Текст книги "Путешествие в страну Офир"

Автор книги: Зинаида Шишова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Глава вторая
ВЛАДЫКИ МИРА

Слуга, пообещавший удовлетворить аппетит постояльцев венты, как только убедился, что приезжие встали, принес им очень аккуратно завернутый пакет с различными «чисто гентскими», как он выразился, яствами.

– Пива гентского я не купил, так как оно нисколько не лучше испанского, – пояснил он. – Вот это булочки. Вот сыр, которым славится Рент, – выкладывая содержимое пакета, перечислял он. – А вот это – настоящая гентская кровяная колбаса! – добавил он с гордостью.

– Принеси три таза теплой воды – нам для умывания и бритья, а сеньорите – в соседнюю комнату – для умывания.

Но слуга застыл на пороге.

– Что же это ты? – спросил Северянин.

– Не знаю, дорогие сеньоры, – наконец выговорил бедняга, – надо ли мне вам это говорить… То есть я знаю, что надо, но… боюсь…

– Что-то вчера ты был как будто похрабрее, – заметил капитан.

– Вчера, если помните, дали мне отведать вашего прекрасного вина…

– Можем сделать это и сегодня… Впрочем, с утра не стоит. Тебе еще влетит от хозяина… Да ты говори, что тебе надо, не стесняйся!

– Надо это не мне, – с трудом выговорил слуга и, опасливо оглядевшись по сторонам, добавил: – Боже мой, боже мой, что творится в нашей несчастной Испании! Тот человек, у которого я купил эту колбасу…

– …запросил за нее больше, чем следует? – смеясь, спросил капитан.

Но Северянин положил ему руку на плечо:

– Смотри, у него дрожат даже ноги… Ему не до смеха!

– Этот человек… Он гентец… Держит харчевню, а еще готовит на продажу кровяную колбасу…

– Ты, голубчик, подойди-ка поближе, – тихо сказал Северянин. – Как я понял, подле двери тебе стоять не следует.

Слуга сделал несколько шагов к столу.

– Этот содержатель харчевни сдал комнату наверху двум сеньорам… Один – гентец, другой – с вашего корабля… Они поужинали, пили вино, очень любезно друг с другом разговаривали.

– Спокойно, спокойно! – остановил своего друга Северянин, заметив нетерпеливый жест капитана.

– Когда постояльцы уже собрались спать, хозяин харчевни вдруг услышал, что по лестнице поднимаются несколько человек. Он, опасаясь дурных людей, потихоньку поднялся вслед за ними… Их было пятеро… Это в переулке напротив трех харчевен… Они заковали этого, с вашего корабля, и еще сунули ему в рот кляп… Сейчас гентец ушел до обеда, предупредив хозяина, чтобы тот ни в коем случае не поднимался наверх… А хозяин, узнав, что у нас остановились приезжие с испанского корабля, велел мне тут же бежать к вам и все рассказать…

– Ты отличный человек! – произнес Северянин, пожимая руку слуге. – И ты и хозяин харчевни – отличные люди! Надеюсь, что нам удастся повидать этого содержателя харчевни и поблагодарить его от души. А сейчас нам с сеньором капитаном надо поспешить. Воду в эту комнату можешь не приносить, только сеньорите – в соседнюю… И прошу тебя: обо всем, что мы узнали, ей не говори ни слова!

Слуга ушел. Бьярн отправился потолковать кое с кем, имеющим доступ к императору. А сеньор капитан, осмотрев свою повидавшую виды шпагу и попробовав на ногте острие своего ножа, направился к выходу…

Открыв дверь, он увидел, что за ее порогом, вся в слезах, стоит сеньорита в своем новом нарядном платье.

– Ты куда это? – спросил он обеспокоенно.

– К его императорскому величеству, – ответила сеньорита твердо.

Капитан знал: если племянница его на что решится, разубеждать ее напрасный труд. Он только с сомнением покачал головой.

– Боюсь, что тебе не следовало так наряжаться, – заметил он как бы вскользь. – Хорошенькие девушки, насколько мне известно, имеют у Карла Пятого большой успех…

– Я не в его вкусе. И, главное, я стара для него, – заметила сеньорита спокойно.

Капитана эти заверения девушки нисколько не успокоили. Поэтому, когда носилки, в которых его племянница отправилась ко временным императорским покоям, через полчаса вернулись обратно, а сеньорита пояснила, что император на несколько часов куда-то уехал, дядя ее искренне порадовался.

С таким же известием возвратился в гостиницу и Северянин.

– А что, если мы в отсутствие императора вызовем с «Геновевы» часть команды, приступом возьмем эту харчевню и освободим Франческо Руппи? – вдруг задумчиво произнес сеньор капитан, но даже побоялся поднять глаза на своего друга: до того ему самому показался этот план нелепым.

Однако, к его удивлению, Бьярн, подумав, сказал:

– Хозяина харчевни придется связать, чтобы бедняга не пострадал… Кстати, дадим ему денег, иначе мы никак не сможем его отблагодарить… Но Франческо необходимо спасти! Нам необходимо точно узнать, кем было задумано это грязное дело…

Пока сеньор капитан добирался до «Геновевы», Северянину удалось дождаться императора.

Перед входом в императорскую опочивальню на страже стояло шестеро солдат. Они расступились и пропустили его внутрь. А там у двери солдат стояло уже не меньше десятка.

– Н-да, – произнес Северянин сочувственно, – быть императором – это не такая уж приятная вещь!

Карл Пятый подвернул ногу, она сильно распухла, и придворный медик, наложив на лодыжку повязку, велел императору некоторое время полежать.

– Надеюсь, что тебя пользует не тот французский врач – Паррэ или Парро, – которого столь любезно прислал твой дед твоему отцу, Филиппу Красивому? – спросил Бьярн.

Разговор у них сейчас велся не на немецком, а на французском языке, которым и гость и хозяин владели отлично.

– О нет, врач наш фламандец, – успокоил Бьярна Карл и тут же выслал из опочивальни всю стражу. – Хотя мои наемники не слишком грамотны, но могут среди них оказаться знающие французский язык, они ведь люди бывалые! – пояснил император. – Но, собственно, уже весь христианский мир знает, что Фердинанд Католик отравил своего зятя с помощью врача-француза, а тот отлично изучил свойства ядов еще в бытность свою при дворе его святейшества Александра Шестого… А ты что, все беспокоишься о своей Исландии? – спросил Карл. – Конечно, сдирать церковную десятину с такого маленького народа папе просто грешно! – добавил он с сердцем.

«Грешно – не грешно, – подумал Северянин, – дело не в Исландии и не в папе… Больше всего тебя беспокоит, остался ли в Исландии еще один такой золотой слиток!»

Подняв глаза на портрет, висящий над кроватью императора, он улыбнулся.

– Сколько тебе тогда было? Лет семь-восемь, а? – спросит он. – Работа, как я понимаю, Кранаха, его всегда можно узнать. Что же ты не расстаешься с ним, с портретом работы еретика, друга Лютера? И даже постоянно возишь его за собой?

– Произведение искусства! – коротко ответил Карл. – Да в ту пору о Лютере еще и не знали… А я вот все-таки хочу выяснить, какие же из ваших исландских родов хранят такой второй самородок.

– Слиток, – поправил его Северянин. Он ближе подошел к портрету. – И кто бы мог поверить, что из такого нежного светлоглазого мальчишки вырастет этакое…

– …чудище? – закончил его фразу император.

– Не чудище, а этакое императорское величество, – сказал Бьярн. – Владыка полумира! Или ты в мечтах видишь себя уже владыкой всего мира?

– Мечтать человеку никто не может запретить, – отозвался император. – Но ты все помалкиваешь насчет самородка…

– Слитка! – сейчас уже сердито поправил его Северянин.

– А как мне, Бьярн, хотелось бы поговорить с тобой… Ты можешь не поверить, но после смерти Жана де Соважа я каждый день молю господа, чтобы он послал мне настоящего друга!

– У коронованных особ редко бывают настоящие друзья, – заметил Северянин. – Но сейчас не время об этом толковать. Я пришел по очень важному делу. Время не терпит. Нужно выручить человека!

– Так почему же ты сам медлишь? – вполне резонно задал вопрос император. – Бродишь по моей опочивальне… рассматриваешь портреты…

– А потому, что я размышлял: не с твоего ли соизволения все это произошло… И вот решил, что ты здесь ни при чем… Кстати, именно ему, пострадавшему, ты дал письмо к Эрнандо Колону. Припоминаешь такого?

– Отлично помню… Его к тому же избрали королем стола… Так что же случилось с вашим Руппи? Видишь, какая у меня хорошая память на имена!

Выслушав рассказ о злоключениях Франческо, император поначалу решил, что тут замешана женщина.

– Таким красавцам, как Руппи, очень легко попасть в беду. Испанцы – народ ревнивый и кровожадный!

Однако Северянин подробно описал происшествие в харчевне. Тут явно не было ни намека на расправу с соперником…

– А ну-ка повтори всю эту историю еще раз, – сказал император.

И Северянин снова описал ему, как случайный спутник Франческо остановился вместе с ним в заброшенной харчевне, как Франческо заковали… Нет, нет, здесь, конечно, не было и намека на расправу с соперником!

– А откуда вам все это стало известно? – Император не спускал с Бьярна настороженного взгляда.

Северянин очень редко прибегал ко лжи.

«Сказать правду? Нет, это опасно!»

– Долго думаешь, – заметил император.

«Нет, надо все же позаботиться, чтобы не пострадал слуга из венты».

И Северянин невозмутимо продолжил рассказ:

– Одна женщина, проходившая мимо харчевни, услышала стоны, поднялась наверх, вынула изо рта Руппи кляп, узнала обо всем и тотчас же прибежала нам об этом сообщить.

Ложь была шита белыми нитками, и Северянин нисколько не обиделся, когда император сказал:

– А не была ли эта женщина переодета в мужскую одежду? Здесь, говорят, такое в обычае… – И добавил: – Больше всего меня интересует, кто из моих подданных решился действовать по собственному усмотрению! И для чего?.. Но уверяю тебя, Бьярн, что люди покойного Соважа выяснят, кто пошел на такое дело. И кто бы это ни был, люди Соважа его разыщут! – с гневом повторил император. – Значит, в переулке напротив трех харчевен? – И позвонил в колокольчик.

Северянин попрощался и, выйдя на улицу, задумчиво побрел к гостинице.

Судя по замечанию императора о том, что здесь, вероятно, замешана женщина, можно было заключить, что он хочет сбить своего собеседника с толку. Но с какой целью? Не замешан ли здесь сам владыка полумира? Но, с другой стороны, император явно в первый раз услышал о происшествии в харчевне… Или сделал вид, что услышал об этом в первый раз… Но этот внезапный вопрос! И этот взгляд в упор!..

Навстречу Северянину бежал капитан Стобничи.

– Что же ты медлишь?! – закричал он. – Я сейчас возвращаюсь с «Геновевы»… До меня там побывал – не знаю точно кто… Возможно, что и тот, кто заковал Франческо… Он попытался учинить допрос нашим ребятам в большой каюте. Если бы не вмешательство сеньора Гарсиа, дело приняло бы плохой оборот…

– А где были маэстре, пилот и боцман? – спросил Северянин сердито.

– В том-то и дело, что они в средней спокойно попивали винцо.

Бьярн рассказал своему другу о свидании с Карлом Пятым.

По дороге их обогнал человек на лошади. Он махал над головою свитком бумаги.

– С дороги! – кричал он. – Именем его императорского величества!

Встречные испанцы медленно и неохотно расступались.

Поначалу капитан с Северянином решили, что всадник спешит туда же, куда и они, – в гавань. Но нет, на улице, ведущей к морю, он свернул в переулок напротив трех харчевен. Спустя несколько минут его догнал небольшой отряд вооруженных людей.

– Это за Франческо… Подождем? – спросил капитан неуверенно.

– Нет уж… Если решили отправляться на «Геновеву», так отправимся на «Геновеву»! – И Бьярн зашагал еще быстрее.

Первое, что им бросилось в глаза на палубе, было мокрое, распухшее от слез лицо Хуанито.

– Я не виноват! – крикнул он, бросаясь к капитану. – Это все Рыжий! Он до сих пор не забыл моей истории о Франческо и сеньорите… А когда пришел тот, в высоких сапогах, так и рассказал ему…

– Кому? Какому в высоких сапогах? – спросил капитан.

– О господи! – И Хуанито заплакал навзрыд. – Мы и не знаем, кто он… Просто он расспрашивал о Франческо Руппи… Мы отвечали, как следует… А тут, как назло, вернулся с берега Рыжий…

– Рыжий? А кто его отпустил с «Геновевы»? – строго спросил капитан.

– Да ведь кто-то с корабля, прибывшего из Севильи в Палос, передал Рыжему известие, что матушка его тяжело больна. Вот он и отпросился на берег, чтобы обо всем разузнать подробнее. Или, кажется, передать с этим человеком матушке деньги… Ведь после чумы в живых остались только он да его старушка мать… Вот он и хотел ей поскорее деньги переправить, ведь корабль этот сегодня же отплывает в Севилью…

– Что-то на него это не похоже… Он скорее с матери сдерет последнее… Но дело не в Рыжем. Что было потом? – спросил капитан.

– Нет, дело как раз в Рыжем! – обрадованно подхватил Хуанито. – Если бы не Рыжий, все было бы как надо! А Рыжий сказал, что, когда Руппи нарядили, как ему положено, все поняли, какого он роду… И что про деревушку Анастаджо Руппи все наврал. И что простым матросом он просто прикидывался… И что у него было письмо от папы к императору, а этот, в высоких сапогах, все выслушал да еще потом по три раза переспрашивал. Они с сеньором эскривано долго о Франческо говорили. Не успел он уйти, как вернулись вы с сеньором Бьярном…

– Лучше, конечно, если бы с этим, в высоких сапогах, беседовал кто-нибудь другой, а не сеньор Гарсиа! – подымаясь в среднюю, пробормотал капитан, пропуская вперед Северянина. – И все-таки хотелось бы узнать, императорский это человек или папский.

– Да папский, безусловно! – успокаивал его Северянин. – Слышал бы ты, с каким гневом Карл говорил об этом мерзавце! До моего прихода он ни о чем и не знал. – А когда он побывал на «Геновеве»? – обратился он к Хуанито. – Я говорю об этом, в сапогах…

– Только что пробили вторые склянки, – шмыгая носом, ответил мальчишка.

В средней каюте еще не были убраны со стола чаши и блюда. Настроение, как видно, у всех было хорошее. Только сеньор Гарсиа держался в стороне, дожидаясь, пока каюту приведут в порядок.

Капитан коротко сообщил о злоключениях Франческо Руппи.

– Кто мне сможет толково и обстоятельно рассказать о человеке в высоких сапогах? – спросил он. – Ты, сеньор эскривано?

– Сначала расскажу все, что узнал от матросов, – отозвался сеньор Гарсиа. – Человек этот сообщил, что давно знает сеньора Руппи, а когда Рыжий стал ему плести эти басни о папе, о его послании к императору, о шести кораблях, тот, в высоких сапогах, заметно оживился… Так говорят матросы. Но тут вошел я и несколько огорчил его, пояснив, что эти истории, рассказанные Рыжим, – всего-навсего выдумки одного забавного мальчишки. Я спросил этого, в сапогах, как его зовут и что нужно передать от него Руппи. Он пробормотал что-то невнятное, пообещал, что наведается на «Геновеву» позже, и без всяких сходней спрыгнул в свою шлюпку. Гребцов с ним было пятеро.

– Папский, – повернувшись к капитану, сказал Северянин. – И мне думается, что это те самые пятеро…

– Не знаю, – возразил капитан. – А зачем разрешили или, вернее, кто разрешил этому Рыжему сойти на берег? – строго спросил он.

– Тут отчасти была моя вина, – заявил сеньор Гарсиа, выступая вперед и словно пытаясь заслонить остальных от гнева капитана. – Мы привыкли считать, что этот Катаро или, как его все называют, Рыжий только и помешан на деньгах, и поражались: ведь у него ни жены, ни детей нет, копить деньги не для кого! А вот выяснилось, что он очень хороший сын… Пожалуй, многое ему за это простится. Родом он из Севильи, а там после чумы…

– Об этом я уже слыхал, – перебил его капитан. – Интересно мне только, с кем Рыжий решится переправить своей матушке деньги. Разве что сам отпросится в Севилью?.. А вот на берег без моего ведома никого отпускать не следовало… Тем более…

Однако, увидев расстроенное лицо сеньора Гарсиа, капитан только махнул рукой.

– Папский это был человек или императорский, нам, вероятно, пояснит уже сам Руппи, – сказал он, спускаясь в шлюпку вместе с Северянином. – А сейчас нам необходимо поспешить…

Однако когда они прибыли в гостиницу, девушки ни у них в комнате, ни в соседней не оказалось. Им сообщили, что за сеньоритой Ядвигой прибыли богатые носилки, украшенные орлами и колонками.

…Перед спальней императора толпилось столько народу, что Ядвига с большим трудом нашла Франческо, облокотившегося на спинку кресла. Узнала его по тому, как сильно забилось ее сердце. Пожилой красивый сеньор с низким поклоном пригласил ее и Франческо проследовать за ним в императорскую опочивальню.

– Как я уже имел случай убедиться, вы, сеньорита Ядвига, владеете всеми европейскими языками… Основными языками, хочу я сказать, – произнес император по-французски. – Простите, что мне приходится принимать вас и сеньора Руппи в спальной да еще в постели: нога вот!.. – И император высунул из-под одеяла забинтованную ногу. – Врач велел мне полежать несколько дней. Но дела не терпят! Прежде всего разрешите узнать, кем вам приходится сеньор Рупни?

– Это мой жених, – сказала девушка. Выражение ее лица было очень решительным.

– Я так и думал, – отозвался Карл Пятый. – Вот и отлично. Мы, следовательно, будем вести беседу как бы в своей семье. Без посредников.

Сеньорита только подняла брови, но промолчала. Император подал знак, и его охранники покинули комнату.

– Мне необходимо расспросить кое о чем сеньора Франческо, а так как он ни по-немецки, ни по-французски не понимает, вы будете нашей переводчицей.

– Рада вам услужить, – сказала девушка.

Франческо стоял подле ее кресла, устало свесив руки. Император предложил ему сесть.

– Попрошу сеньора Руппи рассказать обо всем, что произошло с ним, а вас, сеньорита Ядвига, подробно и обстоятельно перевести его рассказ… Кстати, почему жених не поселился в одной венте с вами?

– Он человек гордый… Проживание в такой венте было бы, как он считал, ему не по средствам.

– А женитьба на такой девушке? – улыбаясь, спросил император.

– А он и не знает еще об этом…

– А вы?

– Я это знала с первой же минуты, как только его увидела.

– Простите, я несколько отвлекся… Сейчас мы попросим сеньора Руппи подробно рассказать о харчевне, о его соседе по комнате, о людях, которые его заковали…

Сеньорита смотрела на бессильно повисшие руки Франческо. Багровые следы от кандалов явственно выделялись на его запястьях. Девушка с трудом проглотила слюну.

«Хорошо, что Франческо не понял ничего из нашей беседы, он, вероятно, и не слыхал ничего, хотя сейчас дважды или трижды было названо его имя».

Сидел Руппи, через силу выпрямившись, и, прищурясь, глядел в окно.

По просьбе сеньориты он начал рассказ, а та тут же переводила его императору. О поисках пристанища на ночь Франческо коротко сказал, что случайно попавшийся ему по дороге человек посоветовал снять верхнюю комнату в мало посещаемой харчевне в переулке. Когда они поужинали и стали готовиться ко сну, его сосед позвал пятерых, которые его и заковали… Очевидно, они дожидались где-то поблизости… Затем сосед, вытащив из сундучка Франческо бумаги, стал его допрашивать, обратив особое внимание на его так называемую кордовскую тетрадь.

– Каково было содержание тетради? – спросил Карл Пятый.

Сеньорита перевела Франческо его вопрос.

– Вот она лежит на столе, – ответил Франческо устало. – Фуггер мне пояснил, что и тетрадь и дневник, который, я вижу, тоже сюда доставлен, будут отосланы в Рим, где их переведут на латынь, немецкий и французский, чтобы императору было удобнее их читать… Поэтому сейчас мне кажется излишним останавливать на этом внимание его величества, – добавил он.

– Что он сказал? – приподымаясь с подушек, спросил Карл Пятый. – Мне это послышалось или сеньор Руппи действительно назвал фамилию «Фуггер»? На каком языке говорил этот человек с сеньором Руппи и со своими людьми?

Сеньорита перевела вопросы императора.

– Фамилию «Фуггер» сеньор Руппи действительно назвал, вашему величеству не послышалось, – сказала она. – И с сеньором Руппи, и со своими людьми тот человек разговаривал по-испански. А когда сеньор Руппи представился соседу, тот назвался Фуггером.

Опуская некоторые частности, сеньорита пояснила, что Фуггер бумаги Франческо намеревается отослать в Рим.

– Вся эта история для меня не совсем ясна, – заметил император. – Теперь мне остается только выразить сожаление по поводу того, что сеньор Руппи в первый же день своего пребывания в моей державе так пострадал! А Фуггера, – добавил Карл Пятый, – или, вернее, человека, назвавшегося Фуггером, мне в ближайшие часы доставят сюда. Чтобы не утомлять больше вас, я советую вам обоим отправиться в венту, где вы остановились с дядей и сеньором Бьярном Бьярнарссоном. Содержание в венте сеньора Руппи я беру на себя, – добавил император, улыбаясь.

Его последней фразы сеньорита не перевела, а просто сказала Франческо, что он напрасно искал где-то пристанища: в венте, где ему предлагали поселиться, все комнаты наверху были оплачены из императорской казны.

– Все комнаты? – спросил Франческо.

– Все, – не моргнув глазом, подтвердила девушка.

– А вас, уважаемая сеньорита Ядвига, я попрошу пригласить сюда сеньора Бьярна еще раз… Вернее, в первый раз он был у меня по собственному почину, а сейчас он мне нужен вот так! – И Карл Пятый своей крупной, но тонкой и изящной рукой провел по горлу. – Только свидание наше должно состояться не ранее, как через три дня… Я, впрочем, пошлю за ним носилки… А за это время люди моего покойного друга и наставника Жана де Соважа переведут мне необходимые бумаги.

Сеньорита остановилась в дверях.

– А как вы, ваше величество, собираетесь задержать этого Фуггера? – спросила она. – Простите мне мое женское любопытство! Ведь возвратясь в харчевню, он тут же обнаружил отсутствие сеньора Руппи, распиленные кандалы и, возможно, исчезновение дневника и тетради. Не думаю, чтобы он не сообразил сразу, что произошло!

– Он ничего не сообразит, так как у входа в харчевню его уже будут ждать мои люди, которые очень вежливо пригласят его ко мне на прием, – пояснил император. – Не в моих обычаях посвящать кого-либо в свои планы, но сейчас я рассказал обо всем, что вас интересует, во-первых, потому, что хорошеньким женщинам трудно отказывать, а во-вторых, я убежден, что вы ни с кем, даже со своим женихом, этими сведениями не поделитесь.

Император держал руку поверх одеяла. «Неужели я должна ее поцеловать? – вдруг пришло на ум сеньорите. – Нет, женщинам целовать руки мужчинам не положено. Даже императорам». И она ограничилась низким поклоном. Франческо так же низко поклонился.

В венте, когда Франческо проводили в отведенную ему комнату, первым в нее заглянул капитан и спросил, не приказать ли слуге принести Руппи прежде всего поесть.

Поблагодарив за внимание, Франческо от еды отказался.

– Может быть, вина с водой? – спросил капитан. – От этого ты навряд ли откажешься!

И Франческо действительно выпил пять или шесть кружек подряд.

Затем к нему зашел Бьярн Бьярнарссон. Осмотрев щиколотки и запястья Франческо, Северянин сказал:

– Тут, в венте, работает слуга, славный малый, – он приготовил для тебя мазь на меду. И он же на ночь натрет тебе больные места. Ручается, что назавтра боль как рукой снимет.

Позже всех Франческо навестила сеньорита. Заботливо взбив подушки, она спросила:

– Чего бы вам еще хотелось, сеньор Франческо? Вот слуга – очень хороший, кстати, человек – говорит, что у него для вас запасены отличные апельсины.

Франческо хотелось, чтобы сеньорита села рядом с его кроватью, взяла его руку и подержала в своей хоть бы несколько минут. Он попытался было улыбнуться, но даже после выпитой воды с вином у него во рту все еще было горько от кляпа. Улыбка получилась какая-то вымученная.

– Сейчас, правду сказать, мне хочется спать! – ответил он, и сеньорита понимающе кивнула головой.

– Когда проснетесь, позвоните вот в этот колокольчик, – добавила она. – Сегодня мы с дядей никуда не будем отлучаться и вас услышим: комната наша напротив.

Перед уходом девушка наклонилась и поцеловала Франческо в лоб.

Все эти три дня ожидания трудно достались и сеньорите, и капитану, и даже маэстре с пилотом на «Геновеве». Через три дня император примет Бьярна Бьярнарссона.

Совершенно спокойным в эти дни оставался только Северянин.

Чудодейственная мазь на меду оказалась действительно чудодейственной. Следы от кандалов, правда, еще остались, но сейчас Франческо уже легко владел руками и ходил без труда.

После прибытия в Палос капитан всей команде выплатил причитающееся жалованье, и Франческо тут же решил, оставив себе небольшую сумму на расходы, остальные деньги внести капитану в уплату за сшитые ему наряды и белье.

– Насколько мне помнится, сеньор капитан, Генуэзский банк имеет своих представителей во всех крупных городах Европы. Как только мне удастся снестись с ним и при его посредничестве получить имеющиеся на моем счету деньги, я полностью возвращу вам свой долг.

Капитан ласково похлопал его по плечу.

– Еще не знаю, – сказал он, – кто из нас и кому должен будет приплачивать. Счетами этими займется сеньор пилот… На корабле – в море – деньги были тебе ни к чему, поэтому я и не заводил о них разговора… Но на суше мужчина должен быть при деньгах! Ну, даже и сейчас деньги тебе понадобятся, к примеру, хотя бы для того, чтобы вознаградить слугу из венты.

Франческо и без совета капитана уже отложил на это дело довольно крупную сумму. Но славный малый принимать деньги отказался наотрез.

– Вы очень обидите меня, если заплатите хотя бы один мараведи! – Бедняга чуть было не проговорился, что сеньорита уже наградила его очень щедро, но вынужден был промолчать: дал слово!

Однако и сеньорита и капитан были убеждены, что и без всякого вознаграждения он рад был бы оказать услугу пострадавшему.

Кстати сказать, после того как сеньор капитан навестил хозяина харчевни, тот уже на следующий день стал прицениваться к домику в этом же переулке.

Наконец наступил этот с нетерпением и опаской ожидаемый третий день.

Позавтракали пораньше, чтобы не задерживать Северянина. Однако носилки, обещанные императором, не прибывали. Наступило время обеда. Носилок все еще не было. Франческо следил за тем, как Бьярн с аппетитом уписывает подаваемые им блюда.

– А что, если император вообще не пришлет за тобой? – с тревогой спросил капитан.

– Это его дело! – ответил Северянин, отправляя в рот огромный кусок мягкого, пушистого хлеба. – Нужен-то я ему, а не он мне.

После обеда носилки наконец прибыли.

Теперь новая тревога охватила всех – и в венте и на «Геновеве».

Вернулись носилки с Северянином только под вечер. Он был в том же простом наряде, что и на первом приеме, только сейчас на груди его красовалась золотая цепь – подарок императора.

– Видно, я ему все же здорово нужен, – сказал Бьярн, небрежно снимая цепь и взвешивая ее на руке.

Все знали: расспрашивать о чем-либо Северянина не следует. Но он сам сказал с улыбкой:

– Ну, этого, в высоких сапогах, нам опасаться уже не следует. Он не Фуггер и не гентец, а итальянец Фузинелли. Боюсь, что он закончит свою многотрудную жизнь где-нибудь на дне залива. Император предложил мне снова пригласить его с этой целью на «Геновеву», однако я отказался.

Больше о своем свидании с Карлом Пятым Северянин не сказал ни слова. О Франческо Руппи он тоже не упомянул. Только один сеньор капитан отважился задать ему вопрос:

– Значит, этот, в высоких сапогах, который назвался Фуггером, папский прихвостень?

Северянин молча пожал плечами.

А дело обстояло таким образом.

Когда Бьярна ввели в роскошную императорскую опочивальню, Северянин обратил внимание на то, что вся стража и все до одного слуги из комнаты были высланы.

На этот раз Карл Пятый и не вздумал повторять свои извинения за то, что принимает гостя в постели. Быстро сбросив повязку и сунув ноги в домашние туфли, он уселся за стол и предложил Северянину занять место напротив.

– Это была маленькая хитрость, – пояснил император. – Я, как и бабка моя Изабелла Кастильская, сидя за столом, вижу только своего собеседника, а выражения лиц остальных присутствующих не могу уловить.

– Почему же в тот раз ты вздумал хитрить со мной? – спросил Бьярн Бьярнарссон сердито.

– После тебя мне надо было принять еще сеньориту Ядвигу и сеньора Руппи. Лежа в постели, мне было удобнее их рассматривать… А что, Франческо Руппи действительно жених сеньориты Ядвиги? – с интересом спросил император. – Я ведь известный сплетник!

«Этого тебе только не хватало! – подумал Северянин, а сам прикидывал: – На пользу ли это будет Ядвиге и Франческо? Пожалуй, на пользу…»

– Они давно были бы обвенчаны в первом же порту, если бы не упрямство Руппи, – ответил он. – Не пойму, что это за человек! А ведь рода он совсем простого…

– Поэтому и упрямится, – задумчиво произнес император. – Кстати сказать, какого бы происхождения ни был Руппи, держится он как знатный испанский идальго!

Слова «знатный идальго», очевидно, навели императора на неприятные воспоминания.

– Это на вашей «Геновеве» доставили в Португалию вдову бунтовщика де Падилья? – спросил он. – Она, по слухам, отправилась сейчас в Рим… Если не хочешь подводить своих друзей, можешь не отвечать.

«Если бы я не был тебе нужен, твои палачи нашли бы способ выудить из меня всю правду», – подумал Бьярн. Но ответил спокойно:

– Донью Марию Пачеко де Падилья в Португалию доставил небезызвестный тебе Жан Анго. Можешь ему предъявлять претензии.

Император заметно оживился.

– А где сейчас Анго? – спросил он. – Его нормандцы, а отчасти бретонцы очень помогли мне в моем последнем столкновении с Длинноносым.

Северянин не стал допытываться, что за «последнее столкновение» произошло у Карла с французским королем. Он был не любопытен. Да и столкновения между Испанией и Францией из-за итальянских владений происходили на протяжении многих десятков лет. Когда-нибудь один из соперников проглотит другого. Судя по всему, можно было сказать, что победу одержит император.

Перебирая на столе дневник Франческо Руппи и кордовскую тетрадь, император сказал:

– Вот тут многие записи Руппи заключены в кружки. Люди моего покойного канцлера и друга Жана де Соважа перевели мне все на немецкий язык. И тут же, на полях, – заметки этого Фуггера. Их я разрешил не переводить. Написаны они по-итальянски. Настоящее его имя Пьетро Фузинелли.

«Папский, конечно», – решил про себя Северянин.

– А много ли ты нашел в этом дневнике и тетради интересного? – спросил он.

– Интересного много! Между прочим, мне думается, что любой властитель был бы рад пригласить Руппи наставником к своему сыну. Но пока я поручил бы ему с честью представлять Испанию при папском дворе.

Бьярн Бьярнарссон молчал.

– А вот одна его запись в тетради меня просто заинтриговала: «Ворон ворона не заклюет. Император. Папа». Что Руппи имел в виду?

Северянин встрепенулся.

– И Жан Анго и его нормандцы, попавшие случайно на «Геновеву», – пояснил он, – заверили нас, что достаточно нам упомянуть их имена, как ты, императорское величество, и папа, словом – владыки мира, узнав о нашей дружбе с нормандцами, оставите нас в покое. Так это или не так?