Текст книги "Полуночные поцелуи (ЛП)"

Автор книги: Жанин Бенедикт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 36 страниц)

– Она просто пыталась привлечь мое внимание. – подальше от тебя.

Грета бросает на меня равнодушный взгляд.

– И лапала тебя, вот как это было? Попался.

Я разрываюсь между желанием подразнить ее еще немного и злорадством по поводу первобытного собственничества, сквозящего в ее ледяном тоне, и того, как она морщит нос.

– Ты ревнуешь? – хитрая ухмылка тронула мои губы. Моя нога подпрыгивает, и я сжимаю кулаки, чтобы скрыть бурлящий во мне восторг.

– Ревнуешь? К кому? К ним? Пожалуйста, я не ревную, – отвечает она, ее смех прерывается. Она закатывает глаза, но ее челюсти сжимаются и разжимаются несколько раз, ее глаза насмешливо прищурены. Ее уверенное пренебрежение на что-то намекает. Это выражает нечто большее, чем просто раздражение прислуги. Это передает чувства.

– Хорошо. У тебя никогда не будет причин для этого. Для меня есть только ты. В каждой итерации моего существования, в каждой нити жизни, которую я мог бы испытать, я надеюсь, что когда я найду свой путь к тебе, я буду достаточно хорош. – В моем несколько опьяненном состоянии я не могу удержаться, чтобы не похлопать себя по спине за то, что я такой романтичный.

Выражение лица Греты колеблется между ужасом, изумлением, болью и чем-то таким, чему я слишком боюсь дать название.

Мне не следовало этого говорить. Я был слишком силен. Это первый настоящий разговор, который я веду с ней после драки. Мне следовало просто успокоить ее менее очевидным способом. Но я не могу удержаться от того, чтобы еще больше обнажить перед ней свою душу, честность вызывает привыкание, ее реакция драгоценна.

– Ты сейчас такая чертовски красивая.

– О-остановись, – она качает головой и расправляет плечи, решительность складками ложится на кожу ее лба. Я ошеломил ее. Переступил границы дозволенного. И я знаю все это по тому, как болезненно она выдавливает это единственное слово.

– Мне жаль, – я дуюсь и низко опускаю голову, мой подбородок опускается на грудь.

Она издает пронзительный стон.

– Перестань всегда говорить, что тебе жаль. Не тогда, когда ты говоришь это только для того, чтобы добиться своего.

Резкий ответ причиняет боль. Моя голова вскидывается. Я встаю со своего места и нависаю над ней.

Она не отступает, стоит на своем, скрестив руки на груди, сжимая груди вместе.

При одном взгляде на ее кремовые, гладкие сиськи я забываю обо всем, что произошло в последнюю минуту. Я хочу вылизать их. Я хочу просунуть свое лицо между ними. Я хочу положить на них голову и хорошенько вздремнуть.

– Смотри сюда, принцесса, – она кладет два пальца мне под подбородок, чтобы вернуть мое внимание к ее лицу, которое так же прекрасно.

Дав себе минуту собраться с мыслями, я возвращаюсь в нужное русло. Я тру рот и прерывисто выдыхаю, мои губы приоткрываются. Проведя рукой по волосам, я наклоняю голову и пристально смотрю на нее.

– Ты это серьезно, Грета? Честно? Ты думаешь, я извиняюсь, чтобы добиться своего?

Сильный заряд проносится между нами. Ее решимость ослабевает, когда она ищет правду в моих глазах. Мы стоим так некоторое время, ничего не говоря, просто смотрим, и это кажется гораздо более чувственным, чем любая поза, которую мы опробовали в камасутре.

Своими глазами я пытаюсь донести до нее все, что чувствую. Например, по-настоящему чувствую. И я знаю, что она понимает, что она это понимает. Жестокая складка между ее бровями разглаживается, и она открывает и закрывает рот, как будто хочет что-то сказать. Но также, как и ее отец, она изо всех сил старается выплеснуть это наружу.

Затем чары рассеиваются, когда мимо нас проносится порыв обжигающего ледяного ветра, напоминающий об уходящем сезоне. Она дрожит, реакция бурная.

Я действую инстинктивно, снимаю куртку и протягиваю ее ей.

– Вот, – когда она не тянется за ней, я прижимаю ее к ней, тыльной стороной ладони касаясь ее атласной кожи, – возьми ее.

– Нет.

– Не будь упрямой.

– Нет. Я не возьму твою куртку. Я не твоя, – в знак мелочного пренебрежения она фыркает. – Почему бы тебе вместо этого не отдать ее той другой девушке?

Сейчас не время заводиться. Ревность – не горячо, Отис. Возьми себя в руки.

– Она не смогла бы провернуть это так, как ты.

Грета сдерживает улыбку, очевидно, изо всех сил стараясь держать себя в руках. Прочистив горло, она вздергивает подбородок, настойчиво замечая:

– Я не твоя девушка.

– Хорошо, – вру я, чтобы предотвратить переохлаждение. Называйте меня святым.

Она недовольна моей нерешительной попыткой успокоить ее.

– Скажи это.

– Что сказать? – мои руки начинают болеть.

Еще одна дрожь сотрясает ее, она подбирает слова, а зубы стучат.

– Скажи, что я не твоя девушка. Скажи это, и я надену ее.

Я раздражен. Грета дребезжит, как гребаный маракас, но пытается добиться от меня необоснованных требований. Неудивительно, что я влюблен в нее.

Перекидывая куртку через одно плечо, я игнорирую ее слабые протесты и просовываю ее руки в рукава.

– Отлично. Ты не моя, – мягко признаю я, побежденный.

Ее тело заметно расслабляется от моих усилий, и она выглядит так, как будто собирается что-то сказать, но я перебиваю ее.

Если мой папа смог полностью посвятить себя моей матери, не ожидая ничего взамен, и в придачу с неодобрением их культурно разделенных родителей, я тоже могу.

– Но это не значит, что я не твой. Потому что я твой. Я весь твой. Сердце, тело, разум и гребаная душа – они принадлежат тебе. Теперь они существуют исключительно для тебя.

Как только она облачается в мою куртку, материал обтягивает ее фигуру, я прижимаю ее к себе на секунду дольше, чем следовало бы, прижимаясь грудью к ее спине. Клянусь, она снова прижимается ко мне, ее тело прижимается к моему точно также, как раньше, прежде чем оттолкнуться.

Она мгновение смотрит на меня и прикусывает щеку, поджимая губы. Я жду, что в мой адрес прозвучит какой-нибудь насмешливый комментарий, и когда его не последовало, мои мышцы расслабились от облегчения.

Теперь мы застряли в подвешенном состоянии, мы оба желаем, чтобы другой сломался. Независимо от того, насколько я готов уступить Грете, это единственный раз, когда я не поддамся. Мне есть что доказать.

Когда она говорит, уголек надежды в моей душе разгорается ярче, раскаленный добела, готовый вспыхнуть вновь.

– Я, не видела, твою машину, – говорит она в землю, уточняя, когда я отвечаю не сразу. – На подъездной дорожке к дому моих родителей я не видела твоей машины.

Я чешу шею, изо всех сил стараясь завязать этот непринужденный разговор.

– Э-э, да. Она в магазине. Дженнер высадил меня.

– О.

Вот так просто я снова начинаю тосковать. Слова, которые я столько раз произносил вслух, но никогда не обращался к ней, ускользают от меня, отказываясь быть пленником агонии моих желаний.

– Я скучаю по тебе.

– Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю, – судорожный вдох, который она делает, заставляет меня придвинуться ближе.

– Ты скучаешь по мне.

– Отис, – это не отрицание. Своего рода признание.

Я чуть не хнычу от радости при звуке своего имени. Я тянусь к ней, но сжимаю руку, когда нахожусь в шаге от того, чтобы заключить ее лицо в свои ладони. Мой голос становится хриплым от едва сдерживаемой интимности.

– Скажи это еще раз, – когда она не делает этого сразу, я снова подталкиваю ее, придвигаясь чуть ближе. – Произнеси мое имя еще раз.

– Резерфорд.

Хотя она произносит мое имя с игривой злобой, я окутываю ее всепоглощающим обожанием, эмоции выплескиваются из каждого слога.

– Мириам.

– Не надо, – она вдыхает и посасывает нижнюю губу, ее ресницы трепещут. Она пристально щурится на сцену позади меня, лишая меня теплого облегчения, которое приходит с ее взглядом.

– Не делать что? – бормочу я, наклоняя голову.

– Пожалуйста. Пожалуйста, не надо.

В этой короткой мольбе так много всего – тревога, тоска, конфликт. Она не говорит, чего она хочет от меня, и я не спрашиваю, как сделать это лучше, но это потому, что в глубине души мы знаем.

Затем она уходит, и я окутан в равной степени страданием и надеждой. Я смотрю, как она широкими шагами возвращается в дом. Когда она исчезает из виду, я плюхаюсь обратно на потрепанный шезлонг.

Закрыв Глаза, я молюсь. «Привет, Бог. Это снова я, твой мальчик, Отис. Возможно, ты помнишь меня по церкви неделю назад. Я знаю, я сказал, что предпочел бы, чтобы меня грубо оттрахали в задницу, чем снова сидеть на этих скамьях, но я готов взять свои слова обратно, если ты мне поможешь. Я пытался измениться и прочее дерьмо, и я чувствую, что добиваюсь прогресса, но мне нужно, чтобы моя девушка это увидела. Так что, если бы ты мог быть братишкой и просто, типа, помочь мне, я был бы тебе очень признателен. Я обещаю постараться не произносить твое имя всуе, и я даже буду хорошим и дерьмовым. Но серьезно. Помоги мне. Ты знаешь, я многого не прошу, но я готов встать на колени ради этой девушки. Аминь».

На следующее утро я получаю сообщение между подходами в середине тренировки. Я не сразу смотрю, у меня кружится голова от всего выпитого. Я чувствовал себя дерьмово, когда проснулся, и любой спортсмен сказал бы, что идеальное средство от этого – тренировка.

Но как только у меня появляется перерыв, когда я выпиваю бутылку с водой, когда мне полагается наблюдать за Дженнер, я читаю.

678-999-8212

Сегодня 9:33

Привет, Отис…

Это Селин Сахнун…

Мать Греты…

Только вчера мне сообщили, что начальная школа Хиллкрофта ищет волонтеров-преподавателей на февраль месяц…

Я уверена, ты знаешь, что Грета там работает…

Я подумала, что хотела бы связаться с тобой, чтобы узнать, не хочешь ли ты стать волонтером…

Я радуюсь, откидывая голову назад, чтобы издать неприятное восклицание. Звук разносится по всей комнате. Я пьян от любви, но это не оправдание тому, что я срываю тренировку всех остальных. Мои товарищи по команде рявкают на меня, чтобы я заткнулся, и, хотя я терплю, я все еще ухмыляюсь, как маньяк. Я выгляжу сумасшедшим, но мне все равно.

Заметки

13 января 2023 в 18:41

Мой терапевтический журнал

13 января

Первый день терапии. Так себе. Но мой доктор горячий. У него красивые, сочные руки, которые лучше моих. Но он не рассказывает мне о своем распорядке тренировок, который сомнителен. Эрик убедил меня потом прийти к нему на тренировку. Дагер сказал, что я не ухожу из команды. Тренер не смотрел на меня все время, пока я был там.

Что угодно. Мне все равно.

18 января

Вторая встреча. Хенрик все еще забирает меня.

Мы немного поговорили о моем детстве. Я пошутил о том, что у меня проблемы с папой, но доктор Тонер не нашел это смешным.

Этому парню нужно потрахаться. Жаль, что я привержен несуществующим отно-шениям, иначе я бы определенно предложил помощь.

20 января

Сегодня извинился перед Родни. Мы с Тонером разработали план игры для меня. Было приятно, что кто-то прислушивается к моим чувствам.

Когда я наконец заставил его выслушать мои извинения, он отнесся к этому довольно спокойно. Я думаю, что время, проведенное порознь во время перерыва, помогло.

Мы почти не разговаривали, но он ударил меня по лицу, чтобы свести счеты. Это была идея Дженнера. Мой синяк под глазом восстановил естественный порядок в доме.

Потом мы все играли в Smash. Хенрик и я выиграли. Мы действительно лучшая пара. Я приготовил всем энергетические чаши.

Лучший день с тех пор.

21 января

Мои молитвы были услышаны. Я видел Грету в 195.

Она начала улыбаться, прежде чем одарить меня этим мертвым взглядом. Было больно видеть, как угасает блеск в ее глазах, но, по крайней мере, я видел ее.

Если это возможно, она выглядит еще красивее, когда ненавидит меня.

23 января

Мне сегодня немного грустно. Я не могу этого объяснить. Я просто…

Я скучаю по дедушке.

И папе.

Я действительно чертовски скучаю по папе.

25 января

Говорить об Отэм было дерьмово. Я чувствовал себя непонятым. У меня была травма, изменившая карьеру, и что? От меня просто ожидали, что я буду в полном порядке и сногсшибателен? Я делал все возможное в действительно чертовски дерьмовой ситуации. Я был немного подлым, так что подайте на меня в суд.

Тонер, похоже, этого не понял. Он притворялся, что он на моей стороне, но все, что он говорил и делал, делало очевидным, что он думает, что я смертельно неправ.

Может, он возбуждающий и горячий, но он в некотором роде мудак.

26 января

Теперь я понимаю. Я плохой парень. В истории с Отэм я злодей. Парень, которого она любила и о котором заботилась, который в итоге оказался полным гребаным мудаком, и все это время она была терпеливой, доброй и понимающей. Я продолжал задаваться вопросом, почему она осталась, когда мне следовало бы задаваться вопросом, почему я продолжал вести себя как осел.

Возможно, я и не любил ее, но я думал, что люблю, и все же я относился к ней… Когда все остальные избегали меня, она была рядом. Всегда рядом. Всегда помогала мне. Как я мог этого не заметить?

Скольким еще людям я причинил боль, не осознавая этого? Я так чертовски противен самому себе, что мог бы просто…

26 января

Я не чувствую себя в безопасности в своей собственной голове, поэтому я просто собираюсь писать, о чем угодно.

Сегодняшний день прошел довольно безоблачно. Я прогуливал занятия, но все равно ходил на тренировку. Тренер пробует этот новый метод преподавания, и это чертовски странно. На самом деле, сейчас он просто пытается быть милым с нами. Но это ставит всех нас в неловкое положение. Он начнет с оскорбления, а в конце сделает это комплиментом или употребит слово «пожалуйста».

– Вытащи голову из своей гребаной задницы, Родригес… Пожалуйста или не заставляй меня протыкать тебе череп ногой и использовать тебя как швабру для моего… Дэвидсон, мне бы хотелось, чтобы ты следил за ходом моих действий.

Это так жутко. Я думаю, мы бы предпочли, чтобы нас унижали или оскорбляли. Или, может быть, это только я и мой излом.

27 января

Рассказал маме об Отэм и о том, как все на самом деле пошло наперекосяк. Она плакала. Она сказала, что нет, но она выключила свою камеру во время нашего видеозвонка и сказала, что ей нужно сделать что-то очень быстрое. Я чувствую себя дерьмово. Я думаю, что потом она позвонила Отэм.

Я тоже плакал. Она не воспитывала меня таким человеком. Они с дедушкой так усердно трудились, чтобы сделать из меня хорошего человека после смерти папы, и я просто знаю, что она, возможно, винит себя за то, каким я стал. Я нехороший, когда это важно, когда это тяжело, и я ненавижу этот факт. Но это не ее вина. Она старалась изо всех сил, используя то, что у нее было.

Черт, это отстой – быть разочарованием. Но я должен продолжать пытаться.

Даже если я не хочу этого.

28 января

Сегодня был последний день, когда я вносил свое имя в драфт. Я переговорил по этому поводу с двумя рекрутерами, прежде чем сообщить им о своем решении. Остальные трое бросили меня после моей вспышки гнева во время той последней игры. Рекрутеры были разочарованы, но сказали, что с нетерпением ждут встречи со мной в следующем году и что мы будем на связи.

Я пока не знаю, что сказать тренеру. Однако Тонер сказал, что мне не следует думать об этом. Сначала нам нужно заняться Отэм. Он продолжает говорить что-то одно за раз, но у меня в голове все путается, и я не могу не думать обо всем сразу. Я в стрессе.

Блять. Мне нужно покурить. Жаль, что Хенрик нашел мою заначку и заставляет меня полностью бросить. Он пообещал оторвать мне голову, если я когда-нибудь снова закурю. Он чертовски зол, учитывая, как закончили наши отцы.

1 февраля

Отэм уклоняется от всех моих звонков и сообщений. Это карма. Я рассказал Тонеру о том, что я сделал с ней, когда она хотела покончить с этим, и о том, что она ведет себя точно так же сейчас. Он немного смеется, а затем извиняется, когда я не выдаю улыбку.

Он не позволит мне сдаться.

– Это не для нее. Это для тебя.

2 февраля

Был сегодня в 195 экстракций и видел Грету. Я знаю, что преследование не одобряется (читай: незаконно), но я просто должен был увидеть ее. Я не знаю почему. Я просто должен был.

Она была с друзьями, смеялась. Хотел бы я выхватить этот звук из воздуха и приберечь его на тот случай, когда мне будет грустно и мне понадобится кто-нибудь, кто меня подбодрит.

Она выглядела так чертовски хорошо. Я скучаю по ее поцелуям, по ее объятиям и по ее запаху – особенно по ее волосам. Интересно, меняла ли она шампуни? Я помню, как она говорила об этом, о том, как у нее пересыхала кожа головы и как она хотела сменить шампуни. Тогда я предложил Head&Shoulders, и она швырнула в меня бритвой.

Каким-то образом она увидела меня с моего наблюдательного пункта. Когда она взяла свой ванильный латте, она действительно заговорила со мной.

– Хороший синяк под глазом.

Не те три слова, которые я действительно хочу услышать, но это три слова, произ-несенные ее голосом.

3 февраля

Сегодня наконец-то поговорил с Отэм. Мне пришлось целый день ждать возле здания психологии, чтобы сделать это. Но я это сделал. Я успешно извинился перед ней.

Она приняла это, но сказала мне, что не прощает меня. Сказала, что не сможет забыть то, что произошло между нами, и даже когда я дал понять, что это был я, что случившееся было обстоятельством, она не сдвинулась с места.

Все пошло не так, как я хотел. Не было ни одного сердечного момента, как я думал. И даже если ее ответ не такой, как я хотел, и я все еще злюсь, я горжусь собой. Или, по крайней мере, доктор Тонер гордится мной, и, надеюсь, я скоро почувствую то же самое по отношению к себе.

Итог: я сделал это. Я признался в ошибке, которую совершил, потому что я всего лишь человек (опять же, слова доктора Тонера, а не мои), но, тем не менее, это ошибка. И я не собираюсь позволять этому сдерживать меня. Я больше не собираюсь думать об этом все время.

Я собираюсь двигаться вперед. Мне придется.

7 февраля

Ма приехала на эти выходные с Моникой. Катя тоже удивила меня, но она приехала в субботу вместо пятницы.

Они вели себя так, как будто визит был спонтанным, но я знаю, что это было не так. Я думаю, Тонер что-то сказал маме. Все равно, это было мило.

Мы занимались многими семейными делами. Ужин, игровые доски, (очень соревновательная) игра в бадминтон. Это было весело. Самое веселое, что у меня было за последние дни.

Когда все легли спать в субботу вечером, мы с Катей не спали и разговаривали. Это было как в старые добрые времена. Я действительно скучал по ней. Большую часть вечера она старалась не говорить об Отэм, но в конце концов мы вернулись к этой теме. Я рассказал ей, что произошло, правду, и она дала мне пощечину.

А потом она объяснила все так же, как и Тонер, но просто в ее устах это звучало по-другому. Может быть, из-за моей любви к Кате это звучало по-другому. Я не знаю. Мы отправились спать после заключительной дискуссии о ее ужасной личной жизни.

В воскресенье мама потащила меня в церковь. Я надеялся, что она откажется, так как мне нужно было сходить к мануальному терапевту команды, но, очевидно, боли в спине – недостаточно веское оправдание.

На исповеди я рассказал священнику свою историю, как мне показалось, в миллионный раз, но на самом деле это был третий.

И вы знаете эту поговорку: «В третий раз самое лучшее»?

Дерьмо настоящее.

8 февраля

Сегодня мы говорили об отце Греты.

Мы обсудили, что вызвало мою вспышку гнева. Он говорит, что я хотел одобрения тренера, потому что это все, чего я когда-либо хотел от своего отца. Дедушка дополнил, но, когда он умер, я остался ни с чем. Я полностью отрицаю его утверждение.

По общему признанию, я был упрям, и Тонер, несмотря на все свое терпение, прерывает нашу дискуссию и просто спрашивает меня, готов ли я извиниться перед тренером. Я ничего не говорю.

Не потому, что я этого не хочу, а потому что мне страшно. Я пытался измениться, обуздать свой гнев, быть добрее ко всем, а не только к людям, которые мне нравятся, но что, если меня снова разозлят?

Разве плохо следовать своим импульсам? Как мне контролировать их и отделять хорошее от плохого?

Я не хочу снова становиться тем человеком. Я не хочу причинять боль кому-то еще. Я думаю о том, как Грета смотрела на меня в тот день, и я просто…

8 февраля

Замечаю Грету в третий раз. Она была с Элизой, которая была достаточно мила, чтобы помахать рукой и улыбнуться.

Увидев ее, я раздумывал, не сбегать ли к тренеру домой и не извиниться ли. Только она не может быть причиной. Может, она и права сейчас, но она не может знать, когда это случится.

Это не имеет смысла, но ты понимаешь, что я имею в виду.

11 февраля

У меня была ночь, чтобы подумать об этом, и, возможно, я готов извиниться перед тренером. Мне немного страшно, но я готов.

Может быть.

Я думаю.

Мне страшно.

13 февраля

Теперь я готов.

15 февраля

Я больше никогда не буду пить. Особенно в учебный день. Проснулся с головной болью, и меня вырвало на всю ванную. Соседи наложили мне запрет на алкоголь, потому что я веду себя как «ребенок».

Я продержусь остаток дня. Завтра среда, и это первый день волонтерства. Я так рад снова увидеть Грету. И, конечно, помогать детям.