Текст книги "Убежать от тирана (СИ)"
Автор книги: Злата Тур
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)
Глава 16
Я была на свидании. Самом настоящем свидании с мужчиной. И если об этом узнает муж, мне несдобровать. Но почему – то сейчас эта мысль не пугает, не заставляет дрожать осиновым листком. Такое ощущение, что мне вкололи анестетик, наглухо заморозивший чувство самосохранения.
И Данилу ничего не сказала по факту, и окончательно поняла, что значит влюбиться. Он словно набросил на меня сеть своей энергетики, из которой нет шансов выбраться. В ней я чувствую себя невероятно счастливой. Но может и короткое замыкание произойти, если эта сеть будет постоянно под напряжением, а мне придется поливать ее холодной водой, чтобы не искрилась счастьем.
Господи! Как же я хочу быть счастливой! Знать, что тебя не одернут на полуслове, не ударят, не выставят дурой на глазах у посторонних людей. Замирать в теплых и надежных объятиях любимого мужчины. Быть для него Дюймовочкой. Быть Его женщиной.
От этих мыслей предательски защипало в носу, потому что шансов на счастье у меня …Сколько? Да процента два.
Устало прислонившись к косяку, я чуть не сползаю по нему на пол, меня придавливает безысходность. Своей цементной серостью она гасит яркое сияние той волшебной сети, которой окутал меня Данил. Я просто физически ощущаю, как одна за другой умирают крохотные живые лампочки, снова погружая меня в безнадегу.
Однако долго страдать мне не позволили. Вернувшийся муж потребовал ужин. Несмотря на то, что Лидия, наша помощница по хозяйству жила с нами в доме, Омар всегда требовал, чтобы на стол я накрывала сама.
Меньше всего я хотела его видеть, а уж сидеть за одним столом так тем более. От этой перспективы на душе стало совсем отвратительно. Я словно пленник, который уже убежал из темницы, почувствовал вкус и запах свободы и был пойман. И для него теперь то, что уже было привычно, стало совсем невыносимо.
Тяжелые мысли леденили душу и, наверно, тормозили тело. Раскладывая столовые приборы, я как на грех уронила вилку. Подняв, отнесла ее в раковину.
– А если б я не видел, ты б мне так и подала с полу?
– Ну что за глупость?! Как ты мог такое подумать! – забывшись, я ненароком выплеснула свою накопившуюся обиду.
– Глупость?! То есть ты хочешь сказать, что я сказал глупость?
– Прости, я не так выразилась, – попыталась я оправдаться, но это был жалкий лепет, который даже не долетел до сознания мужа.
Как тигр, он подскочил ко мне и, больно схватив за волосы, потянул вниз.
Я упала на колени, понимая, что крупно нарвалась. И тут же подумала, что это мое подсознание подтолкнуло меня к дерзости. В трезвом уме я бы никогда такое не посмела сказать. А тут логика проста – или он выбьет из меня все мысли о счастье, или же это станет последней каплей.
– Я глупости говорю! – с нажимом повторил он еще раз. – Значит, ты считаешь меня глупым, раз позволяешь себе глазки строить моему пасынку? Старый дурак ничего не заметит. А тут молодое тело?! Так?!
Я не успела ничего возразить, как получила оглушительную пощечину.
– Я стал старым для тебя? Отвечай, шлюха!
– Какое ты имеешь право во мне сомневаться? Я не шлюха! Не смей называть меня так!
Я осознанно бросила красную тряпку быку, понимая, что нарываюсь.
– Не сомневаются только шизофреники, – опасно прищурившись, он перехватил мои волосы другой рукой, чтоб отвесить симметричную пощечину. – А я смотрю, кое-кто у нас забыл, кого бояться надо!
Какая – то звериная ярость неожиданно проснулась во мне и выплеснула в кровь лошадиную дозу адреналина, сорвавшую тормоза и притупившую страх.
Я подняла глаза, в которых метались молнии гнева и, четко выговаривая каждый слог, без истерики и дрожи отчеканила.
– Я тебя не боюсь! Можешь избить меня, но я приползу в полицию и заявлю на тебя. И пусть ты кого-то купишь и дело замнут, но найду способ сообщить твоим партнерам и друзьям, как ты обращаешься с женой. А если решишь посадить под домашний арест, как преступницу, я перестану есть и умру от голода.
Небывалая решимость придавала мне силы, и я выдержала его холодный, острый , как лезвие ножа, взгляд.
В голове шумело от оплеух, но внутренне я ликовала. Я его поняла. Он не отмороженный псих. Он изощренный садист, который наслаждается унижением, страданием. Он, очевидно, как безжалостный Дементор, питается флюидами страха и получает кайф.
Это очень точно вязалось с его записями. Он наслаждался игрой, смаковал подробности своего морального изуверства. И тут меня снова прошиб страх – я больше чем уверена, что он довел до смерти маму Данила.
Но, слава Богу, эту мою слабость он уже не заметил. Он оттолкнул меня, как избалованный ребенок сломанную игрушку, и я позорно приземлилась на пятую точку. Смерив презрительным взглядом, небрежно, чуть ли не сквозь зубы, муж процедил.
– Ну –ну! Забыла, из какой помойки я тебя вытащил? Можешь туда возвращаться! Как была дворняжкой, так ею и осталась. Я тебя не держу! Зачем мне неблагодарная жена?! Я найду себе другую, которая будет ценить и уважать мужа. И для Анны будет лучшей матерью, чем ты.
Под адреналиновой анестезией я забыла, что живу не для себя. Липкий страх, словно отрава, расползся по всему телу, лишив меня решимости и смелости. Мне показалось, что тело похолодело.
Неловко поднявшись, я подошла к Омару, внутренне готовясь, что он продолжит бить. Однако совсем лишаться одержанной победы не хотелось. Я собрала волю в кулак и поняла, что меня толкнуло на этот подвиг. Я была уверена, что если он меня убьет, Данил с ним рассчитается. Мысли о Даниле снова вдохнули в меня какую-то уверенность, хоть и достаточно робкую.
– Омар, почему ты считаешь, что благодарная жена – это та, которая безропотно переносит побои? Я тебе благодарна за Анечку. За достаток, в котором я живу. Но я хочу жить и не бояться своего мужа.
– А меня не надо бояться, меня нужно уважать! Безоговорочно! А ты посмела мне угрожать. Это так проявляется уважение?
Конечно, мои слова для него, как горох о стену. Ни в каком случае он себя не будет считать виноватым, потому что в его уродливом внутреннем мире совсем другие ценности. И я выбираю лучший способ прекратить бессмысленный разговор – заткнуться и отвлечь от моей «оплошности».
– Ты есть хотел, садись, а то остынет, – мне удается сказать это все нейтральным голосом.
– Я собирался поужинать со своей женой.
– Я тоже хотела с тобой поужинать. Но мне нужно умыться, – и, не ожидая разрешения, я иду в ванную, едва сдерживая дрожь, которая уже сотрясает мое тело.
Это не победа. И не поражение. Это объявление войны, проиграв которую, я могу лишиться жизни и лишить Анечку матери.
А ведь он прав. Сколько еще молоденьких дурочек готовы ради денег выскочить за любого богача, не понимая, что попадут не в сказку, а в настоящий вольер? Правда, золотой.
И мне нужен план. И холодная голова.
Забившись в ванную, я машинально плескала на лицо холодную воду, чуть не до онемения, и лихорадочно соображала – как справиться с ситуацией. Ведь Омар, как настоящий правитель – диктатор, подавляет бунт жесточайшими методами. Чтоб неповадно было.
Когда я заявила, что уеду от него с Анютой, он просто закрыл дочь в пансионе. Воспоминания обжигающей волной затопили всю душу, лишив меня бойцовского настроя. Омар, как эсесовец, наматывал мои нервы на свой железный кулак и вытаскивал их из меня, лишая воли и превращая в послушную собачку.
Два раза в неделю мы связывались с Анютой по скайпу, И стоило мне провиниться – он лишал меня возможности поговорить с ней.
Я вынуждена были прижиматься к двери, чтобы услышать бодрый голосок любимой малышки. Слезы застилали глаза, губы искусаны до крови, но ворваться в кабинет и испугать ребенка я не могла, даже если и решилась бы пойти против мужа.
– Здравствуй, папа! А где мама? – острыми иголками впивались в сердце ее слова.
– Мама заболела и не может подняться сюда. Не волнуйся, у нее хорошие лекарства, и она поправится.
Я сползала на пол, прижимаясь лбом к двери, и жадно ловила все новости. Убеждена, что Омар слушал ее вполуха, его больше интересовало то, что я едва не скулю в голос от бессилия.
Сейчас я поняла, что откровенно ненавижу его. Раньше я просто не позволяла себе об этом думать, загоняя все попытки анализировать свою жизнь глубоко-глубоко, чтобы не рехнуться. Находила оправдания, убеждала себя, что многие живут еще хуже, что нужно приспособиться. И это получалось.
Но даже металл нельзя гнуть до бесконечности, когда-то ломается. Сломалась и я. Вот прямо сейчас. Бросила вызов, и теперь страшно представить, каков будет ответный шаг.
За первый бунт он лишил меня дочери. А чего лишит за второй? Что у меня еще осталось, кроме жизни?
И тут, словно вспышка, сверкнула страшная мысль. У меня появился Данил, пусть пока далекий и призрачный, но он разбудил во мне жажду жизни, а его обещание помочь вселило надежду.
Омар и так собирался ему отомстить, а если что-то заподозрит, то можно ожидать любой подлости. Не зря день ото дня его богатство увеличивается – его словно звериное чутье ведет.
Вряд ли он серьезно думает, что я глазки Данилу строила, хотя нашу реакцию друг на друга сложно было не заметить. Но тогда он сразу бы разборки устроил. Ведь даже на приемах, куда он брал меня для статуса, он не стеснялся.
Стоило мне с кем – то поговорить, он тут же, как паук, тащил в темный угол и выливал ушат помоев на мою голову, а то еще и пощечину мог отвесить. Он никогда не откладывал расправу в долгий ящик.
Что тогда помещало ему сразу оставить Данила на террасе и повоспитывать меня?
Он любил говорить, что наказывать жену, как и животное, нужно сразу же, чтоб понимала за что, по горячим следам.
От холодной воды, оголенных нервов, стреляющих искрами страха, меня начала бить крупная дрожь, несмотря на жару на улице.
Я включила горячую воду и подставила руки, чтобы как –то расслабиться и согреться. Конечно, лучше всего было бы раздеться и полностью стать под теплые, успокаивающие струи. Но я не хотела бы оказаться обнаженной, то есть беззащитной, если бы Омару вздумалось зайти сюда.
Ощущение, что разгадка где-то на поверхности, давило, выматывало до головной боли. Что-то предельно логичное и никак не дающееся в руки. Нужно только сконцентрироваться и вспомнить поэтапно, во всех мелочах.
А для этого необходима тишина и чтоб меня никто не трогал.
Собрав волю в кулак, я вытерла лицо и вернулась в столовую.
– Омар, ты не будешь на меня злиться, если я уйду. Мне просто необходим свежий воздух. У меня раскалывается голова. Поужинай один. Пожалуйста, – смиренно отпросилась я.
Очевидно, ему тоже было над чем подумать, поэтому он ограничился барским кивком.
Чуть ли не бегом я выскочила из дома и шмыгнула в беседку, увитую благоухающими плетями вьющихся роз.
Нагретая за день беседка создала нужную мне иллюзию уединенности и расслабленности. Бездумно водя пальцами по нежным лепесткам, я окунулась с головой в те волшебные минуты встречи с Данилом.
Вот я иду с букетом желтых ирисов. Вижу Данила. Чувствую, что сердце готово остановиться от страха и радости. Ощущение, что меня ударило током от рукопожатия. Я чуть не задыхаюсь. Этого нельзя было не заметить Омару, с его собачьим нюхом.….Стоп!
А что если он не заметил, потому что был занят другими мыслями? Может его увлекла просьба Данила, с которой он пришел?
Сердце ухнуло куда-то в пятки и заколотилось в бешеном ритме. С чего ему расстилаться ласковым ковриком перед пасынком, которому он мечтает отомстить? Может, ему это выгодно?
Одна мысль потянула за собой другую – это я могу узнать только из дневника мужа. Меня снова словно окутало ледяным коконом. Я должна достать дневник.
Глава 17
Сколько ни колоти грушу, невозможно это делать до бесконечности. Можно, конечно, еще к Максу поехать, внепланово заявиться в офис, но сути это не меняет – принимать решение нужно.
Хорошо, что Милка предложила брачный договор. Опять на душе стало паршиво, как кошки нагадили. Милка – милая, смышленая, покладистая девчонка. Живи да радуйся. Вместо этого куча проблем, которые неизвестно как решить.
И тут же последствия кошачьих проделок испарились, и пронзительная нежность растеклась по телу. Все мои былые интрижки и так себе отношения – это для тела, очень редко для разума, когда можно было поговорить о чем -то, но душа всегда молчала.
Лада – это три в одном. Нет, скорей, одна в трех. Она и для тела, и для ума, и для души. Она наполняет меня светом, белым, искрящимся. В ушах звенит колокольчиками ее легкий смех. Я чувствую ее запах. Перебирая в голове соответствия, я, кажется, нашел, наиболее точное. На сборах, в летних лагерях, мы часто жили на природе. Купались в водоемах и хоть и не срывали (чтоб нам голову не оторвали) лотосы, но плавали к ним, любуясь их изысканной красотой и тонким необычным запахом.
И Дюймовочка, насколько я помню по мультику, жила на листке лотоса. И мне кажется, что и от нее пахнет лотосом. Я заулыбался, как идиот. Теперь я понял, что любовь – это на самом деле сложный химический процесс, который меняет всю программу человека, сбивает все настройки, привычки. Меняет все.
Вот сейчас вспомнил раннее детство с мультиками, какие-то поэтические сравнения приходят. Всегда думал: где я и где поэзия с романтикой? Хотя в Японии воины тоже не брезговали хокку и танка сочинять. Это меня поразило, когда мы летали на соревнования в Страну восходящего солнца.
Вообще японцы поразили. Природные условия – на выживание. Природные ресурсы – так же. То трясет, то штормит. Но умудрились стать лидерами во многих сферах. А уж по умению гармонизировать свою жизнь им нет равных. Все знают, что они бросают все и отправляются любоваться цветением сакуры. Национальный праздник. Но поскольку это кратковременное удовольствие, то есть еще любование цветением сливы «умэ», красными кленами, а также карпами кои. Чтоб посмотреть удивительных ярких карпов, отправляются в город Симабару. Еще одно место, где можно поймать такой необходимый дзен.
Сегодня я «отхватил» свой персональный дзен рядом с Ладой. Легкая, как пушинка, хрупкие косточки… От одной мысли о ней в области солнечного сплетения образовалась восхитительная пустота, как на американских горках, когда летишь вниз. Стало так сладко. В душе все перемешалось: сакура, карпы, кленовые листья, хокку, любовь…
Я слов любви
Не говорил.
Лишь в сердце глубоко
Течет, не иссякая,
Река любви.
Неизвестно откуда пришли строчки…Понятно, что не сам сочинил. Наверно, из Японии вспомнилось. Похоже, совсем поехала крыша.
Стоя в душе, я чувствовал, как вода успокаивает, словно смывает второстепенное, упорядочивает мысли. Я осознаю, что довольно безалаберно отношусь к своей жизни. Вообще, все, что делаю, я делаю, что называется задней ногой. Как тот карп, плаваю себе, не сильно заботясь ни о чем. Бросил профессиональный бокс. Можно сказать, сделал своим хобби.
А озаботиться есть о чем. Такого противника, как Омар кулаком не перешибешь. Тут, и правда, нужно подключить все ресурсы, и материальные, и духовные. Не навредить Ладе, пока она с ним. И быть предельно осторожным с Милкой, но честным.
Наскоро вытершись, я быстренько оделся, прыгнул в машину и поехал домой, по пути настраиваясь на разговор.
Камила опять встретила меня на пороге, вся такая милая и ласковая. Повисла на шее, целуя куда – то в ухо. К сожалению, мой совет купить что-нибудь, хоть и сексуальное белье, она восприняла как руководство к действию.
– Данил, посмотри, что я купила!
Она спрыгивает с меня и распахивает халатик.
– Ты меня не будешь ругать? Ты видел, сколько стоит? Оно дорогое, но это ж для тебя!
Я не разбираюсь в женском белье, но сексуальное отличу от монашеского. Это было сексуальным. И этот же вопрос следовало сразу решить.
– Я не смотрел смс-ки от банка. Но раз я тебе разрешил, значит, ругать не буду.
Я запахнул полы халата и собрался произнести речь на раз-два – три.
– Камила, мне нужно с тобой серьезно поговорить. Давай что-нибудь выпьем, – не глядя на нее, я прошел на кухню и достал бутылку вискарика, ждавшего своего часа. Я надеялся, что алкоголь послужит амортизационной подушкой, чтоб ей не так больно было падать. Хотя в принципе не все так страшно. Мы же не говорили о любви! Изначально наш брак должен был стать сделкой!
– Ты с кокой или неразбавленный? – все еще настраиваясь, спрашиваю.
– Ну, судя по твоему суровому виду, разговор не о выборе свадебного платья пойдет. Поэтому давай чистый.
Как настоящая гейша, она моментально улавливает мое настроение. Я разливаю «Джека» по бокалам, не чокаясь. Опрокидываю в себя и жду Камилу.
– Милка. Прости. У меня изменились обстоятельства. У нас не будет теплой семейной жизни. Не обижайся. Ведь без любви рожать детей – это не самый лучший вариант
– У тебя кто-то есть? – Милка вспыхнула, в глазах плескалась растерянность, граничащая паникой.
– Давай без копаний, хорошо? Как и обещал, я на тебе женюсь. Мы уладим с твоими родственниками вопрос, и потом дам тебе свободу. Первое время, пока не станешь на ноги, я буду тебе помогать. Сниму квартиру. В конце концов, сколько девчонок приезжают в Москву, устраиваются на работу и живут.
Милка сама налила себе еще в бокал, залпом выпила, как лекарство. И возможно, это и было на самом деле лекарством. Во всяком случае, с души у меня свалился огромный булыжник – теперь осталось выполнить обязательства.
Хотя… булыжник свалился, а кошки заскреблись, потому что я ожидал чего угодно: скандала, истерик, водопада слез, упреков, а получил неожиданно спокойную реакцию. Даже мне показалось, цинично спокойную.
– И сколько я буду ходить в статусе замужней дамы? – поставив на стол бокал и аппетитно облизывая дольку лимона, спросила Камила.
– Спасибо, что ты все правильно понимаешь. Знаешь, Мил, в трезвом уме и здравой памяти я не желал бы лучшей жены, чем ты. Но, как пишут в договорах, что действие любого из них может быть отменено в случае возникновения обстоятельств непреодолимой силы. И это как раз наш случай, – я накрыл ладонью ее руку, в очередной раз убедившись, что Лада мне не приснилась. Сейчас я просто коснулся человеческого теплого тела. Как мог бы коснуться Макса, его Алены. Ничего не заискрило.
– Данил, тебе не за что извиняться. Ты и так сделал для меня невозможное. Я не выйду замуж за старика и не уеду туда, где меня посадят на цепь. Я буду работать и буду независимой и даже не беременной. Возможно.
– Что? – я чуть не поперхнулся от неожиданности. Тема детей у нас не возникала даже тогда, когда я видел свое счастье в нашем браке. – Что ты сказала?
– Ну ты помнишь, у нас презерватив порвался? – Милка говорила совершенно спокойно, вводя меня в ступор.
– Это тот оригинальный, который ты сама купила? С усиками? – зачем –то спросил я, прекрасно помня, что эксперимент с «усатой»резинкой не удался. Но она заверила, что у нее якобы безопасные дни. И сейчас у меня, несмотря на жару, поползли мурашки страха по спине и прошиб холодный пот.
Не я первый, не я последний мужик, которого известие о возможной беременности не вводит в состояние поросячьего восторга. Ребенок должен быть желанным. Мужчина должен сотню раз сплясать ритуальный танец вокруг своей избранницы, выпрашивая ребенка.
Да, дитя – это продолжение рода, это отцовская гордость, но не от любой женщины, а лишь от той, единственной, черты которой с любовью будешь находить в малыше. Мамин смех, ее застенчивую улыбку, какие-то мимолетные жесты, захочешь губами касаться пушистых льняных волосиков, собранных в смешные косички.
Черт! Стоило отвлечься, и я уже вижу 3D проекцию нашей с Ладой дочери.
Ревнивое чувство колючими иголками прошлось по моему нежному самолюбию. Я даже не попросил свою Дюймовочку показать фото Анюты. Почему – то сейчас это стало архиважным, будто могло как-то нейтрализовать полученную от Милки информацию. Конечно, аборт я ей не предложу, если случилась беременность, то это дано свыше.
– Камила, это ничего не меняет. Я ни на чем не настаиваю. Выбор за тобой. Посчитаешь, что нужны деньги на аборт, я дам. Будешь рожать, я не откажусь от помощи. Надеюсь все же, что все обойдется. Прости. Но я не умею вилять хвостом.
Милка, на лице которой не дрогнул ни один мускул, стремительно поднялась, так что полы ее халатика распахнулись, и я смог снова увидеть соблазнительное белье на ее аппетитных формах.
Она поцеловала меня в щеку и проворковала:
– Мне нужно все осмыслить. Хочу побыть одна.
Я налил себе еще порцию антидепрессанта, собираясь снова вернуться в мыслях к цветущей сакуре, но что-то меня остановило. Я понял, что для более полного погружения хочу пересмотреть альбом с фотографиями из Японии.
Привычка ходить бесшумно, как ниндзя, принесла неожиданный результат. Не слыша моего приближения, Милка что-то озабоченно строчила в телефоне.
Алкоголь располагал к расслабленности, но тем не менее, этот факт меня как-то поднапряг.
Как обычно, мозг еще не успел подумать, а язык уже опередил. Я не подозревал ее в каком-то злом умысле, просто получилось как у чукчей «Что вижу, о том пою».
– Милка, ты же мне говорила, что одна – одинешенька и не к кому обратиться с проблемой. А кому это ты сейчас поэму строчишь?
От неожиданности она вздрогнула и инстинктивно убрала за спину телефон, будто опасаясь, что я могу потребовать его отдать. Мне даже не по себе стало – неужели она обо мне такого мнения плохого?
– Пока выбирала белье, которым хотела тебя сразить, я и забыла про консультации перед экзаменом. Теперь с девчонками списалась, чтоб не пропустить.
– Студентка ты моя, – по привычке я погладил ее по волосам и, поймав себя на мысли о неуместности такого обращения, чуть не отдернул руку.
Достав альбом с полки, я вернулся на кухню и попытался в мыслях вернуться в то время. И, несмотря на то, что Японию вспомнил из-за Лады, а значит душевный релакс был бы обеспечен, я сидел в полном раздрае. Конечно, порвавшийся презерватив позитива не добавлял, но меня грызла еще какая-то мелочь.
Глава 18
Свободной минутки у меня не было ни в детстве, ни в юности. Расписано было все: что читать, что смотреть, но я все-таки умудрялась кое-что из запрещенного почитать. Детективы, фантастику.
И сейчас в голове вызревал самый настоящий план захвата чужой собственности. Причем с реальным риском получить по голове, а то и еще чего хуже. Но если не рискнуть, то все будет гораздо плачевней, в этом я не сомневалась.
Вспомнив, как поступали герои, когда нужно было что-то изъять незаконным путем, я затаилась, как кошка в засаде, выжидая удобного момента.
Моя первая цель – добыть слепок ключа от стола. Затем задача усложнялась – нужно найти мастера, который, не задавая лишних вопросов, сделал бы дубликат. И третья – непосредственно достать дневник и перефотографировать все записи.
Все ключи Омара висели на одном кольце, и если он был дома, то лежали они в кабинете на столе. Значит, нужно было выбрать момент, когда он или в бассейне плавал, или когда к нему кто-то приходил, как в прошлый раз, когда я увидела дневник.
Пластилин я позаимствовала из Анюткиного набора – когда-то мы с ней с упоением лепили зверюшек. Опасаясь, что Омар заметит мои топорщащиеся карманы, я взяла небольшой брусочек, надеясь, что не придется делать слепки всех ключей. Нужный мне был небольшого размера, к обычному мебельному замку.
Сначала я, как только Омар уехал по делам, замерила замочную скважину линейкой, ведь времени, чтобы потом перепробовать все ключи, у меня не будет.
Три дня он почти не бывал дома, а когда появлялся, демонстративно меня игнорировал. Но радоваться я не могла, потому что прекрасно знала, чем он дышит. И сейчас, я уверена, он продумывал карательные меры, поэтому, как только появилась возможность, я метнулась в кабинет и выполнила первую часть плана. Правда, пришлось сделать слепки трех ключей, чтобы наверняка. Меня трясло, как в лихорадке, я чувствовала, как холодный пот струился по позвоночнику, но через полминуты я уже влетела в туалет – единственное место, где он не мог меня потревожить.
Мне нужно было прийти в себя, потом выпить успокоительное, которого у меня было в избытке. Иначе виноватым взглядом я могла выдать себя. А вызвать подозрение у Омара – это все равно, что попасть в гестапо.
По интернету я нашла мастера, который позиционировал себя как человека, которому под силу заказы любой сложности. Практически ювелир в своем деле.
Еще день ушел на изготовление ключей.
Сказать, что я боялась, значит – ничего не сказать. Мои детективные и авантюрные способности исчерпались на идее дневника. Но стоит меня прижать к стенке, как я выдам все пароли и явки. Я совершенно не умею врать, и «шапка на вору горит» – это обо мне.
Меня трясет от мысли, что стоит положить изготовленные ключи даже куда – нибудь в свое белье, то Омар захочет и туда полезть.
Он, как свинья трюфели, находил улики чуть ли не под землей. Однажды Анютка разбила дорогую вазу, и я, зная, что этой вазы он не хватится, если не увидит осколкой, сама решила вынести черепки в мусорный контейнер. Так под предлогом посмотреть, не слишком ли истрепалась моя сумка, он перехватил меня по дороге и вытряс правду. Получили мы обе.
Анютка – изоляцию, я синяки.
Но, очевидно, Вселенная уже сжалилась надо мной, и я, наконец, заполучила доступ к «секретным материалам» мужа.
Боясь, что Омар может вернуться за чем-то и застать меня на месте преступления, я находилась в полуобморочном состоянии. Сердце очумелым зайцем билось о грудную клетку, а руки тряслись, как у запойного алкоголика.
Я надеялась, что качество фотографий будет нормальным, потому что у меня самой перед глазами все расплывалось от волнения. Я щелкала страницу за страницей, а в мозг уже сверлом вбуравливался следующий страх – куда отправить фотографии, чтобы избежать малейшего риска. Вдруг Омар захочет проверить телефон – ведь он уже приревновал, и на этой волне вполне себе может устроить тотальный контроль. Как вариант, я должна их быстренько прочитать и удалить. О том, чтобы переслать Данилу, не может быть и речи. Вдруг там еще похлеще есть скелеты? А он в порыве гнева может необдуманно натворить беды.
С Омаром нужно действовать наверняка.
И еще я опасалась, что Лидия могла за мной шпионить, поэтому надеяться, что мне удастся спрятать концы в воду, нельзя было.
Положив компромат на место, я закрыла стол и пулей вылетела из кабинета, заставляя себя на ходу соображать, что делать дальше.
Дальше… снять с себя подозрения. Я ничего не делала предосудительного в кабинете. Я просто зашла … э-э-э. Мне показалось, что что-то упало или окно стукнуло. Прокрутив несколько вариантов, я немного успокоилась.
Пройдя на кухню, сделала себе какао, попросила Лидию к ужину приготовить острый салат из тыквы. А поскольку у нас тыквы дома точно нет, то пусть сбегает в магазин здорового питания, а меня оставит в одиночестве.
Не обращая внимания на недовольное кудахтанье поварихи, я невозмутимо уселась на свое любимое место, делая вид, что растягиваю удовольствие и поэтому любуюсь чашкой, поворачивая ее и так, и эдак, отпиваю маленькими глоточками, наслаждаясь насыщенным вкусом. И только лишь когда хлопнула входная дверь, я залпом проглотила бодрящий эликсир для мозга. Кто ж не знает, что какао для мозгов полезно?!
Убедив себя, что так оно и есть, я начала перебирать в голове варианты, кому бы можно было послать тайны Омара. К сожалению, я не обзавелась личным нотариусом, которому уместно прислать письмо с пометкой «Вскрыть в случае моей кончины ». Не было подруг, друзей, родственников.
Но ведь у меня есть я сама! От гениальной в своей простоте идеи я чуть не подпрыгнула на радостях. Бегом помчалась в свою комнату, открыла комп, создала новый почтовый ящик, на секунду зависнув на пароле. «Дуя на воду» я уже представляла, как лучшие хакеры, нанятые мужем, с красными от бессонницы глазами пытаются взломать этот ящик, но ничего не получается, потому что есть вещи, которые не знает никто. Ну конечно, это дата нашего свидания с Данилом и еще буквы. Какие? Я переплела наши имена DlAaNdIal так тесно, как хотелось бы переплести наши тела.
Перекинув фотки с телефона, я тут же подчистила следы преступления и немного выдохнула. Теперь я могу спокойно поехать в торговый центр и за чашечкой кофе спокойно все прочитать, не опасаясь быть пойманной.
Отправив мужу смс-ку «Я в «Вегасе» (всегда сообщала, где я буду находиться), вызвала такси. И почему я до сих пор не получила права? Когда – то заикнулась о желании научиться водить машину, но Омар резко оборвал тему, так что мне не хотелось больше и заикаться об этом. Наверно, водительские права – это своего рода один из сертификатов женской независимости. Как например, свое дело, свой собственный бизнес. Путь даже какой-нибудь на первый взгляд несерьезный. Типа интернетного «Эйвона». Об этом я тоже заговаривала, но получала жесткий отказ.
Как ни запрещала я себе думать о свободе, но такие мысли с упорством тараканов все равно вылезали на свет.
Правда, только до того момента, как я села за столик в кафе и заказала кофе с десертом. Волшебный запах щекотал ноздри. Любимый тирамису ублажал взгляд, даря иллюзию свободы и довольства жизнью.
Однако, открыв записи, ради которых я сюда и приехала, я забыла обо всем – открывшаяся правда окончательно ввергла меня в панику.
Мой муж не просто садист, он убийца!
«Какое волшебное чувство – чувство власти. Когда ты держишь чужую жизнь в руках. Наслаждаешься этим и с любопытством рассматриваешь лицо друга, осознавая, что только ты решаешь, когда наступит его последняя минута.
Когда я узнал тайну Беркутова, зависть, пожиравшая меня много лет, сытой удовлетворенной змеей отползла в сторону.
С любопытством энтомолога я наблюдал за семейным счастьем друга. Мне уже не приходилось сдерживать желчные высказывания, которые раньше каждую минуту готовы были сорваться с языка. Сейчас я откровенно кайфовал. Я всесилен. Теперь я понимаю, почему в паре Шерлок Холмс – Мориарти я всегда восхищался Мориарти. Потому что он реально владел миром и мог сделать все, что угодно. Холмс же только способен на то, чтобы догнать мысль гения.
Мой друг, Андрей Беркутов, здоровый, сильный, как медведь, добродушный, чертовски работоспособный, был на деле Колоссом на глиняных ногах – рухнуть мог в любой момент. Его смерть, как у сказочного Кащея, находилась в яйце. Причем в буквальном смысле слова. Я носил с собой желтое пластмассовое яйцо от киндер-сюрприза, в котором находился порошок из панциря креветок. И стоило мне всыпать немного «приправы» в его еду, как анафилактический шок тут же в считанные минуты убьет его.
Оказывается, у этого богатыря сильнейшая аллергия на ракообразных. Это выяснилось случайно, его успели доставить в больницу, но доктор предупредил, что следующая клешня рака или хвостик креветки станут его последней едой в жизни. Сказать, что я чуть не утонул в эйфории, значит ничего не сказать. Я готов был танцевать джигу от радости. Теперь только я решаю, сколько отмерить дней моему другу.
