Текст книги "Версальский утопленник"

Автор книги: Жан-Франсуа Паро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

На губах его и в уголках рта выступила пена.

– Как вы находите это вино из Пьемонта? – напрасно пытался перевести беседу в иное русло Барбекано – его никто не услышал.

– А ведь есть еще возвышенный стиль, изысканный, неповторимый, способный передать самые пленительные страсти, доведенные до крайней степени своего выражения! Ну и кто, кроме нас, может это сделать? Кто?

И к величайшему смущению своего собрата, он так сильно хлопнул ладонью по столу, что принесенное служанкой блюдо подпрыгнуло и едва не опрокинулось.

– Свинина с кервелем, – объявил Барбекано, – came di maiale alia salsa di cerfolglio. Мясо обжаривается в оливковом масле, а не в гвоздичном, которое зачастую хотят всучить нам у вас на рынке.

Не думая о том, что его слова в устах любителя bel canto могут показаться странными, Николя с жаром произнес:

– То, что они называют гвоздикой, всего лишь разновидность мака, который усмиряет зубную боль; однако употреблять его в больших дозах опасно, ибо можно отравиться. В малых же дозах мак нередко добавляют в оливковое масло.

– Узнаю прилежного ученика Комуса, – воскликнул Барбекано, невольно подыграв комиссару. – Так вот, я добавляю еще шалфей, толченые ягоды можжевельника и капельку красного вина, а потом тушу мясо часа полтора на медленном огне. Мясо же, филейная часть, берется со спины.

– Кусок, богатый вкусовыми оттенками, нежный и лакомый, – прокомментировал Николя.

– О, да вы, как я вижу, знаток! Для соуса я мелко рублю шалфей вместе с чесноком, солью, перцем и добавляю чуточку мягкого ароматного уксуса, который мы называем бальзамическим, и немного оливкового масла. Все хорошенько перемешиваю и, выложив мясо на блюдо, обмазываю его полученной смесью и обкладываю маленькими луковичками, маринованными с медом.

После первого же кусочка за столом воцарилась долгая тишина.

– Боже, какое нежное мясо, – томным голосом произнес Лаборд, – просто тает во рту! А этот изысканный запах шалфея!

От такой похвалы Барбекано даже покраснел от удовольствия.

– Нам всегда рекомендуют мед, – вернулся к прежней теме Бальбо, – он отлично смягчат горло. А нам надобно его беречь, ведь нам часто приходится напрягать его. Когда нижние ноты звучат полно и закругленно, пение становится более нежным, даже при переходе к верхним нотам. Достичь нужного звучания низких звуков гораздо важнее, чем, подражая птичьему свисту, издать два верхних звука кряду.

– Вы оба родом из одного города. Ваши семьи знакомы друг с другом?

Бальбо подозрительно уставился на Николя. Ответил Барбекано:

– Нет, потому что между нами тридцать лет разницы.

– Ваша семья проживает там по-прежнему?

– Понятия не имею, – промолвил Бальбо. – После того, что с нами сделали, зачем они нам?

– Я очень признателен господину Бальбо за те подробности, кои он мне сообщил; без сомнения, они обогатят мою работу.

– А я, – начал Бальбо, – хотел бы еще сказать.

Грязные тарелки убрали и поставили на стол десерт, поэтому объяснения кастрата пришлось отложить.

– Рецепт этого блюда я вам не скажу, – произнес Барбекано, – ибо это семейная тайна, и я обещал матушке никому ее не раскрывать.

– Глупо уносить его с собой в могилу, – проворчал Бальбо.

– Вместе со многими иными вещами, друг мой! Ах, это не важно! Тем более что господин д’Эрбиньяк, столь тонко разбирающийся в кулинарии, возможно, распознает, что входит в состав десерта, именуемого княжеским.

– Княжеский десерт. Какое многообещающее название!

Отправив в рот кусочек, Николя ощутил на удивление гармоничное сочетание ингредиентов, являвшее подлинную симфонию вкуса.

– Я бы сказал, что бисквит пропитан несколькими видами алкоголя, одним из коих, безусловно, является ром, а в густой крем внутри добавлена некая субстанция, что в сочетании дает восхитительный вкус.

Барбекано добродушно улыбнулся.

– К сожалению, не могу вам сказать. Но я преклоняюсь перед тонкостью вашего вкуса.

Бальбо бесцеремонно перебил его.

– Возвращаясь к теме нашей беседы, послушайте вот это.

Он вскочил, оттолкнул стул и, отступив на пару шагов, продышавшись, запел. И тут с ним произошло буквально волшебное превращение: позабыв о его нелепой внешности, сотрапезники внимали поистине божественной мелодии. Для Николя она стократно превосходила все, что ему когда-либо доводилось слышать. Чистота нот и их бархатистость, нежные переливы трелей оживляли чувства и проникали в душу. Рискованное, на грани возможного, исполнение привело слушателей в неописуемый восторг. Когда певец умолк, надолго воцарилась тишина.

– Эта ария – подлинное чудо! – воскликнул Лаборд. – Я имею в виду как собственно произведение, так и совершенство исполнения. Кто автор этого сочинения? Порпора? Галуппи?

Глядя, как, горделиво встрепенувшись, высокая фигура певца выпрямилась, Николя вспомнил петуха, готовящегося издать свой громкий крик.

– Нет. Это пока безымянное произведение. А его автор – я.

Столь торжественное заявление повергло Лаборда в изумление.

– Больше я ничего не скажу, и на этом, дорогой мой Барбекано, позволю себе откланяться. Господа!

Не дожидаясь, пока присутствующие исполнят предписания вежливости, Бальбо вышел из комнаты.

– Он всегда такой, – вздохнул хозяин дома. – Надеюсь, вы простите его за неучтивость. Он часто ведет себя странно и всегда всем недоволен. Вот уже много лет он работает над большой оперой под названием «Падение Трои». Ария, которую он нам сейчас исполнил, дает лишь слабое представление о ее достоинствах. Его опера порывает с прежними традициями, и, может, именно потому он все еще не нашел того, кто бы согласился ее поставить. Но он не в состоянии отказаться от этой мысли. Более того, он решил сам ее поставить и теперь отчаянно ищет денег для постановки. Он рассчитывал на наследство одного из наших старейшин, который его очень любил. Ведь из-за дальности расстояний и сопутствующего им забвения узы, связывающие нас с родными, рвутся, поэтому мы часто становимся наследниками друг друга. К сожалению, старейшина умер, не составив обещанного завещания. С тех пор он словно не в себе. Я заметил, что он, всегда отличавшийся стройностью и худобой, за последние месяцы сильно растолстел. Боюсь, как бы в надежде обрести необходимые средства для осуществления своей фантазии, он снова не сел за игорный стол. Бедный Винченцо! Его честолюбие превосходит его возможности. Он мечтает увидеть на сцене огромные храмы и дворцы, богатые костюмы и сверкающие украшения, сложную машинерию, знаменитого деревянного коня и светящихся призраков, мечтает устроить бури и грозы. Что еще сказать? Не знаю, что он хочет этим доказать, какую утрату восполнить.

– Он ограничивается пением в королевской часовне?

– Нет. Он принимает участие в концертах, что устраивают в садах, а в этом году – по желанию королевы – и на террасах Трианона.

Поблагодарив смущенного хозяина за гостеприимство и выслушав ответные слова об оказанной ему чести, друзья вышли на рыночную площадь.

Лаборд предложил Николя подвезти его в Париж. Предложение было принято с радостью, однако с условием заехать в дом к адмиралу д’Арране: Николя хотел переодеться и забрать с собой Плутона. Дабы оправдать свой интерес к кастратам, поющим в королевской капелле, комиссар по дороге рассказал другу о последних событиях. И хотя четкой версии у него еще не сложилось, modus operandi и улики, найденные на местах всех трех преступлений, указывали, что действовал один и тот же человек. Однако каким бы странным ему ни показался Бальбо, если верить Барбекано, в ночь убийства в Самаритен у него было алиби. Конечно, кинжалы итальянской работы, но можно ли считать эту улику главной? Вездесущий аромат, где присутствовали нотки чеснока и нечто непонятное, также оставался загадкой.

В особняке д’Арране их встретил Триборт. Старый моряк помог Николя собрать вещи и переодеться. Тем временем Лаборд, который, подобно покойному королю, любил собак, отправился завоевывать доверие Плутона: пес очевидно шел на поправку и уже пытался передвигаться на трех лапах.

– Воистину отважный зверь! Давайте перенесем его ко мне в карету!

Около пяти часов Николя прибыл на улицу Монмартр; его появление вызвало необычайное оживление среди обитателей дома Ноблекура. Но при виде молосса мальчишек-подмастерьев, обычно встречавших комиссара под аркой, как ветром сдуло. Николя волновался, не зная, какой прием окажут бедняге Плутону. Предупрежденный заранее господин де Ноблекур спустился посмотреть на собаку; добродушный вид пса сразу завоевал его симпатию. Подбежавший к нежданному гостю Сирюс оказался тотчас придавлен тяжелой лапой. Песик с трудом высвободился из дружеских объятий, однако не обиделся и принял нового друга. Марион и Катрина обрадовались: теперь есть кому их защищать и кому скармливать остатки еды. Пуатвен же заявил, что новый питомец составит прекрасную компанию лошадке, чувствующей себя в стойле немножечко одиноко. Он оказался прав: завидев Плутона, пегас радостно закивал головой и заржал. Что же касается Плутона, то тот, похоже, умел не только травить кабанов, но и обладал неисчерпаемым добродушием, распространяя его на всех, кто проявлял к нему интерес. Только Мушетта никак не могла смириться с новым обитателем дома; когда тот уставился на нее своими добрыми глазами, она, выгнув спину, громко зашипела и, распушив хвост, словно ершик для чистки бутылок, принялась с остервенением исторгать ругательства прямо в морду оторопевшему псу. Не встретив отпора, она сменила гнев на милость и с достоинством приблизилась к собаке. Николя поднял кошечку на руки, поцеловал в нос, погладил по голове и снова опустил на землю. Убедившись, что любовь к ней хозяина осталась прежней, она обвела всех довольным взором и с достоинством удалилась, предпочитая завязать более тесное знакомство с загадочным чудовищем тет-а-тет.

Оставив Плутона под присмотром домашних, Николя поспешил в Шатле, где возле привратницкой увидел Бурдо и Семакгюса. Сансон не сумел прийти по причине семейного торжества. Инспектор смотрел на него столь загадочным взором, что Николя сразу понял: есть новости.

– Однако вид у тебя весьма зазнайский, – промолвил Николя. – Похоже, тебе удалось что-то накопать.

– Не просто что-то. В дежурной части надежно заперта ночная птичка, которую мы сумели поймать в капкан, поставленный в одном из ее тайных гнездышек. Можешь поблагодарить Рабуина, Сортирноса и всех рассыльных, что по их приказу прочесали весь Париж в ее поисках.

– Отлично! Тогда, любезный мой, идем, допросим ее. А вы, Гийом, не могли бы пока начать осмотр тела инспектора Ренара? Мы скоро присоединимся к вам.

В дежурной части, вытянув ноги и – несмотря на жару – кутаясь в свой вечный темный плащ, сидел Ретиф. Николя подумал, что сейчас писатель гораздо больше напоминает летучую мышь, чем филина.

– Приветствую вас, господин де ла Бретон, и выражаю свою искреннюю радость по поводу очередного нашего с вами свидания. Я никак не могу понять, откуда у вас взялась необъяснимая склонность ускользать от любящих вас друзей. Особенно когда у них есть к вам вопросы, на которые они хотели бы получить исключительно честные ответы. Предупреждаю вас, в противном случае дозволенные вам вольности во всех смыслах данного слова тотчас окажутся недозволенными, и на вас обрушится тяжелая длань королевского правосудия. И я лично, несмотря на всю мою к вам симпатию, прослежу за этим.

Бурдо украдкой посмеивался, слушая напыщенную речь Николя. Ретиф сидел, опустив голову; съехавшая на лоб старая треуголка не позволяла видеть его взгляд. Откашлявшись и прочистив горло, он сказал:

– Вы же видите, господин комиссар, в какое отчаяние повергает меня одна только мысль о том, что я не угодил вам. Однако надобно выслушать и мои доводы, оправдывающие, хотя и не извиняющие, мои отсутствия и исчезновения.

– Я вас слушаю.

– Боюсь, что наши с вами встречи засекли. Я стал получать угрозы, а потому предпочел скрыться.

– Какие угрозы и как вы их получали?

– На бумажке кто-то нацарапал, что, если я продолжу чирикать с фликом, он мне перышки пообрывает.

– И где же эта бумажка?

– Нету. Я ее уничтожил.

– И я должен тебе верить? Это все твои доводы, Ретиф?

– А разве недостаточно?

– Они не в моем вкусе и нисколько меня не удовлетворяют. Сейчас я объясню, почему. Ведь это вы известили меня запиской о юном дрозде, знакомце инспектора Ренара?

– Разумеется. По вашей просьбе я сделал все, что мог, чтобы найти его, и нашел.

– Но зачем посылать записку, когда есть риск, что ее перехватят? Прежде, сударь, вы не допускали подобных промахов.

– Раз нас засекли, то встречаться было бы еще опасней.

– Значит, на сей момент есть основание полагать, что вам угрожают?

Ретиф молчал.

– А вы знаете, что случилось во время того свидания в Самаритен? По-прежнему не хотите отвечать? Что ж, тогда я сделаю это за вас. Найденный вами милашка-дрозд убит и с помощью водяного насоса разодран на куски, а ваш слуга только волею неба сумел выбраться из расставленной ему ловушки живым и здоровым.

Неожиданно Ретиф запротестовал:

– Неужели вы, господин комиссар, зная, какое почтение я к вам питаю, могли поверить, что я сознательно послал вас на смерть? Я тут ни при чем, так угодно обстоятельствам.

– Довольно, хватит кривляться, я уверен, у обстоятельств имеется имя, а если говорить без обиняков, на пути у нашей птички встал пушистый зверек, именуемый лисой. Разве не так?

Николя вздохнул.

– Все еще молчим? Неужели вы не видите, что я по-прежнему вас ценю, а вы постоянно пытаетесь уронить себя в моих глазах. Но, быть может, вы будете более разговорчивы, если я вам скажу, что сегодня вечером в Версале зверски убит инспектор Ренар?

Услышав эту новость, Ретиф чуть не заскакал от радости, и ни Николя, ни Бурдо просто не могли этого не заметить.

– Мне кажется, – произнес инспектор, – данное известие вас взбодрило.

– Вы правы, перед вами мне нечего стыдиться. Эта скотина, что занесла над моей головой дамоклов меч, больше не сможет мне угрожать.

– Прекрасная эпитафия! – воскликнул Николя. – А нельзя ли узнать, кто вложил сей меч в руку инспектора?

– Полагаю, вы знаете обо мне достаточно, чтобы об этом догадаться.

Он быстро обрел привычный надменный вид и сбивчивую речь.

– Вы правы, тем более что сейчас это неважно. Но теперь я жду от вас подробнейших объяснений, а не отговорок и уверток.

– Собственно говоря, Ренар узнал, что я охочусь за его хорошеньким дроздом, и приказал мне. Ну что вы хотите? Я не мог поступить иначе, пришлось передать вам записку с приглашением встретиться в павильоне водокачки. Ничто не предвещало…

– А потом вы испугались последствий своего предательства и забились в нору?

Ответом Николя была тишина, нарушаемая лишь доносившимся издалека городским шумом.

– Что ж, молчание – знак согласия. Но теперь вы мой должник. Подумайте хорошенько, я ведь могу арестовать вас не только как соучастника убийства, но и как участника покушения на магистрата при исполнении. Отныне вы обязаны являться по первому нашему зову. Бежать к нам, как только вас начнут искать. Идите и будьте осторожны. До свидания, господин Ретиф.

Согнувшись в три погибели и пятясь задом до самой двери, писатель удалился, ухитряясь по дороге отвешивать обоим сыщикам почтительнейшие поклоны.

– Хм, мы не узнали ничего нового, а все, что узнали, предчувствовали заранее.

– Ты сам позволил ему уйти.

– О! Он принесет больше пользы на улице, нежели в стенах темницы. Нельзя упрекать Ретифа за то, что Ренар использовал его так же, как используем его мы сами. Увы, это неприятная сторона нашего ремесла.

Они спустились в морг, где Семакгюс завершал осмотр тела инспектора. На краю дубовой столешницы лежала странная упряжь из ремней и прикрепленных к ним жестяных бутылей.

– Ничего нового я вам не скажу. Удар нанесен очень точно, а потом кинжал повторно вонзили в рану. Тут нет никакой тайны.

– И все же, – начал Николя, – мне бы хотелось кое-что проверить. Пьер, помнишь, что ты обнаружил, осматривая экземпляры листовки, побывавшие в руках у Ленуара и Мадам Аделаиды?

– На них отчетливо виден отпечаток большого пальца со шрамом.

Подойдя к трупу, Николя поднял правую руку и внимательно посмотрел на большой палец. Затем вынул экземпляр памфлета и поднес его к руке мертвеца.

– Порез на пальце хорошо виден. Можно разглядеть даже следы типографской краски. Посмотрите, след от этого пальца явственно отпечатался на обоих экземплярах. А мы чуть было не поверили, что Ренар действительно исполнял роль посредника между полицией и авторами гнусных листовок!

– А знаешь… – загадочным тоном начал Бурдо.

– Что?

– …я нашел печатника! Это Ратино с улицы Вьей Драпри, приход Сен-Круа-ан-Иль. Мошенник пополнял свой карман, подпольно набирая небольшие тексты в обход цензуры. Теперь он в наших руках, мы следим за ним. Но главное…

– Что? Я сгораю от любопытства.

– Сей печатник занимается изданием партитур.

– Партитур? Как интересно! Любопытное совпадение. Ноты, найденные на теле утонувшего в Большом канале Ламора, представляют собой отрывок музыкального произведения, написанного для кастрата.

Он сообщил корабельному хирургу все, что тот еще не знал о деле, поведал об обеде у Барбекано, не забыв подробно описать меню, неуместное поведение Бальбо и, наконец, непонятное сходство запаха, сопровождавшего призраков из Дома для прислуги, с запахом чеснока.

– Чеснока? Ну конечно же, черт побери! – воскликнул Семакгюс и широким шагом заходил по комнате, пытаясь на ходу натянуть фрак. – Вы сами подсказали мне!

Наконец, успокоившись, Семакгюс взглянул на часы и предложил всем вместе отправиться в один из их любимых трактиров, где он за стаканом доброго вина расскажет им, какая блистательная мысль его только что посетила. По такому случаю Николя решил отложить допрос вдовы Ренар на завтра. Быть может, одиночество и неведение сломают ее сопротивление и заставят говорить. Вскоре друзья уже сидели под прохладными гостеприимными сводами таверны «Пье-де-Беф». Николя потребовал для себя только легкой закуски, ибо после вчерашнего пира у Барбекано он еще не успел проголодаться. Однако его просьбу оставили без внимания, и трактирщик, земляк Бурдо, принес им поистине гигантское блюдо с паштетами, колбасками, окороком и сосисками, два кувшинчика вина с шинонских виноградников и вдоволь свежего ароматного пшеничного хлеба.

– Итак, дорогой Гийом, – начал Николя, – можно ли узнать, что подтолкнуло вас к открытию, коим вы пожелали поделиться с нами?

– Оно родилось из сопоставления двух терминов, употребленных вами, дорогой Николя. После того как вы рассказали о загадочных призраках, что с некоторых пор регулярно посещают Дом для прислуги, и задали вопрос о возможной природе запаха, их сопровождающего, вы сказали, что аромат блюд, которыми угощал вас старый певчий, напомнил вам тот запах, точнее, вы поняли, что тот запах напоминал благоухание чеснока.

– Не вижу связи.

Проглотив два кружочка колбаски, Семакгюс запил их стаканом вина.

– Вы когда-нибудь слышали о Булонском камне?

– Кажется, на него намекал Ноблекур в одной из своих забавных историй, коими он нас иногда потчует. Речь шла о фальшивых чудесах или о чем-то в этом роде. Но я помню очень смутно.

– Я был при этом, – вступил в разговор Бурдо. – Мы обсуждали легенды о живых покойниках. А Николя без устали рассказывал нам про своего бретонского ankou.

– Совершенно верно, – произнес Семакгюс. – Некий тип с большой фантазией и богатым воображением обманывал своих ближних, являя им ярко светившееся в темноте распятие. Немедленно заговорили о чуде. На самом деле он просто обработал сей предмет культа особым составом. Камень растирали в пыль, затем смешивали с водой и яичным белком и лепили маленькие пирожки. Потом, когда жидкость испарялась, пирожки прокаливали и снова измельчали в пыль.

– Настоящий кулинарный рецепт! И что из этого следует?

– Узнаете, если не будете перебивать меня. Особенностью источать свет обладает не только ряд минералов, при брожении некоторых веществ также происходит свечение. Например, могут светиться намокшее сено, мука, пары спирта или гниющие отходы, как, например, содержимое выгребных ям. Вспомните также блуждающие огоньки на кладбищах. В наш просвещенный век человеческий гений способен заменить природные вещества искусственными, обладающими теми же свойствами. Химики обнаружили, что фосфор можно получить посредством смешения кислоты с воспламеняющейся субстанцией. Первым открыл фосфор немец Брандт. А теперь, господа, проглотите все, что у вас во рту, дабы не поперхнуться от удивления. Дело в том, что фосфор получают путем выпаривания мочи!

– Не хотите же вы сказать, – начал Николя, – что…

– Я не просто говорю, я утверждаю! Получив некоторое количество застарелой урины, ее выпаривают, а оставшееся вещество помещают в тигель, где подвергают кристаллизации, а потом посредством определенных манипуляций получают отличный прозрачный желтый фосфор, который лепится и режется, словно воск. На воздухе такой фосфор горит, выделяя при горении запах, напоминающий запах чеснока. Да, Николя, выраженный запах чеснока. Холодный огонь горит в темноте, как светлячок. И будет гореть, если его нанести на одежду или на кожу. Если им начертать буквы на стене или на картоне, они станут светиться в темноте. Мне кажется, это наиболее убедительное объяснение вашей загадки.

– Неужели при определенном старании каждый может получить фосфор? – в изумлении спросил Николя.

– Необходимо лишь следовать инструкции и использовать нужное оборудование. Многие состоятельные люди устраивают у себя дома химические кабинеты, где есть все необходимое для проведения экспериментов.

Беседу прервал трактирщик, поставивший на стол новое блюдо – большой деревянный круг с разложенными на нем тонкими ломтиками копченого сала, щедро посыпанного перцем. Закрыв глаза, Николя стал размышлять вслух.

– Следовательно, есть основания полагать, что таинственный ночной посетитель Дома для прислуги ходил туда, чтобы красть сырье, необходимое для изготовления фосфора. Таким образом, можно объяснить появление призраков и холодных огней, что сильно напугали наших свидетелей. Ночной вор, видимо, намазал фосфором лицо или маску. Тем не менее я не могу поверить, что он отважился на такое опасное предприятие единственно с целью добычи искомого сырья!

– Убежден, – произнес Бурдо, – идея пришла ему в голову только после того, когда он понял, что в состоянии осуществить ее.

– Больше всего меня поражает, что мы снова возвращаемся к кастратам из хора при королевской часовне: улики, партитуры, странности одного из певчих. Однако у этого певчего есть неопровержимое алиби. Да и зачем ему убивать?

И снова он не сумел выразить словами давно закравшуюся к нему в голову мысль.

– Заметьте, дорогой Николя, получение фосфора – процедура непростая, требующая специальных знаний и практических навыков, которыми вряд ли обладает певчий, даже если он кастрат!

– Не будем забывать, – поддержал Семакгюса Бурдо, – что убийца, оставивший после себя трупы в Большом канале, в павильоне водокачки и в Доме для прислуги, постоянно провоцирует нас. Каждое убийство сопровождается цитатой из «Королевских игр». Следовательно, в нашем лабиринте имеется путеводная нить. Кража универсального ключа королевы должна повлечь за собой некие действия. Все вертятся вокруг этой драгоценности. Но трупы множатся, и образуется пустота. Шартр, скомпрометировавший себя ранее, уезжает тотчас после убийства своего фактотума, Ренар и его дрозд исчезают. Наконец, ты рассказываешь нам, как аккуратно вытащил свою булавку из игры Прованс. И теперь мы стоим перед стеной, с которой, надеюсь, мне удалось сбить несколько мерлонов.

– О чем ты сейчас говоришь, Пьер?

– Помнишь дело некоего Жака Симона, что состоял в переписке с англичанами? По приказу Вержена я принимал участие в его аресте. Когда я допрашивал его в Бастилии, он признался, что является одним из звеньев в цепочке нелегальной торговли книгами.

– Но это не имеет отношения к нашему делу, нелегальная торговля оказалась лишь прикрытием.

– А вот и нет! Я говорил тебе, что Симона решили отпустить на свободу при условии, что он навсегда покинет Францию.

– И что же?

– …а до тех пор за каждым его шагом будут пристально следить.

– Не дерзну предположить, что произошло дальше.

– Выйдя из тюрьмы, он мгновенно исчез из поля зрения наших агентов – словно растворился. Нам сообщили о его бегстве слишком поздно: те, кому поручили за ним следить, вместо того чтобы сразу доложить своим начальникам, долгое время пытались – впустую – сами отыскать его.

– Это были люди Ленуара?

– Нет. Люди того, кого лучше не называть.

– Понимаю! Значит, этот Симон по-прежнему обретается где-то во Франции и, возможно, уже вернулся в Париж или в Версаль.

– Я бросил все наши силы на его поиски. Сегодня у нас одиннадцатое августа. С тех пор как он покинул Париж, прошло пять или шесть дней, так что самое время ему вернуться обратно.

– А если он уже в Версале.

– Ты думаешь…

– Черт! У нас осталось не так много подозреваемых. Вор, укравший универсальный ключ. Предвижу мрачные переговоры с теми, кому сей предмет нужен, чтобы обесчестить королеву. Помимо Шартра и Прованса, для которых участие в подобной интриге является скорее бравадой, нежели серьезной попыткой навредить Марии-Антуанетте, я вижу лишь англичан и их секретные службы. Симон, очевидно, сговорился с ними, и он – если, конечно, мы его найдем – может привести нас к обладателю драгоценности.

– Похоже, – отозвался Семакгюс, – этот ключ, подобно магниту, притягивает тех, чье честолюбие готово извлечь из него выгоду.

Возмущаясь отсутствием аппетита у Николя, Бурдо и Семакгюс накинулись на блюдо с горячими шкварками.

– Не забывайте, – пытался защищаться тот, – помимо новостей у меня в желудке еще не переварился окорок Триборта и итальянский обед!

– Если хорошенько подумать, – промолвил Бурдо, – все нити дела ведут в Версаль. Несмотря на всех наших осведомителей, отыскать Симона в Париже – то же, что пытаться отыскать иголку в стоге сена. К тому же у этого типа настолько заурядная внешность, что изменить ее легче легкого. Уверен, он скоро появится в Версале, а потому нужно сосредоточить наши поиски именно там. Возможно, он наконец приведет нас к тому, кто является организатором всего дела.

Бурдо предстояло направить в Версаль самых опытных агентов для наружного наблюдения, а также людей для проверки гостиниц и меблированных комнат на предмет проживающих там иностранцев. Штабом операции избрали особняк д’Арране: туда будут отправлять срочные послания, и при первой же возможности будет заезжать комиссар. Предусмотрев все, что только можно, Николя попрощался с друзьями и отбыл на улицу Монмартр, где нашел Плутона, мирно спавшего в сарае возле старой лошадки, и Катарину, как обычно, дремавшую в кухне. Она ложилась поздно, ибо, даже когда он уезжал из Парижа, она привыкла ждать его допоздна. Разбудив ее и поцеловав в щеку, он ласково велел ей отправляться спать, а сам поднялся к себе. Стоило ему лечь, как появилась Мушетта; она долго ходила по кровати, делая вид, что не замечает его, а потом с подозрительным видом принялась его обнюхивать. Результат проверки удовлетворил ее, и она змейкой обвилась вокруг хозяина, уткнувшись мордочкой ему в подбородок. Это было последнее, что запомнил Николя: он поднял руку, чтобы приласкать кошечку, но рука бессильно упала, и он погрузился в сон.

Среда, 12 августа 1778 года.

Господин де Ноблекур задумчиво размешивал ложечкой отвар шалфея, в то время как Николя с завидным аппетитом поглощал бриошь, щедро намазывая ее вишнево-малиновым вареньем, присланным в подарок госпожой Сансон.

– Больше всего меня озадачивают послания, которые оставляет ваш убийца. Это настоящая мания, возведенная в систему; начинаешь задумываться, не скрыт ли в этих отрывках тайный смысл.

– Надо отметить, – с набитым ртом заговорил Николя и едва не задохнулся, попытавшись проглотить целиком большой кусок бриоши, – первое убийство, когда мы выловили труп из Большого канала, несколько отличается от других. Разумеется, на теле жертвы мы нашли бумаги, но в них не было никакого вызова.

– Только потому, что вы еще не вступили в игру.

– Первое преступление потребовало от убийцы подыскать себе помощника, коим, без сомнения, стал Ренар.

– Заметьте, дорогой Николя, – промолвил Ноблекур, буравя взором горшочек с вареньем, так что комиссар счел за лучшее отодвинуть его подальше от почтенного магистрата, – мы имеем дело с преступником, который не только разбирается в ботанике – вспомните ваш дурман вонючий! – но и обладает недурными познаниями в алхимии, точнее, в химии. Это сужает круг подозреваемых.

– Нам нужны новые улики, иначе мы не запустим следственную машину! Мы не можем опираться на пустоту!

– Ба! Пустота не существует, есть только ее видимость. Соберите все рассеянные в пустоте элементы. Если вы уверены, что универсальный ключ украл тип в маске, что разговаривал с королевой на балу в Опере, ответьте на вопрос: зачем ему красть это украшение? Он получил приказ или действовал по собственному разумению? Ему нужны деньги, и он хотел продать его? Он проигрался в карты? Разорен женщинами? Каковы причины его поступка? Зачем он убил Ламора? Видимо, потому что вы его заподозрили, а инспектор Ренар предупредил его. Почему зверски расправились с малышом д’Асси? Потому что Ретиф сунул нос во владения Ренара – все того же Ренара! – и пришлось убрать неудобного свидетеля того, что произошло еще до появления утопленника в Большом канале. И, наконец, почему Ренар? Ссора сообщников, один из которых захотел заграбастать себе все? Добавьте сюда странные кражи в Доме для прислуги. Уверен, преступник чувствует, как свора гончих неуклонно идет по его следу; значит, он начнет спешить и совершать ошибки, которые приведут его к гибели. Вдобавок есть основания полагать, что ваш преступник повредился разумом: некоторые факты красноречиво свидетельствуют об этом. А значит, гордыня его погубит. Он уверен, что вы клюнули на те улики, которые он вам подбросил, и это дает мне основание утверждать, что его ждет провал. Сюда, ату его, друг мой, как кричал покойный король.

Николя собрался уходить, но Ноблекур окликнул его:

– Могу ли я попросить вас об одном одолжении?

– Сударь, для вас я готов сделать невозможное.

– О, об этом речь не идет. Я знаю, вы любитель живописи. Не могли бы вы сопроводить меня к одному из моих старых друзей? Он художник и великолепный рисовальщик, словно родившийся с карандашом в руке. Я регулярно навещаю его, дабы посмотреть последние работы. Завтра, по холодку, часам к девяти, Пуатвен отвезет нас к нему. В этот час мы точно застанем его дома.