Текст книги "Констанция. Книга первая"
Автор книги: Жюльетта Бенцони
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)
Девушка все время подгоняла коня, как будто куда-то спешила и боялась опоздать, хотя до полудня времени оставалось много, и она могла вдоволь насладиться одиночеством на берегу ручья.
Девушка знала, что никто сейчас ее не видит и поэтому ее улыбка стала безмятежной. Она уже не отбрасывала со лба растрепавшиеся от скачки волосы, не поправляла платье. Она всецело предалась чувству полета. Ветер пронизывал ее одежды, обдавая разгоряченное тело прохладой.
– Скорее! Скорее! – торопила она коня, глядя не вниз, а на голубоватые холмы, за которыми скрывался ручей.
Она даже не стала ехать по дороге, а свернула прямо на поле и помчалась по золотистой стерне. Испуганные птицы вспархивали из-под копыт стремительно несущегося коня, и это веселило Констанцию.
Она свистела как заправский охотник, а лошадь от этого пронзительного свиста прижимала уши к голове и ускоряла бег.
Поле кончилось внезапно, желтая стерня сменилась густой пожухлой травой. Тут Констанции пришлось немного придержать коня, ведь в густой траве могли оказаться камни, ямы, норы.
Уже впереди был слышен шум водопада и над кустами вставала радуга от сверкающих на солнце брызг.Констанция осадила коня и спешилась. Конь послушно шел за своей хозяйкой, а та брела по мокрой от росы траве, все ближе подходя к ручью. Она не спешила, словно оттягивая момент радостной встречи. Изредка она склонялась, срывая понравившийся ей красивый полевой цветок, подносила его к лицу и жадно вдыхала аромат. Ее глаза сияли, а на губах была безмятежная улыбка. Она была похожа на ребенка, который наконец-то избавился хитростью от опеки
Родителей и сейчас предоставлен сам себе. Подол ее платья был насквозь мокрым от росы, но Констанция даже не обращала на это внимания. Она босиком шла к ручью, ведь там у нее существовали любимые места, известные только ей одной.
Никто из посторонних не рисковал заходить на земли Реньяров, а братьям возле водопада нечего было делать. Их сердца оставались абсолютно глухими к красоте и великолепию природы.
Констанция остановилась возле бурлящей воды и осторожно пяткой попробовала воду. Та была пронзительно холодной. Казалось, что это не вода, а лед струится между камней. Констанция посмотрела на большой плоский камень, возвышающийся над другими камнями.
Его поверхность была сухой и абсолютно гладкой. Лишь несколько крапинок капель блестели на нем.
– Наверное, он уже прогрелся и мне на нем будет хорошо.
Констанция ступила в воду, подобрав подол платья, и начала пробираться по скользким камням к большому валуну. Его гладкая поверхность и в самом деле уже прогрелась лучами утреннего солнца, и Констанция, усевшись на нем, стала смотреть в воду.
Ее конь подошел к ручью, наклонился и понюхал воду. Затем он принялся жадно пить. Утолив жажду, животное зафыркало и застучало копытом о камень.
– Иди, иди отсюда, – закричала на него Констанция, – иначе ты распугаешь всю рыбу!
Конь словно бы поняв, что хочет от него хозяйка, кивнул и отошел на лужайку к сочной траве.
Сперва Констанция не могла разглядеть среди стремительно несущихся струй силуэтов рыб. Но немного посидев на камне и постоянно глядя в одну точку, она наконец различила среди сверкающих камней стремительные тени снующих рыб. В
Какой-то момент ей показалось, что это не вода течет у ее ног, а она сама стремительно несется на валуне.
Но вскоре такое занятие Констанции наскучило. Она легла на камень животом и опустила руку в воду. Она ждала, пока какая-нибудь из рыб замрет у нее под рукой, а потом осторожно прикасалась пальцами к ее голове. Испуганная рыба
Шарахалась в сторону, иногда даже выскакивая из воды. Констанция весело хохотала, ее звонкий смех таял и растворялся в оглушительном шуме водопада, низвергающегося в небольшое озерцо.
Затем Констанции наскучило и это занятие.Она перевернулась на спину и стала смотреть в небо. Там проплывали легкие высокие облака, их полет был
Неторопливым и в то же время стремительным. Констанция смотрела на них с каким-то сожалением, словно хотела полететь вместе с ними.
Ведь она нигде не была, ей казалось, вся ее жизнь прошла в здешних местах, а ее душа рвалась на свободу. Ей хотелось чего-то большего чем то, что она имела сейчас. Ее тянуло к неизведанному и казалось, что именно там, за горизонтом,
Находится ее счастье.
Констанция смотрела на птиц, порхавших над ее головой, затем прикрыла ладонью глаза, но яркое солнце пробивалось даже сквозь пальцы и слепило. Констанция вновь перевернулась на живот, зачерпнула в пригоршни воды и плеснула себе на лицо. Капли как жемчуг заблестели в ее волосах, вспыхнув на солнце.
Констанция опустила руки в обжигающе холодную воду и держала их там очень долго. К рукам приплывали маленькие рыбки и стремительно уносились прочь.
А вода, словно время, текла сквозь пальцы, стремительно и неудержимо.
Наконец, почувствовав, что руки ее озябли, Констанция вынула их и положила на теплый камень. Она прислушивалась к шуму водопада, к близкому плеску воды у камня. Остальные звуки были неразличимы, их все накрывал грохот падающей воды.
И тут вдруг Констанция услышала пронзительный вскрик. Она вскочила, и ее рука сразу же ухватилась за пистолет. на посмотрела на водопад, который находился шагах в двенадцати от нее, и увидела, как на самом верху мелькнул
Силуэт человека.
Констанция поплотнее прижалась к камню и с ужасом увидела, как человек, несколько раз перевернувшись в струях воды, упал в озеро. Затем мелькнула голова, руки, перекошенное от ужаса лицо – и он исчез под водой.
Констанция стояла на камне и всматривалась в пенящуюся под струями водопада воду.
ГЛАВА 7
Филипп Абинье с трудом открыл глаза. Первое, что он увидел, был небольшой розовый шар, сверкавший и раскачивающийся перед его лицом. Только потом он понял, что лежит на спине, что вся его одежда насквозь мокрая, а тело пронизывает холод. се остальное расплывалось цветными пятнами, покачивалось, дробилось. Слышался какой-то странный гул, шелест, шорох…
И вдруг Филипп Абинье почувствовал, что кто-то держит его руку. Пальцы, сжимавшие его запястье, были теплыми и нежными, а потом куда-то исчезли.
Весь мир вновь расплылся, превратившись в зыбкое голубоватое марево.
– Где я? – первое, что пришло в голову Филиппу.
Его губы шевельнулись, но с них не слетело ни единого звука.
– Ты жив? – услышал он рядом с собой мелодичный голос.»Жив ли я?» – подумал Филипп и тут же открыл глаза.
На него смотрели отливавшие зеленью глаза девушки.Сердце Филиппа сразу же сжалось, он почувствовал, что когда-то уже видел этот взгляд, видел эти зеленоватые глаза с мелкими золотистыми крапинками, видел эти губы, видел эти
Волнистые каштановые волосы в сверкающих каплях воды.
– Кто ты? – прошептал Филипп.
Но девушка не ответила, потому что не расслышала его вопроса, и улыбнулась. Жемчужина на золотой витой цепочке, которая висела у нее на шее, качнулась, как большая капля воды, и тут до Филиппа Абинье дошло, что же с ним случилось.
Он вспомнил, как острие рогатины скользнуло по телу рыбины, а он сорвался в воду.»Так вот что шумит, – догадался он, – это же водопад».
– Я увидела тебя в воде и вытащила на берег, – произнесла девушка.
– Из воды? – прошептал Филипп и попробовал подняться.
Болела спина и рука, и он испугался, что сломал руку. Попытался пошевелить пальцами – они сгибались.
– Я думала, ты не очнешься, – сказала девушка, и на ее ярких губах появилась улыбка, – а ты очнулся.
Филипп Абинье в ответ немного растерянно и виновато улыбнулся.
– Я был там, наверху, – он указал пальцем на отвесную стену падающего водопада.
– Там? – изумилась девушка.
– Да, там, я ловил рыбу.
– Рыбу? – она расхохоталась, ее глаза засверкали, а с влажных волос посыпались капельки воды.
И Филипп Абинье сразу же схватился рукой за бок, за то место, где висел кожаный мешок с двумя крупными форелями.
– Ты ищешь свою сумку? Она лежит у тебя за спиной. Там действительно две большие рыбы.
– Я поймал их, – радостно похвастался Филипп, – я поймал их рогатиной.
Девушка продолжала хохотать, осыпая сверкающими брызгами Филиппа.
– Ловил рыбу на рогатину… и свалился в воду… – продолжала хохотать девушка, – наверное ты неопытный рыбак.
– Да, я ловил на рогатину… – принялся оправдываться Филипп, – а потом… потом ты сама все знаешь.
– Знаю-знаю, – наконец-то успокоилась девушка и утвердительно закивала, – я видела, как ты летел сверху.
– А что здесь делала ты?
– Я? – девушка вздрогнула и пожала плечами. – Да, собственно говоря, ничего. Сидела вот на этом камне… – и ее взгляд упал на два пистолета, лежащих у ее ног.
Она медленно потянулась к одному из них, но тут же улыбнулась и отдернула руку.
– Ты боишься меня? – спросил Филипп, прислоняясь спиной к камню и поправляя свою насквозь промокшую одежду.
– Нет, тебя я не боюсь, – ответила девушка, – ты совсем не страшный, даже смешной.
– Я понимаю, – Филипп немного виновато прикоснулся руками к своей куртке, затем отбросил со лба мокрые пряди волос.
– Что-то не так? – спросила девушка, испуганно вскакивая на ноги.
– Да нет, все так, – Филипп Абинье огляделся по сторонам. И тут только он сообразил, что находится на другой стороне ручья, на земле, принадлежащей роду Реньяров. Он пристально посмотрел на девушку и втянул голову в плечи.
– Ты чего-то боишься?
Она прислушалась к шуму водопада, к шороху деревьев. Но ее лошадь безмятежно щипала траву, над кустами порхали птицы и иногда, как серебряные молнии, из потока воды выпрыгивали на поверхность крупные рыбы, сверкая на солнце.
– Здесь очень много рыбы, – вдруг сказала девушка, – но ты, скорее всего, неопытный рыбак, если смог поймать всего лишь две.
– Да, я уже давно не ловил и честно признаться, забыл, как это делается.
– Ты говоришь, давно? А почему ты не ловил?
– Когда мой отец был еще жив, мы часто ходили с ним на этот ручей и вместе ловили форель. Вернее, я не ловил, а ходил по берегу, рыбу ловил отец и выбрасывал к моим ногам, а я складывал ее в корзину.
– Наверное, это было очень давно, ведь я часто бываю на этом ручье, но никогда не встречала тебя.
– А вот мне кажется, что я где-то тебя видел.
– И мне кажется, что мы когда-то с тобой встречались, – девушка пристально посмотрела в лицо парню, и тот даже немного смутился. – Подожди-подожди, сейчас я вспомню, где и когда я тебя видела.
И вдруг ее лицо из безмятежного стало напряженным и отстраненным.
– Что-то не так? – спросил Филипп.
– Да нет, но этого не может быть.
– Чего не может быть? – осведомился парень.
– Мы с тобой, скорее всего, никогда не виделись, – девушка улыбнулась. – Ведь я все время провожу дома и редко покидаю его.
– Странно, а вот мне сердце подсказывает, что я тебя когда-то видел, правда, ты, наверное, сильно изменилась.
– Нет-нет, – этого не может быть, навряд ли мы с тобой когда-либо встречались… Ты чувствуешь себя неловко, чего-то боишься? – вдруг поинтересовалась девушка.
– Да, я стою на чужой земле.
– Эта земля нашего рода, так что ничего не бойся.
– Земля Реньяров! – воскликнул Филипп, вскакивая на ноги, словно земля обжигала ему ступни. – Будьте прокляты, Реньяры! – громко сказал Филипп Абинье. – Они, они убили моего отца, – и он с ненавистью топнул ногой.
– Ты проклинаешь Реньяров, – задумчиво произнесла девушка, – значит, ты проклинаешь меня, ведь я Констанция Реньяр.
– Ты?! Нет, прости, – промолвил Филипп, – тебя я не проклинаю, ты спасла мне жизнь… И ты не такая как они, совсем не такая.
– Но ведь ты меня совсем не знаешь, я Констанция Реньяр, – и Констанция, приложив ладонь к груди, нежно провела пальцем по ложбинке, поглаживая крупную розовую жемчужину.
– Я должен ехать, – прикрыв глаза, сказал Филипп Абинье.
– Ты еще слаб, – возразила ему Констанция, – погоди, приди в себя. Если тебе неприятно, что я рядом с тобой, я уйду.
– Нет, погоди, – не открывая глаз, произнес Филипп и за руку удержал собиравшуюся было уйти Констанцию.
– Зачем, ведь ты ненавидишь меня, – сказала девушка.
– Нет, погоди, я не говорил этого.
– Но ведь я одна из Реньяров.
– А я Филипп Абинье, – отвечал ей парень.
– А я с самого начала знала, что ты Филипп Абинье, – тихо сказала девушка.
– Откуда?
– Я видела тебя однажды в церкви, мой кузен Виктор показал тебя.
– И что он сказал?
– Что ты наш враг.
– Так оно и есть, – сквозь зубы процедил Филипп.
– Но я запомнила эту встречу потому, что ты показался мне добрым и не таким, как мои братья.
– Я не добрый, – возразил Филипп Абинье, – я никогда не могу быть добрым для Реньяров.
– А для меня? – спросила девушка и уголки ее губ чуть-чуть дрогнули в улыбке.
– Ты спасла мне жизнь и ты совсем другая. Я не думал, что Реньяры бывают такими. Знаешь, Констанция, я с этого момента навсегда твой должник.
– Ты мне ничего не должен, я просто вытащила тебя из озера.
– Нет-нет, ты не понимаешь, – ты спасла мне жизнь и если в моем доме будет даже один, последний кусок хлеба, то половина его будет твоя.
Девушка молчала. Ей приятны были слова Филиппа, да и сам парень был хорош собой. Его глаза светились добротой, хотя он и говорил о зле, о наневисти, а ведь его вид внушал спокойствие и доверие.
Констанция бросила взгляд на бесполезные пистолеты.
– Это твое оружие? – вдруг спросил Филипп.
– Да, я всегда беру их с собой, когда покидаю дом.
– Зачем? Ты что, кого-то боишься? Ты думаешь, что на тебя кто-то нападет?
– Но ведь нас окружают враги, они ненавидят всех Реньяров.
– И конечно, самый страшный ваш враг – это я, Филипп Абинье.
– Ты совсем не страшный, хотя и хочешь меня напугать.
– Ты что, смогла бы выстрелить в меня, Констанция?
Девушка застенчиво улыбнулась.
– Не знаю, может быть и смогла бы, если бы ты вел себя по-другому.
– Это как? – Филипп прикоснулся кончиками своих пальцев к ее руке.
Но Констанция не выдернула руку, а второй ладонью накрыла пальцы Филиппа. Они так и сидели несколько минут, пытливо глядя в глаза друг другу. Им показалось, что они знают друг друга уже тысячу лет, их сердца переполняло неизвестное до сих пор чувство.
Парню и девушке казалось, что весь мир, все великолепие, созданное
Богом, сотворено специально для них, для этого дня, в который они не
Могли не встретиться.
– О чем ты думаешь? – первой нарушила молчание Констанция.
– О том, что ты очень красива. Мне еще никогда не приходилось видеть таких красивых девушек.
– И ты красивый, – улыбнувшись уголками ярко-красных губ ответила Констанция. – Только ты очень мокрый и похож на мокрого нахохлившегося воробья.
Филипп Абинье рассмеялся и тряхнул густой гривой волос.
– Да и ты вся мокрая.
Он посмотрел на маленькие ступни ног Констанции. Та немного смущенно тут же поджала ноги и накрыла мокрым подолом платья.
– Так о чем ты думал? – вдруг переспросила девушка.
– Я думал, что ведь мы с тобой могли и не встретиться. И если бы не моя рогатина, которая сломалась, я не свалился бы в ручей, а ты не спасла бы меня.
– Нет, ты обязательно, Филипп, должен был свалиться. Филипп, Филипп, Филипп… – как бы запоминая, прошептала Констанция, – какое красивое имя, такое простое и теплое, как вот этот камень, – она прикоснулась ладонью к нагретому солнцем серому камню.
– Констанция… – как завороженный произнес Филипп, – а твое имя – бурлящие струи вот этого ручья. Оно холодное и в то же время манящее, как вода.
Старый Гильом Реньяр все еще сидел в кресле у окна и смотрел на
Далекие холмы, за которыми скрылась его любимица. Тень клена медленно ползла по двору, пока не достигла, наконец, окна и не легла на дряблую руку старика.
Он посмотрел на небо.
– Да, скоро полдень, – прошептал он, – где же Констанция? Может с ней что-то случилось? – прошептал старик, с усилием, кряхтя поднялся с кресла и выглянул из окна во двор.
Он увидел своего среднего сына Жака, который прилаживал подпругу.
– Жак! – крикнул Гильом.
Тот сразу же поднял голову и улыбнулся отцу.
– Я слушаю тебя, отец.
– Констанция не возвращалась? – спросил Гильом, хотя прекрасно знал, что та не могла вернуться незамеченной, ведь он целое утро просидел у окна, вглядываясь в пустынную дорогу.
Да нет, отец, она как уехала с самого утра, так и не возвращалась.
– Слушай, Жак, возьми с собой двух людей и поезжай к ручью, мне что-то не нравится ее долгое отсутствие. Может, случилась беда, поторопись!
Жак пожал плечами.
– Да нет, что может с ней случиться на наших землях? Она уже взрослая девушка, а ты беспокоишься о ней, как будто она малый ребенок.
– Поторопись! – грозно сказал Гильом и ударил кулаком по подоконнику.
Жак знал, что спорить с отцом бесполезно. Если он что-нибудь вбил себе в голову, то не отвяжется, пока с ним не согласятся.
Да Жак и сам забеспокоился, ведь никогда раньше Констанция не исчезала из дому надолго.
– Хорошо, отец, я сейчас же отправляюсь к ручью. Но ты не беспокойся, она, скорее всего, сидит у ручья на своем любимом сером камне и любуется рыбами.
Но старика этот ответ явно не удовлетворил. Он все еще сильно волновался и не опустился в кресло до тех пор, пока не увидел своего сына в сопровождении двух людей, которые мчались по дороге к далеким холмам.
– И чего я так разволновался? – изумился Гильом, опускаясь в кресло.
Не зная, на чем сорвать злость и чем занять себя, Гильом стал громко звать кухарку.Наконец, он докричался, и испуганная женщина вошла в низкие двери.
– Обед уже стоит на столе? – закричал Гильом, ударяя кулаком по подлокотнику кресла.
– Так еще же не время, господин, – изумилась женщина.
– Он давно должен стоять на столе! – чувствуя свою не правоту, громко закричал Гильом Реньяр.
– Сейчас все будет исполнено, – засуетилась женщина.
Но Гильом вновь вернул ее.
– Обед подашь, когда вернется Констанция. И принеси из погреба хорошего вина, не прошлого урожая, а старого.
– Из черных бочек? – осведомилась кухарка.
– Да, именно из черных. И поставь на стол дорогие стаканы.
Кухарка боязливо прикрыла за собой дверь и пожала плечами. Она никак не могла взять в толк, чего хочет от нее хозяин и зачем к приезду Констанции сервировать стол так, как будто сегодня большой праздник. Тем более, Констанция не пила вина. Да и ни в одну из черных бочек еще не был вставлен кран.
Но потом кухарка нашла объяснение случившемуся. Со старым Гильомом в последние годы случались странности. То он начинал требовать, чтобы отыскали плащ, подбитый мехом куницы, который он сам распорядился отдать слугам, то начинал искать свои старые сапоги, давным – давно выброшенные, то теперь вот приказал подавать обед до полудня.
Кухарка спустилась в подвал. Там было сыро и холодно. Она посветила фонарем и увидела, что черные бочки заставлены так, что к ним не подобраться. И с абсолютно спокойной душой набрала кувшин обычного вина, успокаивая себя тем, что хозяин все равно скоро забудет про свой каприз. И когда она придет доложить, что стол накрыт, вновь набросится на нее, начнет ругаться и станет жаловаться, что у него нет никакого аппетита.
Констанция и Филипп забыли обо всем на свете. Они сидели рядом на теплом камне и смотрели в глаза друг другу.
Возможно, они сидели бы так до заката, а может быть и до рассвета, ведь им было хорошо и спокойно, они внезапно почувствовали себя какими-то другими людьми. Чувства переполняли их сердца, как вода переполняет края чаши, а мысли их были чисты, как потоки горного ручья.
Внезапно из шума водопада раздался далекий крик:
– Констанция! Констанция, где ты, отзовись же! Девушка мгновенно выпустила руку Филиппа и вскочила на ноги. Она испуганно осмотрелась.
– Кто это? – насторожившись, спросил Филипп.
– Это мой кузен Жак, он ищет меня. Боже мой, я обещала Гильому вернуться домой до полудня!
Девушка посмотрела на небо. Солнце близилось к зениту.Уже можно было различить стук конских копыт и голос Жака раздавался где-то совсем близко за зарослями.
Филипп затравленно озирался. Он знал, что находится на чужой земле и никто из Реньяров не спустит ему подобной наглости.
Констанция решительно схватила его за руку и потащила за собой, перепрыгивая с камня на камень.
– Скорее, Филипп, тебе нужно спрятаться! Я покажу тебе место, где ты будешь в безопасности.
Девушка словно опомнилась от наваждения. Она только теперь поняла, в какой опасности находится ее гость. Ведь она столько слышала от своих родственников о том, что все Абинье являются заклятыми врагами Реньяров, которых нужно убивать
При первой же возможности.
– Сюда! Сюда! – Констанция тащила Филиппа к самому водопаду.
И тот понял план девушки. Она прошла в узкую расщелину. Филипп шагнул за ней. Они оказались на ровной каменной площадке, а перед ними стеной летела вода, сверкая на солнце несколькими радугами.
– Ты, Филипп, пойдешь по этой площадке и перейдешь на другую сторону, там твоя земля.
– Мы еще увидимся? – с надеждой спросил Филипп, когда Констанция выпустила его руку. Девушка пожала плечами.
– Может быть, когда-нибудь мы и увидимся.
– Я приду завтра! – воскликнул Филипп.
– Нет, завтра нет. И вообще, Филипп, не приходи больше, я запрещаю тебе, братья могут убить тебя.
– Констанция! – где-то совсем рядом раздался голос Жака. – Где ты? Да отзовись же!
– Я здесь! – крикнула Констанция и зло скривилась.
– Где?
– Да тут!
Жак, сидя на коне, озирался и никак не мог сообразить, откуда доносится голос кузины. Наконец, он увидел девушку, выходящую из-за скалы.
– Ты почему так долго не отзывалась? Отец весь извелся! Ты что, не слышала, как я тебя звал?
– А я тебе отвечала, – с деланным изумлением ответила Констанция, – просто, наверное, водопад шумит слишком сильно, и ты не слышал моего голоса.
Но по улыбке и глазам девушки Жак понял, что здесь что-то не так. Он спрыгнул с лошади и подошел к Констанции.
– Ведь на тебя могут напасть, украсть, убить! Быстрее возвращаемся, отец вне себя от ярости.
– Но у нас еще есть время, – Констанция посмотрела на солнце, – я обещала вернуться к полудню и как раз собиралась в обратный путь.
– Да что ты, Констанция, вообще здесь делаешь? Я не понимаю…
Девушка пожала плечами.
– Ничего, любуюсь водой, слушаю водопад. Здесь так красиво… Неужели, Жак, ты этого не понимаешь?
Жак с недоумением осмотрел окрестный пейзаж. Да в общем, ничего необычного здесь не было – вода, камни, кусты. Но что-то в поведении Констанции ему не нравилось.
Он взял ее за плечи и пристально заглянул в глаза. Девушка не отвела взгляда.
– Ты здесь была одна? – прошипел Жак.
– Нет, не одна, – спокойно ответила Констанция.
– Кто был с тобой? – разъярился Жак.
– Вон, – показала девушка рукой, и Жак резко обернулся, готовый в любой момент выхватить пистолет.
Перед ним стоял конь Констанции и мирно щипал траву.Констанция рассмеялась.
– Ну и пуглив же ты, Жак. Я была тут со своим конем и с рыбами. Вот, смотри.
Но Жак, как ни пытался, не мог рассмотреть в бурлящем потоке рыб, о которых ему говорила Констанция.
– Да хватит, мне уже надоело! – разозлился Жак. – Я и так из-за тебя потерял много времени и вместо того, чтобы отдохнуть, мне пришлось скакать к этому ручью и волноваться. Больше одна ты никуда не пойдешь.
А Филипп Абинье, в это время стоявший за водопадом, видел в разрывах струй стройную фигуру девушки и мрачного Жака, который что-то пытался ей доказать.
– Как она красива! – прошептал Филипп, любуясь ореолом радуги, который обрамлял Констанцию. – Но она Реньяр, – тут же добавил Филипп, и губы его плотно сжались. – Она права, и нам лучше не встречаться. Это принесет несчастье и мне, и Констанции.
– Скорее же, поехали! – торопил Жак Констанцию, ведь та уже сидела в седле, но все еще не спешила тронуть поводья.
– Я только попрощаюсь с водопадом.
Констанция взмахнула рукой, догадываясь, что Филипп видит ее сейчас. И тут же сердце Филиппа Абинье бешено забилось.»Она вспомнила обо мне, она передумала, я обязательно приду сюда!»
Юноша забыл уже об осторожности, обо всем. Ему хотелось, чтобы Констанция увидела его сейчас. Он смотрел на серебристые брызги водопада, на марево, которое колебалось над водой, и внезапно вспомнил, где и когда он увидел Констанцию – это было в тот день, когда убили отца. Она – та маленькая девочка, вырывавшаяся из рук Жака. И он даже вспомнил тусклый блеск золотого медальона, матовое свечение жемчужины. Но самым ярким впечатлением были отливавшие зеленым глаза девочки, наполненные страхом и отчаянием. Он вспомнил клочья тумана, вспомнил пожухлую траву и даже явственно услышал глухие звуки выстрелов, тонущих в тумане.
– Это была она, – прошептал Филипп, прикрыв глаза, – это из-за нее погиб мой отец. Но тут же оборвал себя:
– Нет, это я ослушался отца, и он погиб из-за меня. Она здесь ни при чем, Констанция не виновата.
Филипп, прижимаясь спиной к влажному скользкому камню, двинулся по каменному карнизу. Шумел водопад, струи низвергались, поднимая мириады брызг.
Теперь уже мир не казался Филиппу таким прекрасным, он вновь стал суровым и жестоким, он вновь разделился на своих и врагов. И сейчас Филипп пробирался по самой границе между этими двумя лагерями и один неверный шаг, одно неверное
Движение могли нарушить то хрупкое равновесие, которое держалось последние годы.
И как ни старался Филипп, он не мог придумать место, где он, Филипп Абинье, и она, Констанция Реньяр, могут быть вместе.»Разве что этот камень, нагретый солнцем, посреди ручья, который лежит неизвестно на чьей земле… Неужели мы всегда будем на разных берегах и между нами будет мчаться обжигающе – холодный поток ненависти и вражды? Но ведь над
Нами всеми светит одно солнце, плывут одни и те же облака, птицы, которые поют по утрам, будят и меня и ее. И ветер, пролетая над моим домом, так же стучит ставнями дома Реньяров. Но, может, стена, разделяющая нас, такая же как этот
Водопад? С виду она непреодолима, – подумал Филипп, протянул вперед руку, и его кисть исчезла в клокочущей воде. – Но я же смог перейти с одного берега на другой. Должна же существовать тропа от одного берега к другому? Должны же
Существовать мосты? А если их нет, то их нужно возводить».
И тут же Филипп зло оборвал себя. Он до боли в суставах сжал кулаки и вспомнил свирепый взгляд старого Гильома Реньяра, брошенный на него из-под косматых бровей. Он вспомнил нацеленный пистолет и огонь, полыхнувший из
Ствола. Вспомнил, как отец покачнулся и рухнул на стерню, крикнув перед смертью:»Беги! Беги, Филипп!»
И он, как заученную молитву, повторил:
– Беги, беги, Филипп!
– Тогда я убежал, – прошептал Филипп, – но теперь мне не к лицу бегать, я отомщу за тебя, отец.
Выбравшись на другой берег, он отыскал своего коня, беззаботно пасущегося на лужайке, вскочил в седло и помчался к своему дому.
Небо словно вторило мрачным мыслям Филиппа и быстро темнело. Из-за холмов плыли тяжелые мохнатые тучи, готовые вот-вот разразиться проливным дождем. Как ни торопил Филипп своего коня, все равно не успел добраться домой сухим. Дождь хлынул как из ведра. Казалось, с неба низвергается водопад. Филипп мгновенно
Промок до нитки, но его мокрые губы все равно продолжали шептать одно слово, прохладное на вкус и горьковатое:
– Констанция! Констанция!
И тут же он добавлял, будто бы бередя раны, будто бы добавляя в бокал терпкого вина яд:
– Констанция Реньяр! Реньяр! И почему, почему ты не родилась в другом доме? Почему ты носишь это ненавистное имя? Почему между нами кровь моего отца и кровь двух его братьев?
Наконец, промокший до нитки, продрогший, он добрался до дома, быстро снял с лошади седло и завел ее в конюшню. Прикрываясь седлом от дождя, хотя и понимая, что это ни к чему, Филипп вошел в дом и сразу же, бросив у порога сумку с рыбой на пол, двинулся к жарко пылающему очагу.
– Ну ты и вымок! – сказала сестра, продолжая стряпать.
– Да, погода разбушевалась.
– А рыбу ты привез?
– Конечно, посмотри в сумке. Сестра тут же подняла тяжелую кожаную сумку и заглянула внутрь.
– О, да ты, Филипп, замечательный рыбак! Две такие огромные рыбы! Значит, ты еще не забыл, чему тебя учил отец.
– Нет, я ничего не забыл. У меня такая память, сестра, что я помню все до мельчайших подробностей. Я помню тот день, когда убили отца.
– Не надо, не надо об этом, Филипп. Мать может услышать, расплачется, и тогда ты ее ничем не успокоишь.
Она тут же отложила свою стряпню и принялась чистить рыбу.Когда девушка закончила, она строго посмотрела на брата, и на ее губах появилась улыбка, и до этого не очень приветливое лицо Лилиан преобразилось и засияло, как пышный букет, украшающий унылую комнату.
– Давай брат, раздевайся, ведь ты весь промок до нитки и дрожишь как воробей.
И тут же Филипп вспомнил Констанцию. Его мрачное лицо мгновенно прояснилось.
– Чему ты улыбаешься? – обратилась к нему сестра.
– Да так, подумал о воробье, – отшутился Филипп.
– Раздевайся скорее, а то простынешь. И садись ближе к огню.
Филипп стаскивал с себя мокрую одежду, но улыбка не сходила с его лица.
– Мне кажется, что ты, Филипп, что-то от меня скрываешь, что-то произошло в твоей жизни.
– Да ничего я не скрываю, – буркнул Филипп.
– Нет-нет, скрываешь, я же тебя знаю хорошо и чувствую по выражению твоего лица, по взгляду, что какие-то приятные мысли занимают твою душу.
– Лилиан, отвяжись, я тебя прошу, а не то я разозлюсь.
– Брат, а не влюбился ли ты ненароком? – Лилиан всплеснула руками, обрадованная собственной догадке. – Точно, ты влюбился! Все мужчины одинаковы – стоит им только увидеть хорошенькую девушку, как на их лицах появляется масляная улыбка, а глаза начинают блестеть, как уголья в очаге.
– Лилиан, если ты не отвяжешься, то я тебя выставлю на дождь.
– Значит, я угадала и мой братец влюбился. Наш мрачный Филипп нашел свою избранницу.
– Замолчи! – бросил мокрой рубашкой в сестру Филипп. Та ловко поймала ее и стала развешивать у очага, продолжая улыбаться своим потаенным мыслям.
– Если ты не перестанешь улыбаться, Лилиан, я запущу в тебя сапогом.
– Да хоть горшком можешь в меня запустить, все равно ты влюбился и не можешь этого скрыть.
Филипп отвернулся, чтобы сестра не видела его лица. Он попытался убрать улыбку со своих губ, но это ему не удалось, она словно прилипла.
А сестра подошла сзади, положила руки на плечи Филиппу и крепко его обняла.
– Я очень рада за тебя, брат. И пожалуйста, не сердись на меня, я не желаю тебе зла, я действительно рада. А она красивая? – уже другим голосом зашептала Лилиан прямо в ухо Филиппу.
– У меня нет слов! – сказал Филипп.
– Ну, брат, это не объяснение. Ты хоть скажи, кто она и откуда. Я ее знаю? – и Лилиан принялась называть имена всех известных ей в округе девушек.
Филипп каждый раз отрицательно качал головой.
– Не старайся, Лилиан, у тебя все равно ничего не получится.
Тогда Лилиан принялась перечислять молодых вдов. Но Филипп все равно продолжал качать головой и просить сестру остановиться. Но Лилиан уже разошлась. И Филипп знал, пока сестра не выговорится, она не остановится.
