Текст книги "Кутящий Париж (сборник)"
Автор книги: Жорж Онэ
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 33 страниц)
Серж инстинктивно посмотрел на Жанну. Она сидела бледная, с нездоровым видом.
Госпожа Деварен поочередно обнимала нежно обеих молодых девушек. Печаль светилась в ее глазах. Мать живо чувствовала, что приближались последние минуты ее неограниченного правления. Она собиралась с мыслями, выказывая в последний раз всю свою любовь этим двум девушкам, выросшим около нее, как два нежных и драгоценных растения.
– Вот и кончился этот знаменитый день! – сказала она им. – Обе вы замужем, вы не принадлежите мне более… Как я буду одинока без вас! Еще сегодня утром у меня было двое детей, а теперь…
– Теперь у тебя четверо, – перебила Мишелина. – Не жалуйся же, мама!
– Я и не жалуюсь, – живо возразила госпожа Деварен.
– Вот и прекрасно! – вскричала весело молодая женщина. Затем она обратилась к Жанне: – Отчего ты ничего не говоришь? О чем ты задумалась? Не больна ли ты?
Жанна вздрогнула и, делая усилие, чтобы смягчить жесткое выражение своего лица, проговорила:
– Ничего, немного устала.
– И притом душевно взволнована, – прибавила Мишелина. – Сегодня утром со мной было то же: когда мы взошли в церковь при звуке органа, среди цветов, окруженная всеми нашими друзьями, я почувствовала, что сделалась белее своего вуаля. Расстояние до моего места мне казалось таким длинным, и я думала, что никогда не дойду. Однако ж дошла. Теперь все меня называют «madame», а некоторые «княгиня». Это меня очень забавляет.
Серж подошел и сказал, улыбаясь:
– Но ты и есть княгиня, теперь все должны так называть тебя.
– Только ни мама, ни Жанна, ни ты, – проговорила живо молодая женщина. – Называйте меня всегда Мишелиной, это будет менее почтительно, зато более нежно.
Госпожа Деварен не могла удержаться от желания еще раз прижать к сердцу свою дочь.
– Милое мое дитя, – сказала она взволнованно, – ты нуждаешься в любви, как цветок в солнце. Но я тебя люблю! – Она остановилась и добавила: – Мы тебя любим.
При этих словах она протянула руку зятю. Затем, переменяя разговор, обратилась к Кейролю со словами:
– Кстати, я вспомнила, что вы, Кейроль, сегодня возвращаетесь в Париж, Будьте добры, сообщите некоторые мои приказания в нашу контору.
– Как, дела? Даже в день моей свадьбы! – воскликнула Мишелина.
– Да, и, конечно, все насчет муки, дитя мое, – ответила смеясь мать. – В то время, как мы веселимся, Париж кушает, а у него замечательный аппетит!
Мишелина подошла к мужу.
– Серж, еще не поздно, – сказала она, – хорошо бы нам отправиться на крестьянский бал. Я обещала им придти. Эти честные люди были бы так счастливы!
– Как хочешь, я к твоим услугам. Будем популярны!
Госпожа Деварен ушла в свою комнату. Кейроль, немного стеснявшийся, воспользовался минутой, чтобы приказать своему кучеру проехать парком и ждать у дверей маленькой оранжереи. Ему хотелось во время отъезда с женой не встретиться ни с кем, избежать стеснительного прощания с друзьями и любопытных взглядов.
Мишелина подошла к Жанне.
– Я не увижу тебя более сегодня вечером, так как ты уезжаешь потихоньку. Прощай!
Она горячо поцеловала подругу и, взяв мужа под руку, увлекла его в парк.
X
Жанна, оставшись одна, следила за их легкой, как будто на крыльях, походкой, какая замечается у влюбленных. Серж, наклонившись к Мишелине, что–то нежно говорил ей. Горькое чувство наполнило сердце Жанны. Она была одна, тогда как любимый ею человек… Она возмутилась. Несчастная! Зачем же она думает об этом человеке? Разве она имеет теперь право на это? Она не принадлежит более себе. Другой, который был так же добр к ней, как Серж неблагодарен, сделался ее мужем. Она думала об этом и вполне искренне хотела любить Кейроля. Бедный Жан! Она будет с ним предупредительна, внимательна, ласкова. Серж стал бы ревновать ее, ведь не может же он так скоро забыть ее, которую так сильно любил.
Мысли ее снова вернулись к тому, воспоминание о котором она хотела изгнать из своего сердца. Она делала усилия, но на уме был все: «Серж, Серж!» Он господствовал над ней, владел ею! Она боялась. Неужели имя его постоянно будет у нее на губах, а его лицо перед ее глазами? Он вечно будет стоять перед нею.
Слава Богу, приближалась минута отъезда. Путешествие, вид новых мест, где она еще не бывала вместе с Сержем, помогут ей избавиться от преследовавших ее воспоминаний. Ее муж увезет ее, защитит ее. Ведь это его обязанность, а она энергично поможет ему в этом. Всеми силами души она призывала Кейроля, цеплялась за него, как утопающий за какой–нибудь обломок разбитого корабля, с энергией, какую внушает только отчаяние.
Между Жанной и Кейролем произошло как бы симпатическое сообщение. Призываемый мысленно своей женой, муж явился.
– Наконец–то! – сказала Жанна.
Кейроль улыбался, удивленный такой радушной встречей. Жанна, не глядя на него, продолжала:
– Когда же мы едем?
Хотя банкир еще больше удивился, но ему было очень приятно и он мог только сказать:
– Через одну минуту, дорогая Жанна.
– К чему такая задержка? – сказала нервно молодая женщина.
– Видишь ли, более двадцати карет на главном дворе. Наш кучер проедет аллеи парка и подаст экипаж к маленькой двери оранжереи, чтобы нас не видали.
– Пусть будет так! Подождем!
Жанна была недовольна минутной задержкой. В пылу принятого ею сгоряча решения она хотела немедленно увеличить пространство между собой и Сержем. Кейроль, ничего не зная, неблагоразумно замедлил. Жанна досадовала. Не стараясь добиться причины, заставившей волноваться его жену, Кейроль угадал, что случилось что–нибудь неблагоприятное для него. Он хотел сгладить дурное впечатление и переменить ход мыслей Жанны.
– Вы были дивно хороши сегодня, – сказал он, подходя к ней с любезным видом. – Многие в восторге от вас, а я этим гордился! Если б вы слышали разговоры моих друзей! Настоящий концерт поздравлений. Все кричали: «Какое счастье этому Кейролю! Все ему удается: он богат, а теперь у него очаровательнейшая жена». Видите, Жанна, что, благодаря вам, я самый счастливый в свете.
Жанна нахмурила брови и, ничего не ответив, кивнула головой с презрительным и надменным жестом. Кейроль продолжал, не замечая предвестников бури:
– Мне завидуют! Это и понятно! Я ни с кем не поменяюсь своей судьбой. Послушайте! Ведь наш друг, князь Панин, очень счастлив: он женат на богатой прелестной женщине, любящей его и им любимой, а все–таки я не считаю его счастливее себя.
Жанна быстро встала с места и, кинув на мужа сверкающий грозный взгляд, воскликнула с гневом:
– Милостивый государь!
– Простите меня, – сказал смиренно Кейроль. – Я кажусь, быть может, смешным, но мое чувство сильнее меня: я никак не могу скрыть свою радость. Вы увидите, как я сумею быть вам признательным. Я постараюсь всячески угодить вам, а для начала я хочу предложить вам маленький сюрприз.
– Какой? – спросила равнодушно Жанна.
Кейроль потер руки с таинственным видом. Он заранее был в восторге от радостного удивления жены, когда она узнает, в чем состоял сюрприз.
– Вы, наверно, думаете, что мы отправимся в Париж, чтобы провести там по–мещански наш медовый месяц?
Жанна вздрогнула. Кейроль употреблял такие неприятные для нее слова.
– Вовсе нет, – продолжал банкир. – Завтра я покину свою контору. Пусть мои клиенты говорят, что хотят, а я оставлю свои дела, и мы уедем.
У Жанны заметно было удовольствие на лице. Луч радости засветился в ее взоре. Ей хотелось уехать куда–нибудь далеко–далеко и отдохнуть душевно.
– Куда же мы поедем?
– Вот в этом–то и заключается мой сюрприз. Вы знаете, что князь со своей женой тоже отправляются путешествовать.
– Да, но они ничего не говорили, куда они едут, – перебила Жанна, начиная немного волноваться.
– Я знаю, что они едут в Швейцарию. Вот и мы туда же.
Кейроль никак не ожидал эффекта, какой произведут его слова. Жанна вскочила с места, как лань, заслышавшая выстрел.
– Мы туда же, куда они? – воскликнула она.
– Да, чтобы продолжать затем путешествие вместе. Две пары молодых супругов. Да это просто очаровательно! Серж, услыхав о моем проекте, сначала противился, но княгиня пришла ко мне на помощь. Когда же он увидел, что его жена согласна со мной, то засмеялся и сказал: «Так что же, если вы хотите, я вполне согласен. Этот вопрос можно считать поконченным». Между нами, он противился только для формы. Что ни говори, а любовь есть эгоизм. Но после двух недель, проведенных наедине с женой, Серж перестанет сердиться, что мы нарушим их дуэт, Мы поедем в Италию смотреть на озера, Станем кататься на лодках вчетвером! Вот настоящий праздник!
Кейроль мог бы говорить еще час, но Жанна не слушала его более. Она погрузилась в глубокие думы. Итак, все усилия, которые она делала, чтобы избежать встречи с любимым человеком, были бесполезны. Она убегала от него, а непреодолимая судьба опять сталкивала ее с ним. К тому же и сам муж усиленно старался о неминуемом и ненавистном ей сближении. Мрачная улыбка мелькнула на ее губах. Было что–то печально–забавное в той настойчивости, с какою Кейроль сам весело и спокойно направлял свою жену к Сержу.
Кейроль, приведенный в замешательство молчанием Жанны, спустя несколько минут спросил:
– Что с вами? Вы похожи на князя, когда он выслушивал мой план.
Жанна резко отвернулась. Сравнение, сделанное Кейролем, было слишком прямо. В конце концов глупость ее мужа становилась положительно несносной.
Банкир, совсем озадаченный дурным впечатлением своих слов, продолжал:
– Может быть, вы против этого путешествия? Так я вполне готов отказаться от него…
Молодая женщина была тронута такою кротостью мужа.
– Да, – сказала она тихо, – за это я буду очень признательна.
– Я думал только угодить вам. Простите, что я так плохо придумал. Останемся в Париже! Какое мне дело до места, где я буду. Только бы быть с вами, вот все, чего я желаю. – Он подошел к ней. В его глазах светилась страсть. – Вы так прекрасны, Жанна, и я вас так давно люблю.
Она отшатнулась в каком–то непонятном ужасе. Кейроль, очень взволнованный, накинул ей на плечи сорди–де–баль и, показывая на дверь, сказал:
– Карета готова: мы можем ехать.
Страшно смущенная, Жанна продолжала сидеть на месте.
– Подождем немного, – сказала она.
Кейроль принужденно улыбнулся.
– Сейчас только вы меня торопили.
В Жанне произошла внезапная перемена. Ее энергия пропала. Она чувствовала себя совсем усталой. Мысль ехать с Кейролем и сидеть вместе с ним в тесной карете пугала ее. Она неопределенно поглядела на мужа и видела, как бы сквозь туман, этого толстяка в накрахмаленной рубашке с белой грудью, переломленной выдающимся вперед животом. Мясистый затылок овернца давил воротничок рубашки. Плоским ушам не хватало только золотых серег. На одном из пальцев толстых волосатых рук блестело обручальное кольцо. Затем, как призрак, являлся перед ее воображением Серж с его тонким и насмешливым профилем, с его прекрасными голубыми глазами и длинными белокурыми усами. Глубокая печаль овладела молодой женщиной и слезы показались у ней на глазах.
– Что с вами? Вы плачете? – воскликнул встревоженный Кейроль.
– Это ничего: нервы немного расходились. Я вспомнила, что замок этот носит мое имя. Здесь прошло мое детство, здесь умер мой отец. Тысячи воспоминаний соединены с этим домом, и я не могу оставить его без волнения.
– Другой дом ждет вас, веселый, роскошно украшенный, – шептал тихо Кейроль, – достойный вас принять. Там вы будете жить со мной с этих пор счастливо, благодаря моим заботам и принадлежа мне одному. – Затем прибавил он с горячей мольбой: – Жанна, едем!
Он хотел обнять ее, но молодая женщина резко освободилась.
– Оставьте меня! – сказала она, отодвигаясь от него.
Кейроль посмотрел на нее с удивлением.
– Что такое? Вы дрожите от страха! – Он попробовал шутить. – Неужели я такой страшный? Или действительно мысль покинуть этот дом волнует вас до такой степени? Если так, то почему вы не сказали мне раньше об этом? Я рассудительный человек. Что же, останемся в замке день, два, столько, сколько вы захотите. Дела у меня в порядке и я могу свободно располагать временем. Наш маленький рай подождет нас.
Он говорил добродушным тоном, но в его словах проглядывала тревога. Жанна медленно пришла в себя и, взяв его за руку, спокойно проговорила:
– Как вы добры.
– Мне не стоит это ни малейшего усилия, – ответил Кейроль, улыбаясь. – Что мне нужно? Только чтобы вы были довольны.
– Хорошо! Хотите доставить мне удовольствие?
– Хочу ли я этого? – горячо воскликнул Кейроль. – Скажите только, что нужно сделать.
– Госпожа Деварен будет очень горевать, когда дочь ее уедет завтра, Нужно будет ее утешить и развлечь…
– А, а, – сказал Кейроль, начиная догадываться, – и вы желали бы…
– Я желала бы остаться некоторое время с ней. Вы приезжали бы ежедневно повидаться с нами, хоть начиная с завтрашнего дня… А как бы я была благодарна вам за это и как полюбила бы вас!
– Но вы ни о чем не подумали, Жанна! – вскричал Кейроль, сильно взволнованный. – Как, моя дорогая, вы хотите, чтобы сегодня я один возвратился в Париж? Но что скажут мои слуги? Меня поднимут на смех!
При этих словах лицо бедного Кейроля приняло действительно жалобное выражение. Жанна посмотрела на него так, как никогда ранее. От этого взгляда сладострастная дрожь пробежала по нему и кровь закипела в нем.
– Неужели вы будете казаться смешным оттого, что поступите со мной деликатно и нежно?
– Не думаю, чтобы нежность выразилась в таком поступке! – воскликнул Кейроль. – Напротив! Но я вас люблю! Вы не можете в этом сомневаться!
– Докажите это, – настаивала Жанна более и более вызывающим тоном.
Кейроль потерял терпение:
– Неужели я докажу свою любовь тем, что оставлю вас одну? Чистосердечно говорю вам, Жанна, я готов быть образцовым мужем по отношению к вам, исполнять все ваши фантазии, но только с условием, чтобы они были исполнены. Теперь же как будто вы смеетесь надо мной! Если я буду уступать вам при таких важных вопросах с первого дня нашей свадьбы, что же вы сделаете со мной впоследствии? Нет и нет! Вы моя жена, а жена должна следовать за своим мужем, так гласит закон!
– Что же, вы хотите одним законом удержать меня? – ответила живо Жанна. – Разве вы забыли, что я сказала вам, когда вы просили меня быть вашей женой? «Я даю вам только мою руку».
– А я ответил вам, что от меня зависит, сумею ли победить ваше сердце. Верно! Оставьте же мне средство для этого. Послушайте, моя дорогая, – продолжал банкир решительным тоном, – вы считаете меня за ребенка. Я не так наивен, как вы думаете! Я знаю, что означает такое сопротивление: очаровательнейшую стыдливость, с условием, что она не продолжится долго.
Жанна отвернулась, ничего не отвечая. Выражение ее лица изменилось: оно было жестокое и злое.
– Знаете, – сказал Кейроль, – вы можете вывести из терпения даже святого! Послушайте, скажите мне, что означает такое поведение?
Молодая женщина молчала. Она чувствовала, что настал конец ее доводам и что она прижата к стене и не знает, как выйти из такого затруднения. Обессиленная сопротивлением, она впала в глубокое уныние. Между тем ей не хотелось уступить, она дрожала при одной мысли принадлежать этому человеку. Теперь, когда она его видела перед собою, она испытывала ужасное отвращение. Страшно взволнованный, Кейроль следил, как жена его становилась все печальнее и печальнее. У него явилось предчувствие, что она от него что–то скрывает. Сердце его сжалось, он задыхался. Ему хотелось все знать. Вследствие подозрения он пустился на хитрость и, подойдя к Жанне, сказал ей нежно:
– Послушайте, дорогое дитя, мы оба не понимаем друг друга: я слишком горячусь, а вы отказываетесь понять меня. Забудьте, что я ваш муж, смотрите на меня, как на друга, и говорите со мной откровенно. В вашем сопротивлении скрывается какая–то тайна. У вас было какое–нибудь горе, какое–нибудь разочарование…
Жанна, тронутая этими словами, сказала глухо:
– Не говорите со мной так, оставьте меня.
– Нет, – ответил тихо Кейроль, – мы начинаем общую жизнь; нужно, чтобы не было между нами никаких недоразумений. Будьте откровенны, вы найдете во мне снисходительного слушателя. Ведь молодые девушки часто бывают большими фантазерками. Они мечтают об идеале, забирают в голову себе безнадежную любовь, о которой не догадываются даже выбранные ими герои, Вдруг приходится им столкнуться с действительностью; они выходят замуж за человека, не представляющего из себя ожидаемого Ромео, но честного, признательного, любящего, готового исцелить сделанные другими раны. Такого мужа боятся, не доверяют ему, отказываются следовать за ним, и совсем напрасно. При здоровой и честной жизни, которую жена разделит с мужем, сначала предается забвению все прошлое, а затем наступает полное спокойствие духа.
Кейроль проговорил это дрожащим голосом, с сердцем, сжатым от душевного волнения, старался прочитать на лице Жанны впечатление, произведенное его словами. Жанна сидела отвернувшись, Кейроль наклонился к ней.
– Что же вы не отвечаете мне? – сказал он.
Она все молчала. Тогда он, взяв ее за руку, заставил ее посмотреть на него. Увидев лицо ее, орошенное слезами, он задрожал. Безумная ярость овладела им.
– Вы плачете? – воскликнул он. – Так это правда? Значит вы любили?
Жанна вскочила с места. Она негодовала на себя за неблагоразумие, увидя себя в ловушке. Щеки ее покрылись ярким румянцем. Вытерев слезы, она обратилась к Кейролю:
– Кто вам сказал об этом?
– Вы не обманете меня, – ответил с горячностью банкир, – я все прочитал в ваших глазах! Я хочу знать имя этого человека.
Жанна посмотрела прямо ему в лицо.
– Никогда! – сказала она.
– Вот и признание! – воскликнул Кейроль.
– Вы недостойно обманули меня своей притворной нежностью, – гордо перебила его Жанна. – Я ничего не скажу более.
Одним прыжком Кейроль очутился возле нее. В нем сказался простой мужик. Он произнес ужасное проклятие и схватил ее за руку.
– Берегитесь! Не шутите со мной! Говорите, я хочу этого! Иначе!..
Он грубо потряс ее.
У возмущенной Жанны вырвался крик негодования. Освободившись гордым жестом от мужа, она вскричала:
– Оставьте меня, вы внушаете мне ужас!
Муж, вне себя, бледный, как смерть, судорожно дрожа, не будучи в силах выговорить ни одного слова, готов был уже броситься на нее, как вдруг дверь из комнаты госпожи Деварен отворилась и показалась хозяйка с письмами в руках, приготовленными для Кейроля. У Жанны вырвался крик радости, и в один прыжок она бросилась в объятия той, которая заменила ей мать.
XI
Госпожа Деварен с одного взгляда поняла, в чем дело. Она увидела Кейроля, багрового, обезумевшего, едва стоявшего на ногах. В то же время и Жанна дрожала у нее на груди. Предчувствуя, что тут произошло что–нибудь серьезное, она старалась быть спокойной и хладнокровной, чтобы легче победить сопротивление, какое могло представиться.
– Что такое случилось? – спросила она, строго глядя на Кейроля.
– Неожиданный случай, – ответил банкир с нервным смехом. – Госпожа Кейроль отказывается следовать за мной.
Госпожа Деварен слегка отодвинула от себя молодую женщину, крепко припавшую к ее плечу.
– Почему же так? – спросила она.
Жанна молчала.
– Она не смеет говорить! – вскричал Кейроль, раздражаясь от звука своих слов. – У ней в сердце, как кажется, несчастная любовь! А так как я не похож на воображаемого ею героя, то эта история не может так кончиться. Нельзя сказать мужу через двенадцать часов после венчания: «Милостивый государь, я очень огорчена, но люблю другого!» Это было бы уже чересчур удобно. Я не желаю подчиняться таким фантазиям, да и не имею ни малейшей склонности представить из себя Сганареля.
– Кейроль, сделайте мне удовольствие, не кричите так сильно, – сказала спокойно госпожа Деварен. – Между Жанной и вами какое–то недоразумение…
Муж с силою повел своими могучими плечами.
– Недоразумение? Черт возьми, я хорошо знаю это! У вас утонченный язык, мне нравится такое выражение! Недоразумение! Скажите лучше – недостойный обман! Но я хочу знать имя этого «господина». Она должна сказать его. Я ведь не изысканный и хорошо обученный джентльмен. Я мужик и я должен был бы…
– Довольно! – отчетливо сказала госпожа Деварен, ударив пальцем по огромному кулаку Кейроля, который последний грозно поднял, как мясник, готовящийся убить быка, Отведя его к окну, она сказала: – Вы совсем сумасшедший. Как можно вести себя так грубо? Сию же минуту идите в мою комнату. Вам теперь она ничего не скажет, мне же признается во всем, и мы узнаем, как нам поступить.
Лицо Кейроля просветлело.
– Вы правы, – сказал он, – правы, как всегда! Нужно извинить меня; я не умею говорить с женщинами. Сделайте ей выговор и заставьте ее вникнуть немного в действительность, Только, ради Бога, не оставляйте ее одну: она способна сделать какую–нибудь глупость.
Госпожа Деварен улыбнулась.
– Будьте спокойны! – ответила она.
Сделав знак уходящему Кейролю, она вернулась к Жанне.
– Дочь моя, успокойся. Теперь мы одни; ты можешь мне рассказать, что случилось. Как женщины, мы поймем друг друга. Послушай, ты испугалась, не правда ли?
Жанна стояла, как окаменелая, неподвижная и немая. Она упорно смотрела на цветок, свесившийся из одной жардиньерки, как будто этот красный цветок очаровал ее так, что она не могла оторваться от него. Одна неотступная мысль была у нее в голове: ее несчастье непоправимо. Госпожа Деварен посмотрела на нее с минуту, а потом, тихонько дотронувшись до ее плеча, сказала:
– Почему ты не хочешь отвечать? Разве у тебя нет доверия ко мне? Разве я не вырастила тебя? Если ты и не родная моя дочь, то разве моя любовь и заботы о тебе не сделали меня истинной твоей матерью?
Жанна ничего не отвечала, но глаза ее наполнились слезами.
– Ты знаешь хорошо, как я люблю тебя, – продолжала госпожа Деварен. – Поди же ко мне, я обниму тебя, как прежде, когда ты была маленькой и когда что–нибудь у тебя болело. Положи на грудь ко мне свою головку и дай волю своим слезам. Я вижу хорошо, что они тебя душат.
Жанна не могла долее сопротивляться и, бросившись на колени перед госпожой Деварен, как испуганная птичка, влетевшая в свое гнездо и спрятавшаяся под крылья матери, уткнула голову в шелковые надушенные складки ее платья. Ее глубокая, безнадежная печаль была неопровержимым доказательством того, что Кейроль сказал правду. Жанна любила прежде и теперь любила другого, но не мужа. Почему же она ничего не сказала и согласилась выйти замуж за банкира? Только теперь вспомнила госпожа Деварен, что Жанна долго была против этого брака. Тогда все приписали ее отказ гордости, а никому не пришло в голову, что причиной была любовь.
Она не хотела быть разлученной с тем, кого любила. Вот от этого–то и происходила борьба, кончившаяся согласием быть женой Кейроля, может быть, в минуту отчаяния и слабости. Но почему же любимый ею человек не женился на ней? Какое препятствие стояло между ним и молодой девушкой? Жанна так хороша, так обеспечена щедростью госпожи Деварен, что ее избранник не мог бы колебаться просить ее руки.
Может быть, человек, которого любила Жанна, был недостоин ее? Нет, она такого не выбрала бы. Быть может, он несвободен? Наверно, так и есть. Без сомнения, это какой–нибудь женатый человек. Негодяй, не постыдился смутить сердце молодой девушки! Где она встретилась с ним? Может быть, в свете, а может быть, и у нее в доме! Кто знает! Может быть, и теперь еще он бывает. При этой мысли госпожой Деварен овладел гнев. Она хотела знать имя этого человека, чтобы объясниться с ним, высказать ему, что думает о его недостойном поведении. Показала бы она этому господину, как увлекать хорошо воспитанных девушек! Он воображал, что ничем не рисковал! Она выставила бы его из дому с подобающими почестями за его прекрасное поведение.
Жанна молча продолжала плакать на коленях у госпожи Деварен, которая подняла тихо ее голову и вытирала ей слезы кружевным платком.
– Дитя мое, вся эта кутерьма ничего не значит. Нужно только что–нибудь решить. Я понимаю, что ты не откровенничаешь со своим мужем, а от меня зачем же скрываешь? Как зовут человека, которого ты любишь?
Этот вопрос, заданный так просто, заставил немного опомниться взволнованную Жанну. Она увидела опасность, которой избегала. Сказать госпоже Деварен? Назвать имя того, кто изменил ей? Госпоже Деварен? Да разве это возможно? В одну минуту она сообразила, что погубила бы и Мишелину, и Сержа. Ее совесть возмущалась от этого, и она не хотела говорить. Жанна встала и, глядя на госпожу Деварен еще испуганными глазами, воскликнула:
– Пожалуйста, забудьте о моих слезах! Не верьте тому, что муж мой сказал вам. Не старайтесь никогда что–нибудь узнать! Оставайтесь в неведении, как теперь!
– А вот что! Значит тот, о котором идет речь, касается близко меня, иначе бы ты не старалась скрыть от меня, – сказала госпожа Деварен, охваченная инстинктивной тревогой.
Она замолчала. Глаза ее сделались неподвижны. Она глядела и не видела ничего, стараясь угадать.
– Прошу вас об этом! – воскликнула Жанна вне себя, протягивая руки к госпоже Деварен, как будто для того, чтобы отвлечь ее от опасного открытия.
– Если бы у меня был сын, – сказала госпожа Деварен, – я думала бы… – Вдруг она замолчала. Страшно бледная, она подошла к Жанне и так посмотрела на нее, что, казалось, хотела заглянуть в ее душу. – Разве?.. – начала она.
– Нет, нет! – перебила Жанна в ужасе от сознания, что госпожа Деварен почти угадала истину.
– Ты отрицаешь, прежде чем я произнесла это имя? – сказала госпожа Деварен громовым голосом. – Ты прочитала его на моих губах? Несчастная, человек, любимый тобою, муж моей дочери!
Госпожа Деварен произнесла это слово «моей» с таким выражением, что можно было угадать в ней мать, способную на все, чтобы защитить счастье обожаемого детища, Серж хорошо рассчитал, что в выборе между Жанной и Мишелиной госпожа Деварен не будет колебаться. Она позволила бы разрушить мир, чтобы из его развалин создать убежище, где ее дочь была бы счастлива и весела.
Жанна опять чувствовала себя удрученной, Госпожа Деварен насильно подняла ее, У нее не было более пощады для Жанны. Она была единственной свидетельницей, и нужно было, чтобы та сказала правду, хотя бы пришлось принудить ее к тому силой.
– Ах, простите меня! – жалобно проговорила молодая женщина.
– Разве речь идет об этом? Отвечай мне одно слово: он тебя любит?
– Не знаю.
– А говорил он тебе об этом?
– Да.
– И он женился на Мишелине! – воскликнула в ужасе госпожа Деварен. – Правда, я сомневалась в нем. Ах, зачем я не послушалась своего инстинкта!
Она принялась ходить по оранжерее, как львица в клетке. Затем вдруг остановилась перед Жанной и сказала:
– Ты должна помочь мне спасти Мишелину!
Она думала только о родном детище. Без колебания, бессознательно, она оставляла другую, приемную дочь. Она требовала от последней спасения своей дочери, как долга.
– Чего же ей бояться? – с горечью ответила Жанна. – Она торжествует, сделавшись его женой.
– А если он оставит ее? – с грустью сказала мать. Но, подумав, прибавила: – Впрочем, он уверял меня, что любит ее!
– Он лгал! – воскликнула Жанна. – Он женился на Мишелине ради ее богатства!
– Почему ты так полагаешь? – сказала грозно госпожа Деварен. – Разве она недостаточно красива, чтобы понравиться ему? Может быть, ты думаешь, что только тебя можно любить?
– Если бы я была богата, он женился бы на мне! – ответила раздраженно Жанна. Она в конце концов возмутилась: слишком уж наступали на нее. Как бы торжествуя победу, она прибавила: – В тот вечер, когда он заперся со мною, чтобы уговорить меня выйти замуж за Кейроля, он клялся мне в этом честью!
– Клялся честью! – с иронией повторила госпожа Деварен, упавшая духом. – Как он нас всех обманул! Но что же делать? Чем я могу действовать против него? Развод? Мишелина не согласится на это. Она очень любит его. – И в порыве бешенства она воскликнула: – Да может ли быть, чтобы эта глупая девочка полюбила ничтожного красавца! Ведь моя кровь течет в ней! Если бы она узнала правду, она способна была бы умереть!
– А разве я умерла? – сказала Жанна.
– Ты! У тебя сильная натура, – возразила госпожа Деварен, смягчаясь, – но она такая нежная, такая слабая! Ах, Жанна, вспомни, что я сделала для тебя, придумай какую–нибудь непреодолимую преграду между собой и Сержем! Вернись к своему мужу! Ты не хочешь сейчас ехать с ним? Но ведь это безумие! Если ты разойдешься с Кейролем, то не будешь в состоянии оттолкнуть от себя Сержа и отнимешь у меня мужа моей дочери!
– Боже мой, вы только и думаете что о ней! Всегда она и прежде всего она! – с гневом воскликнула Жанна. – А я‑то? Ведь я тоже человек. Надеюсь, что я имею право на защиту, право быть счастливой. Вы желаете, чтобы я пожертвовала собой, чтобы отдалась этому нелюбимому человеку, который внушает мне только ужас!
На этот раз вопрос был поставлен ясно. Госпожа Деварен мало–помалу приходила в себя. Она выпрямилась и сказала повелительным голосом, против власти которого никто не мог устоять:
– Тогда как же? Ты хочешь разойтись с мужем? Хочешь вернуть себе свободу посредством скандала? Но какую свободу? Тебя все оттолкнут, тебя будут презирать. Последуй моему совету, заставь замолчать свое сердце и послушайся только рассудка. Твой муж хороший человек. Вместо любви он внушит тебе уважение к себе. Выходя замуж ты приняла на себя обязательство относительно мужа. Выполни его. Это твой долг.
Жанна, все еще не сдававшаяся, почувствовала себя побежденной этими словами.
– Но какова будет моя жизнь? – сказала она жалобно.
– Жизнь честной женщины, – ответила с истинным величием госпожа Деварен. – Будь женой: Бог даст тебе сделаться матерью, а тогда ты будешь спасена.
Жанна еще более поддалась этим словам. Она чувствовала, что в них не было неумолимого эгоизма матери. Все, что сказала ее приемная мать, было искренно и справедливо. Ею руководило теперь не взволнованное тревогой сердце, а спокойное и чистосердечное сознание.
– Хорошо, я повинуюсь вам, – ответила молодая женщина. – Поцелуйте же меня, мама!
Она подставила свой лоб госпоже Деварен, из глаз которой упали на лоб Жанны две слезы благодарности и восторга. Затем Жанна сама подошла к двери комнаты госпожи Деварен и позвала мужа:
– Идите, Кейроль!
На пороге показалось встревоженное лицо мужа, немного пришедшего в себя во время ожидания, Но смущенного долгим разговором. Он увидал госпожу Деварен и Жанну серьезными и успокоенными, но не решался первым заговорить.
– Кейроль, все объяснилось, – сказала госпожа Деварен. – Вам нечего бояться. Тот, кто внушает вам тревогу, навеки разлучен с Жанной. Впрочем, ничего не случилось такого между ним и девушкой, сделавшейся вашей женой, что могло бы оскорбить вас и дать повод к ревности. Я не назову вам сегодня имени этого человека. Но если, сверх ожидания, он снова появился бы и вашей чести угрожала бы опасность, то я сама, поверьте мне, первая укажу вам его!
