Текст книги "Кутящий Париж (сборник)"
Автор книги: Жорж Онэ
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 33 страниц)
Выйдя из будуара, он вошел в маленький зал.
Мишелина, с неподвижным взглядом, с сжатыми руками, говорила себе:
– Она останется одна, она просила его прийти. Он лгал, сказав мне о клубе! Он пойдет к ней! – И, проведя рукой по своему лбу, как бы отгоняя преследовавшее се видение, молодая женщина оставалась неподвижной, растерянной и подавленной.
– Мишелина, что с тобой? – вскричала госпожа Деварен, схватив дочь за руку, холодную как лед.
– Ничего! – прошептала сквозь сжатые зубы княгиня со взглядом, как у помешанной.
– Ты страдаешь, я вижу это, пора уехать!.. Поцелуй скорее Жанну.
– Я? – вскричала с ужасом Мишелина, инстинктивно подаваясь назад и как бы избегая прикосновения чего–либо нечистого.
Госпожа Деварен в одну минуту сделалась хладнокровной и спокойной. Она предчувствовала открытие ужасной истины и, наблюдая за дочерью, сказала:
– Почему ты так вскрикнула, когда я сказала тебе, чтобы ты поцеловала Жанну? Что такое случилось у вас?
Мишелина порывисто схватила мать за руку и показала ей на Сержа и Жанну, которые, стоя посреди окружающих их людей, чувствовали себя вдали от общества и весело смеялись…
– Да посмотри же на них! – вскричала она.
– Что ты хочешь сказать? – с душевной тревогой спросила ее мать, чувствуя, что последняя уверенность у нее ускользает. Она прочла истину в глазах своей дочери.
– Ты знаешь?.. – начала она.
– Что он ее любовник? – воскликнула Мишелина. – Разве ты не видишь, что я умираю от этого? – прибавила она с отчаянным рыданием, падая на руки матери.
Госпожа Деварен взяла ее, как ребенка, и быстро снесла в кабинет Кейроля, заперев за собою дверь. Там, встав на колени у дивана, на котором лежала ее дочь, она предалась порыву отчаяния. Она умоляла дочь сказать ей, согревала руки ее своими поцелуями, но видя ее, лежащую без движения, холодную, испугалась и хотела позвать кого–нибудь.
– Нет, молчи! – прошептала Мишелина, приходя в себя, – пусть никто ничего не знает! Ах, я должна была бы молчать, но я больше не могу. Я слишком страдала. Ты видишь, моя жизнь разбита. Уведи меня куда–нибудь, избавь от этого позора! Жанна, моя сестра, и он! О, заставь меня все забыть!.. Сжалься, мама, надо мной; ты такая сильная, ты все сделаешь, что захочешь; вырви у меня из сердца всю боль, какую я чувствую там…
Госпожа Деварен, подавленная страшным горем, теряя голову, с сокрушенным сердцем начала стонать и плакать:
– Боже мой! Мишелина! Бедное мое дитя! Ты так страдала и ничего не говорила мне! О, я знала хорошо, что у тебя не было более доверия к твоей старухе–матери! А я, глупая, ни о чем не догадывалась! Я говорила себе: самое лучшее, что она–то ничего не знает. И я всем жертвовала, чтобы только ты не узнала горя. Не плачь, мой ангел, пожалей меня. Ты разрываешь мне душу. Чего бы я ни делала на свете, лишь бы видеть тебя счастливой! Ах, я слишком тебя любила, и как я наказана за это!
– Это я наказана, – возразила Мишелина с рыданием, – за то, что не хотела тебя слушать. Ах, дети должны всегда слушать свою мать. Она угадывает опасность. Разве не ужасно, мама, видеть, что я всем пожертвовала для него, а он меня не любит и никогда не будет любить! Какова же будет моя жизнь теперь, без доверия, без любви? О, я слишком несчастна, лучше бы мне умереть!
– Умереть, тебе! – воскликнула мать, глаза которой, полные слез, вдруг осушились, как бы от охватившего ее внутреннего огня. – Умереть? Послушай, не говори глупостей!.. Умереть, потому, что этот человек тобой пренебрегает и изменяет тебе? Да разве мужчины стоят того, чтобы умирать из–за них? Нет, ты будешь жить, мой ангел, для твоей старухи–матери! Мы тебя разлучим с твоим мужем!
– И он останется свободным? – с гневом возразила Мишелина. – Он будет продолжать ее любить! О, я не могу перенести этой мысли! Слушай, это ужасно, что я хочу тебе сказать. Я так его люблю, что предпочла бы скорее видеть его мертвым, чем неверным!..
Госпожа Деварен, пораженная, стояла молча. Серж мертвый! Эта мысль уже приходила ей в голову, как средство к избавлению. Она вернулась опять теперь к ней, настойчивой, странной, непреодолимой. С трудом она отогнала ее от себя.
– Я никогда не в состоянии буду забыть его низость и гнусность, – продолжала Мишелина. – Послушай, ведь сейчас он улыбался, а знаешь ли отчего? Оттого, что Кейроль уезжает и в его отсутствие он придет к ней сегодня ночью.
– Кто тебе сказал это?
– О, я прочла это в его глазах, сверкавших весельем. Я люблю его! Он не может от меня ничего скрыть, – ответила Мишелина. – Так вероломно поступать со мной, со своим другом! И такого человека у меня хватит стыда любить!
– Успокойся, сюда идут, – сказала госпожа Деварен, и в ту же минуту дверь кабинета отворилась и впустила Жанну, за которою следовал Марешаль, встревоженный исчезновением матери и дочери.
– Мишелина больна? – спросила госпожа Кейроль, подходя.
– Нет, ничего. Немного устала, – сказала госпожа Деварен. – Марешаль, дайте руку моей дочери, чтобы проводить ее до кареты. Я сию минуту тоже еду. – И, удержав Жанну за руку, чтобы помешать подойти к уходящей Мишелине, она сказала ей: – Останься, я хочу поговорить с тобой.
Молодая женщина с удивлением посмотрела на нее. Госпожа Деварен с минуту молча размышляла. Серж должен прийти сюда сегодня ночью. Ей стоило сказать только одно слово, чтобы помешать Кейролю ехать. Жизнь негодяя была бы в его руках. А Жанна? Ведь пришлось бы и ее погубить? Имела ли она на это право? Ведь, конечно, Жанна боролась, защищалась. Это было бы несправедливо. Она была увлечена против воли. Нужно ее расспросить, и если окажется, что бедная женщина раскаивается, то следует дать ей пощаду. С таким решением госпожа Деварен обратилась к ожидавшей ее Жанне.
– Давненько уже я не видела тебя, дочь моя, а теперь радуюсь, видя тебя веселой и улыбающейся… Кажется, в первый раз еще после замужества у тебя вид совершенно счастливой женщины.
Жанна, не отвечая, посмотрела на приемную мать. В словах, обращенных к ней, она угадывала страшную иронию.
– Значит, ты нашла, наконец, спокойствие? – продолжала госпожа Деварен, устремив на молодую женщину проницательный взгляд. – Видишь ли, дитя мое, когда имеют спокойную совесть… Ведь ты не можешь себя ни в чем упрекнуть?
Жанна услышала в последних словах вопрос, а не подтверждение. Она ответила коротко.
– Ни в чем.
– Ты знаешь, что я тебя люблю и что всегда буду снисходительной, – сказала нежно госпожа Деварен, – ты можешь без боязни мне довериться.
– Мне нечего бояться и нечего сказать, – ответила молодая женщина.
– Нечего? – повторила настойчиво госпожа Деварен.
– Совершенно нечего, – подтвердила Жанна.
Госпожа Деварен еще раз посмотрела пристально на свою приемную Дочь, стараясь прочесть в глубине ее души, но та оставалась равнодушной.
– Это хорошо! – сказала она резко, идя к двери.
– Вы уезжаете? – сказала Жанна, подставляя свой лоб для поцелуя госпоже Деварен.
– Да, и прощай! – сказала та, холодно целуя ее.
Жанна, не поворачивая головы, вошла опять в зал. В ту же минуту в кабинет вошел Кейроль в дорожном костюме, а за ним шел Пьер.
– Вот я и готов! – сказал Кейроль госпоже Деварен. – Вы не дадите мне никакого нового распоряжения? Быть может, что–нибудь еще мне скажете?
– Да, скажу, – ответила резко госпожа Деварен, так что Кейроль вздрогнул.
– Пожалуйста, говорите скорее, мне надо торопиться: поезд, вы знаете, никого не ждет.
– Вы не поедете!
Удивленный Кейроль возразил:
– Как, вы передумали? Ведь дело идет о ваших интересах.
– А здесь дело касается вашей чести! – воскликнула госпожа Деварен.
– Моей чести! – повторил Кейроль, вскочив с места. – Милостивая государыня, подумайте, что вы сказали!
– А вы разве забыли, – сказала госпожа Деварен, – что обещала я вам? Я обещала вас предупредить сама, когда будет угрожать опасность.
– Так что же? – спросил Кейроль, делаясь багровым.
– Итак, я держу свое обещание! Если вы хотите знать своего соперника, то войдите сегодня ночью к своей жене!..
Кейроль испустил глухой болезненный крик, подобный стону умирающего.
– У меня соперник? Жанна виновата? Знаете ли вы, что если это правда, то я убью их обоих!
– Действуйте согласно своей совести, – сказала госпожа Деварен, – а я поступила согласно своей.
Пьер, немой от внезапного страха, присутствовал при этой короткой сцене. Сбросив с себя оцепенение, он подошел к хозяйке.
– Сударыня, то, что вы делаете, ужасно! – сказал он.
– Почему же? У этого человека свое право, а у меня свое. У него отнимают жену, у меня убивают дочь и меня позорят. Нам следует защищаться! Горе тем, кто совершил преступление!
Как пораженный громом, Кейроль упал в кресло; с блуждающими глазами, без голоса, он был полным изображением отчаяния. Слова госпожи Деварен раздавались в его ушах, как ненавистный напев. Он повторял себе, не будучи в состоянии отогнать тяжелую мысль: «Ее любовник сегодня вечером у вас». Ему казалось, что он сходит с ума. Он боялся, что не успеет отомстить за себя. Сделав страшное усилие и застонав от душевной боли, он встал.
– Будьте осторожны! – сказал ему Пьер. – Ваша жена!
Кейроль посмотрел на Жанну, которая подходила. Жгучие слезы показались у него на глазах. Он прошептал:
– Возможно ли это? С таким честным и спокойным взглядом?..
Сделав с отчаянием прощальный знак уходившему Пьеру и госпоже Деварен и с усилием овладев собой, он пошел навстречу Жанне:
– Вы уезжаете? – сказала молодая женщина. – Знаете ли, что вам осталось немного времени?
Кейроль вздрогнул. Ему показалось, что ей хотелось, чтобы скорее он уехал.
– Я могу еще побыть несколько минут с тобой, – сказал он в сильном волнении… – Послушай, Жанна, я очень опечален, что еду один. В первый раз я оставляю тебя… Сейчас наши гости разъедутся… Умоляю тебя… поедем со мной!..
Жанна улыбнулась.
– Но, друг мой, ведь я в бальном платье.
– Вечером после нашей свадьбы я увез тебя из Сернея так же, – сказал горько Кейроль. – Закутайся хорошенько в шубу и поедем! Дай мне это доказательство любви: я заслужил его. Я не злой человек… я так люблю тебя!
Жанна нахмурила брови: такая настойчивость ее раздражала.
– Это уж ребячество! – сказала она. – Вы вернетесь сюда послезавтра. К тому же я устала: пожалейте меня.
– Ты отказываешься? – спросил Кейроль, сделавшись серьезным и угрюмым.
Жанна своей белой рукой провела по лицу мужа:
– Полно, не уезжай сердитым! Ты ведь недолго будешь думать обо мне, – сказала она весело, – будешь спать всю дорогу. До свидания!
Кейроль поцеловал ее и подавленным голосом сказал:
– Прощай!
И он уехал.
Жанна, прислушиваясь, оставалась неподвижной. Ее лицо прояснилось. Она слышала в воротах шум отъезжающей кареты, увозившей мужа, и, с облегчением вздохнув, прошептала:
– Наконец–то!
XX
Придя в свою комнату, воздух которой был пропитан запахом духов, Жанна сняла с себя бальное платье и надела пеньюар из восточной материи, вышитый блестящими шелковыми цветами. Облокотясь на камин и затаив дыхание, она ждала. Вошла горничная и принесла вторую лампу. При ярком освещении особенно выделялись пунцовые плюшевые обои с золочеными украшениями и кровать, украшенная кружевами под темным балдахином.
– Все уехали? – спросила Жанна, притворно зевая.
– Господа Ле—Бред и Дю—Трамблей уехали последними, – отвечала горничная, – но господин Делярю через несколько минут после них вернулся. Он спрашивает, не можете ли вы, сударыня, принять его?
– Господин Делярю? – повторила удивленная Жанна.
– Он говорит, что хочет сообщить вам очень важные новости.
– Где же он? – спросила Жанна.
– Он ждет в коридоре. В зале начали уже гасить огни…
– Так что же, попросите его сюда.
Горничная ушла.
Сильно заинтересованная Жанна спрашивала себя, какая причина могла заставить Пьера вернуться. Без сомнения, случилось что–нибудь очень важное. Она почувствовала себя взволнованной. Пьер всегда внушал ей уважение к себе. В данную минуту мысль очутиться лицом к лицу с молодым человеком доставляла ей чрезвычайно тяжелое беспокойство.
Портьера поднялась. Пьер вошел в комнату. Он остановился почти у дверей, неподвижный и изумленный. Вся самоуверенность его исчезла. Вид этой большой постели стеснял его, и он не мог оторвать от нее глаз.
– Скажите, пожалуйста, – произнесла Жанна с притворной холодностью, – что–нибудь случилось, дорогой друг?
– Да, случилось, милая Жанна, – начал Пьер.
Нелегко ему было объяснить, что именно случилось, а потому он остановился и не мог продолжать.
– Но что же такое? – повторила настойчиво госпожа Кейроль.
– Извините меня, – сказал Пьер, – я нахожусь в большом затруднении. Идя к вам, я повиновался только собственному чувству и нисколько не думал о том, в каких словах объясню вам то, что хотел сказать. Теперь я чувствую затруднение передать вам все, чтобы не оскорбить вас.
Жанна приняла гордый вид.
– Друг мой, если вам так трудно сказать, что вы хотели мне сообщить, так и не говорите ничего.
– Невозможно! – ответил живо Пьер. – Из–за моего молчания могло бы случиться непоправимое несчастье. Ради Бога! Жанна, облегчите мою задачу! Поймите меня с полуслова!.. Ваши планы на сегодняшнем вечере открыты… Вам угрожает опасность: будьте осторожны!
Жанна вздрогнула. Но, победив свое волнение, она ответила с нервным смехом:
– Какие пустяки говорите вы мне, скучно слушать! Какая опасность может мне грозить? Я у себя дома, окружена людьми и мне нечего бояться. Не верю я вам.
– Не верите? – вскричал Пьер. – Я так и ожидал этого. Но вы напрасно так делаете. Послушайте, Жанна! Я ваш друг детства, вам нечего меня бояться. Я только и думаю о том, чтобы вам услужить. Вы должны понять, что если я здесь, значит, знаю все… Жанна, выслушайте меня.
– О, да вы с ума сошли, – гордо перебила его рассерженная молодая женщина, – или же поддались недостойной мистификации.
– К несчастью для вас, я в полном рассудке! – сказал резко Пьер, видя, что Жанна не хочет его понять, – К несчастью для других, тут нет мистификаций. Все это чистосердечно, серьезно и ужасно! И так как вы заставляете меня говорить вам прямо, без осторожности, то вот что: князь Панин уже у вас или сейчас придет? Ваш муж, о котором вы думаете, что он далеко отсюда, может каждую минуту войти сюда, чтобы вас застать… Разве это не серьезно?
Жанна вспыхнула от гнева, сделала шаг вперед и взбешенным, необузданным голосом, решившись не сознаваться, вскричала:
– Уходите, или я позову!
– Не зовите, это было бы нехорошо! – сказал Пьер спокойно. – Напротив, дайте прислуге разойтись и заставьте князя уйти, если он здесь, а если его еще нет здесь, то помешайте ему войти к вам. Пока я буду с вами, вы будете скрывать свой страх и не примете никакой предосторожности. Поэтому я ухожу. Прощайте, Жанна! Поверьте, что я так действовал только для того, чтобы оказать вам услугу, но как только я переступлю порог этой двери, я все забуду, что говорил вам.
Пьер раскланялся и, подняв тяжелую портьеру, закрывавшую дверь в коридор, вышел.
Как только дверь затворилась за Пьером, из противоположной двери в комнату вошел Серж, Молодая женщина бросилась в его объятия и, прижав свои холодные губы к уху возлюбленного, сказала:
– Серж, мы погибли!
– Я был тут, – ответил князь, – я все слышал.
– Что ты думаешь делать? – воскликнула растерявшаяся Жанна.
– Скорее уйти отсюда. Оставаясь здесь еще одну минуту, я поступил бы безрассудно.
– А я, если останусь здесь, что я скажу Кейролю, когда он приедет?
– Твой муж, – с горечью сказал Серж, – он любит тебя и все простит.
– Я знаю это. Но тогда мы были бы разлучены навеки. Разве ты хочешь этого?
– Ах, да что же я могу поделать? – вскричал в отчаянии Серж. – Кругом меня все рушится. Счастье, единственная цель моих трудов, ускользает от меня. Дружба, которой я изменил, давит меня; мне ничего не остается!
– А моя нежность, моя преданность? – сказала страстно Жанна. – Разве ты думаешь, что я оставлю тебя одного? Нужно бежать, Ведь я просила тебя об этом уже давно. Ты противился, а теперь минута наступила, Будь покоен, госпожа Деварен все заплатит и спасет твое имя. Вместо того ты вернешь ей ее дочь. Не станешь же ты удерживать ее, потому что любишь меня. Я твоя настоящая жена, готовая разделить с тобою несчастья. Итак, я вступаю в свои права, расплачиваясь за них честью, порывая все связывающие меня узы. Я твоя теперь, Серж! Наше общее падение соединит нас теснее всяких законов!
– Подумай, со мной тебя ожидает бедность, почти нищета! – воскликнул Панин, увлеченный порывом молодой женщины.
– Моя любовь заставит тебя все забыть!
– И у тебя не явится ни сожаления, ни угрызения совести?
– Никогда, ведь ты меня будешь любить!
– Если так, то идем! – сказал князь, сжимая в своих объятиях опьяненную от восторга Жанну, – Если жизнь будет слишком тяжела…
– Тогда, – докончила Жанна со сверкающими глазами, – мы оба найдем забвенье в смерти! Идем!
Серж запер на задвижку дверь, через которую вышел Пьер и которая одна соединяла эту комнату с прочими, затем, взяв за руку Жанну, вошел с ней в уборную. Жанна накинула на плечи ротонду темного цвета, шляпу и, не взяв ни денег, ни драгоценностей, словом, ничего, что дарил ей Кейроль, стала спускаться с Сержем по маленькой лестнице.
Глубокая темнота была вокруг них. Жанна не взяла свечки, чтобы не привлечь внимания. Они тихонько ступали на каждую ступеньку лестницы, чтобы не делать шуму, удерживая свое дыхание. Сердца их страстно бились. Сойдя вниз, Жанна протянула руку и нажала ручку двери, выходившую на черный двор. Она хотела отворить, но дверь не открывалась. Тогда она толкнула дверь, но та все–таки не поддавалась. Жанна глухо вскрикнула. Тогда Серж с силой пробовал сам отворить, но никак не мог.
– Она заперта снаружи, – сказал он шепотом.
– Заперта? – прошептала Жанна, дрожа от волнения. – Но кем заперта?
Серж не отвечал. Ему тотчас же пришла мысль о Кейроле. Муж, подстерегая его, видел, как он вошел и, чтобы помешать ему ускользнуть от его гнева, отрезал выход.
Они молча поднялись по лестнице и вошли в комнату через уборную. Жанна сбросила с себя шляпу и ротонду и упала в кресло.
– Однако нужно же выйти отсюда, – сказал Серж, которым овладел глухой гнев.
Он подошел к двери, ведущей в коридор.
– Нет, не отворяй! – вскричала вне себя от страха Жанна… – Вдруг он тут за дверью, – прибавила она с испуганным взглядом.
В ту же минуту, как будто голос Жанны призвал Кейроля, тяжелые шаги раздались по коридору и чья–то рука пробовала отворить запертую дверь, Серж и Жанна стояли молча.
– Жанна! – слышен был голос Кейроля снаружи, заунывно жалобно звучащий в тишине. – Жанна, отвори! – И муж повелительно застучал кулаком в дверь. – Я знаю, что ты тут! Отвори же! – сказал он с возрастающим гневом. – Если не послушаешься, то берегись!
– Уходи, умоляю тебя! – шептала Жанна на ухо Сержу. – Сойди с лестницы, выломай дверь, ведь там ты никого не встретишь…
– Может быть, он поставил кого–нибудь там, – ответил Серж. – Во всяком случае я не хочу тебя оставлять одну и подвергать его страшному гневу.
– Ты не одна, я слышу, что ты разговариваешь! – кричал Кейроль вне себя. Напирая на крепкий запор, он продолжал: – Я сломаю эту дверь!
От страшного давления могучего плеча Кейроля замычка сломалась и запор отскочил. Одним прыжком он очутился посреди комнаты. Жанна бросилась к нему. Она не дрожала больше. Кейроль еще на шаг подвинулся. Устремив глаза, налитые кровью, на человека, которого искал, и, произнося страшные проклятия, он воскликнул:
– Серж! Так это он! Я должен был подозревать это! Негодяй! Так ты не одни деньги воруешь!
Панин страшно побледнел и бросился к Кейролю, несмотря на Жанну, которая цеплялась за него.
– Не оскорбляйте меня, это излишне! – сказал он. – Моя жизнь в ваших руках и вы можете ее взять. Я к вашим услугам, когда вам угодно.
Кейроль разразился страшным смехом.
– Дуэль! Полно! Да разве я дворянин? Я мужик, пастух, грубое создание, ты знаешь это очень хорошо! Я раздавлю тебя!
С этими словами он посмотрел вокруг себя, отыскивая какое–нибудь орудие. Вдруг, заметив массивные железные щипцы и другие принадлежности камина, он схватил их и, размахнувшись ими, как дубиной, бросился к Сержу.
В то же мгновение Жанна стала между ним и своим любовником. Она протянула руки и со взглядом волчицы, защищающей своего волчонка, сказала резким голосом Сержу:
– Стой сзади меня! Он меня любит и он не посмеет ударить!
Кейроль остановился. Услышав слова Жанны, он дико закричал:
– А, негодная женщина! Тогда сначала тебя!
И, подняв свое орудие, он уже готовился бросить его в Жанну, как вдруг глаза его встретились с глазами жены. Молодая женщина улыбалась, довольная, что может умереть за своего любовника. Ее бледное лицо, оттененное прядями черных волос, сияло особенной красотой.
Кейроль вздрогнул. Ведь одна минута и он не увидел бы более этого взгляда, который так любил. Этот розовый ротик, улыбавшийся ему ранее, сделался бы бесцветным; это трепещущее тело, благоухание которого он чувствовал еще на своих губах, сделалось бы холодным. Тысячи жгучих воспоминаний о счастливых днях и лихорадочно проведенных ночах пришли ему на память. Руки его опустились. Жгучее чувство горести охватило его сердце. Железное орудие, выскользнув из руки, тяжело упало на ковер. Несчастный растерявшийся человек, рыдая, стыдясь своей слабости и призывая к себе смерть, но не будучи в состоянии причинить ее другому, повалился на диван.
Жанна, не говоря ни слова, жестом показала Сержу свободный проход.
Страшно взволнованная, мрачная, она стояла, опираясь на камин и ожидая, когда этот несчастный, давший ей такое великое и грустное доказательство своей любви, придет в себя.
Серж исчез.
