Текст книги "Наваждение"
Автор книги: Жанна Монтегю
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 29 страниц)
– Я не могу, – твердо сказал он, не желая смягчаться. – Пусть во всем разбирается суд. Как я смогу быть уверен, что вы не попытаетесь снова подобраться к Кэтрин? Нет, Элиза, и вы, и мадам Ладур будете обвинены в убийстве Керригана, и если яд обнаружат, вас обеих повесят.
– Никогда! – взревел Адриен, и прежде чем его успели остановить, он схватил Кэтрин, от неожиданности не попытавшуюся сопротивляться, прижал дуло своего ружья к ее лбу и стал пятиться к двери, прикрываясь девушкой.
– Отпусти ее! – воскликнул Седрик, делая шаг к нему.
– Назад! – рявкнул Адриен грозно. – Клянусь, я расшибу ей башку!
– Делайте так, как он хочет, – тихо посоветовал Деклан. – Чего тебе надо, Ладур?
– Только то, что принадлежит мне по праву.
– Кэтрин? Уж не хочешь ли ты сказать, что любишь ее? Тогда лучше побереги дыхание.
– Она принадлежит мне. – Некогда столь прекрасное, лицо Адриена свело в алчную, жестокую маску. – Она избрала свою судьбу. Я заберу ее с собою. Нет, лорд Седрик, и не пытайтесь меня остановить, иначе она умрет!
– Вы сошли с ума! Чем это вам поможет?! Что вы станете делать? – Седрику ничего не приходило в голову, кроме попытки задержать его здесь с помощью разговоров и упования на чудо.
Адриен уходил все дальше, одной рукой прижимая к себе Кэтрин. Она не пыталась бороться, так как холодный металл по-прежнему был прижат к ее лбу. И сейчас она ни на секунду не сомневалась, что он исполнит свою угрозу.
На пороге церкви он задержался и объявил:
– Я намерен сесть на свою лошадь и уехать подальше отсюда, а ее возьму с собою, – прохрипел он. – А вы не трогайтесь с места, покуда я не скроюсь из вида. Через день-другой я пришлю вам письмо, где назову место и время, когда мы сможем обсудить ее возвращение, но, во-первых, вы не посмеете предпринять ничего против моей матери или Элизы, а во-вторых, вы не будете чинить препятствий моей свадьбе с Кэтрин. Если вы обманете мои ожидания хотя бы по одному из пунктов, больше не увидите ее в живых.
– Выродок! – пробормотал Деклан, сгорая от ярости, но не имея возможности что-нибудь предпринять.
Адриен выскочил из церкви, и тут же послышался дробный топот копыт, замерший вдалеке.
– Мой сын достоин имени Ладуров! – с непередаваемым высокомерием провозгласила Мадлен. – Кэтрин выйдет за него, и вам придется позабыть обо всех гнусностях, про которые вы намекали.
– Что мы теперь будем делать? – обратился Седрик к Деклану.
– Куда он потащил ее, мадам? – Ледяной взор зеленых глаз Деклана впился в мадам.
– Не думаешь ли ты, что я бы сказала об этом, даже если бы знала? – фыркнула она.
– Я помогу вам его выследить, – сказал Хэл Дагган, опуская винтовку, под дулом которой он до сих пор держал Деламара. – Вряд ли здесь найдется тайник, которого бы я не знал.
– Верно. Поедемте скорее. – Деклан был уже на пороге.
– Осторожнее, сэр. Пусть сначала подумает, что ему удалось удрать. Лошади нам не понадобятся. – Дагган был уверен в себе и абсолютно спокоен, как всегда. – Мы проберемся тайными тропинками прямиком через трясину. Положитесь на меня.
– Заберите остальных в дом, сэр, – обратился к Седрику Деклан, – и не спускайте с них глаз, пока мы не вернемся.
Чавкающее, полное шума от птиц и насекомых болото сомкнулось и поглотило Адриена с Кэтрин. Становилось все светлее, солнце выжимало влагу с каждой ветки и с каждого акра трясины, которая все больше оживала. Пока они ехали по узкой извилистой предательской тропке, то и дело прямо перед их носом шмякались в воду аллигаторы, эти древние и странные твари.
Звуков погони слышно не было, и Кэтрин получила временную передышку. Отдавая себе отчет в том, что положение ее продолжает оставаться крайне опасным, она так и не смогла до конца поверить, что Адриен в самом деле может причинить ей зло. Это было выше ее понимания. Будучи честным человеком, она не в силах была постичь то двуличие Элизы и мадам Ладур, которое обнажил перед нею Деклан.
«Какая же я была непроходимая дура, – думала она, трясясь на луке седла, больно врезавшейся ей в бедра, и едва дыша от того, что Адриен изо всей силы прижимал ее к себе. – Как я позволила так легко заморочить себе голову их сладкими речами, шелковой лестью и проявлениями якобы искренней любви?»
Тут она вспомнила, как Адриен занимался с ней этой самой любовью, все его жесты, его гладкую ложь, – и ее пронзила такая боль, что даже слезы не способны были бы принести облегчения. «Наверное, я вообще отныне не смогу плакать, – думала она. – Сердце мое закаменело, да может, оно и к лучшему Я больше не хочу разочарований. Привязанности, чувства, любовь – все это делает нас уязвимыми для предательства. Я должна защитить себя, и ни за что не позволю такому повториться».
Казалось, они проехали уже многие мили, внедряясь в самые глухие уголки болот, о существовании которых Кэтрин и не подозревала. Дикие, неосвоенные и опасные, они были обиталищем для птиц, змей и этих огромных, с бугристой кожей жителей темных глубин – чудовищных рептилий.
– Куда мы едем? – наконец не выдержала Кэтрин, обернувшись и стараясь заглянуть Адриену в лицо.
– Тут есть старая пристань. Мы почти добрались до нее. Не беспокойся, chérie, там нас никто не побеспокоит, – отвечал он с едва заметной улыбкой. – Мы укроемся там, и я обещаю тебе, что ты не заметишь, как пролетит время, ведь я постараюсь показать, до какой степени ты принадлежишь мне.
Он прижал ее к себе еще больнее, наклонился, и она почувствовала, как его губы коснулись ее шеи. И даже теперь ее кожа отозвалась на этот поцелуй – даже теперь, когда она прекрасно знала, кто же он есть на самом деле: развращенный, высокомерный, аморальный, – и все же обладающий властью привязывать к себе сердца женщин, и оттого особенно опасный.
Они подъехали туда, где русло ручья расширялось и на одном из его берегов возвышалась деревянная лачуга и полуразвалившиеся мостки. Когда-то все сооружение содержалось в порядке и было заботливо разукрашено: Ладуры развлекались здесь, когда им хотелось покататься на лодках. Теперь здесь царили разруха и запустение. Провал двери зиял словно черная пасть, из которой несло зловонием. Никогда в жизни Кэтрин не ощущала себя такой одинокой и заброшенной. «Возможно, именно в этой лачуге мне суждено кончить свои дни», – подумала она, и холодок пробежал по ее спине и пронзил сердце.
– Мы умрем от голода, – пыталась протестовать она, пока Адриен соскакивал с седла и снимал с лошади ее.
Он усмехнулся, и в глазах его загорелось опасное безумие.
– Не бойся. Я как раз недавно доставил сюда припас, пока отдыхал с тобою в «Краю Света». Если только хижину не обокрали, здесь должно быть полно провизии. Сюда никто не сует свой нос. Местные считают это место проклятым.
– Но почему ты сделал это еще тогда? – «Выходит, он собирался затащить ее сюда еще в те дни, когда между ними не было размолвок?»
Он еще крепче обнял ее, так что ее грудь прижалась вплотную к его груди, и она вдруг осознала, что стоит здесь почти голая – на ней лишь тонкая ночная рубашка да домашние туфли, насквозь промокшие на топкой тропинке.
– Потому, что здесь мы могли бы временами замечательно уединяться, – отвечал он, и его руки задрожали от неестественных, ужасных вожделений, о существовании которых Кэтрин боялась даже помыслить. – Ты слишком своенравна, Кэтрин, и я должен сломить этот бунтарский дух. Как моя невеста и в самом скором времени моя жена, ты обязана повиноваться любому моему приказу, а иначе ты будешь наказана.
– Адриен, отпусти меня, – взмолилась она, кляня себя за такое малодушие. – Давай договоримся по-хорошему? Я уверена, что никто не станет чинить зла твоей матери, а если тебе так уж нужны эти деньги – то и это можно устроить.
Он лишь тряхнул своей темнокудрой головой, его отвратительная сущность еще ярче проступила на его лице после бессонной утомительной ночи.
– Нет, дорогая. Ничто не удовлетворит меня, кроме подчинения моей воле. Мы с тобой поженимся, в этом можешь не сомневаться. А уж после свадьбы я буду волен обходиться с тобою так, как мне заблагорассудится.
И он поволок ее в сторону хижины. Кэтрин, которой в этот момент в большей степени владел гнев, нежели страх, принялась вырываться и сопротивляться изо всех сил, ей даже удалось попасть каблуком ему по голени, и она со злорадством услыхала, как он взвыл от боли. В ответ, однако, она получила такой удар, что упала наземь, а от боли на глазах у нее выступили слезы.
В этот самый момент из чащи выскочил Деклан.
– Оставь ее, Ладур, – приказал он. Он был без шляпы, пот заливал гневное лицо, а взгляд не обещал ничего хорошего.
Адриен развернулся, рука, обхватывавшая ее талию, сжалась так, что ей стало больно.
– Черта с два!
– Отпусти ее! – Деклан навел винтовку на грудь Адриену.
Его хватка ослабла, и Кэтрин тут же вывернулась.
– Почему бы вам не пристрелить его? – выпалила она, стараясь отодвинуться подальше. В глазах у нее было красно от ярости, она жаждала крови.
Рот Деклана скривила жестокая ухмылка:
– Это было бы слишком просто. Пусть станет ко мне лицом. Я никогда не был убийцей.
– Но ведь если бы он смог, он бы не задумываясь убил вас, – возразила она, с ненавистью глядя на человека, за которого так недавно собиралась выйти замуж. Будь у нее в руках ружье, она нажала бы на курок без колебаний.
– А вот я не опущусь до его уровня. – Деклан убрал ружье и извлек длинный нож. – Ладур! Я жду.
– Ха! Да ты, верно, дурак. Я отлично владею ножом!
– Я также. – Деклан не ждал пощады и не собирался щадить Адриена.
На мгновение все замерло без звука под ослепительным солнечным сиянием. Вверху легкими кругами парил орел, а внизу, под ногами у Кэтрин, молнией проскочила ящерица.
Нож Адриена блеснул на солнце, и он бросился на Деклана. Тот увернулся и нанес ответный удар. Адриен отступил, по его щеке заструилась кровь.
– Первый удар за мной. Не хочешь его вернуть? – Деклан поиграл своим ножом.
Вместо ответа Адриен взревел и бросился вперед. Деклан подставил подножку, и они кубарем покатились по мокрой земле. Но вот Адриену удалось оказаться наверху, он изо всей силы сжал правое запястье Деклана и выворачивал его до тех пор, пока хватка его пальцев не ослабла. Адриен зарычал от удовлетворения, он навис над Декланом, и его нож дюйм за дюймом приближался к его глотке.
Острие уже коснулось яремной вены, как вдруг Деклан вывернулся, воспользовавшись минутным замешательством Адриена. В тот же миг его пальцы сомкнулись на горле врага, и Адриену тоже пришлось бросить нож: он обеими руками вцепился в эти железные пальцы, чтобы ослабить их хватку. Оба мужчины поскользнулись и упали в грязь рядом с краем болота.
Адриену удалось освободиться, вскочить на ноги и попытаться нанести боковой удар правой рукой, но Деклан перехватил левой. Они сражались теперь на самом урезе воды, и Кэтрин замерла без звука, глядя, с какой жестокостью один крушит другого. Вот Деклан поскользнулся, его нога торопливо зашарила в поисках опоры. Адриен попытался нанести очередной мощный удар, но Деклан уклонился.
Стремительный и ловкий, как атакующая гремучая змея, Адриен восстановил равновесие и подхватил свой нож, блестевший сталью на траве. Он уже занес его над Декланом, но тут прогремел выстрел. Адриен скрючился, попятился, вцепившись рукою в плечо, и рухнул в воду.
Из-за угла хижины выступил Хэл, медленно опуская ружье.
Адриен показался на поверхности, бешено молотя руками по воде и вопя:
– Вытащите меня!
Он поплыл к мосткам, в то время как на противоположном краю заводи ожило то, что можно было принять за плавучие коряги. Зубастые морды задрались вверх, могучие хвосты забили так, что заводь стала походить на котел с кипящей водой. Хэл выпустил пару зарядов в пришедшую в движение массу аллигаторов, ринувшихся в погоню за человеком, в то время как Деклан, распластавшись на разваливающихся мостках, протянул Адриену руку, однако не сразу позволил ухватиться за нее.
– Я хочу, чтобы ты поклялся не беспокоить впредь Кэтрин, – мрачно потребовал он.
– Пошел ты ко всем чертям, – вырвалось у Адриена.
– Откажись, или я скормлю тебя аллигаторам.
– Ну, ладно! Обещаю. А теперь вытащи меня из этого ада!
Деклан с Хэлом едва успели выхватить его из воды: в дюйме от его ног хлопнули огромные челюсти хищника. Адриен распростерся на грязных досках без единого движения, из его щеки и плеча сочилась кровь.
Она болела много дней. У нее развилась сильнейшая лихорадка, и она не могла справиться с ней, пока из организма не вышли все до последнего яды, которыми опаивала ее Элиза. Все то время, пока она была в беспамятстве, Филлис преданно ухаживала за нею.
Но вот в одно прекрасное утро она проснулась в ясном сознании, слабая, как котенок, однако снова ставшая сама собой. К ней вернулась память, и она тут же принялась расспрашивать Филлис, которая в конце концов побежала звать Седрика. Он тут же явился, одетый в прогулочное платье: несмотря на то что он вполне доверял Хэлу Даггану, ему хотелось самому объехать плантацию и убедиться, что все в порядке.
– Наверное, вам хочется знать, что произошло за то время, что вы были прикованы к постели? – начал он, устраиваясь поудобнее в кресле и подкрепляясь кофе, стоявшим на подносе с ее завтраком.
Кэтрин была ужасно бледна, вокруг глаз залегли синие круги, волосы разметались по подушке. Она, конечно, ужасно исхудала, и ее плечи сейчас больше походили на плечи ребенка. С сожалением поглядев на нее, Седрик приступил к рассказу:
– Я не думаю, что вам хотелось бы доводить это дело до конца?
– Совершенно верно, дядя. Я была бы только рада поскорее забыть эти ужасы. Достаточно и того горя, что уже причинили людям. Пусть на этом оно закончится.
И он рассказал ей все, заполняя бреши в ее памяти, которые причиняли ей беспокойство. Когда Деклан с Хэлом вернулись тревожным утром в «Край Света» и привезли с собою бесчувственную Кэтрин и раненого Адриена, было решено для ее же пользы не давать делу дальнейший ход. Седрик приказал всем, кто был в этом замешан, собраться в библиотеке, где в довольно суровых выражениях изложил свою точку зрения: не желая подвергать свою подопечную дальнейшим стрессам, он готов не поднимать шума вокруг обстоятельств смерти Керригана и попыток Ладуров силой принудить Кэтрин к браку. Взамен он потребовал, чтобы впредь ни Адриен, ни мадам Ладур, ни Элиза, ни Уоррен не смели беспокоить Кэтрин. В то же время Деклан до полусмерти запугал Джеффа с Феликсом, пообещав им вырвать язык, если они сболтнут лишнего.
Седрик отпустил на все четыре стороны Деламара и посоветовал Пейру впредь быть более разборчивым при выборе клиентов. Отец Бювье ухитрился исчезнуть без следа. Мадам, которую волновало лишь состояние ее чада, удалилась со всею возможной поспешностью, дабы обратиться в Новом Орлеане к услугам собственного врача. Но, несмотря на все искусство этого эскулапа, совершенная красота Адриена понесла невосполнимый урон. До конца дней своих он будет носить метку, оставленную клинком Деклана.
По щекам Кэтрин медленно текли слезы. Ее сердце ныло, словно открытая рана. Адриен оказался таким лицемером. Она любила его со всей силой и нежностью первой любви, но это ничего не значило для него.
Но были и другие вещи, которые она не могла понять.
– Вы говорите, что Элизу с Уорреном связывали отношения инцеста? И Керриган овладел ею, когда она была ребенком? – На Седрика смотрела пара недоуменных глаз. – Вы не могли бы объяснить мне это?
Седрик сделал все, что мог, то и дело запинаясь и путаясь в словах и ото всей души сожалея, что здесь нет сейчас его Фени.
– Значит ли это, что Керриган был плохим? – наконец спросила Кэтрин. – Как это печально, ведь я уважала его. Даже после того, как Марта рассказала про него и мадам, я извиняла его. Но изнасиловать маленькую девочку – это ужасно. Как я теперь смогу думать про него хорошо?
– Жизнь сложна, дитя, и окрашена не только в белый и черный цвета, как может показаться поначалу. В ней есть и серые зоны. Ни вы, ни я не сможем полностью разобраться в его поступках, в том числе и по отношению к Элизе. Да, некоторые вещи шокируют нас, и неспроста. А с другой стороны, вспомните, как он был верен своей клятве, в отношении вашего отца. Что есть вина? У меня нет ответа на этот вопрос…
– Марта отзывалась о нем хорошо, и Хэл Дагган тоже. Это просто загадочно. – Кэтрин слишком устала, чтобы доискаться истины.
– Все хорошо, что хорошо кончается, моя милая, – заключил Седрик, пожимая ей ручку, которая так исхудала, что была похожа на алебастровую. – Оставим это прошлому. Вы скоро поправитесь и снова сможете радоваться жизни. У меня есть одна приятельница, с которой я был бы рад вас познакомить. Помните, я упоминал как-то про мадам Фени? Ну, хотя многие будут со мною не согласны, я все же считаю, что она – хорошая женщина и ее заботы помогут вам скорее поправиться. Вы позволите мне пригласить ее сюда?
– Конечно, дядя Седрик. – Ах, какое наслаждение доставляла ей ясность мысли, не замутненная расплывчатыми, дурманящими видениями. Она помнила, что Элиза отравляла ее своими снадобьями, – ах, какая предательница, сколько раз она твердила, что она – преданная подруга Кэтрин.
Спальня была полна света, утренний небосвод очистился от туч, лишь над вершинами деревьев кое-где висели клочья тумана да вился дымок от костра где-то на горизонте. Эта мирная картина чудесным образом сочеталась с голосами слуг на первом этаже, занятых своими обычными хлопотами. Такого покоя Кэтрин не ощущала с того дня, как ее подхватила буря страстей из-за Адриена.
– Там, снаружи, ждет еще кое-кто, кто хотел бы повидать вас, – сообщил Седрик, не сводя с нее обеспокоенного взгляда.
– Это еще кто? – В глазах ее вспыхнуло подозрение. «О Боже, смогу ли я вообще доверять людям?..»
– Человек, который докопался до правды, дитя мое. Майор Уокер. Именно он – ваш спаситель, а вовсе не я.
Деклан… церковь, его руки, обхватившие ее, его голос. Деклан, рискуя жизнью, спасающий ее от Адриена. До сих пор у нее перед глазами та сцена на берегу, когда двое мужчин сцепились в дикой схватке.
– Я приму его, если вы тоже останетесь, ладно? – Страх, недоверие, этот загнанный взгляд, от которого сердце у Седрика облилось кровью.
У порога послышались шаги и возникла фигура.
– Спасибо вам за мое спасение, – сказала Кэтрин человеку, которого некогда почитала своим врагом.
– Я просто не мог им позволить добиться своего, – отвечал он, опираясь одной рукою на изголовье кровати и глядя ей в глаза с таким выражением, которого она никак не ожидала.
– Я думала, что вы против меня.
– Так оно и было – вначале. Помните, как мы познакомились на пристани и вы набросились на меня как сумасшедшая?
Он рассмеялся, и она заметила мелкие морщинки в уголках его глаз, загорелую кожу, туго обтягивавшую обветренные скулы, ямочку посреди квадратного подбородка. Ей было приятно смотреть на него. Его фигура внушала спокойствие и безопасность, а вовсе не угрозу, как ей подумалось когда-то. Человек, великий душою и телом.
Она улыбнулась своим воспоминаниям. Как она злилась на себя за то, что не была способна начисто вытравить мысли о Деклане из своего мозга.
– Ваше поведение могло показаться просто варварским, майор Уокер. А для скромной англичанки и подавно.
– Никогда не стоит судить о книге только по ее обложке, мисс Энсон, – поддразнил он, взял ее руку и, слегка пожав пальцы, припал к ним губами.
Но она отдернула руку, и он проклял свою торопливость. Ему еще понадобится море терпения, чтобы помочь ей преодолеть свой страх. И он мудро предоставил событиям идти своим чередом – торопиться некуда, впереди целая жизнь.
Как бы то ни было, но он начал ухаживать за нею, и самым изысканным образом, – и впоследствии она даже не смогла вспомнить, как именно это началось. Несколько раз на день он присылал ей цветы. Спускаясь к завтраку, она находила на столе миниатюрные подарки – то отрез шелка, то бархатную коробочку с золотой цепью и кулоном. Погода улучшилась, и она часто гуляла с Филлис по саду. Ее здоровье стремительно возвращалось, кожа стала шелковистой, глаза ясными, а тело округлилось, словно и не было той изможденности и худобы.
Когда она посчитала, что набралась достаточно сил, она отправилась на кухню к Анри, чтобы подробно расспросить про куклу Вуду. Поначалу он вообще не хотел об этом говорить.
– Но ведь мне надо знать, – настаивала она, и лицо ее разгорелось от духоты и от жара печи, в которую она сунула ломтик хлеба.
– Не сидите так близко к печи, миссис Кэтрин, – пробурчал Анри, смущенный ее расспросами. – Вы испортите личико.
Его помощники усердно трудились. Он слышал, как они перекликались под перестук ножей. Тогда он наклонился вплотную к Кэтрин и вполголоса описал, как выглядела кукла:
– О, она была превосходно сделана, мамзель. Прямо-таки мастерская работа. И одета кем-то, кто хорошо управляется с иголкой да с ниткой. Вся такая розовенькая, мягкая, а платье – ну чистая копия бального платья, какое впору разве что принцессе. Сроду я такого не видел.
…Мадам Ладур и Элиза, все время с корзинкой для шитья, иголки так и сверкают, так и мелькают над вышивкой. А вместо нее – кусок розового шелка, отрезанный от нижней юбки Кэтрин, от той самой юбки, в которой она танцевала на балу… Элиза, забравшая ее вещи под предлогом, что нельзя оставлять обноски слугам… Локон ее волос (не был ли в заговоре с ними и Поль Сорель?) и многое другое, о чем шепотом поведал ей Анри: вещи, которые должны были связать куклу с живой плотью.
Она вся покрылась гусиной кожей. Ведьмы! Все они на поверку оказались ведьмами!
– Вы сожжете свой тост, мамзель. Или вам нравится кушать уголья?
Она вытащила хлеб из пламени и стащила с вилки, обжигая пальцы. Слезы застилали ей глаза.
– Ох, Анри! А ты уничтожил ее? Теперь я в безопасности?
– Уж конечно, мамзель. Нечего вам бояться. Мы с доктором Хоком разделались с ней как надо. Ее больше нет.
Ее глаза, влажные от слез, засияли в отблесках пламени:
– Правда?
– Чтоб я сдох на этом самом месте! – авторитетно поклялся большой хунган и искусный повар. – И я и впредь буду заботиться об вас, миссис. Вы уж лучше поверьте мне на слово. Вот только одного не стоит вам делать – близко подходить к Валларду.
Кэтрин содрогнулась. Последнее место на земле, куда бы она могла отправиться, были эти руины, где ужасом был пропитан каждый камень. Она достала что-то из кармана.
– Анри, а что мне делать вот с этим?
Он взглянул на любовный талисман, лежавший на ее ладошке.
– Он теперь для вас безвредный, но все же лучше его сжечь.
Он взял грис-грис и швырнул его в огонь.
Деклан всегда был рядом, готовый прийти на помощь, и держал себя в ежовых рукавицах, прекрасно понимая, что одно неверное движение может свести на нет все, чего он уже добился. Временами он исчезал надолго, не предупреждая заранее, и отсутствовал ровно столько, чтобы Кэтрин успела по нему соскучиться, так что его неожиданное возвращение воспринималось с радостью.
Постепенно они привыкли проводить вместе большую часть времени – иногда с Седриком, иногда вдвоем, поскольку его светлость то и дело уезжал в Новый Орлеан, пока однажды не вернулся вместе с Фени, из которой получилась превосходная подруга Кэтрин. Во время их длительных, откровенных бесед с глазу на глаз Кэтрин мало-помалу стала снова верить в хорошее в людях – особенно в мужчинах. Фени могла быть иногда циничной, но она никогда не падала духом. Она не скупясь делилась с Кэтрин опытом жизненных взлетов и падений.
Наступило и прошло Рождество, и однажды вечером в сумерках Деклан с Кэтрин прогуливались на «Ручье Делано» вокруг особняка – старинного добротного колониального дома, который очень нравился Кэтрин. Она проводила уик-энд вместе с Филлис, однако служанка убоялась холода и предпочла укрыться в комнате. Деклан с Кэтрин вошли в гостиную.
Гостиная была обширной, но уютной, просто, по-мужски обставленной: картины со сценами охоты на стенах, охотничьи трофеи, ружья, ягдташи и подставка для трубок. Кэтрин сидела за большим письменным столом возле окна, держа в пальцах перо. Деклан покинул свое кресло, стоявшее возле камина, подошел к ней и заглянул через плечо.
– Вы заняты? – Он чувствовал сладковатый дымок от дров в камине, он чувствовал крепкий аромат кофе из чашки, стоявшей перед нею на столе, но его волновал иной запах. Ее. Ее шелкового платья, ее волос.
– Я пишу письмо миссис Даулинг, старой подруге, которая живет в Риллингтоне. – Ее перо запнулось, а потом и вовсе замерло. Еще до того, как это произошло, она уже знала, что он сейчас обнимет ее.
– Кэтрин, – прошептал он.
Она повернулась, притянула к себе его лицо и поцеловала – так, как она хотела сделать это уже несколько недель, но не решалась на первый шаг первой, предоставляя это ему. А он вел себя так сдержанно, проявляя исключительно дружелюбие и ничего более, что она уже стала бояться, что не привлекает его. Их губы встретились, и все сомнения иссякли.
Руки Деклана подхватили ее под локти, поднимая из кресла. Вот он поднял ее, одной рукой поддерживая под колени, другой – за спиной, ни на миг не отрываясь от ее губ. По-прежнему целуя, он перенес ее через гостиную и устроил в кресле, у себя на коленях.
– Нам надо поговорить, – начал он, в то время как ее руки обняли его за шею, а тонкие пальчики перебирали его густые волосы.
– Я слышала, как ты однажды уже говорил мне это, – ласково прошептала она.
Он легонько прижал ее к груди.
– Может, так оно и было, однако на этот раз ты меня выслушаешь. Я знаю, что тебе пришлось нелегко и ты можешь опять испугаться меня до полусмерти, но я не вижу иного способа устроить наши отношения. Однако одну вещь надо прояснить прежде всего. Я не ловец удачи. И я не притронусь ни к одному пенсу из твоих проклятых деньжищ. Слышишь? Держи их при себе. Я ни в каком случае не возьму их, когда мы поженимся.
Она попыталась усесться прямо и чинно сложила ручки на коленях.
– Майор Уокер, вы предлагаете мне руку и сердце? – Она с трудом хранила на лице строгое выражение.
– Ну да. А что бы ты от меня хотела? Чтобы я припал на одно колено? – Он нахмурился, рассмеялся и поцеловал ее. – Наверное, мне лучше спросить у лорда Седрика. Чтобы сделать все по правилам.
– Потом, – прошептала она, ища его объятий. – Я пока не хочу, чтобы об этом кто-то знал. Это наше время… люби меня, Деклан. Прогони призраки.
Дождь снаружи полил еще сильнее. В доме царила тишина, и Деклан ощущал, как трепещет Кэтрин у него на руках, пока он поднимался вверх по лестнице, где было сумрачно, как будто уже наступил вечер. На полпути он остановился и спросил:
– Ты ведь не боишься меня, правда?
– Не думаю… нет, Деклан. Ты совсем не похож на Адриена. Но, пожалуйста, помни: я никогда еще ни делала этого с ясным рассудком, не одурманенная наркотиками. Будь терпеливым, любовь моя.
Однако именно она первая потеряла терпение, как только над ними сомкнулись крылья тонкой муслиновой сетки. Именно она разделась первой, а потом торопила его избавиться от одежды, и вот они уже лежат рядом, нагая плоть к нагой плоти. Он не спеша обвел взглядом все ее великолепное тело, а потом взял в руки ее голову, очень нежно, осторожно и неудержимо улыбнулся. Его пальцы заскользили по ее вискам и запутались в шевелюре.
– Ты прекрасна, – сказал он. – И я – самый счастливый парень на свете, поскольку отыскал тебя.
– Все так чудесно, и дождь… все. Мне кажется, я сейчас расплавлюсь от любви к тебе.
Деклан не торопился. Прежде чем овладеть ею, он целовал и ласкал все ее тело, от макушки до кончиков пальцев на ногах, и она почувствовала, как оживает под его руками. И лишь когда она получила от этих ласк все возможное удовольствие, он вошел в нее, и Кэтрин почувствовала себя так, словно впервые была близка с мужчиной – ни зелья, ни вина, ни колдовства – ничего, кроме непередаваемого восторга от того, что его сердце бьется так часто возле ее собственного. Отныне она была царицей мира, она понимала все на свете – вместе с ним.
«Эйлин О'Рурк» была разукрашена вымпелами, цветными фонариками и лентами, как и дорога от церкви, – в честь бракосочетания ее хозяйки. Огромный салон никогда не выглядел столь ослепительно – даже на недавнем карнавале Марди Грас.
Гости только начали прибывать на пристань прямо из церкви Христа – протестантского молельного дома на углу Дофин-стрит, и вот наконец появились и невеста с женихом. Кэтрин была в белом атласном платье, расшитом крупным жемчугом Жаклин Ламарк, а Деклан оттенял ее великолепный наряд серо-голубым фраком, ослепительно расшитым жилетом, рубашкой с кружевами и красным шелковым галстуком. Цилиндр залихватски сдвинут набекрень, волосы собраны в пучок на затылке.
Сидя с ним рука об руку во главе стола, Кэтрин любовалась на расположившихся по обе стороны гостей. Не обращая внимания на обычаи, она пригласила тех, с кем хотела разделить радость сегодняшнего события, и не пожалела об этом. Она не сомневалась, что так же точно считает и Деклан. Рядом с ним для нее и солнце сияло ярче, и ветер дул веселее.
Их отношения основывались на честности, и хотя не обходилось без размолвок, поскольку оба были натурами сильными, между ними не было тайн, а это было самым важным для Кэтрин, вдоволь настрадавшейся от тьмы и недомолвок. Деклан оказался истинной ее любовью, а не каким-то темным принцем, лишившим ее воли.
Подле нее сидел дядя Седрик, пришедший вместе с Фени и с милой молоденькой девушкой, которую представили как ее дочь. С ними обеими Седрик и собирался в скором времени отправиться в Англию. Вернувшись в Новый Орлеан, Кэтрин обнаружила, что имеет друзей и среди креолов, многие из которых громко выражали свое возмущение интригами мадам Ладур и радовались, что Кэтрин больше не имеет с ними дела. Они поторопились заверить ее, что Адриен с матерью отправились жить у каких-то своих родных в Каролине и что Элиза с Уорреном уже на пути в Филадельфию.
Среди белых лиц виднелись и цветные – те, кто были к ней так добры и поддерживали в самые трудные минуты: Лестина Кларемон, мадам Жаклин, Ти-Жан и, конечно же, Анри. Кэтрин улыбнулась, уверенная, что он сейчас вовсю критикует свадебный завтрак.
Лестина, Фени и Марта Саутли были на свадьбе подружками невесты. Хотя поначалу они отказывались, ссылаясь на то, что слишком для этого стары, но ей удалось их уломать, и вот они, проводив ее прежде к алтарю, сидят здесь, одетые в одинаковые шелковые абрикосового цвета платья. Она вспомнила, как нервничала, пока Деклан не глянул на нее и заговорщически не подмигнул.
Кэтрин настояла на скорой свадьбе и уже в январе вернулась в город, чтобы приготовиться. Лестина встретилась с нею одной из первых.
