Текст книги "Наваждение"

Автор книги: Жанна Монтегю

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 29 страниц)

ГЛАВА 12

Уоррен первый добрался до нее, тревожно окликая остальных:

– Она запуталась в водорослях! Держите ей голову над водой. Я нырну и освобожу ноги.

Кто-то грубо схватил ее за волосы. Острая боль в корнях волос. Боль в груди. Обернув лицо к небесам, она забилась, жадно глотая воздух.

– Ну что за глупости ты творишь? Что ты этим пыталась доказать? – упрекал державший ее Адриен. Мокрые руки, мокрая грудь… и человеческое тепло.

Джефф поспешил на помощь Уоррену, зажав в зубах кинжал, словно персонаж какой-то мелодрамы. Ее ноги ощутили свободу, хватка скользких пальцев ослабла и исчезла совсем. Рядом вынырнули из воды две головы: Уоррен всматривался в ее лицо с тревогой, Джефф – с любопытством. А затем утомительное плавание до берега, где Уоррен помог Адриену вытащить ее из воды и уложить на траву. Он же – единственный из всех присутствовавших, имевший представление о том, как надо оказывать первую помощь, – постарался убедиться в том, что ее легкие очистились и в них поступает воздух.

– Со мною все в порядке, – прохрипела она. – Правда… спасибо вам… спасибо вам…

Спасибо за то, что избавили от цепких лап Барона Самеди, за то, что спасли от мертвяков, что вернули на твердую землю, к солнечному теплу и свету – к самой жизни. Уоррен счастливо улыбался, помогая ей сначала сесть, а потом встать на ноги.

Тут же подоспел Адриен, и они вдвоем помогли ей подняться по тропинке на лужайку, где над ней принялась хлопотать Филлис. Затащив ее в палатку, служанка поспешила стащить с хозяйки купальный костюм. Как же приятно было почувствовать на себе свежее сухое белье, когда твои волосы осторожно вытирают полотенцем, а над ухом журчит голос Филлис: она причитала и даже позволяла себе упрекать Кэтрин в неосторожности, словно мамаша, чье любимое дитя только что спасли от смертельной опасности и вернули в ее любящие руки.

Элиза напустила на себя выражение «Я-же-тебя-предупреждала» и наотрез отказалась относиться к ней как к героине этого дня, как сделали остальные. Все еще испуганный, хотя инцидент был в общем-то исчерпан, Адриен не нашел никаких особенных слов утешения для Кэтрин, а Уоррен охал и ахал, словно заботливый дядюшка, так что под конец Адриен фыркнул:

– Черт тебя возьми, Уоррен, можно подумать, что это ты – ее чемпион! Или ты надеешься получить от нее шарф, чтобы привязать на древко своего копья? Я способен сам позаботиться о своей невесте. – И он еще крепче сжал пальцы у нее на руке.

– Вы все оказались удивительно храбрыми, – величаво промолвила Мадлен Ладур, с сияющей улыбкой встречая Кэтрин. – Вам уже получше, chérie?

– Слава Всевышнему, вы живы, дитя мое, – добавил отец Бювье, возложив ей на голову превосходно наманикюренные руки, словно наделяя благословением. – Нынче вечером я вознесу специальную благодарственную молитву.

Словом, все были к ней чрезвычайно добры и участливы. Когда Седрик, Деламар и Пейр вернулись и им пересказали подробности происшествия, Седрик нахмурился:

– Я не могу оставить вас даже на пять минут без того, чтобы вы не умудрились подвергнуть себя опасности, Кэтрин.

– Мне уже лучше, дядя. Не обижайтесь. А что там с майором Уокером?

– Мы пришли к полному согласию, и все, что нам требуется, – пригласить для консультации землемера. Уокер намерен разыскать одного из них, когда на будущей неделе поедет по делам в Натчез.

– Ха! Значит, вы предоставили все на его усмотрение? – Адриен презрительно скривил губы и по-птичьи нацелился на Седрика своим высоко задранным носом. – Он обязательно подкупит какого-нибудь мошенника, чтобы завладеть землей.

– Я так не думаю, – отвечал Седрик с не меньшим высокомерием, похлопывая хлыстом по сапогу для верховой езды. – Мы с ним ударили по рукам – то есть заключили джентльменское соглашение.

– Стало быть, он вас обдурил, сэр. Разве можно заключать такое соглашение с тем, кто сроду не был джентльменом? – Адриен стоял, привалившись к стволу дерева, скрестив на груди руки, влажные волосы растрепаны, а одна прядь свисает на лоб. Костюм его был неполон, но даже в одной рубашке и брюках он был душещипательно красив.

– Я уверена, что лорд Седрик знает, что делает, – вмешалась его мамаша со сладкой, снисходительной улыбкой. – Предоставим это ему. У тебя есть Кэтрин, о которой необходимо позаботиться. Становится чересчур жарко. Самое время возвращаться к дому. Мне совершенно необходима сиеста, да и Кэтрин должна отдохнуть после своих приключений.

Предоставив остальным гостям самим позаботиться о себе, но при этом напомнив, что обед будет подан к восьми часам, она старательно проверила, удобно ли устроена в коляске Кэтрин. Адриен и Уоррен проводили их верхами до дому, а потом вернулись на ручей.

К этому времени Кэтрин уже совершенно оправилась и пожалела о том, что поддалась настояниям мадам Ладур, уговорившей ее отправиться к себе и поспать.

– Она права, дорогая, – заметила Элиза, швырнув на диван шляпку и сняв туфли. – В полдень солнце слишком печет. Я бы не хотела обгореть до волдырей и не желала бы этого тебе. И я очень надеюсь, что впредь ты станешь прислушиваться ко мне. Я не шутила, когда предупреждала тебя о душах мертвяков в воде. Ты могла заметить, что я сама не рисковала отплывать далеко от берега.

Прохладная комната с легкими занавесками, колеблющимися от сквозняка, их тени, пляшущие на потолке, ветерок, приносящий аромат цветов из сада. После пережитого недавно страха у Кэтрин резко обострилось восприятие всех этих простых, обыденных вещей. Ведь она могла утонуть и стать бесплотной тенью, неспособной больше наслаждаться человеческими чувствами и страстно их желать, быть хозяйкой в «Крае Света», и Адриен бы никогда не услышал и не увидел ее. Она содрогнулась.

– Вы не замерзли, мисс? – обеспокоилась Филлис, помогавшая Кэтрин расстегнуть на спине множество маленьких перламутровых пуговичек. Она поспешила к кровати и откинула край одеяла.

– Наверное, она простудилась в этом вонючем болоте, – вмешалась Элиза. Она вставила сигарету в длинный мундштук и зажгла спичку. – Прыгай в кровать, Кэти, а я пока покурю и приготовлю тебе сонных капель. Ты уверена, что не хочешь курить? Я нахожу это средство незаменимым при расстройстве нервов.

– Боже правый, это еще что такое? – вскричала Филлис, привлекая их внимание.

Что-то темно-красное лежало под подушкой, на которой обычно спала Кэтрин. При ближайшем рассмотрении это оказался маленький мешочек, окруженный тонким слоем какого-то серого порошка.

– Не трогай! – повелительно вскричала Элиза, первой подскочившая к кровати.

– Почему? Что это такое? – Озноб, бивший Кэтрин, усилился. Водоворот закручивает ее, ледяные руки держат за щиколотки…

На лице Элизы проступила странная смесь страха и отвращения.

– Внешне очень похоже на сглаз.

– Сглаз? – еле слышно прошептала Кэтрин.

– Проклятие.

– А вы твердо уверены в этом, мадам? – недоверчиво спросила Филлис, инстинктивно придвигаясь поближе к хозяйке.

– Да, уверена. – Элиза склонилась над постелью. – Кто-то, кому ты не нравишься, Кэти, положил что-то в этот мешочек: малярийной травы, или корня зомби, или, может, ведьминого зелья, и посыпал кругом мертвым прахом.

– Мертвым прахом? – От ужаса глаза у Филлис стали совершенно круглыми.

– Ну, это земля, взятая с могилы.

– Боже правый, спаси нас и сохрани! – Филлис смотрела на грис-грис с таким страхом, словно вот-вот из него должен был выскочить сам дьявол. – И что же нам надо делать?

– Немедленно привести сюда Анри, – изо всей силы постаравшись овладеть собой, почти спокойно решила Кэтрин.

– Повара?

– Вот именно. Он знает, как обращаться с такими штуками, если ты, Элиза, права и кто-то положил ее сюда, чтобы причинить мне зло.

– Я слышала, что слуги говорили о нем как о большом искуснике в колдовстве, – кивнула Элиза. – Ступай и приведи его, Филлис, да сделай это поосторожнее, чтобы не пронюхали остальные слуги – нам теперь только паники не хватало. Если все черномазые разбегутся кто куда, что будет с гостями?

Кэтрин была не в силах отвести глаз от этого маленького, совершенно невинного с виду мешочка. Еще один талисман, только теперь с проклятьем. Смутные подозрения обуревали ее душу. Неужели здешние жители так и встречают всех чужаков? Прибегая к любовному зелью, сглазу и черной магии?

– Не беспокойся так. – Элиза прикоснулась к ее руке. – Ведь это может оказаться всего лишь грубой шуткой. Джеффа или, возможно, Феликса. У них обоих извращенное чувство юмора. – Однако ее голос звучал слишком неуверенно.

– Почему они стараются запугать меня? И кому это вообще надо? Я не причинила никому зла – по крайней мере намеренно.

– И у тебя нет врагов?

– Нет.

– Может, ты просто про кого-то забыла? – Лицо Элизы было необычно серьезным.

У Кэтрин перехватило дыхание.

– Деклан Уокер! – воскликнула она.

– Точно. Он понял, что своего ему будет добиться не так-то просто. И вполне мог решиться немного побеспокоить Вуду, чтобы навредить тебе, вот и все.

– Но ведь он не креол. Он же с Севера. – И Кэтрин ясно представила себе его открытое, суровое лицо, мрачные складки по углам рта и глубокий, низкий голос.

– Ну и что? Он достаточно долго прожил на Юге, чтобы успеть перенять кое-какие наши обычаи. Он путается со всяким отребьем. Пьет в кабаках и режется в карты с шулерами и бандитами. Вполне возможно, что он мог пристраститься и к негритянским поверьям.

Кэтрин в раздумье прижала кулаки к вискам, в которых стучала кровь.

– Погоди, но как он мог успеть подсунуть это ко мне в постель? Ведь он был на «Ручье Делано».

– Деньги все могут, милочка. – Элиза обняла ее за плечи. – Он мог подкупить или запугать кого-то из слуг, чтобы добиться своего. Однако не все так уж страшно, если ты сама себя не перестанешь запугивать.

– А эти штуки могут сработать? У Вуду хватит сил исполнить проклятье? Может, поэтому я чуть не утонула нынче утром… из-за сглаза?

Элиза убрала руку и опустила глаза, внезапно задумавшись.

– На этот вопрос у меня просто нет ответа, – через минуту сказала она. – Здешние уроженцы верят, что оно работает. Моя Мамми, к примеру, верила. И я знаю, что кое-кто из белых не гнушается прибегать к помощи Вуду. Та же Мари Лаво и ее дочь, которую тоже звали Мари, обладали огромным могуществом в Новом Орлеане. Старшую даже почитали как Королеву Вуду. И никто не осмеливался ей перечить.

– Я не могу в это поверить. Я не хочу в это поверить, – отчаянно вскричала Кэтрин. – Ведьмовство давно исчезло.

– Неужто? – Элизины глаза превратились в бездонные омуты. – Вспомни свою родную деревню – разве по ней не ходили истории про ведьм?

И Кэтрин вспомнила специальные заклятья, которые повторяла миссис Даулинг в ночь накануне Хэллоуина, Дня Всех Святых, после осеннего равноденствия. Она вспомнила о тех жутких местах в окрестностях Риллингтона, куда ни под каким видом не совались здешние крестьяне, опасаясь тамошних духов и демонов, готовых схватить любого смертного. Логические аргументы были бесполезны против веры во всю эту нежить, которая вылезает в ночные часы, а временами разгуливает даже и при дневном свете. И ее собственный отец, этот разумный, образованный человек, относился без предубеждения к вере в колдовство.

– Но ведь доказательств нет, – слабо протестовала Кэтрин.

– Доказательств «за» или «против»? – ехидно улыбнулась Элиза.

Филлис вернулась вместе с Анри, который был встревожен и недоволен тем, что ему пришлось войти в господский дом – он не любил здесь находиться. Его провели по черной лестнице и оставили ожидать за дверьми на галерею, пока Кэтрин не позвала повара в комнату.

Продемонстрировать ему грис-грис было делом одной секунды. Его лицо стало непроницаемым, губы плотно сжались.

– Плохое это дело, мисси Кэтрин, – вынес он свое решение. – Самый настоящий сглаз, вот что я вам скажу.

– Но ты знаешь, что с ним надо делать? – при виде его массивной неуклюжей фигуры Кэтрин почувствовала себя спокойнее. Он так и пришел сюда в переднике и поварском колпаке. Лицо у него было припудрено мучной пылью, а от одежды шел приятный свежий аромат пряных трав.

– Я-то знаю, мамзель, а вот вам придется теперь смотреть в оба, чтобы тот, кто это сделал, не попытался сделать то же опять – а то и кое-чего похуже.

– Ну так убери же его, убери поскорее, – умоляла она, едва удерживаясь от истерики. – Ты слышал, что я сегодня едва не утонула в реке?

– Да уж как не слышать, мамзель.

Из одного из своих бесчисленных карманов он достал белоснежный носовой платок и разложил его на кровати. Затем он посыпал платок каким-то порошком, который прятал неизвестно где в маленьком кожаном мешочке. Затем он достал из камина щипцы для угля, подхватил ими грис-грис, стараясь держать его как можно дальше от себя, и поместил его на середину платка. Бормоча заклинания на каком-то неизвестном языке, поразившем Кэтрин своей музыкальностью, он потихоньку завернул внутрь края платка, так что сглаз был целиком помещен в белую ткань. Только теперь он рискнул взять этот предмет и сунуть его поглубже в карман.

– Что ты станешь с ним делать? – Теперь, когда ужасного мешочка больше не было перед глазами, Кэтрин почувствовала себя намного лучше.

– Вам не надо ни о чем беспокоиться, мисси. Я загляну в него, чтобы разобраться, что за дрянь туда намешана, и чтобы уничтожить его силу с помощью кое-каких чар, а потом сожгу его и закопаю поглубже в землю – подальше отсюда. – И он принялся обходить все углы комнаты, посыпая их все тем же порошком из кожаного мешочка и бормоча заклинания, а потом подошел к кровати и спрятал сам мешочек в ее изголовье.

Филлис подозрительно следила за ним, вовсе не будучи уверенной, что хозяйка поступает правильно, приглашая его сюда и позволяя устраивать здесь свои языческие штучки. Она бы лучше позвала отца Бювье или даже дряхлого рассеянного отца Лири, хотя и им доверяла не вполне. В тех редких случаях, когда она обращалась к Богу, то вспоминала, что она – преданная вере отцов протестантка.

– А ну, убери оттуда эту ужасную штуку! – прикрикнула она на Анри, но тот улыбнулся и пожал плечами:

– Нужно усыпить бдительность разбуженных злых духов. Эта вещь должна оставаться здесь еще семь дней, чтобы не позволить им навредить мисси Кэтрин.

Хотя талисман выглядел довольно отвратительно, Кэтрин почувствовала себя в некоторой безопасности, зная, что он оставлен специально на страже. Она верила Анри и с радостью услышала, что он приготовит снадобье, которое она сможет добавлять в воду для ванны.

– Это поможет вам, мамзель. Не забывайте пользоваться его защитой по вторникам, четвергам да воскресеньям. Побудьте в ванне четырнадцать минут, а потом вытритесь насухо и натрите кожу сперва лавровым, а после вербеновым маслом. Это уничтожит сглаз, и еще семь недель вас никто не сможет сглазить заново.

– Никогда не слышала о таких отвратительных вещах! – фыркнула Филлис, однако вид у нее был при этом сильно напуганный.

Карие глаза Анри впились в служанку.

– А ты получше присматривай за молоденькой мисси, – приказал он, и его низкий бас раскатился по комнате. – Тут полно других злых духов. Я их нутром чую.

За все это время Элиза не проронила ни слова: покуривая, она наблюдала за происходящим из своего угла на диване. Когда же Анри ушел, а Филлис сменила простыни, она на минуту вышла и вернулась со стаканом горячего молока с маслом.

– Выпей вот это. – И она протянула стакан Кэтрин, которая лежала на кровати, сжавшись в комок и стараясь держаться как можно дальше от того места, где обнаружила сглаз.

Она уселась, отведала питья и сморщилась. От него несло какой-то тухлятиной.

– Что это?

– Всего лишь несколько капелек опия, чтобы ты успокоилась. Хочешь, я останусь с тобой?

– Да, пожалуйста. – Кэтрин откинулась на подушки, у нее тут же начали слипаться глаза.

Последнее, что она видела, была Элиза, устроившаяся подле нее, и Филлис, запахнувшая москитную сетку, окутавшую их уютным белоснежным коконом.

Кэтрин проспала не один час, пропустив возвращение с ручья остальных гостей, пропустив обед… пропустив появление в ее доме Деклана Уокера.

Зато Элиза его пропускать не собиралась. Она вполне по-хозяйски спустилась в холл, когда ей доложили о его прибытии. Великолепное шелковое платье фиалкового цвета чудесно оттеняло цвет ее глаз.

– Вы опоздали на обед! – упрекнула она, протягивая ему одну руку и играя веером, зажатым в другой. – Но я так рада вас видеть. Надеюсь, что вы не просидите весь вечер в библиотеке, затворившись с лордом Седриком и полковником Деламаром.

– Я явился сюда не из деловых соображений, мадам Джордан, – холодно отчеканил он. – Разве вы не обещали сами развлекать меня определенным образом?

– Обещала – я, майор? – Она положила свою ручку ему на плечо, улыбаясь столь мило и беззаботно, что он едва не поверил ей. – Ну, тогда смею вас заверить, что вас ждет масса развлечений. Танцы, игры, вдоволь вина и толпа девиц, жаждущих познакомиться с вами. Не говоря уже про замужних особ, ничего не имеющих против флирта. Я имею в виду женщин, которые при расставании с любовниками не закатывают сцен.

– Вы входите в эту категорию женщин, Элиза? – невозмутимо сухим тоном спросил он.

– Я? – Ее ручка принялась теребить кружевные оборки на груди. – Майор, да как вам в голову такое пришло? И к тому же я не настолько близко с вами знакома, чтобы позволять обращаться ко мне по имени.

– Ну, положим, мы были довольно близки вчера вечером в библиотеке, если только мне не изменяет память, так что соблюдение формальностей несколько комично. Я, к примеру, не обижусь, если вы станете звать меня просто Деклан. – С его лица полностью исчезло легкомыслие, ему на смену пришла скрытая до того неумолимость. – Может быть, выясним все до конца, Элиза? Я пришел сюда с единственной целью переспать с вами, и вы отлично это знаете.

– Не знаю, смогу ли я… во всяком случае, не сегодня! Мне надо позаботиться о гостях вместо Кэтрин. Она совершенно недееспособна, бедняжка. Мадам Ладур полагает, что лучше всего дать ей как следует выспаться – после всего, что случилось сегодня утром у ручья.

– И что же именно случилось? – Брови Деклана сошлись в одну суровую линию.

– Как, вы не слыхали? – Никто и глазом мигнуть не успел, как она увлекла его в альков, вход в который надежно закрывала перистая пальма, росшая в бронзовой жардиньерке.

– Нет, я не слышал, но полагаю, что вы обо всем расскажете.

– Она же чуть не утонула!

– Как это произошло?

– Заплыла слишком далеко от безопасного участка. Я предупреждала ее, чтобы она поостереглась духов мертвяков, но она не послушала.

Он напряженно следил за сменой выражений, мелькавших во время рассказа на ее хорошеньком личике. «А она – артистка, – подумал он. – Она постоянно кого-то играет. И кого же именно в данный момент? Ах да – близкую подругу».

– Духи мертвяков? – издевательски переспросил он. – Но ведь на самом деле вы не верите в эти рабские суеверия?

– Я родилась и выросла в Новом Орлеане, – гордо посмотрела она на него. – Разве все мы, здешние уроженцы, не верим в Вуду? Или в лоа – во власть богов или духов, которые, к примеру, могут заставить кого-то полюбить вас…

– Или устроить кончину ему – или ей, – напомнил Деклан.

– Ах, так, значит, вы знаете об этих вещах? – В тесноте алькова Элиза не могла избежать случайных прикосновений к нему, и от этого страх забурлил в ее жилах.

– И вы уверены, что это духи попытались утопить Кэтрин? – Невозможно было понять, говорит он всерьез или шутит. Да он и сам не был ни в чем уверен, утратив свою обычную хладнокровность в такой близости от нее, что желание снова помутило его разум.

Элиза с готовностью кивнула, не сводя глаз с его руки, опиравшейся на колонну, с его пружинистого, мощного, как у леопарда, тела. «Стоит ли? Но я могу попытаться, – думала она. – Если мне это не понравится, я смогу удрать. Он не станет брать меня силой. Или наоборот – именно так он и поступит». У Элизы закружилась голова, словно она стояла над краем пропасти. Адреналин огнем разлился у нее в крови.

– И это еще не все.

– Неужто? – иронически приподнял он бровь.

– Когда мы вернулись и поднялись к ней в спальню, у нее под подушкой оказался спрятан сглаз.

– Даю слово, что вы – посвященная в этот культ, верно? Кто бы только мог представить, что вы, оказывается, поклонница Вуду. – И его губы лукаво скривились. – Я помню, в газетах как-то писали о белых женщинах, которые плясали Калинду и Бамбулу на сборищах возле озера Понтчартрейн, пили сырую куриную кровь и принимали участие в оргиях. Вы когда-нибудь проделывали что-то подобное?

– Вы представляете меня, полуголой разгуливающей в обществе негров? – натянуто рассмеялась она. – Вряд ли у вас это получится. А как насчет вас? Так ли вы невинны, как хотите казаться?

– Ах, видите ли, мэм, – один из его железных пальцев легонько коснулся ее носа, – поскольку я – мужчина, я могу позволить себе все, что пожелаю, и ни перед кем не отчитываться.

Совсем поздно ночью, когда улеглись спать все гости – за исключением нескольких самых заядлых картежников, – Элиза провела Деклана в павильон.

– Мы жили тут, когда гостили здесь в детстве, – пояснила она, поднимаясь по лестнице в полутемную комнату Адриена.

– Вы знали Финна Керригана? – безразлично спросил он, часть его мозга всегда оставалась на страже – независимо от того, каким бы пьяным или возбужденным он ни был.

Его губы скользили по ее лицу, по ее горлу, и он не желал ни о чем говорить – по крайней мере пока. Против ожидания, он не стал искать женщину, с помощью которой смог бы снять напряжение, овладевшее им после отказа, на который он натолкнулся в библиотеке. Кровь по-прежнему бурлила в его чреслах. Он не мог думать ни о чем ином, кроме Элизиного тела.

– Погоди, погоди. – Она вывернулась из его рук. – Не надо спешить. У нас впереди долгие часы.

– Но разве это не комната Ладура? – Он неохотно выпустил ее, раскинулся на кровати и принялся расстегивать рубашку.

– О, он не появится здесь еще целую вечность – занят где-то в другом месте. Но даже если он нас здесь и застанет, я не думаю, что он станет нас упрекать, – отвечала Элиза, нервически слоняясь по комнате. Наконец она решительно полезла в один из гардеробов и извлекла оттуда резную шкатулку и какие-то тряпки.

– Ты уверена? Он же ненавидит меня.

– И ты его боишься?

– Я сожру его на завтрак, а кости выплюну.

– Ах, ты такой сильный, Деклан… и такой жестокий. – Она сделала ему глазки. А затем, сказав: – Здесь чересчур темно, – принялась расставлять повсюду, где только можно, зажженные свечи, так что под конец комната наполнилась золотистым сиянием.

– Что это ты затеяла? – Деклан подошел сзади, привлек ее к себе, так что ягодицы оказались прижаты к его паху, взял в руки ее груди и припал губами к тому чувствительному местечку, где кончается шея и начинается спина. – Ты не любишь заниматься любовью в темноте?

Если бы она могла отвечать правдиво, она бы сказала, что вообще не любит этим заниматься, однако эта правда тщательно скрывалась от всех – даже от нее самой, – и уж определенно в такой момент и с таким мужчиной это была не самая подходящая тема для беседы. Элиза непрерывно пила весь вечер, стараясь подготовить себя, и уже начала было верить в успех, но в эту минуту поняла, что ничего не сможет поделать с извечной трагической ситуацией. Судя по всему, она не сможет получить наслаждение даже в объятиях и более многих желанного Деклана.

– Мне нравится делать это и во тьме, и при свете дня – или, как сейчас, при свете свечей, – сообщила она. – Ты не хочешь еще выпить?

– Тебе не кажется, что мы выпили более чем достаточно? По крайней мере я – точно. Избыток алкоголя притупляет остроту наслаждения, а я не намерен потерять его ни капли. – И он опять попытался поймать ее, но она ловко увернулась. Он чертыхнулся, пожал плечами и налил ей еще бокал вина.

– Ступай и ложись в постель, – приказала она, осушив его до дна. – Эта кровать когда-то принадлежала турецкому султану. Давай представим себе, что я – наложница из твоего гарема и ты сделал меня своей избранницей на эту ночь. А я пока приготовлюсь. – И она скрылась за расписной ширмой, отгораживавшей угол комнаты.

Деклан ухмыльнулся, сбросил с себя остатки одежды и расположился на кровати, опершись спиною на вышитую шелковую подушку, накинув на нижнюю часть тела покрывало, – он наслаждался пока сигарой. Что за игру она затеяла теперь? – гадал он. К чему все эти шарады, если ему только то и надо, что попросту трахнуть ее? Правда, его несколько беспокоило то, что она не нравится ему – он не доверял ей, хотя и не в силах был противостоять желанию, которое она разожгла в его теле. «Какой же ты беспринципный негодяй, упрекал он сам себя, лениво следя за сизыми завитками дыма, поднимавшимися к потолку от его сигары. Почему ты позволил втянуть себя в игры с этой бабой?»

А вот это, оказывается, было вызвано не только жаждой плотских утех и напрямую относилось к Кэтрин Энсон. Он и сам не мог бы ничего объяснить толком, однако жизненный опыт научил его доверять интуиции: она всегда давала знать, если где-то поблизости замышлялась ловушка. И именно этот беспокойный червячок грыз его с того самого момента, как он положил глаз на английскую девицу.

– Не смотри на меня пока, – раздался медовый голосок Элизы. – Зажмурь глаза.

Он повиновался и едва не провалился в пьяное забытье, утомленный бесцельной суетой вокруг да около. Он услыхал, как шуршит шелк и как пара босых ножек прошлась по полу.

– Могу я теперь посмотреть? – спросил он.

– Можешь.

Она стояла в ногах кровати, с размалеванным лицом, с массой украшений в волосах, на шее и на запястьях. Блестели гранями крупные самоцветы, геммы в тяжелых ожерельях, широкие золотые браслеты и тяжелые подвески сережек. Кроме этого на ней не было ничего, кроме куска сари, обернутого вокруг бедер.

– Ого! – беззвучно присвистнул Деклан. – Что это все значит? «Чудеса арабских ночей», что ли?

Она не спеша подняла руки и закинула их за голову, так что груди встали торчком и проступили ребра. Тонкая талия, плоский живот, округлые колени.

– Я здесь, к вашим услугам, милорд, – провозгласила она. – Ваша гурия – омытая, умащенная благовониями – готовая исполнить любое ваше желание.

Совершенно изумив и рассмешив Деклана, она приподняла край одеяла и поползла под ним в его сторону. Он почувствовал, как ее руки касаются его ног, его бедер, его члена, ласкают его. Ее голова показалась из-под одеяла, зрачки расширены от алкоголя, накладные красные ресницы делают совершенно неправдоподобным цвет ее глаз. Его руки сами собою сомкнулись на ее шелковом стане, а губы припали к накрашенным кармином губам. Он взалкал ее. Эти умелые пальчики, что играли с ним во время ее путешествия под одеялом, лишили его последних сдерживающих преград.

– Я нравлюсь тебе? Нравлюсь? – жалобно повторяла она, и на глазах ее выступили слезы.

– Я сейчас покажу тебе, как сильно ты мне нравишься.

Слова, слова. Они ничего не значат сами по себе. Он жаждал действий. Проклятые побрякушки, словно некое оружие, впивались в его кожу, не давая ласкать ее. А Элиза оставалась холодной. Деклану показалось, что он подступается с ласками к прекрасной статуе. Она зажмурила глаза, а когда он попытался коленом раздвинуть ей ноги, ее лицо приняло выражение страстотерпицы. Деклан все же попытался прорваться в лоно, но это оказалось нелегкой задачей: она была сухой и напряженной, все мышцы свело спазмом.

Внезапно статуя ожила. Глаза открылись, и таившийся в них дикий ужас выплеснулся наружу. Она закричала и стала вырываться.

– Тише, милая, тише, – приговаривал он, не зная, пугаться ему или злиться. Еще ни разу в жизни женщина, с которой он делил ложе, не вела себя подобным образом.

– Отпусти меня! – прошипела она.

– Я не могу. Слишком поздно! – Ее дикие движения необратимым образом подействовали на него, и он со стоном изверг семя прямо ей на колени.

В следующее мгновение он поспешил откатиться в сторону, тогда как она ринулась на другой край кровати, с отвращением стараясь оттереться простыней вместо полотенца.

– Ух! Мне сейчас же надо выпить!

– Черт побери, что с тобой не так? – спросил он, спуская на пол ноги и направляясь за бутылкой и двумя бокалами, – последняя сцена вызвала жажду и у него.

– Я не люблю, когда меня насилуют. – Она вырвала у него бутылку и отхлебнула прямо из горлышка.

– Насилуют? Да кто ж тебя насиловал? Я и втиснуться-то в тебя не смог! – «Да она просто ненормальная, – подумал он, – и к тому же может оказаться опасной. Чем быстрее я унесу отсюда ноги, тем лучше для меня».

– Нет, ты меня насиловал. Я же просила тебя остановиться.

– Ну, прости меня. – Он растерянно почесал в затылке. – Я искренне полагал, что ты хочешь заняться со мною любовью.

– Я хотела попытаться. – По лицу ее потекли слезы, черные от туши слезы, прочертившие дорожки по щекам. – Я надеялась, что мы сможем остаться друзьями и так.

– Ну, таким путем ты скорее потеряешь друзей, чем приобретешь их, – заметил он, доставая пачку сигар.

– Я так ужасно смутилась. Теперь ты понимаешь, как жестоко я страдала, когда ушел Рауль?

– Рауль – это твой муж, если я правильно понял? А почему он тебя оставил? Уж не обошлась ли ты с ним так же, как со мной?

– Я не знаю, почему он ушел. Я никогда этого не понимала. Я любила его! – Теперь она вся тряслась от рыданий, и он машинально похлопал ее по голому плечу:

– Ну, не плачь. Не выношу, когда женщины плачут. – Деклан невольно поддался на ее игру. Или эти слезы все же были настоящими?

– Значит, ты не станешь ненавидеть меня? – Она подняла глаза, размазывая по щекам остатки грима. Без него она опять показалась ему красивой – и даже трогательной в своем отчаянии.

– Конечно, я не стану тебя ненавидеть. Скорее, я разочаровался.

– И мы сможем снова встретиться? – Теперь она была как маленькая девочка, котенок, играющий с бабочкой.

– Обязательно – если ты этого захочешь. – «Я должен разгадать, что же все-таки кроется за этой игрой», – подумал он.

– Деклан, можно тебя о чем-то спросить? – Ее нежные белые пальчики переплелись с его сильными загорелыми пальцами.

– Спрашивай.

– Это ты подложил сглаз в кровать к Кэтрин?

– Что? – Он окаменел, не веря ушам.

– Это ты подложил сглаз Кэтрин?

– Но отчего, скажи на милость, я бы хотел так поступить? – отвечал он вопросом на вопрос.

– Потому что она не позволяет тебе захватить тот кусок земли. Потому что она чужеземка, захватчица.

– Боже милостивый! – Он запрокинул голову и расхохотался. – Да ты, я вижу, не очень-то высокого мнения обо мне, да?

– Я просто хочу знать. Она – моя подруга, – с чувством заявила Элиза.

Глаза, перехватившие ее взгляд, были ледяными, и он сказал: