Текст книги "Версальский утопленник"

Автор книги: Жан-Франсуа Паро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)

В Шатле папаша Мари заявил, что после ночных трудов чувствует себя совершенно разбитым; еще он сообщил Николя, что в подвале его ожидает Сансон. Так как на середину дня была назначена казнь, палач прибыл пораньше, чтобы захватить необходимые инструменты из своей комнатушки. Услышав шаги Николя, Сансон выскочил к нему навстречу и, подхватив его под руку, к великому его удивлению, повлек наверх.

– Дорогой Сансон, что означает столь странный прием?

– Друг мой, я не хочу лишний раз терзать ваш взор крайне неприятным зрелищем. Природа ран, кои вы уже видели, в соединении с воздействием ужасающей жары, ускорила естественное разложение, и я полагаю, вам его видеть незачем.

– Ваша забота трогает меня. Простите, что доставил вам столько неудобств, однако обстоятельства требовали срочного обследования останков. Что вам удалось узнать?

– Я догадываюсь, о чем вы прежде всего хотите спросить. Успокойтесь, несчастного сначала убили, а потом подвергли истязанию его тело.

– Вы смогли определить, как он был убит?

– После обследования сердца у меня возникли некоторые соображения. Этот орган избежал воздействия брусьев, иначе говоря, остался неповрежденным. Внимательный осмотр показал, что убийство совершено, скорее всего, длинным тонким клинком. Но скажите, неужели несчастного переехала тяжелогруженая телега?

Николя с облегчением вздохнул: наконец-то его перестанет мучить вопрос, терзавший его с первой же минуты, как он увидел тело. Он рассказал Сансону, где и при каких обстоятельствах нашел труп, и высказал догадки, на основании которых связывал это убийство со своим теперешним расследованием.

– Вы когда-нибудь задумывались, по какой причине клиент может наказать своего дрозда, почему он мстит ему, причем месть эта связана именно с занятиями юнца?

– Откуда возник такой вопрос?

– Уничтожена вся средняя часть тела, а также пах. Быть может, кто-то пожелал покарать несчастного за его грехи? Не кажется ли вам, что в таком изощренном способе наказания, в издевательстве над трупом прослеживается некое маниакальное стремление?

– Разумеется. Но ведь есть еще записка, призвавшая меня в одиннадцать вечера явиться в Самаритен, и тут отношения жертвы с тем, кто надругался над ее телом, совершенно ни при чем. Однако ваше замечание открывает новые перспективы, кои мы непременно учтем в нашем расследовании. Господин де Ноблекур, которому я изложил подробности дела, подозревает, что в этом убийственном, по его словам, безумии присутствует нечто странное, выходящее за рамки обыденного.

Сансон протянул Николя мятую окровавленную бумажку.

– Я нашел ее в кармане фрака жертвы. Похоже, это счет от прачки.

Николя развернул бумажку и прочел:

Прачечная Нале

Возле водопоя в Маконе

Возле моста Сен-Мишель

Счет для господина Жака д’Асси

– 6 батистовых сорочек. 6 л

– 10 подштанников. 10 л

– 5 носовых платков. 3 л

– 6 шейных платков. 4 л

– серебряное шитье. 22 л

– Общая сумма. 45 л

– Черт! Однако эта бумажка многое говорит и о вкусах, и наполняемости кошелька нашего незнакомца. Впрочем, теперь мы знаем его имя, и если оно не вымышленное, оно поможет нам узнать его адрес, чтобы мы могли расспросить соседей о нем и о его привычках.

– Каковы ваши распоряжения относительно тела? В том состоянии, в каком оно сейчас находится, мне кажется неразумным дальше сохранять его.

– Если у него есть семья, мы попробуем ее отыскать. Пока же придется распорядиться похоронить тело на кладбище в Кламаре.

Поблагодарив Сансона, Николя вернулся в дежурную часть. Бурдо только что пришел и, судя по его лицу, пребывал в растрепанных чувствах.

– Пьер, если бы вы только знали, как я рад вас видеть!

Начав перечислять все, что произошло со времени их последнего разговора, он дошел до преступления в павильоне водокачки. По мере того как он рассказывал, лицо инспектора становилось все мрачнее.

– Почему вы не предупредили меня, прежде чем отправиться на такое опасное свидание?

– Я об этом пожалел, но, увы, слишком поздно. Но будь спокоен, твои подарки спасли мне жизнь. Твой карманный пистолет и твоя шпага-трость действовали безотказно!

Желая приободрить инспектора, явно чувствовавшего себя не в своей тарелке, о чем свидетельствовало появлявшееся на его губах некое подобие улыбки, он слегка сглаживал особенно пугающие места своего рассказа.

– Я не только не сумел помочь вам в опасном предприятии, но и не справился с поручением.

Тут только Николя заметил, что Бурдо обращается к нему на «вы», чего давно уже не случалось во время их бесед наедине.

– Господи, Пьер, с чего это ты вздумал говорить мне «вы»?

– Я совершил ошибку и жестоко виню себя в этом. Ты поручил мне следить за Ренаром. Я, разумеется, сделал надлежащие распоряжения, но вчера, когда ты рисковал жизнью, я целый день провел дома с семьей. И вот, я проиграл, и нет мне оправданий.

– Скажи наконец, – со смехом произнес Николя, пытаясь разрядить обстановку, – что случилось, почему ты упорно жаждешь взять вину на себя?

– Должен тебе сказать, – на одном дыхании произнес Бурдо, – что и мои люди, и наши осведомители, словом, вся эта безмозглая челядь, которых мы считаем лучшими нашими агентами, упустили добычу. Ренар ускользнул из их сетей, мы не знаем, где он находится, а он, возможно, является автором нового преступления, и ты мог стать его жертвой.

– Успокойся! Мы найдем его. Как ему удалось ускользнуть?

– Он исчез в воскресенье утром, но я узнал об этом слишком поздно. Они бросились искать его, а когда не нашли, сообщили мне, но это случилось только вчера вечером. А знаешь ли ты, как ему удалось уйти от слежки? Самым наглым образом. Помнишь, как он объяснил нам исчезновение рассыльного в зарослях Волчьего острова?

– Того самого, который, по его словам, являлся связным между ним и автором памфлета, направленного против королевы?

– Именно. Так вот, наш лис удрал тем же путем, и наши люди его потеряли. Всю ночь они караулили возле его дома, продолжили следить, когда он вышел на улицу, следили очень плотно, и все же…

Николя задумался.

– У этого промаха есть и своя положительная сторона. Теперь мы уверены, что инспектор Ренар замешан в темных делишках, что он чувствует себя виновным и, обнаружив, что мы за ним следим, настолько испугался, что решил бежать. Успокойся, Пьер, надолго его не хватит, и вскоре мы выкурим лису из ее норы.

VIII
ДОМ ДЛЯ ПРИСЛУГИ

Я содрогаюсь, когда вижу отверзшиеся предо мной бездонные пропасти.

Расин

Николя покачал головой, и лицо его приняло решительное и упрямое выражение, как это бывало в особенно важные минуты расследования.

– Ошибка совершена, и незачем ее усугублять. Лучше сосредоточимся на расследовании. Разузнаем все, что сможем, об этом д’Асси. Похоже, имя вымышленное. И еще. В воскресенье вечером на Новом мосту высокая женщина села в фиакр напротив Самаритен. Надо выяснить, куда ее отвезли. В такой час фиакры ездят редко, и мне кажется, разыскать кучера особого труда не составит. И надо бы поставить наблюдателя на улицу Пан – если Ренар решит вернуться домой. А еще у меня есть…

Он извлек из кармана несколько бумаг.

– …довольно любопытные записки: мое приглашение явиться в Самаритен и послание, пришпиленное кинжалом к двери комнаты на верхнем этаже водокачки. Этот же кинжал стал орудием убийства.

И он выложил на стол кинжал, завернутый в кусок джутового мешка.

– Записки надобно сравнить с почерком Ренара на предмет установления идентичности. Думаю, отыскать образец его почерка труда не составит. Обрати внимание на кинжал: У него необычная форма. Тебе придется проконсультироваться с оружейником или с торговцем редкостями. Зная происхождение кинжала, нам легче будет отыскать его владельца. Ну же, не вешай нос. У нас впереди масса дел!

– А ты?

– А мне пора в Версаль. Надобно допросить госпожу Ренар и предупредить королеву, что среди ее служанок оказалась жена заговорщика. И я обещал Сартину держать его в курсе расследования. Совершены тяжкие преступления, угрожающие безопасности государства. К тому же…

Николя колебался, что немедленно отметил Бурдо: от него не ускользали ни малейшие изменения в настроении друга.

– …есть о чем задуматься. Появилась ниточка, которая тянется к певчим королевской часовни.

– К певчим?

– Да, точнее, к кастратам. Судя по выражению твоего лица, ты удивлен не меньше меня. Как и все, ты полагал, что кастраты поют в папской капелле или же в Опере, где среди них есть поистине великие голоса, и некоторых мы имели счастье слышать в Париже. О том, что кастраты поют в часовне короля, я узнал от доктора Месмера, использующего кастратов для своих физических, экспериментов. Кроме того, на меня дождем посыпались арии для альта. Одна из Самаритен, а другая найдена на теле Ламора. Впрочем, и тут необходимо кое-что проверить. Надо убедиться, что обе партитуры отпечатаны одним печатником. Мелкие дефекты позволяют определить, в какой типографии выполнена работа. Кстати, возможно, в той же типографии отпечатана и сатира «Королевские игры», явно предназначенная для распространения в обход цензуры. Не исключено, что памфлет против королевы, которым шантажировали Мадам Аделаиду, напечатан там же. Если мы сумеем это доказать, мы сделаем огромный шаг вперед.

– Папаша Мари волнуется, что делать с трупом.

Николя на минуту задумался.

– Его нельзя сохранить; значит, надо как можно скорее предать его земле. Однако если его опустят в общую могилу, его засыплют негашеной известью. На кладбище в Кламаре есть специальный погреб, я прикажу поместить останки туда и следить, чтобы их ненароком не уничтожили.

Успокоив Бурдо и нагрузив его всевозможными поручениями, Николя отбыл в Версаль. Заехав в особняк д’Арране, он застал там одного Триборта. Эме дежурила в покоях Мадам Елизаветы, а адмирал уехал с инспекцией в Шербур. Предупредив мажордома, что в случае необходимости он сегодня заночует у них в доме, он к двум часам направился во дворец, в министерское крыло, где его без проволочек проводили к Сартину. Бывший начальник полиции любовно поглаживал кудри большого темного парика.

– Вы только посмотрите, Николя, какой удивительный иссиня-черный цвет. И знаете, кто прислал мне такую красоту? Торговец из Пловдива, что в оттоманской Фракии, сопроводив посылку цветистым посланием. Вы только подумайте, они там читают «Энциклопедию» и мечтают освободиться от турецкого ига! Не знаю, откуда они узнали мое имя и о моем пристрастии к парикам.

– Быть может, прочли в «Газетт»? Вы просто не представляете, чего там только не печатают. Господин де Ноблекур жалуется, утверждая, что, погрязнув в мелочах, газетчики не пишут ничего существенного.

– Однако, господин наглец, я отнюдь не считаю себя несущественной мелочью.

Тон, впрочем, был шутливым, к тому же министр продолжал сладострастно ласкать парик, давая понять, что он по-прежнему в приятном расположении духа.

– Шерсть ягненка, причем самая тонкая. Никакой завивки. Кольца и волны от природы!

Похоже, ничто не могло испортить благодушное настроение Сартина, а значит, пора рассказывать о ходе расследования, продолжавшего множить сюрпризы и вопросы. Николя уже хотел открыть рот, как внимание его привлекли необычные штучки, разбросанные вокруг рабочего стола министра. Там лежало странного вида колесо, дощечки, сделанные из какого-то непонятного материала, и крошечная модель фиакра с упряжью.

Насмешливо глядя на Николя, Сартин усмехнулся, заметив, в каком тот пребывает недоумении.

– Ага, вижу, эти новинки вас удивляют.

– Что вы хотите, сударь, после парика, прибывшего из Блистательной Порты, я ко всему готов.

– Да будет вам известно, что мне представили необыкновенную личность, бывшего артиллерийского офицера и члена Академии Его Величества короля Сицилии, господина де Монфора. Сегодня он состоит инженером на службе герцога Орлеанского, отца вашего друга, герцога Шартрского.

Николя насторожился.

– Вы же знаете, в этой семье все начиная с регента обожают курьезные эксперименты и всяческие новшества. Этому Монфору позволили воспользоваться мастерскими Королевского дома инвалидов, чтобы сделать… Готов спорить на что угодно, вы ни за что не догадаетесь. Чтобы устроить картонажную мастерскую, или, точнее, мастерскую для постройки картонных экипажей.

– Разве такое возможно?

– Он утверждает, что его картон прочен, как дерево, но не обладает недостатками древесины, ибо гнется, но не ломается. Для постройки большой кареты требуется картон толщиной всего в 2 линии. Таким образом, кузов из картона со стенками такой же толщины, как деревянные, будет гораздо более легким и не сломается при сильном ударе; на нем разве что лак может потрескаться. Есть и еще одно преимущество: экипажи, построенные из картона, выдерживают испытание влажностью, холодом и жарой, ибо при сборке Монфор использует особый клей собственного изобретения. Представьте себе артиллерийские повозки.

Погрузив руки в мягкие кудри парика и разминая их, словно булочник тесто, Сартин с блаженным видом закрыл глаза: похоже, он пребывал на седьмом небе от счастья.

– Значит, этот материал может принимать любые формы?

Сартин выпустил парик, и тот, змеясь кудрями, плавно соскользнул на пол, министр же вскочил и, схватив колесо, замахал им перед носом Николя.

– Этот материал можно соединять с железом! Как и дерево! Сейчас изобретатель сооружает для герцога д’Омона гондолу, способную поднять шестьдесят человек! Вы только подумайте! Секрет прочности его картона заключается в том, что он производится из особой смеси, состоящей из бычьих жил и древесной массы.

– А он сам испытывал свои изобретения?

– Как вы можете так говорить? Я вам что, зевака с ярмарки, готовый проглотить фокус любого трюкача? Необходимость вдохновила его на изобретение. Идея создать экипаж из картона пришла ему в голову во время путешествия по Африке, где совсем нет дорог. Картонный экипаж легко можно поднять и перенести в нужное место, обойдя глубокие колдобины и ямы. Вы знаете, как я пекусь об улучшении нашего флота. Поэтому я предложил изобретателю поразмыслить над тем, нельзя ли из такого легкого материала создавать военные корабли. Он ответил, что нет ничего невозможного, и заверил меня, что благодаря гибкости его картона ядра будут отскакивать от бортов, а не пробивать их. А если ядро и пробьет обшивку, в ней останется дыра, не более того, и никаких острых щепок или осколков. Вы же сами знаете, какой урон наносят летящие во все стороны обломки деревянной обшивки и прочих снастей из дерева. К сожалению, сейчас инженер не может заняться разработкой моего предложения, ибо полностью загружен работой. [52]52
  Век Просвещения прославился своими техническими идеями, одна любопытней другой, но подавляющее большинство из них были обречены на провал. К этим последним относятся и разработки Монфора.


[Закрыть]

Николя всегда удивлялся склонности недоверчивого и подозрительного Сартина увлекаться всевозможными утопическими проектами, о которых он, впрочем, забывал столь же быстро, сколь быстро ими загорался.

– Раз уж мы говорим об изобретениях…

Министр показал Николя плотный бумажный квадратик.

– Бумага химическая экономичная. Для письма на ней используют грифели из минералов. Преимущество заключается в том, что написанный на такой бумаге текст можно смывать от пятнадцати до двадцати раз, при этом бумага останется неповрежденной. Тетради из этой бумаги, переплетенные в сафьян, можно приобрести в лавке Десноса, на улице Сен-Жак. Какая экономия для наших контор! Надо поговорить об этом с Неккером.

И он желчно усмехнулся.

– Однако что-то меня не туда несет… Николя, я с нетерпением жду вашего рассказа. Надеюсь, господин королевский комиссар, следователь по особо важным делам, вы далеко продвинулись в известном нам деле?

Слушая долгий и подробный рассказ Николя, министр постепенно пришел в такое волнение, что, вспомнив прежнюю привычку, большими шагами нервно замаршировал по кабинету.

Наконец, уперев руки в бедра, он остановился прямо напротив Николя.

– Итак, стоит вам выйти на след, как вокруг вас мгновенно множатся трупы! Да, именно трупы! Не забывайте, вы сами лишь волею случая вышли живым из этой передряги. Подумать только! Вы сообщаете, что Ламор убит, Ренар разоблачен, но бежал, ваш дрозд расчленен на куски, словно Дамьен, в расследовании постоянно всплывают имена двух принцев, тетку короля шантажируют, а на горизонте маячит неизвестная девица. Да, господин комиссар, похоже, вам понравилось играть в загадки!

– Но, сударь, примите во внимание…

– Сударь, я прекрасно знаю все, что вы сейчас скажете, – уже семнадцать лет я слушаю ваши оправдания.

– Сударь, – возмущенно начал Николя, – но ведь это по вашей просьбе.

– Довольно, – ответил Сартин, занимая место за рабочим столом, – останемся там, где мы есть. Я смеюсь не только над вами. Нагромождение невероятных случайностей, о которых вы мне рассказали, и многое другое, что может за этими событиями скрываться, возмущает меня и страшит одновременно. Англичане в засаде. Зашифрованные сатиры. Драгоценность, исчезновение которой может иметь самые плачевные последствия, особенно сейчас, когда королева… И в результате?..

– Сударь, исполняя наш с вами договор, я изложил вам, как продвигается расследование. Сегодня я не в состоянии дать вам ключ от всех загадок, которые, без сомнения, связаны между собой. Я приехал в Версаль, ибо того требует расследование, а вовсе не за тем, чтобы тревожить ваш покой. Кстати, сейчас на ярмарке Сен-Лоран выставлены парики, признанные шедеврами парикмахерского искусства. Очень советую посмотреть. Ваш покорный слуга.

Ошеломленный выпадом Николя, Сартин покачал головой, а потом, улыбнувшись, добродушно погрозил комиссару пальцем.

В очередной раз убедившись в нежелании Сартина вникать в подробности следовательской кухни, Николя вышел из министерского крыла и пошел через внутренний дворик. Министр, думал он, по-прежнему любит сунуть нос в дела следствия, дабы, когда задачка будет решена, пользуясь своим авторитетом, разделить успех, а точнее, приписать себе львиную его долю. Как только охота начинается, он уже готов и ждет, когда ему принесут подстреленную дичь. Впрочем, дела никогда не идут так, как ему бы хотелось, точнее, как хотелось бы его нетерпеливой натуре. В конце концов ему, несмотря на неудовольствие, придется согласиться с тем, что есть. А потому он станет требовать лишь регулярных отчетов без подробностей, приводящих его в возбуждение и раздражающих до крайности, ибо, привыкнув держать в голове множество неотложных дел, он попросту забывает их и перестает понимать, о чем идет речь. Такой подход к работе следователя напоминает подход читателя, который, ознакомившись с выбранными наугад страницами, желает узнать из них содержание всей книги.

Возможно, именно способность не погрязать в мелочах и возвела Сартина к вершинам власти, сделала из него достойного и верного слугу короля, судью, облаченного в тогу и сосредоточенного на решении больших задач, министра, исполненного долговременных планов и озабоченного претворением их в жизнь. Когда отношения их испортились настолько, что они прекратили общение, Николя представилась возможность измерить бывшего начальника по своим меркам. В результате достоинства господина де Сартина очевидно перевесили его недостатки, являвшиеся, в сущности, отражениями его достоинств.

Встретив Тьерри, первого служителя королевской опочивальни, Николя с сожалением узнал, что двор отбыл в Шуази. Принять такое решение побудила сулящая свежесть близость к реке тамошнего дворца, ибо в теперешнем своем состоянии королева плохо переносила жару. Всегда жизнерадостный, сегодня его собеседник показался Николя чем-то обеспокоенным. А так как их связывали давние дружеские отношения, комиссар решил узнать причину беспокойства Тьерри.

– Весьма признателен, господин комиссар, за вашу заботу, однако не рискую отягощать вас своей столь мелкой проблемой, что, узнав о ней, вы вправе рассмеяться мне в лицо.

Тем не менее он явно хотел поделиться своими трудностями, и Николя легко подтолкнул собеседника к излияниям.

– Не волнуйтесь, я с удовольствием вас выслушаю! Ваш мрачный вид пугает меня! А что касается мелочей, то, как известно, дьявол чаще всего скрывается там, где его никто не ищет.

– Ах, как я рад, что вы меня понимаете! Так вот, полагаю, вам известно; что я отвечаю за состояние кабинетов задумчивости, начиная с того, что примыкает к залу Часов, и вплоть до…

И он, вжав голову в плечи, с озабоченным видом развел руками.

– В общем, я благоустраиваю, борюсь с злоупотреблениями, рассчитываю, экономлю. Требую и заставляю исполнять требования. Прикиньте! Взять, к примеру, рыбу. Одни только осетры обходятся нам в 24 000 ливров в год, в то время как большая часть этих чудовищ – ведь мы закупаем самые большие экземпляры! – подается не на королевский стол, а на стол принцев. И в результате мы дважды платим поставщику! Однако я отвлекся и сейчас перейду к менее серьезной, однако не менее важной теме. Можете себе представить, что, ах, мне даже говорить неловко… что каждую ночь из Малого Двора крадут содержимое ночных горшков!

– Из Малого Двора?

– Или, если угодно, из Дома для прислуги, а если говорить совсем точно, с этажа под кровлей. С южной стороны там находится сорок жилых комнат, из которых тринадцать расположены на антресолях аттика. Другие комнаты смотрят на улицу Сюрантанданс, проложенную, как вам известно, между зданием дворца и монастырем реколлектов. Это не слишком удобные закутки, где ютится кухонная прислуга, мальчишки-рассыльные, кастелянши, подавальщики и даже трубочисты. Также там проживает несколько вдов, коих королевское милосердие не велит выселять. Ах, но я опять удалился от сути дела.

– Нисколько, вы всего лишь подробно описали мне место происшествия.

– Да, конечно. Так вот, несколько недель подряд содержимое ночных горшков похищается с пугающей регулярностью. Собственно, похищаются только жидкие отходы. Горшки выставлены в ряд в коридоре. Зачем и кому это нужно?

– Но, полагаю, горшки эти опорожняют?

– Разумеется, интенданты-золотари каждое утро выливали их содержимое в выгребные ямы, вырытые вокруг дворца; туда выносят накопившееся за ночь содержимое всех дворцовых горшков.

– А вам не приходило в голову, что кто-нибудь открыл торговлю этим… м-м-м… необычным товаром?

– Нет, что вы! Сейчас никто уже не использует мочу для дубления и отбеливания кож. Разве что в глубокой провинции или в варварских странах, о которых мне рассказывали.

– Тогда что же?

– Тогда это просто кража.

– И вы не попытались выследить вора? Кстати, горшки он тоже уносит с собой?

– Нет, он их опорожняет и бросает. Но опорожняет не все. Мне кажется, он забирает ровно столько, сколько в состоянии унести один человек. Разбойник использует ad hoc [53]53
  Для этого (лат.).


[Закрыть]сосуды из жести. Отвечая же на первый вопрос, скажу, что недавно я вооружил нескольких дюжих лакеев дубинками и велел им с вечера устроить засаду в коридоре и на лестнице. Но когда утром я пришел к ним, они выглядели испуганными и растерянными. По их словам, часа в три ночи раздался размеренный металлический звон, затем послышалось пение, не имевшее, по их словам, ничего общего с пением человеческим, а потом в облаке вонючего дыма перед ними появилось жуткое лицо, окруженное холодным огнем. Да, именно холодным огнем, так они и сказали. Взяв ноги в руки, бедолаги пустились наутек; утром они все еще находились под впечатлением увиденного.

– Невероятно! А горшки снова оказались пусты?

– Да, как обычно. Я рассказал об этом капитану охраны. Предупредили часовых, охраняющих здание. Однако чудовищные кражи продолжаются, и, как видите, я уже изнемог бороться с ними.

– Интересна не сама кража, – задумчиво произнес Николя, – а ее причины. И сопровождающие ее обстоятельства. Давайте поразмыслим вместе. Зачем красть содержимое ночных горшков из Дома для прислуги?

– Видимо, потому, что там его всегда в достаточном количестве и убирают его в строго определенные часы.

– Полагаю, вы правы. Но меня беспокоит вот что: почему вор усложняет себе работу, забираясь под самую крышу здания, где его легче всего обнаружить?

– Дело в том, что нижние этажи здания заняты прислугой, обслуживающей королевские трапезы и часовню-молельню, а также дворцовой охраной и интендантами. У них в апартаментах есть чуланы для устройства отхожих мест или приспособленные для этого гардеробные. А к клетушкам над аттиком ведут несколько лестниц, так что добраться туда труда не составляет.

– Аргумент, удовлетворяющий меня по форме, но не по сути.

– Если бы, господин маркиз, я осмелился…

– Я вас внимательно слушаю. Вы убедили меня в необходимости заняться этим вопросом. Не беспокойтесь: сегодня вечером я совершу обход Дома для прислуги. Скажите, а в других дворцовых зданиях случались подобные кражи?

– Нет. Возможно, конечно, это всего лишь какой-нибудь жалкий лакей, извлекающий из столь странной кражи свою маленькую выгоду.

– Но я не могу понять, в чем эта выгода может заключаться. И что означает спектакль, столь напугавший ваших людей? Хотелось бы понять, что кроется за этой уловкой: грубый карнавальный розыгрыш или нечто иное?

Сделав несколько шагов, комиссар снова повернулся к Тьерри.

– Друг мой, не могли бы вы на сегодняшнюю ночь предоставить в мое распоряжение сторожевого пса со свирепой физиономией, а также несколько сухариков, тех самых, которыми покойный король угощал на ночь своих левреток?

Упоминание о покойном короле, которому служили они оба, заставило их на несколько минут умолкнуть.

– Быть может, стоит призвать егерей, готовящих для короля охоту на кабанов, или псарей, присматривающих за его гончими? Вы не боитесь, что пес…

– Не волнуйтесь, я бретонец, и Мерлин наделил меня способностью разговаривать с животными.

Не сразу сообразив, что Николя шутит, первый служить королевской опочивальни в изумлении уставился на сыщика.

– А может, вам понадобятся помощники? Швейцарцы или гвардейцы?

– Никого не надо. Не стоит пугать дичь, иначе она не покинет своего логова. Я сам с ней справлюсь.

– Тогда я предлагаю вам встретиться в полночь возле ворот Оранжереи. Оттуда по улице Сюрантанданс вы быстро доберетесь до Дома. Конечно, далековато, но если вы случайно кого-то встретите, он решит, что вы выгуливаете собаку. Двери там открыты и днем, и ночью, а привратник ни на кого не обращает внимания. Я нарисую вам, как добраться до самой удобной лестницы.

– Превосходно. Последний вопрос: обитатели комнат ничего не заметили?

– В этот час они обычно спят, а те, до кого докатился слух об ужасном призраке, затаились, ни живы ни мертвы, в своих клетушках.

– Что ж, посмотрим, как оно обернется. Теперь настал мой черед просить вас о помощи. Королева в Шуази. Сопровождает ли ее госпожа Кампан?

– Разумеется.

– А женская прислуга?

– Не вся. Несколько женщин остались в замке, чтобы произвести проверку белья Ее Величества.

– И в их числе госпожа Ренар?

– Да, полагаю, что так. Вы, видимо, хотите расспросить ее относительно кражи универсального ключа королевы?

– От вас ничего не скроешь. И еще. Не желая злоупотреблять своими полномочиями, хотел бы вас просить проводить меня в библиотеку королевы. Мне надобно проверить кое-что, от чего зависит безопасность Ее Величества.

– Господин маркиз, я понял вас с полуслова. Все будет так, как вы пожелаете. Вы хотите, чтобы мы пошли туда вместе? Или мое присутствие…

– Ваше присутствие будет как нельзя кстати.

Через прихожую главной трапезной они прошли во внутренние покои королевы, где царила непривычная суматоха: отсутствие Ее Величества позволяло произвести работы, обычно затрудненные по причине размеренного уклада дворцовой жизни. Горничные, полотеры, чистильщики серебра, слуги, вытирающие пыль с лепнины, карнизов и всевозможных украшений, вооружившись большими щетками, сновали в разные стороны. Хрустальные люстры спускали с потолка и, разобрав на части, тщательно протирали. В безлюдье библиотеки Николя, как обычно, охватило чувство восхищения и покоя. Изумившись двери, украшенной искусно нарисованными книжными корешками, он внимательно и с почтением оглядел передвижные полки, где за стеклами, затянутыми зеленой тканью, стояли книги с вытесненным на переплетах гербом Франции. Внимание Николя привлекло полное собрание сочинений Боссюэ. Он указал на него Тьерри, и тот понимающе кивнул.

– Посмотрите, – произнес комиссар, – на эти позолоченные обрезы с искусно нанесенными страницами. Производит впечатление исключительно достоверное, как и переплеты на дверях.

– Вы правы, это подделки под книги; на самом деле это шкатулки, выполненные в виде книг. Что ж, остается узнать, что они содержат.

– А это мы сейчас проверим, – ответил Николя, беря в руку первый том.

Приподняв крышку-обложку, они нисколько не удивились, обнаружив внутри маленький томик в переплете, покрытом мраморной бумагой цвета зеленого миндаля. Выразительное название не оставляло сомнений относительно содержания томика, а его потрепанный вид говорил о том, что обращались к нему довольно часто.

– Я давно слышал об этих книжках, но никогда не видел их собственными глазами, – произнес Тьерри, – а потому не хотел верить. Ах, вы только подумайте, давать в руки молодой женщины столь фривольные сочинения. Думаю, австрийский министр догадывался, равно как и аббат Вермон, чтец королевы.

– Когда я уезжал в Брест, говорили, что он попал в немилость.

– Не верьте слухам! Он всего лишь ездил в свое аббатство уладить дела, относящиеся лично к нему. Недавно он вернулся и снова каждую неделю проводит два или три дня в Версале, исполняя свои обычные обязанности в кабинете королевы, которая – и я тому свидетель – по-прежнему относится к нему с неизъяснимой добротой и полностью ему доверяет.

– А что говорят слухи о поставщиках такого рода литературы?

– Наиболее осведомленные намекают на происки некой супружеской пары, где муж в силу своих занятий подходит на роль поставщика, а жена – на роль посредницы. Она принадлежит к ближнему окружению Ее Величества и имеет постоянный доступ в ее покои.

– Вижу, у нас с вами одни и те же мысли.

Находка подтверждала подозрения Мерси-Аржанто, его самые худшие опасения. Поставив том на место, они не стали искать новых доказательств и направились в гардеробную, расположенную на нижнем антресольном этаже; там, приложив палец к губам, Тьерри покинул Николя на пороге комнаты, где трудилась госпожа Ренар. Поглощенная работой кастелянша не почувствовала испытующий взгляд комиссара, и он, пользуясь моментом, постарался лучше разглядеть ее. У госпожи Ренар было пикантное привлекательное личико, выдававшее, однако, женщину с характером; впрочем, такие женщины нередко надолго сохраняют очарование молодости. Николя подумал, что Ренар наверняка отличает не только обольстительная внешность, но и талант соблазнительницы, часто присущий женской прислуге, использующей его для завоевания расположения и получение милостей от своей хозяйки, будь та даже самой королевой. Стоя у стола, кастелянша старательно сворачивала королевские платья и белье, прокладывая их длинными полосами шелковой бумаги. Внезапно, почувствовав у себя за спиной чье-то присутствие, она резко обернулась и вскрикнула от неожиданности.