Текст книги "Инстинкт тролля (ЛП)"
Автор книги: Жан-Клод Дюньяк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)
– Вот видишь, – отвечает он проникновенно, – мы с тобой говорим на одном языке. Пацанам вроде Кредебита дела нет до прошлого, их интересует только будущее. В то время как мы…
– Мы были там, – завершаю я.
– Все хранится в заброшенном квершлаге, кажется. Папки с документами запихали в сундуки с навесными замкáми, чтобы защитить их от крыс и бухгалтеров. – Он почесывает бороду. – Ищешь что-то конкретное?
– Оружие, которое отправили на сервисное обслуживание и которое может потребоваться снова.
– У тебя есть регистрационный номер?
– Только наименование.
Я наклоняюсь к его щетинистому уху и шепчу четыре роковых слога:
Экскалибур.
Седрик рысит за мной по пятам и насвистывает, пусть и с подбитым глазом. Сумка на ремне бьет его по бокам с шелестом мятого пергамента. Я еще не рассказал ему свою идею, но он знает, что она у меня есть, и этого достаточно, чтобы его осчастливить. Стажеры – довольно незамысловатая форма жизни, совершенно беспечная.
Согласно указаниям Альбуса я прохожу по копаным-перекопаным штольням, в которых породу просеивали и перепросеивали, пока она не лишилась всех своих богатств. В мертвых зонах шахты стоит неприятный запах, примерно как в конференц-кабинетах. Чувствуется, что ничего стоящего в них уже никогда не добыть. Я топчусь по обломкам, которые веками не видели кирки, и кулаки у меня сжимаются. Даже Седрик насвистывает приглушенно.
Обычно не следует выжимать шахту вот так досуха. Если не уважать камень, он и умереть может. Мои инстинкты тролля снова начинают возбуждаться, но я предпочитаю их игнорировать. Есть более насущные вопросы.
Квершлаг пуст, фосфоресцирующие лишайники на своде засохли. Следовало бы заменить их на новые генетически модифицированными культуры, которым требуется меньше влаги. Но какой смысл обманывать себя? Никто никогда больше не придет сюда, этот пласт мертв.
Стены украшены непристойными граффити – я узнаю некоторые как собственные, оставленные для памяти. Мы, тролли, живем так долго, что нам почти невозможно все запомнить. Мы очень рано учимся прощать обиды и забывать их – после небольшого разговорчика с теми, кто нас обидел, и вот тогда подробностей лучше не вспоминать.
Сундуки рассованы по ряду ниш, увенчанных инвентаризационными рунами. Тот, который я ищу, находится в самом низу, погребенный под грудой ему подобных. Никто не исследовал его содержимого долгие века. Когда я поднимаю крышку, мне щекочет ноздри воздух, будто заряженный ностальгией. Передо мной мгновенно предстают мокрые от дождя пустоши, зáмки, торчащие из торфа, как редко воткнутые зубы, разноцветные знамена. Я слышу лязг оружия, ржание лошадей, под чьими грубо подкованными копытами разлетается грязь. Площадка игр моего детства, когда каждый день был полон легенд и великих свершений.
Еще до того, как мое сердце было разбито навсегда.
Поверх груды накладных лежит слегка заплесневелый регистрационный журнал, блестя светящимися в полумраке чернилами. Я осторожно поднимаю его и передаю Седрику.
– Ты можешь разобрать это?
– Что мне искать, шеф?
– Меч. Базовая рыцарская модель, с надписью на лезвии. Его пришлось отправить обратно в мастерские Озера, чтобы переточить и снять блестящее серебряное покрытие.
– Вам нужен порядковый номер?
– Нет, накладная на поставку. Я бы хотел знать, где он находится. Тебе хватает света?
– Вы не могли бы подтянуть сюда лишайника?
Я выворачиваю из свода фосфоресцирующий камень и держу его над журналом, пока Седрик переворачивает засиженные мухами страницы. Слышатся зловещие поскрипывания, но пока ничто не угрожает обрушением.
Через час Седрик поднимает голову, оставив палец упирающимся в колонку цифр.
– Вы уверены, что это поможет Шелдону с женитьбой? У него уже есть меч, понимаете?
– И он им доволен?
– Меч не его, это ему Бризена одолжила. Но он уже начинает с ним осваиваться, ему даже удается поднимать меч над головой.
– Тот, что я готовлю для него, может все изменить. При условии, что ты его найдешь.
– Кажется, я его нашел. – Он указывает на запись в журнале. – Затуплено лезвие, следует снять серебряное покрытие, долгое пребывание под водой. Отправлен в ремонтные мастерские тысяча двести тридцать два года назад. На него кончилась гарантия.
– Где он хранился после ремонта?
Седрик качает головой, переворачивая страницы.
– Вот что странно, шеф. Он как будто так и не вернулся из мастерской. Он как будто просто исчез.
Я чуть не упускаю покрытую лишайником глыбу и ловлю ее in extremis[6]6
In extremis (лат.) – в крайних обстоятельствах, на грани жизни и смерти. – прим. пер.
[Закрыть]. Наши тени пляшут на стенах. От потока ругани, которую я изрыгаю, пыль встает столбом и черным саваном окутывает плечи Седрика.
– Вы тоже читали «Книгу проклятий», шеф? – спрашивает он с сияющими от восхищения глазами.
– Я свою собственную как-то раз написал.
– Не знал, что вы мастер на все руки.
– Седрик, – говорю я, аккуратно поднимая камень снова, – ты меня не нервируй. Быстро просмотри вдоль и поперек этот журнал и отследи все упоминания о мече, который я ищу. Я хочу знать, куда он делся. А не то…
Он поднимает ко мне испачканное в пыли лицо и обтирает его тыльной стороной рукава.
– А не то нам придется перейти к плану Б, – удрученно заканчиваю я.
Два часа спустя мне приходится посмотреть в лицо фактам: Экскалибур исчез; нет сомнений, его посчитали не подлежащим ремонту и утилизировали. Все равно за ним плохо следили. Артур проводил большую часть времени за столом и регулярно проигрывал все, что казалось ему ценным. Просто чудо, что меч задержался у него дольше, чем жена.
Вот только мне это путает все карты.
– Клади журнал обратно в сундук, – говорю я Седрику.
Я на миг задумываюсь, не положить ли туда же документы для Кредебита, которые мне поручил некромант. Тогда до них, погребенных под пылью и обломками мертвого камня, будет почти так же не добраться, как и в Архиве. Однако они могут оказаться полезны, чтобы заманить маленького поганца. Попрошу-ка я сначала Седрика взглянуть на них – на всякий случай.
– Мы сейчас сделаем крюк до оружейных складов, а потом идем искать Шелдона, – говорю я, забивая кулаком вырванную из свода глыбу на место. – Ты знаешь, где у рыцарей устроен лагерь?
– К северу от Нагорья, рядом с морем. Как вы считаете, у меня будет время сначала принять душ?
– Коли мы отправляемся в Нагорье, он тебе не потребуется.
Мы вернулись в шахту, не обменявшись ни словом. Отовсюду при моем приближении разбегаются бригады гномов, но мне даже не хочется за ними гоняться. Знаменитый Экскалибур исчез. Вместе с ним исчезла и часть моей молодости. Укрывшись в своем глубинном секторе, я позволил себе почивать с чувством ложной безопасности. Пришло мне время встряхнуться: шахта меняется, прогресс грозит переработать мифы моего детства на сноски внизу страницы. Даже Седрик и Шелдон – и те часть перемен. Они такие же глупые, как и я в их возрасте, но в ужасно современной манере. Вне моего понимания.
Тролли не меняются. Они просто с течением веков разрушаются.
Иногда я это воспринимаю как проклятие.
– Зачем вам оружие, шеф? У рыцарей в повозках полно оружия.
Оружейник заворачивает выбранную мной модель. Круглое навершие, скругленное острие, блестящее лезвие без гравировок, края которого я затуплю, как только вернусь в лагерь. Это самый короткий из всех, что я нашел. Я врезал большой рубиновый кабошон прямо над рукоятью, чтобы он был заметен издалека.
– Это главным образом для Шелдона, он ему пригодится для женитьбы, – говорю я, подписывая бланк заявки.
– Хотите, сделаю вам подарочную упаковку? – перебивает оружейник. – У нас есть очень красивые ножны для мальчишников. – Видя выражение моего лица он тут же меняет тему. – Вам нужно что-нибудь еще?
Я мотаю головой, потом передумываю.
– У вас есть какая-нибудь смазка для лезвия?
– Мы ей больше не пользуемся, – улыбается он. – У нас есть чистящие салфетки. Ароматы вечера после битвы, задубелой кожи или дымящихся кишок. Какие вам дать?
– У меня старомодные вкусы. Смазку, баночки-другой хватит.
Рыцари разбили свой лагерь на краю утеса с видом на серое море, воды которого ощетинились рифами. За узкой полосой вересковой пустоши, насколько хватает глаз, простирается лес. Цветущий вереск скрывает залитые водой рытвины, над которыми кружат и каркают вороны. Когда мы оказались в виду ограды из грубо обтесанных кольев, с флангов которой торчат две увенчанные штандартами сторожевые башни, я потянул Седрика под укрытие деревьев и слегка углубился с ним в чащу.
– Ты пойдешь один, – велел я. – Найди Шелдона и Бризену, а затем выводи их на ближайшую поляну. За вами никто не должен увязаться. Это понятно?
Он кивает. Дождь в Нагорье основательно смыл покрывавшую его пыль. Синяки, полученные им в таверне, скоро останутся в воспоминаниях. Для него все, что происходит с нами, кажется само собой разумеющимся.
– Шеф, как мне найти ближайшую поляну?
– Я пойду туда первым. Все, что тебе нужно сделать, это идти по моим следам.
Он бросает взгляд на просеку из вытоптанной растительности, которую я оставил за собой, и кивает. Я смотрю, как он уходит – сумка перекинута через плечо, волосы растрепаны, – а потом вздыхаю и ухожу в деревья в поисках места для привала.
Птицы при моем приближении смолкают. Сминая драпировки из мха и лишайников, я иду в тишине, едва нарушаемой треском веток и стаккато капель по моему черепу. Свет, пробивающийся сквозь листву, успокоительно зеленого цвета. Даже деревья, которые я сбиваю, рушатся беззвучно, как будто здесь все равно некому слушать, как они падают. Условия идеально подошли бы для размышлений о тщетности мира, но сейчас не время. Когда земля у меня под ногами проседает, я хватаюсь за ближайший древесный ствол и продолжаю свой путь.
Где-то здесь должна быть поляна – всегда какая-нибудь да находится. Если понадобится, я сам пройдусь по кругу и пошаркаю ногами, когда найду подходящее место. Мой взгляд следует за оленем и его самкой, которые осторожно пробираются в сырую, заросшую папоротником долину. Обстановка строгая, величественная и пугающая. Идеально подходит для того, что я планирую.
Меч, звенящий о мою лопатку, кажется вдруг мне ужасно длинным.
Через полчаса я улавливаю проблеск света в просвете между деревьев. Это не то чтобы настоящая поляна, просто небольшой чистый пятачок под открытым небом, но я не стану придираться. Изъеденная временем глыба гранита выступает из торфа, словно макушка великанского черепа. Я обхожу гранит по кругу, чтобы впитать его мощь, потом осторожно выкапываю его и откатываю к кромке деревьев. Ямы, которая осталась после него, по величине для меня почти хватает. Я ее расширяю, разгребая черную землю обеими руками и не заботясь о сколопендрах, извивающихся между пальцами, а потом иду и усаживаюсь на валун поджидать, пока явятся Седрик и остальные.
Я слышу их задолго до того, как увидеть, главным образом потому, что Бризена и Шелдон постоянно ссорятся. Время от времени они целуются, чтобы помириться, и это звучит ровно так, как если бы я наступил на жабу. Этим двоим определенно пора пожениться.
– Мы не сможем надолго задерживаться, шеф, – объявляет Седрик, прислонившись спиной к скале. – Шелдон сегодня на дежурстве, а Бризена должна официально встречаться со своим женихом. Свадьба состоится через три дня…
– Свадьба с претендентом, – перебивает его Бризена. – Шелдон по-прежнему отказывается просить моей руки у отца!
– Он ни за что не отдаст ее мне, ты же знаешь. Я не рыцарь и, наверное, никогда им не стану. Почему ты отказываешься смотреть правде в глаза?
С тех пор как я видел его в последний раз, Шелдон потерял свои роскошные кудри и большую часть своих иллюзий. Он осунулся, сгорбился под тяжестью помятых доспехов, которые явно плющили до тех пор, пока они не стали ему впору. И думается мне, что во время последней примерки он был внутри.
– Ты тоже способен стать рыцарем, не меньше любого другого, любовь моя.
– Но и не больше любого другого?
– К сожалению, нет. – Она целует его, тесно прижимаясь, и ее кольчужный бюстгальтер скрипит о доспехи Шелдона. – Но главное, что ты можешь это сделать. Теоретически. Если повезет.
– У шефа появилась идея, – прерывает Седрик. – Он даже нашел меч. Покажите его, шеф!
Я помахиваю им на свету, и рубин отбрасывает мне на запястье кровавую молнию.
– Вы все, думаю, слышали об Экскалибуре? Вот его брат.
– Я знаю, – с энтузиазмом отвечает Шелдон. – Он был в пособии для оруженосцев, в разделе «исторические курьезы». Оригинал был посеребренный, да? Я могу к нему примериться?
– Тебе придется извлечь его из камня, – говорю я. – Потом ты станешь королем, выберешь себе королеву – (Бризена резко поднимает голову) – и вы будете жить долго и счастливо.
– Погодите-ка! – бросает она, выпятив грудь. – Почему бы это не мне вытащить меч? И я смогу выбрать его. Даже мой отец не посмеет возражать.
Она встречает мой взгляд и выпаливает:
– В этом случае я бы предпочла, чтобы клинок был длиннее.
– Эта затея с королем не сработает, – говорит Шелдон. – Сначала мы должны провести выборы, чтобы выбрать кандидатов на праймериз каждой партии. Более того, нарушение хода избирательного процесса – это криминал.
Тучи, собравшиеся над нашими головами, наконец-то прорвало. По моему черепу стекает тяжкий ледяной дождь. В экстремальной ситуации это помогает мне сохранять холодную голову.
– Меч и так хорош, – рычу я. – Шелдон, если ты не хочешь быть королем, дело твое. Можешь назначить и Седрика. Не всю же ему жизнь оставаться стажером.
– Я скорее стремился к чему-то типа оформления интерьеров, – бормочет тот. – Мой дядя, конечно, не согласен, но я подумал…
– Ну я тогда вызываюсь, – горячится Бризена. – Если я хочу, чтобы моя жизнь была похожа на волшебную сказку, это моя проблема!
Она стоит передо мной, уперев кулаки в бедра, готовая бросить вызов вселенной, горам. Мне. Я улыбаюсь, опуская оружие, и говорю ей:
– Бризена, а ты знала, что принцессы иногда превращаются в лягушек?
– Что-что?
– Поздно уже…
Бризена поперхнулась, и ее лицо приобрело эффектный оттенок баклажана. Но у нее хватает ума оставить эту тему. Тем не менее по выражению ее лица я догадываюсь, что это всего лишь отсрочка.
– Нам следует скоро возвращаться, – говорит Шелдон. – Иначе мы пропустим свою смену.
По вмятинам на его шлеме с журчанием струится вода. Он обменивается с Бризеной долгим, полным слез, отчаянным взглядом. Стоя посреди поляны, возле дыры в торфе, из которой поднимается душок свежей могилы, мы похожи на источенные годами менгиры. Я фыркаю, вызывая панику у окрестных птиц, и делаю последнюю попытку:
– Это должно сработать, сами знаете. Шелдон обнаруживает меч, застрявший в скале. Бризена предлагает себя тому, кто сможет ее освободить. Рыцари терпят неудачу один за другим. Шелдон добивается успеха. Они женятся. Что касается выбора профессии, мы всегда можем сымпровизировать.
У вас осталось три дня. Другие идеи есть?
Десять минут спустя, укрывшись под кронами деревьев мы пытаемся отшлифовать детали моего плана. Я устраиваю сеанс вопросов и ответов, по ходу которого моя головная боль достигает титанических размеров.
– Как я нашел эту поляну? – спрашивает Шелдон.
– Ты шел по следам десятирогого оленя с серебристой шерстью.
– Это ведь охраняемые животные, да?
– Именно. – Я машинально перемалываю корни пальцами ног. – Ты готовил отчет об экологическом влиянии рыцарства на леса побережий.
– У нас есть несколько новых сталей, которые уменьшают выбросы углекислого газа, – говорит он. – Могу я и об этом упомянуть?
– Если хочешь. – Я вздыхаю. – Сосредоточься, Шелдон! Итак, ты следовал за оленем. В просвет между ветвей, который открылся перед ним, ты углядел меч.
Шелдон поглядывает на тропу, которая осталась за мной по дороге сюда.
– Похоже, та еще зверюга была… – Он украдкой смотрит на меня и быстро меняет тему. – Ладно. Он довел меня до меча и исчез во вспышке света. Я возвращаюсь в лагерь, собираю остальных, чтобы они могли доказать свою доблесть.
А что, если одному из рыцарей удастся извлечь его из скалы?
– Исключено.
Я в несколько шагов пересекаю поляну, поднимаю гранитную глыбу и морщась опускаю ее обратно в дыру. Затем втыкаю палец в камень и еложу им, пока под ногтем не образуется трещина. Меч, ужасно визжа, опускается по рукоять. Я стискиваю зубы, затем сжимаю края трещины, пока она не смыкается обратно, как тиски. На рукояти оседает немного слюдяной пыли.
– Он совсем затупится, – ворчит Бризена. – Вам бы следовало быть осторожнее со своими вещами. Особенно если это не вам ими потом пользоваться!
Ее голос звучит в точности как у моей матери, только не такой скрипучий. Я пожимаю плечами:
– Когда вы вернетесь, меня здесь не будет. Шелдон, ты позволяешь рыцарям пытать свою удачу, а сам остаешься в стороне. Как оруженосец, ты не обязан ничего доказывать. Седрик и Бризена, вы останетесь в лагере, пока все не вернутся.
– Как Шелдон освободит меч, шеф? Потому что при этом должны быть свидетели.
– Это, – цежу я сквозь стиснутые зубы, – самая малоприятная часть моего плана.
Прежде, чем они уходят, я заставляю Седрика пообещать взглянуть на пергаменты, предназначенные Кредебиту. Скрытность коротышек начинает меня всерьез беспокоить. Не говоря уже о войнах, генетических экспериментах некромантов и взрывном росте квот на добычу. Готов поспорить, все это связано. Я научился доверять своему инстинкту, а не интеллекту. Именно он из этих двоих кричит громче.
Влюбленная парочка ушла первой, рука Шелдона неуклюже обвивается вокруг кольчуги Бризены. От рыцарей ожидается целомудрие, уже в силу призвания. Этому, несомненно, еще содействует тот факт, что у тебя не выйдет раздеть свою возлюбленную меньше чем за пару часов, да и то лишь при наличии нужных инструментов.
Поляна вся остается за мной. Растянувшись на спине рядом с валуном, из которого торчит украшенная рубином гарда, я даю дождю вымыть из меня мрачные мысли. Стук капель действует успокаивающе, почти гипнотически. Выступы скал, что под торфом, говорят со мной, и я чувствую вибрации, поднимающиеся из глубин шахты, прямо под моими чреслами. Мир наблюдает за мной, как и я за ним.
Я достаю горшочки со смазкой из расщелины, которая служит мне потайным карманом, и выкладываю их к корням. Вздохнув, я прижимаюсь к граниту, чтобы насладиться его податливостью.
Глаза закрываются сами собой.
Когда прибывают первые рыцари – как и положено, верхом, – я уже более чем в километре от поляны, сидя на корточках на кургане, заросшем бурьяном. Стук копыт, скрежет доспехов и разочарованное бурчание сообщают мне все, что следует знать. Вокруг скалы крутится поголовно весь лагерь. После обеда один из наиболее предприимчивых местных жителей строит из досок лачугу, где продает фаршированные овечьи потроха и спирт из торфа. Несмотря на бойкое распространение этих допингов, меч сопротивляется всем попыткам его добыть.
На опустошенную местность спускается вечер. Мои следы затерты лошадьми, и все вокруг окутано серебристым светом, который усиливается блеском рубина. Реальность превращается в легенду полным ходом. Я здесь нахожусь, чтобы принять участие в ее рождении, как в старые добрые времена. Уже одно это стоило того, чтобы явиться сюда.
При условии, что Шелдон и остальные сыграют свою роль.
С приходом ночи я возвращаюсь на поляну и обхожу скалу вокруг, по пути давя банки из-под местного пива, наполовину втоптанные в торф. От чистоты этого места скоро останется лишь воспоминание. Рыцари не оставили часовых, они не опасаются, что меч кто-то украдет. Но завтра они вернутся, чтобы построить ограду и сувенирную лавку. Я должен действовать сегодня.
У меня уходит больше получаса, чтобы извлечь оружие из гранита. В процессе я чуть не сломал ноготь, а лезвие поцарапалось в нескольких местах. Когда я подымаю его над головой, залитая лунным светом сталь начинает мягко сиять, а царапины складываются в древние руны силы – из тех, которые уже никто не может расшифровать. По крайней мере, так кажется, если сильно не присматриваться. Я сопротивляюсь желанию вырезать парочку ругательств рядом с рукоятью и разгладить металл между ладонями. Оба края притуплены камнем, но, как по мне, недостаточно.
И этому проклятому клинку следовало бы быть покороче.
В конце тропы блеснул факел, покачивающийся в чьей-то вытянутой руке. Шелдон снял доспехи и надел кожаные бриджи, от которых сделался похожим на фавна. Седрик идет сзади, задрав голову к звездам, не разбирая, куда ступает. В его волосах запутался мох, и сам он пахнет давлеными папоротниками.
– Никаких проблем с Бризеной?
– Претендент в ее женихи взялся рассказывать ей о своих подвигах, – раздраженно говорит Шелдон. – Похоже, настроился на всю ночь.
– Не волнуйся, скоро наступит твоя очередь!
Я протягиваю ему меч, гардой вперед. Он нерешительно берет его, затем неуклюже пробует атаку-другую. Седрик благоразумно пятится под укрытие деревьев.
– В лагере мне ни за что не поверят. Придется показывать им, как я его вытащил.
Я вздыхаю:
– Вот тут-то и выступаю я.
Я отнес камень подальше, с глаз долой. Шелдон это замечает первым. Я не даю ему задать вопроса, приложив палец к его губам, и опускаюсь на колени, чтобы оказаться с ним на одном уровне, жестом приглашая Седрика подойти ближе. Некоторые вещи лучше обсуждать с глазу на глаз.
– Я сейчас вам расскажу подлинную историю Экскалибура, – шепчу я, мой голос срывается на последнем слове. – А вы никому не расскажете, это будет наш секрет.
– Даже Бризене? Мы обещали рассказывать друг другу все.
– Даже ей. Никому. – (Лезвие меча коротко вспыхивает.) – Это никакой не эпос, как вы наверняка считали. Это история любви. Трагической любви. Я там был.
И была одна троллесса… – я делаю паузу, чтобы лучше представить себе фигуру, которая не один век преследовала мои воспоминания. – Как ее вам описать? Она была так молода, едва начала выветриваться, ее тело усеивали крошечные зернышки кварца, блестевшие под дождем. Она танцевала, как лавина. Чтобы порадовать меня, она инкрустировала свои бедра драгоценными осколками. Пятьдесят оттенков серого опала. Я сходил с ума от одной мысли об этом. А сердцевина ее камня была мягкой, как гипс.
– Вы так славно рассказываете, шеф!
Я пожимаю плечами. Разговор о ней перенес меня на много столетий назад, в те времена, когда мир еще имел смысл. Моя жизнь была бы иной, если бы я не вернулся раньше, чем рассчитывал, и не нашел ее лежащей посреди болота, играющей с…
– Неподалеку от нашей пещеры стоял рыцарский лагерь, – продолжал я, стиснув зубы. – Она нашла старый меч, а может, стащила его с одной из их телег. За несколько дней до того мы поссорились, и я ушел в горы, чтобы успокоиться на троллий манер. Если вам вдруг интересно, это означает колотить по чему-то, что крепче, чем ты сам. Она, видать, выбрала другой манер. Отсюда и меч. В общем, когда я вернулся к ней, она спала на животе в самом центре поляны, похожей на эту, и только гарда торчала из ее… скажем так, главной расщелины.
Седрик широко распахнул глаза. Несмотря на полумрак, я мог бы поручиться, что он покраснел.
– Как раз когда я собирался присоединиться к ней, ее обнаружил патруль рыцарей. Она не решалась пошевелиться, пока они пытались извлечь меч. Она просто сжимала вместе свои бедра, пока им не надоело. Это срабатывало, пока не заявился пацан.
Я его не забуду, пока жив. Связка костей да пучок грязных волос, шустрый как белка, одет в штаны на несколько размеров больше. Он без суеты взобрался на мою любимую, выхватил меч и удалился обратно в лагерь с победными криками. Я даже не успел туда подойти. Через десять минут на поляне собрались все рыцари, а он тем временем снова воткнул меч, снова вытащил его, снова воткнул, снова вытащил… Наконец земля задрожала, он в последний раз вытащил меч и потряс им в воздухе. Лезвие сверкнуло серебряным покрытием, рыцари зааплодировали, после чего взвалили Артура на плечи и отправились обратно в лагерь, чтобы напиться.
Это подлинная история Экскалибура. Если кто-то вам будет рассказывать что-то другое, он соврет.
Я выпрямляюсь, отчего мои колени скрипят. Горизонт над деревьями порозовел. Скоро будет светать.
– Я тогда, не оглядываясь назад, вернулся в горы на столетие-другое. Мы с троллессой больше никогда не разговаривали. Я взялся за эту работу в шахте, чтобы забыть ее. И думал, что мне это удалось, но ошибся.
– Да, но… – Шелдон осматривает оружие, которое держит обеими руками. – В чем секрет, что лезвие вытаскивалось? Я имею в виду, как это проделал Артур?
– Это она ему позволила, – вздыхаю я. Прошли столетия, а мне все еще трудно это признавать. – Парнишка был легок на ногу, и когда взбирался, пощекотал ее в нужном месте. И мечом покачивал туда-сюда, осторожно, а не пытался тянуть его, как грубиян. Это было…
– Волшебство? – рискнул Седрик.
– Непотребство. Но это не принесло ему удачи. Вместо того чтобы немедленно отчистить Экскалибур и подзаточить острие, пацан просто оставил его блестеть. Конечно, он сделал на этом карьеру и короновался, но после этого пользоваться им как следует он не мог. Когда он умер, нам пришлось вернуть меч производителю.
– Я не повторю той же ошибки, – говорит Шелдон с проникновенным взглядом. – Я отскоблю весь серебряный налет с моего клинка, пока он не станет как новенький.
– Серебро? – Я смотрю на него круглыми глазами. – Э, Шелдон, но ведь это я… Это будет больше похоже на слюду, видишь ли. С кусочками пирита, если строго говоря. У тролльских самок тоже есть дополнительная расщелина. Ты уверен, что подготовлен к женитьбе?
– Бризена сказала мне то же самое – в тот день, когда попросила помочь ей расстегнуть кольчугу.
– Это такие женские штучки, – утешает его Седрик.
Они со взаимопониманием переглядываются. Я рычу:
– Не хочу вас торопить, мальчики, но скоро рассветет! Шелдон, похоже, мне придется объяснять все немного подробнее, чем я думал.
Я усаживаюсь в центре поляны, в яме, оставшейся от гранитного валуна.
– Когда ты вернешься с мечом, – говорю я, – я заменю собой валун. Я его внимательно изучил, мы примерно одинакового размера. Никто не заметит. Я лягу на живот, зароюсь головой глубоко в торф, задрав… – Я содрогаюсь при мысли о том, что меня ждет. – Это сработает. Ты засунешь лезвие. Я заблокирую его, если его попытается вытащить кто-то еще, а потом отпущу, когда придет твоя очередь. Не забудь сразу после этого поднять меч к небу. Будь торжественным, будь агрессивным. Если нужно, взреви. Это должно убедить всех и вся.
– Мы можем потренироваться, шеф?
– Нет!
Шелдон отпрыгивает назад. Я заставляю себя дышать медленно, тем временем поляну постепенно заливает свет зари. За шорохами в подлеске слышен шум моря.
– Ладно, – говорю я. – Я покажу тебе. Но держи свой меч при себе.
Я приседаю в яме, складываю руки и поднимаю ягодицы к небу. Я пытаюсь стать камнем, думать как камень. Это труднее, чем может показаться, даже для тролля. Шелдон кружит вокруг меня и наконец взбирается на меня с южного склона.
– Ты разглядел мою расщелину, мальчик?
– Думаю, да. Как-то это похоже на дедовщину, надо сказать. Только обычно оно проходит наоборот. Вы потому не хотели, чтобы это делала Бризена?
– Она не умеет соразмерять свои силы.
От земли исходит вибрация – где-то совсем рядом шахта. Похоже, в этом районе ведутся масштабные раскопки. Они как-то не соотносятся с графиком, который я утверждал перед отъездом, но, похоже, решительно все работает не так, как обычно. Еще одна каверза Кредебита…
Кончик меча задевает внутреннюю сторону моего бедра, и я инстинктивно напрягаюсь. Когда прибудут рыцари, придется мне контролировать себя получше.
– Может, ну его в задницу? – бормочет Шелдон.
– Собственно, так оно и есть, – вздыхаю я. – Только тебе не обязательно его засовывать сильно уж глубоко.
Я с неспокойным сердцем смотрю, как они уходят. Отблески их факела постепенно скрадываются зеленью. Лес пробуждается с рассветом, влажный ветер доносит запахи соли и грибов. Первые песни птиц и стаккато дятлов заглушают приглушенный звук кирки и бура у меня под ногами. Мои инстинкты тролля бьют во все колокола. Через несколько часов этот пятачок превратится в легенду, станет местом паломничества, куда старые рыцари станут водить молодых, чтобы те уразумели, как устроен мир. Здесь будут слагать песни и сказания о любви благородной девы к простому оруженосцу. О мече, украшенном рунами и рубином цвета крови, который верно послужит своему хозяину, а после смерти исчезнет. Никто не заинтересуется камнем, и это тоже хорошо.
Легенды подобны тропинкам. Вот эту проложил я, но после по ней бросились все, и мои следы затерялись. Другие, уже не я, ее подправят, превратят ее в дорогу, потом в асфальтированную трассу. Они добавят километровые столбики и карты. Срежут, спрямят. Но вести она будет всегда к этому пятачку.
Прежде чем присесть в яме, я опорожняю два горшка со смазкой. Торф встречает меня словно старого друга. От прорытого под ним туннеля меня отделяет плита из твердой породы. Бригады проработали посменно всю ночь, наплевав на правила. Я слишком измотан, чтобы заснуть, поэтому дозволяю своим мыслям гарцевать по всей голове. Это странное ощущение. Обычно я довольствуюсь одной идеей за раз, которую обдумываю до тех пор, пока она не помрет и не оставит меня в покое. А когда их под черепом крутится сразу несколько, я себя чувствую, будто осиное гнездо проглотил.
К моменту, как возвращаются рыцари, я уже раз десять успеваю спросить себя, что я здесь делаю.
– Покажи-ка нам, как ты это сделал, хлюпик!
Лязганье кольчуг перемежается со стуком поножей о щиты. Лошади, привязанные к задней стенке дощатой хижины, фыркают и дергают свои поводья. Над хором возвышается пронзительный голос Бризены, и она клянется всеми богами, что будет принадлежать только тому, кто явит себя повелителем меча. Она явно оставила попытки сделать это сама, но, как я подозреваю, помышляет о собственном реванше. Люди топчутся вокруг меня, бурчат и раздражаются. Некоторые вполголоса делают ставки. Шелдон, как я ему советовал, отмалчивается, но теперь настает его очередь выйти на сцену.
Его тень простирается через всю поляну. Потрясая мечом, он взбирается на мои бедра и встает на мою поясницу, лицом к восходящему солнцу. Свет играет на его осунувшемся лице. Надо думать, что на фоне света его силуэт окутывает аура, из-за которой он кажется выше. Воздевает ли он взор к небу, воспользовался ли рубином, чтобы драматически залить сцену алым цветом? Это его история, больше не моя; я лишь реквизит.
Когда он втыкает свой клинок, самым унизительным образом скрежещущий, несмотря на всю смазку, я подавляю взвизг, который повредил бы моему достоинству. Потом я стискиваю зубы и не двигаюсь с места, пока рыцари, один за другим, пытаются извлечь его снова. Первые из них, видимо, думали, что это будет нетрудно, потому что усердствовали подолгу, чертыхаясь и топчась по мне своими железными пятками. Те, кто ближе к концу, едва изображают усилия, только притрагиваясь к навершию. Утро превращается в череду потуг с разочарованиями, а запахи леса постепенно сменяются букетом торфяной настойки и свежесваренного пива.
