не попасть. Вариант должен быть. Или нет? Я даже не смогу втереться к нему в доверие – Костю никто никогда не сможет обмануть. Я в этом убеждён.

– Для начала узнай, какая там высота, – говорит Киря. – Мы ведь в горах.

Встаю рядом с другом около двери камеры и смотрю на противоположную сторону. Киря прав. Надо узнать.

Значит, необходимо попасть к Косте. А попасть я могу, пожертвовав еще раз своим задом.

Друг просил рассказать меня, как всё прошло в этот раз. Я не сказал ему ни слова. Отмахнулся только, вроде, что всё, как обычно было – ни горячо, ни холодно. Сам же я о последнем разе старался не думать вообще: только вспоминал, и на меня накатывала дрожь…

***

Сидим в столовой, ужинаем. Разглядываю людей. Это единственное здесь развлечение – смотреть на то, как другие едят, спят, дерутся или трахаются.

Новичков опять нет. Беспокоюсь за отца, куда его дели охранники? Если вдруг он будет участвовать в следующих играх, я не перенесу этого. Стараюсь отогнать от себя подальше эту мысль. Пусть прощание наше с отцом было не особо приятным, всё же – он родной мне человек. Я переживаю за него и люблю его.

И Кирю люблю. Он сидит напротив, лениво жуёт яблоко и иногда поглядывает на меня. И когда смотрит, то улыбается так нежно.

– Эй, красавица! – раздаётся у меня за спиной.

Даже не оборачиваюсь, чтобы не провоцировать человека.

– Пошёл на хуй, мудак! – кричит Киря, резко подскакивая со стула, и показывает мужику фак. – Греби отсюда, пока я тебе ебало не разбил!

– Сейчас я тебе самому разобью!

– Давай, греби! Ты не понял, что тебе сказали? – раздаётся незнакомый голос, и я оборачиваюсь.

Рыжий. Выталкивает из столовой того, кто ответил Кире. Друг садится на место и переводит взгляд на меня. Вздыхает и слегка улыбается. Заступается за меня, пиздец.

– Ну…

Хочется сказать, что Рыжий старше, поэтому и заступается. Но это же не так. Неужто у него действительно к Кире чувства? У меня это вызывает дикий смех.

– А ты как к нему? – спрашиваю я у друга. – Тоже что-то…чувствуешь?

– Ты дурак, Тёма.

Он произносит это с такой грустью. Как будто я что-то не то сказал.

– Ты ведь не педик, – то ли спрашиваю у него, то ли себе говорю.

– Тут не захочешь, но станешь таким.

Он опускает глаза и продолжает жевать яблоко. Вертит его в руках, разглядывает и исподлобья смотрит на меня. На секунду я будто не узнаю его. Как будто передо мной другой человек. Но потом друг поднимается и улыбается мне.

– Ну что, поел?

Поел.

Идём по коридору. У нас есть десять минут на прогулку внутри помещения. Проходим до конца коридора. Камер очень много, и ни в одной из них нет отца. Я думаю, а вдруг мне показалось, что я видел его?

Может, это было временное помутнение: мои страхи из подсознания или флэшбэк какой?

Наверху, над нашими головами, что-то начинает шипеть, и через секунду раздаётся электронный голос из громкоговорителя:

– Милые дамы! Хочу сделать небольшое объявление! – голос одного из охранников. Мужик стоит на посту и говорит в микрофон, прицепленный к вороту его костюма. – Завтра у нас будет небольшой праздник, поэтому чай и кофе в столовой отменяются. Во время завтрака, обеда и ужина повар будет разливать пиво, вино и водку соответственно, чтобы не было понижения градуса. Те, кто из вас не употребляют алкогольные напитки, могут сейчас получить пластиковую бутылку у повара и набрать себе на завтрашний день воды.

Какая забота и щедрость. Даже смешно.

– С чего бы это они решили дать нам алкоголь? – Киря подозрительно косится на охранников, а те стоят на посту и смеются во всё горло. – Пошли за водой, Тём.

***

Ночью просыпаюсь от того, что в соседней камере насилуют мужчину. Перебираюсь к Кире на нижнюю койку и, обняв его, засыпаю.

========== 21. Я трахаться хочу, Тём ==========

Охранники забавляются, как могут. Выплеснули на нас спящих ведро воды, мы с Кирей подпрыгнули на месте.

– Вот козлы, – говорит друг, когда пьяные мужики отходят от нашей камеры.

Я молчу, отряхиваюсь. Мокрый весь. Сейчас бы под горячую воду. Но о душе я могу только мечтать. Еще пять дней до похода в душевую. Нечеловеческие условия в лагере. Это злит. А злость свою выплеснуть некуда. Я даже набить морду никому не смогу – побоюсь. Только и могу ныть да жаловаться. Сажусь на мокрую постель, дрожу от холода.

– Ещё утро, а ты уже раскис весь, – Киря садится передо мной на корточки. Такой же мокрый, как я. Его волосы прилипли ко лбу, рукой он зачесывает их назад. – Соберись, Тём. Сегодня ещё один говняный день.

Вот тут он прав на все сто. После завтрака попробую ещё раз прошвырнуться по коридору, вдруг новеньких уже посадили в камеры.

– Просыпайтесь, шлюхи! Завтрак вас ждёт! – кричит в громкоговоритель пьяный голос.

Делаю глоток воды из литровой бутылки, и вместе с Кирей выхожу из камеры.

На завтрак дают один маленький и чёрствый кусочек хлеба. Твари, они издеваются. Зря я думал, что после трехдневной голодовки смогу спокойно, не нервничая, оставаться голодным. Нифига. Есть хочу сильно. Съедаю хлеб. За соседним столом мужики пьют пиво. Десяти минут не прошло, а они уже пьяные.

– А вы чего сидите? – к нам подходит Рыжий. У него щетина такая же рыжая, как и волосы. Руки волосатые видно. Пальцами держит пластиковый стакан с пивом, делает глоток и улыбается Кириллу.

– Потому что мы не пьём, – отвечаю.

– Зря. Алкоголь в этой дыре дают раз в год, как раз на этот праздник, – он напрягается, пытается вспомнить, за что все пьют. – День какого-то там работника. Охранника, наверно.

– В чём подвох? – спрашивает у него Киря. Рыжий садится рядом с ним и делает еще глоток.

– Подвох в том, что кто подерётся пьяным или будет буянить, того выебут, – мужик улыбается. – А ты представь, сколько будет таких. Еды нет, воды нет. Есть только бухло. Пить сегодня будут все.

– Я не буду.

– Будешь, – он с нежностью смотрит на Кирю и что-то говорит ему на ухо.

– Пошёл на хуй, Рыжий! – возмущается друг. Щёки у него покраснели. Представляю, что сказал ему мужик.

– Так я с удовольствием, малыш, – Рыжий жмётся к Кире, и в этот момент я готов убить их обоих.