Текст книги "Три апельсина (Итальянские народные сказки)"

Автор книги: Зоя Задунайская

Соавторы: Наталья Гессе
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Пастух и месяц Март

ри года пас пастух помещичьи стада. А когда кончился срок, помещик дал ему козу и козла, овцу и барана.

Тут пастух сказал:

– Больше не буду батрачить. У меня теперь целое стадо – коза и козел, овца и баран. Стану сам себе хозяином.

Как он за своим стадом ухаживал, – и рассказать невозможно. По травинке собирал корм и приносил в полах куртки – корзины-то у него не было! А воду таскал из дальнего ключа в своей шапке – ведра-то тоже не было!

И вот через год коза принесла ему двух козлят, а у овцы родились два ягненка.

Еще через год каждая из трех коз принесла по два козленка и каждая из трех овец – по два ягненка.

Так и пошло: что ни год – растет и множится стадо. Стал пастух богачом. Живет в новом хорошем доме, с бедными соседями и здороваться перестал. Раньше пастух был и на шутку скор, и на помощь другому щедр. А теперь ходит надутый, как индюк, все время губами шевелит – про себя барыши подсчитывает.

Если и слышал от него кто ласковое слово, так это только братья месяцы. Известно – какая погода на дворе, такая и у пастуха на сердце. А откуда погода берется? Да говорят, братья месяцы с собой в котомке ее приносят.

Вот пастух и старался братьев задобрить. Каждому выходил навстречу, низко кланялся, перед каждым в похвалах рассыпался. Похвалит, похвалит, да и попросит, что ему нужно. То ему месяц Май должен траву погуще и повыше вырастить, то Июль жары поубавить, чтобы овцы не худели, то Январь морозы придержать, чтобы козы не дрогли. Попросит, а потом опять нахваливает.

И удивительное дело – верили, что ли, месяцы, будто он и впрямь их так любит, только были к нему всегда благосклонны. Чего он просил, то ему и посылали.

Но страшнее всего пастуху переменчивый месяц Март. Март для скота – месяц недобрый: польет дождями, рассыплется градом, а не то и мор на стада нашлет. Вот пастух и улещивал его больше, чем других.

Так и в тот год, о котором сказка рассказывает, как наступил месяц Март, пастух за свое принялся:

– Ты, месяц Март, и силен и красив. А уж долог как – ну куда до тебя Февралю!

С утра до вечера пастух Март выхваляет, а Март и уши развесил. Разразится градом – град стороной пройдет, у соседей половину овец покалечит, а у пастуха все стадо целехонько. Разбушуется Март бурей – у соседей стада по горам размечет, пойди собери их потом! У пастуха та же буря овец и коз в кучу собьет, им тепло, ни одна не потеряется.

Так и прошел Март, еще один последний денек ему остался – тридцать первое.

Решил Март разгуляться напоследок. Засвистел, завыл на разные лады, закрутил снежные вихри.

Проснулся пастух, глянул в окно и даже затрясся от злости. А вышел на порог – сладко улыбнулся.

– Ох, и шутник же ты, месяц Март! Люди на тебя обижаются. А я всегда всем твержу: глупые вы, как такому богатырю не потешиться, не поиграть на воле.

Понравились Марту такие слова. Он еще пуще разыгрался.

Вот и день кончился, вечер наступил. Скоро полночь, а Март не унимается. Тут пастух не выдержал.

– Ну чего ты бесишься! Ведь ты почти прошел. Ох и надоел же ты, Март, за этот месяц март! Скажу тебе напрямик: самый ты что ни на есть дрянной месяц. И злюка-то ты, и пакостник. Поскорей бы ты проваливал!

Услышал это месяц Март, и от гнева у него дух захватило, даже метель сразу утихла, ветер улегся. А когда опомнился Март, ему и вправду уже уходить пора! Взял он свои пожитки – ветры да метели, мокреть да гололедицу, сложил все в котомку и отправился восвояси.

А навстречу ему Апрель идет. Встретились братья на дороге ровно в полночь. Тут Март и говорит:

– Апрель, младший брат мой, уступи старшему брату три своих дня. У тебя нрав мягкий, весенние подарки ты успеешь раздать и за двадцать семь дней.

Месяц Апрель был и впрямь добрый, а уж для старшего брата и совсем ничего не жалел. Очень он его уважал за твердый характер.

Получил Март от Апреля три дня в подарок и принялся за дело. Мало ему показалось того, что в котомке за спиной лежит. Мигом облетел он землю. На вершинах гор разбудил уставшие от зимних трудов бури, погнал перед собой тучи с градом и ливнями. А как пролетал над гнилыми болотами, прихватил лихорадку. И все, что собрал, обрушил на стада пастуха.

В первый день поливал их дождем, бил градом. Треть стада погибла.

Во второй день послал Март на работу бури. Засвистели ветры – разметали овец и коз по скалам и ущельям. Пропала еще треть стада.

Под конец напустил Март лихорадку.

Вот кончился последний призанятый день, пришел весенний месяц Апрель. Согрел землю, вырастил траву, повеял теплым ветерком. Да к чему все это пастуху? Ведь остались у него всего-навсего коза да козел, баран да овца.

С чего пастух начал, при том и остался.

Гарпалиону – владыка львов

ил на свете осленок. Его никак не звали, потому что от роду ему было всего три дня и хозяин еще не успел придумать ему имя. Осленок был очень веселый, очень любопытный и постоянно совал свои нос куда надо и куда не надо.

На четвертый день своей жизни он гулял по двору и увидел маленькую ямку в песке. Это показалось осленку очень странным. Он расставил пошире копытца, наклонился и понюхал, чем тут пахнет. Вдруг из песка выскочило страшное чудовище – брюхо круглое, лап много-много и все так к осленку и тянутся! Это был жучок-паучок, муравьиный лев, что сидит в песчаной ямке, муравьев поджидает. Осленок, конечно, не муравей, но все равно он перепугался и закричал во всю глотку.

На крик прибежал его хозяин. Увидел, в чем дело, и принялся хохотать.

– Вот так храбрец, букашки, муравьиного льва, испугался! Ну, теперь я знаю, как тебя назвать. Будешь зваться Гарпалиону – владыка львов.

Так осленок получил имя.

Время шло, осленок рос, рос и вырос, наконец, в большого осла. Однажды стоял он в стойле и жевал сено. А пока жевал, в его ослиной голове бродили разные мысли.

«Наверно, я все-таки необыкновенный осел. Вот, к примеру, одного моего знакомого зовут Длинноухий, другого – Серый. Но нет на всей земле такого осла, которого бы звали Гарпалиону. Ослу с таким именем не пристало таскать кладь на спине да слушать понукания».

И наш осел решил пойти по свету поискать лучшей доли.

Он дернул головой – оборвал недоуздок, лягнул копытами – разбил дверь и выбежал на волю.

Бежит осел по полям и равнинам. Трава кругом высокая, чертополоху хоть отбавляй! Остановился он, замахал хвостом и заревел от радости так, что далеко кругом эхо раскатилось.

Проходил мимо лев, услышал ослиный рев и захотел узнать, у кого это такой прекрасный голос. Выскочил из кустарника, увидел осла и удивился. Никогда он такого зверя не встречал. Голос почти что львиный, хвост с кисточкой совсем как у льва, а все-таки не лев!

– Ты кто такой? Как тебя зовут? – спросил он у осла.

– Гарпалиону, – ответил осел.

– Гарпалиону? – оторопел лев.

– Да, – с достоинством подтвердил осел. – Я ведь сильнее всех на свете и умнее всех на свете.

– Очень рад с тобой познакомиться, если так. Давай будем товарищами, – предложил лев.

– Это мне подходит, – ответил осел.

И они пошли дальше вдвоем.

Скоро путь им преградила река.

– Сейчас начнется самое неприятное, – сказал лев, поеживаясь. – Придется замочить шкуру!

– Пустяки! – фыркнул осел. – Только блохи боятся воды.

Лев рыкнул от обиды и бросился в реку. Осел не торопясь тоже вошел в воду. Ему частенько приходилось перетаскивать кладь вброд через мелкие речушки. И на этот раз все было хорошо, пока он чувствовал под собой твердое дно. Но вот холодная вода защекотала ему брюхо, потом пришлось задрать морду, а дальше уже совсем худо – дно ушло из-под ног. Осел сразу погрузился с головой и чуть не захлебнулся. Забил копытами, вынырнул, опять окунулся, опять вынырнул.

А лев тем временем давно уже выскочил из воды, отряхнулся и с недоумением смотрел на своего нового товарища, который все еще барахтался на середине реки.

Наконец и осел выбрался на берег. Он сипел, хрипел, фыркал, кашлял и чихал.

– Что с тобой? – спросил лев. – Ты же говорил, что плавать – сущие пустяки!

– Так и есть, – сказал Гарпалиону. – Но видишь ли, я приметил в воде рыбу и подцепил ее хвостом, чтобы угостить тебя обедом. Глупая рыба не могла понять, какую ей оказывают честь, и упиралась изо всех сил. Вот и пришлось с ней повозиться.

– Где же рыба? – спросил лев.

– Да у самого берега я разглядел, что это всего-навсего костлявая щука, и бросил ее.

Друзья немножко обсохли и отправились дальше. Шли, шли и подошли к высокой стене. Лев, недолго думая, перемахнул ее одним прыжком. А бедняга осел сначала поднял передние ноги, забросил их на верх стены, оттолкнулся задними и повис на брюхе – передние копыта по одну сторону, задние – по другую.

Лев очень удивился.

– Что ты там делаешь? – закричал он.

– Разве ты не видишь, что я взвешиваюсь? – еле выговорил осел.

Тут он отчаянно брыкнул задними ногами и свалился на землю.

– Удивительное дело, – сказал он своему спутнику, – сколько раз ни взвешиваюсь, всегда одно и то же – перетягивает голова, да и только. Впрочем, это и понятно, у кого так много ума.

– Умен-то ты умен, – согласился лев, – а вот… Ты не обижайся, но силой ты, кажется, похвастал понапрасну.

– Ну знаешь, – возмутился осел, – силы во мне не меньше, чем ума. Да зачем далеко ходить, давай померяемся силой на месте. Попробуй-ка разрушить эту стену.

Лев кивнул косматой головой, поднял лапу, размахнулся и ударил по каменной стене. Стена как стояла, так и осталась стоять, а лев пребольно расшиб себе лапу.

За дело принялся осел. Сначала он внимательно осмотрел кладку и приметил камень внизу стены, державшийся не очень прочно. Потом повернулся задом, примерился и лягнул стену раз, другой. Камень вылетел, и большой кусок стены рухнул, зашибив льву вторую лапу.

– Да, – сказал с уважением лев. – До сих пор я думал, что сильнее льва зверя нет. Оказывается, я ошибался. А что ты умеешь еще делать? – спросил он почтительно.

– А еще я умею есть колючки, – сказал осел, который к этому времени сильно проголодался.

– Ну, уж этому невозможно поверить! – воскликнул лев.

Гарпалиону огляделся кругом, выбрал самый пышный куст чертополоха и с удовольствием принялся жевать колючие листья и колючие цветы.

– Теперь я вижу, ты действительно необыкновенный зверь и имя свое носишь не даром, – сказал лев. – Ты рожден, чтобы царствовать над всеми зверями. Идем скорее, я познакомлю тебя с моими сородичами. Уверен, что они будут счастливы назвать тебя своим владыкой.

– Это мне подходит, – согласился осел.

Лев пустился огромными прыжками вперед. Осел ело поспевал за ним.

Скоро они достигли пустынной местности, где среди желтых песков вздымались скалистые утесы. Лев взбежал на самый высокий и оглушительно зарычал. В ответ послышалось такое же грозное рычание, и со всех сторон стали собираться косматые сородичи.

Наш осел, признаться, оробел при виде львиного племени. Но потом вспомнил, что его зовут Гарпалиону, и приосанился – захлопал ушами и отставил хвост в сторону.

Лев сказал:

– Собратья, я привел к вам удивительного зверя. Думаю, что лучшего владыки нам нигде не найти.

– А зачем нам владыка? – спросили львы.

– Но вы не знаете, что он умеет делать. Он ловит рыбу хвостом, он так умен, что голова его всегда перевешивает зад, и так силен, что от удара его могучих ног рушатся каменные стены. Но самое главное – это то, что он может есть колючки. К тому же его зовут Гарпалиону.

– Ну, если так, – сказали львы, – пусть будет нашим королем.

И осел Гарпалиону стал владыкой львов.

Эй, вводи лошадь!

енился возчик Петруччо. Привел после свадьбы в дом молодую жену и говорит ей:

– Теперь мы с тобой, Розина, хорошо заживем! Я буду работать, ты хозяйничать. Работы я не боюсь. Хоть с рассвета дотемна прикажи мне лошадь погонять – и то ничего. Но уж зато как приеду домой – баста! Все остальное твое дело. Только остановлю повозку у ворот да крикну: «Эй, вводи лошадь!» – ты скорее выбегай.

– Вот еще! – сказала Розина. – Стану я с лошадью возиться.

– Как же с ней не возиться, ведь ее распрячь, накормить, напоить нужно! Так вот, только я крикну: «Эй, вводи лошадь!..»

– Да говорю тебе, – перебила мужа Розина, – что я к лошади и не притронусь. Не этому меня в доме у отца с матерью обучали.

– Ты не беспокойся, – сказал Петруччо, – я тебя всему обучу. Введешь ты во двор лошадь.

– Не введу!

– То есть как это не введешь, если я крикнул: «Эй, вводи!..»?

– Ты крикнешь, а я ни с места.

– Ох, Розина, – сказал Петруччо, – не серди меня, лучше введи лошадь.

– Не введу! – закричала Розина.

Тут закричал и Петруччо.

– Вводи сейчас же!

– Не введу!

– Вводи!

– Не введу!

На шум прибежали соседи и принялись расспрашивать молодоженов:

– Что это у вас делается? Из-за чего спор?

Петруччо начал объяснять соседям:

– Да вот жена не хочет мне помогать. Я ей говорю: «Введи лошадь», а она говорит: «Не введу…».

– И не стыдно вам из-за этого ссориться? – сказал старый Джузеппе. – Давайте я введу вашу лошадь. Где она у тебя?

– Да, видите ли, – замялся Петруччо, – пока еще лошади у нас нет. Я ее только собираюсь купить.

Буйвол и барабан

стретились как-то два приятеля. Завернули в харчевню, уселись за столик и заказали по стакану вина.

– Э, – заговорил первый, – давненько мы с тобой не видались. А за это время случилось мне побывать в Неаполе. Столько я в пути всякого насмотрелся, что и удивляться перестал. А один раз все-таки удивился. Шел я, шел по дороге, вдруг вижу – барабан. Огромный-преогромный! Я его едва за три дня кругом обошел. А на барабане выстроена деревня. Когда жители этой деревни выгоняют скот на пастбище, копыта коров такую дробь выбивают, что на пятьсот миль слышно.

– Бывает, – отвечал, зевнув, второй приятель. – Кое-что и я повидал. Сам знаешь, я заправский охотник. Дичи перестрелял – и не сосчитать. А однажды случилось мне убить буйвола. Вот это был буйвол! Передние его копыта упирались в вершину одной горы, а задними он стоял на другой горе. Вместо травы этот буйвол жевал вековые деревья со всеми сучьями и корнями…

– Ну! – возмутился первый. – Уж это ты приврал. Не может быть такого буйвола.

– Как так не может быть! Ведь барабан, о котором ты рассказывал, как раз и сделан из шкуры этого буйвола.

Пришлось вралю прикусить язык.

Злая судьба

или когда-то семь сестер, семь королевских дочерей. Росли сестры во дворце, не зная заботы и горя. Недаром говорит пословица: богатому да счастливому и свеча, как солнце, светит. Но едва старшей дочери исполнился двадцать один год, а младшей, Сантине, пошел пятнадцатый, счастье покинуло королевскую семью. На королевство напало вражеское войско. Король потерял свою армию, потом свой трон, а потом и самого его взяли в плен. А королеве с семью дочерьми пришлось бежать в чужое королевство и укрыться в глухом лесу, в темной хижине, в которой когда-то жил угольщик.

Теперь королевская семья узнала вторую половину пословицы – бедному да несчастному и солнце, как сальная свечка, чадит. Вместо мягких пуховиков и атласных одеял у них были голые доски, чуть прикрытые сухой травой. Вместо золотых и серебряных блюд – одна глиняная миска и восемь деревянных ложек. А в миске что? Иногда похлебка из грибов, а иногда и вовсе ничего. Так вот и жили.

Однажды вечером королева-мать вышла из хижины посидеть у порога. Тут к ней подошла старая-престарая старушка с корзиной в руках и спросила:

– Не купите ли вы у меня немного винных ягод?

– Ах, добрая женщина, – ответила, вздохнув, королева, – еще недавно я могла бы купить у тебя хоть сто таких корзин. Но сейчас у меня нет ни одного сольдо. Возьми этот гребень и дай мне за него семь винных ягод для моих семи дочерей.

– Не надо мне гребня, – сказала старушка, – я и так дам тебе ягод. Поведай мне о своем горе. Может, я и сумею помочь.

Королева рассказала старушке обо всем, что случилось с ними за последний год.

Старушка выслушала, покачала головой и сказала:

– Бедная королева! У одной из твоих дочерей злая судьба. Все ваши несчастья от этого. Пока с вами девушка Сфортуна – девушка Неудача – не ждите удачи.

– У которой же из моих дочерей злая судьба? – спросила королева.

– У той, что спит, скрестив на груди руки, – ответила старушка. – Прогони ее, и все пойдет хорошо.

Потом она подняла с земли корзину и исчезла за деревьями.

Королева вошла в хижину, зажгла свечу и склонилась над старшей дочерью. Та спала, вытянув руки. Вторая дочь закинула их за голову, третья подложила ладони под щеку, четвертая – под подушку, пятая рукой прикрывала глаза, у шестой рука свесилась вниз. И всякий раз королева облегченно вздыхала. Но вот мать поднесла свечу к младшей дочери, Сантине, и чуть не вскрикнула, – младшая дочь спала, скрестив на груди руки.

Королева стала на колени у ее постели и горько зарыдала. Слезы так и капали из ее глаз. Одна горячая слеза упала на щеку девушки. Она проснулась и услышала, что говорит мать.

– Ах, моя доченька! Ты такая любящая и ласковая, неужели ты и вправду можешь приносить несчастье! Нет, нет, моя бедная Сантина, никогда я не назову тебя Сфортуной, что бы ни говорила старуха. Я никогда не прогоню тебя. Лучше мы будем делить с тобой все, что накличет твоя злая судьба.

Горько было слышать это юной королевне, но она лежала тихо, как мышка, и ничем не показала, что проснулась. Когда же мать, наплакавшись, задремала, Сантина встала, связала в узелок свои пожитки – старенькое платьице, гребенку да деревянную ложку, глянула в последний раз на спящих сестер и мать и покинула хинину.

До самого рассвета шла она лесом, а чуть поднялось солнце, вышла на равнину. Куда ни глянь, ни холмика, ни кустика, только один дом и возвышался на равнине. Королевна приблизилась к дому и заглянула в окно. Она увидела трех женщин, которые сидели за ткацкими станами и ткали. Одна ткала золотыми нитями, другая – серебряными, а третья, ткала алой нитью по синей основе. Под искусными пальцами мастериц нити ложились такими красивыми узорами, что королевна не могла отвести глаз.

Вдруг та, что ткала золотом, подняла голову и заметила девушку. Ткачиха встала и открыла дверь.

– Не хочешь ли войти? – спросила она.

– Если позволите, – ответила королевна.

– А как тебя зовут?

Королевна подумала: «Если я и вправду приношу неудачу, пусть меня и зовут Неудачей – Сфортуной».

Так она и сказала ткачихам, а потом добавила:

– Оставите меня в этом доме, – буду вам прислуживать. А не оставите, – пойду дальше.

– Ну что ж, – сказали ткачихи. – Оставайся.

И Сфортуна принялась за работу. Она подмела пол, развела огонь в очаге и начала стряпать.

К полудню обед был готов. Ткачихи поели, похвалили искусную повариху и снова уселись за станы.

Когда солнце стало клониться к закату, старшая из мастериц, та, что ткала синие и алые узоры, сказала:

– Сегодня мы приглашены в гости. Путь туда не близкий, и вернемся мы только к утру. Хорошенько охраняй без нас дом. Ведь пряжа наша сделана из серебра, золота и шелка, а ткани, что сходят с наших станов, заказал сам король для свадебных нарядов невесты. Запри дверь за нами на засов, а мы еще снаружи навесим большой замок.

Ткачихи надели праздничные платья и ушли.

Сфортуна все чистенько прибрала, вымыла посуду, потом положила в угол соломенный тюфячок и, задув свечу, заснула.

Проснулась она ровно в полночь. Ей показалось, будто кто-то ходит по комнате. Что-то звякало и шуршало.

– Кто там? – вскрикнула девушка.

В ответ из темноты послышался скрипучий старушечий голос:

– Это я, твоя судьба. Утром увидишь, какой хорошенький подарочек я тебе приготовила. – И судьба пронзительно захихикала.

Потом все стихло. Сфортуна подумала: «Дверь крепко заперта изнутри и снаружи, никому не войти в дом. Верно, мне это снится».

Подумала так, повернулась на другой бок и закрыла глаза.

Утром вернулись ткачихи и громко застучали в дверь.

Королевна вскочила и открыла хозяйкам. Луч солнца ворвался в комнату. Сфортуна побледнела, ткачихи так и ахнули. Дорогая пряжа была спутана и изорвана, а золотые и серебряные ткани изрезаны на куски. Вот что наделала злая судьба Сфортуны.

– Ах, негодница! – закричали ткачихи на бедную девушку. – Так-то ты платишь за нашу доброту! Убирайся вон!

Пинки и толчки посыпались градом.

И вот снова молодая королевна бредет, сама не зная куда.

К вечеру пришла она в какое-то селение. Во всех окнах уже светились приветливые огоньки. В этот час семья собирается у очага за ужином после дня, проведенного за работой. Но ни в одном из этих домов нет места для Сфортуны. Она так и не решилась постучаться в какую-нибудь дверь. Сфортуна добрела до площади и села на каменную ступеньку крыльца богатого дома.

Скоро хозяин вышел закрывать ставни и увидел девушку.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он.

– У меня больше нет сил идти, – ответила Сфортуна. – Пожалуйста, не прогоняйте меня.

– Ты, девчонка, видно, не знаешь, с кем имеешь дело. Ведь я поставляю вино самому королю. Я не могу позволить тебе сидеть здесь на ступеньках. Вставай и входи в дом.

Сфортуна вошла.

– Залезай на эти бочки с вином и спи, – сказал хозяин. – Им ничего не сделается, это простое вино. А то, что приготовлено к свадьбе короля, запечатано в десяти бочонках и хранится вот тут, в погребе.

И хозяин хвастливо постучал по дверце люка в полу.

Уставшая Сфортуна крепко заснула. Под утро ей приснился удивительный сон. Будто она сидит над ручьем. Ручей бежит по камешкам, журчит и лепечет, как ребенок. Его бы песенку слушать да слушать, а Сфортуне почему-то страшно.

Тут она проснулась в испуге и вдруг услышала, как кто-то бормочет скрипучим голосом:

– Десять красных ручейков, собирайтесь в озеро! Я свое дело знаю, а девчонке от меня не отвязаться.

Бедная Сфортуна поняла, что ее злая судьба опять натворила беды. Королевна громко закричала:

– На помощь! На помощь!

Прибежал заспанный хозяин со свечой. И что же он увидел? Никого в лавке нет, кроме девушки. Крышка люка откинута. В погребе так и плещется вино. Десять пустых бочонков плавают сверху.

Что могла сказать бедная Сфортуна! Молча она вытерпела брань и побои.

Вдоволь накричавшись, хозяин вытолкал ее за дверь.

Заливаясь горькими слезами, Сфортуна опять побрела, куда глаза глядят. К полудню она вышла на берег речки и увидела женщину, стиравшую белье.

– Э, – сказала женщина, – к прачке Франчиске пришла помощница. Не так ли, девушка?

– Если вы позволите, – ответила Сфортуна, я охотно помогу вам.

– Ну, так берись за дело, – сказала прачка Франчиска. – Я буду намыливать, а ты полощи.

Живо пошла у них работа. Солнце еще не устало припекать, а белье уже было все развешано. Только оно подсохло, Сфортуна уселась на траве и начала штопать дырки. Принялась помогать ей и Франчиска, но у нее выходило куда хуже.

– Подумать только, – сказала прачка, – двадцать лет я стираю и штопаю белье нашему молодому королю и всегда думала, что никто на свете не может сделать это лучше меня. А теперь я вижу, что гожусь тебе в подмастерья. Вот что, дитя, оставайся жить со мной.

– Ах, добрая женщина, – ответила девушка, – я не смею даже переступить порог твоего дома. Недаром я прозываюсь Сфортуной. Моя злая судьба насылает несчастья на меня и на дом, в который я вхожу.

– Ну, это пустяки! – сказала Франчиска. – Судьба, конечно, особа важная. Да ведь и человек не флюгер, чтобы вертеться, куда ветер подует. Можно и против ветра повернуть, можно и злую судьбу подобрее сделать. Посиди здесь, я скоро вернусь.

Не прошло и часа, как прачка вернулась. Она принесла два больших румяных кренделя.

– Возьми эти крендели, – сказала она Сфортуне, – и иди вниз по течению речки. Речка приведет тебя к морю. Стань на берегу моря и позови мою судьбу.

– Как же можно позвать судьбу? – удивилась Сфортуна.

– Да очень просто. Крикни погромче: «Ого-го-го! Судьба Франчиски-и-и!» И так три раза. Тут моя судьба и покажется. Ты с ней обойдись повежливей, ну да, впрочем, тебя этому учить не надо. Отдай моей судьбе один крендель, поклонись от меня да расспроси ее, как разыскать твою судьбу. Второй крендель подари своей судьбе.

Шла, шла Сфортуна и вышла к берегу моря. Три раза позвала она судьбу Франчиски, и та появилась перед ней.

– Синьора судьба Франчиски! Франчиска посылает вам привет и вот этот крендель. И еще, если будет на то ваша милость, научите, как мне разыскать мою судьбу.

– Научить я тебя могу, – сказала судьба Франчиски. – Только ты этой встрече не обрадуешься. Твоя судьба презлая старушонка. Но если хочешь, слушай. Видишь вьючную тропинку, ведущую в горы? Ступай по ней. Как дойдешь до ущелья, сверни в первую расселину между скалами. В самом темном углу стоит печка, у печки хлопочет старуха. Это и есть твоя судьба. А уж разговаривай там, как сама знаешь, потому что с ней и сам черт сговориться не может.

Сфортуна поблагодарила судьбу Франчиски и пошла искать свою судьбу.

Вот и ущелье, вот и расселина, вот и печка. А вот и судьба Сфортуны. Ох, что у нее был за вид! Седые волосы висели грязными космами, крючковатый нос перепачкан в саже, платье изодрано в клочья. Молодой королевне было уже почти шестнадцать лет, и можно было поклясться, что за все эти годы ее судьба ни разу не умывалась.

– Зачем пришла? – заворчала старуха, увидев Сфортуну. – Когда мне понадобится, я и сама тебя разыщу. А пока убирайся прочь.

– Я сейчас уйду, дорогая синьора моя судьба. Возьмите только в подарок вот этот крендель.

– Очень мне нужны твои подарки! – сказала судьба и повернулась спиной к девушке.

Но Сфортуне показалось, что голос старухи стал чуть помягче.

Девушка положила крендель на печку и тихонько ушла.

А тем временем прачка Франчиска отнесла белье королю. Молодой король посмотрел на белье и воскликнул:

– Нья Франчиска…

Король называл прачку нья Франчиска – кума Франчиска – потому, что сколько помнил себя, столько помнил и ее, ведь она стирала еще его пеленки. Так вот, увидев белье, он воскликнул:

– Нья Франчиска, никогда вам не удавалось выстирать лучше, чем сегодня. Какое оно белое! А штопки! Они красивее кружев на моих рубашках. Вот вам десять скудо сверх положенной платы.

Франчиска очень обрадовалась и накупила на эти деньги всякого добра – платье для Сфортуны, башмаки для Сфортуны, а на голову ей черную кружевную шаль.

Целую неделю прожила Сфортуна у прачки Франчиски. Вот прошло воскресенье, настал понедельник, а по понедельникам у Франчиски всегда бывала большая королевская стирка. Они принялись за дело вдвоем. К полудню все выстирали, а потом Сфортуна ночь напролет штопала и гладила.

Наутро, когда прачка принесла королю белье, тот сказал:

– Э, нья Франчиска, с каждым разом ты становишься все искуснее. Как заглажены складки! А белые воротнички вздымаются, словно морская пена.

И король дал прачке целых двадцать скудо сверх положенной платы. Нья Франчиска поблагодарила короля и снова отправилась за покупками. На этот раз она опять купила платье, башмаки, красивый головной платок. Но это еще не все, она купила мыло, губку, гребенку и целый пузырек с драгоценным розовым маслом.

Прачка принесла покупки домой и сказала Сфортуне:

– Смотри, какие подарки я приготовила твоей судьбе. Сейчас я испеку крендель, и ты пойдешь к ней в гости. Одень ее во все новое, да сперва вымой хорошенько.

Судьба Сфортуны была такой же грязной, как и раньше, но встретила она девушку поприветливей.

– Крендель принесла? – спросила она, завидев Сфортуну.

– Конечно, принесла, дорогая синьора моя судьба.

И она протянула старухе крендель.

Только судьба подошла к Сфортуне, девушка крепко схватила ее за руки и потащила к ручью. Ну и вопила же старуха, когда Сфортуна терла ее намыленной губкой.

– Не хочу мыться! Не хочу мыться! – кричала она, вырываясь.

Но Сфортуна не обращала внимания на ее крики. Она чистенько вымыла свою судьбу, причесала ее, надела новое красивое платье, обула в новые скрипучие башмаки и вылила на нее весь пузырек с розовым маслом.

Ах, какая милая добрая старушка стояла теперь перед ней! А пахло от нее, как от десяти кустов роз. Известное дело, все женщины, даже самые старые, любят новые наряды. Судьба налюбоваться на себя не могла. Она то и дело оправляла оборочки на юбке, поскрипывала новыми ботинками, примеряла шаль.

– Умница ты моя, – сказала она Сфортуне. – Так уж повелось: если у человека злая судьба, он только и знает, что жалуется да клянет ее. Вот она и становится еще злее. Никому и в голову не придет, что надо самому постараться сделать свою судьбу краше. Ты, моя голубка, так и поступила. Теперь все у тебя пойдет хорошо. Спасибо тебе за подарки, прими и от меня подарочек.

И судьба дала Сфортуне маленькую коробочку. Девушка расцеловала старушку в обе щеки и побежала к Франчиске.

Вместе с Франчиской они открыли коробочку. И что же там лежало? Всего-навсего кусочек галуна, длиною с палец.

– Не очень-то щедрая у тебя судьба, – сказала Франчиска и засунула коробочку в ящик комода.

Ну, а в понедельник, как всегда, Сфортуна с Франчиской выстирали белье, и во вторник прачка понесла его во дворец.

На этот раз король даже не взглянул на белье, так он был озабочен.

– Ваше величество, – сказала прачка, – нья Франчиска осмеливается спросить вас, чем это вы обеспокоены?

– Ах, нья Франчиска, у меня тысяча бед и сто неприятностей. Видишь ли, советники подыскали мне невесту в заморском королевстве. Невесту я никогда и в глаза не видал и жениться мне вовсе на ней не хочется. Но если советники что-нибудь вобьют себе в голову, они ни за что не отстанут. Я и согласился.

– Что ж тут плохого? – сказала Франчиска. – Свадьба – дело веселое.

– Ну, а мне совсем не весело. Во-первых, у меня к свадьбе нет вина. Какая-то девчонка забрела к моему поставщику и выпустила все лучшее вино из бочек.

– Это еще не беда! – сказала Франчиска. – Когда гости напляшутся, они не разбирают, каким вином утоляют жажду.

– Во-вторых, – продолжал король, – невеста потребовала, чтобы я подарил ей три платья – из золотой, серебряной и сине-алой парчи. Три ткачихи наткали парчи. А какая-то девчонка забрела к ним и изрезала все драгоценные ткани.

– Э, ваше величество, – сказала Франчиска, – самый красивый наряд для невесты – это белое платье.

– Так я и сам решил. Платье из белого шелка уже готово. По подолу его обшили галуном. Но вот горе! Представь себе; нья Франчиска, галуна не хватило. Совсем маленького кусочка, этак с палец длиной. А такого галуна нет больше во всем государстве.

– Ваше величество! – вскричала прачка. – Подождите, я сейчас вернусь.

Франчиска побежала домой, порылась в комоде и принесла королю коробочку с галуном. Его и не отличить было от того галуна, которым обшивали платье невесты.

– Ну, нья Франчиска! – воскликнул король. – Ты спасла меня от позора перед заморской королевной. За это я отвешу тебе столько золота, сколько весит твой галун.