Текст книги "Полуночные поцелуи (ЛП)"

Автор книги: Жанин Бенедикт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 36 страниц)

Наклонив голову, он склоняется к моим грудям, проводя по ним влажными губами и захватывая сосок, когда он трахает меня как следует, и они покачиваются в его восприимчивом рту. Он рисует на них любовные послания кончиком языка и царапает зубами нежную кожу, когда я отказываюсь от своих планов лечь ему на спину и сжимаю его задницу, призывая погрузиться глубже, как будто он уже не натыкается на скрытую нишу, которая открывает все удовольствия, которые может предложить вселенная.

Но потом мы становимся ближе. Действительно близко. Биение его члена синхронизируется с моей пульсацией, и он истекает внутри меня, из меня, стекая по моей заднице на кровать. И именно на этом рубеже динамика между нами меняется, и игривое доминирование, которое он утверждал, становится собственническим и настойчивым, касаясь того места, где мы соединены.

– Эта киска моя? – хрипит Отис.

Моя реакция инстинктивна. В любой другой день я бы не одобрила его демонстрацию явной одержимости, но сегодня я хочу быть одержимой им. И он хочет обладать мной.

– Да.

Он удивляется. Яростное движение прекращается. Он неподвижно остается внутри меня, прижимая мои бедра к земле, когда я пытаюсь возобновить наше совокупление. Непрозрачное облако возбуждения вокруг нас начинает рассеиваться, и в его постепенном растворении проявляется новое понимание того, кем мы являемся друг для друга. Это настраивает меня на нужный лад. В его глазах я – чудо, а в моих он – благословение.

– Ты моя?

– Да.

– Громче.

– Пожалуйста, – повторяю я, растягивая слово.

Он хватает меня за лицо, щиплет за щеки одной рукой, заставляя мои глаза резко открыться. Он отстраняется от меня, и я чувствую его тяжесть на внутренней стороне моего бедра. Пустота невыносима. Я извиваюсь, отчаянно пытаясь заполнить ту пустую пропасть, с которой он меня оставил.

– Я сказал громче, – сладко шепчет он, но в его глазах мелькает маниакальная одержимость. – Я хочу услышать, как ты кричишь, кому ты принадлежишь. – Он хватает свой член и прижимает его к моему входу, толкаясь внутрь, но недостаточно, чтобы насытить меня. Хватка на моем лице усиливается. – Кричи громче, и если ты остановишься, я тоже остановлюсь. Поняла?

Я выдыхаю в знак покорности.

– Да.

Его грозное, сильное тело, возвышающееся надо мной, дрожит. Он отдал мне себя, и теперь он хочет, чтобы я отдалась ему. И даже если он знает, что я хочу его, ему нужно подтвердить это, поверить в это и слышать это снова и снова, пока последние сомнения в его сознании не рассеются.

– Тогда скажи мне, дорогая, – приказывает он, готовый вознаградить меня погружением своего члена. – Скажи мне, кому ты принадлежишь.

– Тебе, – говорю я на обычной громкости, громче, чем все предыдущие шепоты. Я опустошаю его своей честностью, и он одобряет это крушение. Он проникает глубоко внутрь, и я цепляюсь за него, уверенная, что он никогда не сможет уйти.

Он продолжает эту линию допроса еще некоторое время. Он отстраняется и спрашивает, и я говорю ему «ты, ты, ты» еще до того, как он заканчивает говорить, потому что мне нужно больше трения, больше тепла, больше его.

Это продолжается до тех пор, пока я не превращаюсь в месиво, мои ответы становятся хриплыми по мере того, как огонь в моем животе распространяется. Он просунул палец мне между ног и играет со мной, настраивая мой клитор на частоту, знакомую только ему, разжигая искры во мне. И все же ему этого недостаточно.

– Громче, – его рука оставляет меня и направляется к изгибу моего плеча, нежно лаская дорожку вверх по моей шее, его большой палец нажимает на мою яремную вену, находя там эрогенные точки. – Мне нужно, чтобы ты кричала громче, – наконец-то он у моего рта, его большой палец проводит по моей нижней губе, пока он не втягивает ее внутрь. Я посасываю, пробуя себя на вкус, когда провожу по нему языком. Он позволяет себе эти ужимки на мгновение, прежде чем разжать мне челюсти.

– Пожалуйста.

Я сдаюсь, его преданность лишила меня последней капли сопротивления. Собрав всю силу, на которую я способна, я напрягаю свои голосовые связки и становлюсь громче, настолько громко, что комнате никогда не дают ни минуты передышки от моих криков добровольного подчинения, слова расплываются в глухом эхе.

Но потом этого становится слишком много, и я не могу ни говорить, ни двигаться. Все, что я могу сделать, это отдаться чувству, которое он вызывает. Предвкушение расцветает в каждой клеточке моего тела, когда его бедра описывают быстрые круги, призванные ускорить мое погружение в умопомрачительное блаженство.

– Еще раз, – умоляет он, его прерывистое дыхание обдает меня волнами. – Крикни для меня еще раз, и я дам тебе это. – Он целует меня в подбородок. Теперь это он умоляет, его командование рушится, выдавая его отчаяние. – Я дам тебе все, что ты захочешь. Просто крикни еще раз. Для меня. – Он делает паузу и пристально смотрит мне в глаза. – Кому ты принадлежишь?

Мое самообладание висит на волоске, и все же я могу всхлипнуть:

– Тебе. Я принадлежу тебе.

Как он и обещал, он дает мне все, что я хочу. И это забавно, потому что я думала, что хочу кончить, но нет. Чего я действительно хочу, так это его следующих слов.

– И я принадлежу тебе, – он замирает во мне.

Это ничего не подозревающее признание заставляет мое сердце трепетать. Возможно, я слышала их раньше, но сейчас все по-другому. Я ахаю, мои глаза распахиваются, чтобы восхититься им. Тихая свирепость светится на его лице, когда он смотрит на меня сверху вниз с таким обожанием, что мне кажется, я могла бы лопнуть от одного только зрительного контакта. Он наклоняет мои бедра и возобновляет свои движения – занятия любовью, – акцентируя свои следующие слова глубокими, уверенными, размеренными толчками, гарантируя, что я почувствую искренность в его словах, поскольку он отражает их глубиной своих движений.

– Я весь твой.

Больше никаких разговоров, и в течение следующих нескольких секунд мы создаем устойчивый темп. Просто так, мы кончили вместе, его признание мастерски срежиссировало сенсационный совместный оргазм. Наше освобождение горячее и влажное, наши тела изгибаются, когда мы погружаемся в забвение удовольствия, захлестывающего нас.

Несмотря на его попытки продлить наше освобождение неглубокими толчками, я удерживаю его там, мои стенки плотно сжимаются вокруг него, так что он не может пошевелиться, не хочет двигаться, пока я давлю со всех сторон, заставляя его наслаждаться этим моментом. Электрические разряды экстаза пробегают по мне, испепеляя нас, и мы издаем сдавленные стоны, наши рты приоткрываются друг для друга, разделяя одно и то же дыхание.

Когда все заканчивается, когда рассеивается последняя волна интенсивной, восхитительной эйфории, мы смотрим друг на друга. Он все еще нависает надо мной, перенося на меня чуть больше половины своего веса. Я призываю его отдать мне всего себя, мне нравится, какой он твердый и тяжелый. Он смягчается, и в этот момент я чувствую себя в такой полной безопасности, желанной и лелеемой, что, если бы у меня была возможность постоянно нести его бремя, я бы так и сделала.

Мы говорим о том, чтобы встать и привести себя в порядок, но никто из нас не двигается. Спустя время он скатывается с меня, но остается внутри, обнимая меня. Моя голова покоится на твердом изгибе его плеча. Через некоторое время наша тихая болтовня затихает, и мы просто смотрим друг на друга, наслаждаясь послевкусием.

– Резерфорд? – внезапно шепчу я срывающимся голосом. Необъяснимый порыв захлестывает меня, а я никогда не умела хорошо бороться со своими порывами. Мое сердце громко стучит у меня в ушах. Я уверена, что он это слышит – чувствует.

Есть кое-что, что я должна сказать ему сейчас, потому что нет другого момента, который был бы таким же идеальным.

Он напевает, на его губах появляется легкая улыбка.

– Да, Мириам?

Меня охватывает головокружительное возбуждение. Мое второе имя никогда раньше не звучало так красиво. Когда я заговариваю снова, я обнаруживаю, что мой тон стал менее напряженным, отражая страх, скручивающийся внутри меня.

– Мне кажется, я влюбляюсь в тебя.

От меня у него перехватывает дыхание, и это справедливо, поскольку он украл частичку моего сердца. Отис несколько раз сглатывает и, наконец, хрипит:

– Ты напугана?

Я молча прикусываю нижнюю губу. Он прижимает меня крепче, обвивая вокруг себя. Я растворяюсь в этих объятиях, и наши души сливаются воедино.

– Не стоит. Я уже жду, чтобы поймать тебя после падения. – Запечатляя нежный поцелуй на моем лбу, он дышит мне в лицо, молчаливо напоминая мне, что он мой идеал, как будто я еще не знала. Его признание запечатлелось в самой сути моего существа. – Я люблю тебя.

И хотя я, возможно, чувствую то же самое в каком-то смысле, я все еще не готова произнести эти три драгоценных маленьких слова вслух и вместо этого предпочитаю начертать их на его спине.

– Я знаю.

НАПОМИНАНИЯ

❤

o влюбиться в моего форди

Эпилог

Отис

Грета, недовольна мной, и что бы я ни делал, я не могу заставить ее не быть счастливой со мной.

То есть: она большая сумасшедшая.

– Это была шутка, – хнычу я, пытаясь взять ее за руку. Она вырывает ее у меня из рук и ускоряет шаг, идя впереди, чтобы сохранить дистанцию между нами. Я замедляю шаг, чтобы получше рассмотреть ее покачивающиеся бедра, любуясь тем, как покачивается ее задница при каждом ее сердитом шаге.

Тело Греты идеально. Ее задница, ее сиськи, о, не говоря уже о ее киске. Черт, я люблю эту киску.

– Поторопись! – рявкает она, когда замечает, что я отстаю.

– Да, мэм. – я ускоряю шаг и хватаю ее за руку, когда подхожу к ней, глупо добавляя: – Это действительно была шутка.

Ошибка номер один. Грета, вырывается и практически бежит вперед трусцой. Ей нравится держаться на расстоянии, когда она злится, хотя бы ненадолго. Я – полная противоположность, нуждающаяся в немедленном примирении.

Но мы разбили лагерь, что делает расстояние невозможным. И хотя сегодня утром я пообещал уважать ее границы после того, как сказал то, что ее расстроило, я этого не делаю, потому что мы почти достигли конечного пункта назначения, и мне действительно нужно, чтобы она не злилась на меня, когда мы доберемся туда, иначе это испортит мой сюрприз.

– Шутки должны быть смешными, Морган, – бросает она через плечо. Морган. Так она называет меня, когда злится на меня. Ее отец называет меня Морган. Мерзость. – Разве это похоже на то, что я прикалываюсь?

Я бегу трусцой, чтобы догнать ее, осторожно, чтобы не споткнуться о ветку, как в прошлый раз, или, может быть, мне следует споткнуться и упасть, раз уж она раньше так забавлялась. Когда моя походка совпадает с ее, я отступаю назад, лицом к ней, чертовски хорошо зная, что она позволит мне упасть на задницу, если на моем пути возникнет препятствие. Положив оба указательных пальца на уголки ее рта, чтобы вызвать улыбку, я игриво щебечу:

– Теперь ты знаешь!

Ошибка номер два. Ты в ударе, Морган.

Она останавливается как вкопанная, и мой пульс учащается. Предполагается, что прямо сейчас я должен бояться, но я немного возбужден. Во-первых, ее облегающая спортивная куртка расстегнута достаточно, чтобы продемонстрировать ее замечательные сиськи. И, во-вторых, Грета Мириам Сахнун чертовски привлекательна, когда злится, что делает противостояние с ней скорее стимулом, чем сдерживающим фактором.

– Убери от меня свои руки, пока я их не сломала.

Я быстро отступаю, пряча свои делающие деньги руки за спину – не от страха, а потому, что беспокоюсь, что могу обнять или прижать ее к себе, если оставлю их уязвимыми между нами.

Некоторое время мы стоим в полной тишине, она пристально смотрит на меня, а я смотрю на ее топ сверху вниз. И когда она понимает, на чем я сосредоточен, она наказывает меня и прячет сиськи под консервативной молнией своего топа.

Я пожимаю плечами и надуваю губы.

– Только не сиськи.

Она отталкивает меня в сторону.

– Сиськи, попка и киска. Ты не получишь ничего.

– Только потому, что я сделал предложение? Люди любят предложения!

– Только не после пяти месяцев свиданий, и особенно не тогда, когда они занимаются сексом! – визжит Грета. Она быстро втягивает воздух, прежде чем вскрикнуть от непонятного разочарования. Наклонившись, она хватает камень и швыряет его в меня. Это маленький камешек, но ее меткость слишком хороша для того, кто не умеет подавать бейсбольный мяч.

Я хватаюсь за то место, где она ударила меня по плечу.

– Это была шутка! – я стону. Нам с ней нужно еще раз поговорить об использовании наших слов, иначе я донесу на нее доктору Тонеру.

Ее лицо искажено сомнением, и я не виню ее. Она знает, что я откровенно лгу. Я бы женился на этой девушке, не задумываясь. Дайте мне священника и черного медведя в качестве шафера – только не говорите Херику – и мы готовы идти.

– Придумывай шутки получше, – с этими словами она устремляется вперед, что довольно глупо, поскольку я единственный, кто знает, куда мы направляемся.

Но я позволяю ей вести, давая ей время, необходимое для того, чтобы остыть, направляя ее только тогда, когда она отклоняется от голубой тропы. После получаса бесшумной ходьбы она замедляет шаг, и через сорок минут мы идем в ногу. Проходит всего сорок пять минут, прежде чем ее руки соприкасаются с моими. К первому часу мы снова держимся за руки.

Это самое быстрое примирение, которое у нас когда-либо было, и я благодарен. Я также уверен, что она быстрее простит меня, потому что знает, как я волнуюсь, когда она на меня сердится, особенно когда эти выходные обещают быть милыми, веселыми и без споров.

Мы болтаем о моем предстоящем сезоне, в этот понедельник отмечается последний день июля и начинается наш последний год в колледже. Она говорит, что хочет прийти на мою игру, но я говорю ей, что все в порядке, что ей это не нужно. Она настаивает, но ее хватка на моей руке крепкая, сдерживающая кровь.

Мы не говорили о том, чем собираемся заниматься после колледжа, но это не имеет значения. На самом деле нам это не нужно, не тогда, когда я бы последовал за ней на край света, совершив это путешествие миллион раз, если бы знал, что смогу сохранить ее своей.

Даже если нам придется поддерживать наши отношения на расстоянии, я буду рядом с ней при каждом удобном случае. И это в том случае, если я попаду в лигу. Если я в конечном итоге не стану играть профессионально, я просто найду работу в ее городе специалистом по обработке данных или что-то в этом роде. Это ведь то, что делают люди? Применить свой диплом на практике?

– Что это? – Грета, спрашивает, когда мы добрались до места назначения, указывая на дерево, на котором вырезано имя ее брата. Я и не заметил, как мы приехали, обратив внимание на ее подробный анализ социологического и феминистского блеска фильма «Дрянные девчонки». И подумать только, я думал, что это был банальный женский фильм.

Технически, этот поход должен был стать семейным. Хотя меня попросили приехать, я принял приглашение с оговорками, не будучи готовым, провести целые выходные с ее отцом, моим тренером. Пережить ужин с ним достаточно сложно, учитывая, что он настойчиво расспрашивает о нашей сексуальной жизни и предостерегает меня от того, чтобы я не делал ничего плохого его драгоценной девочке.

Если бы только он знал, как сильно его драгоценная девочка любит все плохое.

Но в эту среду тренеру Сахнуну позвонили из семьи дома, в Алжире, и сообщили, что его брат госпитализирован, и они с миссис Сахнун вылетели той же ночью, взяв частный самолет, чтобы добраться туда как можно скорее. Грета, присоединилась бы к ним, если бы не записалась на летние занятия, бьюсь об заклад, она сожалеет, что отнеслась к колледжу более серьезно, и в понедельник у нее был выпускной.

Однако они не хотели отменять поход, поэтому настояли, чтобы я поехал вместо них с Гретой. И вот тогда я узнал о смысле этого побега. Она упомянула об этом в ту первую ночь.

Это был подарок Джулиана на день рождения перед его кончиной. В том году Грета, собиралась оканчивать среднюю школу, и поскольку его день рождения совпадал с этим днем, семья собиралась отпраздновать поездку в национальном парке пешим походом, что ее младший брат всегда хотел сделать, но никогда не мог из-за интенсивных футбольных тренировок, которые у него были.

Ее родители объяснили, что они достаточно долго откладывали это дело. Это должно было случиться, и поскольку я был второй половинкой Греты, мне было уместно сопровождать ее.

Отпуская руку Греты, я ставлю свой рюкзак на землю, а затем тянусь за свитером, который тайно носил с собой все выходные, только ради этого момента. Ее отец объяснил важность этого и непреклонно подвез его ко мне домой по дороге в аэропорт.

– Это елка, которую мы с твоими родителями купили для, – я делаю паузу и ворчу, пытаясь вытащить предмет одежды с того места, где я положил его на дно рюкзака, – твоего брата. В память о нем и все такое прочее. – Я не упоминаю, что это была моя идея. Сейчас не время показывать ей, какой я внимательный и удивительный. Боже, иногда я такой замечательный парень.

Грета, ошеломленно стоит на месте, и через несколько рывков я достаю джемпер отвратительной вязки. Она смотрит на него, как загипнотизированная. Миссис Сахнун объяснила, что это был свитер, который Грета, сшила Джулиану на Рождество, когда ей было восемь. Ее младшему брату он очень понравился, и он носил его до тех пор, пока нитки не оголились. А когда он больше не мог его надевать, он прижимался к нему по ночам, как к одеяльцу для подгузников.

Я подхожу к дереву Джулиана Фрэнсиса Сахнуна, аккуратно сворачиваю шерстяную верхушку и кладу ее у основания ствола. Мне немного неловко что-то говорить, поэтому я просто машу ему, засовывая руки в карманы, как идиот, когда понимаю, что, возможно, было немного глупо махать тому, кто не может помахать в ответ.

Когда я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на нее, я улыбаюсь. И вместо панического выражения на ее лице появилось выражение, которого я никогда раньше у нее не видел.

Но это не перестает заставлять мой пульс учащаться, головокружительное возбуждение скачет по моим венам. Моя девочка такая хорошенькая.

– Отис? – шепчет она, ее голос заглушается шумом воды, несущейся по ручью под нами на этом утесе.

– Что случилось, моя?

– У меня такое чувство.

Странно об этом объявлять.

– Похоже на чихание, но лучше?

– Нет, это… – она не заканчивает фразу. Позволяя двусмысленности повиснуть передо мной, она вместо этого роется в своем рюкзаке, чтобы достать тонкую белую салфетку. Она подходит, чтобы передать его мне.

– Что это? – спросил я. Я осматриваю его, неуверенный, что это то, о чем я думаю. Я имею в виду, что это салфетка. Это просто чертовски странно, что она вручает ее мне.

– Салфетка.

– Я не слепой. Я спрашиваю, для чего она нужна. Ты хочешь, чтобы мы… Я знаю, что сегодня утром у нас был секс, но это было в палатке. Я не собираюсь трахаться с голой задницей в дикой местности. Бобр мог бы вылезти и откусить мне член.

Ее глаз дергается, но я вижу, что она явно проглатывает язвительный ответ. Может, она и злая, но терпеливая Грета – самое сексуальное существо, которое я когда-либо видел. На самом деле, вторая по сексуальности. Доминирующая Грета определенно превосходит всех.

– Помнишь, как ты сказал мне, что тебе понадобится пара салфеток, если я когда-нибудь что-нибудь тебе скажу.

Осознание обрушивается на меня прежде, чем она заканчивает говорить, и мое сердце замирает. Взгляд был другим, потому что она наконец-то чувствует себя по-другому.

О, боже. О, я думаю, меня сейчас стошнит, или я упаду в обморок, или закричу, или заплачу. У меня нет времени подготовиться ни умственно, ни физически, ни эмоционально.

Ничто в мире не смогло бы защитить меня от силы ее признания. Слова, которые я говорю ей каждую ночь, которые я никогда не ожидал услышать в ответ, но всегда надеялся однажды услышать, вылетают из головы внезапно, и я поражен правдой и полным удовлетворением, заключенными в них.

– Я люблю тебя.

Они говорят, что лучший способ прожить жизнь – это учиться на чужих ошибках. И если вы не в состоянии этого сделать, по крайней мере, учитесь на своем собственном опыте. Звучит логично?

Но не для меня. Я не делаю ни того, ни другого. Я думал, что знаю, как отреагирую в этот момент. Я представлял себе это много раз. Но я ошибался. Потому что вместо того, чтобы разрыдаться, как маленькая сучка, как я обещал ей однажды ночью несколько месяцев назад, я сворачиваю салфетку в импровизированное кольцо и опускаюсь на одно колено.

– Выходи за меня замуж.

Этим утром она оттолкнула меня от себя, когда я страстно застонал в муках оргазма. На этот раз, когда она пинает меня, чтобы опровергнуть мое искреннее предложение, я падаю назад и приземляюсь на муравьиную кучу рядом с ее братом.

Мне следовало беспокоиться не о бобрах. Это муравьи ползают по моим шортам и кусают мой член.

Но это все равно того стоит. Грета всегда будет того стоить.