Текст книги "Кондотьер"

Автор книги: Жорж Перек

Соавторы: Клод Бюржелен
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

Но сбежать я не мог. И не мог уже давно. Было слишком поздно. Мне было слишком страшно. Я был слишком молод. Я был слишком стар. Чушь какая-то… Я соглашался. Моя жизнь становилась невыносимой, а я этого не понимал, не хотел понимать, все рушилось, гнило, тонуло. А я оставался невозмутимым, слепым… Нужно было, чтобы все взорвалось, вмиг. Чтобы все распалось. Нужно было занести руку с оружием, да! Наконец очнуться от оцепенения, выйти из игры, пробудиться ото сна. Я должен был сорвать маски и – страшным, взъерошенным, разнузданным, неистовым – восстать против этого человека. Мятеж. Революция. Борьба за независимость. Все, что хочешь. Борьба… Он умер. И хватит. Он умер, и это хорошо. Даже если бы я проиграл и Отто меня настиг, даже если бы меня осудили, это уже не важно. Я должен был его убить. Его кровь должна была пролиться и залить комнату, я должен был обрадоваться его смерти и жить его смертью. Я убил Мадеру и ничуть не стыжусь, я беру ответственность за это, я готов кричать об этом во весь голос, вопить во все горло. Мне нужно было его убить. Долгие годы ему нужно было умереть, а мне – вопреки всему, вопреки мне, благодаря мне, помимо меня – отвергнуть это иго, это рабство. Я должен был поднять голову. Должен был отказаться. Должен был снять эту чертову телефонную трубку и выплеснуть всю свою ярость, свое отчаяние, свое отвращение, свою уверенность. Я убил его молча, как трус. Я не осмелился расхохотаться. Но ничего. Я понял, и этого достаточно. Да, я был угнетенным, он – угнетателем; я был рабом, он – господином; я был слугой, он – хозяином. Я был обязан ему всем. Я жил на его иждивении, жил за его счет. Я жил лишь благодаря ему, но у меня хватило сил восстать и убить его, избавиться от него… Выступить против него, против всего, что исходило от него, против его помощи, его прощения, его денег, его пищи, его понимания… Он рыскал вокруг меня как хищник, но я свернул ему шею, заткнул ему глотку… Он давал мне средства к существованию, но я не жил. Я был пленником у самого себя, а он был надзирателем. Он умер, а я победил… Шестнадцать лет моя жизнь была сном. Дурным сном. Странным сном. Во всей этой истории я искал свое лицо и нашел его. Он должен был понять, что настал его последний час. Он не должен был меня вызывать… Я поднялся с бритвой в руке, задыхаясь, горя от нетерпения, я проник в кабинет через приоткрытую дверь, прошел по ковру, встал за его спиной, посмотрел на его толстую красную шею, обхватил его лоб и запрокинул его голову назад. Самая чудесная вещь на свете. Я занес правую руку и полоснул наотмашь… Вся одержимость, вся сила, накопившиеся за эти долгие годы… Мне хватило мужества, да, мужества покончить с этим. Я ни о чем не жалею!

Навеки застывший Кондотьер. Неприступный, устрашающий своим очевидным совершенством, он взирает на мир холодным осуждающим взором. Этот взгляд тебя заворожил, а ведь нужно было его укротить, объяснить, одолеть, пришпилить к твоей доске. Antonellus Messaneus me pixit. Кондотьер не человек. Его не интересуют борьба, деятельность. За красным бархатным леером, под стеклом, он раз и навсегда перестал жить. Он не дышит. Не страдает. Ничего не ведает. Ты стремился достичь его и поначалу верил, что важно именно это достижение. Но единственно значимыми были твоя направленность к нему, простое движение сознания, воля, усилие. То, чего ты достигнешь, найдется в другом месте, после долгих лет исканий и творений, проб и ошибок, после того, как, выбиваясь из сил, ты в десятый, двадцатый, сотый раз будешь вновь отправляться на поиски своей истины, своего опыта, своей жизни. Владение миром. Гирландайо, Мемлинг, Кранах, Шарден, Пуссен. Владение миром. Ты достигнешь его лишь в конце изнурительного пути, как та связка альпинистов, которые одним июльским утром 1939 года вышли у Юнгфрау к столь желанному горизонту и, невзирая на усталость, вдруг почувствовали, как их переполняет искрящаяся радость: восходящее солнце, другой склон горы, залитый светом, линия водораздела…

Кондотьера нет. Есть человек по имени Антонелло да Мессина. Как и он, ты пойдешь в мир искать упорядоченность и связность, истину и свободу. Там, в этом доступном запределье, таятся твое время и твоя надежда, твоя уверенность и твой опыт, твоя прозорливость и твоя победа.

Может быть, искать в лицах несомненную необходимость человека. Может быть, искать в предметах и пейзажах очевидную необходимость мира. Может быть, искать в вещах и людях, во взглядах и движениях явную необходимость победы. Может быть. А может быть, и не «может быть». Может быть, наверняка. Наверное, наверняка. Погрузиться в гущу мира. Наверняка. До самых корней неизведанного. Но познаваемого. Наверняка. В неполноту мира. Наверняка. В мир, который предстоит осваивать и выстраивать. Наверняка. Погрузиться. Продвигаться.

Наверняка. Вечно отвоевывая время и жизнь. К мгновенной ясности. К раскрывающейся восприимчивости. Погрузиться. Наверняка. Погрузиться. В день, который еще только предстоит явить миру.

Париж

Наварренкс

Дрюи-ле-Бэль-Фонтэн

1957–1960