Текст книги "Бриллиант для короля"
Автор книги: Жюльетта Бенцони
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)
Нежданный гость
В эту ночь Шарлотта, облегчив свое сердце, спала значительно лучше, чего нельзя было сказать о мадемуазель Леони. Она до утра не сомкнула глаз. Звенящий слезами голос Шарлотты звучал у нее в ушах, и она никак не могла отвлечься. Случившаяся беда путала ее мысли. Когда голос Шарлотты наконец замолкал, она тут же оказывалась на улице Ботрей и слышала глухие рыдания Альбана. Он рыдал так отчаянно только потому, что его возлюбленную выдали замуж за картонного паяца. Что же с ним будет, если он по воле злого случая узнает всю правду об истории исчезновения Шарлотты? Сейчас он ненавидит безобидного графа де Сен-Форжа. Какое же чувство он будет испытывать по отношению к настоящему обидчику?.. Ждать можно только самого худшего. Дуэль из-за незнатности Альбана состояться не может, и он может пойти на убийство, за которое расплатится головой, о чем она и предупредила Шарлотту... И ведь никто не может поручиться, что он никогда ничего не узнает...
Кроме двоих, непосредственно причастных, теперь и она посвящена в отвратительную тайну, но за себя-то она отвечает! А вот что это за женщина в маске, которая выгнала Шарлотту из тайного убежища? И слуги, которые внезапно исчезли? Никто из этих людей не был немым. Они могли разболтать все по глупости. Из желания рассказать пикантную историю. Надеясь получить деньги. Думая обо всем этом, мадемуазель Леони ворочалась с боку на бок и никак не могла уснуть. Когда первые лучи зари проникли в ее комнату, решение созрело: мадемуазель Леони поняла, что Альбана нужно отослать подальше с каким-то поручением, а сделать это мог только господин де ла Рейни. Что же касается тайны, то главный полицейский хранил множество куда более опасных и страшных тайн.
В положенный час мадемуазель Леони встала, умылась, оделась, причесалась и, как обычно, отправилась в церковь. Хотя никогда не отличалась излишней набожностью. Пока мадемуазель Леони жила в Трегье, она ходила каждый день на службу вместе с матерью, но делала это из чувства долга, который обязывал ее сопровождать немолодую женщину. Может показаться странным, но она не помнила свою мать молодой. Леони была поздним ребенком, и мать для нее всегда была еще и очень пожилой женщиной, поэтому любовь к ней окрашивалась бессознательной почтительностью.
В Сен-Жермене она по привычке продолжала посещать утренние службы, а когда в доме наместника города настали черные дни, почувствовала необходимость уединяться каждое утро в полутьме часовни, где горела маленькая жаровня, согревавшая ее. В Париже она стала прихожанкой церкви отцов-иезуитов, где и познакомилась с Исидором Сенфуэном. Она с благодарностью вспоминала несчастный случай, из-за которого они познакомились, потому что это случайное знакомство положило начало прочной дружбе. Теперь, вернувшись в особняк Фонтенаков при весьма трагических обстоятельствах, она каждое утро, преклоняя колени в церкви, получала немного покоя и сил для будущего дня. С возвращением домой Шарлотты ей это стало особенно необходимо. Причастившись, она задержалась еще на несколько минут перед алтарем, размышляя, как ей увидеться с де ла Рейни без ведома Шарлотты.
И опять к ней пришло решение: она напишет записку, прося сугубо тайной встречи, а когда придет назначенный час, сообщит, что должна съездить на улицу Ботрей за кое-какими забытыми вещами, и отправится в Париж по реке на барже, тем более что лед в Сене уже растаял. Зима в этом году была настолько суровой, что Сена оказалась скованной льдом. А по весне, когда лед растаял, по реке еще долгое время плавали льдины. Во время бури с сильными порывами ветра эти льдины снесли мост Руж, деревянные мостки, соединявшие Тюильри с предместьем Сен-Жермена [17]17
Городские власти поспешили восстановить мост и выстроили его из камня. Сегодня этот мост носит название Королевский. (Прим. авт.)
[Закрыть]. По чести сказать, мадемуазель Леони не слишком доверяла дилижансам, на их точность в это время года никак нельзя было положиться, хотя лошадей и подковывали, чтобы они не скользили.
Леони обрадовалась, что ее молитвы были услышаны, но вскоре подумала: неужели господь бог может так нехорошо шутить? Дело в том, что в двух шагах от дома она нос к носу столкнулась с Альбаном Делаландом.
«Черт побери! – пробормотала про себя пожилая дама. – Зачем его сюда принесло в такой ранний час?»
Она могла бы пройти мимо Альбана, сделав вид, будто не узнала его. Он шел, закутавшись чуть ли не с головой в плащ для верховой езды и надвинув на глаза шляпу. Но он сам узнал ее. И обрадовался, как младенец.
– Мадемуазель Леони! – воскликнул он и, отведя полу плаща, открыл сияющее радостью лицо. – Какая удача встретить вас на улице в такой холод! Признаюсь, я очень хотел, чтобы так случилось, но не смел надеяться.
– Уж не хотите ли вы сказать, что поджидали меня? Когда же вы выехали из Парижа? Думаю, ворота были еще закрыты?
– Я приехал вчера вечером и остановился на постоялом дворе «Славный король Генрих».
– И все ради того, чтобы встретиться со мной? Думаю, что не случилось бы большого несчастья, если бы вы пришли в особняк де Фонтенак и вызвали меня, – сказала она и тут же прикусила язык, едва только представила, что могло бы из этого выйти и что стало бы с Шарлоттой.
– Вы сами знаете, что в особняке Фонтенаков мне делать нечего, а я непременно хотел повидаться с вами. На улице сейчас холодно, и я не хочу, чтобы вы мерзли на снегу. Почему бы нам не пойти ко мне в гостиницу и не выпить чего-нибудь горячего? Там нам было бы гораздо уютнее разговаривать.
– А моя репутация? Вы о ней подумали? – воскликнула пожилая дама и, показав на деревянные башмаки, в которые была обута, добавила: – Снега я не боюсь, я к нему подготовилась, так что мы прекрасно можем поговорить и здесь, особенно если разговор будет не слишком долгим. Что же вы хотели узнать?
– Как она себя чувствует?
– Кто? «Та-чье-имя-нельзя-больше-произносить-вслух»?
– Да. Я...
– А вам не кажется, что вы ведете себя смешно? Неужели вы стали боязливее графа де Сен-Форжа! Извольте запомнить, дорогой «кузен», у меня в доме кошку называют кошкой, и мне кажется страшным лицемерием беспокоиться о здоровье и бояться назвать имя! Ну, я жду.
– Вы мучительница! Как себя чувствует мадам де Сен-Форжа?
– Это имя существует только на бумаге, и у нее нет никаких оснований чувствовать себя плохо, но вы ведь интересуетесь Шарлоттой, не так ли?
Альбан вдруг стал таким несчастным, этот большой мальчик, ростом и сложением похожий на рыцаря Круглого стола, что ей стало ужасно его жалко.
– Она чувствует себя, как можно себя чувствовать после многих месяцев заточения.
– Об этом-то я и хотел с вами поговорить. Куда ее отвезли после Бастилии?
– Разве вы не спрашивали господина де ла Рейни?
– Спросил. Он сказал, что в Бастилии она заболела и по приказу короля господин де Лувуа отвез ее в загородный хорошо охраняемый дом, где ей оказали необходимую помощь.
– И где же находился этот дом?
– Откуда же мне знать? Когда она стала лучше себя чувствовать и к ней вернулась присущая ей энергичность, она в один прекрасный вечер сбежала, потому что ей стало невмоготу сидеть в клетке. Побежала куда глаза глядят, через лес. Конечно, заблудилась, погода стояла холодная, она блуждала очень долго и в конце концов упала без сил около какого-то куста. По счастью, этот куст находился в парке мадам де Монтеспан, и та, известная своим независимым характером, взяла ее к себе в дом и ухаживала за ней. В день, когда Его величество пригласил весь двор любоваться Зеркальной галереей, мадам де Монтеспан взяла беглянку за руку и с беспримерной отвагой подвела к королю. Неужели господин де ла Рейни ничего вам не говорил? Он сам был у короля, когда Шарлотта рассказывала Его величеству о своих злоключениях.
– Господин де ла Рейни сказал мне, что Шарлотту нашли без сознания после целой ночи блужданий по лесу, что герцогиня Орлеанская предложила ей вновь поступить к ней на службу, но Шарлотта попросила отсрочки, чтобы пожить в своем доме, немного отдохнуть и оправиться от перенесенных невзгод.
– Думаю, вы согласитесь со мной: ведь она заслужила отдых?
– А больше вы ничего не слышали? Ходили слухи о похищении... каким-то влюбленным кавалером?
Мадемуазель Леони уставилась на молодого человека с неподдельным недоумением.
– Вы никогда не казались мне простачком, Альбан! С каких пор вы стали интересоваться слухами?
– С тех пор, как стал полицейским.
– Понимаю. Но не понимаю, почему вы всегда должны ходить в мундире! Господин де ла Рейни взял на себя труд рассказать вам то, что услышал во время аудиенции у короля, так окажите ему честь и поверьте ему. Не тратьте свое и мое время понапрасну. И учтите, что я причащалась, и во рту у меня еще маковой росинки не было. Закончим нашу беседу, и позвольте мне пребывать в уверенности, что вы окончательно успокоились. Сейчас мадам де Сен-Форжа – не будем все-таки забывать, что она замужем, – больше всего нуждается в тишине и покое. Вот все, что я пока могу вам сказать.
– Вы вежливо посылаете меня ко всем чертям, – с горечью признал Альбан. – А я-то считал вас своим другом.
– Не понимаю: разве я дала вам повод усомниться в моей дружбе? Тюрьма – тяжкое испытание для юного и хрупкого существа. Нужно время, чтобы забыть пережитое. Подождите.
– Спасибо за напоминание. Простите, если задержал вас на холоде дольше, чем предполагал.
Он поклонился, надел шляпу и быстро пошел прочь, но мадемуазель окликнула его:
– Месье Делаланд, не согласитесь ли вы кое-что передать вашему начальнику?
Он тут же остановился. Мадемуазель Леони сделала ему знак наклониться к ней и сказала:
– Думаю, ему будет небезынтересно узнать, что во время отсутствия своей супруги граф де Сен-Форжа в сопровождении шевалье де Лоррена приходили к мэтру Моблану с тем, чтобы получить часть «своего» наследства. Похоже, граф пустил на ветер чуть ли не все свое богатство, играя в азартные игры. Полагаю, главному полицейскому могут пригодиться эти сведения.
– И не только ему.
***
В тот день Шарлотта постоянно думала о покойной королеве, и ей захотелось проделать путь, какой они совершали вместе. Она решила после полудня пойти в больницу и навестить больных бедняков. Зима была суровой, и наверняка там было много больных. Посещение больницы Шарлотта ощущала как выражение своей преданности светлой памяти покойной. Она вспомнила, что обычно брала с собой Мария-Терезия, спустилась в кухню и попросила Матильду собрать ей две корзины разных вкусных продуктов. Потом предупредила молоденького слугу Пьера, что тот будет сопровождать ее.
– А я схожу и распоряжусь, чтобы запрягали, – предложила Матильда.
– Нет, нет, не нужно, тут совсем недалеко.
– Мало ли, что недалеко! А в такую погоду госпоже графине лучше бы поехать!
– Не стоит рисковать ногами наших лошадок. А то, глядишь, занесет карету, и пешеходы пострадают!
– Разумное решение, – согласилась, входя в кухню, мадемуазель Леони. – Но я непременно отправлюсь вместе с вами. Будет несправедливо, если вы попадете в рай одна.
– Вы же ни свет ни заря на ногах, уже и службу отстояли, – смеясь, отозвалась Шарлотта. – Может, на сегодня хватит подвигов?
– Нет. В мои годы порции пора удваивать.
– Прошу заметить, о годах заговорила не я. Лично я не замечаю ваших лет.
Закутавшись в теплые плащи с капюшонами на меху, дамы скорым шагом направились к больнице. По дороге Шарлотта рассказывала, как она в первый раз побывала там вместе с Марией-Терезией и с какой простотой и сердечностью вела себя королева.
– Надо было ее видеть, – говорила Шарлотта. – В простом шерстяном платье, похожем на монашескую рясу, и в полотняном переднике, она кормила больных, помогала их переодевать, не чураясь самых зловонных. Однажды она поила больного, и его вырвало прямо ей на руки. И всегда она была ровна и ласкова, и всегда покорна воле супруга. Вот уж кто, как мне кажется, заслуживает ореола святости!
– Но ее постарались забыть, и очень скоро! Но что там происходит?
Они уже подошли к больнице и, войдя через ворота во двор старинного здания, увидели, что там стоит придворная карета с охраной.
– Интересно, кого они ждут? – прошептала в недоумении Шарлотта. – Уж точно не короля, карета была бы более пышной. Скорее всего, кого-то из королевской семьи.
Ей недолго пришлось мучиться предположениями. На крыльце появились две дамы, беседующие между собой. Одна была матерью настоятельницей, вторая, зябко кутавшаяся в черный бархатный плащ с черно-бурыми лисами, – мадам де Ментенон. Она уезжала, и обе вновь прибывшие дамы отметили почтительность, с какой говорила с гостьей монахиня и как горячо благодарила ее за «щедрые дары».
Спускаясь по лестнице к карете, дверцу которой лакей уже держал открытой, мадам де Ментенон взглянула на Шарлотту и Леони. На ее бледном лице, до сих пор хранящем следы былой красоты, хотя ей было уже за пятьдесят, выразилось удивление.
– Мадам де Сен-Форжа! – воскликнула она. – Какой сюрприз! Я не ожидала увидеть вас здесь!
Дамы обменялись поклонами. Впрочем, весьма чопорными и с той, и с другой стороны. Шарлотта ответила:
– Ничего удивительного, мадам. Для меня это своеобразное паломничество в память о Ее величестве Марии-Терезии, нашей покойной королеве, которую я имела честь сопровождать, когда она приходила сюда, чтобы позаботиться о самых несчастных из своих подданных. Именно об этой ее милости я храню самое проникновенное воспоминание. Инфанта и государыня – она беззаветно служила, как простая служанка, страждущим и обездоленным.
Коротенькая хвалебная речь молодой женщины звучала чуть ли не вызовом. Почти что укором. Было более чем очевидно, что «наперснице» короля никогда не сравниться в смирении и милосердии с истинной королевой. Она привезла деньги, в этом не было сомнений, и, возможно, даже прошла вдоль кроватей, где больные порой теснились по двое и по трое, роняя изредка добрые слова, но мадам де Ментенон была слишком щегольски одета, чтобы предположить, что она могла кормить и поить несчастных...
Мадемуазель Леони, пораженная отвагой юной кузины, слушала, не веря своим ушам. Она и предположить не могла, как преуспела маленькая Шарлотта в смертельно опасных словесных дуэлях. Та, которую за глаза называли «мадам нынешняя», все прекрасно поняла. Губы ее сложились в благосклонную улыбку, но черные глаза метали молнии.
– Такая верность памяти покойной королевы делает вам честь, графиня. К тому же добрые дела – лучшая возможность быть угодной господу и закрыть рты людям, которые так охотно судачат на ваш счет. Желаю вам доброго дня, мадам.
Не дав времени Шарлотте сказать хоть слово, мадам де Ментенон скрылась в карете, которая тут же тронулась и выехала с больничного двора, сопровождаемая охраной, положенной только царственным особам. Побледнев от гнева, Шарлотта смотрела ей вслед.
– Пойдемте, кузина, – позвала ее мадемуазель Леони. – Вы, возможно, не заметили, но мать настоятельница ждет нас.
Мать настоятельница, маленькая, кругленькая, улыбчивая, доброжелательная, поспешила им навстречу, раскрыв объятия.
– Как я рада снова увидеться с вами! Если я правильно поняла, вы уже не мадемуазель де Фонтенак?
– Нет, матушка. Я вышла замуж за господина де Сен-Форжа, дворянина из свиты брата короля.
– Однако замужество не заставило вас забыть наш старый дом, который с радостью и благодарностью помнит милую фрейлину, сопровождавшую нашу добрую королеву. Входите же, и поскорее!
Два часа спустя, на обратной дороге, опустошив корзины и поработав засучив рукава и с улыбкой на лице, Шарлотта, выйдя за порог больницы, обнаружила, что гнев ее не остыл.
– Позор, – проговорила она сквозь зубы. – Воистину позор королевству и памяти королевы!
– Что вы хотите этим сказать?
– Позор, что он на ней женился.
– О ком вы?
– Не говорите мне, кузина, что вы совершенно глухи к любым слухам. Я хочу сказать, что король женился на Ментенонше, и это ужасно.
– Почему вы так решили?
– Эскорт. Гвардейцы, которые сопровождают бывшую гувернантку детишек мадам де Монтеспан. Мадам де Монтеспан никогда не имела права на такое сопровождение... Если только, само собой разумеется, не ехала вместе с королем. Почему она молчит? Она, должно быть, сходит с ума от ярости! А герцогиня Орлеанская? Она так гордится своими предками и так презирает эту проныру! Как она, должно быть, страдает... Может быть, мне съездить к ней?
Мадемуазель Леони взяла Шарлотту под руку.
– Не считайте мое мнение проявлением эгоизма, но мне кажется, что вам не стоит торопиться. Вполне может статься, что никто еще не знает о случившемся, и благородная принцесса, у которой, как говорят, весьма воинственный темперамент...
– Да, это так.
– Вовсе не будет в восторге, когда вы ей сообщите такую новость. К тому же зимой она живет в Париже, в Пале-Рояле, а значит, вдалеке от своего недруга. И сейчас, должно быть, весьма озабочена приготовлениями к свадьбе, которая совсем не за горами, – ведь ее падчерица собирается замуж.
Шарлотта слегка улыбнулась.
– К свадьбе в первую очередь готовится герцог Орлеанский, приближение этого знаменательного события его очень волнует. Я так и вижу, как суетливо он бегает по покоям, как долгими часами перебирает ткани для будущих нарядов, подбирая к ним украшения и драгоценности, как шевалье де Лоррен развлекает его своим язвительным злословием. А в это время герцогиня Елизавета, закрывшись у себя в кабинете, увешанном портретами немецкой родни, пишет, пишет, пишет...
– Вы нарисовали весьма умиротворяющую картину. Зима – время отдыха, жизнь замирает, ее течение как будто замедляется. Так и хочется посидеть в уголке возле камелька. Так стоит ли вам беспокоиться? Позвольте себе отдохнуть. Снег скоро растает, дороги высохнут, и вы отправитесь в путь...
Шарлотта с улыбкой погладила руку Леони.
– Вы правы. Посидеть дома – это самое лучшее, что можно сейчас придумать. А у нас дома такой мир и покой.
Шарлотта не кривила душой, ею владела искренняя нежность к дому, где она провела детство, и где ее отец так заботился о том, чтобы она чувствовала себя счастливой. Она радовалась бы мирному течению жизни еще больше, если бы знала, что спустя неделю она сможет осуществить задуманное...
***
Потеплело, но вместо снега пошли дожди. Затяжные, упорные, всепроникающие, заставляющие дымить камины, с помощью которых боролись с сыростью, бросая в них, охапка за охапкой, сухие сучья. Для марта эта погода была вполне естественной, но Шарлотта терпеть не могла дожди. Большую часть дня она проводила в библиотеке – своей любимой комнате, – приводя в порядок бумаги своего отца. В них, без сомнения, рылись, но не потрудились сложить разбросанные повсюду документы и книги. Мадемуазель Леони помогала ей, но только тогда, когда Шарлотта просила ее об этом. Впрочем, Шарлотта просила о помощи часто. Бумаги, находившиеся в жутком хаосе, перекапывали не один раз, это было очевидно. Но что в них искали?
Среди счетов, заметок, соскользнувших с задумчивого пера, отрывочных размышлений Шарлотта обнаружила разрозненные листки книги, которую явно собирался написать ее отец, рассказав о своих путешествиях по Индии. В восторге от своей находки она принялась складывать эти листочки, надеясь найти в них разгадку тайны камней, привезенных из глубины именно этой страны, камней, о которых первым заговорил старый Жозеф, а потом и мэтр Моблан. Она задавалась вопросом: неужели покойная баронесса тоже слышала о камнях, и их поиск стал причиной этого немыслимого беспорядка?
В это утро Шарлотта и мадемуазель Леони, как обычно, разбирали бумаги, когда у ворот зазвонил колокольчик, потом они заскрипели, и во двор въехала карета. Обе женщины подошли к окну.
– Спаси и сохрани! – сдержанно проговорила Шарлотта.
– Интересно, кто это к нам пожаловал? – поинтересовалась мадемуазель Леони.
Из запряженной великолепными лошадьми кареты, очень изящной и красивой, на дверцах которой красовались мерлетты [18]18
Дикие утки без клюва и лап, изображавшиеся в профиль на гербах участников Крестовых походов, символизировали беззаветное рыцарское служение вдали от родины и намекали на полученные раны и увечья. (Прим. авт.)
[Закрыть]шевалье де Лоррена, вышли два человека, один из которых почти нес другого. Этот другой был закутан в меха и шерстяные шарфы до самой шляпы, и рассмотреть его лицо не представлялось никакой возможности. Зато того, на кого он опирался, можно было узнать с первого взгляда, и, прежде чем Мерлэн объявил имена пожаловавших гостей, Шарлотта уже знала, что шевалье де Лоррен привез ей супруга, похоже, в очень плохом состоянии. И вышла вместе с мадемуазель Леони в гостиную, чтобы принять гостей.
Шевалье передал своего спутника Мерлэну, чтобы освободить руки для положенных поклонов.
– Дорогая графиня! – воскликнул он. – Вы представить себе не можете, как я счастлив, что застал вас дома.
– На улице такой дождь, что не застать меня дома вряд ли было возможно. Что случилось с графом де Сен-Форжа? – осведомилась она, глядя, как Мерлэн устраивает свою ношу в самом удобном кресле и принимается высвобождать графа из мехов. Тот сидел с закрытыми глазами, опустив бессильные руки и время от времени надсадно кашляя.
– Как вы видите, он серьезно болен. Врач герцога Орлеанского нашел у него крапивную лихорадку.
– Если у него и в самом деле лихорадка, – заметила мадемуазель Леони, – то с вашей стороны было крайне неосмотрительно заставить его выйти из дома и трястись с ним три часа в карете под пронизывающим дождем.
Великолепный Филипп, известный своей вызывающей наглостью, наставил лорнет на худенькую незнакомку, скромным платьем похожую на гувернантку, живущую при графском доме. Шарлотта поспешила представить свою кузину, боясь, как бы шевалье не допустил хамской выходки.
– Мадемуазель Леони де Куртиль де Шавиньоль, моя кузина, – объявила она и добавила: – Я нахожу, что вопрос моей родственницы вполне закономерен. Сделайте милость, откройте причину вашего внезапного вторжения.
Де Лоррен неодобрительно поднял одну бровь.
– Причина ясна, графиня. Граф – ваш супруг, и мне кажется вполне естественным привезти его не к кому-нибудь, а именно к вам.
– Неужели он заболел впервые?
– Нет, конечно. Но на этот раз болезнь действительно серьезна, а парижский воздух, как вы знаете, не самый здоровый...
– Зато воздух Сен-Жермена и проливной дождь для больного целительны?
– Лес, который от вас неподалеку, вот что полезно для его здоровья. И потом, вы провели достаточно времени в семействе герцога Орлеанского, чтобы знать, как он страшится любых заболеваний, если...
– Они заразны? Так это заразная болезнь?
– Трудно сказать, но не исключено.
– По-моему, было бы гораздо разумнее не привозить его сюда, а оставить дома. Насколько мне известно, господин де Сен-Форжа располагает покоями во дворце герцога?
– Это крошечные комнатки! В них невозможно ухаживать за больным! Поэтому мы подумали о вас, о вашем просторном доме, где больной никого не стеснит.
Тут послышался слабый голос больного:
– Посочувствуйте мне, дорогая! Я едва дышу. Мне так плохо. Боюсь, как бы не потерять сознания. Прикажите, чтобы меня отвели в мою спальню. Мой слуга устроит меня и займется багажом.
К Шарлотте подошел Мерлэн.
– Каковы будут распоряжения госпожи графини? – спросил он. – Слуга с мешками и двумя сундуками ждет.
Можно ли было отказать супругу в гостеприимстве при подобных обстоятельствах? Шарлотта распорядилась:
– Спальня покойной баронессы, моей матери, вполне во вкусе господина графа. Разожгите в ней камин и согрейте грелкой постель.
Сен-Форжа сдавленно икнул.
– Комната той, что была...
– Не говорите мне, что боитесь призраков, – тут же поставила его на место Шарлотта. – Она в вашем вкусе, поверьте мне. Вы найдете там все, что любите: ленты, банты, духи, безделушки, драгоценности... Или вы предпочитаете спальню господина де Ла Пивардьера?
– А почему не барона?
– Потому что теперь это моя спальня. Довольно разговоров! Слуги помогут вам подняться в спальню, и мы немедленно позовем врача.
– Вы сказали... там есть драгоценности?
В равнодушном взоре графа вспыхнул огонек заинтересованности. Мадемуазель Леони нахмурилась и вышла из гостиной. Она сочла, что прежде чем вселить в спальню гостя, из нее нужно забрать фамильные украшения.
– Моя мать не слишком любила порядок, я собиралась отремонтировать комнату, но еще не успела, однако вы увидите, что она довольно приятна. Надо сказать, что это самая красивая комната в доме.
Мерлэн и крепыш Анатоль, лакей де Сен-Форжа, сплели руки, сделав «стульчик», «умирающий» сел на него, обняв слуг за шею, и его понесли к лестнице. Торжественное шествие замыкал шевалье де Лоррен.
Хотя это нежданное вторжение мало порадовало Шарлотту, ей почему-то все время хотелось смеяться. Она почувствовала себя на сцене среди персонажей веселой комедии Мольера, но жизнь – не театр, и спустя несколько дней она убедилась, что ее нежданный больной гость весьма капризен.
Но так ли уж был болен граф де Сен-Форжа? Вскоре после того, как уехал шевалье де Лоррен, пообещав навещать друга, приехал старый доктор Бувье. Вот уже тридцать лет он лечил семейство де Фонтенак, помог Шарлотте появиться на свет, а теперь склонился над изголовьем изнемогающего графа.
Доктор не был мольеровским персонажем, на Диафуаруса [19]19
Персонаж из пьесы Ж.-Б. Мольера «Мнимый больной». (Прим. авт.)
[Закрыть]он ничуть не походил. Опытный практик, он всю свою жизнь ожесточенно боролся с болезнями и всегда спешил на помощь к тем, кто нуждался в его помощи. Ранним утром и поздним вечером его можно было встретить в больнице, где монахини чуть ли не молились на него. В доме Фонтенаков он стал бессильным свидетелем медленного угасания барона, нисколько не сомневаясь в причине, вызвавшей его смерть. Дело об отравлениях тогда как раз только начиналось, и он охотно нарушил бы профессиональную тайну и сообщил о действиях баронессы, но его никто не пожелал бы выслушать, поскольку он был протестантом. Впоследствии он очень удачно лечил мадемуазель Леони, но для скромного слуги, каким был Жозеф, баронесса не сочла нужным вызывать доктора.
Несмотря на преклонные годы, Бувье отличался отменным здоровьем, при небольшом росте был невероятно силен, а его руки называли руками волшебника. Седой, с небольшими пронзительными серыми глазами, которые пристально смотрели сквозь пенсне, оседлавшее мясистый нос, доктор часто кривил тонкие губы в иронической усмешке.
– Ну-с, маленькая дама, – так он звал Шарлотту с младенчества и не видел причин менять обращение, – похоже, вам понадобились мои умения? Вид у вас, прямо скажем, не цветущий. Что ж, посмотрим, что с вами такое?
– Нет, нет, милый доктор, мои недуги не стоят вашего внимания. Немного устала, вот и все. Настоящий больной ждет вас наверху. Господин де Сен-Форжа, мой супруг, был вынужден приехать сюда, так как в Пале-Рояле слишком мало места и герцог Орлеанский не терпит в своем окружении больных.
– А что с ним такое?
– Он беспрестанно кашляет, едва держится на ногах от слабости, и лицо у него красное.
– Сейчас я его осмотрю. Куда вы его поместили? В спальню барона, я полагаю?
– Нет, в спальне барона разместилась я. Он в спальне моей матери. Думаю, что она как раз в его вкусе.
– Вот оно как!
Больше доктор ничего не сказал, посмотрел задумчиво на молодую женщину, а потом спросил:
– Вы пойдете со мной?
– Я бы предпочла остаться здесь.
– Я пойду с вами, – откликнулась мадемуазель Леони. Она вернулась, исполнив долг вежливости и проводив шевалье Лоррена до кареты.
Вернувшись от больного, они нашли Шарлотту в библиотеке, она снова склонилась над бумагами отца, продолжая приводить их в порядок. Ох, как это было непросто, казалось, сам черт перемешал их, ни одной не оставив в покое, но Шарлотта спокойствием и методичностью понемногу одолевала хаос. Беспорядок отступал, зато росли стопки счетов, писем. Писем было немного, баронесса была не большой любительницей писать письма, так что и ей писали мало. Шарлотта искала в первую очередь рукописные листки барона Юбера. Хотя можно было понять, что книга далеко не завершена. Если только чья-то рука не уничтожила втайне часть рукописи...
– Что скажете? – осведомилась Шарлотта, когда доктор Бувье вошел в библиотеку. За ним следовала мадемуазель Леони с подносом, она принесла горячее вино с корицей и пряностями, до которого доктор был большой охотник.
– Сильный насморк, и больше ничего. Травяные отвары, лакрица, наваристые супы и несколько рюмок рома покончат с ним в один миг, не волнуйтесь. А вот вы, маленькая дама, беспокоите меня гораздо больше. Простите за прямоту, но вы очень плохо выглядите.
– Ничего страшного, доктор. Я прожила не лучшие времена, но теперь они позади, и чем скорее я позабуду о них, тем буду здоровее.
– Блажен, кто верует. А в ожидании лучших времен пошлите к аптекарю с рецептом, который я вам напишу, – и доктор набросал несколько строчек на листке бумаги. – Микстура не избавит вас от забот, но придаст вам сил справиться с ними.
Бувье положил рецепт на стол, выпил стаканчик горячего вина и откланялся. Мадемуазель Леони вышла его проводить, а Шарлотта, вместо того чтобы вернуться к отцовским бумагам, села в уголок поближе к камину. Вторжение в ее дом «супруга» произвело на нее странное впечатление. Они были женаты уже больше года, но для нее он как был, так и остался призрачным существом, о котором она не вспоминала неделями. О совместной жизни речь никогда не возникала, каждый жил своей, он у герцога, она у королевы – и все было прекрасно. Таков был молчаливый уговор, который они заключили наутро после свадьбы, распрощавшись с поклонами и реверансами, чтобы каждому идти своей дорогой. А теперь граф без предупреждения свалился ей как снег на голову с явным намерением у нее поселиться! Если бы он приехал один, Шарлотта нашла бы его приезд естественным. За то время, пока она служила у герцогини Елизаветы, она, можно сказать, подружилась с Адемаром. Он даже оказался ее спасителем и спас ее «хоть не от смерти, как он любил повторять, возможно излишне часто напоминая о своей доблести, но от похищения, которое тоже могло кончиться смертью». Будь Адемар один, у нее не возникло бы множества вопросов, какие приходили ей в голову теперь. В конце концов, она носила его имя, и если ему стало очень плохо, то у кого, как не у нее, он должен был искать поддержки? Но зловещий силуэт шевалье де Лоррена портил эту картину. Этот человек ничего не делал просто так, и если он взялся сопровождать своего «друга», то, значит, у него была какая-то причина для этого...
Шарлотта задумчиво сидела в своем уголке, когда вернулась мадемуазель Леони с недовольным лицом.
– Чем вы были заняты? – спросила ее Шарлотта. – Наблюдали за переселением наших гостей?
– Они во мне не нуждаются. Слуга графа и без меня нашел дорогу на кухню к Матильде. Впрочем, похоже, что он славный малый. Пороху он не изобретет, и это, возможно, к лучшему. Я поднялась в спальню и навестила нашего больного. Вернее, тихонько приоткрыла дверь и заглянула в щелку. Я думала, что после трех часов дороги бедняжка крепко спит в теплой постели...
