Текст книги "Memories (СИ)"

Автор книги: _Moony_Padfoot_Prongs

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

Первое время он часто думал о том, правильно ли поступил той ночью, когда собрал свои вещи и, чиркнув размашистым почерком записку для родителей и Лили, трансгрессировал к Элизабет, предложив ей уйти вместе с ним. На самом деле, он и не думал, что она согласится. Но девушка тогда как-то потерянно оглядела свою спальню, а потом, точно так же написав записку родителям, взмахом палочки собрала самые нужные вещи в большой рюкзак и взяла парня за руку, чтобы переместиться. Сейчас они оба думали, что поступили более чем правильно. Джеймсу нравилось это ощущение вечного лета, которое преследовало их, куда бы они не пошли.

Джордан перестаёт играть и поднимается с места. Взяв из плетёной корзинки, которая стояла на полу, большой, сочный апельсин, девушка направляется прямо к Джеймсу и усаживается с ним рядом по-турецки. Он жестом предлагает ей сигарету, прекрасно зная, что она откажется. Запах цитруса ударяет в нос, когда она начинает его чистить, смешиваясь со стойким запахом сигаретного дыма.

– И как тебе? – Лиззи знает, что Джеймс плохо разбирается в музыке, но каждый раз задаёт ему этот вопрос. И каждый раз в ответ Поттер только пожимает плечами.

– Я думал, снова будешь играть Богемскую Рапсодию.*

Девушка беззлобно фыркает, а потом стягивает с волос Джеймса резинку, перевязывая ей собственные кудри, но на её губах всё же мелькает довольная улыбка. Лиззи любила и эту песню, и группу, которая её исполняла. Девушка и сама очень часто играла её. Однажды (это произошло, когда ребята были в Греции) они с Джеймсом раззадорились настолько, что устроили соревнование, кто из них двоих лучше вытянет верхнее Галилео. Правда, уже через двадцать минут настороженные маглы начали принимать попытки отворить дверь номера, который должен был пустовать, поэтому ребята быстро собрали свои вещи и трансгрессировали.

– Я играла её в прошлый раз. Согласись, разнообразие не помешает. Я, конечно, могла бы сыграть что-нибудь из Нирваны, но для этого пригодилась бы гитара. Та самая, которую ты оставил в Берлине.

Джеймс давится сигаретным дымом, фыркает, а потом заходится тихим смехом. Лиззи шутливо бьёт его кулачком в плечо, а Поттер, продолжая смеяться, приобнимает её за плечи, словно извиняясь, и прижимается к её макушке щекой, а она морщится от резкого запаха табака, но парень этого не видит.

– Я готов трансфигурировать для тебя гитару из чего угодно, только попроси! К тому же, мне нужен был предлог, чтобы заговорить с той красоткой из Венгрии, войди в моё положение! – они оба знают, что это ложь, но предпочитают этого не замечать, просто слегка улыбаясь.

Иногда Элизабет думала, что Джеймс стал врать намного чаще, чем раньше. Временами он даже не замечал этого, продолжая смотреть прямо в глаза, не говоря ни одного правдивого слова. Лиззи казалось, что Джеймс врёт даже самому себе, просто не видит своей самой удачной лжи. Но девушка никогда не приставала к нему с расспросами, ведь, если бы парень хотел ей что-то рассказать – он бы это сделал. Так ведь?

– А как же Кира из Египта, с которой ты постоянно переписывался? – на самом деле, девушке было неинтересно слушать про Киру из Египта, просто она не хотела сидеть в тишине, которую не спас бы даже гомон на улице, и решила попытаться вытянуть из своего друга хоть что-то. Джеймс только небрежно пожал плечами, в очередной раз затянувшись:

– Я бросил писать ей уже через неделю после того, как начал.

Джордан отводит взгляд от оживлённой улицы, которая находится по ту сторону балкона, и начинает смотреть на парня. Она смотрит внимательно, вглядывается в каждую черточку, словно старается прочитать ответ на свой так и не заданный вопрос на его лице.

– Я в другую влюблён, – недовольно буркнул Поттер, опустив голову. Парень начинает вынимать из пачки третью по счёту сигарету, стараясь не замечать, как подрагивают его руки. Лиззи как-то потерянно охнула, а Джеймс побоялся даже представить, о чём она могла подумать.

– Только не говори, что… Это Алиса?

Девушка зажмуривается, прежде чем задать вопрос, словно от этого им обоим станет немножечко легче, а потом снова охает и опускает свою ладошку ему на плечо, слегка сжимая ткань его футболки, в то время как парень так и не поднимает головы. Он знает, что она сейчас ему скажет, и думает, пусть уж лучше продолжит причитать, чем узнает правду.

– Джеймс, ведь шесть лет прошло. Ты же понимаешь, что должен двигаться дальше?

Парень рассеянно кивает, и предпринимает слабую попытку скинуть девичью руку со своего плеча. Он никогда и не думал о том, что Лиззи может скучать по Алисе или Розе. Возможно, потому что сам давно перестал по ним скучать. Поттер оглядывается по сторонам, стараясь найти вещь, о которой можно заговорить, чтобы перевести тему. Его взгляд останавливается на выпуске Ежедневного Пророка, который большая сипуха принесла вчера утром.

– Ты читала газету? – Джеймс кивает в сторону стеклянного столика, который стоит возле рояля, и Лиззи переводит на него взгляд, и из задумчивого он в один момент становится ещё и серьёзным.

Наверное, им обоим хотелось верить, что в магической Британии всё хорошо. И пусть кричащий заголовок на первой полосе относился к Германии, смутно знакомое лицо на одном из снимков неприятно щемило сердце.

– Читала, – девушка кивает головой, и снова переводит взгляд на улицу. Она молчит ещё несколько секунд, прежде чем снова посмотреть на Джеймса – ты не писал домой?

В ответ на её вопрос Джеймс поджимает губы и качает головой. Он не писал. Зная, как сильно ждут его писем родители, зная, как радуется его весточками Лили, он всё равно не написал ни строчки. Даже после того, как в газетах написали о смерти девушки, которую, Джеймс знает, Альбус очень любил, он всё равно не сел за стол и не взял в руки перо. Это ещё больше доказывало, что Джеймс так и не смог стать хорошим старшим братом.

– Напиши им, пожалуйста, – Лиззи поднимается на ноги и, по-матерински проведя рукой по его волосам, возвращается к роялю, но не садиться за него, а только принимается задумчиво водить пальцем по его крышке, вырисовывая какие-то узоры, – я могу отправить твоё письмо с Биглзом, он всё равно полетит к Джефри.

Девушка и сама не замечает, как от одной мысли о своём молодом человеке, начинает улыбаться ослепительно-лучезарно, а Джеймс, глядя на её улыбку, чувствует, как сердце в груди ухает.

– Я напишу вечером, – Поттер снова кивает, а потом начинает задумчиво смотреть на дома, которые находятся напротив отеля и ещё далеко-далеко вдали. Если приглядеться немного внимательнее, можно увидеть, как последние лучи солнца отражаются в далёких морских волнах. Лиззи не раз намекала ему, что им обоим давно пора бросить эту жизнь и вернуться в Британию. Мы как бездомные собаки – один раз сказала она – бродим из города в город, из страны в страну, и никак не можем где-то остановиться, словно ни одного из нас не ждут дома. Джеймс тогда пропустил её слова мимо ушей, предложив снова вернуться в Испанию, но именно сейчас он вспомнил их, эти слова, и на душе снова стало неприятно и гадко.

Прошел уже год с того момента как Элизабет вела активную переписку с Джефри. Тогда ребята появились на несколько дней в Британии, и Джеймс помнит, как сидел за столом на Гриммо 12, а рядом, не выпуская из своих ладоней его руки, что-то воодушевлённо щебетала Лили, рассказывая последние новости из жизни каждого члена их семьи. Поттер ждал Лиззи, которая навещала свою семью и вот-вот должна была прийти, чтобы они снова куда-нибудь переместились. Но девушки всё не было. И в тот момент, когда парень уже хотел махнуть рукой и трансгрессировать один, без неё, она появилась, непривычно счастливая и улыбчивая, и рассказала, что познакомилась со своим новым соседом Джефри Морганом.

А сейчас Джеймс смотрел на то, как она начинает светиться, стоит только обронить имя Джефри в случайном разговоре, и от одной только мысли, что он, Джеймс, снова упустил девушку, в которую влюбился, ему хотелось зайтись истеричным смехом от отчаяния. Или запустить в себя Авадой.

За окном послышались первые раскаты грома, которые заглушили шум на улице и отвлекли и Лиззи, и Джеймса от их мыслей. Девушка снова как-то потерянно вздохнула и посмотрела на Джеймса с таким выражением лица, словно извинялась за то, что влезла не в своё дело. Но её вины ни в чём не было, и Джеймс это знал, поэтому только махнул рукой и постарался улыбнуться. Нужно было написать домой.

Парень нащупал свою палочку, которая лежала на полу по правую руку от него, и шепнул «Акцио». Когда через секунду перед ним оказались пергамент, перо и чернильница, он только вздохнул. Писать ему всё-таки не хотелось. Да и что он мог написать? «Здравствуй, Альбус, мне жаль, что твоя бывшая девушка умерла»? Но и не написать он всё-таки не мог.

Поттер провел рукой по волосам, зачесывая отросшие, начинающие виться ещё сильнее, волосы назад. На этот раз, на улице сверкнула молния.

– Думаю, плохая идея куда-то отправлять Биглза сейчас – словно в подтверждение своих слов, Элизабет провела ладонью по распушившимся перьям совы, а потом перевела взгляд на Джеймса, который всё ещё силился написать хоть одну строчку, даже не дрогнув от очередного раската грома. Парень даже не сразу понял, что Джордан обращается именно к нему. Сова довольно ухнула, словно говоря, что согласна с девушкой.

Поттер немного лениво, как раньше на уроках Истории Магии профессора Бинса, отрывает взгляд от пергамента и смотрит на девушку, слегка наклонив голову. Лиззи замечает, что он испачкал кончик носа чернилами, но ничего ему об этом не говорит.

– Да, лучше переждать дождь, – медленно тянет парень, а потом снова макает кончик пера в чернильницу и выводит несколько размашистых завитков. Уже через пару секунд Поттер откидывает перо в сторону, потирая глаза. Девушка думает, хорошо, если он написал хотя бы пол страницы.

Испортившаяся погода мигом нагоняет на Лиззи тоску, и Джордан не сразу замечает, как бездумно нажимает на клавиши, лишь бы разогнать тишину. Джеймс начинает потерянно озираться по сторонам, словно что-то ищет, а потом подскакивает на ноги, принимаясь осматривать все полки и ящики.

– Твои сигареты закончились, не ищи, – тихо констатирует Лиззи. Мысль о том, что она не может отправить сову к Джефри прямо сейчас, очень портит ей настроение. Джеймс только нервно вскидывает руки, махнув на её слова.

– Мне нужно что-то для Лили. Я должен отправить Лили что-то из Испании.

Джордан по-доброму усмехается и, наконец оставив клавиши рояля в покое, лениво пересаживается на край кровати. Джеймс всё ещё мечется по номеру, начиная выворачивать содержимое сумок. Девушку действительно забавляет то, как он сейчас выглядит, и она даже не допускает мысли о том, что может помочь ему в поисках. Наконец парень присаживается возле неё, недовольно сдувая волосы с лица, и тоскливо смотрит на пергамент, чернильницу и перо, которые так и остались на балконе.

Лиззи заботливо вытирает чернильное пятно с его лица, а потом начинает гладить его по спине, не сводя взгляда с кудрявых тёмных завитков, а Джеймс прикрывает глаза и полностью расслабляется в руках Джордан. Девушка, конечно, замечает это, да и трудно не заметить, когда сам Джеймс Поттер, который был главным красавцем школы, плавится от твоих прикосновений и практически мурчит, словно кот. На какое-то время в их номере повисает тишина, и единственным звуком, который можно услышать, является шум дождя, который барабанит по крышам.

– Завтра вернёмся домой, – тихо тянет Джеймс, не открывая глаз. Это самое правильно решение, которое он мог принять. После его слов Лиззи замирает, но всего на мгновение, – Жаль только, я не накупался в море.

Девушка тихо посмеивается, отвешивая другу шутливый подзатыльник, а Поттер улыбается, разворачиваясь к ней всем корпусом и перехватывая девичью руку. В этот момент она находится так близко, всего в нескольких сантиметрах, что у парня перехватывает дыхание. Вот Она, его Лиззи, рядом, и тогда чего стоит оставить на её губах мимолётный поцелуй, который можно списать на шутку? Но Джеймс не мог. Зная, что для неё он навечно останется другом, зная, как сильно она любит Джефри, Джеймс не мог позволить себе такой роскоши, как поцелуй.

К тому же, уже завтра они вернутся в Лондон, Лиззи наверняка станет миссис Морган, а Джеймс попытается пройти отборочные в Квиддичную команду, – Паддлмир Юнайтед, например, – а, если не получится, найдёт себе работу. И обязательно нужно поговорить с Альбусом, думает он. В конце концов, их с Лиззи вечное лето давно закончилось.

Комментарий к Джеймс

*Богемская Рапсодия группы Queen

========== Аделаида ==========

Она ненавидела Германию.Она ненавидела своих слабохарактерных родителей, которые отказались верить родной дочери, и она ненавидела свою кузину, из-за которой её сюда отправили. Ненавидела исправительную школу, в которой оказалась, ненавидела это насквозь прогнившее изнутри, не смотря на красивый внешний фасад, опасное мерзкое место, где приходилось идти на всё, чтобы выжить, если ты этого хочешь. Там действительно было опасно. Действительно было страшно, потому что не было ни одного человека на которого ты бы мог положиться. Единственный, кто у тебя был – только ты сам.

Исправительная школа на севере Германии славилась тем, что принимала под своё крыло не только избалованных деток богатых родителей, которые считали, что пора проучить своих отпрысков, но и на редкость опасных малолетних преступников. Единственный вопрос, который задавали соседи по комнате, как только ты впервые переступал порог – «А тебя за что?». Среди этих людей практически невозможно было найти понимания или сочувствия. Страшно было представить, во что может превратиться планета, если всех их разом выпустить на свободу.

По началу Аделаида была уверена, что сможет продержаться отведённые ей пять лет, главное никого к себе не подпускать и, в первую очередь, не позволить никому догадаться, что она оказалась здесь ни за что. Таких, как она, беспомощных и ни в чём на самом деле неповинных, не очень жаловали. Но с каждым днём девушка всё сильнее ощущала, что для того, чтобы продержаться здесь хотя бы немного, стоит сломать несколько костей. И желательно не своих.

Она ненавидела компанию Джонатана Кея, но всё равно продолжала в ней находиться.С Джонатаном, который стал её ключом к свободе, её свёл разбитый нос. Тогда один из его дружков, вернее, его своеобразной свиты, которую молодой человек успел сформировать вокруг себя, разбил Адель нос. Девушка в долгу перед ним не осталась: в драку не полезла, но тем же вечером этот самый «дружок» отравился своим ужином и две недели пролежал в больничном крыле. Её вины в этом не было, несомненно. Вернее, каждый в этой школе предпочёл закрыть на это глаза. Тогда Джонатан впервые заметил Аделаиду и решил, что она одна может заменить всю его свиту. И может оказаться намного полезнее всех их вместе взятых. Так, в прочем, и случилось.

Ей приходилось держаться за Кея, хотелось ей этого или нет. Джонатан имел явный авторитет в этом проклятом месте, а Адель не нужны были лишние проблемы.

Когда они впервые встретились, Джон был старше на каких-то три года. Едва ли его можно было назвать тем человеком, который к себе притягивал: он был грубый, жестокий, и его губы постоянно кривились в презрительной усмешке, которая делала его лицо ещё неприятнее. Во всей Германии не было человека, который нравился бы девушке меньше, чем он. Но разве у Адель был выбор? Или делить свободу с Джонатаном Кеем, или коротать заключение в одиночестве. В любом случае, он был тем, кому она никогда бы не доверилась.

Мысль о побеге пришла к ним внезапно. В тот вечер они сидели на одной из башен, Джонатан курил, а Аделаида медленно пила пиво (она не очень-то и любила пиво, но, если Джонатан что-то предлагал, нельзя было отказываться). На тот момент Сноу находилась здесь уже три года и, если говорить честно, с каждым днём она ненавидела это место всё сильнее.

– Как думаешь, мы могли бы отсюда сбежать? – Тогда Джонатан затушил сигарету о подоконник и внимательно посмотрел на Адель. Он всегда так на неё смотрел, словно она могла в один миг найти ответ на любой вопрос и решить любую его проблему.

– Могли бы, – просто ответила она после недолго молчания, – можно даже Пентагон взломать, если хорошо постараться.

– И сколько тебе понадобиться времени? – просто спросил Кей. Аделаида тогда только пожала плечами, подумав о том, что вместе с Джонатаном её шансы на удачный побег возрастут втрое.

На следующий день Сноу подошла к Джонатану после завтрака и молча протянула листок. На этом листке было написано всего несколько строчек, выведенных аккуратным почерком:

«Шаг 1: покинуть И.Ш. так, чтобы хватились не сразу (подговорить как можно больше человек, чтобы они отвлекли на себя всё внимание?)

Шаг 2: уйти с территории незамеченными (?)

Шаг 3: сделать так, чтобы потом перестали искать (инсценировать смерть?)»

Джонатан пробежал по странице глазами, а на его лице расцвела довольная, хищная улыбка. Аделаида не хотела бы встретиться в тёмном переулке с человеком, который так улыбается. Кей достал из кармана карандаш, и у второго пункта появились круглые, легко читаемые буквы: «Мантия-невидимка или чары невидимости?»

Сноу только кивнула, когда парень устремил на неё вопросительный взгляд, а потом достала волшебную палочку. Девушка клонировала лист, наложив на него специальные чары. Теперь то, что Джонатан писал на своём листе, появлялось на листе Аделаиды, и наоборот.

На подготовку у них ушло два года. Все перемены между занятиями и общественными работами, которые проводились в воспитательных целях, девушка проводила в неработающем туалете, где пыталась приготовить более усовершенствованное Оборотное зелье, чтобы его эффект держался несколько дней, а то и несколько недель. У неё никак не выходило разработать достаточно мощный состав, да, и на мертвых уток, которых Кей приносил ей в качестве подопытных, зелье практически не действовало. Главной задачей Джонатана стала организация побега и слежка за тем, чтобы Адель не поймали за приготовлениями. Впрочем, их план был довольно прост, и реализовать его оказалось не так тяжело, как они думали.

День побега неумолимо приближался, а в газетах, каждое утро приносимых почтовыми совами, всё чаще и чаще писали о группе мародёров, которые разоряют местные маленькие деревеньки. Аделаида не боялась каких-то мародёров, но она очень боялась того, что их план может провалиться. Она не хотела сюда возвращаться, и уж точно не думала о том, как не хотел возвращаться Джонатан, которого отправляли в исправительную школу в третий раз.

Она никогда не интересовалась, почему Кея постоянно отправляют сюда. Один раз Джонатан обронил только, мол, теперь он достаточно учёный, чтобы больше не попадаться. Адель никогда не спрашивала и о том, за что он каждый раз тут оказывался. Она не знала о нём ничего, в то время как он читал её, словно детскую книжку.

Бежать было решено вечером, после отбоя, чтобы проще было скрыться в наступающих сумерках. Адель незаметно пробралась на ту башню, где им впервые пришла идея сбежать, там уже ждал Джонатан. Молодой человек протянул ей большой потрепанный рюкзак, в котором звякнули стеклянные пузырьки с зельем. Сноу только отвела взгляд, надевая рюкзак на плечи.

Она ещё хорошо помнила тот день, когда у неё наконец-то получилось сварить достаточно мощное зелье. Тогда Джонатан одобрительно похлопал её по плечу, сказав, что теперь они могут уйти.

– Альбус бы мной гордился, – она поняла, что сказала это вслух, только когда увидела непонимающий взгляд Джонатана.

– Что за Альбус?

– Это мой… Друг. Из Британии. Ничего важного, – девушка тряхнула головой, словно от этого движения все вопросы Кея могли отпасть сами по себе. Парень, конечно, не унял своего любопытства, но вопросов больше не задавал.

Они оба стояли у входа в общие гостиные, когда Джонатан взмахнул своей палочкой, прошептав «Бомбарда» и весь первый этаж исправительной школы оглушил сильнейший взрыв. Это был специальный знак остальным воспитанникам, после чего толпы молодых людей с криками, воплями, а иногда и битьём стёкол, бросились к выходу. Аделаиде и Джонатану не составило труда затеряться в этой шумной куче, которая ринулась к выходу, словно звери, наконец-то выпущенные из клетки.

Пока надзиратели, обычно следившие за ходом исправительных работ, и немногие учителя, которые были тут только для того, чтобы некоторые, точно так же, как и Адель, не окончившие школу, могли пройти курс основных предметов, старались поймать разбежавшихся по территории исправительной школы воспитанников, Сноу и Кей двинулись в сторону небольшого леса. Этот лес находился прямо за оградой, в которой вчера вечером Джонатан предусмотрительно сделал небольшой проход, замаскировав его от чужих глаз чарами. Как только они вышли с территории школы, Кей накинул на них мантию-невидимку. Аделаида не стала спрашивать, где он её раздобыл, только сильнее вцепилась в лямки рюкзака, где всё ещё позвякивали склянки с нужными ингредиентами для достаточно сильного Оборотного зелья.

Они побежали через лес, не оглядываясь, и бежали, не останавливаясь, пока не стемнело. Только тогда, устало опустившись на землю, Аделаида поняла, насколько сильно у неё болят ноги. Джонатан опустился рядом и протянул ей один из абрикосов, которые стащил на рынке. Они проходили через этот рынок, чтобы сбить надзирателей, которые наверняка последовали за ними, со следа. Сноу улыбнулась благодарно, но немного устало, и взяла абрикос в руки, принимаясь жадно кусать.

– Нам стоит где-то переночевать, – Кей огляделся вокруг, словно подыскивал удобное для ночлега место, но на его слова Адель только покачала головой:

– А не лучше ли будет идти дальше, пока не дойдём до границы, а там уже подумаем, как выполнить последний пункт? Или, ещё лучше, сразу трансгрессируем туда.

Джонатан скалится, а потом скрещивает руки на груди, и смотрит на девушку так внимательно, словно вот-вот прочитает по её лицу все её мысли. На удивление Аделаиды, он усаживается напротив неё и начинает говорить тихо, старательно подбирая слова:

– Я понимаю, как сильно ты хочешь сбежать отсюда. И я знаю, что ты считаешь, чем быстрее – тем лучше. Но, пойми меня правильно, если мы продолжим идти, и за всю дорогу, ни разу не остановимся, чтобы отдохнуть, ты просто не сможешь найти в себе силы, чтобы приготовить всё для выполнения третьего пункта. А если мы трансгрессируем сейчас, на границе нас уже будут ждать. Эти недоумки из исправительной школы даже мысли не допустят о том, что мы, совершеннолетние волшебники, можем куда-то отправиться пешком. Ты понимаешь, о чём я говорю, Сноу?

Девушка кивает головой, и чувствует себя хуже маленького ребёнка, которого отсчитали за шалость. В этот момент ей начинает казаться, что разница в возрасте между ней и Джонатаном составляет не какие-то три года, а намного больше, да и сам Кей уже кажется ей не таким равнодушным и жестоким.

Целый год они таскались из города в город, слонялись по стране, всё время ютясь под мантией-невидимкой, снимая её только поздней ночью, когда оба уверены в том, что останутся незамеченными. Пока однажды, после полуночи, Аделаида не натолкнулась на тех самых мародёров, про которых последнее время часто писали в газетах. Девушке пришлось пустить в ход всё своё обаяние, чтобы втереться им в доверие, а потом представить Джонатана, сказав, что он её брат. Это был отличный способ выполнить третий, заключительный пункт их плана.

– И что теперь будешь делать? – Джонатан закурил, и волшебная палочка с зажженным «Люмосом», зажатая между его коленей, качнулась – Вернёшься в Британию?

На его вопрос Аделаида, которая возилась с зельем, смешивая нужные ингредиенты и подогревая их на потухающих углях, только покачала головой.

– Мне нельзя туда, я же мертва. Почти мертва, – она кивнула в сторону мёртвых мародёров. Двоим из них было необходимо принять оборотное зелье, чтобы превратиться в Аделаиду Сноу и Джонатана Кея. В любом случае, им уже было всё равно, они уже были мертвы.

Кей затянулся, а потом пожал плечами:

– Но ведь этот твой Альбус должен знать, что с тобой всё в порядке, – когда Адель перевела на него удивлённый взгляд, он только фыркнул, – ой, только не надо делать такое удивлённое лицо! Я не идиот, вижу, как у тебя глаза сияют, пусть ты вскользь сказала о нём раза два.

– Нет, не должен, – отвечает девушка на его первую реплику, полностью игнорируя вторую её часть, – он меня наверняка уже забыл.

– Такие как ты не забываются, поверь, – оскалился парень, а Адель, старательно игнорируя краснеющие щеки, выпалила:

– Не нужна я ему! Это меня в Англии ничего не держит, а у него там семья. Любящие, понимающие родители, которые всегда поддержат, и сестра, которая за него душу продать согласится. Альбусу Поттеру давно пора обо мне забыть.

Джонатан только кашлянул, стараясь не выдавать удивления, услышав всё ещё знаменитую фамилию, а потом невозмутимо продолжил:

– И всё равно, Сноу, на твоём месте, я бы наведался туда. Даже просто чтобы посмотреть в окно, не попавшись, и убедиться, что у него всё действительно хорошо.

Аделаида перевела на него потерянный взгляд, а он только вскинул брови, как бы подтверждая свои слова.

– А что будет с тобой? – тихо спросила она, словно надеялась, что Кей не услышит её вопроса.

– Сменю имя, уеду за границу, – Джонатан поднимает глаза на звёзды, рассыпанные по ночному небу, а потом улыбается как-то задумчиво, совершенно не так, как улыбался каждый раз до этого. Словно то, о чём он сейчас думает, ему очень нравится, – найду себе красавицу-жену, а потом, возможно, открою свою шоколадную лавку.

Аделаида впервые улыбается по-настоящему, когда слышит это, и девушка точно не замечает, как Джонатан, не отводя взгляда от неба, улыбается тоже.

– Твой шоколад будут продавать по всему миру, и я каждый день буду покупать его в ближайшем магазинчике и пить с ним чай. Верно?

– Точно, – молодой человек позволяет себе тихо рассмеяться.

В этот момент та связь, которая установилась между ними в исправительной школе, пока они готовились к побегу, неумолимо крепчает. И если раньше Аделаида была уверена, что никогда не сможет доверять Джонатану Кею, теперь она точно знала, что готова доверить ему даже свою жизнь.

Когда они расставались на границе, Аделаида, с уже выбеленными, снова короткими как в прежние времена волосами, отдала Джонатану мантию-невидимку, и единственным, что она могла сказать, оказалось банальное «Береги себя, Джонатан». Хотя, в сложившейся ситуации всё это было более, чем кстати.

Девушка долго думала о том, куда лучше стоит отправиться. Ведь, теперь она была свободна, с новой жизнью, и её нигде ничто не держало. Она уже собиралась сесть на ближайший автобус, всё ещё помня слова Джонатана, но, когда вдалеке начали мерцать два огонька от автобусных фар, Аделаида зажмурила глаза и, представив перед собой что-то, что вызвало на её губах мимолётную улыбку, трансгресировала.

***

Альбус сидел за кухонным столом и старался разобрать бумаги из Министерства, которые сегодня утром принесла почтовая сова. Вот только, днём было не до бумаг, потому что несколько дней назад Джеймс снова вернулся домой, только на этот раз заявил, что с его путешествиями покончено. Альбус ему не верил, ведь Джеймс слишком любил свободу и слишком не любил сидеть дома, чтобы позволить себе находиться в кругу семьи достаточно долгое время.

Стрелка настенных часов показывала три часа, а за окном уже начинало светать. Единственное, чем успокаивал себя Альбус, так это мыслью, что завтра (или уже сегодня, что, в прочем, не так важно) у него заслуженный выходной. И в этот выходной он может позволить себе проспать до самого ужина, если, конечно, закончит с бумагами.

Поттер оставил размашистую подпись на очередном документе и устало потёр глаза, когда услышал за окном хлопок трансгрессии. Парень замер и постарался прислушаться. Какому волшебнику могло понадобиться показаться на Гриммо в столь ранний час? Вот и Альбус подумал, что это не может быть простое совпадение. Он взял палочку, спрятав её в задний карман брюк, и вышел на улицу.

Какого было его удивление, когда единственной посторонней фигурой на пустынной, все ещё спящей улице оказалась стремительно уходящая куда-то женщина. И Альбусу бы махнуть на всё рукой, вернуться обратно в дом, заварить себе ещё кофе и до конца разобрать отчёты, вот только от одного взгляда на удаляющуюся фигуру сердце как-то болезненно сжимается, потому что её он узнает из тысячи.

Он попросту не мог не узнать эту волшебницу, потому что она не раз от него убегала. Не раз он стоял, не в силах остановить её, не в силах как-то помочь. А теперь он видит, как она снова уходит, и понимает, что не простит себя, если снова допустит эту ошибку.

– Снова сбегаешь? – собственный голос показался ему чужим, а фигура замерла, но так и не обернулась. Альбус сделал несколько больших шагов вперед, продолжая говорить – приходить сюда было не лучшей идеей.

Он аккуратно дотронулся до чужого плеча, и неизвестная фигура обернулась. Светлые волосы словно светились в свете фонарного столба, под которым оба стояли, и смотрелись невероятно непривычно, а её карие глаза, такие любимые карие глаза, внимательно посмотрели в его зелёные.

– Ты ведь знала, что я не позволю тебе снова уйти, если увижу.

Это был не вопрос, утверждение, потому что оба знали, что это было так. Кончиками пальцев Альбус дотронулся до её щеки, словно проверяя, настоящая ли она, а потом перевёл взгляд на тонкий шрам, который тянулся у виска. Аделаида закрыла глаза, и вцепилась в его ладонь, как утопающий цепляется за спасательный круг, позволив себе мимолётно коснуться губами его запястья. В этот момент всю её переполнила какая-то давно забытая, светлая радость, переполнила до самых краёв, стремясь выплеснуться наружу.

– Ты не должен был меня видеть, – немного потерянно прошептала она, всё ещё не находя в себе силы, чтобы открыть глаза и снова посмотреть на него. Почему-то девушка чувствовала, будто предала его в тот день, когда позволила Веронике повесить на неё отравление. Ведь там, в Германии, она не раз гадала о том, смог ли Альбус забыть её, или точно так же, как и она, каждую ночь не находил себе места.

Альбус устало вздохнул, а потом притянул девушку к себе, прижимая как можно крепче, и поцеловал в макушку. Аделаида смяла в руках ткань его футболки и позволила себе усмехнуться, хотя это больше походило на всхлип. Ей в нос ударил запах его одеколона, точно такого же, как в школьные годы. Этот запах вскружил ей голову, и словно привязал к Поттеру, хотя она прекрасно понимала, что не может здесь остаться.