Текст книги "Собрание сочинений в 12 т. Т. 2"

Автор книги: Жюль Габриэль Верн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 47 страниц)

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
«Чертов палец»

В отсутствие Шандона экипаж был занят работами, имевшими целью предохранить бриг от давлению ледяных масс. Это трудное дело было поручено Пэну, Клифтону, Болтону, Грипперу и Симпсону; кочегар и оба механика помогали своим товарищам; когда машина не требовала их присутствия, они становились простыми матросами и должны были участвовать во всех работах.

Но повиновались матросы не без ропота.

– Осточертело мне все это, – ворчал Пэн. – Если через три дня лед не тронется, то, клянусь богом, я сложу руки!

– Сложишь руки? – переспросил его Гриппер. – Уж лучше работать ими хорошенько, чтобы поскорей вернуться назад. Уж не думаешь ли ты, что кому-нибудь охота зимовать здесь до следующего лета?

– Да, скверная была бы зимовка, – ответил Пловер, – ведь бриг не защищен ни с одной стороны.

– Да и кто знает, – заметил Брентон, – очистится ли весной море ото льдов.

– Речь идет не о весне, – возразил Пэн. – Нынче четверг, и если в воскресенье утром море не очистится, мы двинемся на юг.

– Вот это дело! – воскликнул Клифтон.

– Идет? – спросил Пэн.

– Идет! – ответили товарищи.

– Правильно, – сказал Уорен. – Если уж надо убиваться и тянуть бриг, то, по мне, лучше вести ею назад.

– Посмотрим, что будет в воскресенье, – оказал Уолстен.

– Пусть только мне прикажут, – заметил Брентон, – я живо пущу машину.

– И без тебя пустим, – ответил Клифтон.

– А если кому-нибудь из начальства вздумается здесь зимовать, – что ж, вольному воля, – сказал Пэн. – Пусть себе остается, он сложит ледяной дом и заживет там, как настоящий эскимос.

– Ну, это не годится, Пэн, – возразил Брентон. – Никого нельзя оставлять, понимаете вы или нет? Да, мне думается, Шандон и так согласится; видать, ему не по себе, и если с ним потолковать по душе…

– Ну, это еще вилами писано, – возразил Пловер. – Шандон – человек крутой и упрямый. Пощупать его не мешает, да только осторожно.

– Подумать только, – вздохнул Болтон, – через месяц мы можем быть уже в Ливерпуле! Мы живо перемахнем через южную границу льдов. В начале июня Девисов пролив бывает свободен, и уж мы сумеем добраться до Атлантического океана.

– К тому же, – добавил осторожный Клифтон, – если мы вернемся с Шандоном, он возьмет на себя ответственность за все, мы получим свои деньги, да еще и наградные. А если воротимся без него, – кто знает, как еще повернется дело.

– Умные речи приятно и слушать, – сказал Пловер. – Этот дьявол Клифтон рассуждает, как все равно ученый. Не годится нам ссориться с господами из адмиралтейства, никого не будем здесь оставлять, – так будет надежнее.

– А что, если начальство не пожелает идти назад? – коварно спросил Пэн, который то и дело подзуживал товарищей.

Вопрос был поставлен ребром, но матросы уклонились от прямого ответа.

– Об этом потолкуем в свое время, – пробормотал Болтон. – Только бы нам залучить Ричарда Шандона, а это, думается мне, не так уж трудно.

– А все-таки кое-кого я оставлю здесь, – сказал Пэн, добавив скверное ругательство, – хотя бы он отгрыз мне руку.

– Это собаку?

– Да, собаку: я живо сведу с нею счеты!

– Вот это дело! – заметил Клифтон, возвращаясь к своей излюбленной теме. – Ведь эта проклятая тварь всему виной.

– Она околдовала нас, – заявил Пловер.

– Затащила в эти проклятые места! – сказал Гриппер.

– И нагромоздила у нас на пути такую прорву льдов, какой еще никогда не видывали здесь в эту пору, – прибавил Уолстен.

– А на меня напустила глазную болезнь, – пожаловался Брентон.

– И отменила выдачу джина и водки, – заметил Пэн.

– Она всему виной! – воскликнули в один голос возмущенные матросы.

– И вдобавок ко всему она же и капитан! – ввернул Клифтон.

– Так погоди же ты, окаянный капитан! – крикнул Пэн в приступе злобы. – Тебе хотелось побывать здесь, ну, так ты и останешься здесь!

– Но как бы его изловить? – спросил Пловер.

– Теперь самое подходящее время, – ответил Клифтон. – Шандона нет на бриге; второй помощник дрыхнет у себя в каюте; туман такой, что хоть глаз выколи, и Джонсон нипочем нас не заметит…

– А где собака? – спросил Пэн.

– Спит в трюме около угольной ямы, – ответил Клифтон, – и если кому вздумается…

– Это уж мое дело! – яростно крикнул Пэн.

– Берегись, Пэн! Ей ничего не стоит перекусить железный брусок.

– Пусть она только пошевельнется, – я мигом распорю ей брюхо, – погрозился Пэн, вытаскивая нож.

И он бросился к выходу, а за ним Уорен, захотевший помочь товарищу в этом предприятии.

Вскоре матросы вернулись, неся на руках собаку, у которой крепко были связаны веревкой лапы и морда. Пэн и Уорен набросились на нее, когда она спала, и несчастное животное не могло от них увернуться.

– Ура! Молодчина, Пэн! – крикнул Пловер.

– А теперь что ты будешь с ней делать? – спросил Клифтон.

– Утоплю. Посмотрим, вернется ли она назад… – со свирепой усмешкой сказал Пэн.

В двухстах шагах от брига находилась отдушина тюленя, круглое отверстие, которое он прогрызает зубами, находясь под водой. Сквозь это отверстие тюлень выходит на лед подышать воздухом; он не дает отдушине замерзнуть, ибо у него так устроены челюсти, что он снаружи не может прогрызть отверстие, чтобы в случае опасности скрыться от врагов.

Пэн и Уорен направились к этой отдушине и, несмотря на яростное сопротивление собаки, безжалостно швырнули ее в воду, а затем заложили отверстие большой льдиной, не позволявшей догу выбраться наружу, так что животное было плотно закупорено в ледяной тюрьме.

– Счастливого пути, господин Капитан! – с торжеством крикнул Пэн.

Несколько минут спустя Пэн и Уорен были уже на бриге Джонсон ничего не заметил; туман все сгущался вокруг корабля, стал падать густой снег.

Через час Ричард Шандон, доктор и Гарри вернулись на «Форвард».

Они обнаружили на северо-востоке свободный проход. Шандон решил воспользоваться им и отдал соответствующие распоряжения. Экипаж подчинился довольно охотно, желая убедить Шандона, что дальнейшее продвижение невозможно. Впрочем, матросы готовы были повиноваться еще три дня.

Почти всю ночь и весь следующий день работа пилами и подтягивание корабля производились довольно дружно; «Форвард» на две мили продвинулся к северу. 18 числа он находился в виду берега, в пяти или шести кабельтовых от утеса, который вследствие своей странной формы был назван «Чертовым пальцем».

В этих местах суда «Принц Альберт» в 1851 году и «Адванс» Кейна в 1853 году были затерты льдами и простояли несколько недель.

Странная форма «Чертова пальца», пустынная, мрачная окрестность, огромные скопления айсбергов, из которых иные были более трехсот футов высотой, треск льдин, зловеще повторявшийся эхом, – все это нагоняло жуть. Шандон понял, что «Форвард» необходимо как можно скорей вывести из этих безотрадных мест. По его расчетам, за суши можно было бы продвинуться еще мили на две. Но и этого было бы мало.

Шандон чувствовал, что его начинает одолевать страх; фальшивое положение, в какое он попал, парализовало его энергию. Повинуясь инструкциям и продвигаясь вперед, он подвергал бриг чрезвычайной опасности; тяга вручную вконец измотала экипаж, чтобы прорубить во льду, имевшем толщину от четырех до пяти футов, канал длиною в двадцать футов, требовалось более трех часов; силы начинали изменять экипажу. Молчание и необычное усердие матросов удивляли Шандона, но он опасался, что это – затишье перед грозой.

Каково же было изумление, досада и даже отчаяние Шандона, когда он заметил, что вследствие неприметного перемещения ледяных полей «Форвард» за ночь с 18-го на 19-е потерял все, что приобрел ценой таких трудов! В субботу утром он находился в еще более критическом положении и в виду того же грозного «Чертова пальца». Число айсбергов увеличилось; они проплывали в тумане подобно призракам.

Шандон окончательно растерялся; страх закрался в сердце этого мужественного человека, страх овладел и экипажем «Форварда». Помощник капитана узнал об исчезновении собаки, но наказать виновных не решился, опасаясь вызвать на бриге бунт.

Весь день стояла ужасная погода; бушевала метель, снежные вихри заволакивали бриг непроглядной пеленой. По временам ураган разрывал завесу тумана, и «Чертов палец», поднимавшийся подобно привидению, показывался во всем своем грозном величии.

«Форвард» забросил якорь на большую льдину, – ничего другого не оставалось делать. Мрак так сгустился, что рулевой не мог разглядеть даже Джемса Уолла, стоявшего на вахте на носу корабля.

Буран удвоил свою ярость; среди волнуемых ветром туманов «Чертов палец», казалось, разросся до ужасающих размеров.

– Боже мой! – крикнул вдруг Симпсон, в ужасе отпрянув назад.

– Что такое? – спросил Фокер.

Со всех сторон раздались крики:

– Он нас раздавит!

– Мы погибли!

– Мистер Уолл! мистер Уолл!

– Мы пропали!

– Начальник! Начальник! – отчаянно вопили вахтенные.

Уолл бросился к юту; Шандон вместе с доктором выбежал на палубу и начал осматриваться.

В просвете тумана «Чертов палец», казалось, быстро приближался к бригу; он увеличился до чудовищных размеров, на его вершине виднелся другой опрокинутый конус; стоя на остром конце, он раскачивался в неустойчивом равновесии из стороны в сторону и каждый миг готов был рухнуть и раздавить судно.

Зрелище было ужасное! Матросы инстинктивно отшатнулись в сторону, и несколько человек даже спрыгнули с брига.

– Ни с места! – грозно крикнул Шандон. – Не сметь покидать свой пост!

– Не бойтесь, друзья мои, – уговаривал матросов доктор, – право же, нет никакой опасности! Ну, посмотрите, Шандон! Посмотрите, Уолл: это мираж – только и всего!

– Вы правы, доктор, – ответил Джонсон. – Эти невежественные люди испугались тени.

После слов доктора большинство матросов вернулись на свои места и, переходя от ужаса к изумлению, не могли надивиться странному феномену, который вскоре исчез.

– Ишь ты! Они называют это миражем! – сказал Клифтон. – Но поверьте, ребята, тут дело не обошлось без нечистой силы!

– Так оно и есть! – подхватил Гриппер.

В просвете тумана Шандон вдруг заметил большой свободный от льдов проход, о существовании которого он даже и не подозревал. Этим проходом бриг мог отойти от берегов. Шандон решил воспользоваться этим обстоятельством. Людей расставили по обеим сторонам канала, протянули трос, и матросы повели бриг на север.

В течение долгих часов матросы усердно работали в полном молчании. Шандон приказал развести пары, желая воспользоваться столь кстати открытым проходом.

– Нам здорово повезло, – сказал он Джонсону, – и если удастся пройти еще несколько миль, то все наши невзгоды кончатся. Брентон, скорее поднимите пары; как только давление будет достаточным, доложите мне. А покамест экипаж должен удвоить свои усилия. Матросы хотят уйти подальше от «Чертова пальца», и прекрасно! Воспользуемся их добрым намерением.

Внезапно бриг остановился.

– В чем дело, Уолл? – спросил Шандон. – Неужели лопнули тросы?

– Нет, – сказал Уолл, наклоняясь над бортом. – Эге! да матросы бегут назад! Смотрите, они карабкаются на бриг! Они чего-то до смерти перепугались.

– Что такое? – вскричал Шандон, бросаясь на нос.

– На бриг, на бриг! – вопили матросы, и в голосе их звучал неподдельный ужас.

Шандон посмотрел на север и невольно вздрогнул.

Какой-то чудовищный зверь, высунув язык из огромной дымящейся пасти, несся гигантскими прыжками в кабельтове от брига. Казалось, он был ростом в добрых двадцать футов; шерсть на нем стаяла дыбом; он преследовал матросов; по временам он останавливался и своим хвостом, в десять футов длиной, взметал целые вихри снега. При виде этого чудища даже самые смелые были охвачены ужасом.

– Это медведь! – вопил один матрос.

– Морское чудовище!

– Зверь из бездны!

Шандон бросился в каюту за своим ружьем, которое было у него постоянно заряжено; доктор тоже схватился за карабин, готовясь выстрелить в гигантского зверя, напоминавшего допотопных чудовищ.

Между тем страшилище приближалось громадными прыжками. Шандон и доктор выстрелили одновременно, и выстрелы их, приведя в сотрясение слои атмосферы, произвели неожиданный эффект.

Доктор внимательно стал всматриваться и вдруг захохотал.

– Рефракция! – сказал он.

– Мираж! – воскликнул Шандон.

Но крик ужаса, раздавшийся на палубе, прервал их.

– Собака! – крикнул Клифтон.

– Собака-капитан! – повторили его товарищи.

– Собака! Проклятая собака! – закричал Пэн.

Действительно, то был Капитан. Он разорвал веревки, которыми был связан, и выбрался на лед сквозь другое отверстие. Преломление световых лучей, как это нередко бывает в полярных широтах, придало собаке гигантские размеры; обман зрения исчез от сотрясения воздуха. Как бы там ни было, этот случай произвел тяжелое впечатление на матросов, которым не верилось, что это странное явление имеет чисто физические причины. «Чертов палец», появление собаки при таких загадочных обстоятельствах – все это окончательно сбило их с толку.

Экипаж начал роптать…

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Капитан Гаттерас

«Форвард» быстро шел под парами, искусно пробираясь среди ледяных полей и айсбергов. Джонсон стоял у руля. Шандон через свои защитные очки молча наблюдал горизонт. Но недолго пришлось ему порадоваться; вскоре он обнаружил, что проход заперт ледяными горами.

Однако идти назад было бы слишком тяжело, и Шандон предпочел продвигаться вперед.

Собака бежала за бригом по льду, однако на порядочном расстоянии. Всякий раз, как она отставала, слышался какой-то странный свист, как бы звавший Капитана.

В первый раз, услыхав свист, матросы переглянулись. Они были одни на палубе и тревожно переговаривались. Посторонних – ни души, а между тем свист повторялся несколько раз.

Первым встревожился Клифтон.

– Слышите? – сказал он. – Посмотрите-ка, как прыгает собака, заслышав свист.

– Просто не верится! – ответил Гриппер.

– Кончено! – крикнул Пэн. – Я дальше не пойду!

– Пэн прав, – заметил Брентон. – Это значило бы испытывать судьбу.

– Испытывать черта! – сказал Клифтон. – Пусть я потеряю все свои заработки, если я сделаю хоть шаг вперед.

– Нет, видно, нам не вернуться назад… – уныло промолвил Болтон.

Экипаж был вконец деморализован.

– Ни шагу вперед! – крикнул Уолстен. – Верно я говорю, ребята?

– Да, да! Ни шагу! – подхватили матросы.

– Ну, так пойдем к Шандону, – заявил Болтон. – Я поговорю с ним.

И матросы толпой двинулись на ют.

«Форвард» входил в это время в обширный бассейн, имевший в поперечнике около восьмисот футов; бассейн со всех сторон был окружен льдами и за исключением прохода, которым шел бриг, другого выхода не имел.

Шандон понял, что по собственной вине попал в тиски льдов. Но что же оставалось делать? Как вернуться назад? Он сознавал всю тяжесть лежавшей на нем ответственности, и рука его судорожно сжимала подзорную трубу.

Доктор, скрестив на груди руки, молча наблюдал; он смотрел на ледяные стены в триста футов вышиной. Над бездной висел полог густого тумана.

Внезапно Болтон обратился к помощнику капитана.

– Мистер Шандон, – взволнованным голосом проговорил он, – дальше идти мы не можем!

– Что такое? – спросил Шандон, которому кровь бросилась в лицо.

– Я говорю, – продолжал Болтон, – что мы уже достаточно послужили капитану-невидимке, а потому решили дальше не идти.

– Решили?… – воскликнул Шандон. – И вы осмеливаетесь это говорить, Болтон? Берегитесь!

– Угрозы ни к чему не поведут, – буркнул Пэн. – Все равно дальше мы не пойдем!

Шандон шагнул было к возмутившимся матросам, но в этот момент к нему подошел Джонсон и сказал вполголоса:

– Нельзя терять ни минуты, если хотите выбраться отсюда. К каналу приближается айсберг. Он может закрыть единственный выход и запереть нас здесь, как в тюрьме.

Шандон сразу понял всю опасность положения.

– Я рассчитаюсь с вами потом, голубчики, – крикнул он бунтарям, – а теперь – слушай команду!

Матросы бросились по местам. «Форвард» быстро переменил направление. Набросали полную топку угля, чтобы усилить давление пара и опередить пловучую гору. Бриг состязался с айсбергом: корабль мчался к югу, чтобы пройти по каналу, а ледяная гора неслась навстречу, угрожая закрыть проход.

– Прибавить пару! – кричал Шандон. – Полный ход! Слышите, Брентон!

«Форвард» птицей несся среди льдин, дробя их своим форштевнем; корпус судна сотрясался от быстрого вращения винта; манометр показывал огромное давление паров, избыток которых со свистом вырывался из предохранительных клапанов.

– Нагрузите клапаны! – крикнул Шандон.

Механик повиновался, подвергая судно опасности взлететь на воздух.

Но его отчаянные усилия остались бесплодными; айсберг, увлекаемый подводным течением, стремительно приближался к каналу. Бриг находился еще в трех кабельтовых от устья канала, как вдруг гора, точно клин, врезалась в свободный проход, плотно примкнула к своим соседям и закрыла единственный выход из канала.

– Мы погибли! – невольно вырвалось у Шандона.

– Погибли! – как эхо, повторили матросы.

– Спасайся кто может! – вопили одни.

– Спустить шлюпки! – говорили другие.

– В вахтер-люк! – орал Пэн. – Если уж суждено утонуть, то утонем в джине!

Матросы вышли из повиновения, смятение достигло крайних пределов. Шандон чувствовал, что у него почва уходит из-под ног; он хотел командовать, но в нерешительности только бессвязно бормотал; казалось, он лишился дара слова. Доктор взволнованно шагал по палубе. Джонсон стоически молчал, скрестив руки на груди.

Вдруг раздался чей-то громовой, энергичный, повелительный голос:

– Все по местам! Право руля!

Джонсон вздрогнул и бессознательно начал вращать колесо штурвала.

И как раз в пору: бриг, шедший полным ходом, готов был разбиться в щепы о ледяные стены своей тюрьмы.

Джонсон инстинктивно повиновался. Шандон, Клоубонни и весь экипаж, вплоть до кочегара Уорена, оставившего топку, и негра Стронга, бросившего плиту, собрались на палубе и вдруг увидели, как из каюты капитана, ключ от которой находился только у него, вышел человек.

Это был матрос Гарри.

– Что, что такое, сударь! – воскликнул, бледнея, Шандон. – Гарри… это вы… По какому праву распоряжаетесь вы здесь?

– Дэк! – крикнул Гарри, и тут же раздался свист, так удивлявший экипаж.

Услыхав свою настоящую кличку, собака одним прыжком вскочила на рубку и спокойно улеглась у ног своего хозяина.

Экипаж молчал. Ключ, который мог находиться только у капитана, собака, присланная им и, так сказать, удостоверявшая его личность, повелительный тон, который сам говорил за себя, – все это произвело сильное впечатление на матросов и утвердило авторитет Гарри.

Впрочем, Гарри нельзя было узнать: он сбрил густые бакенбарды, обрамлявшие его лицо, и от этого оно приняло еще более энергичное, холодное и повелительное выражение. Он успел переодеться в каюте и явился перед экипажем во всеоружии капитанской власти.

И матросы, охваченные внезапным порывом, в один голос крикнули:

– Ура! Ура! Да здравствует капитан!

– Шандон, – сказал капитан своему помощнику, – соберите экипаж; я сделаю ему смотр.

Шандон повиновался и взволнованным голосом отдал приказание. Матросы выстроились, капитан стал подходить к помощникам и к матросам и каждому из них говорил несколько слов, давая оценку его поведению.

Окончив смотр, он поднялся на рубку и спокойно проговорил:

– Офицеры и матросы! Я такой же англичанин, как и вы; я избрал своим девизом слова адмирала Нельсона: «Англия надеется, что каждый исполнит свой долг». Как англичанин я не хочу, да и все мы не хотим, чтобы люди, более отважные, побывали там, где нас еще не было. Как англичанин я не потерплю, – все мы не потерпим, – чтобы на долю других выпала честь достигнуть крайних пределов севера. Если ноге человека суждено ступить на полюс, то лишь ноге англичанина! Вот знамя нашей родины! Я снарядил этот бриг, пожертвовал на это свое состояние, я готов пожертвовать своей и вашей жизнью, лишь бы наше знамя развевалось на Северном полюсе! Верьте мне! Начиная с сегодняшнего дня, за каждый пройденный на север градус вы будете получать по тысяче фунтов. Мы находимся под семьдесят вторым градусом, а всех их – девяносто. Считайте. Впрочем, мое имя ручается за меня: оно означает – энергия и патриотизм. Я – капитан Гаттерас!

– Капитан Гаттерас! – воскликнул Шандон.

Имя это, хорошо известное английским морякам, глухо повторилось в рядах экипажа.

– А теперь, – продолжал Гаттерас, – забросьте якоря на льдины, погасите огонь в машине, и пусть каждый займется своим делом. Шандон, я хочу поговорить с вами о делах, касающихся брига. Зайдите ко мне в каюту с доктором, Уоллом и Джонсоном. Джонсон, распустите экипаж.

Гаттерас, спокойный и невозмутимый, сошел с рубки, а Шандон приказал отдавать якоря.

Но кто такой был этот Гаттерас и почему его имя произвело на всех такое впечатление?

Джон Гаттерас, единственный сын лондонского пивовара, умершего архимиллионером в 1852 году, еще в юношеском возрасте поступил в торговый флот, несмотря на то, что его ожидала блестящая будущность. И не потому сделался он моряком, что чувствовал призвание к торговле, нет, он бредил географическими открытиями. Гаттерас мечтал побывать там, где еще не ступала нога человека.

В двадцатилетием возрасте он обладал уже крепким сложением, характерным для людей худощавых и сангвинического темперамента: энергичное лицо, с геометрически-правильными и неподвижными чертами, высокий прямой лоб, красивые, но холодные глаза, тонкие губы, редко ронявшие слова, Он был среднего роста, ловкий, с железными мускулами, словом, во всей его фигуре сквозила несокрушимая воля. Достаточно было взглянуть на него, чтобы признать в нем человека отважного; достаточно послушать, чтобы убедиться в его холодном и вместе с тем пылком темпераменте. То была натура, ни перед чем не отступающая. Этот человек с такой же уверенностью ставил на карту жизнь других, как и свою собственную. Поэтому, прежде чем следовать за ним в его предприятиях, следовало хорошенько подумать.

Высокомерный, как все англичане, Джон Гаттерас однажды так ответил французскому офицеру, который, желая выразиться вежливо и польстить ему, сказал:

– Если бы я не был французом, то хотел бы быть англичанином.

– А если бы я не был англичанином, – ответил Гаттерас, – то хотел бы быть… англичанином.

По ответу можно судить о человеке.

Гаттерас хотел во что бы то ни стало закрепить за своими соотечественниками монополию географических открытий; но, к его крайнему огорчению, в этом отношении англичане мало сделали за последние столетия.

Америка открыта генуэзцем Христофором Колумбом; Индия – португальцем Васко де Гама; Китай – португальцем Фернандо д’Андрада; Огненная Земля – португальцем Магелланом; Канада – французом Жаком Картье; Зондские острова, Лабрадор, Бразилия, мыс Доброй Надежды, Азорские острова, Мадера, Ньюфаундленд, Гвинея, Конго, Мексика, мыс Белый, Гренландия, Исландия, Южный океан, Калифорния, Япония, Камбоджа, Перу, Камчатка, Филиппинские острова, Шпицберген, мыс Горн, Берингов пролив, Тасмания, Новая Зеландия, Новая Британия, Новая Голландия, Луизиана,.остров Ян-Майена – открыты испанцами, скандинавами, русскими, португальцами, датчанами, исландцами, генуэзцами, голландцами. Но в числе их нет ни одного англичанина, и Гаттерас был в отчаянии при мысли, что его соотечественники не входят в славную фалангу мореплавателей, совершивших великие открытия в XV и XVI веках.

Новейшие времена несколько утешали Гаттераса, потому что англичане вознаградили себя открытиями, сделанными Стэртом, Донал-Стюартом, Барком, Уиллсом, Кингом, Греем – в Австралии, Пализером – в Америке, Сирилом Грехемом, Уодингтоном, Каммингамом – в Индии, Бёртоном, Спиком, Грантом и Ливингстоном – в Африке.

Но этого было ему мало, все эти отважные путешественники добились, так сказать, лишь усовершенствований в данной области, но не являлись изобретателями. Гаттерас мечтал о большем, он готов был изобрести целую страну, лишь бы ему выпала честь ее открыть.

Итак, в прошлые века англичанами было сделано не так много великих открытий, если не считать Новой Каледонии, открытой Куком в 1774 году, и открытых им же в 1778 году Сандвичевьих островов, где он и погиб. Но все же на земном шаре существовала область, притягивавшая к себе англичан.

Это были именно полярные страны и моря Северной Америки.

Вот хронологическая таблица открытий, совершенных англичанами в полярных странах:

За последнее время эти малоизвестные страны были обследованы Херном, Макензи, Джоном Россом, Парри, Франклином, Ричардсоном, Бичи, Джемсом Россом, Беком, Дизом, Сомпсоном, Рэ, Инглфилдом, Белчером, Остином, Келлетом, Муром, Мак-Клуром, Кеннеди и Мак-Клинтоком.

Северное побережье Америки было основательно исследовано, и Северо-Западный проход почти открыт, но этого было мало; на очереди была еще более важная задача, которую Джон Гаттерас уже дважды пытался осуществить, для чего снаряжал на свой счет два судна. Он хотел достигнуть полюса и этим блестящим подвигом завершить ряд открытий, сделанных англичанами.

Добраться до полюса – в этом состояла цель его жизни!

После довольно удачных путешествий в южные моря Гаттерас впервые попытался в 1846 году подняться к северу по Баффинову заливу, но дальше семьдесят четвертого градуса не мог пройти. Он командовал тогда шлюпом «Галифакс»; его экипаж подвергся ужасным лишениям, и Гаттерас так далеко зашел в своей безумной отваге, что с тех пор моряки не очень-то стремились участвовать в экспедициях под его начальством.

В 1850 году Гаттерасу удалось навербовать на шхуну «Фарвель» десятка два смельчаков, которых главным образом соблазнила предложенная им высокая плата. По этому случаю доктор Клоубонни вступил в переписку с Джоном Гаттерасом, с которым он лично не был знаком, заявив о своем желании принять участие в путешествии. К счастью для Клоубонни, должность доктора была уже замещена на судне.

«Фарвель», следуя по маршруту «Нептуна», отправившемуся из Абердина в 1817 году, поднялся севернее Шпицбергена до семьдесят шестого градуса северной широты. Там пришлось зазимовать; страдания, которым подвергались матросы, были так ужасны, стужа так жестока, что ни один человек из экипажа не возвратился в Англию, за исключением самого Гаттераса, прошедшего по льдам более двухсот миль и доставленного на родину датским китобойным судном.

Возвращение из всей экспедиции одного только человека произвело тяжелое впечатление. Кто после этого решился бы следовать за Гаттерасом в его безумных предприятиях? Однако он не отчаивался. Его отец-пивовар умер, и Гаттерас сделался обладателем состояния, не уступавшего богатству индийского набоба.

Между тем произошло событие, затронувшее самолюбие Гаттераса.

Бриг «Адванс», с экипажем в семнадцать человек, снаряженный коммерсантом Гриннеллом и состоявший под начальством доктора Кейна, отправился на поиски Джона Франклина. В 1853 году он проник в пролив Смита через Баффинов залив и прошел за восемьдесят второй градус северной широты, то есть продвинулся к полюсу ближе, чем кто-либо из его предшественников.

И этот бриг был американским судном, а сам Гриннелл и доктор Кейн – американцами!

Легко понять, что обычное презрение англичанина к янки у Гаттераса перешло в ненависть. Он решил во что бы то ни стало пройти дальше, чем его отважный соперник, и достичь полюса.

Целых два года он жил инкогнито в Ливерпуле, выдавая себя за матроса. В лице Ричарда Шандона он нашел человека, какой был ему необходим, и в анонимном письме предложил ему, так же как и доктору Клоубонни, свои условия. «Форвард» был построен, снаряжен, оборудован. Имени своего Гаттерас не открыл, иначе никто не согласился бы его сопровождать. Гаттерас решил принять начальство над бригом при каких-нибудь чрезвычайных обстоятельствах или когда «Форвард» настолько продвинется вперед, что будет уже поздно возвращаться. Впрочем, он мог предложить экипажу, как мы это видели, столь выгодные денежные условия, что ни один матрос не отказался бы следовать за Гаттерасом хоть на край света.

Да и в самом деле, Гаттерас хотел отправиться на край света!

И вот в критических обстоятельствах Гаттерас, не колеблясь, заявил о себе экипажу.

Его верная собака Дэк, сопровождавшая его в путешествиях, первая признала хозяина, и, к радости людей мужественных и крайнему огорчению робких, неожиданно выяснилось, что капитаном брига «Форвард» был Джон Гаттерас.