Текст книги "Путешествие в страну Офир"

Автор книги: Зинаида Шишова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

Договаривая последнюю фразу, Франческо вдруг спохватился: ведь он, в сущности, напрасно заставил своего хозяина выслушивать эту длинную тираду. Разъяснял-то он не сеньору Эрнандо, а самому себе причину столь часто постигавших его неудач и столь часто посещавшего его неверия в себя!

– Должен признаться, что и сам нахожусь в таком же примерно положении. Конечно, благодаря помощи брата, а потом – императора, заинтересованного в моей задаче собрать обширную библиотеку, я мог скупать интересующие меня рукописи и книги. А у вас, вероятно, таких возможностей не было… Кроме библиотекаря Королевской севильской библиотеки, я числюсь и на другой государственной службе, как ученый-картограф… – Сеньор Эрнандо рассмеялся: – Вот видите, с какой легкостью сильные мира сего раздают звания и должности! А ведь, по правде говоря, ученым человеком и я назваться не могу… Подумать только: столетие назад, даже еще полстолетия назад наша Саламанка носила прозвище «Иберийские Афины»! В Саламанке обучалось несколько тысяч студентов. Им преподавались самые различные пауки – от юриспруденции до знания языков: латыни, греческого, древнееврейского, арабского и халдейского… А ведь это были уже времена Реконкисты. Тяга к знаниям, как вы понимаете, понемногу снижалась. Саламанку покинули некоторые ее замечательные ученые. Однако и в такой Саламанке мне побывать не довелось… Сеньор Франческо, и ко мне знания попадают только благодаря общению с такими высокообразованными людьми, как друг нашей семьи отец Бартоломе де Лас Касас, или с учеными – маврами и евреями, принявшими христианство и поэтому не изгнанными королевским вердиктом… Вот так и получается, что сегодня мне объясняют законы движения небесных светил, завтра рассказывают об астурийском короле доне Пелайо, разбившем в 718 году мавров у Ковандонги, или толкуют о стране Офир.

Франческо вздрогнул. Он невольно положил руку на свою кордовскую тетрадь. В ней название «Страна Офир» было обведено жирным кружком. И как этот проклятый Фуггер-Фузинелли не обратил на этот кружок внимания! Сеньор Эрнандо был не только гостеприимен, но и наблюдателен.

– Вам, вероятно, захочется кое-что записать, не так ли? Склянок с чернилами у меня заготовлено много. Перо для вас очинено, вся комната будет в вашем распоряжении… Только до этого нам необходимо подкрепиться.

Глава четвертая
У КАЖДОГО ЧЕЛОВЕКА ДОЛЖНА БЫТЬ СВОЯ СТРАНА ОФИР

За обеденным столом присутствовал и садовник.

– Хосе – наш друг. Услыхав, что вы прибыли из Палоса и побывали на приеме у императора…

– Позвольте, – перебил его Франческо смущенно, – я такими сведениями ни с кем не делился…

– Люди, приехавшие с вами, обо многом, оказывается, были осведомлены… Хотя Палос стал уже не столь прославленным портом, но вести в нем распространяются по-прежнему быстро… Но вот в чем дело: донья Мария Пачеко де Падилья взяла в услужение племянника Хосе, названного в честь дяди тоже Хосе. Так вот, дядя хочет узнать, не подверглись ли гневу императора даже такие люди, как Хосе Младший…

– Думаю, что до расправы с поварами или садовниками у Карла Пятого дело не дошло… Разве что племянника вашего, сеньор Хосе, соседи могли заподозрить в неисполнении обрядов нашей святой католической церкви… Но от такого рода доносов страдают обычно люди богатые, так как какая-то часть их имущества попадает в кошельки доносчиков…

– О нет, мой Хосе – честный и богобоязненный католик! – вздохнув с облегчением, произнес садовник. – Имущества никакого Хосе не нажил еще… Разве что донья Пачеко де Падилья, кроме положенной ему платы, одаривала иной раз мальчишку платьем с плеча убитого графа де Падильи… Как я благодарен вам, сеньор Эрнандо: вы знаетесь с самыми важными людьми Севильи, а вот не погнушались и, как всегда, усадили меня за один стол с гостем… А я ведь…

– А ты ведь всего-навсего спас меня и моего брата от взбесившегося быка! – закончил за него сеньор Эрнандо.

– Вы-то об этом помните… А вот сеньор Диего…

На этот раз хозяин прервал его:

– Надеюсь, Хосе, ты не собираешься говорить что-либо нелестное о детях адмирала… Ни обо мне, ни о моем брате…

– Да какая уж там лесть, – возразил, очевидно не поняв его, садовник. – Просто вы попроще себя держите, а ведь люди так судят: не загордился человек, так, стало быть, ему и гордиться нечем…

– Ладно, старик, ладно, – прервал его снова сеньор Эрнандо и, повернувшись к Франческо, добавил: – Вы не поверите, а ведь настоящей мудрости можно учиться у таких людей, как Хосе. Он, представьте, даже с каким-то сожалением говорит о знати, о придворных и даже о богатых купцах… Тем, по его мнению, уж совсем плохо! Вся жизнь купца, считает Хосе, проходит в хлопотах и огорчениях. А придворные то готовятся к приему у императора, то сами приемы устраивают… И вечно их страх берет: не ошибиться бы! Мол, кого не надо, пригласишь, а вот самый нужный человек без приглашения остался!.. И так с утра (а утро у них раньше полудня не начинается) и до самой поздней ночи… А вот ремесленники… – Заметив, что садовник нахмурился, сеньор Эрнандо добавил: – Я ведь только твои слова пересказываю, ты уж не сердись, Хосе, дай мне кончить!.. А вот ремесленникам, – продолжал он, – как полагает наш старик, много легче живется… Кует ли кузнец подкову, работает ли чеботарь шилом и дратвой, оттачивает ли оружейник шпагу – руки-то у них заняты, а голова свежая, не занята всякой ерундой… А уж садовнику, считает Хосе, совсем неплохо: окучивает ли он розу или мальву, готовит ли ямки для своих питомцев, – всё на воздухе, на свободе, и опять же руки заняты, а голова свежая, свежее и быть не может!

– Пойду-ка я снесу на кухню грязную посуду, – сказал садовник, подымаясь. – Наша стряпуха и так, наверно, из себя выходит: господа, мол, все говорят да говорят, а того, какими яствами она их накормила, даже не замечают! И зря, сеньор Эрнандо, мне думается, вы отпустили всех своих слуг… Хорошо, что сеньор Франческо человек невзыскательный…

– Пойди и передай Тересите, что и наш гость, и я, и ты с удовольствием отведали ее угощение. А что касается взыскательных гостей, то это, старик, не твоя забота!

И, дождавшись, когда за Хосе захлопнулась дверь, сеньор Эрнандо добавил:

– Не терпит он, когда я завожу о нем речь… Кстати, простите, сеньор Франческо, но не следует обращаться к этому ворчуну «сеньор Хосе»… Он так полон самоуважения, вернее – уважения к своему ремеслу, что ему даже странно, если собеседник этого не чувствует… Сейчас я вам вкратце опишу, как он относится ко всему происходящему в мире, и вы поймете, что, будь Хосе пограмотнее, он давно стал бы бакалавром… Вот, например, его рассуждения о простых идальго или даже о высокопоставленных дворянах Испании (замечу, что никакой критике не подлежат только боготворимый народом граф де Падилья и вся его семья). По мнению Хосе, во времена Реконкисты и бедные и богатые идальго всё только воевали да грабили, воевали да грабили – грабили и мавров, и евреев, и своих же кастильцев, если был подходящий случай… Но Реконкиста кончилась. Нужды в их храбрости уже не было… Вот король Фердинанд с королевой и решили как-нибудь от них избавиться: кого услали за океан добывать для короны золото, серебро да жемчуга, а кое с кем разделались по-свойски тут же, в Испании… Отобрала же королева у своего же кастильского герцога Медина Сидонии крепость Гибралтар! И как герцог ни кипятился, как ни ссылался на свои заслуги при Реконкисте, королевские законники признали права Изабеллы! Вот тогда-то в ущерб знати и набрали большую силу города, городские хунты, купечество и даже мелкий ремесленный люд. Все они в свое время были вооружены для отпора врагам. А кроме умения воевать и храбро отстаивать свою родину, они могли сгодиться и на многое другое… Но вот вступил на престол Карл, и, как выражается Хосе, колесо тут же завертелось в другую сторону. Уж больно сильными себя считали города! Считать-то считали, да просчитались… И вот каков был их конец: приехал Карл Пятый, а с ним – его гентские или немецкие наемники… Убил Карл с помощью своего кардинала, как считает Хосе, более тысячи самых достойных людей Испании, разграбил и сжег самые богатые города, и теперь никаким хунтам, хоть бы они и называли себя «Святыми хунтами», Карла Пятого с престола уже не сдвинуть!

В хранилище книг и рукописей к концу дня и хозяин и его гость работали, по просьбе Франческо, уже вдвоем.

Прогулка по Севилье была отложена.

Заметив, что менее всего его гость знаком с наукой землеописания у древних греков, римлян и даже египтян, сеньор Эрнандо предложил:

– Давайте, Франческо, условимся: вы ознакомитесь с выписками и переводами, которые я по мере сил делал, разбираясь во всей этой кипе различных сведений, а я, перелистывая вашу красивую тетрадь, попытаюсь ответить на некоторые поставленные вами вопросы. – Если каждому человеку, как уверяют знатоки, свойственно чувство зависти, то оно у меня целиком ушло на зависть к вам, Франческо! Вы ведь не только свели знакомство с нормандцами, побывавшими на западном материке, но еще и служили на одном корабле с матросом, который только по лености не разведал сокровища царя Соломона в этой действительно легендарной стране Офир…

Франческо недоуменно поднял брови. Эрнандо, улыбаясь, спросил:

– Вас поражает, что я столь завистлив?

– Нет, конечно… – медленно, обдумывая каждое слово, произнес Франческо. – Этот матрос, Педро Маленький, безусловно мог бы использовать свое знакомство со страною Офир, которую так безуспешно ищут люди разных стран… А вот он не польстился на золото и продолжает служить простым матросом… – Франческе помолчал, собираясь с мыслями. – Или вот наш сеньор Гарсиа, – продолжал он. – Человек, изучавший в Сорбонне и Саламанке историю, логику и юриспруденцию, мог бы лопатами загребать золото, поставь он себе задачей восхвалять сильных мира сего… – Франческо снова помолчал, постукивая пальцами по столу.

Эрнандо, не выказывая нетерпения, дожидался конца его мысли.

– А сеньор Гарсиа, – продолжал Франческо, – как я понял, действительно побывал в стране Офир, и все же наш дорогой эскривано наотрез отказался сообщить нам подробности своего пребывания там… Во время первого плавания моего господина адмирала мы с моим другом Орниччо и нашим общим дружком, юношей из племени араваков, нашли на дне залива небольшой золотой самородок. Друг мой Орниччо против моей воли выбросил его за борт, когда мы на лодке добирались к «Санта-Марии»… Я в ту пору был огорчен его поступком… Но сейчас мне ясно, что не о золотоносной стране Офир мечтали и Педро Маленький, и сеньор Гарсия, и Орниччо…

– Пожалуй, вы правы, дорогой мой друг Франческо, – медленно и задумчиво заключил беседу сын адмирала. – ОЧЕВИДНО, У КАЖДОГО ЧЕЛОВЕКА ДОЛЖНА БЫТЬ СВОЯ СТРАНА ОФИР!

Это был второй день пребывания Франческо в Севилье.

Прошедшие сутки (всю ночь шла беседа в спальне сына адмирала) хозяин и гость употребили на то, чтобы познакомить друг друга со всем, что произошло с ними за пятнадцать лет, истекших с того памятного им обоим горестного тысяча пятьсот шестого года…[14]14
  В 1506 году скончался Христофор Колумб.


[Закрыть]

Сегодня они это знакомство решили, как выразился сын адмирала, «использовать с некоторой выгодой для себя». Франческо был убежден, что никакой выгоды от знакомства с ним Эрнандо не получит. Однако, когда он попытался только заикнуться об этом, хозяин тут же оборвал его на полуслове:

– И не думайте, дорогой Франческо, что знания мои намного обширнее ваших… Однако пора уже нам приступить к «взаимному обучению». В самом начале вашей тетради очень жирным кружком обведены слова «Страна Офир»… Очевидно, вы уже давно придавали им особое значение?

– Впервые о стране этой я услыхал от господина моего, адмирала, – сказал Франческо. – К сожалению, я вообразил, что это такой же вымысел, как и россказни о землях, населенных головоногими людьми или людьми с песьими головами… Это было в мое первое плавание с адмиралом к Индиям… Тогда я был еще мальчишкой…

– А что думал об этой стране адмирал? – Задавая этот вопрос, Эрнандо настороженно посмотрел на гостя.

– Боюсь, что толком ответить вам на этот вопрос я не смогу. Господин мой адмирал своими мыслями и планами делился с гораздо более достойными людьми, чем я.

В этот момент Франческо порадовался, что Эрнандо не читал его оставленного в Палосе генуэзского дневника.

– По-настоящему, – продолжал он, – что такое страна Офир, пояснила мне сеньорита Ядвига, племянница капитана Стобничи (я говорил вам о ней). И только много времени спустя я понял, что весь конец прошлого столетия и уже более двадцати лет нынешнего люди, обезумевшие от золота, только и делают, что ищут эту волшебную страну…

После этой беседы и гость и хозяин долгое время сидели молча. Подняв глаза на Эрнандо, Франческо обратил внимание на то, что хозяин его как будто осунулся и побледнел за эти два дня.

– Я слишком утомил вас, Эрнандо, – сказал он тихо, – из-за меня вы не спали всю ночь!

– А я, глядя на вас, только что подумал, что именно я вас утомляю, – улыбаясь, возразил сын адмирала. – Но поймите: если бы мы не поговорили нынче обстоятельно, не поделились бы всем, что лежит у нас на душе, мы потом все время ощущали бы, что нам чего-то не хватает… Вспомните, мой друг, ведь это я все время задавал вам вопрос за вопросом!

Действительно, Эрнандо расспрашивал Франческо и о событиях, происходивших задолго до 1506 года… Очень заинтересовал его Орниччо. И не только потому, что выбросил за борт золотой самородок. Подумать только: Орниччо остался жить с индейцами и женился на индианке! Рассказ Франческо о том, как он, мальчишка, не достигший даже отроческого возраста, на какой-то час, даже пускай на какие-то минуты вообразил, что любит Тайбоки и, что забавнее всего, был уверен, что она станет его женой, Эрнандо выслушал со снисходительной улыбкой. Поначалу Франческо был огорчен. Неужели его добрый хозяин просто подсмеивается над ним?! И вдруг поймал себя на том, что и сам он может сейчас засмеяться…

– Тайбоки! Да, к сожалению, это имя уже давно не заставляет меня плакать по ночам, – произнес он с не очень искренним вздохом.

– Ну, сейчас, как я догадываюсь, другое… – начал было Эрнандо, но, перехватив встревоженный взгляд Франческо, закончил фразу иначе: – Теперь другое время, другие заботы, вы давно уже вышли из мальчишеского возраста… Но вот то, дорогой мой, что вы до сих пор не забываете Орниччо, свидетельствует о том, что вас связывала не кратковременная мальчишеская дружба. Хорошо бы свести Орниччо с «заступником индейцев» – отцом Лас Касасом. В лице его отец Бартоломе безусловно нашел бы мужественного и честного соратника!..

«Если только Орниччо остался в живых после всего, что творилось и творится в Индиях», – подумал сеньор Эрнандо.

А вслух сказал:

– Помните, вы говорили, что капитан Стобничи как-то пообещал вам, что «Геновева» когда-нибудь доберется до нового материка… Мне очень не хотелось бы надолго расставаться с вами, но на такую поездку я благословил бы вас от души… А возможно, что и сам отправился бы с вами… Может быть, звание королевского библиотекаря и картографа произвело бы впечатление на врагов отца Лас Касаса?.. Хотя навряд ли: вдали от Испании они чувствуют себя безнаказанными… Ну, пока говорить об этом рано… А сейчас, чтобы немного развеселить друг друга, признаемся, что позабавило более всего вас – в моих рукописях, а меня – в вашей кордовской тетради… Только давайте-ка сначала я придвину к вашему креслу скамеечку, а вот вам – подушки… И, главное, не возражайте! Я все же как-никак хозяин дома… У меня не выходит из головы это ужасное происшествие в харчевне в Палосе. Хорошо, что вы мне обо всем рассказали. Уж мы с Хосе и Тереситой быстро поставим вас как следует на ноги! Если слуга из венты в Палосе знает состав целебных мазей, то наш Хосе – знаток всякого рода целебных трав… Уверен, что когда вы, бодрый и здоровый, вернетесь в Палос, сеньорита Ядвига будет нам только благодарна…

Эрнандо глянул было на своего гостя и тут же отвел глаза: этот красивый, мужественный человек краснеет, как мальчишка!

– Ну, так вот, для начала позабавлю вас я: больше всего мне понравилась история с императором и ирландцем Эуригеной… Да еще – нормандская поговорка «Ворон ворона не заклюет». И главное – ваши пояснения… Безусловно, в кордовской тетради есть много интересного и поучительного, обо всем этом мы еще поговорим, но сейчас надо немного посмеяться!

– А я, простите, Эрнандо, вчитываясь в ваши рукописи, меньше всего искал в них чего-либо забавного… Сеньорита… То есть я хочу сказать, многие упрекали меня: «Вы, мол, часто не понимаете шуток»… Самое сильное впечатление на меня произвели несколько строк, – помолчав, признался Франческо. – Боюсь, что это начало письма или дневниковая запись, которую мне, постороннему человеку, читать и не полагалось бы!

– Вы для меня не посторонний, Франческо, и могли читать все, что находили в рукописях.

– Тогда… – Франческо нашарил на столе желтоватый листок бумаги. Стараясь, чтобы голос его не дрогнул, он медленно прочитал вслух: – «Гораздо лучше для его чести и чести рода его, если они будут считать начало славы своей от адмирала, а не доискиваться, были ли их предки благородными и держали ли они псарни и соколов. Потому что, мне кажется, нет таких предков, какими бы знатными они ни были, которыми бы я гордился более, нежели тем, что я сын такого отца».[15]15
  Подлинные строки из дневника Фердинанда Колумба.


[Закрыть]

Эрнандо положил руку на плечо Франческо:

– Спасибо вам, друг! Когда брат мой Диего посватался к донье Марии де Толедо, он, как мне в ту пору думалось, старался доказать, что отец его тоже не простого рода… Эти строки имеют отношение к событиям того времени…

Франческо в эту минуту был готов рассказать своему новому другу о встрече по пути в Севилью с одним немолодым сеньором, очень доброжелательно настроенным по отношению к наследнику адмирала… С несвойственной испанцам откровенностью сеньор этот обсуждал и брак дона Диего и свои собственные невзгоды… Однако Эрнандо, конечно, лучше любого может судить о событиях того времени…

Третий день пребывания в Севилье начался очень торжественно и неожиданно для Франческо. Проснувшись, он некоторое время с недоумением рассматривал обитые штофом стены и только сейчас вспомнил: Эрнандо ведь настоял на том, чтобы гость его хотя бы на одну ночь переселился в его опочивальню.

Сейчас Франческо чувствовал себя как бы обновленным. Потянувшись, он сладко зевнул, умылся, а затем, опустившись на колени, прочитал «Te Deus» и «Ave Maria». Подымаясь, он нечаянно опрокинул скамью. Шум, очевидно, привлек внимание хозяина. Приоткрыв дверь, в комнату вошел Эрнандо, неся в обеих руках большой поднос, уставленный разнообразной посудой. Особое внимание Франческо привлек кувшин из черненого серебра и такие же – мавританской выделки – чаши. И чего только не было на этом подносе! И жареные цыплята, и нарезанный ломтиками свиной окорок, и крендельки, и еще какая-то снедь в накрытых крышками блюдах.

– Вот, с сегодняшнего дня вы должны будете отведывать от каждого угощения, предложенного вам Тереситой, иначе вы очень обидите достойную женщину! – заявил Эрнандо.

– Да я рад был бы… – виновато сказал Франческо. – Может быть, немного попозже? Сейчас мне хочется только пить…

– Захочется и есть, сеньор Франческо! – Это сказал появившийся в дверях садовник Хосе.

Он внес в спальную совсем небольшой поднос, а на нем стеклянный кувшин с зеленоватой жидкостью, а рядом стеклянную же чашу – с розовой.

– Вот как вы выпьете мою настойку из семи трав – эту, зеленую, – одну чашу утром перед едой, вторую – перед обедом, третью – перед ужином, так никаких снадобий вам никогда больше и не понадобится. Человек вы, видать по всему, здоровый, только устали в пути. А это – чаша розовой воды для умывания рук перед едой… Мавританский обычай, но он каждому народу на пользу!

То ли уверенный тон Хосе, то ли настойка из семи трав возымела свое действие, но Франческо не помнил, едал ли он когда-либо с таким удовольствием, как в это утро.

Сам хозяин позавтракал уже давно. Франческо проспал четырнадцать часов подряд.

Приносить свои выписки из трудов арабских ученых в спальную комнату Эрнандо не пришлось. Франческо, и по собственному его признанию и судя по его виду, чувствовал себя отлично.

– Помните, я рассказывал вам, как сеньорита Ядвига вылечила меня растертой в порошок корой какого-то дерева? Но он был до того уж горек на вкус! А вот этот настой из семи трав…

– Не грешите, Франческо! – перебил его Эрнандо. – Мне думается, что любое лекарство, самое горькое-прегорькое, поднесенное такими прелестными ручками… Или, может быть, я ошибаюсь и руки сеньориты Ядвиги не так уж и красивы?

– Нет, у нее и руки очень красивые, – серьезно ответил Франческо.