Текст книги "Жена-невольница. Непокорное пламя (СИ)"
Автор книги: Елена Соловьева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)
Жена-невольница. Непокорное пламя
Соловьева Елена
Пролог
Северная Хартия, Глесон,
год 20017 от ПВД (принятия Великих Даров), июнь
Погода бушевала, а в церкви, занимавшей лучшие среди парадных апартаменты замка, горели восковые свечи, пахло благовониями. Торжественная и слегка мрачная обстановка полностью соответствовала настроению новобрачной.
Розалинда шла по проходу, сопровождаемая представителем парламента. В красном атласном платье с высоким воротником, фате цвета дыма и черных башмачках, украшенных алым шитьем, она больше напоминала покойницу, нежели счастливую невесту. Сравнение усиливала неестественная бледность лица и темные тени, пролегшие под ее потухшими очами.
Безусловно, косметика могла скрасить впечатление, но Розалинда не рискнула воспользоваться даже пудрой. Из всех украшений, что передала ей ее матушка, Астор придирчиво выбрал венец из темного золота, скупо украшенный жемчугом. Сейчас он плотно обхватывал голову невесты, и ей казалось, будто она чувствует на себе крепкие, но нежные ладони своей матери.
Немногочисленные гости со стороны жениха хранили благоговейное молчание, провожая невесту взглядами. Розалинда, пусть невысокая, но ладно сложенная, вызывала зависть у дам и восхищение у мужчин. Она, словно черная лебедь, плыла навстречу своему мужу среди высоких колонн, поддерживающих сводчатые арки.
Сквозь витражи окон проникало слишком мало света, но его было достаточно, чтобы статуи из мрамора, барельефы и резные карнизы поймали ярко-красные блики, и словно ожили, удивленно наблюдая за происходящим.
Возле высокого алтаря, в углублении апсиды, Розалинду ждал Астор, облаченный в слишком просторный для его болезненной фигуры камзол и белоснежную рубашку с жабо, напоминающим взбитую морскую пену. Жениха поддерживал под руку его камердинер, всеми силами старавшийся казаться незаметным.
Священник в традиционном трехцветном одеянии терпеливо ждал, обратив свой взор на причудливое переплетение арок высокого потолка. Отстраненность, свойственная всем служителям церкви, делала его похожим на еще одну скульптуру – безжизненную и равнодушную. Левый рукав его мантии, окрашенный в белый цвет, подразумевал Эйшеллию и ее причастность к неживой магии. Правый рукав, окрашенный в черный, символизировал Шилданию и магию животных. Центр мантии пересекала красная черта, олицетворяющая Хартию и магию огня и лекарства. Больше двадцати тысяч лет прошло с того момента, как богиня наделила своих излюбленных чад Великими Дарами, но священники и люди не переставали благодарить ее за столь щедрое подношение.
Розалинда добралась до конца прохода и подала жениху руку. Его пальцы, не затянутые в перчатки, были мягкими, как у младенца, невероятно холодными и цепкими.
Грянул звук органа, и Розалинда едва не подпрыгнула от неожиданности. Протяжная, навевающая меланхолию мелодия поплыла по церкви, а неожиданно громкий бас священника вторил ей с воистину исступленным благоговением. В какой-то момент голоса гостей влились в общий молебен, но губы невесты остались недвижимы.
Испросив у богини благословения, священник обратился с вопросом к жениху:
– Согласен ли ты, Астор Кюрель, взять в жены Розалинду Лавуан? Быть с ней в достатке и здравии, болезни и бедности, пока смерть не разлучит вас?
– Согласен! – громогласно объявил граф, и гулкое эхо его голоса многократно отразилось от древних стен церкви и вознеслось к сводчатому потолку.
Священник важно кивнул и переключил внимание на невесту.
– Согласна ли ты, Розалинда Лавуан, взять в мужья Астора Кюреля? Быть с ним в достатке и здравии, болезни и бедности, пока смерть не разлучит вас?
Розалинда словно бы оцепенела, ноги ее вросли в пол, а губы отказывались произносить вслух клятву, должную стать ее проклятием. Превозмогая желание упасть в обморок, она покусала щеку изнутри и почувствовала во рту привкус крови. Это слегка отрезвило ее и придало уму ясности.
– Да... – обреченно произнесла она и поникла, как бутон розы на холодном ветру.
Священник вновь кивнул и осенил новобрачных знаком богини. Пальцы его на память раскрыли молитвенник на нужной странице, взор же его в возвышенном жесте устремился к сокрытым сводами церкви небесным чертогам. Полный торжественности голос принялся нараспев произносить наставления.
Слова священника доносились до слуха Розалинды точно издалека, из совершенно другой реальности. Совсем не о таком бракосочетании она мечтала. Ни радостных улыбок, ни искренних пожеланий и слез счастья. Только мрачная торжественность и беспробудная тоска, что заставляет сердце покрываться инеем.
– Я соединяю вас в супружество, и пусть то, что скрепила Богиня, не разъединит человек, – закончил свою речь священник. – Теперь новобрачные могут подтвердить свою волю, обменявшись кольцами и обетами.
Розалинда выслушала речь Астора и позволила ему надеть ей на палец тяжелое серебряное кольцо с крупным обсидианом. Сама в ответ едва слышно произнесла заученные слова обета и приняла из рук представителя парламента бархатную коробочку. В ней покоилась печатка с гербом графа – хищной птицей с огромными когтями и красными глазами, сделанными из мелких агатов. Подобное изображение как нельзя больше соответствовало характеру ее мужа.
Засмотревшись, Розалинда нечаянно выпустила коробочку из рук, и тяжелое кольцо громыхнуло о каменный пол с такой силой, точно весило не меньше могильного камня. Раздались взволнованные и возмущенные возгласы гостей. И в Северной, и в Южной части Хартии подобное происшествие означало одно: заключенный брак потерпит крах, и именно жена станет виновницей разлада.
– Простите, – преодолевая ком, застрявший в горле, прошептала Розалинда. Она наклонилась, подобрала кольцо и надела его на безымянный палец мужа.
Бледное лицо Астора покрылось алыми пятнами гнева. Его глаза метали молнии, а плотно сжатые губы не предвещали ничего хорошего.
Розалинда внутренне сжалась, но при всем желании исправить ситуацию было не в ее силах. Ей оставалось лишь уповать на благоразумие супруга и, оставшись с ним наедине, молить о прощении. Заверить, что пустые приметы не помешают ей достойно исполнить роль супруги графа и стать ему верной спутницей жизни.
После подписания контракта Астор крепко сжал хрупкую ладонь Розалинды и сухо произнес:
– Идемте.
Новобрачная не получила от мужа ни поцелуя, ни даже ласковой улыбки. Вместо этого граф, одной рукой все еще облокачиваясь на камердинера, повел ее по длинным извилистым коридорам замка.
Глава 1
Южная Хартия, Керси
год 20017 от ПВД май
Месяцем ранее...
Керси, столица Хартии, гудела, как развороченный улей. Улицы и площади кишели людьми, разодетыми в лучшие одежды. Во всех церквях звенели колокола, сквозь распахнутые окна жилищ и увеселительных заведений доносилась музыка. Пропитанный нежными ароматами весны воздух кружил голову. Ликовали люди, и ликовала природа.
Свершилось! Сегодня враждующие стороны подписали мирный договор, и разделенная десятилетней враждой страна вновь стала единой. Король Адриан принял условия парламента, но, утратив часть власти, получил взамен высокую контрибуцию и право именоваться монархом всей Хартии.
По случаю величайшего праздника в столицу съехались все представители знати и приглашенные гости из соседних государств. В замке Рошен, родовом гнезде короля Адриана, слуги сбились с ног, пытаясь угодить многочисленным гостям. Вино лилось рекой, а столы ломились от изысканных угощений. Радостным возгласам и тостам не было конца.
И только Эйдену, молодому королю соседней Шилдании, не сиделось на месте. Он лишь год назад взошел на престол после трагической гибели отца и еще не привык к многодневным пирам, шумным гостям и многочисленным сплетням. Его свободолюбивой натуре стало душно в древних стенах Рошена. И он, прихватив с собой Ралфа – ближайшего друга и советника, отправился в замковый парк.
Еще никогда кусты и плодовые деревья не цвели так буйно. Нежно-розовые бутоны вишен и яблонь источали сладчайшие ароматы. Легкий порыв ветра – и тончайшие лепестки, как причудливые снежинки, кружились в воздухе и падали на свежескошенные газоны.
– Обожаю весну, – заявил король, доверительно опуская ладонь на плечо друга. – Пожалуй, это самое романтичное время года. Время, когда ты, как в детстве, все еще ждешь чудес.
Эйден улыбнулся и стянул с головы щегольской бархатный берет. Полуденное солнце заиграло бликами на темных с бронзовым отливом волосах короля. В глазах цвета охры загорелись лукавые искорки.
Высокий, атлетически сложенный, Эйден считался самым завидным женихом трех государств. Девушки, будь то наивные барышни или опытные куртизанки, восхищенно вздыхали ему вслед. Но король не спешил отвечать на призывные взгляды, выбирая для себя только лучшее. Чтобы забраться в его постель, мало иметь хорошенькое личико и пышные бедра. Он ценил в женщинах прежде всего интеллект и внутреннюю страстность, способную превратить любую дурнушку в настоящую жрицу любви.
– Вы слишком поэтичны, Ваше Величество, – строго заметил Ралф, но не смог сдержать ответной улыбки. Он уважал Эйдена как мудрого правителя, ценил как друга и восхищался его скрытыми талантами. – Но правы в одном: Вам пора подумать о наследнике.
– Ты опять о своем... – поморщился Эйден. Насмешливо изогнул красиво очерченную темную бровь и подмигнул спутнику. – Мне только двадцать четыре, а меня уже записывают в старики. Не рановато ли?
Ралф, хоть и был старше всего на пять лет, имел за плечами немалый жизненный опыт. И понимал, что обеспечить страну наследником – одна из важнейших обязанностей короля.
– Уже двадцать четыре, – возразил советник. – Годы летят так быстро, и им не объяснить, что тебе еще рано взрослеть. Детство кончилось, вместе с чудесами. Теперь на ваших плечах лежит груз ответственности...
– Довольно!.. – перебил его Эйден и добавил уже мягче: – Прошу, дай мне несколько часов, короткую передышку. Побыть мудрым и величавым я еще успею, а вот юность не верну никогда.
Ралф ссутулился и поправил пустующий рукав камзола – так советник делал всегда, когда нервничал или решал, что ответить. Словно полученная три года назад травма напоминала о себе в самые неподходящие моменты.
Впрочем, ни физическое увечье, ни простоватое толстощекое лицо не помешали ему занять высокий пост при дворе. Достойное образование вкупе с природной проницательностью позволили Ралфу стать правой рукой короля.
– Простите, Ваше Величество, – он остановился и согнулся в поклоне. – Но король – прежде всего глава государства, и уже потом мужчина, со своими прихотями и потребностями.
Эйден прислонился спиной к раскидистому грушевому дереву, усыпанному крупными сливочно-желтыми бутонами. Окинул понимающим взглядом долговязую фигуру друга.
– Я прекрасно понимаю, к чему ты клонишь, – голос короля был силен, но мягок. – Но в данный момент мне хочется совсем другого.
– Чего же, Ваше Величество? – тихо спросил Ралф, замирая напротив.
– Того же, что и всем: взаимной любви и страсти, – неожиданно рассмеялся король. Сильный духом и полный надежд на безоблачное будущее, он не мог унывать подолгу. – И прошу, перестань именовать меня «величеством». Мы друзья детства и в неформальной обстановке можем позволить себе некоторые вольности.
Ралф покачал головой и поджал и без того тонкие губы.
– Даже у розовых кустов есть уши, – предупредил он. – Слова короля слишком много значат, чтобы их слышали те, кому они не предназначены.
– Знаешь, я бы сейчас не отказался нашептать много разных глупостей в какое-нибудь хорошенькое ушко, – пошутил Эйден. Весна действовала на него как любовный эликсир – манила и завораживала, заставляла вспомнить о самых заветных, самых сокровенных желаниях. – И хорошо бы, если это ушко прикреплялось к очаровательной головке молодой и симпатичной девушки. Стройной и юной, но не обремененной излишней нравственностью.
Ралф понимающе кивнул и махнул рукой в направлении замка.
– Среди придворных дам и куртизанок наверняка найдется та, что придется тебе по вкусу. Вернемся?
– Нет, – отмахнулся Эйден. – Сегодня мне хочется чего-то особенного, необыкновенного. Я словно чувствую присутствие рядом девушки, такой же чистой и цветущей, как этот сад. Пышущей юностью и томящейся непробужденной страстью.
Ралф добрел до небольшой, затерянной в кустах акации скамейки и присел, устало вытянув перед собой ноги.
– Что ж, поищи, – предложил он. – Возможно, предчувствие тебя не подводит. А я пока отдохну здесь, наберусь сил для предстоящего бала.
– Вот и поищу, – легко согласился Эйден. Юношеский оптимизм в нем удивительным образом уживался с заносчивостью истинного монарха. – Все лучше, чем беседовать с тобой о романтике. Удивляюсь, как я вообще терплю столько лет такого закоренелого циника.
– Вы цените меня за высокий интеллект, обширные познания и непревзойденное чувство такта, Ваше Величество, – Ралф тоже умел шутить.
– В последнем не уверен, – возразил Эйден. – В прошлый раз, когда ты без предупреждения ворвался в мою спальню, графиня Глостер от испуга едва не откусила мне очень важную часть тела.
Ралф поднес кулак ко рту и сделал вид, что кашляет. Хотя на самом деле его потряхивало от смеха. У графини, любительницы плотских удовольствий, в тот момент был очень нелепый вид. Как и у самого короля, застуканного со спущенными до пола штанами.
– Если Вы не проявите умеренность в своих любовных похождениях, то все Ваши подданные мужского пола превратятся в разгневанных рогоносцев и не смогут заниматься государственными делами, – поддел друга Ралф.
– Обещаю, скоро остановлюсь, – Эйден торжественно положил руку на сердце и притворился паинькой. – Как только найду лучшую из женщин, так и сразу.
Ралф скрестил на груди руки и задумчиво кивнул.
– Надеюсь, Богиня будет к Вам благосклонна и ниспошлет Вам ту, по которой томится Ваше сердце.
Эйден запустил пятерню в густые коротко остриженные волосы и взъерошил их.
– И этот человек только что упрекал меня в излишнем романтизме! – голос его был полон сарказма.
Ралф смутился и опустил голову. Эйден еще с минуту покосился на смущенного друга и все же оставил его в одиночестве.
Сам же направился к пышным кустам ранних роз. Их изящные алые соцветия притягивали к себе взгляд, чарующий тонкий аромат будил в голове молодого короля тайные фантазии. Словно бутоны любви, розы будоражили его воображение. Заставляли поверить, что там, за сплошной живой оградой из переплетенных ветвей, спрятано то, к чему так стремится его сердце.
Предчувствия не обманули Эйдена. Стоило ему раздвинуть кусты, как его любопытному взгляду открылась прелестнейшая картина. В ажурной кованой беседке, увитой розами, находилась девушка – совсем юная, почти еще ребенок. Невысокого роста, с удивительно тонкой талией и рассыпанными по плечам темными вьющимися волосами. Она походила на маленького эльфа, заблудившегося в цветочных зарослях.
Нежно-голубое платье – скромное и довольно поношенное, украшенное белоснежными домотканными кружевами, – только подчеркивало хрупкость фигуры и сливочный оттенок ее кожи.
Девушка, не подозревая, что за ней наблюдают, подобрала длинный подол платья и подтянула сползший чулок. Ее движения были преисполнены природной грации и чувственности.
Таких стройных и длинных ножек молодой король не видел во всей Шилдании. К собственному изумлению, он понял, как ошибся. Незнакомка давно не ребенок. Ее пышная грудь так и рвалась из скромного декольте, а сочные алые губки и сами напоминали бутон розы. Высокие скулы придавали лицу загадочности, а темно-зеленые глаза манили своей глубиной.
Эйден замер, не в силах поверить, что глаза его не обманывают. Уж слишком девушка напоминала видение из несбывшегося сна. Эфемерная и прекрасная.
Словно в ответ на его безмолвные мольбы, незнакомка присела на лавочку, сорвала с куста розу и вдохнула ее аромат. Легкий возглас удовольствия сорвался с полных чувственных губ. Озорница так и не удосужилась опустить подол, позволяя уставшим за день ножкам насладиться прохладным ветерком. Крошечные туфельки замелькали, поблескивая на солнце слегка потускневшими от времени пряжками. Такая обувь давно вышла из моды, но на ножках прелестницы смотрелась вполне уместно.
Сердце Эйдена забилось в груди чаще. Глаза загорелись жадностью влюбленного человека. Ему захотелось непременно совратить незнакомку, сделать ее своей. Он уже будто чувствовал, как его проворные пальцы расшнуровывают тугой корсет и выпускают на свободу юную грудь. Как его губы касаются ее губ, срывают с них первый вздох страсти.
«Почему бы и не позволить себе шалость, – рассудил Эйден. – Небольшую, почти невинную шутку».
Он отошел от беседки на расстояние нескольких шагов и заозирался в поисках живого существа, способного откликнуться на его зов. По парку, похваляясь дивным оперением, гуляли павлины, но они не понравились королю. Так же, как и затаившийся в норке еж. И дрозд, затихший в ветвях. Про многочисленных мышей и говорить не стоит.
– Девочки любят все мягкое и пушистое, – насмешливо пробормотал Эйден себе под нос.
Прикрыл глаза и широко развел руки, расширяя территорию поиска. И тут его мысленному взору предстал пушистый котенок – любимец дочери короля Хартии. Огненно-рыжий, похожий на вспышку пламени, и игривый, как настоящий огонек, он как нельзя лучше подошел Эйдену.
– Не возражаешь, малыш, если я ненадолго тобой воспользуюсь? – спросил король у котенка и поманил его даром.
Рыжик доверчиво подошел и потерся мягкой спинкой о ноги мага животных, одного из самых сильных в Шилдании. Котенок доверчиво ткнулся носом в подставленную ладонь. Вздыбил шерсть, почувствовав легкий разряд энергетического потока.
А уже спустя секунду Эйден, переместив часть своего сознания в чужую оболочку, крался на мягких кошачьих лапах к беседке.
Розалинда – девушка, восхитившая взор короля Шилдании, – и не подозревала, что за котенок прокрался в ее тайное убежище.
– Привет, пушистик, – она улыбнулась нежданному гостю и провела ладонью по его пушистой спинке. – Какой ты хорошенький...
Котенок довольно замурлыкал – неподобающе громко для такого крохи. Не дожидаясь, пока красавица опустит подол, запрыгнул к ней на руки и выгнул спинку, требуя ласки.
Розалинда засмеялась – словно хрустальный колокольчик задрожал на ветру. Ее ласковые пальчики пощекотали котенка за ушком, почесали пушистую шею.
Котенок перевернулся на спину и подрыгал в воздухе лапками. Словно случайно задел декольте нагнувшейся над ним девушки.
Розалинда взяла в руки прядь своих длинных волос и пощекотала нахальную усатую мордочку. От прелестницы пахло цветами и пряностями. От каждого прикосновения словно лучик света касался души молодого короля. Было столько тепла и чувственности в этой красавице, что Эйден млел от счастья. Как и настоящий кот, умиротворенно свернувшийся клубочком в уголке сознания.
– Как жаль, что я не могу взять тебя себе, – меж тем печально вздохнула Розалинда. – Наш дом в Керси – лишь временное прибежище. А долгого переезда до Сан-Бине ты не выдержишь.
Котенок понимающе заглянул в глаза девушке и кончиком хвоста пощекотал ее щеку.
– О-о-о... – не выдержала щемящего восторга Розалинда. Обхватила котенка ладонями, приподняла и чмокнула прямо в холодный и трогательно-розовый кончик носа. – Ты просто прелесть.
«Ты тоже», – хотел ответить Эйден, но кошки не умеют разговаривать.
С каждой подаренной лаской, молодой король все больше проникался симпатией к этой удивительной красавице. Чувства котенка передавались и ему, и молодое, полное сил тело Эйдена замирало от восторга. Он и не предполагал, что такие невесомые прикосновения способны родить в его душе бурю.
– Розалинда! – со стороны аллеи послышался женский голос. – Где же ты?..
– Я здесь, матушка!.. – отозвалась прелестница.
С сожалением опустила котенка на землю, поднялась и расправила юбки. Лицо ее приобрело тревожное выражение.
– Прости, я нужна матушке, – попрощалась она и отправила котенку воздушный поцелуй.
Розалинда убежала, а Эйден долго стоял возле беседки и задумчиво перебирал пушистую рыжую шерсть недавнего помощника. В груди короля словно расцвела алая роза. Она отравила его ядом любви и вонзила острые шипы в беззащитное сердце. На лице юного короля все еще горел огнем подаренный котенку поцелуй, а каждая клеточка тела ощущала ласковые объятия хрупких ладоней.
Глава 2
– Вот же я!.. – Розалинда выбежала на аллею и упала прямо в распахнутые объятия матери.
Аделина, вдовствующая баронесса Лавуан, поцеловала дочь в темную макушку, оправила платье на ее хрупкой и стройной фигурке. Коснулась спутанных волос и покачала головой:
– Деточка, благородной леди не престало носиться по саду за бабочками, – голос Аделины был тихим и мягким, как лебединый пух. – Тебе семнадцать, пора вести себя как подобает благовоспитанной даме.
Розалинда подняла взгляд на мать и взглянула в ее голубые, как незабудки глаза – такие печальные в последние годы. Смерть мужа на поле битвы словно выбила почву из-под ног этой некогда прекрасной дамы. Посеребрила ее волосы инеем, стерла с лица улыбку и прочертила скорбные морщинки на белоснежном лбу.
– Ах, матушка, но мне совсем не хочется взрослеть, – пропела Розалинда.
Вырвалась из рук матери и закружилась на месте. Пышные юбки взметнулись в воздух, обнажив изящные щиколотки в белых чулочках.
– Тебе придется, – вымученно улыбнулась мать. – Твой единственный шанс на счастливое будущее – это удачное замужество. Грех не воспользоваться шансом и не поискать себе пару среди собравшихся гостей.
– Ах, мама, сегодня такой замечательный день. И мне совсем не хочется возвращаться к тем скучным задавакам, которых ты именуешь потенциальными женихами. Все они глупы как пробки и хвастливы как деревенские петухи.
Розалинда нахмурила изящные бровки и притопнула от досады ножкой. Умоляюще взглянула на мать, но та осталась непреклонной.
– Поверь, те молодые люди, что сидят за нашим столом, не так уж плохи, – твердо заявила баронесса. – Понимаю, после двух лет, проведенных в пансионе, тебе тяжело смириться с реальностью, но выбора нет. Воротить нос сейчас не в наших интересах.
Розалинда подавила горестный вздох и поделилась с матерью сокровенным:
– Мне бы хотелось продолжить обучение. Те знания, что дал мне пансион, недостаточны для полноценного звания мага.
Прежде чем ответить, Аделина встала за спиной дочери и достала из привязанного к поясу кошелечка расческу. Баронессе не хотелось, чтобы Розалинда заметила, как горестно осунулось ее лицо. Слишком больно было рассказывать любимому чаду о тех трудностях, что постигли их семью после гибели отца.
– Почему ты молчишь, мама? – удивленно спросила Розалинда и мужественно сцепила зубы: ее волосы так сильно спутались, что никак не хотели расчесываться. Ох уж эти кудри, сколько с ними мучений.
Занятая прической дочери, Аделина незаметно утерла перчаткой слезы и приготовилась к серьезному разговору.
– Боюсь, ты не сможешь продолжить обучение, деточка, – начала она с главного. – Твой огненный дар слишком слаб, и казна не станет вкладывать в тебя средства. А платить за обучение из своего кармана нам не по силам.
– Неужели наше положение настолько бедственно? – удивилась Розалинда и тихонько ойкнула, когда мать принялась втыкать в ее голову шпильки.
В пансионе девушки носили обычные косы, и с непривычки девушке было сложно свыкнуться с современной модой, диктовавшей свои правила. Дворцовые модницы сооружали из своих волос настоящие муравейники и затейливо украшали их цветами, жемчугом и драгоценными каменьями.
– У нас возникли трудности со средствами, – на одном выдохе пробормотала Аделина. – Боюсь, не временные. Твой отец вложил все в борьбу с парламентом, он искренне верил в победу и короля. И обманулся в своих ожиданиях. Все, что у нас осталось, это поместье в Сан-Бине и дом здесь, в Керси. Все это придется продать, чтобы оплатить обучение твоего брата. А мои драгоценности достанутся тебе в приданое. Вот и все, доченька. Кончились балы, путешествия и веселье. Даже на новые наряды для выхода в свет у нас не осталось денег.
Розалинда всего день назад вернулась из пансиона, находившегося далеко за пределами военных действий, и не предполагала, чем обернулось для ее семьи подписание мирного договора. Только однажды она покидала свое убежище – чтобы проводить отца в последний путь. Но ни на похоронах отца, ни в дальнейшем – в письмах, мать никогда не распространялась о финансовых вопросах. Теперь же юной дочери погибшего барона предстояло узнать всю горькую правду.
Розалинда, позабыв о прическе, обернулась и, не мигая, уставилась на мать.
– Меня несказанно удивила бедная обстановка в нашем доме, но мне подумалось, будто вы попросту не успели обзавестись новой мебелью и посудой. Старое платье я надела по той же причине, ведь за один день ни одна модистка не возьмется сшить новое. А идти на бал в форме пансиона – совершенно нелепо... Что же стало с нашими векселями, ценными бумагами? Поверить не могу, что мы лишились всего...
Аделина тяжело вздохнула. Уложила последний локон в прическу дочери и развернула ее за плечи.
– Те вклады, что не были истрачены, обесценились. Король не победил в войне, он пошел на уступки. И вынуждает подданных сделать то же самое. Мы больше не воюем с Севером, но корона не вернет нам ни наших мужей и сыновей, ни потраченных денег.
– Почему ты сообщила мне об этом только сейчас? – пробормотала Розалинда и побледнела.
– Все искала подходящего случая, – призналась Аделина. – Не так-то легко сообщать детям, что они стали нищими. Теперь вы с братом надеетесь только на себя. Он – на карьеру военного. А ты, милая, на удачное замужество.
Розалинда опустила голову и начертила мыском туфельки известный ей одной символ на белоснежном песке, что устилал дорожки и аллеи королевского парка.
– Но почему именно замужество? – пораздумав с секунду, она вновь обратилась к матери. – Пусть огненный дар во мне не так силен, зато лекарский дар не слабее, чем у других жителей Хартии. И я вполне могу стать лекарем.
Баронесса горько усмехнулась и в который раз подумала, что ее дочь еще слишком наивна и неопытна. Как объяснить ей, что теперь их жизнь изменилась до неузнаваемости? Как помочь вписаться в новые рамки и смириться с жесткими правилами выживания?
– Просто иметь дар мало. Чтобы именоваться лекарем, нужен диплом, – поведала Аделина и смерила дочь полным тоски и боли взглядом. – А чтобы поступить в академию, снова нужны деньги и связи. У нас же нет ни того, ни другого.
Розалинда схватила узкую ладонь матери и тепло пожала.
– Но матушка, у отца наверняка осталось много друзей. Помнишь того важного господина, что часто приезжал к нам на ужин? Если мне не изменяет память, он как раз занимает должность ректора в королевской академии лекарей. Так почему бы нам не обратиться к нему?
Аделина подхватила Розалинду под локоток и предложила немного пройтись. Вместе они добрались до удобной скамейки, как шатром, укрытой раскидистыми кронами цветущих вишен. Сладкий и терпкий аромат словно насмехался над горестными мыслями женщин. А роскошное цветение только подчеркивало простоту их нарядов.
Аделина устало опустилась на скамью и усадила дочь рядом. В прохладной тени она почувствовала себя гораздо лучше и была готова продолжить тягостный разговор.
– Пусть считается, что в прошедшей войне нет проигравших, но фактически король сдался. И это наложит отпечаток на всех его бывших сторонников. Отныне каждое назначение на высокую должность Адриану придется согласовывать с парламентом. Вся эта мишура, – баронесса махнула рукой в сторону дворца, откуда доносилось радостное ликование, – все это лишь пыль в глаза подданным. Пусть война сделала меня бедной, но не лишила разума.
Розалинда приложила дрожащие пальчики к вискам и неверяще покачала головой. Слишком много всего свалилась на нее в один день. Еще вчера она радовалась жизни и с нетерпением ждала возвращения домой. А теперь вот мечтала вернуться в тихий пансион и не видеть того, что творится вокруг. Не слышать обличительных речей матери.
– Не печалься, – Аделина положила ладонь на спину дочери. – Для тебя еще не все потеряно. Ты молода и хороша собой. Умна и образована, в отличие от многих сверстниц. Для тебя наверняка найдется место в обновленной Хартии.
Розалинда внутренне сжалась и скорчила гримаску.
– Жаль, что мой дар огня проявился так странно... – прошептала она.
– У тебя так и не получилось разжечь пламя? – тихо спросила мать.
– Смотри сама, – мрачно отозвалась Розалинда.
Она закатала кружевные манжеты выше локтей, щелкнула пальцами правой руки и подняла ладонь тыльной стороной вверх. Едкий темный дым вырвался из ее запястья, окутал грозовой тучей скамейку и сидящих на ней женщин. Аделина закашлялась, достала кружевной платок и приложила его к носу.
– Видишь, много дыма и ни капли огня, – горько рассмеялась Розалинда и закончила очередной неудачный эксперимент.
Подала матери руку и увела ее подальше – густой туман все еще висел над скамейкой, словно гигантская тень летучей мыши.
– Сейчас я все исправлю, – спохватилась Розалинда и провела кончиками пальцев левой руки по векам матери. – Это у меня лучше получается.
Алелина поморгала и была вынуждена признать правоту дочери. Резь в глазах моментально исчезла, и даже зрение улучшилось, благодаря лечебной магии.
– Нет дыма без огня, – все же возразила баронесса Лавуан. Сорвала с ближайшего куста веточку пурпурной розы и воткнула в прическу дочери. – Так гораздо лучше. Красный цвет тебе очень идет. Жаль, что мы не можем себе позволить обновок – в бархате и парче ты бы засияла, как рубин в короне короля Адриана.
– Красный – цвет огня, – возразила Розалинда, – так что мне он вряд ли подходит.
Мать с минуту задумчиво изучала ее лицо, а после заметила:
– Ничего нельзя знать наверняка. Кто знает, вдруг когда-нибудь дым станет дороже пламени.
Губы Розалинды тронула слабая, горькая улыбка. Но и она осветила юное лицо, придав ему сходство с цветущим бутоном. Никакие платья и драгоценности не могут сделать девушку краше, чем доброе сердце и искренность.
– Пусть Светлая Богиня услышит твои слова, – взмолилась Розалинда, а после присела перед матерью в глубоком реверансе.
– Вот и умница, – похвалила ее Аделина. – А теперь идем, иначе наши места займут другие приглашенные.
Две дамы, шурша нижними юбками, пошли по направлению к дворцу и не заметили любопытного соловья, подслушавшего их разговор от начала до конца. Кем только не притворился за сегодняшний день король Эйден, лишь бы побольше разузнать о покорившей его девушке.
