Текст книги "Высокие блондинки"

Автор книги: Жан Эшноз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Жан Эшноз
Высокие блондинки

1

Представьте себе, что вы – Поль Сальвадор и что вы кое-что ищете. Зима близится к концу. Но вы не любите искать в одиночку, у вас мало времени, и потому вы звоните Жуву.

Вы могли бы, как обычно, назначить ему встречу где-нибудь на скамейке, в баре или в одном из офисов – его или вашем. Но для разнообразия вы предлагаете ему увидеться в бассейне возле станции метро «Порт де Лила». Жув охотно соглашается.

Вы, читатель, конечно, аккуратно явились бы в условленное время в условленное место. Но вы же все-таки не Поль Сальвадор, который приходит на все свои встречи задолго до назначенного часа.

Вот и сегодня он специально прибыл пораньше и для начала обошел вокруг огромного черно-белого строения, содержащего пять тысяч кубометров воды. Затем, проследовав по пологому спуску бульвара Мортье, он миновал серые здания, примыкающие к бассейну с юга и содержащие в свою очередь пять сотен чиновников на жалованье французских служб контрразведки. Сальвадор решил обследовать снаружи и эти дома и прогуливался там до тех пор, пока невдалеке, на башне Нотр-Дам-дез-Отаж, не зазвонил колокол.

Они с Жувом встретились в кафетерии водного стадиона, над верхними трибунами, под прозрачной раздвижной стеклянной крышей. В этом спортивно-оздоровительном пространстве они были единственными посетителями, облаченными в строгие костюмы – Сальвадор в светло-серый, Жув в темно-синий; оба сидели, разглядывая сверху пловцов, а еще внимательнее – пловчих, и каждый из них мысленно классифицировал их купальники – цельные или раздельные, бикини или топлесс, с рельефным рисунком, с оборками, с бахромой, а то и с воланами. Они еще не начали беседовать. Ждали заказ – «Перье» с лимоном.

В настоящее время Сальвадор работал на продюсерскую группу телепрограмм в отделе развлекательных передач и «киосков» – тех самых развлекательных передач и «киосков», которые Жув и его супруга каждый вечер смотрели по телику. Сальвадор, высокий тощий субъект около сорока лет, супруги не имел. Его длинные бледные пальцы в любой ситуации непрерывно играли и переплетались меж собой, тогда как руки Жува, куда более топорные, если не сказать мясистые, напротив, игнорировали друг дружку, старательно избегая встречи и почти все время скрываясь, каждая в своем кармане. Массивный, лет на десять старше и сантиметров на десять ниже Сальвадора, Жув опасливо пригубил напиток из принесенного стакана: нет, ничего – пузырящаяся водичка с лимоном вполне гармонировала с хлорированной атмосферой водного стадиона; обе они легонько щекотали и прочищали дыхательные пути.

– Итак, – сказал он наконец, – кто же на этот раз?

И отрицательно замотал головой, после того как Сальвадор произнес женское имя.

– Ей-богу, не знаю, оно мне ровно ничего не говорит.

– А вы все-таки взгляните, – попросил Сальвадор, протягивая ему пачку газетных вырезок и снимков, где была запечатлена одна и та же молодая особа, неизменно выходившая откуда-нибудь, по имени Глория Стэлла.

Фотографии были двух типов. Одни – цветные, вырезанные из еженедельников; там она выходила со сцены, из шикарного «ягуара» или из джакузи. На других, явно более поздних, черно-белых и довольно расплывчатых, взятых со страниц ежедневной прессы, можно было разглядеть, как она выходит из дверей Центрального комиссариата, покидает адвокатскую контору или спускается по ступеням Дворца правосудия. И если первые снимки, сделанные при умелом ярком освещении, изобиловали ее сверкающими улыбками и победными взглядами, то на вторых глаза были спрятаны за темными очками, лицо со сжатыми губами казалось плоским из-за фотовспышек, а фигура смазана.

– Ага! – сказал Жув. – Ну-ка, ну-ка, минуточку!

Эту минуточку Сальвадор использовал, чтобы провести две минуточки в туалете, на двери которого среди самых разных предложений о встрече красовался размашисто начертанный чьей-то раздраженной рукой лозунг: «Ни Бога, ни тренера!»

– Ну конечно! – сказал Жув, когда Сальвадор вернулся к столику кафетерия. – Я вспомнил. Эта история мне знакома. Что с ней стало, с этой красоткой?

– Понятия не имею, – отвечал Сальвадор. – Вот уже четыре года, как она исчезла. Потому-то я и прошу вас разыскать ее. Ведь это, кажется, не так уж сложно, верно?

– Верно-то верно, – пробормотал Жув. – Но надо подумать.

Затем они пешком направились к бульварному кольцу.

– Ладно, – сказал Жув. – Я попробую навести справки. Не могли бы вы написать мне все, что знаете о ней?

– Конечно, – откликнулся Сальвадор, вытаскивая из кармана еще один листок. – Вот тут все сведения, которые я смог собрать.

– Во всяком случае, красивая девушка, – отметил Жув, перебирая снимки. – Я могу оставить их себе?

– Ну естественно, – сказал Сальвадор.

Вместе они миновали штаб-квартиру контрразведки, надежно спрятанную за глухой бетонной стеной, утыканной нацеленными на тротуар камерами слежения и рогатками из колючей проволоки, так что с улицы можно было разглядеть только верхние этажи. Эмалированные таблички, привинченные там и сям к ограде, грозно предупреждали о запрещении фото– и киносъемки в данной зоне, считавшейся военной, а также самого здания, претерпевшего на своем веку множество изменений в соответствии с архитектурными концепциями периода с 1860-го по 1960-й год. Тонкая металлическая вышка щетинилась разнообразными антеннами, смотревшими во все стороны света; единственный вход представлял собою ворота, через которые по рельсам, нервно дергаясь, въезжали и выезжали вагонетки с непонятными грузами. Двое часовых в мундирах бдительно охраняли портал, вид у них был такой же неприступный и таинственный, как у самих ворот, глаза прятались за очками с зеркальными стеклами.

– Не хочу скрывать от вас, – продолжал Сальвадор, – что дело грозит оказаться весьма сложным. Мы и сами предприняли кое-какие поиски, но ничего не добились. Видимо, эти четыре года она абсолютно ни с кем не общалась, как я уже вам говорил.

– Посмотрим, – ответил Жув. – Я сейчас же пошлю кого-нибудь на розыски.

Только вот кого? – спросил он себя вслух. – Есть Боккара, это неплохой вариант, надо только узнать, свободен ли он. Если нет, можно взять Кастнера. Да, пожалуй, именно Кастнера. Очень милый парень, прекрасно справится с этим делом. Но для начала скажите, это случайно не псевдоним?

– Простите, – удивленно переспросил Сальвадор, – какой псевдоним?

– Да вот ее имечко, – ответил Жув, тыча пальцем в подпись под снимком: «Глория Стэлла». – Тут за километр фальшивкой пахнет, вы не находите?

– Ах вот оно что! – сказал Сальвадор. – Ну, конечно, это не настоящее имя. Но вы все поймете, когда прочтете тот листочек, который я вам дал.

2

К концу дня Жан-Клод Кастнер добрался до небольшой промзоны, типичной для Сен-Бриека. Он припарковал машину на стоянке завода по производству кормов для животных и отыскал в бардачке папку из непрозрачного пластика с застежками-липучками, которую и положил к себе на колени. Но прежде чем открыть ее, он энергично потер кончиками пальцев утомленные глаза: четыреста километров по автотрассе – это вам не шутки!

Досье содержало документы, полученные Жувом от Сальвадора два дня назад, плюс 58-я карта из «Мишлена» с подробной топографией Бретани между Ламбалем и Брестом. В карту полуострова был вложен рукописный перечень как прибрежных, так и находящихся в глубине материка деревень; список охватывал район от Сен-Бриека до Сен-Поль-де-Леона. Согласно предварительному расследованию Жува, именно здесь могла находиться та суровая женщина – высокая красивая блондинка, запечатленная на снимках в самых разных видах и в самых разных местах. Намечая свой будущий маршрут, Жан-Клод Кастнер прямо на карте автомобильных дорог соединил красным карандашом населенные пункты, которые ему следовало посетить.

Линия получилась капризно изломанной, как в настольных играх, и образовала нелепую фигуру со странными очертаниями, что слегка разочаровало Кастнера.

Сунув материалы обратно в папку, он включил зажигание, развернулся, выехал на трассу и покатил в Сен-Бриек. Оставив машину возле крытого рынка, в центре города, он поужинал великолепным кускусом в одном из тех марокканских ресторанчиков, что конкурируют друг с другом в окрестностях старого вокзала, вслед за чем нашел приют во второразрядном отеле напротив нового. Комната, слабо освещенная единственной лампочкой на потолке, представляла собой полутемное кубическое пространство без телевизора, без холодильника и без набора туалетных принадлежностей в ванной, ибо таковая отсутствовала – вместо нее в углу номера висел на стене примитивный душ, огороженный складной ширмочкой из мутного пластика, тонкой, а главное, дырявой. Кастнер лег и довольно быстро уснул.

Два часа спустя он так же быстро проснулся и долго вертелся в постели, маясь бессонницей; потом включил свет и снова попробовал решить головоломку, исходные данные которой были для него так же неясны, как и сопутствующие обстоятельства. Б комнате становилось то слишком жарко, то чересчур прохладно. Кастнер попеременно дрожал от холода и обливался потом; голова у него совсем не варила. Достав свою карту, он заново обвел карандашом маршрут, размеченный им вчера на стоянке; это мало что прояснило, но теперь полученный контур смутно напоминал лежащего бегемота. Отчаявшись достичь лучших результатов, сыщик в конце концов проглотил таблетку снотворного и спустя двадцать минут уже спал.

Во сне его преследовали обрывочные видения, и все они кончались привычным кошмаром – классической сценой головокружительного падения: вот он, Кастнер, висит над пропастью, изо всех сил цепляясь за какую-то железку на самом верху непонятного сооружения из кривых балок и ржавых перекрытий. Эта шаткая облупленная конструкция еле держится и грозит рухнуть при первом же порыве ветра. Кастнер боится глядеть в бездну под ногами, он чувствует, что силы изменяют ему, он знает, что скоро пальцы его разожмутся и он сорвется вниз. Ужасный сон – хотя обычно он на этом и кончается: страх заставляет человека проснуться в решающий момент. Но на сей раз дело обстояло иначе: на сей раз Кастнер срывается и падает, мучительно долго падает в пустоту. И просыпается, весь в холодном поту, ровно перед тем, как разбиться оземь.

Завтрак, заказанный им на семь часов, состоял из жидкого кофе, оранжада и пахнущих химией булочек. Кастнеру совсем не хотелось есть. От снотворного пересохло во рту, оно лишило его не только сил, как в ночном видении, но и аппетита; он чувствовал ломоту в спине и озноб, пальцы слегка дрожали. Он нехотя сделал пару-тройку наклонов и приседаний, в результате чего вспотевшее тело тоже стало выделять химический запах, который не смогли победить ни тщательное мытье под душем, ни туалетная вода. Затем Кастнер облачился во вчерашний наряд – коричневый акриловый костюм поверх бордовой, акриловой же, рубашки-поло. Теперь он был одет на манер коммивояжера или представителя фирмы – этими профессиями он более или менее успешно владел в прошлом, равно как и другими, аналогичными по престижности в социальной сфере.

Весь день напролет, сидя за рулем своего автомобиля и сверяясь с картой «Мишлена», расстеленной на правом сиденье, Кастнер следовал по разработанному им маршруту. В каждом населенном пункте он показывал фотографии хозяевам кафе, баров и станций техобслуживания, мясникам и булочникам, которых еще не проглотили современные супермаркеты. Он заранее решил хранить в секрете цель своих розысков. Женщину на снимке он называл то сестрой, то невесткой, смотря по обстоятельствам. Однажды, расхрабрившись, он даже объявил ее супругой, но сам того испугался и больше на такие рискованные эскапады не шел.

Как бы то ни было, мелкие торговцы все как один отрицательно мотали головой и с сожалением прищелкивали языком. Впрочем, Кастнер вел поиски и в супермаркетах. Но безрезультатно – и в тот день, и на следующий.

На третий день пошел дождь, а Кастнер заблудился. Вообще-то дождь был какой-то странный: на лобовое стекло шлепались отдельные капли, слишком мелкие, чтобы включать дворники, но слишком частые, чтобы их не включать; увы, щетки только размазывали воду по стеклу, вместо того чтобы очищать его. Из-за этого Кастнер, едучи в местечко с многозначительным названием Лонэ-Мальномме, [1]1
  Мальномме – буквально: место, о котором идет худая слава (франц.).(Здесь и далее прим. перев.)


[Закрыть]проворонил поворот на местное шоссе № 789, где-то между Керпалюдом и Керводеном, и очутился в каком-то неведомом селении с безликими серыми домишками. Он припарковался на площади перед вросшей в землю церквушкой, слева от которой стоял памятник погибшим, а справа располагалось маленькое, но ничуть не более веселое кладбище моряков, – в общем, Кастнера в его автомобиле это зрелище отнюдь не вдохновляет, и он вновь и вновь пытается расшифровать – теперь уже как ребус – карту шоссейных дорог, а потом рассеянно ищет свою фамилию на гранитном обелиске – разумеется, безрезультатно, ибо на нем значатся лишь местные жители, к коим его никак нельзя отнести.

И тогда его взгляд обращается к церкви, из-за которой вышел и тут же скрылся из виду какой-то старик; пару минут спустя мимо ворот прошла женщина. Кастнер, где бы он ни плутал и куда бы ни заехал, терпеть не мог спрашивать дорогу у прохожих, но в данном случае сырость, одиночество и мертвая тишь, царившая вокруг, вынудили его опустить стекло и, дождавшись, когда женщина поравняется с машиной, вежливо обратиться к ней.

– Извините за беспокойство, – сказал он, – я, кажется, заблудился. Я ищу поворот на шоссе, но никак не найду. Вы случайно не знаете, есть тут где-нибудь поворот?

Перед ним стояла, слегка ссутулясь, молодая женщина: лодочки на низких каблуках, тусклые, до плеч, волосы, которые лишь с большой натяжкой можно было назвать каштановыми, толстые очки на коротком, с горбинкой, носу; все это было грубо размалевано и облачено в спортивные куртку и брюки, явно от разных комплектов. Замкнутое, даже какое-то настороженное выражение лица, – в общем, малопривлекательная особа, хотя и стервой не назовешь. Она остановилась, но не сразу подошла к машине; тяжелая продуктовая сумка оттягивала ей руку, перевешивая вправо.

– Поворот, – еще раз сказал Кастнер, – разъезд!

На первый взгляд казалось, будто женщина не понимает вопроса, на второй – что она вообще не очень-то понимает чужую речь. «Слабовато до нее доходит», – думал Кастнер, повторяя свой вопрос медленнее, стараясь говорить раздельно и тыча пальцем в свою карту, наполовину выставленную в открытое окно.

– Лонэ-Мальномме. Мне нужно туда.

– Лонэ, – ответила наконец женщина, не взглянув на карту, – да, ясно. Мне как раз в ту сторону. Обождите, сейчас скажу.

Наступило короткое молчание, потом зазвучал монотонный голос: первый поворот направо, там еще раз направо, перед светофором, налево, до кругового разъезда, а там третья по счету дорога, это очень просто, вы не собьетесь… Но Кастнер сразу капитулировал.

– Слушайте, – сказал он, – если вам действительно в ту сторону, давайте я вас подвезу, а вы мне укажете, куда ехать. Садитесь. Если хотите, конечно….

Снова пауза, после чего женщина кивнула и, пробормотав что-то невнятное насчет автобуса – Кастнер не разобрал что именно, – обошла машину сзади. Она села, поставив сумку между ног. Все время, пока они ехали, сумка явно мешала женщине, но Кастнер не осмелился предложить поставить ее на заднее сиденье.

Окружающий пейзаж представлял собою унылое однообразное зрелище – равнину с беспорядочно разбросанными убогими домишками; некоторые из них казались обитаемыми, большинство других продавались, но кто же такие купит, спросил себя Кастнер, если их узкие оконца даже не выходят на море, – уж во всяком случае, не я. Да и весь этот край не по мне. Предпочитаю солнце, а кроме того, у меня и денег-то нет. Кое-где бледный фасад оживляло цветное пятно – горшок с геранью или висящее на веревке белье, хоть какой-то признак жизни, напоминание о воде, испаряющейся из белья и увлажняющей цветы. Остальные дома явно дышали на ладан – эдакие дряхлые развалюхи со следами рекламы, намалеванной полвека назад и восхвалявшей то бандаж от грыжи, то какие-то неведомые фосфаты.

Застыв на своем сиденье, почти не шевеля губами, пассажирка старательно руководила маршрутом Кастнера. А он, сконцентрировавшись в основном на дороге, все же успевал боковым зрением изучать вызывающе яркий макияж женщины – зеленые тени на веках, фиолетовые мазки под бровями, круглые бордовые пятна на скулах и совсем уж неуместная гранатово-красная губная помада. Все это многоцветие было наложено на слой мертвенно-бледной жидкой пудры. Беглый взгляд водителя даже засек время на маленьких наручных часиках, какие можно выиграть в ярмарочных лотереях – без чего-то девять, – а также остатки красного лака на лунках изгрызенных ногтей. На одном из пальцев Кастнер углядел кольцо – уж не обручальное ли? – ан нет, ободок чуть сдвинулся и показал камешек мерзкого зеленоватого цвета с тремя бриллиантиками вокруг.

По мере приближения к Лонэ-Мальномме молодая женщина раскрывала рот все реже и реже и наконец умолкла вовсе. Пытаясь разрядить гнетущую атмосферу, Кастнер решил объяснить цель своего путешествия. Он – служащий маленького частного агентства, и его командировали в этот район с поручением отыскать некую особу. Причины розыска, добавил он, ему неизвестны – без сомнения, какое-нибудь пустяковое дельце по невыплаченным долгам, как это часто бывает. Он осторожно, стараясь не задеть пассажирку, протянул руку к бардачку и вынул наугад две-три фотографии «особы». «Она вам случайно не знакома?» Женщина рассеянно слушала его, а может, и не слушала вовсе или не вникала в его слова; она бросила «нет» так же равнодушно, как, вероятно, сказала бы и «да», вид у нее был не очень-то счастливый и какой-то неприкаянный. Кастнер почувствовал к своей пассажирке смутную симпатию, близкую к желанию оказать ей покровительство.

На очередном повороте молодая женщина ткнула пальцем в домик на отшибе у обочины шоссе со словами: «Вон там я выйду»; Кастнер притормозил и дал задний ход. Это было низкое грязно-серое строение, такое же, как и все остальные в этой местности; впереди виднелся крошечный садик. Цветы неизвестной породы, близкие к одичанию, окружали чахлую желтую пальму; дерево – полумертвое от холода, несмотря на микроклимат, – выглядело растрепанной метлой, воткнутой в землю и пустившей в ней корни.

– Теперь вам уже недалеко, – сказала женщина, – езжайте прямо, здесь не больше километра.

– Спасибо, – ответил Кастнер, – я вам очень благодарен.

– Нет, это вам спасибо, – возразила женщина. – Не выпьете ли стаканчик вина?

– О, я не хотел бы злоупотреблять… – начал было Кастнер.

– Ну что вы! – откликнулась она с непонятной легкой усмешкой. Затем нагнулась к своей сумке, и ее левая рука, как бы невзначай, задела правую ляжку Кастнера. Тот невольно вздрогнул.

– Хорошо, согласен, – сказал он, выруливая на обочину.

– Не оставляйте машину на дороге, я сейчас открою ворота, – предложила женщина.

– Хорошо, – повторил Кастнер; миновав ворота, машина обогнула дом и остановилась на заднем дворике, симметричном саду. Кастнер выключил мотор, вышел и захлопнул дверцу, оставив связку ключей в замке.

Недалеко от дома виднелось море. Его можно было разглядеть через боковое окно комнаты; в спускавшихся сумерках линия горизонта неразличимо сливалась с небом. Теперь Кастнер сидел со стаканом в руке в малоудобном плетеном кресле; у его ног валялись стопки журналов и брошюр. Комната была обставлена грубой разномастной мебелью, какая бывает в домиках, сдающихся на лето; с потолка на голом проводе свисал патрон без лампочки. После первого стаканчика Кастнер не отказался от второго, а там и от третьего, вслед за чем хозяйка предложила ему, ввиду позднего времени и «раз уж вы здесь», остаться поужинать. Кастнеру так не хотелось жевать в одиночестве, на первой скорости, постылый антрекот-с-жареной-картошкой, что он тут же согласился. Беседа ненадолго прервалась. Кастнер слышал позвякивание стеклянной и металлической посуды в кухне, куда вышла молодая женщина. У него мелькнула неожиданная, а впрочем, тут же отвергнутая мысль, что неплохо было бы провести так всю жизнь.

А пока он просмотрел печатные издания, валявшиеся на полу: зачитанные еженедельники, глянцевый журнальчик телепрограмм, альманах с расписанием морских приливов и отливов в текущем году. Перелистав этот последний и найдя нынешний день, он, не будучи сведущ в данном природном явлении, все же сумел понять, что сегодня между одиннадцатью и двенадцатью ночи ожидается рекордно высокий прилив. Время от времени молодая женщина заходила в гостиную и восстанавливала уровень спиртного в стаканах; наконец она объявила, что ужин готов.

Она подала на стол еду в белых тонах – очищенные креветки, макароны и простой йогурт, все это приправлялось соусами из тюбиков, такими же яркими, как ее макияж. Вино тоже было белое. Кастнер порасспросил свою хозяйку о ее жизни, и она сообщила, что в прошлом году работала на консервном заводе, что ей пришлось уйти, что ныне она безработная, как, впрочем, большинство людей в этих краях («К сожалению, не только в этих», – сочувственно вставил Кастнер), но что дважды в неделю она ездит в Плубазланек помогать торговцу морепродуктами («Я и сам работал в рыбной отрасли», – заметил Кастнер, не уточнив, кем именно).

К концу ужина Кастнер, честно сказать уже изрядно пьяненький, сделал несколько витиеватых заявлений, из коих следовало, что он находит молодую женщину «оч-чень миленькой» и, «честное благородное слово», совершенно очарован ею. Поскольку она улыбалась, старательно подливая ему вина, он счел, что его шансы возросли. А поскольку она не отняла руки, которую он сжал в своей, он решил, что дело в шляпе. Но когда он, стоя у двери, впился в ее губы страстным поцелуем, ему пришлось с огорчением признать, что он плохо держится на ногах. С пьяным хихиканьем он безуспешно нашаривал брешь в неподатливом платье хозяйки и уже начал не на шутку возбуждаться, как вдруг его прошиб холодный пот. Женщина смеялась, откидывая голову и встряхивая волосами; она ласково погладила Кастнера по щеке, затем ее рука соскользнула к его шее, а оттуда на грудь; когда она достигла пояса, мужчина задрожал и побледнел. И, хотя женщина приникла к нему всем телом, дрожь не унималась.

– Что с тобой? – вкрадчиво спросила она.

Кастнер безуспешно старался объясниться.

– Пошли, – сказала женщина, – выйдем на улицу, тебе нужно продышаться.

– Да, – ответил Кастнер. – Идемте… если хочешь….

Он и не заметил, что, пока они ужинали, настала ночь, и страшно удивился, очутившись в черной непроглядной тьме, такой густой, что она казалась осязаемой, как плотный бархат, и совершенно беззвездной, словно этот бархат застлал весь небосвод. Разве только в одном, самом дальнем, уголке висел тоненький серебристый ломтик луны. Едва шагнув за порог, Кастнер снова облапил молодую женщину и, воспрянув от ночной прохлады и темноты, повел себя совсем уж дерзко. Женщина, однако, не противилась его натиску, чем Кастнер был вполне доволен.

– Не спеши, – сказала она, – иди за мной. Вон там будет удобнее.

Чтобы попасть «вон туда», им пришлось сойти с дороги и пробираться по узкой полоске земли между двумя грядками артишоков. Женщина шагала впереди, Кастнер неуверенно следовал за ней, то и дело оступаясь на колдобинах и совсем потеряв голову от мрака, вожделения и белого вина. В кромешной тьме до него лишь в самый последний момент дошло, что море теперь находится чуть ли не прямо под ногами, тридцатью метрами ниже. С высоты утеса, на котором стоял Кастнер, моря не было видно, но его близкое присутствие угадывалось по глухому, прерывистому реву прибоя. То слева, то справа какая-нибудь особенно мощная волна с барабанным грохотом ударяла в скалу и разбивалась о нее, дребезжа точно медные тарелки. Молодая женщина направилась к небольшой каменной будке, где могли уместиться от силы два человека, – идеальный размер, мелькнуло в голове у Кастнера.

Однако она не вошла в будку, а скрылась позади нее. Кастнер прибавил шагу, обогнул строение, но никого не увидел. Он собрался было позвать женщину, но тут вспомнил, что не знает ее имени, и робко издал несколько возгласов типа «Эй! Ау! Где вы?», цепляясь за стенку и заглядывая в морскую бездну.

Миг спустя, когда от сильного толчка он рухнул в эту пустоту, его возгласы перешли в сдавленный крик, в несмолкаемый вопль, в то время как перед его мысленным взором проносились видения из вчерашнего ночного кошмара. За краткое время падения он еще успел подумать: «Господи, хоть бы проснуться до того, как разобьюсь!» – но его мольба не была услышана. На сей раз его тело действительно грохнется на скалы.

И от человека по фамилии Кастнер останется лишь одежда с раздробленными костями внутри. Два часа спустя рекордно высокий прилив смоет останки и унесет далеко в море, которое лишь через шесть недель вернет их на берег совершенно неузнаваемыми.

То, что Жан-Клод Кастнер сперва заплутал во вполне цивилизованном районе, подробно обозначенном на карте, уже доказывает, что он далеко не лучший специалист по расследованиям. То, что он спросил дорогу у первой встречной, убедительно говорит о его простодушии и легковерии. Но то, что он не сумел распознать в этой встречной женщину, которую искал, окончательно портит его репутацию. Даже если эта особа очень сильно изменилась.

А она и впрямь радикально преобразила свою внешность. Ознакомившись с переданными ему документами, Кастнер вообразил себе высокую элегантную блондинку с нескончаемо длинными ногами в туфлях на шпильках, легкую, слегка колеблющуюся поступь эквилибристки, светлый взгляд, ласково обращенный на него сверху вниз. Такою он видел ее в мечтах. Но действительность оказалась совсем иной. Теперь женщина совершенно не соответствовала этому описанию. Да что и говорить – с тех пор как она исчезла, положение вещей изменилось самым кардинальным образом.