Текст книги "Версальский утопленник"

Автор книги: Жан-Франсуа Паро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

– Друг мой, ах, какая новость! Я так спешил сообщить ее вам! О боже, я чуть не задохнулся.

Николя усадил его на каменную скамью.

– Успокойтесь. Вы меня пугаете. Что случилось?

– В Доме для прислуги сегодня утром полотер, что проживает в аттике…

– Что полотер?

– …увидел под одной из дверей кровь. Он закричал, позвал на помощь. Сбежались люди. Выломали дверь. И знаете, что там нашли? Ах, вы просто не поверите!

– Ну же, говорите! – тормошил его сгоравший от нетерпения Николя.

– Обнаружили окровавленное тело инспектора Ренара, вокруг которого валялись жестяные бутылки. А знаете, кто проживал в этой комнате?

– Разумеется, нет!

– Госпожа Ренар, кастелянша королевы!

IX
ЛАБИРИНТ

Неужели твой заплутавшийся разум не сможет найти выход из лабиринта?

Малерб

Новость буквально пригвоздила Николя и Бурдо к скамье. Они сидели, в остолбенении глядя друг на друга.

– В комнате госпожи Ренар! Это усложняет задачу! Неужели сам инспектор ходил по ночам красть содержимое ночных сосудов? Но для каких целей?

– Все говорит за то, что это именно он, – произнес Тьерри. – Когда вы сами все увидите, у вас тоже не останется сомнений.

– Ламор, д’Асси и Ренар мертвы. Как теперь отыскать четвертого участника драмы, на которого все указывает как на убийцу? Смерть инспектора не закрывает ни одну главу, лишь отсылает в неизвестность. Мы гонимся за дичью, потеряв ее след. И никаких наломанных веток, чтобы указать нам путь. Мы снова вынуждены играть в прятки с призраком. Как убит инспектор?

– На первый взгляд его ударили ножом в самое сердце.

– Полагаю, вы позаботились о том, чтобы на месте преступления никто ничего не трогал?

Бросив вопросительный взор на Бурдо, которого он видел впервые, Тьерри перевел взгляд на комиссара.

– Ах, да! Пьер Бурдо, мой помощник и мое второе я. Господин Тьерри де Виль д’Аврэ, преемник Лаборда.

Приподняв треуголки, мужчины раскланялись.

– Прежде чем ответить на ваш вопрос, да будет мне дозволено уточнить, что после событий сегодняшней ночи Дом для прислуги находится под постоянным наблюдением. В нем совершено преступление, а территория находится в юрисдикции Главного прево. Поэтому я немедленно доложил обо всем министру королевского дома господину Амло де Шайу. Тот, с облегчением вздохнув, сообщил мне, что по приказу Его Величества ведение дела поручено лично маркизу де Ранрею. Одним словом, он умывает руки. Зная ваши привычки, я велел никому ничего не трогать, а для вящей сохранности запретил кому бы то ни было заходить в комнату, где совершено преступление. На всякий случай наложил печати, запретив их срывать даже в исключительных обстоятельствах.

– Вы поступили очень мудро.

– Полагаю, вы намерены ехать в Версаль? Не составите ли мне компанию? Мой экипаж к вашим услугам.

– Благодарю.

Плутона доверили заботам Триборта. По возвращении Николя пообещал решить участь пса, смотревшего на него тревожным взором. Наклонившись к собаке, он погладил ее и что-то прошептал на ухо. Вздохнув, пес вытянул морду на кухонном полу и слегка взмахнул хвостом.

Дорогой Николя молчал, и спутники не решались нарушить его молчание. Наконец на подъезде к большой парижской дороге он заговорил:

– Я возлагал большие надежды на Ренара, но теперь о них придется забыть. В этом клубке накручены рваные нити. То, на что можно было бы воздействовать сверху, бесследно испаряется… Придется возвращаться к началу, заново анализировать все улики, заново раскладывать все по полочкам или, наоборот, все смешать. Смешение улик иногда дает неожиданные результаты, позволяющие увидеть перспективу. А если на помощь придет наш добрый друг случай… Да, ищейки в лабиринте гипотез, нос уткнулся в землю, нюх работает. Нельзя упускать ни единой мелочи! Чтобы пролить свет на загадку, все имеет значение!

– Однако, – начал Бурдо, не решившийся прервать монолог Николя, – у нас имеется госпожа Ренар. Так как теперь она вдова, то, я полагаю, она с большей благосклонностью отнесется к нашим вопросам. У нее нет больше такой поддержки, как прежде. Если она захочет добиться снисхождения, она заговорит.

– О, если бы вы только видели, какой спектакль она устроила нам вчера, вы бы не говорили так уверенно. Если она действительно, утратив разум, отдалась на волю страстей, тогда у вас есть шанс получить от нее интересующие вас сведения, но если эта лишенная стыда и совести женщина еще лучшая актриса, чем Рокур, вы из нее ничего не вытяните, лишь увидите очередной спектакль.

– Боюсь, Пьер, господин Тьерри прав. Придется много потрудиться, чтоб заставить ее заговорить. Впрочем, скоро мы это узнаем. Недаром говорят, к каждому замку найдется свой ключ!

Прибыв в Дом для прислуги, Николя развил бурную активность. Больше всего он опасался, как бы убийство не наложило печать молчания на уста возможных свидетелей. С удивлением обнаружив на лестницах и в коридоре множество кровавых следов, он не сразу сообразил, что во время ночного переполоха славный Плутон, со всей злостью бросившийся на неизвестного, наверняка укусил его. Следовательно, кровавые следы мог оставить не только раненый пес, но и укушенный им неизвестный.

Перед дверью в комнату госпожи Ренар Тьерри проверил печати, затем снял их и отошел в сторону, предоставив комиссару возможность первому войти в помещение, где было совершено преступление. Помимо запаха бойни Николя поразило обилие вытекшей крови. В маленькой вытянутой комнатушке слева стояла узкая кушетка, втиснутая между двух встроенных шкафов, справа виднелся крошечный камин. Напротив входа находилось мансардное окно, возле которого лицом к двери лежал труп, опутанный веревками и ремнями, вкупе напоминавшими сбрую. К сбруе крепились жестяные сосуды с широкими горлышками, заткнутые большими пробками. Николя заметил воронку, служившую, без сомнений, для переливания содержимого ночных ваз. Наклонившись, он увидел торчащий из спины кинжал.

– Кто-нибудь входил в комнату? – спросил Николя у Тьерри.

– Когда сорвали дверь, первым вошел гвардеец; он сообщил о покойнике, а потом, поставив дверь на место, запретил всем входить внутрь без моего присутствия.

– Следовательно, один человек вошел, и он же вышел.

Ступая на цыпочках, Николя внимательно разглядывал пол и что-то бормотал себе под нос, словно разговаривал сам с собой.

– Посмотрим. След подкованного башмака. Это стражник. Ага, вот и другой, непохожий… гораздо меньше. А вот и третий. Может, все и сойдется. В конце концов, после того как ее ударили кинжалом, жертва вполне могла сделать несколько шагов, прежде чем рухнуть на пол. Гм, конечно, у камина. Все же, видимо, тело тащили. А вот и еще следы. Каблук! Он мне что-то напоминает. Самаритен! Пьер, мне нужна помощь!

Они оттащили труп в сторону. Неподвижные и уже помутневшие глаза Ренара производили зловещее впечатление. На бескровном лице застыло выражение удивления, смешанного со страхом.

– Давайте избавим его от этой упряжи.

– Николя, смотри! Она затянута у него на спине!

Они освободили тело от загадочных пут. Похоже, кто-то хотел выдать Ренара за неизвестного вора, грабившего Дом для прислуги. Нанеся удар в спину, убийца вынужден был закрепить свое приспособление для бутылок на спине у жертвы, иначе ему пришлось бы вынимать кинжал из раны.

Наклонившись над телом, Бурдо тотчас отпрянул; лицо его побледнело.

– Я даже без очков вижу, что тот самый!

– Тот самый?

– Кинжал, точно такой же, как в Самаритен! Ты еще велел мне выяснить его происхождение.

Николя присел на корточки и осторожно извлек кинжал из раны.

– Господи! Клинок сам выскальзывает из тела! По-моему, его уже один раз вынимали.

Выйдя в коридор, он увидел Тьерри. Тот стоял, приложив к носу платок; видимо, ему стало худо. Николя достал табакерку и предложил ему понюшку.

– Скажите, кто-нибудь касался орудия убийства?

– Разумеется, нет, – ответил между двумя чиханьями первый служитель королевской опочивальни, – караульный лишь наклонился над телом, но, увидев рукоять кинжала, не стал ничего трогать.

Николя вернулся к Бурдо, который, водрузив на нос очки, аккуратно отлеплял от раны окровавленный клочок бумаги, пронзенный лезвием кинжала.

– Николя, он оставил здесь вот это.

– Я только что поговорил с Тьерри. Теперь понятно: кинжал вынимали, чтобы пришпилить им бумагу.

– Как в павильоне Самаритен?

– Совершенно верно, только здесь ее пригвоздили к телу.

Выглянув в коридор, он позвал:

– Господин Тьерри, попросите принести мне таз с водой.

Через минуту гвардеец принес ведро чистой воды, и Николя опустил туда листок. По мере того как кровь размывалась, слова на бумаге становились видны все более отчетливо.

– И что ты там прочел? – спросил Бурдо.

– Вот, слушай: «Саксония. Вот уж неудача так неудача: иметь на руках три козыря и проиграть».

– Заметь, снова отрывок из «Королевских игр», вырезанный из печатного экземпляра. Это преднамеренное убийство.

– По крайней мере, не случайное. Ночные события могли подстегнуть убийцу.

– Обыщем карманы, – произнес Бурдо.

Итог оказался скуден: часы, носовой платок, кошелек из стальных колец, содержавший два экю, шесть монет по пол-экю и несколько су. Обыск шкафов также не дал результатов. В них не оказалось ни женских платьев, ни тех мелких дамских штучек, которые кастелянша королевы, женщина еще молодая, должна была бы хранить, чтобы иметь возможность в любую минуту привести себя в порядок. И только несколько сухариков и початая бутылка вина свидетельствовали, что комната обитаема.

– Пьер, госпожа Ренар здесь явно не живет. Надо расспросить ее об этом поподробнее. Скорее комнатой пользовался ее супруг и еще кто-то. Сбитые простыни на кушетке говорят о том, что не так давно на ней спали.

– Что, если Ренар, пока мы искали его повсюду, отсиживался в комнате супруги? Мы же не выясняли, где живет его жена, а только собирались это сделать. Хитрец мог держать пари, что даже если мы узнаем, где обретается его супруга, нам и в голову не придет, что он скрывается у нее!

– Пожалуй, ты прав. Теперь давай еще раз вспомним события предшествующей ночи. Ренар прятался здесь со вчерашнего или позавчерашнего дня. Неизвестный, его сообщник – явно частый гость Дома для прислуги. Напуганный мною и укушенный Плутоном, он убегает и прячется в этой комнате, от которой у него, без сомнения, имеется ключ. Поэтому мы его и не нашли. Следы крови, принятые в темноте за кровь собаки, остались незамеченными. Он вбегает в комнату, не ожидая – или же ожидая – застать там Ренара; разбуженный шумом, инспектор вскочил с постели. Уверен, он спал одетый. О чем они заспорили, мы вряд ли когда-нибудь узнаем. Но не стоит забывать, что они играют на одной стороне. Так что же случилось? Ссора? Схватка? Или же кто-то решил избавиться от ставшего обременительным сообщника?

– Теперь понимаешь, почему из «Королевских игр» взята цитата о трех козырях? Ламор, д’Асси и Ренар.

– Значит, убийца знал, что Ренар скрывается здесь, а мы об этом даже не подозревали. Итак, он убивает Ренара. В доме переполох, все ходы и выходы тщательно охраняются, и выйти со своим снаряжением убийца не может. Тогда он надевает его на труп, но, заметьте, надевает задом наперед.

– В твоих рассуждениях есть слабое место, Николя. Зачем надо выдавать Ренара за похитителя ночных горшков и привлекать внимание к странной амуниции? Есть же прилипшая к ране бумага.

– Повторяю еще раз, а ты постарайся меня понять. Он специально надевает сбрую задом наперед, ибо считает нас дураками. Он абсолютно уверен, что ему удастся ускользнуть от нас, а потому любыми способами привлекает наше внимание к уликам, боясь, что мы их не заметим. Он уверен в своей безнаказанности, уверен, что мы никогда не разоблачим его. Он провоцирует нас, бросает нам вызов. В третий раз. Но, как известно, гордыня – это грех. Мы поднимаем перчатку и принимаем вызов.

– Согласен! Но как, по-твоему, ему удалось выбраться из дома?

– Вчера вечером, а точнее, сегодня утром, когда после моего выстрела началась паника и полуодетые люди стали выскакивать в коридор, любой ловкий малый, а он, заметь, необычайно ловок, мог, сбросив с себя лишнюю одежду, смешаться с толпой, а потом потихоньку исчезнуть во мраке.

– Но ты же мне говорил, что все выходы тщательно охранялись!

Тут наконец вмешался Тьерри; уже несколько минут он безуспешно пытался вставить слово:

– Друзья мои, друзья, мне кажется, я знаю ответ на ваш вопрос. Мне только что сообщили, что в подвале здания обнаружены кровавые следы, ведущие в чулан для дров.

– И что же?

– Дело в том, что в чулане есть люк, выходящий на улицу Реколле; через этот люк сгружают дрова и связки хвороста. Но самое интересное, что люк никогда не запирается. Кроме того, один из караульных, патрулировавших сегодня ночью, видел, как из люка вылезла женщина с узлом в руках; решив, что это девица для утех, он даже попытался пристать к ней.

– Он описал вам ее?

– Очень высокая, выше его почти на голову. Конечно, не последнюю роль сыграли каблуки, ибо следы в подвале четко указывают…

– Разумеется, друг мой, каблуки, конечно, каблуки!

– Но это еще не все. Солдат, который подошел к ней, не смог разглядеть ее лица, ибо она прятала его под глубоко надвинутым капюшоном.

– Неужели, – насмешливо произнес Бурдо, – мы имеем дело с монашкой-капуцинкой, которая кутается в плащ, в то время как все вокруг подыхают от жары?

– Возмущаться – значит понимать! И мы непременно во всем разберемся!

– Получается, что она улизнула и от твоего матроса!

– В эту минуту Триборт находился на улице Сюрантан-данс.

– Продолжаю, – вновь вступил в разговор Тьерри. – Солдата поразил исходивший от девицы странный запах.

– Кого? Триборта?

– Нет, гвардейца.

– Странный запах, – задумчиво повторил Николя. – Значит, ничего общего с устойчивым запахом кухни. Я никак не могу разгадать загадку наших постоянно повторяющихся деталей. Той ночью в коридорах и на лестницах тоже пахло странно. Похоже, дорогой Тьерри, это та самая вонь, что сопровождала появление холодного огня.

– Нельзя ли нам поговорить с тем малым, который обнаружил кровь, вытекавшую из-под двери Ренара? – спросил Бурдо.

– Он живет через две двери отсюда.

– И чем он занимается?

– Водонос, подносит воду в покои королевы.

– А такая должность еще существует? Впрочем, этого следовало ожидать.

Николя закашлялся, желая предупредить Бурдо о неуместности его язвительного тона.

– Кого здесь только нет. В Доме живут не только слуги, но и те, кто охраняет Их Величества. А малый сейчас у себя. Я велел ему не трогаться с места и ждать вас.

Тьерри подвел их к двери, открыл ее и остановился. В комнате находился молодой человек; завидев посетителей, он резко захлопнул дверцы встроенного шкафа. Николя сжал локоть Бурдо. Ему сразу бросилось в глаза роскошное убранство крохотной комнатушки и изящные гравюры на затянутых дорогой материей стенах. Помещение более походило на будуар, чем на жилище младшего слуги. Комиссар немедленно укорил себя за скоропалительные выводы, основанные скорее на предрассудках, нежели на разумных доводах. Он точно знал, что хороший вкус не является привилегией знати. Его сдержанность не ускользнула от Бурдо, который, в свою очередь, снисходительно пожал плечами. Они давно понимали друг друга без слов.

Молодой человек отличался высоким ростом, имел правильные черты лица, голубые глаза и настолько бледную кожу, что она даже казалось сероватой. Густые каштановые волосы были стянуты лентой. Он стоял, уныло свесив руки; лицо его явственно выражало тревогу.

– Комиссар полиции короля, которому поручено расследовать смерть вашего соседа.

– Моего соседа? Вы ошибаетесь. Я его не знаю.

Он начал оправдываться, не дослушав обращенных к нему слов Тьерри.

– Как вас зовут? – кротко спросил Николя.

– Жак Госсе.

– Сколько вам лет?

– Двадцать два года.

– Что вы делаете во дворце?

– Я водонос.

– А ваши родители?

– Матушка живет в Париже, в предместье Сен-Мартен, отец умер два года назад.

Так как Николя продолжал вопросительно смотреть на него, молодой человек, похоже, лихорадочно соображал, что еще он может добавить.

– Отец служил помощником жарильщика на королевской кухне.

– Прекрасное и благородное занятие. Следовательно, он занимал эту маленькую комнату. Впрочем, расскажите мне, что произошло сегодня утром.

Хотя лоб его по-прежнему покрывали капельки пота, молодой человек, по-видимому, успокоился. Сделав глубокий вдох, он приступил к рассказу.

– Сегодня у меня выходной, и я встал пораньше, чтобы пойти подышать свежим воздухом.

Николя отметил отсутствие логики между двумя предложениями.

– Сейчас так жарко! Все очень просто. Проходя мимо двери, я заметил темные пятна. Мне показалось, что это краска. Я нагнулся и тогда… Ну я и поднял тревогу.

«Чтобы заполучить свидетельство в свою пользу», – про себя заключил Николя.

– Он так разволновался, – добавил Тьерри, – что прибежавший гвардеец нашел беднягу близким к обмороку!

Госсе, похоже, не одобрил излишне взволнованной реплики первого служителя королевской опочивальни.

– Просто кровь прилила к сердцу.

– Скажите, друг мой, – начал Бурдо, понимая, почему Николя не хотел сам задавать этот вопрос, – вы превратили ваше жилище в настоящий будуар. Вам наверняка нравится проводить здесь время. Скажите, откуда вы так хорошо разбираетесь в тканях?

Юноша покраснел до корней волос.

– Мой брат работает обойщиком, он помог мне украсить комнату.

Бросив выразительный взгляд в сторону инспектора, Николя взял Госсе за плечи, аккуратно вытолкал его из комнаты и под предлогом кое-что уточнить повел его по коридору – к великому удивлению Тьерри.

– Здесь нас никто не слышит, – начал комиссар. – Скажите, вы знали госпожу Ренар, которой принадлежала эта комната? – и он указал рукой на дверь – Та самая комната, где сейчас лежит труп убитого.

– Нет.

– Нет? Точно нет?

– Нет. Ну, может, я и встречал ее.

– Конечно, встречали. Здесь, во дворце.

– Возможно.

– Где?

– Не помню.

– Вы не слишком-то разговорчивы.

– Служба требует сдержанности, господин комиссар.

– Что ж, мудро, а еще мудрее изрекать подобные истины. Благодарю вас. Полагаю, у нас еще будет время поговорить.

Казалось, молодой человек почувствовал облегчение; однако когда он хотел направиться к себе, Николя удержал его за рукав.

– Вы знали убитого?

– Нет, сударь.

– Это супруг госпожи Ренар, кастелянши королевы, той самой, с которой вы совершенно не знакомы.

Внезапно побледнев, юноша пробормотал нечто неразборчивое и, оттолкнув идущего ему навстречу довольного Бурдо, бросился к себе.

– Ты совсем запугал юное создание! Полагаю, я правильно понял твое подмигивание?

– Несчастный думает, что он вывернулся! Ну, давай, рассказывай. Готов держать пари, ты нашел нечто интересное.

– Ты угадал. Никто просто так не захлопывает шкаф перед носом полиции. Захлопывают, когда хотят скрыть то, чего не должен видеть посторонний взор.

– Вы сделали открытие? – спросил Тьерри.

– Еще какое! Шкафы до отказа набиты платьями и бельем. Да каким красивыми, каким тонким! Я было подумал, что этот здоровяк горазд переодеваться, но так как париков там нет, то, полагаю, это любовное гнездышко, где обретается очаровательная кокетливая птичка.

– Что ж, для старушки совсем не плохо! Особенно для той, что гладит панталоны королеве и при этом почитает себя превыше всех.

Они не заметили, как откуда-то выскочила молоденькая женщина, низенькая блондинка в хлопковом платье.

– …и вышвыривает честных девушек из комнат их возлюбленных! – проверещала она, уперев руки в бока. – Вот, возьмите хоть Жака, он еще вчера был со мной, а теперь вот… Впрочем, вам это, наверное, не интересно, – уже более спокойно проговорила она.

– Что вы, мадемуазель, меня все интересует. Как вас величать?

– Этьенетта Данкур, прислуга на кухне, к вашим услугам, сударь.

И она, словно обезьянка, изобразила придворный реверанс.

– Ваши слова крайне меня заинтересовали. Так, значит, Жак Госсе упал в объятия вышеназванной дамы?

– Дамы? Вы называете эту стерву дамой? Старая шлюха, наживающаяся на незаконной торговле поношенными тряпками королевы. Теми, что ей отдают, и теми, что она крадет! Идите, посмотрите, что творится в шкафах у Жака. Она складывает туда обноски, украденные у Австриячки!

– Вы забываетесь, мадемуазель! – возмущенно воскликнул Тьерри.

– Я-то забываюсь, а она уж точно не забывается. Те наряды она бережет для себя, а остальные продает.

– Значит, Госсе ее любовник.

– Любовник? Игрушка! Она ему в матери годится!

– Благодарю, богиня ревности, – прошептал Бурдо на ухо Николя. – Наша признательность украсит твой алтарь.

– Как долго длится их связь?

– Несколько месяцев, сударь!

– А точнее? Насколько я понимаю, прежде вы были любовниками. Он резко порвал с вами?

– Он стал со мной холоден, перестал разговаривать, а если разговаривал, то нес какую-то чушь. А однажды…

Она залилась слезами.

– Однажды… в день…

– В какой день?

– Ближе к маю. Он сказал, что больше не хочет иметь со мной ничего общего. Сложил мои вещи и выставил их за дверь. Сказал, что если я люблю его, то я должна исчезнуть из его жизни, иначе он потеряет шанс на будущее. А такой шанс предоставляется редко, быть может, всего лишь раз, и он не может от него отказаться. И с тех пор он запретил мне приходить к нему.

– Что ж, – сказал Николя, – вы чувствуете себя несчастной, но это пройдет. Более того, я уверен, он раскается и вернется к вам.

Она вскинула голову.

– Ах, ну вот еще, нужны мне объедки от старой кокетки! А вы и вправду так думаете?

В этом вопросе отчетливо прозвучала надежда.

– Конечно! Обычно ссоры между любовниками так и разрешаются. Поэтому воспользуйтесь случаем. Спасибо, что были с нами откровенны. Не исчезайте.

Вытирая глаза уголком передника, она удалилась семенящей походкой.

– Дорогой друг, – обратился Николя к Тьерри, – вы знаете господина де Сартина. У меня остались здесь дела. Будьте так любезны, известите его о событиях сегодняшней ночи. Ему надобно как можно скорее смирить раздражение Главного прево, в чью юрисдикцию мне снова приходится вторгаться.

– Бегу, лечу. До скорого, господин маркиз. Ваш слуга, господин инспектор!

– Какой вежливый человек! – заметил Бурдо, не оставшийся равнодушным к обходительным манерам господина де Виль д’Аврэ.

– Еще бы! Счастье, что именно он унаследовал Лаборду. Его Величество сделал его своим доверенным лицом. Он знает все, может все сделать или все разрушить. У него очень острое чутье, и он быстро понял, что я являюсь лицом, облеченным властью – о! совсем маленькой властью, – а потому со мной следует считаться. Я пожал протянутую мне руку сразу после смерти покойного короля, и теперь мы, вместо того чтобы враждовать, во всем поддерживаем друг друга.

– У него манеры придворного.

– Да, он поставил все свои таланты на службу королю.

– Говорят, он себе на уме и ловко преумножает свое состояние.

– Его семья издавна пребывает возле трона. Его отец служил нынешнему королю, когда тот был совсем юным и носил титул герцога Беррийского. А знаешь ли ты, что сей вежливый придворный в пятнадцать лет уже был мушкетером и полковником, командиром драгунского полка Руаяль-Дофин? Пойдя по стопам отца, он приобрел свою должность за триста тысяч ливров.

– Черт побери! Откуда он сумел раздобыть такую сумму?

– Его Величество помог ему.

– Каким образом?

– Отписав ему прибыль с одного из генеральных откупов. Во всяком случае, я предпочитаю, чтобы короля окружали богатые люди. Их труднее подкупить.

– Зато им становится проще округлять свои состояния.

Николя не хотел ступать на скользкую почву.

– В нашей работе полезно быть в дружеских отношениях с тем, кто ночует в комнате короля.

Николя опасался, как бы Бурдо не завел свою вечную песню, плод чтения философов, труды коих он поглощал в редкие свободные минуты, когда не был занят на службе или в семье.

– Что ж, давай продолжим беседу с юным красавчиком. Полагаю, теперь он будет более разговорчив. Нам надо знать все.

Двигаясь следом за Бурдо, Николя увидел, как тот, открыв дверь в комнату молодого человека, неожиданно с воплем бросился внутрь. Ворвавшись следом, он увидел, что Бурдо держит Госсе на руках: молодой человек пытался повеситься на простыне, привязав ее к торчащей из потолка балке. Вскарабкавшись на табурет, Николя высвободил шею юноши, и тот безжизненно повис на руках Бурдо. Инспектор прибыл вовремя, когда стул только начинал падать. Теперь Госсе лежал на полу и плакал.

– Что-то в Доме для прислуги слишком много плачут, – проворчал Николя. – Лучше бы честно во всем признаться и все объяснить.

– Ну как, полегчало? Даю вам две минуты, чтобы успокоиться, – обратился к несчастному юноше Бурдо. – С шеей вашей все в порядке.

– Сейчас я вам объясню, что я от вас жду, – суровым тоном начал Николя. – И прошу отметить, я с вами откровенен. Мы знаем, что у вас была подружка по имени Этьнетта, но вы променяли ее на госпожу Ренар. А теперь расскажите нам правду о событиях сегодняшней ночи, а быть может, и иных ночей. Вы вышли из комнаты рано утром, однако, вместо того чтобы свернуть направо, к ближайшей лестнице, вы повернули налево, чтобы взглянуть на темное пятно, изначально довольно мелкое и, добавлю, едва различимое в плохо освещенном коридоре. Так что, господин Госсе, советую вам честно во всем признаться, чтобы у нас не закрались подозрения относительно вас.

Госсе затряс головой:

– Я никого не убивал. Я боялся, что обвинят меня.

– Подозрения еще не доказательства, – изрек Бурдо. – Чтобы избежать неудобств, вы пошли на обман. Разве так поступают? Так вот, чтобы мы поверили в вашу искренность, начинайте по порядку – с событий сегодняшней ночи.

Подавленный, юноша на секунду задумался, а потом слова потоком полились из него:

– Придется вернуться немного назад. Примерно год назад я встретил Жанну в коридоре.

– Жанну?

– Госпожу Ренар. Во дворце.

– Можете не рассказывать, – насмешливо произнес Николя, – вас видели в коридоре, за дальними комнатами больших апартаментов, когда вы…

Покраснев, он опустил голову, словно ребенок, застигнутый на месте шалости.

– Это она.

– Зная эту даму, готов вам поверить.

– Затем она стала жить со мной. Убранство комнаты – это ее рук дело.

– А брат-обойщик?

– Тут я сказал правду.

– Но скрыли ее, отвечая на другие вопросы. Что вы скажете по поводу богатых туалетов в вашем шкафу?

– Одни принадлежат Жанне. Другие, по ее словам, достались ей после ежегодного обновления гардероба королевы. Лишние платья королева отдает своим служанкам. Однако я заметил, что на них очень дорогие кружева, и спросил ее об этом. Но она всегда умолкала, когда я задавал такие вопросы.

– Согласен; я так и вижу эту сцену. Но что же нарушило вашу идиллию?

– Уже несколько месяцев, как Жанна…

– А точнее?

– Начиная с января или февраля. У нее как будто изменился характер, она стала вспыльчивой, озабоченной. Я сказал ей об этом. Не раз задавал вопросы. Она отказывалась отвечать. Несколько ночей подряд она ночевала в своей прежней комнате. Я стал ревновать. Решил, что она принимает там мужчину, и сказал ей об этом. Она разозлилась, но потом объяснила, что речь идет о торговле старым платьем. И пригрозила, что, если я не перестану за ней следить, она меня бросит.

– Вернемся ко дню вчерашнему.

– Я ждал ее как обычно, и даже раньше, потому что двор уехал в Шуази. Время шло, а Жанны все не было. Около трех часов наверху раздался страшный шум. Последние недели у нас только и говорят, что о таинственном воре, опорожняющем ночные горшки! Поэтому я не тронулся с места, решив, что вора наконец поймали. Прождав еще немного, я заснул. Проснувшись утром, я увидел, что Жанны по-прежнему нет. Я встал и отправился к дверям ее комнаты, чтобы послушать, не доносится ли оттуда ее голос. А когда я попытался подглядеть в замочную скважину, я увидел под дверью кровавое пятно, и поднял тревогу. Неужели вы думаете, что если бы я был убийцей, я бы стал звать на помощь?

– Уже лучше! – удовлетворенно произнес Николя. – А скажите, видели ли вы ночного визитера, что приходил к госпоже Ренар?

– Однажды я видел в коридоре человека высокого роста. В другой раз это была женщина, кутавшаяся в вуаль. Но она точно выходила не от Жанны.

– А вы никогда не пробовали проследить за этими подозрительными субъектами? – спросил Бурдо.

Воцарилась тишина.

– Я долго не решался, но однажды любопытство оказалось сильнее. Я спустился по правой лестнице, чтобы оказаться у выхода раньше загадочного посетителя. Я дважды пытался его выследить. И оба раза никого не увидел, словно он растворялся в темноте или прятался в чьих-то комнатах.

– Или, – прошептал Николя на ухо Бурдо, – выходил через подвал и дровяной люк. Мне кажется, маленький водонос говорит правду. Вряд ли он все выдумал.

– Конечно, он может оказаться сообщником, но мне так не кажется.

– Известно ли вам, – продолжил Николя, обращаясь к Жаку Госсе, – что сегодня ночью инспектор Ренар ночевал в комнате своей жены?

– Я этого не знал.

– Вы могли это предполагать?

– Он никогда не приходил сюда. Жанна сохраняла за собой комнату с целью запудривать глаза остальным. Иногда она заходила туда, чтобы посмотреть на часы, но надолго не оставалась и, как только путь был свободен, проскальзывала ко мне.

– Сегодня ночью вы не заметили ничего особенного, такого, что бы поразило вас?

– А чего особенного, сударь?

– Что-нибудь необычное.

Госсе задумался.

– Постойте, сейчас соображу. Когда я отправился шпионить за Жанной, в воздухе стоял какой-то странный запах.

– Какого рода? – спросил Бурдо.

– Даже не знаю, как сказать. Мне от него стало плохо, рвать потянуло. Сладковатый и прилипчивый одновременно. Он напомнил мне… Нет, не могу вспомнить что!

– Что ж, – проговорил Николя, – вы пытались ввести в заблуждение власть, пытались обмануть полицейского при исполнении. Однако хочу надеяться, что вы раскаялись. Соберите ваши вещи и немедленно покиньте комнату. Я наложу печати, чтобы все оставалось без изменений до тех пор, пока не настанет время выяснить, что принадлежит даме, а что похищено из гардероба Ее Величества. Совершенно очевидно, что на время следствия вы отстраняетесь от работы во дворце. Ваша мать или брат смогут вас приютить?

– Надеюсь, – опустив голову, ответил молодой человек.

Под бдительными взорами обоих сыщиков он быстро собрал свою одежду, свалил ее на расстеленную на полу простыню и связал в узел. Выйдя в коридор, он обернулся, поклонился обоим магистратам, взвалил узел на плечи и тяжелым шагом направился к лестнице. Неожиданно дорогу ему преградила Этьенетта; она подошла к нему и сжала ему руку. Он молча высвободился и продолжил путь к лестнице. Девушка в отчаянии взглянула на Николя.