Текст книги "Биллиантовая нить (СИ)"
Автор книги: _Amena_AliEn_LOvE Bill_
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 27 страниц)
В зале поднялся взволнованный гул.
Арина подскочила с трона, чтобы остановить непоправимое.
Билл отчаянно закричал, зовя любимого.
Но было поздно.
С легким свистом, вспоров воздух, острое лезвие секиры ворвалось в оголенную грудь. Альфа пошатнулся, но не упал. За отчаянным криком Омеги и матери никто не услышал болезненного стона.
Билл, тепля надежду, кинулся к Тому.
Он хотел остановить безумие.
Его сердце отказывались верить в случившееся.
Первый шок от происходящего прошел только тогда, когда бездыханное тело рухнуло на пол, разливая по белому камню кровь, которая стремительно подбиралась к босым испачканным лесом ногам.
Слезы градом хлынули по щекам, – запястье его Альфы не оберегал дракон, – грудь сдавило от безудержных всхлипов, колени Омеги подломились. Он упал в лужу горячей крови, не в силах отвести глаз от умиротворенного лица любимого. Боль в груди все поднималась, пока не стала настолько жестокой, что казалось, это в него только что вонзилось лезвие топора.
Першившый горечью всхлип сам рвался с онемевших губ, и тело не слушалось, так бы и лег рядом, больше никогда не поднимаясь, так бы и уснуть навек рядом с Альфой. Того надоедливого, вечно что-то тарахтевшего. Того, который не знал, с какой стороны к нему подойти. Принц увальней оказался самым дорогим в его жизни. И сейчас, ревя навзрыд, ласково поглаживая спутанные влажные волосы, он понимал, что ничего не сумел исправить, как ни старался. Слабо вздрагивая, рука нависла над разломанной окровавленной грудью. Без особой надежды Билл приказывал своей Силе вернуть жизнь в молодое тело, заживить смертельные раны. Но Сила не слушала его, не подчинялась. Паника и горе перетекли в настоящую истерику.
Тихий вой сорвался с губ, вина сильней надавила на плечи, сгибая все ниже к неподвижному телу. Он не хотел ее чувствовать. Он ничего не хотел чувствовать, не хотел слышать шум и вой за спиной, видеть кровь, видеть как стремительно свет вытекает из расколотой груди любимого.
Как прожить еще хотя бы секунду без любимого?
Как быть?
Нет-нет-нет.
Это неправда, так не должно быть.
Он же старался, он же все делал, чтобы исправить. Как же так?
– Боги, умоляю. Не дайте ему покинуть меня, – тихо, задавленно, срываясь на бессвязный охрипший писк. – Я так виноват, я так бы хотел все исправить, молю! – молитва сорвалась на крик. Впервые в жизни Билл захотел верить, что боги не посмеют отвернуться от него.
Где-то в другом отдаленном от горя Омеги, мире, люди галдели, Эрик упал наземь замертво, пронзенный клинком царицы, стенания и крики по любимому принцу превращались в какафонию звуков. Но вдруг наступила звенящая тишина.
* * *
– Мой сын, – тишину разрезал мягкий голос. Билл поднял заплаканные глаза, смаргивая слезы, встречаясь со светящимися глазами старого, но никак не немощного Миреоса. Легко подплыв к мальчику, царь поднял его, отрывая от тела мужа. Морщинистые руки ласково стерли влагу с припухших щек, и крепко обняли. – Не плачь, тебе нельзя волноваться, ты же знаешь, твоя лотария скрыла в своих лепестках плод вашей с Томеодосом любви. Наш сын так молил о ребенке, что мы не могли отказать, жаль, что он не узнает о даре.
Билл громко взвыл, затуманенный горем разум не хотел понимать, что происходит. Мальчик лишь уткнулся лбом в плечо старика, не сдерживая рыданий.
– Тихо-тихо, не плачь. Мы так долго ждали, когда ты с нами заговоришь, а ты был так упрям. Но знай, Биллиант, мы исполнили твое желание. Ты просил возможность исправить все, мы ее дали, разве нет?
Билл отрицательно замотал головой. Конечно, дали. Но он не смог ничего исправить, все было предрешено.
– Ты же знаешь, твой отец ради тебя все сделает. – Миреос поднял заплаканное личико, заставляя смотреть в свои светящиеся глаза. – Только не плачь, не надо.
– Пожалуйста, – Билл ухватился тонкими пальцами в одежду бога, и уже б упал на колени, если бы крепкие руки не держали его. – Пожалуйста, я хочу все исправить. Я так хочу… Еще раз, еще… – Билл обернулся на мужа, видя, как позади люди замерли, время замерло, и светлая дымка ускользающая из разломленной груди – замерла.
– И что же мне сделать? – тяжело вздохнул бог. – Может, пусть ваши души отдохнут? Вы вновь измучили друг друга.
– Нет, – Билл пьяно от горя мотнул головой. – Верните меня в то время, в которое Том бы еще поверил, что я могу его полюбить.
– Но с одним условием, – бог улыбнулся, благосклонно кивая. – Ты будешь хотя бы иногда о нас вспоминать.
* * *
Билл проснулся, встрепенувшись от жара. Огонь хлестнул по груди, выбивая воздух. Стало невыносимо жарко, Омега едва успел забыть это сжирающее изнутри пламя, и сейчас был безгранично рад почувствовать его вновь. Сердце взволновано трепыхнулось. Неужели ему помогли? Облегченно расслабившись на огромной черной постели в своей старой комнате, Билл вздохнул, прикрывая глаза и тихо шепча благодарность. Он в своей спальне, он помнил это утро. Помнит этот день. Он проживет его еще раз, проживет многие дни снова, но теперь будучи уверенным, что у них с Томом все получится.
Билл даже не смотрел в сторону бедного, когда-то привычного одеяния, облачаясь в красное дорогое платье, а сверху шелковую золотую накидку с длинными рукавами. Маска легла на лицо, прикрепленная заколками, чуть подведенные глаза сверкали нетерпением. Билл старательно расчесывал волосы, закалывая их гребнем, стоя у окна и выглядывая любимого. Проходила минута, но Тома и его людей не было видно внизу. Пять, десять, двадцать минут, и только спустя напряженные полчаса Билл увидел белую фигуру, окруженную воинами.
Сорвя голову, мальчик бросился прочь из комнаты, сбегая вниз, забывая обо всем на свете. Пусть боги дали так мало времени что-то исправить, но видно в этот день Том еще был готов поверить, еще сегодня он сохранит остатки надежды на его взаимность. Он сбережет, укроет эти крошки веры, Билл готов был доказывать всеми мыслимыми и немыслимыми способами принцу, что он любит его.
Едва не сбив Геворга с ног, обдав ароматом шелковых тканей, Билл распахнул двери храма за короткое мгновение до того, как Том сам открыл их.
– Билл! – полузадушенно выдохнул мужчина, обмирая в крепких объятиях.
Омега не сдержался. Чувствуя силу и тепло любимых рук, жизнь в крепком теле, мальчик задрожал и облегченно заплакал.
– Билл, тебя кто-то обидел? – сглотнув свою невеселую надежду, тихо спросил Том.
– Нет, – Билл поднял голову с плеча любимого, нежно заглядывая в ореховые глаза. – Я очень сильно скучал по тебе, не оставляй меня больше. Никогда не оставляй.
Примечание к части Билл ко встрече с Томом, вновь (из меня хреновый фотошопер, но я старалась.
http://savepic.ru/8531919.jpg
*Топчан – предмет мебели, изготавливается из дерева. Использовался в качестве кровати, современного дивана и даже трапезной. В последнем случае на середину топчана ставили низкий столик.
http://savepic.ru/8546255.jpg
**черный пляж – можно предположить, что на землях Альф было извержение, а Сверкающие горы – бывший вулкан. Лава попавшая на берег охлаждалась и оставалась на краю побережья в виде однородной породы. Океан, в течение не одного тысячелетия разбил застывшую лаву на частицы и создал черный песок. На Земле есть такой пляж в Исландии.
http://savepic.ru/8529871.jpg
***альфин – очень похож на геральдического льва (волка, или что-то смешанное).
http://www.pixic.ru/i/J0L0s8x2l418J2O9.jpg
Эпилог
Тихо плескались черные воды, отсвечивая мглу небосвода. Близкая звезда Альфы уже давно взошла, освещая океан мерцающим золотым сиянием. Но, несмотря на ранний день, эта часть берега все еще спала. Спал сонно вздыхающий лес, спали алые розы, и дом, оплетенный ими, спал.
Резкий шум пронзил утреннюю тишину, волнуя птиц на ближних деревьях.
– Мерзкий Альфа! – возмущенно возопил Билл, бросая в мужчину первое, что подвернулось под руку. Стакан с апельсиновым соком встретился с камнем, расплескивая оранжевую жидкость по когда-то безупречно чистой кухонной стене. – Как ты смеешь мне отказывать! И отказывать, и отказывать! Сколько можно!
– Билл! – на грани терпения рыкнул Альфа, поднимаясь из-под стола.
– Что? – елейно протянул Омежка, опираясь на локоть одной рукой, поглаживая другой огромную голову мохнатого сингара, уткнувшего носом в его живот, мурлыча. – Я хочу тебя, – сладострастно оглядывая обнаженный торс своего мужа, красивый цветок золотой лотарии, Билл пришел к очередному заключению: – Ты соблазняешь меня.
– Чем? – мужчина обескуражено осмотрел себя, не находя причины для возбуждения своего мужа. – Ты же знаешь – нельзя. – Том старался сделать тон более убедительным, но от одного взгляда любимого тело окатывало кипятком, а мышцы сами вздрагивали. Он уже давно смирился с такой реакцией на Билла, но сейчас, когда его мальчик вновь был беременным, Том мог только проклинать свою сущность, ведь отказывать своему Омеге в чем-либо было уже тяжело, а отказать беременному мужу, было еще тяжелее.
Они вместе уже больше пятидесяти лет. Пятьдесят лет того, о чем он так мечтал: годы любви и отзывчивости; пятьдесят лет мстительного, сварливого и требовательного, но такого понимающего, ласкового и нежного счастья. Том с улыбкой вспоминал тот день, когда в очередной раз вошел в храм, готовый за ее стенами оставить надежду. Он все еще, даже спустя годы, просыпаясь по утрам, боялся открывать глаза, боялся, что все происходящее лишь затянувшийся прекрасный сон, кома, видение или сумасшествие.
– Я знаю только одно. То, что я хочу – можно, – Билл слез с неудобного деревянного стула, и, придерживая огромный живот, перекатываясь, потопал в направлении спальни, звеня украшением на отекшей щиколотке, недовольный, что так ничего и не добился.
– Билл, ну куда ты, – Том осторожно подхватил своего округлого Омежку на руки, и, видя, как тот опасливо вцепился коготками в его плечи, попытался успокоить: – Я не уроню тебя, ты же знаешь, – Том смутно вспоминал прошлое, запомнились только самые яркие моменты, и один из них, как впервые взял своего мальчика на руки, как Билл задрожал и как прошептал, что доверяет ему, верит, а потом грозно добавил, что если упустит его наземь, он непременно жестоко отомстит. От одних воспоминаний мурашки бежали по коже, от одних воспоминаний, что он тогда чувствовал, держа на руках горячего, закутанного с ног до головы в алое платье любимого мальчика. – А еще знаешь, что скоро придет целитель, – на этих словах Билл состроил печальную моську, которая почти не разжалобила Альфу, – и уже завтра тебе ходить будет нельзя. И не смотри так на меня, ты и без этого крутишь мной как хочешь.
– Кручу, – согласно кивнул Билл, хватаясь за косяк, прижимаясь к замершему в проходе мужу, – но ты все равно во многом мне отказываешь!
– И в чем же я тебе отказываю? – терпеливо вздохнув, Том прищурился в нескрываемой улыбке, видя, как сингар совсем не благородно легонько бодает своей мохнатой головой в зад мужа, пытаясь протолкнуть его в спальню.
– В сексе! И… – Билл задумался. Крепко задумался, пытаясь не обращать внимания на обнаглевшую кошку и вспомнить все случаи, когда Том не давал ему того, чего он хотел. И то ли память его подводила, то ли его муж действительно давал ему все.
– И?..
– И этого тебе не достаточно? – Билл от собственного бессилия отпустил косяк, позволяя занести себя обратно в спальню. Он почти не спал всю ночь и утром пытался ходить по пятам за мужем, требуя внимания, пока тот убирал в доме, желая быть рядом, желая по-детски быть важнее, чем стирка постельного белья. – Том, ну любимый.
– Забудь об этом, – твердо и бескомпромиссно.
Но только если чары Омеги на Тома действовали, то сила Альфы на Билла – ничуть.
– Я хочу кушать, – мальчик, которому уже давно за семьдесят, удобней лег, когда муж осторожно опустил его на постель, хитро решив на время отложить домогательства, благосклонно позволяя положить под левый бок его любимую подушку,* пока со спины удобно прижался вибрирующий рыжий питомец, занявший почти всю постель.
– А меня уже не хочешь? – улыбаясь и ничего не говоря на действия сингара, спросил Том, тем не менее, за этой улыбкой скрылся укол обиды – неужели Билл действительно так быстро забыл, как хочет его. Альфе было невероятно приятно чувствовать себя желанным, особенно тогда, когда у самого лотария крутила ноющие сладостью узлы.
– Хочу… – Билл вновь задумчиво осмотрел полуобнаженного супруга, задерживая взгляд на темной дорожке коротких волосков, скрывающих свое начало за широким кожаным поясом с серебряными заклепками. Пояс отлично подходил под белые шальвары из тончайшего шифона, который, прилегая к телу, чуть просвечивал, соблазняя загорелой кожей и скрытым короткими схенти пахом. – Но кушать больше, – Билл тяжело сглотнул, сверкая черными от возбуждения глазами.
– И чего же ты хочешь? – Том опустил взгляд, лишь бы не встречаться с глазами любимого, боялся, что не сдержится, и как вчера, Альфа сомневался, хватит ли сил остановиться.
– Не знаю, – промычал беременный, прислушиваясь к себе. – Может, манты.**
– С курочкой?
– Угу, и маслом.
– Хорошо, – Том шире улыбнулся, вспоминая, как Билл впервые взял из его рук еду. Он и не знал тогда еще, что его Омежка настолько капризный, что не ест мясного, Геворг пытался предупредить, но не успел.
"– Принц, Билл не ест мясо... – обеспокоился хранитель, напряженно следя за подопечным, словно тот вот-вот сделает подлость жениху.
– Нет, Геворг, – Билл легко подняв руку прося замолчать своего хранителя. – Я приму из рук своего Альфы его любимую еду, – Омежка задержал дыхание, приподнимая маску с пухлых бескровных губ, делая вид, что не замечает, как Том, смотря на его губы, замер в прострации неожиданного оргазма с выставленной рукой. Билл осторожно, почти опасливо обхватил губами и стащил с вилки маленький кусочек сочной запеченной курицы. Ничего вкуснее, ему казалось, он в жизни не ел.
А Том, восторженно горя глазами, думал, что нет в мире больше ни печали, ни тяжелых мыслей, есть только он, есть только Билл, любовь и вера. А еще влажные схенти и смущение вперемешку со страхом все испортить и выдать свою внезапную реакцию. Билл признал его своим Альфой, отцом их будущих детей."
Том помнил, как прижался к любимому и тихо-тихо шептал благодарность. А потом извинился и, схватив Андроса за руку, выбежал из трапезной с пылающими щеками, приводя в недоумение всех, кроме своего удовлетворенно улыбающегося Омеги.
Билл родил ему двух сыновей. Том не помнил себя от счастья, когда беременность подтвердилась уже после их первой ночи. Не было больше и капли сомнений: Билл любит его, он принадлежит ему. Но, несмотря на радость и облегчение, первая беременность была очень тяжелой. Истощенный, измученный, но его Омежка, ни разу не намекая на боли, на стыд, когда соки лотарии очищали его, и недомогание, родил первенца – Альфу. Боги дали ему имя Анкэль, тот, кто будет их защищать, и Билл был благосклонен к этому имени. Их старший сын уже давно сел на престол со своим возлюбленным, правил мудро и справедливо, чему помогал Дар, мальчик, как и его отец, разговаривал с богами.
Когда Билл забеременел во второй раз, они уже жили в этом уютном домике на берегу черного океана под лесом. О беременности им помог узнать сингар, который выдал свое поведение еще в первый раз, ходя по пятам за Омежкой, мурлыча песни ему в живот. Том боялся, что сойдет с ума от радости, потому что вторая беременность – это был знак неостывшей любви его Билла, это был нужный знак, потому что у них начали разгораться нешуточные ссоры – жить наедине, каждую секунду, каждую минуту вместе, оказалось для обоих испытанием, но вторая беременность их скрепила.
Омега за жизнь может родить одного ребенка, двое – это чудо. Волшебство любви, за которое Том не переставал быть благодарным по сей день. Вторая беременность прошла намного лучше, Билл так похорошел, Тому казалось, он влюбился в него во второй раз. И продолжал влюбляться снова и снова, каждый день. Появились очаровательные щечки, покраснели опьяняющие губы, округлились плечи, живот мужа с золотистым пушком и едва заметными растяжками стал истинным фетишем мужчины, а бедра… Том и сейчас старался скрывать свои пожирающие взгляды. Эти округлые бедра, эти крепкие ноги, в голове шумело, Альфа кусал от желания губы, чувствуя, как взрывается вспышками лотария. Только мысли о них заставляли мужчину ходить с вечно твердым членом, чувствовать себя похотливым животным, но как бы Том себя ни пристыжал, вожделение никуда не уходило.
Вторые роды прошли очень легко и быстро. Мальчик родился крепким, с меткой богов на плече, как у отца. Омежка, маленький, подвижный с сияющими золотом глазами, Омежка. Том плакал, держа на руках их кроху, плакал, не в силах выговорить всю благодарность, лишь тыкаясь губами в губы любимого.
Их второй сын, нареченный Орэлем, до тринадцати лет жил с ними, впитывая любовь, заботу и наставления родителей, пока не проявился его Дар. Очень сильный и ответственный Дар управления природой. Вода, земля, воздух, огонь и все, что в их власти, стало подвластно благородному и доброму сердцу Орэля. Том с Биллом гордились своим сыном, как могли гордиться родители приносящим счастье ребенком. Орэль жил четыре года при замке со старшим братом, пока не встретил своего Альфу.
Жестокого и лживого.
Но Альф не выбирают, не выбирают любовь, не выбирают того, чья кровь будет течь в твоих жилах. Билл с Томом не находили себе места, вернулись в город, чтобы поддерживать и защищать своего сына от нападок Дерека. Альфа ухаживал грубо, почти вымогал союза, но Орэль долго отказывал, не решаясь сплести свою судьбу с таким мужчиной. Том не раз порывался разорвать гнусного Альфу, Билл его рассудительно останавливал, но сам был готов выпустить из-под контроля свою Силу, только любовь сына к Дереку спасала недостойного такого счастья Альфу.
Но недолго.
Слезы, страдание, грань между желанием все прекратить любым путем и верой, что еще можно исправить Дерека, выйдя за него замуж, довела Орэля до первой и последней вспышки ярости. В тот день природа вздрогнула и всплеснулась кровь в его жилах, выталкивая, словно отравляющий яд, из вен чужую кровь.
Билл был в ужасе. Он единственный испугался, что теперь его сын не сможет полюбить и останется одиноким. Но боги не оставили своих детей, видя их муки. Уже спустя месяц Орэль встретил его, с глазами цвета липового чая, беловолосого Александра, младшего сына бывшего хранителя и стража, достойного. Едва увидев прекрасный лик Орэля, Александр потерял голову от любви, готовый добиваться Омегу королевских кровей, даже не имея надежды.
В день, когда лотария их младшего сына сплелась с Альфой, Билл с Томом вздохнули с облегчением и вернулись в свой отдаленный от суеты дом.
Билл был бессмертен, и время с печалями нисколько на нем не отразилось, у Тома же давно бы поседели от волнения волосы, и лицо пробороздили морщины тяжелых дум. Но спустя годы сын богов не позволял стареть своему Альфе даже на день.
Время шло. Город Томеодоса процветал, мосты крепли. Арина с Миреосом, не без участия Билла, получили благословение богов. Долго упрашивая, Билл вымаливал у своего отца правду, почему были наказаны бывшие король и королева. И каково было его изумление, когда Арина сама призналась, что взяла в мужья Миреоса без благословения его родителей, с которыми она совсем не поладила и похитила своего Омегу. После долгих молитв боги забрали Дар Миреоса, и бывшие король и королева доживают высоко в Сверкающих горах в замке родителей.
– Поспишь? – Том присел на мягкую постель рядом с сонно заморгавшим мужем. Билл плохо спал этой ночью, а сейчас видно усталость брала свое. Альфа подождал, когда янтарные глаза закроются, а дыхание станет глубоким и ровным, погладил огромный живот и укрыл любимого Омегу плюшевым пледом. В спальне было душно, и Том надавил на круглую раму, приоткрывая огромное окно, впуская свежий запах влажного леса и моря. Проверив, все ли двери закрыты, чтобы Билла не просквозило, мужчина нехотя покинул спальню. Было б его желание, остался бы рядом, охранял сон своих родных крошек, но нужно еще приготовить манты для любимого капризы. А к ним обязательно фруктовый салат и вишни в шоколаде, которые Билл просто обожал, а больше, чем Билл любил вишни, Том любил ему их готовить.
Мужчина собирал осколки разбитого стакана с едва заметной улыбкой на губах. В кухне пахло апельсинами, даже после того как он протер каменную стенку.
Как же круто все развернулось в тот знаменательный день. День, когда любимый взял его за руку перед богами. В тот же день Билл попросил отправляться в путь. Его супруг ничего внятно не отвечал, лишь просил поторопиться. А потом была встреча со странниками на берегах земель Бет. Том готов был треснуть от возмущения и ревности: неужели Билл спешил к какому-нибудь чужеземцу? А когда его Омега поприветствовал принца странников как старого знакомого и предложил свою помощь, Том едва сдержался, чтобы не наброситься на грустноглазого. Альфа смог выдохнуть, лишь когда с корабля сошел его муж и Эрик со своим возлюбленным. В тот день он больше не чувствовал никаких отрицательных эмоций. Лишь недоумение, ведь отчетливо слышал, как Билл угрожал странникам. Чтобы он тогда ни сказал, но Эрика Том видел в первый и последний раз.
«– Спасибо, что помог нам. Я не знаю, как могу отблагодарить тебя.
– Мне не нужна твоя благодарность, – грубо отрезал обессиленный Омега, отдавший много энергии на исцеление трупа. – Я лишь хочу, чтобы ты запомнил, если подойдешь к моему мужу хотя бы на тридцать метров, я, не задумываясь ни на минуту, убью тебя.
– Что? – Эрик непонимающе вытаращился на драконовые, подведенные черной сурьмой глаза. – Но почему?
– Я – жизнь твоего мужа, ты – смерть моего. Я не могу рисковать, поэтому тебе лучше выполнить то, что я тебе сказал.
– Мои люди? – парень сглотнул.
– Могут остаться.
– Моя сестра?
– Тоже. Ты, твой муж и ваши дети, и дети их детей – забудьте дорогу в эти земли. И даже не думай строить против меня козни, я бессмертный, меня ты не убьешь...
– Билл... – пораженно выдохнул странник. – Я бы никогда!
– Ты меня понял? – тяжело смотря в огромные глаза Эрика, Билл беспощадно давил на парня, готовый сейчас же убить всех, кто станет угрозой любимому.
– Я обещаю, что ни я, ни мои дети никогда не причинят вреда твоему Альфе».
Следующее их путешествие прошло в замечательной атмосфере, Билл позволял узнать себя, рассказывал о себе, спрашивал его. И любил, Том чувствовал, как Билл любил его, он чувствовал, что Омега готов подчиняться ему, хоть и никогда не подчинялся. Билл словно чувствовал, когда он нуждался в большем, часто даже не заставлял просить, словно зная наперед. Они впервые тогда касались друг друга. Пусть через одежду и пусть Том тогда все еще не видел своего мужа, но эго Альфы просто распирало от гордости, зверь шалел внутри от мыслей, что Билл полюбил его сам, не по воле природы, а сам добровольно принял его. Лишь это прекрасное чувство, которое оживило в нем гордость, убитую многими годами насмешек и унижения, помогало не сгореть от нетерпения увидеть наконец-то любимого, коснуться его горячей кожи.
В городе они встретили беду, Билл указал на убийцу. Том не мог поверить, что его друг, человек, которым он почти восхищался, оказался маньяком. Но он верил своему Омеге, он знал о его Даре, и был уверен, Билл не наговаривает, а найденный измученный мальчик в старом доме на конце города стал подтверждением словам. Моро был спасен, Билл исцелил испорченную лотарию и закрылся с ребенком на несколько часов. Он не мог исцелять душу, но даром убеждения будущий принц владел. Не без помощи богов, уже на следующий день Моро встретил того, кто подтвердил утешительные слова Билла.
Том кинул горсть муки на столешницу и легко раскатал тесто тонким пластом. Он обожал готовить для своего мужа, обожал делать что-то для него. И пусть его смысл жизни превратился в угождение Омеге, Том считал, что нет более прекрасного смысла, чтобы полюбить жизнь. Он с любовью просыпался, тут же ища глазами родного рядом, с любовью целовал отзывчивые губы, с любовью поднимался с постели, ухаживал за своим счастьем, готовил, убирал, полол огород, срывал плоды в саду, который вечно обкрадывали лесные наглые зверьки с одним еще более наглым лиофом во главе, веселил свое капризное чудо и только от этого был уже рад.
Из спальни послышался шорох. Том тут же отставил кастрюлю на огонь и, вытирая руки о кухонное полотенце, направился к своему Омеге.
– На левый бочок, Билл, – тихо-тихо прошептал Альфа, стараясь не спугнуть сон, помогая перевернуться своему круглому сонному мужу.
Он знал, что Биллу тяжело. Знал, что у любимого все болит: десна кровоточат, хоть он и дает настойку полоскать рот; спина болит и даже спать тяжело и специальная подушка, сделанная на заказ, не слишком-то помогает; ноги немного опухли и болят, хоть Том и старался больше носить свое счастье на руках, не позволяя нагрузок на спину и ножки родного. А еще болела голова и грудь; изжога, и частые позывы пописать, а уж то, какими глазами Билл смотрел на расческу, когда на ней оставались волосы. Омега ничего не говорил, но Том не мог вынести этого взгляда, а потому расчесывал очень бережно, как и заплетал, и длинные волоски с ладинца*** убирал быстрее, чем Билл мог их заметить. В первую беременность Альфа еще пытался доказать своему чуду, что это нормально, что у всех людей волосы выпадают каждый день и вырастают новые, но время показало, что лучше ничего не говорить, просто не давать грустить родному мальчику.
Том не позволял мужу даже помыслить, что ему могут не нравиться розовые пухлые щеки или набрякшие аппетитные, чувствительные груди с молозивом, к которым если и можно было прикасаться, то только обмывая водой несколько раз на дню. Он каждым своим даже взглядом, прикосновением старался показать, как обожает этот очаровательный животик, и мягонький пушок на нем. В первую беременность Том еще терялся, ему еще нужны были советы хранителей и целителей, а сейчас он уже знал, как себя вести, что делать, как помочь. Он безгранично был благодарен, что Билл мало того что ни разу не жаловался, а напротив, любил их деток не меньше, чем он, потому что они от него. И щемило от нежности в груди, и в глазах становилось горячо, дышать тяжело… от дикой любви к этому невероятному Омежке.
Да, он сварливый, вспыльчивый и эмоциональный, ревнивый и мстительный, а еще требовательный и порой просто невыносимый. Но Билл никогда больше не причинил ему боли ни словом, ни делом, и никогда даже не позволял ему думать о чем-то плохом или сомневаться в его чувствах.
И когда его муж забеременел в третий раз, Том испугался.
Испугался, что его любовь не столь сильна, как любовь Билла, испугался, что третья беременность может быть опасна для его хрупкого Омежки. Но Билл и здесь не позволил своему Альфе сомневаться в себе. Когда Омежке в такую трудную минуту нужна была поддержка, он поддерживал своего Альфу нежным словом, страстной лаской, взглядом и конечно же задабриванием внутреннего зверя мужчины. Но если Том вернул веру в силу своей любви, то страх опасности для любимого не прошел, а только усилился, когда целители сообщили невероятное: они зачали близнецов.
Том не находил себе места, он готов был убить себя за то, что не имел чувства меры, что сколько бы Билл ни доказывал силу своей любви, он хотел еще, он хотел еще детей. Старший сын на троне, младший живет в городе Небесных со своим мужем, Том хотел еще раз почувствовать счастье отцовства, и это было эгоистично, потерять контроль в одну из ночей, заставить потерять контроль мужа, а цветение обоих в тот момент не было достаточно сильным оправданием.
Тому все еще было стыдно, что он тогда оставил своего Омегу и, вместо того чтобы быть рядом с ним, поддерживать – ведь его мужу наверняка тоже было страшно – мужчина оседлал сингара и уже к вечеру был в замке, в самой высокой башне.
Еще в первый день, когда он ввел своего любимого в замок Томеодоса, его тут же позвал Электр к себе, чтобы поделиться с ним очередным своим творением. И Том не мог не признать, телескоп был воистину прекрасным изобретением. С планеты Земли они почерпнули много знаний, что помогло лучше процветать их цивилизации, а Альфа уверился, что теперь у них с Биллом нет преград для счастья.
Но в тот день, когда узнал, что они зачали близнецов, чего никогда не было в их природе, Том испугался за своих еще не родившихся детей. Если зеркальные Билл с Томом вместе, и они не могут родить детей, лишь с помощью суррогатной матери и штучного оплодотворения, и дети их рождаются здоровыми, то сам бывший король помнил, что будь Билл девушкой, кровной сестрой Тома, и роди он ребенка, он был бы с пороком. Сейчас Альфа все еще боялся, что дети его родятся судьбами друг друга, ведь кровь у них течет одна, и душа на двоих, как у истинных пар, и если они будут разного клана, счастья не обретут.
Том не находил себе места от волнения. Электр ничем не мог помочь, телескоп ничего не показал. А старший сын, поговорив с богами, лишь загадочно промолчал. Альфа готов был разорваться от страха, он хотел этих детей, он уже их безумно любил, но он не мог потерять Билла, а роды обещали быть опасными, и мало того, он хотел лучшей судьбы для своих еще не родившихся сыновей.
Страх преследовал его на протяжении шести месяцев. Он почти не спал, не ел, и грыз себя, не в силах найти хороших мыслей, найти себе покоя и надежды. Пока Билл не сорвался. Больше всего Альфа любил эту черту в своем муже: ярость Билла. Его способность на мгновение любыми способами, даже опасными для жизни, вернуть ему трезвый рассудок, не раз спасала их отношения. И Тому было стыдно. Пусть он подверг опасности их любовь и будущее, но он не мог сомневаться тогда, когда его Билл был тверд и решителен.
Его хрупкий Омежка в ярости разбил табуретку об его спину, невероятно злой и кипящий от негодования. А Том лишь переживал в тот момент, что его мальчик поднял тяжелый стул. Нет, деревянное изделие разлетелось в щепки, особо не причинив вреда могучему телу, но сильный удар табуретом многое меняет в голове, даже если бьет по хребту. И сердитые крики любимого человека наконец-то долетели до него.
Том вновь поверил своему мужу. Билл как никто другой, словно уже когда-то научился, умел убедить его во всем, Том даже мог с уверенностью сказать, что если бы Билл захотел его переубедить, что небосвод на самом деле зеленый, он бы поверил ему.
