Текст книги "Наваждение"

Автор книги: Жанна Монтегю

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 29 страниц)

– Нельзя ли из них составить хор? – неуверенно предложила Кэтрин.

– Хор, мисси Кэтрин? – пробасил Анри, в то время как его толстые, похожие на сосиски пальцы ловко двигались словно сами по себе, придавая форму одному из украшений, которое предстояло поместить на огромный торт-мороженое, ожидавший своего часа в леднике. – Они и так поют хором в церкви. Вы там не были до сих пор? – И он скосил на нее лукавый глаз. – Ах, мамзель, вот завтра приедет отец Бювье, и все переменится. Вы должны стать католичкой, прежде чем выйдете замуж за мичи Адриена.

– О Боже, ну конечно, я должна. – Она покачала головой, отказавшись отведать остатки сладкого крема, который он смешивал в чашке из толстого фарфора. – Я совсем не хочу есть. Меня слишком разозлил Уокер. Интересно, как кто-то в таком климате ухитряется не потерять аппетита?

– А вы часом не больны? – Он приподнял бровь и надул толстые губы.

– Просто устала. Я очень плохо сплю.

– Вот как? Возможно, вам не нравится ваша спальня?

– Я и сама не знаю, – вздохнула она. – Я боюсь засыпать. У меня часто случаются кошмары: словно меня затягивает в водоворот, и я бьюсь изо всех сил, чтобы меня не разорвало на части.

– Вы ни с кем не ссорились, мисси Кэтрин? – Прищурившись, он внимательно и со значением посмотрел на нее. – Кроме мистера Уокера, конечно. Может, с кем-то из слуг?

– Ты полагаешь, меня сглазили? – натянуто рассмеялась она. – Этого не может быть. На дворе двадцатый век.

– Не надо относиться с пренебрежением к тому злу, которое может причинить злая душа. Мичи Керриган никогда так не делал – он принимал эти вещи всерьез. Он рассказывал мне, что там, в Ирландии, откуда он родом, его народ старается не обижать малый народец холмов, оставляет для него подарки в магическом круге, чтобы не бояться, что он разгневается.

– Значит, опять суеверия? Да, ирландцы подвержены им. – Она с трудом могла поверить, что ее благодетель, делец из дельцов, относится к этому серьезно. – Во всяком случае, я не била моих слуг и даже не говорила с ними грубо. Зачем кому-то из них вредить мне – кроме моего наглого соседа?

– Я не знаю, мамзель. – Анри недоуменно пожал широкими плечами.

– Это все глупости, Анри.

– Да, мамзель, как вам угодно.

Пение в кухне стало громче, теперь его слаженный ритм подчеркивало негромкое гудение барабанов. Однако теперь оно совсем не радовало Кэтрин, и она зябко повела плечами, словно по спине у нее пробежались ледяные пальцы. Эти люди – выходцы из Африки, их выкрали с родины и продали в рабство. И волей-неволей они принесли сюда, на эту землю, свои традиции – невзирая на все усилия миссионеров, обративших их в христианство, и политиканов, долдонивших им о том, что они – новые свободные американцы. Разве старые раны от этого перестали гноиться? Не стала ли она жертвой какой-то скрытой борьбы? А вдруг Деклан Уокер, янки до мозга костей, тоже увлекся оккультизмом? И она с ужасом представила себе, что некто неустанно творит таинственные обряды – наверное, под покровом тьмы, в самый глухой час ночи – чтобы уничтожить ее?

Она невольно встала поближе к Анри, ей необходимо было прикоснуться к его большому, сильному телу, ей необходимо было ощутить поддержку Седрика, поддержку своего отца. Она с трудом выдавила из себя смех:

– Так ты имеешь в виду… как бишь его зовут… Вуду, не так ли?

Пение разом оборвалось, словно захлопнулась какая-то дверь, и в кухне воцарилась тишина, лишь мигали десятки испуганных глаз. Постепенно здесь вновь возобновилась обычная суета, но пения больше не было слышно.

– Где это вы слышали про Вуду, мисси Кэтрин? – Анри отер руки о фартук, а потом увлек Кэтрин прочь из кухни, подальше от любопытных ушей.

– На городском рынке, – она старалась говорить непринужденно, словно речь шла о покупке фунта красных бобов. – Мистер Адриен повел меня туда однажды, и я купила расписную ракушку у старухи, которая торговала свечами, ладанками и образками и еще кучей непонятных вещей. А когда я спросила у нее об этих вещах, она отвечала мистеру Адриену – по-французски, конечно, жаль, что я слишком плохо знаю этот язык, – что все эти вещи предназначены для Вуду. А потом мистер Адриен объяснил мне, что это осталось от привезенной из Африки религии и что теперь никто всерьез в нее не верит. Я пыталась потом расспросить поподробнее Селесту, но она предпочла отмолчаться.

– Вы купили у той женщины на рынке одну только ракушку?

– Да, но она дала мне подарок. – И перед нею снова всплыло морщинистое лицо, лукаво блестевшие глаза и кривившийся в ухмылке провал беззубого рта.

– Хм-м-м… лакнап? – Анри задумчиво уставился в пространство, явно озабоченный.

– Да, верно. Это ведь очень милый обычай, правда? В Англии ничего подобного не увидишь. – Голос Кэтрин звучал легко, почти беззаботно.

– А что она вам дала?

– Необычную вещицу: маленькую белую косточку с обмотанной вокруг нее красной ниткой, – мистер Адриен сказал, что это грис-грис, что он приносит счастье. То же самое сказала мне и мадам Джордан, когда я спросила у нее.

– Вы носите эту вещь при себе? – Его ничего не выражавшие глаза обратились на Кэтрин.

– По правде говоря, да, – натянуто улыбнулась она. – Наверное, ты сочтешь это глупостью, но когда они сказали, что эта вещь принесет мне счастье, я взяла в привычку держать ее при себе. – И она извлекла ее из кармана своего жакета.

Анри осторожно принял ее в свою огромную ладонь, внимательно рассмотрел и поднес к носу. Он так долго молчал, что у Кэтрин не выдержали нервы, и она спросила:

– Сильно пахнет, правда? И не очень-то приятно.

Анри еще раз принюхался:

– Здесь дамиана, похоже, и каламасский корень. И то и другое – травы.

– Которые приносят удачу? – Она вдруг обнаружила, что до боли стискивает руки, а ладони у нее стали липкими от пота.

– Иногда, – уклончиво отвечал он, и это всполошило ее даже больше, чем всплеск негодования или осуждения.

– Но… – Ее неопределенное «но» так и повисло в воздухе.

Наконец Анри надул щеки и ответил:

– Но, мамзель, дамиану часто используют и в приворотных зельях.

Кэтрин зажмурила глаза, так как внезапно у нее все поплыло перед взором. Открыв их снова, она обнаружила, что Анри внимательно вглядывается в ее лицо.

– Значит, этот грис-грис безвреден, – неуверенно заключила она, несколько успокоившись. – Если мистер Адриен позволил вручить его мне, а я этого не отрицаю, то, значит, он просто хотел быть уверенным в том, что я отвечу на его чувства взаимностью.

– Если только это был он. Ведь мог быть и другой мужчина. Мичи Уоррен, судя по всему, очень даже неравнодушен к вам, мисси Кэтрин.

– Да неужели? Но он никогда ни о чем подобном не говорил, да к тому же он в большей степени американец, чем креол. Сомневаюсь, чтобы он стал прибегать к помощи Вуду!

Нет, это казалось невообразимым: образованный, много повидавший во время путешествий молодой человек всерьез относится к местным суевериям.

– Но ведь родился он в Новом Орлеане. И знает об этом.

– Но это не может мне повредить? Любовный талисман служит только хорошему, верно?

– Это зависит от многих вещей. – Анри заглянул ей прямо в глаза. – А что, если он заставляет вас делать вещи, которых вы сами делать не хотите? Я ведь сказал, что здесь пахнет еще и каламасским корнем тоже.

– А какой силой обладает он?

– О, это могучая сила, которая держит вас под контролем, мисси, и ею распоряжаются мамбо и хунганы, обладающие властью.

– Мамбо? Хунганы? Не понимаю.

Да, за пределами суетного, торопливого, занятого лишь собственной жизнью порта с высокомерными креолами, напористыми американцами и европейцами, неграми и прочим цветным населением существовал скрытый, но от этого не менее активный и обширный мир тайного знания. В ушах у нее зазвенели слова Деклана Уокера: «Вы теперь не в Англии – вы в Городе Призраков. Это древний, приходящий в упадок, злонравный город. И очень странный».

– Это высшая каста жриц и жрецов Вуду.

– Похоже, ты чересчур много знаешь обо всем этом. Уж не хунган ли ты сам, Анри?

Он хрипло рассмеялся:

– Да если б я им и был, разве ж я бы об этом вам сказал, мисси Кэтрин?..

ГЛАВА 10

Колеса двухместной коляски мягко шуршали по дробленому ракушечнику, которым была посыпана дорога вдоль берегов озера Понтчартрейн. Седрик потряхивал вожжами, испытывая приятное возбуждение от присутствия Фени, сидевшей рядом с ним. Края ее зонтика трепетали под ветерком, овевавшим их лица благодаря резвой рыси запряженной в коляску лошадки.

– А мы составляем весьма милую парочку, не правда ли? – заметила она, когда они только собирались в путь. – Пэр из метрополии и женщина-папистка.

– В этом нет ничего особо выдающегося, моя милая, – заверил он. – Такое сплошь и рядом встречается у нас в Лондоне. Вам достаточно прокатиться по главной аллее Гайд Парка ранним утром, и вы наверняка встретите несколько особ demi-monde,[20]20
  Полусвет (фр.).


[Закрыть] правящих своими колесницами. Джентльмены прозвали их «милые малютки, разбивающие коней». На деле же они разбивают сердца, и не менее успешно, чем коней. Ну и тощие кошельки тоже.

Они выехали из дома Фени и через предместья отправились к озеру. Она позаботилась обо всем, что нужно для пикника, и когда Седрик привез ее в парк, специально отведенный для любителей красивых видов и отдыхающих, ему нужно было лишь спешиться, пустить лошадь пастись и расстелить на траве одеяло. Фени проворно распаковала корзинку: холодный цыпленок, салат, закуски и темно-зеленые бутылки, которые катастрофически нагрелись. Чтобы охладить их, Седрику пришлось опустить их в воду на отмели.

«Мы словно молоденькая флиртующая парочка», – с удивлением подумал он, а ведь их вряд ли можно было назвать впечатлительными нежными натурами. И все же ему доставляло удовольствие просто смотреть на Фени.

Она была восхитительна, в полном расцвете женской красоты, общительная, но с манерами истинной леди, с этой невообразимой формы штуковиной на голове, именовавшейся шляпкой, и выбивавшимися из-под нее прядями рыжих волос. Накрыв импровизированный стол со сноровкой примерной супруги, она уселась боком, изящно скрестив ноги, обутые в высокие ботинки и тщательно укрытые широким подолом юбки. Они с аппетитом ели, вдоволь пили шампанского и бездумно любовались игрой чаек и маневрами белоснежных яхт, бороздивших озерную гладь.

– Игрушки богатых мужчин, – заметила она, откинувшись на локоть, – они ведь так любят воображать себя моряками.

– Похоже, вам известно все об всех богатых мужчинах в этом городе, – ревниво проворчал он.

– Я бы этого не сказала. – Она пощекотала ему подбородок своим веером из павлиньих перьев и рассмеялась. – Но приходится учиться и этому, ведь мне не повезло родиться с серебряной ложечкой во рту, как вам.

– Но по вашим словам я понял, что и ваши родители были людьми обеспеченными.

– Средний класс, мой дорогой сэр. Очень респектабельные – пожалуй, на деле даже более респектабельные, чем ваша каста. Вот почему я и сбежала, и даже не помышляла вернуться домой, когда забеременела.

– Так у вас есть ребенок? – Казалось, что ему каждый день предстоит очередное открытие, связанное с характером этой обворожительной женщины.

– У меня дочка, Кристина. Ей уже шестнадцать.

– Она живет в Новом Орлеане? Она знает, чем вам приходится заниматься?

– Глупый мужчина! – Ее улыбка умудренной жизнью особы смутила Седрика. – Конечно же, нет. Она находится в самой респектабельной закрытой женской школе в Чарлстоне. Я иногда навещаю ее, и у нее сложилось впечатление, что ее мать – состоятельная вдова.

– Но что вы будете делать, когда она закончит школу? – Каким бы глупым мужчиной Седрик ни был, обычаи он знал неплохо.

Лицо Фени помрачнело. Он задел больное место.

– Должна признаться, что это для меня проблема.

– Позвольте мне помочь вам. – Он положил свою руку на ее.

– И как же, ради всего святого, вы, милорд, собираетесь это делать?

– Я пошлю ее в Англию и устрою там, если вы пожелаете. И выведу ее «в свет».

– Вы бредите, Седрик. – Обращенный на него взгляд был полон мудрости и боли. – Я была шлюхой, а теперь я содержу шлюх. Вам ни за что не удастся от этого уйти.

– Я могу попытаться.

– Но почему?

– Из почтения к прекрасной матери милой Кристины.

Озеро было совершенно гладким и таким синим, что казалось – это кусок небосвода упал на землю, чтобы украсить и без того чудесный пейзаж. Фени долгое время любовалась им, а потом промолвила:

– Вы очень добрый человек, Седрик. Но вам прежде всего надо подумать о Кэтрин.

– Весьма скоро я сбуду ее с рук.

– Замуж за Адриена Ладура. – Она вытащила сигарету. Вспыхнула спичка, и пара огоньков пламени отразилась в янтарной глубине ее глаз. Она затянулась, задержала дым в легких, а потом медленно выдохнула его, сказав – Вы знаете, что его игрушка когда-то была одной из моих девушек?

– Деламар говорил, что у него есть любовница, но я не понял, что это какая-то постоянная пассия.

– Это так. Он купил для нее дом на Вьё Карре. Ее зовут Лестина Кларемон.

– Она черная? – И Седрик подумал о Серине, хотя больше ни разу не спал с этой дикой красоткой, слишком увлеченный ее хозяйкой.

– Нет же, нет. – Фени отвечала несколько нетерпеливо, словно учитель, растолковывавший урок ученику-тугодуму. – Я ведь уже объясняла о разнице между неграми и полукровками. Лестина – квартеронка, из того смешанного общества, что сложилось только у нас, в Новом Орлеане. Она однажды рассказывала мне, что ее цветные предки даже владели плантациями в Санто-Доминго, но вынуждены были бежать во время восстания рабов в 1790 году и искали прибежища здесь.

Седрик нахмурил брови и недоуменно покачал головой:

– Никак не могу взять в толк, как эти полукровки могли поработить своих же соплеменников.

– Они считают себя французами, к тому же их кровь разбавлялась не раз белыми мужчинами. Из их рядов вышло много поэтов, писателей и художников, а также искуснейших мастеров, работавших по металлу: они участвовали в строительстве большинства здешних домов и превзошли всех в ажурных литых решетках. Но иногда случалось, что семья не в состоянии должным образом воспитать свою дочь или же найти ей подходящего мужа из равных себе. И тогда у них не оставалось иного выхода, кроме как воспитать из девушки образованную содержанку для белого мужчины. И только для него одного, прошу вас заметить. Ни один цветной мужчина и пальцем не смел к ней притронуться, если они не были женаты.

– Адриен по-прежнему посещает Лестину? – Седрика насторожило такое падение нравов. Каким бы он ни был гулякой, у него оставалось сентиментальное желание видеть Кэтрин счастливой в браке, ведь он поклялся когда-то своей умершей любви, Деборе, что ничего не пожалеет для ее дитя.

– Девушки докладывают мне, что это так.

– Увы моей Кэтрин!

– Вам надо присматривать за нею, Седрик. Ладуры всегда были гордецами и ловеласами.

– Вы полагаете, напрасно выходит за него? Должен ли я повысить требования? Но, видите ли, он уже успел соблазнить Кэтрин.

– Это очень похоже на Адриена. – Лукавая улыбка скривила ее губки.

– Черт побери! – рявкнул Седрик. – Она-то его любит. И я разобью ей сердце, если расскажу про Лестину.

– А вы не говорите. Это входит в число вещей, с которыми ей предстоит смириться, выходя замуж за креола. Они никогда не были верными мужьями, и от этого мой бизнес только процветает. Так что я лично не жалуюсь.

Седрик и сам не знал, то ли бурлившее в крови шампанское, то ли искреннее чувство заставило его внезапно сказать:

– Бросьте это, Фени. Вернитесь со мною в Англию. И увезите с собою Кристину.

Фени считала себя весьма стойкой особой, однако это предложение смутило ее. Она натянуто рассмеялась и ответила:

– Я намерена сделать вид, что ничего не слышала. Иначе рано или поздно вы пожалеете об этом.

Он придвинулся ближе и обнял ее за талию:

– Я не шучу. Я одинок, Фени. И я нуждаюсь в женщине, в спутнице жизни. Я богат. Я могу позволить себе любую чертовщину, которая придет мне в голову. У меня нет титула, за который надо драться, нет детей, которые станут делить наследство. Я все оставлю вам, а потом – Кристине и Кэтрин. Что вы скажете на это?

– Я скажу, что если пройдет полгода и вы повторите свое предложение – тогда мы сможем обсудить его всерьез. – Она выпрямилась и принялась поправлять шляпку.

– Я хочу заботиться о вас. – В его голосе слышались молящие нотки.

– Я сама могу о себе позаботиться. – Она снисходительно улыбнулась ему. – Я словно ивовое дерево, что растет на берегу и не боится наводнений. Река обрывает ему корни, но ствол моментально отращивает новые – и это позволяет ему выжить там, где гибнут другие деревья.

– Но вы подумаете над моими словами?

– Обещаю вам.

– Дядя Седрик! Как я рада вас видеть! – Кэтрин обнимали знакомые сильные руки, и она припала к крахмальной манишке, благоухавшей лавандовой водой старой Англии.

– Успокойтесь. – Он тихонько отстранился, пытаясь заглянуть ей в глаза. – Можно подумать, что я вернулся по меньшей мере из полярной экспедиции. Ведь прошло всего несколько дней.

– А мне показалось – прошли годы. Я должна поговорить с вами! Нет, не здесь, наедине.

Блиставший чистотой мозаичный пол в холле был заставлен багажом, а на полукруглой подъездной аллее стояло еще с полдюжины экипажей – все с пассажирами и с багажом. Седрик первым переступил порог дома, но тут же Кэтрин увидела, что следом за ним Адриен ведет под руку мадам Ладур. В арьергарде шагала парочка молодых людей, которых она тут же вспомнила – его приятели, с которыми она познакомилась на вечеринке в доме на Рю Рояль, – Джефф Хаббарт и Феликс Колдуэлл.

Загипнотизированная его красотой, позабыв свои тревоги и страхи, Кэтрин побежала к Адриену. Он протянул ей навстречу руки и поднес ее пальцы к губам. А потом наклонился так, чтобы их никто не услышал, и прошептал:

– Кэтрин! Дорогая, мы не виделись так долго! Я сам не знаю, как смог пережить эту разлуку. Но я клянусь, что больше мы не расстанемся. Отныне и всегда мы будем вместе.

– Да, Адриен, – отвечала она, ничего не замечая вокруг, кроме него, словно оказавшись в узком туннеле, в конце которого стоял он один – ослепительный, элегантный юноша.

– Уоррен! – восторженно вскричала Элиза, и они обнялись. Тут же она расцеловалась с Джеффом и Феликсом.

Она снова была весела и полна жизни, ее скуку словно смыло в одно мгновение.

– Ни о чем не беспокойся, моя сладкая, – сказала она Кэтрин. – Предоставь обо всем позаботиться нам с Селестой. А сама можешь заниматься лишь Адриеном.

Мадлен Ладур препроводили в лучшую комнату для гостей. Прибывшие с нею родственники были радушно приняты и также распределены по своим апартаментам, а их лакеи и служанки последовали за хозяевами, чтобы помочь им устроиться. В холле осталось лишь несколько человек.

– Почему бы тебе не подняться с ними на галерею, Кэти? – предложила Элиза. – Пьер принесет им прохладительные, а я присоединюсь к вам, как только удостоверюсь, что гости устроились как положено. Им надо отдохнуть после путешествия. Идем, Селеста. – И она отправилась вверх по лестнице с таким видом, словно сама была здесь хозяйкой. Экономка неохотно последовала за ней.

«Что же случилось с моей подопечной? – гадал Седрик, прогуливаясь по веранде в компании Деламара, мистера Пейра и двух молодых людей. – Надеюсь, что она не успела забеременеть. Правда, пока этого не заметно, и вряд ли будет видно к ноябрю, когда они должны обручиться, однако это не лучший способ начинать семейную жизнь. Но если это не так, то в чем же дело? Она похудела и выглядит изможденной. Пожалуй, я бы даже назвал ее заезженной, если к девушке применимы такие слова. Может, виновата жара? Здесь действительно чертовски жарко, и даже я, легко перекосивший прежде причуды климата, чувствую, что это меня раздражает. Нет ничего хуже этой духоты, когда все моментально сыреет. Я рад, что выбрался из города, этой пораженной лихорадкой помойки, хотя мне и говорили, что Федеральная армия основательно почистила его, когда оккупировала. Одному Богу известно, на что это было похоже до войны! Однако жаль, что со мною не смогла приехать Фени. Вот номер – явиться с нею в это избранное общество! Городская сводня!

На какое-то время они были заняты общей беседой – о цепах на хлопок, о перспективах на урожай сахарного тростника, о махинациях в правительстве, о продажных политиках из Нового Орлеана, о неустойчивом и тревожном положении дел в Луизиане. Адриен шептался с белобрысым изнеженным Феликсом, тогда как рослый плечистый Джефф извлек из кармана колоду карт и устроился в уголке раскладывать пасьянс.

Кэтрин практически позабыла о том, что хотела рассказать происшествие с грис-грисом Седрику. Всякий раз, когда она чувствовала на себе теплый взгляд чарующих темных глаз Адриена, ее захлестывала очередная волна нежности и в ее глазах он превращался в самого романтического героя. Она уже не сомневалась, что именно он, а не кто другой подкупил торговку на рынке, чтобы та всучила ей талисман, – конечно, это не мог быть ни Уоррен, ни кто-то еще. И ей крайне важно всегда иметь талисман при себе, чтобы он поддерживал ее в минуты сомнений.

Присутствие Адриена вдохнуло в нее новую жизнь и веру в будущее: она жаждала остаться с ним наедине, чтобы заняться любовью, и ее не заботили возможные осложнения. Ведь прежде, чем они станут мужем и женой, пройдут еще целые месяцы. Все уже обговорено, устроено и подписано. Так зачем же изнемогать от бесплодного томления. Наверняка он страдает от этого не меньше ее. С трепетом она вспоминала его страсть и нетерпение в ту ночь в garçonnière.

– Как вам понравился «Край Света»? – спросил Уоррен. Воспользовавшись тем, что Адриен отошел поговорить с Джеффом, он подсел к Кэтрин. Его здоровое, загорелое лицо и чистые голубые глаза светились таким искренним расположением, что Кэтрин, только что позволившая себе весьма фривольные мысли в отношении Адриена, слегка покраснела.

После того как Элиза выдала свою ревность, Кэтрин стала смотреть на Уоррена несколько иначе. Меньше всего на свете ей хотелось бы огорчить его – сама столько пережившая за последнее время, она словно утратила собственную кожу, и обнаженные нервы стали сверхчувствительны к чувствам и горю окружающих.

– Этот дом еще более обширен, чем особняк в городе, – отвечала она. – А Хэл Дагган, здешний управляющий, показал мне плантацию и окрестные болота. Я много времени провела в них с Ти-Жаном, пока он охотился и ловил рыбу.

По лицу Уоррена пробежала тень беспокойства.

– Ах, так, значит, вы путешествовали по призрачным водяным дорожкам и забирались в самую глубину мрачного леса, где каждое бревно похоже на аллигатора? Вы видели Болотное Чудище?

– Нет, но зато я видела мистера Уокера, а он ненамного лучше.

– Уокер? – Подошедший к ним Адриен уловил обрывок их беседы. – Что этот дьявол делает здесь?

– Я полагаю, что он имеет право находиться на своей земле, и к тому же до сих пор не решен вопрос с границами участков. – «Что это я стала его защищать? – недоумевала про себя Кэтрин. – Этот тип совершенно не заслужил моего участия».

– Я уже занялся этим делом, мисс Энсон. Оно довольно сложное, и боюсь, что карты были составлены слишком небрежно, – важно заявил мистер Пейр, которому для солидности явно не хватало его кабинета с грандиозным письменным столом.

– Это верно! В здешних границах участков сам черт ногу сломит! – подтвердил Деламар, вертя в узловатых пальцах толстую незажженную сигару.

– Проклятые законники! Бомбы на них не хватает! – вскричал Адриен, задрав подбородок и меча глазами молнии.

– Успокойся, дорогой, – донесся с другого конца галереи медовый голосок Элизы. Джентльмены поднялись со своих мест, вежливо ожидая, пока она усядется, и она одарила всех милостивой улыбкой. – Мистер Уокер – хозяин соседней плантации, и коль скоро это так, я позволила себе вольность послать ему приглашение на бал, так что незачем проклинать Кэти.

– Черт тебя возьми, Элиза! Зачем? – Густые темные брови Адриена сошлись в одну полосу.

– Чтобы предотвратить ссору. Лучше будет, если ты повстречаешься с ним на людях, а не столкнешься нос к носу по чистой случайности. Кэти совсем не нужны дуэли на закате – они испортят всю вечеринку.

– А по-моему, мы бы прекрасно развлеклись, – бросил через плечо Джефф, отрываясь от карт. – Я всегда готов быть твоим секундантом, Адриен. Как ты думаешь, он не шулер?

– Шулер! Ты только об этом и способен думать, Джефф! Элиза чертовски права. Нам совсем ни к чему здесь проливать кровь – это отвратительно. А здесь так красиво, и к тому же я умираю от жары, – одернул приятеля Феликс. Он присел на перила веранды и, стоя на одной ноге, покачивал в воздухе другой, разглядывая свой изящный ботинок из телячьей кожи.

– Мы придумали кучу всяких развлечений, – продолжила Элиза, разворачивая веер. – И всюду должны царить мир и согласие, джентльмены, или я на самом деле обойдусь с вами сурово.

– О чем вы хотели поговорить со мною, дитя мое? – спросил Седрик, когда некоторое время спустя ему удалось поймать Кэтрин, спешившую вверх по лестнице. Она остановилась на ступеньку выше, и над ее головой словно засиял нимб из солнечных лучей, струившихся в высокое окно за ее спиною. Седрика поразили перемены, происшедшие с его подопечной с того дня, как она покинула отцовский дом, и он не мог с уверенностью сказать, что перемены эти были к лучшему. Она начисто утратила то неуловимое качество, которое он приписывал наивности. И в эти мгновения, ожидая ее ответа, он вдруг удивился, почему на смену ему не приходит то сияние, что излучают вокруг себя влюбленные женщины.

– Разве я хотела с вами поговорить? – она смотрела на него рассеянным взглядом расширенных голубых глаз. – Вряд ли это было что-то важное. Я что-то не могу вспомнить.

У Седрика не было причины не верить ей, и его неприятно поразила догадка, что она не говорит ему правду, а возможно, и сама не уверена, правда это или ложь. «Надо расспросить Элизу», – подумал он и отправился восвояси.

Филлис дожидалась Кэтрин, чтобы помочь ей управиться с платьем и укрыться под москитной сеткой для обязательного дневного отдыха – иначе ни одна дама не будет в состоянии как следует поразвлечься на предстоящем балу.

– Стало быть, он здесь, мисс, ваш милый, – пробурчала она, утверждая очевидное, – ни для кого не было тайной, что Адриен прибыл на плантацию. Просто таким способом Филлис выражала свое неодобрение.

– Да, он здесь, – ответила Кэтрин, растянувшись на кровати и наблюдая за тем, как колышутся кружевные занавески. Воздух за ними дрожал от зноя, и она удивлялась тому, что здешнюю жару можно даже видеть.

– Мне приготовить для вас кремовое вечернее платье или какое другое? – И этот вопрос был решен уже несколько дней назад.

– Спасибо, Филлис, – невпопад ответила Кэтрин. Веки ее слипались, и если ей чуть-чуть повезет, она, наверное, сможет поспать.

– Как вам угодно. Я разбужу вас в пять часов и подам чай. Дай Бог здоровья лорду Седрику. Что бы мы делали без его запасу? От чая гораздо больше бодрости, чем от их вонючего липучего кофе, который здесь хлещут с утра до ночи.

– Где мадам Джордан? – Кэтрин захотелось поговорить с кем-нибудь об Адриене – единственной волновавшей ее теме. Филлис, не жаловавшая его, для этого не подходила – ей требовался кто-то другой, вроде Элизы.

– Я видала, как она шла в свою комнату, мисс, и с нею мистер Уоррен. И она была в одном неглиже. Не думаю, что леди пристало шляться по дому в таком наряде под ручку с джентльменом.

– Ради всего святого, он же ее брат. – Кэтрин зевнула, впадая в дремоту. – Вот если бы с нею был кто-то из двух молодых новых джентльменов, ты могла бы ее упрекать.

– А вот в них-то я и не уверена. Тот, что белобрысый, – слишком смахивает на бабу, а другой… мисс, да вы спите? – Филлис склонилась над распростертой на кровати фигурой, потом неслышно задернула москитную сетку и на цыпочках удалилась.

Кэтрин снова очутилась в доме викария. Старая полосатая кошка лежала с выводком новорожденных крошечных котят, они пищали и барахтались на пушистом коврике возле камина, который они обычно топили с миссис Даулинг в зимние вечера, сидя у огня с рукодельем. Она попыталась громко заговорить с этой доброй честной женщиной и проснулась, чувствуя стеснение, хотя и понимала, что никого здесь быть не могло – или, по крайней мере, не должно быть. Но была ли она действительно одна?

– Филлис? – прохрипела она, поднимаясь на локте.

Ответа не последовало, однако она была готова поклясться, что в комнате кто-то был.

Снова на нее навалилось забытье, но сквозь плотно прикрытые веки она словно продолжала видеть тени веток, качавшиеся на цветастых обоях, угол туалетного столика, аляповатую резьбу на спинке кресла, изредка тускло вспыхивавшую, когда на нее через окно падал солнечный луч.

«Но ведь жизнь всегда была парадоксом, – это говорил ее отец, и дымок вился над его вересковой трубкой, которую он только что вынул изо рта. – Разве ты сама не видишь этого, Кэтрин? Даже если ты проживешь до ста лет, твой след окажется лишь едва заметной царапиной на карте бытия. Ничто превращается в ничто».

Не отрывая от него взгляда, она слушала его слова и потянулась, чтобы прикоснуться к нему, но он стал удаляться, словно в ножки его кресла были вделаны колесики. Он удалялся все быстрее и быстрее, пока не исчез из виду в надвигавшейся грозовой туче. Она навалилась на Кэтрин огромной тяжестью. Руки и ноги ее отяжелели. Она не могла ни двинуться, ни закричать, охваченная страшной неподвижностью. Преодолевая ужасную боль, словно в схватке со смертельным врагом, Кэтрин все же ухитрилась поднять веки, пораженная сухостью во рту и холодным липким потом, покрывавшим ее тело.

– Ах, так ты проснулась наконец, – сказала Элиза, сидевшая на краю ее кровати. – Ты спала как убитая.

– Который час? – еле ворочая языком, спросила Кэтрин.

– Уже давно перевалило за полдень. Я принесла тебе питье. – И Элиза протянула ей бокал тонкого стекла, в котором соблазнительно благоухали листочки мяты и ломтики лимона.

Кэтрин уселась, сжимая пальцами виски. Что же сказал ей отец всего минуту назад? Казалось, что вспомнить это крайне важно, но сон уже полностью забылся.

– Отец Бювье хотел бы поскорее поговорить с тобою наедине. Ты ходила в церковь с тех пор, как приехала сюда? Нет? Ох, милочка, он наверняка этого не одобрит.

– Я никогда не была ретивой прихожанкой.

– Та-та-та! И это – дочь викария?

– Отец никогда не принуждал меня. Если я и ходила в церковь, то лишь для того, чтобы морально поддержать его, вот и все. Я вовсе не хочу обращаться в столь обременительную религию, которая требует посещения месс и празднования дней всех святых. Почему за все в этом мире приходится так тяжело расплачиваться?