Текст книги "Таинственный труп"

Автор книги: Жан-Франсуа Паро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)

– Вы допросили Депла?

– Разумеется. Он утверждает, что сделал ключи по просьбе офицера, который подтверждает его слова. Часто забывая свои ключи, Риву якобы просил Депла изготовить копию. В упомянутой нами шкатулке мы обнаружили любовную переписку мадемуазель Аньес Генге, крестницы Леруа, с Франсуа Саулом Пейли.

– Совершенно очевидно, он пожелал ее сохранить, чтобы не оставлять следов…

– …того, что следует держать в секрете? Действительно, это самое простое объяснение, столь простое, что Риву сам дал мне его. Каким образом он мог завладеть этой перепиской?

– Процесс на основании предположений.

По мере того как Николя излагал этапы расследования, он проникался уверенностью, что Сартин не намерен дать себя убедить. Прежде он не раз вел себя подобным образом, упрямо не соглашаясь ни с логически обоснованными доводами, ни с кричащими фактами. Эта игра, в которой он, выступая в роли адвоката дьявола, подталкивал Николя к краткости, дабы поскорее прийти к сути, вошла у них привычку. Но сейчас иной случай. Язвительные слова Сартина звучали откровенно враждебно, что немало удивляло присутствовавших при этом адмирала, Ленура и Бурдо. Будоража воспоминания прошлого, инспектор с горечью наблюдал, как, слово за словом, происходит разрыв между бывшим начальником и подчиненным.

– Это еще не все, сударь, мы сделали и другие открытия. В частности, оказалось, что синий форменный плащ сначала размножился, потом исчез, а потом удвоился. В первый раз его видят в Фор-Левеке, когда туда привозят Пейли, затем еще три раза там же, потом в доме Лавале и, возможно, даже в Вожираре, когда исчезла Киска… От плаща отрываются пуговицы, одну находят под трупом Пейли на улице Сен-Жермен-л’Осеруа, другую вырывает Киска. Та, что оторвалась от плаща, найденного у Риву, заинтересовала меня особенно. Пуговица же, найденная под трупом Пейли, доказывает, что ее оторвали и бросили до прихода караульных. В плаще лейтенанта мы тоже находим английскую гинею… В итоге: исполнитель замысла, лейтенант флота Эмманюэль де Риву оказывается обнесенным частоколом из вопросительных знаков. Наконец…

– Что еще?

– Риву передает часовщику Леруа предполагаемое послание Пейли, хотя к этому времени Пейли уже мертв.

– Само собой разумеется, – изрек Сартин. – Надо было замять его злополучное исчезновение и сохранить тайну.

– Не думаю, что это разумелось само собой, – отважился произнести Ленуар. – На мой взгляд, столь деликатному делу более пристали тишина и тайна. Зачем напоминать о человеке, который уже умер?

– А что ответил Риву? – спросил д’Арране.

– В сущности, ничего; несмотря на ваше дозволение, он отказался отвечать.

Слишком поздно сообразив, что он допустил бестактность, Николя прикусил губу.

– Так! Все хотят перебежать дорогу.

– Сударь, мне казалось неизбежным… – начал адмирал, с упреком взглянув на Николя.

– Бесполезно, ни слова больше. Мы прекрасно понимаем, что нас хотят запутать. Привыкнув всегда быть правым, Ле Флок ощутил себя непогрешимым и принимает желаемое за действительное. Его воображение несется вперед, а факты отстают.

– Это еще не все, – холодно продолжил Николя. – Риву попадает под подозрение. Он имел возможность подстроить ловушку, дабы Пейли сломал себе шею. Им может руководить ревность.

– Согласен, – произнес Ленуар. – Однако, дорогой Николя, если считать, что он влюблен в Аньес Генге, зачем передавать записку, доказывающую, что англичанин жив, и тем самым питать надежды девушки?

– Ставим вопрос по-иному. Какой ему интерес так поступать? В этом деле каждая составляющая его часть находится не на месте. Поэтому есть и другие подозреваемые. Попробуем проанализировать поведение Армана Депла и, невзирая на объяснения Риву, задуматься о найденных у него дома восковых слепках. Ибо во второе посещение жилища Депла мне удалось обнаружить еще кое-что. Сейчас мы увидим.

Бурдо внес серебряный поднос, на котором лежала пуговица от мундира и маленькие листочки бумаги, пронумерованные и сложенные пополам. Ставя поднос на стол, инспектор загасил факел.

– Какой неуклюжий! – воскликнул Сартин.

Бурдо забрал факел, собрал расставленные по углам свечи и с довольным видом водрузил все на каминную полку. Теперь камин стал единственным источником света.

– Пусть приведут Депла, – приказал Николя.

Инспектор открыл дверь. В полумраке вошел человек в форменном плаще и треуголке.

– Я же говорил, что его ужимки ни к чему не приведут, – фыркнул Сартин. – Надо было тщательнее продумать представление, господин комиссар. Призывают Депла, а появляется Риву. Конечно, когда рассчитываешь на неожиданность, провал неизбежен.

– Вы так думаете, сударь? Как говорит ваш друг, аббат Галиани, человек создан для того, чтобы наслаждаться результатом, а не выискивать его причины.

– Не упоминайте тех, кто уехал из Парижа, когда вы только что прибыли в столицу.

– Я не господин Риву, – произнес вошедший.

– Довольно, – бросил Сартин, – шутка затянулась!

– Он говорит правду, я знаю своих офицеров, это не голос Риву.

– Адмирал прав, – промолвил Николя, – я всего лишь хотел показать вам, как из мрака выплывает истина.

– Снимите ваши сапоги и можете удалиться.

Когда приказ был выполнен, Николя взял один сапог и вытащил из него толстый кожаный подпяточник.

– Вот еще улика, найденная в доме Депла. Как можно увеличить рост? Будучи невысоким, он придумал вот такую штуку и, как мы только что убедились, сумел ввести всех в заблуждение. Обман разрушил только голос. Следовательно, ему ничего не стоило провести тех, кто не был близко знаком ни с ним, ни с лейтенантом. Посмотрите на них, они очень похожи. Тот же цвет глаз, тот же профиль, особенно если надеть соответствующий парик; все сходится, кроме роста. Но зачем, имея в распоряжении гардероб Риву, ему понадобилось увеличивать свой рост? Зачем этот маскарад? Мы снова попадаем в область загадок.

– В чем вы хотите нас убедить? – спросил адмирал.

– Я думаю, что Депла и есть тот самый человек, с помощью которого Франсуа Саул Пейли вступил в отношения с англичанами. Думаю, это он несколько раз появлялся в камере узника Фор-Левека, возможно, даже с согласия Риву; он приносил ему еду и, скорее всего, обработал простыни кислотой, которую легко найти в любой часовой мастерской. Предполагаю, что страстно влюбленный Депла придумал способ избавиться от Риву, подложив под труп форменную пуговицу и таким образом скомпрометировав его. Он хотел устранить второго соперника в борьбе за благосклонность Аньес Генге.

– Какое буйное воображение, – проговорил Сартин. – Я отказываюсь понимать! Только что вы утверждали, что Риву находится под подозрением и все говорит в пользу его виновности. Будьте же последовательны хотя бы в словах!

– Но вы забываете об убийстве Киски.

– О! Зачем нам вообще эта девица?

– Ее нельзя устранить. Девица, погибшая ужасной смертью, является лишней частью головоломки. Дополнительным кусочком вырезанной бумаги. [73]73
  Головоломки, составленные из вырезанных кусочков плотной бумаги, теперь называются пазлами.


[Закрыть]Куда нам поместить его?

– Полагаю, вы нам объясните.

– Несомненно, чтобы вам стало понятно, сударь. Предположим, Киска не имеет никаких отношений с подозреваемыми. Это исходная точка. Поначалу она оказывается причастной к делу исключительно как любовница Лавале. Не зная истинных причин похищения художника, я бросаюсь на поиски сбежавшей Киски. Поверьте, сударь, мне не верится, что ваши люди преследовали ее и убили; значит, надо найти мотив убийства, равно как появления английских гиней как в плаще Риву, так и в плаще, бывшем на Киске в момент ее гибели. И снова прямые факты свидетельствуют против нашего офицера. Я заранее знаю, что вы скажете, но это ни к чему не приведет. Быть может, вы правы с одной точки зрения, но если посмотреть на дело иначе, перспектива изменится.

– Ну, что я говорил! Ле Флок в роли фокусника на ярмарке Сен-Лоран, в окружении праздного любопытного народа. Он ставит на треногу волшебный фонарь, манипулирует линзами, вращает зеркала и, ослепляя нас, зажигает свечи. Была не была, вот вам иллюзия!

– Сударь, – презрев насмешку, продолжил Николя, – с вашего разрешения, мы выслушаем лейтенанта морского флота Эмманюэля де Риву.

Сартин снова помахал рукой, словно отгоняя мух. Бурдо ввел офицера; тот выглядел бледным и удрученным.

– Сударь, – начал Николя, – прошу вас ответить на вопросы, которые я должен вам задать от имени его величества и в присутствии ваших начальников.

Молодой человек безжизненным взглядом посмотрел на комиссара.

– Я не могу ничего сказать.

– Не молчите, Риву, – командным голосом произнес адмирал, – надо говорить, мой мальчик, рассказать все, что вам известно. Маркиз де Ранрей вам не враг. Он всего лишь ищет истину.

– Возможно, вам трудно ее выразить? – ласково подсказал Николя. – Я мало вас знаю, но мне кажется, что я читаю в вашей душе. Вы хотели как можно лучше выполнить задание. Когда я спросил вас о Киске, я почувствовал, что вам пришлось пойти против собственной порядочности. Ваше ледяное презрение, пробудившееся столь стремительно, насторожило меня. Оно не соответствовало вашей натуре. Я долго думал. Дворянин, офицер не может с такой злобой говорить о молодой женщине. Ваше поведение не соответствовало вашему характеру. Стараясь сыграть как можно правдоподобнее, вы не удержались и воскликнули «Бедняжка!»Сколько жалости прозвучало в этом слове! Ваша спальня, сударь, ее строгая и скудная обстановка, навела меня на мысль, что вы не из тех мужчинам, которые легкомысленно относятся к любимым женщинам.

– Что он такое говорит?!

– Да, сударь, в этом государственном деле тесно переплелись любовь и смерть. Слово, вылетевшее среди потока брани, можно объяснить только сильными чувствами. Во время похищения Лавале Киска не вырвалась из рук нападавшего, он сам позволил ей бежать. Она сопротивлялась для виду и укусила его для вящей убедительности. А ведь еще имеется записка, доставленная Риву, чтобы доказать, что Пейли жив! Как, однако, все запутано! Куда мы пришли? Кто кого обманывает? Все смешалось, усложнилось, окуталось мраком. Эмманюэль де Риву, говорите! Я сомневаюсь, что вы знали о письмах Пейли, найденных у вас в шкатулке, но там наверняка лежало нечто, относящееся к Киске. Вы разволновались, когда я открыл шкатулку, и успокоились, когда я сказал вам, что там всего лишь письма. Сударь, я убежден, все было подстроено с целью скомпрометировать вас.

Словно уличенный в обмане подросток, офицер опустил голову. Николя подумал, что Риву не намного старше короля.

– Сударь, – произнес Риву, – прошу меня простить; я думал, что смогу сам распутать это дело. Вы угадали, Киска была моей возлюбленной. Серьезная и непростительная неосторожность с моей стороны. Я осмелился… Уверен, Депла об этом знал.

В каком воображаемом мире жил этот мальчик, задумался Николя. Многие его ровесники и равные ему по званию без малейших угрызений совести проделывали гораздо худшие вещи. Без сомнения, это результат воспитания янсенистов. Скудная обстановка спальни офицера побудила его вынести правильное суждение о его характере.

– …Мне известно меньше, чем комиссару, но я отказывался говорить, потому что опасался раскрыть…

– Наконец-то! – вздохнул д’Арране. – Как видите, вне службы молодой человек ведет вполне пристойную жизнь. Продолжайте.

– Слушаюсь, адмирал. Я был убежден, что попал в ловушку и что Пейли заплатил жизнью за какие-то темные интриги, что плели вокруг него загадочные заговорщики. Но я не мог разглядеть границ этого заговора.

– Что ж, сударь, вас не в чем упрекнуть, разве только в излишней щепетильности, которую возраст и опыт непременно убавят. В этом отношении искренность гораздо более привлекательна, нежели ложь… Но продолжим. Зачем вы написали и отправили Леруа записку с того света? С какой целью?

– Увы, зная о трагической участи Пейли, я решил, что записка заставит виновного обнаружить себя. Словно камешек, брошенный в воду.

– И каков результат?

– У меня не было времени осведомиться, ибо меня арестовали.

– Возможно, я спас вам жизнь, но вы, без сомнения, скомпрометировали Киску. Ваше послание заставило кого-то заподозрить, что вы знаете больше, чем на самом деле, а ваша связь с Киской, которой вы позволили бежать, убедила его, что она что-то знает.

Офицер выглядел подавленно.

– Вот именно: кого-то! – проворчал Сартин. – Опять только предположения! Ваша речь напоминает восточную сказку. Что вы еще хотите сказать?

– Вернемся к Пейли. Кто его убил? Мы приближаемся к истине.

– Сударь, – произнес Риву, – теперь я могу сказать, что Депла, изображавший трактирного слугу, носил Пейли еду в камеру.

– Конечно, – задумчиво изрек адмирал, – мы могли бы пустить все на самотек и подождать, пока англичане попытаются перехватить перебежчика. Но тогда нам пришлось бы иметь дело с таким множеством людей, что мы предпочли сами предоставить ему все необходимое для побега. Депла, действительно, передавал сведения англичанам, оставляя свои послания в полой части колонны в церкви Сен-Пьер-о-беф, что возле Нотр-Дам. И еще: именно Депла поручили занять пост возле тюрьмы и незаметно проследить за операцией.

– Надо снова допросить его. Был ли он безвольным инструментом или?..

Бурдо ввел Депла – уже без офицерского плаща.

– Господин Депла, мы в курсе доверенных вам миссий. Настал час признаний. Полагаю, вы достаточно умны, чтобы не принимать нас за дураков и не лгать нам. В вечер побега вы наблюдали за заключенным, это подтверждают все присутствующие здесь. Что вы видели?

– Я не сумел найти фиакр, а потому немного опоздал. Прибыв на место, я устроился в укромном углу. Тело уже лежало на улице. Я с трудом различал его: фонари не горели…

– И понятно почему, – заметил Николя, бросив взгляд на Сартина.

– …тело не шевелилось. Неожиданно появился господин де Риву, в мундире и плаще. Осторожно двигаясь вдоль стены, он подошел к телу, огляделся, видимо, опасаясь случайных прохожих, затем вытащил шпагу и погрузил ее в тело несчастного Пейли.

– Врешь, мерзавец! – воскликнул Риву, рванувшись так, что Бурдо с трудом удержал его. – Обвинять меня в убийстве, когда я могу доказать, что…

– …что он был в Версале, – докончил за Риву Сартин, – где в указанный час я принимал господина де Верженна.

– Спокойствие, – промолвил Николя, – и давайте уточним факты. Глядя из своего убежища, вы видели, как лежало тело?

Депла задумался.

– Оно лежало на животе, лицом к земле.

Николя вспомнил свой осмотр тела и наконец смог восстановить сцену. Пейли тяжело рухнул на спину. Депла подбежал к нему, прикончил его ударом шпаги или трости, подложил пуговицу, оторванную от форменного плаща Риву, перевернул тело и убежал. Именно в это время появилась карета лорда Эшбьюри, и англичанин увидел труп. Вопреки всем предположениям получается, что лорд Эшбьюри не убивал Пейли. Но зачем тогда он оставил пуговицу и как он ее раздобыл?

– Сударь, – произнес он, – вы лжете! И я скажу вам, почему. Тело Пейли могло лежать только на спине. Его раны не позволяли ему перевернуться. Мы же обнаружили его лежащим лицом к земле. Раз мы точно знаем, что господин Риву не мог находиться на месте происшествия, ибо уезжал в Версаль, значит, вы лжете. Вы раздобыли офицерский плащ. Как мог лейтенант потерять пуговицу, найденную нами под телом, если его в это время не было в городе? Вы утверждаете, что Пейли был убит. Но кто, кроме вас, мог его убить и подложить под тело вышеозначенную пуговицу? Я считаю сей факт установленным и предоставляю возможность всем вынести свое решение. Да, у меня еще вопрос. Неужели ревность настолько одолела вас, что вы не боялись обманывать и одних, и других?

Депла опустил голосу.

– Ну и кто же вдохновитель всех этих событий? – спросил Сартин.

– Убив Пейли, он освобождался от одного ненавистного соперника и компрометировал другого. Но, скажите, сударь, зачем устраивать на Версальской дороге покушение на меня?

– Сударь, – пробормотал Депла, – тут я ни при чем.

– Что ж, возможно. Или все же… – словно разговаривая сам с собой, задумчиво произнес Николя. – Определенно, гинеи меня смущают; неужели он служил и вашим, и нашим? Уведите его.

Сартин молчал; упавшие на лоб кудри парика скрывали выражение его лица.

– Невиновный оправдан, а преступник сознался. Блестящее расследование, – сказал Ленуар, радуясь тому обороту, который приняло заседание.

– Увы, сударь, мы еще не закончили. Полагаю, вы еще не знаете истории Аньес Генге, которую поведал мне господин Леруа, человек честный и порядочный. Оказывается, она не его крестница. Он подобрал ее на улице, зимним вечером, голодную и оборванную, привел домой и оставил у себя. Самое странное, что она оказалась столь одаренной и способной к часовому ремеслу, что он привлек ее к работе в мастерской. Странно также, что из прошлой жизни она не помнила ничего, кроме своего имени. Мне искренне жаль, что этот прелестный ангел красоты, похоже, является центральным персонажем не только драмы ревности, но интересующего нас дела государственной важности. При обыске, произведенном на улице Арлэ во время ее ареста, мы также нашли немало гиней.

– Опять вас заносит в высокие сферы. Лучше объясните, что к чему.

– Я обвиняю Аньес Генге в том, что она является агентом английской разведки. Эта молодая женщина неожиданно появляется в доме Леруа и быстро, слишком быстро приобретает навыки очень сложного ремесла. Она становится любовницей Депла, затем любовницей Пейли и кокетничает с Риву. Она манипулирует и теми и другими, выведывает все у Пейли, который от нее ничего не скрывает, доводит до крайности Депла, сходящего с ума от ревности, и каким-то образом узнает о связи Риву с Киской. Если Депла действует под влиянием ревности, то ею руководит исключительно холодный расчет: уловки, ловушки, соблазн – все идет в ход. Без сомнения, в дальнейшем она бы нашла способ отделаться и от Депла, дабы продолжать исполнять свою миссию на службе у английской разведки. Господин де Риву, если ваши начальники не возражают, вы свободны и можете удалиться. Теперь приведите Аньес Генге.

Со слезами на глазах офицер благодарно пожал руку Николя и вышел. Появилась Аньес Генге, хрупкая и смущенная, словно ребенок, нечаянно оказавшийся в неприличном месте.

– Мадемуазель, – начал Николя, – вы не являетесь крестницей господина Леруа.

– Я этого никогда не скрывала. Вам нужно было только спросить меня об этом. Называя себя его крестницей, я тем самым подчеркиваю признательность, кою я к нему питаю.

– Где вы проживали до того, как он вас встретил?

– Я не помню, и вы, задавая мне подобный вопрос, должны это знать. Я была больна и в беспамятстве.

– Именно в этом вы и убедили Леруа. Кто обучил вас ремеслу?

– Я знаю лишь его основы, которые преподал мне мой крестный.

– Что вы делали на прошлой неделе в ночь со среды 12 февраля? Это было недавно, и вы должны помнить.

Приложив палец к губам, она задумалась.

– Кажется, я была на балу в Опере.

– Полагаю, вы ошибаетесь. В Пепельную среду балов не бывает.

– Да, конечно, вы правы. Я ошиблась неделей.

– Так где же вы были?

– Ну, разумеется, дома!

– Уточните, пожалуйста. Вы были одни?

– Я была одна, господин Леруа уехал в Витри.

– Откуда у вас английские гинеи?

– Подарок, сделанный мне господином Пейли перед отъездом.

– Вы занимаетесь окончательной отделкой самых дорогих часов?

– Да, золотых часов.

Николя указал на два маленьких пронумерованных листка бумаги, лежавшие на серебряном подносе.

– Вы знаете, что это? Нет, конечно. На одном листке собрана металлическая пыль с подола плаща, бывшего на плечах молодой женщины по прозвищу Киска. Вы ее знаете?

– А должна? – с вызовом спросила она.

– Смотря по обстоятельствам. На другом листке лежит золотая пыль, которую вы, явившись по моему вызову в доме Леруа, стряхнули с рук. Пыль совершенно одинаковая. Можете ли вы объяснить мне подобное совпадение?

– Это не мое дело.

– Думаю, вы заблуждаетесь. Дайте мне вашу руку.

– А почему я должна это сделать?

– Потому что если вы откажетесь, вы тем самым признаетесь в убийстве.

Она робко протянула ему левую руку.

– Правую, пожалуйста.

Тщательно осмотрев ладонь, он платком провел под ногтями. Завороженные зрители внимательно следили за его движениями. Попросив инспектора зажечь факел, он поднес к нему платок и, покачав головой, уверенно заявил:

– Я так и думал: золотая пыль! С примесью черного порошка. Это уже интересно! Я удивлен, как такая хрупкая юная особа столь ловко обращается с оружием… Следы от пороха сохраняются долго.

– Что это значит, сударь?

– Вы не понимаете, и почтенные слушатели тоже. Дело в том, что два года назад, будучи в Вене, у меня оказалось немного свободного времени, и я отправился в учреждение, где исследуют трупы погибших насильственной смертью.

– Ну вот, снова похоронные манипуляции. Интересно, какой чертовщиной он станет хвастаться на этот раз?

– Не чертовщиной, сударь, а научными достижениями нашего века. Тогда мой ученый собеседник поведал мне, что, когда стреляют из пистолета, частицы черного пороха въедаются в кожу и долго там остаются. Мадемуазель, несколько минут назад мы вас только подозревали, но теперь сомнений нет. Вы убили девицу по прозвищу Киска и стреляли в меня на Версальской дороге.

– Нет, меня там не было, – прошептала она в растерянности.

– Как так? Вас видели, когда вы убегали.

– Это была не я.

– Не вы? Кого вы хотите в этом убедить? Возле мельницы были не вы? Однако память вас явно подводит!

– Меня там не было, потому что в это время я была…

Она замолчала.

– Где же? Уж точно не дома. И не в Опере. Так где же, мадемуазель? По-моему, вы были возле Инвалидов.

– Нет, нет! – крикнула она в отчаянии.

– Тогда на дороге в Версаль? Если нет, тогда скажите, откуда у вас под ногтями следы пороха?

– Мне приходится работать с ним в мастерской.

– Итак, вы признаете, что вам доводилось иметь дело с порохом. И признаете, что на ваших руках сохранились его следы. Это решающий аргумент, и сейчас объясню, почему. В этой мрачной комнате я ничего не сумел извлечь ни из-под ваших ногтей, ни собрать с ладоней. И те и другие безупречно чисты.

И он помахал снежно-белым платком.

– Вы молчите, ибо вам, действительно, нечего сказать. Я вам верю и заявляю, что вы появились в доме Леруа по заданию английской разведки. Так как вы не знали, что мог доверить своей любовнице Риву, участь Киски была предрешена. Когда одни шпионят за другими, вы без труда узнали, что Риву позволил ей бежать. В Вожираре же бедняжку, без сомнения, ввел в заблуждение синий плащ. Полагаю, нам следует пересмотреть роль Депла в этом деле. Считаю, что вы также не причастны к покушению на мою жизнь. Думаю, это лорд Эшбьюри подослал ко мне своих наемных убийц. Идите, мадемуазель, и да свершится королевское правосудие.

Внезапно он ощутил смертельную усталость. Он победил, распутал хитросплетения дела, при расследовании которого ему пришлось столкнуться с грозным противником и вести игру против Сартина. Но какой ценой! Сартин вышел, не попрощавшись; и все же на пороге он обернулся и произнес загадочную фразу:

– Вы думаете, что одержали победу? Да вы ничего не знаете! Поверхность вещей…

Идущий следом за министром адмирал обнял Николя.

– Успокойтесь, вы же его знаете. Он к вам вернется. Не ваше упорное желание раскрыть преступление, а провал операции не дает ему покоя и угнетает его.

Он долго сидел в опустевшем кабинете. Победа оставила горький привкус. Оправдывала ли она принесенные жертвы и этот разрыв? Ведь, в сущности, он так и не узнал, чем на самом деле все кончилось. Ленуар и Бурдо взяли его под руки и вывели из стен Шатле. Генерал-лейтенант пригласил обоих отужинать. По дороге им довелось испытать на себе ярость стихии: порывы ветра то и дело сотрясали кузов кареты. Небо было такое же мрачное, как и мысли Николя.