Текст книги "Водоворот"

Автор книги: Жаклин Топаз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

– Но ведь у вас наверняка есть и другие занятия, особенно теперь, когда дочери подросли.

– Мой муж придерживается очень традиционных взглядов. – Симона говорила тихо, чтобы никому не было слышно. – В молодости мне это нравилось – быть под чьей-то постоянной опекой. Но теперь подобная опека становится немного обременительной… – Тут милая собеседница нахмурилась, как бы осознав, что сказала больше, чем хотела. – Впрочем, я вовсе не жалуюсь. Жизнь ни у кого не бывает идеальной.

Они поравнялись с мужчинами, пары обменялись словами прощания, и Том с Полой поднялись наверх.

Как только за ними закрылась дверь, Том прижал ее к себе и наградил поцелуем.

– Ммм. – Пола положила голову ему на плечо. – Совсем как настоящие супруги.

– Ты была изумительна! – Том медленно провальсировал с ней по комнате. – Всем моя жена ужасно понравилась и на Жака тоже произвела очень хорошее впечатление. Симона, я полагаю, всегда очень сдержанна, даже с теми, кого хорошо знает, а с тобой сразу сошлась.

– Хотела бы я узнать ее получше, – задумчиво проговорила Пола. – Знаешь, мне так неприятно лгать ей.

– Утешься тем, что твоя ложь нам на пользу. – Том снова обнял ее. – Мы с тобой прекрасная команда, дорогая.

Прекрасная команда! Да, судя по всему, и ему и ей удастся, видимо, до конца выдержать свои роли. Но жаль, тем не менее, что о ней Клинтон говорит лишь как о члене команды, а ей-то сдуру показалось, когда они танцевали, что между ними протянулась ниточка иного свойства… Но тот по-прежнему все сводит к деловому сотрудничеству.

– Устала? – Том потрепал ладонью ее волосы. – Считаю, что ты заработала премию. Как насчет того, чтобы я помассировал тебе спинку?

– Звучит заманчиво. Я когда угодно готова к подобной процедуре.

Раз не намечается ничего более романтичного, пусть хоть массаж даст иллюзию близости. Тем более, что сейчас он более чем кстати. Продолжительный полет, треволнения, связанные с официальным приемом, общая нервозность, сама необычность обстановки все это, вместе взятое, утомило вконец. Массаж к тому же невинная забава, отвлекающая от мыслей об опасности нового поворота в их взаимоотношениях.

И надо же! Только Пола успела настроить свои мысли на спокойный лад, как тут же что-то резко поменялось в настроении. Когда пальцы Клинтона коснулись ее кожи, неожиданно оба одновременно осознали, что их чувства друг к другу претерпели изменения.

Его руки ласкали, а не растирали ей плечи, при его прикосновении дыхание Полы стало прерывистым. И тут кто-то легонько постучался к ним.

– Черт! – Том подошел к двери. – Да?

– Месье д'Арман спрашивает, не зайдете ли вы к нему в кабинет, – сообщил мужской голос.

– Да, конечно. Сию минуту. – Том прикрыл дверь и с удрученным видом повернулся к Поле. – Вот чем кончился такой многообещающий массаж.

Пола села.

– Что, по-твоему, ему нужно?

Клинтон провел расческой по волосам и посмотрел на себя в зеркало – все ли в порядке с костюмом?

– Д'Арман ночная сова. Любит назначать встречи за полночь, я уже слышал про его чудачества. К тому же, видимо, он успел-таки досконально проверить мое финансовое положение. Ну, вот сейчас все и решится – или речь пойдет о его готовности вступить в деловые отношения, или же на сделке будет поставлен крест.

– Удачи тебе. – Пола нервно сцепила пальцы.

– Если я проиграю, то могу хоть рассчитывать на утешительный приз? – поддразнил он.

– Там посмотрим.

– Ладно. Иду! – Том приблизился, быстро поцеловал ее и стремительно вышел.

Нервничая, Пола вновь легла. Многое зависит от того, что скажет Жак д'Арман в следующие несколько минут. Если ссуда будет выплачена, компания Томаса, вероятно, наживет целое состояние. Если же месье откажет…

Том, несомненно, будет искать помощи где-нибудь еще, хотя надо смотреть правде в глаза – немногие возможные инвесторы располагают необходимой ему суммой. Предположим, француз раскошелится и утолит непомерный аппетит Клинтона. Что тогда? Тогда сразу же отпадет необходимость в услужливой компаньонке. А если откажет? Для нее результат остается тем же: как только Йенсены и Жак д'Арман выйдут из игры, опять-таки станет не нужна Пола Уорд, супруга напрокат. Естественно, Клинтону уже не понадобится подставная жена.

Трезво рассуждая, оно и к лучшему. Именно этого ей и хотелось совсем недавно. Сама себе твердила: быстрей бы кончился спектакль с ее лживой ролью. А подошел неизбежный конец, и отчего-то грустно стало…

Клинтон перестал быть для нее чужим, посторонним. Ведь они вместе старались обеспечит фирме «Клинтон компьютерс» процветание. Да, да, и она, Пола Уорд, тоже по мере сил способствовала этому. Отсюда, наверное, глупое допущение, что он видит в ней нечто большее, чем «жену напрокат». Конечно, глупо!

Не забудем, Томас Клинтон очень похож на Микки. Он так же, как и тот, смотрит на все сквозь призму наживы. На первом месте – деньги. Любовь, близость, надежность – куда менее существенны.

Время тянулось медленно. Пола успела принять душ, высушить волосы. Пора ложиться. Снова делить с ним ложе? На этот раз страхи терзали ее не так, как прежде. «Супруги» уже провели ночь вместе, и все прошло без всяких осложнений. Пола решительно откинула с кровати покрывало, легла и закрыла глаза.

Но, несмотря на усталость, заснуть никак не удавалось. Что там у Клинтона? Чем кончится дело? О чем говорил Жак? Нет, пока не вернется Том, о сне не может быть и речи.

Пола села и стала листать номер журнала «Ньюсуик», купленный ею в аэропорту. Три раза прочитав редакционную статью и не поняв ни слова, отбросила журнал в сторону.

Шаги в холле. Дверная ручка повернулась, и в комнату вошел Клинтон. Выражение лица – решительное.

– Что произошло? – Пола обхватила руками колени и выжидательно посмотрела на него.

– Он сделал мне солидное предложение. – Том снял пиджак и повесил его в гардероб, со стуком сдвинув остальные вешалки.

– Хорошее?

– Если считать, что уступить им пятьдесят процентов акций хорошо, то тогда это великолепное предложение. – В голосе, несомненно, звучали саркастические нотки.

– Ах, вот как! И что же ты ему ответил?

– Сказал, что подумаю. – Он расстегнул ремень брюк. Очевидно, то, что за ним наблюдает женщина, нисколько его не беспокоило. Пола отвернулась и сидела, глядя в сторону, пока тот облачался в пижаму.

Ну вот и все! И надо быть благодарной судьбе за то, что маскарад, видимо, окончен. Вероятней всего не дальше чем завтра миссис Томас Клинтон перестанет существовать и останется разве что в тоскливых воспоминаниях той, которая довольно удачно исполняла ее роль.

– Мы сразу уезжаем домой?

– Нет еще. – Том выключил верхний свет и опустился в постель рядом с ней. Гореть осталась только лампа на ночном столике, отбрасывая на них золотистый свет.

– Мы еще здесь побудем какое-то время? – Пола придвинулась к нему ближе, инстинктивно стараясь смягчить горечь его разочарования. – Могли бы осмотреть Париж.

– Обещаю, в понедельник повезу тебя осматривать город. Дадим время Жаку передумать. – Том рассеянно взглянул на молодую женщину.

Взгляд не влюбленного. Какую новую игру замышляет этот человек?

– А если Жак не передумает?

– На несколько дней мы едем на Ривьеру. Жак любезно предложил пожить на его вилле в Кап-Феррате до конца нашего несколько затянувшегося медового месяца.

Что-то настораживало в его словах или тоне.

– У меня такое чувство, что ты не все мне говоришь.

Том засмеялся.

– Тебя не проведешь, дорогая. Что там ни говори, ты идеально подходишь для такого рода проделок.

– Эй! – Пола села, не сознавая, как мягкий свет лампы играет на ее шелковой прозрачной сорочке, четко обозначая контуры ее стройной фигуры. – Ты же говорил, что мы не делаем ничего неэтичного.

– Ну… не совсем. – Подложив руки под голову и сжав губы, он внимательно наблюдал за Полой. – Думаю, мне не удастся убедить тебя спать раздетой? Конечно, и в кружевах ты выглядишь соблазнительно, но среди ночи нам, может быть, захочется заняться чем-нибудь интересным…

Пола выставила перед собой руки.

– Среди ночи? Брось ты, Бога ради, и расскажи все до конца. Я хочу знать, что ты задумал на этот раз, Том Клинтон.

– Я просто намекнул нашему гостеприимному хозяину, что он не единственный во Франции, кто заинтересован в компании «Клинтон компьютерс».

– Вот как?!

– Я, мол, знаком с несколькими банкирами на Ривьере, которые, может быть, не прочь заключить со мной сделку. Причем не запрашивая кабальных пятидесяти процентов. – На лице Тома вновь появилось выражение азарта. Игрок заранее предвкушал победные очки.

– А на самом деле ты не знаешь никаких банкиров?

– Вообще-то знаю. Один из них, кстати, был здесь сегодня вечером и передал мне приглашение на ланч, если мы решим съездить в Ниццу. Он сам как раз туда направляется.

Пола нахмурилась. Что-то здесь было не так.

– Но ты сказал «проделка».

– Я действительно знаю нескольких банкиров, и у них достаточно средств, хотя маловероятно, что они заинтересуются чем-то настолько рискованным, что я имею честь им предложить. Надеюсь, Жак оценит ситуацию не так трезво, как я, и клюнет на подначку.

– Послушай. – Пола опять скользнула под покрывало. – И что же, мне опять надлежит притворяться твоей милой женушкой, но теперь уже в присутствии новых людей? Во-первых, у нас ничего не выйдет, а во-вторых, это окончательно подорвет мою репутацию.

Том откровенно расхохотался.

– Что тут смешного?

От смеха тот не сразу смог ответить.

– Думаешь… думаешь, мнение кучки французских финансистов… имеет какое-то значение…

– … Для уборщицы из Анахайма? Это ты хочешь сказать? Благодарю за тактичный намек. Да, я знаю, что не отношусь к вашему классу, мистер Томас Клинтон, но не стоит так грубо это подчеркивать. – Она откатилась от него на край постели, чувствуя жгучую обиду.

– Послушай, я вовсе не это имел в виду. – Его губы прикоснулись к ее затылку. – Уедем, и ты никогда больше не увидишь ни одного из тех, с кем здесь познакомилась.

Что верно, то верно… Скоро закончится спектакль, вымышленная жена навсегда уйдет из жизни Томаса Клинтона. Разве что встретятся невзначай в его квартире – она с пылесосом в руках, он – спешащий на очередной прием. Что бы подумала Симона д'Арман, если б узнала про ее тайну?

– С меня довольно, – заявила она, стараясь увернуться от его щекочущих поцелуев. – Если хочешь отправиться на Ривьеру, тебе придется поехать без меня. В конце концов, может же молодая жена устать, заболеть или, скажем, просто выкинуть обидный для мужа фортель?

– Ты устала. – Мужчина потянулся и выключил лампу. – Поговорим об этом утром.

Пола лежала, не шевелясь, пока не услышала, что его дыхание стало равномерным.

Как бы ни убеждал Том в обратном, ни в коем случае нельзя соглашаться на поездку. И прежде всего потому, что уже нет сил терпеть близость этого человека. Что она, железная, что ли? Быть с ним в одной комнате, лежать в одной кровати и делать вид, что он ей безразличен? Нет, такое добром не кончится.

6

Следующий день был воскресным. Супруги Клинтон поднялись рано, чтобы отправиться в церковь вместе с д'Арманами. Служба проходила на французском языке в деревенской церкви близ поместья, а не в большом соборе, как ожидала Пола.

Симона то и дело поправляла на голове шляпку с маленькими полями, пытаясь скрыть от окружающих свои покрасневшие глаза. Может быть, кто-то и не заметил, но Пола сразу обратила на это внимание. Просто усталость? Или у них с Жаком произошла размолвка? Месье, как всегда, был учтив и обходителен, но Поле показалось, что губы у него зло поджаты, чего накануне вечером вроде бы не было.

Когда они вернулись домой, Том принял приглашение Симоны сразиться на теннисном корте. Пола осталась на террасе с Жаком; оба, не спеша, пили кофе, греясь в лучах солнца, проникавших через увитую плющом шпалеру.

Жак нервно барабанил пальцами по ручке кресла, не отрывая взгляда от двух фигур, носившихся по корту.

– Вы играете? – спросила Пола.

– Что? – Вздрогнув, тот обернулся.

– В теннис. Вы играете в теннис? – Тема для разговора вроде бы вполне невинная, впрочем, Пола уже начала в этом сомневаться.

– Нет, я люблю верховую езду, как и моя дочь. – Жак помолчал. – А вы, мадам Клинтон, занимаетесь спортом?

– Кто, я? Самое большее, так целый день вожу по комнатам пылесос. – Тут же сообразив, что она выпалила, Пола затаила дыхание.

Но собеседник посмотрел на нее с явным одобрением.

– Вы не гнушаетесь работой по дому? Это похвально, когда женщина так заботится о своем доме.

– По-моему, семейная жизнь имеет очень важное значение, – согласилась та, испытав огромное облегчение. Аристократ ничего не заподозрил.

– Разве вы не хотите сделать карьеру? – спросил тот. – Как я понял, для многих американок именно это самое главное.

– Пока мне не хотелось бы ничего менять в моей жизни. – Сказала и осталась довольна собой – не допустила откровенного вранья.

– Хорошо, очень хорошо. К сожалению, многие женщины постарше, видя, какую беспечную жизнь ныне ведут девушки, начинают испытывать неудовольствие своим положением исключительно хозяйки дома.

Вот теперь месье, видимо, намекает на Симону. Значит, они действительно поссорились.

– Люди меняются. – Она увидела, как Симона ловко отбила подачу. – Иногда то, что когда-то устраивало человека, позже кажется ему неприемлемым.

Поле хотелось хоть чем-то заочно помочь Симоне, однако Жак понял ее замечание иначе.

– Разделяю ваше мнение, – сказал строгий собеседник. – Моя жена хочет вернуться к временам своей юности, когда была актрисой. Ее подруга, гречанка, помешанная на театре, выступает сейчас с труппой в Ницце. Она попросила Симону приехать и поработать с ними несколько месяцев. Но в нынешний период жизни это для мадам д'Арман, как вы правильно изволили выразиться, неприемлемо. Что хорошо для незамужней девушки, не всегда годится для дамы ее положения.

Теннисный матч закончился. Игроки вернулись раньше, чем их ждали.

– У Симоны болит голова, – объяснил Том, когда хозяйка удалилась в свою комнату.

Неудивительно. Этот сурового вида субъект из жены, наверно, всю душу вытряс.

«Чета» Клинтон тоже направилась к себе. Пола решила не рассказывать Тому о подробностях разговора с Жаком. Ее повелитель, вероятно, решит, что ей не пристало даже в такой мягкой форме вмешиваться в чужие дела.

Весь день оба отдыхали – купались в открытом бассейне, загорали, болтали, даже вздремнули немного. Поскольку в любое время мимо мог пройти кто-нибудь из домочадцев, Том, к большому облегчению Полы, держался в рамках приличия.

Ленивое ничегонеделание располагало к неспешному осмыслению сложившейся ситуации. Пола твердо решила, что как только ей удастся выбраться в Париж, она тут же потребует отправить ее домой. Странно, почему Клинтон больше не заговаривает о поездке на Ривьеру. Возможно, полагает, что заставит Полу изменить свое решение и уговорит поехать с ним.

Зря надеетесь, мистер Клинтон! Слишком много треволнений сулит вояж на соблазнительную Ривьеру. Лучше обойдемся без новых заманчивых искушений!

Весь день Симона не выходила, а Жак при встречах за столом был неразговорчив. О ссуде никто не упоминал, но время от времени один из мужчин с напряженным вниманием посматривал на другого. Ведут себя как два настороженных кота – кружат, кружат, а разойтись не хотят.

Вечером они на пару с Томом играли в покер, но оба были невнимательны. Все еще сонная из-за разницы во времени, Пола допускала глупейшие ошибки. В конце концов, проиграла, хотя и имела на руках три козыря.

В понедельник Том разбудил ее в восемь часов утра. Еле очнувшись ото сна, Пола пробормотала:

– Чтоб тебе пусто было.

– Да, по утрам ты бываешь не в духе. – Он сидел на краю постели, уже полностью одетый. – Я бы дал тебе поспать немного подольше, но машина придет через полчаса.

– Машина?

– Чтобы поехать осматривать Париж.

О, Париж! Сон как рукой сняло. Одним прыжком соскочила с кровати и бросилась в ванную комнату. Через полчаса, наспех выпив чашку кофе, она была готова, облачившись в бежевые брюки, кремовую блузку и замшевый жакет. В карман на всякий случай сунула фотоаппарат. Когда еще ей выпадет удача побывать в Париже! Уж раз выдался такой случай, надо его использовать на все сто процентов. Прибыла машина с шофером.

– Месье д'Арман не скупится, – заметила Пола, когда Клинтон помогал ей усесться на заднее сиденье.

– Как и подобает гостеприимному хозяину, – коротко отреагировал тот. И замолчал. Не иначе как опасался, что, допусти он какое-нибудь насмешливое замечание, оно будет передано д'Арману шофером.

Кстати, водитель оказался превосходным гидом. Пока они ехали по широким Елисейским полям с огромными кинотеатрами и элегантными магазинами, он рассказывал обо всем по-английски. Потом они объехали Триумфальную арку, нелепо возвышавшуюся посреди легиона гудящих автомобилей.

Шофер сделал остановку у Эйфелевой башни и даже вызвался сфотографировать мадам и месье Клинтон на фоне кружевной конструкции высотой в тысячу футов. Добровольный гид расширил скудные познания мадам: спроектировавший башню Густав Эйфель участвовал также и в создании статуи Свободы. Будем знать!

Затем они пешком кружили по Монмартру, пристанищу богемы, с его крутыми каменными лестницами, открытыми террасами и уличными маленькими кафе. За мольбертами сидели художники, рисовали пейзажи и портреты, желая тут же найти среди праздношатающейся публики покупателей своих работ.

– Может быть, еще побродим здесь? – настаивала Пола.

– Будет еще время побродить, а сейчас давай махнем на левый берег Сены.

Они решили как можно продуктивней использовать машину утром, а днем, после обеда, отпустить шофера. Следующие несколько часов провели, осматривая достопримечательности Парижа.

Особенно запомнились Поле живописные сады Булонского леса, оперный театр и Лувр.

В музее они в восхищении постояли перед Моной Лизой и Венерой Милосской. Когда же Пола направилась к египетским древностям, Клинтон решительно потащил ее обратно к машине.

– Там можно провести целую неделю, а у нас с тобой только один день на весь город, – заявил он.

К полудню Пола, обессилевшая от ходьбы и впечатлений, с радостью опустилась на стул в кафе бульвара Сен-Мишель, что на левом берегу Сены. Они перекусили сандвичами с ветчиной и сыром, выпили кофе.

Мимо них сновали люди – модно одетые женщины на высоких каблуках, студенты в обтрепанных джинсах, туристы, увешанные фотокамерами.

– Как бы хотелось провести здесь несколько недель! – воскликнула Пола. – Жаль, что приходится проходить мимо потрясающих магазинов, хоть они, вероятно, мне не по карману. Разве туристы, приезжающие во Францию, не имеют права купить, по крайней мере, флакон духов?

– Несомненно. – Том наблюдал за восторженной женщиной с тем же выражением, которое весь день не сходило у него с лица, – радостное оживление ребенка, который может похвалиться своими игрушками. – Мне никогда так не нравился Париж, как сегодня, когда я тебя с ним знакомлю.

Пола с удивлением подняла на него глаза. Какое-то мгновение ее голубые и его янтарные глаза неотрывно смотрели друг на друга.

Что выдали ее глаза – откуда знать? Хорошо, что хоть не слышно, как забилось сердце, не заметно, как дрогнули колени.

– Я… я никогда не думала, что действительно сюда попаду. – Внезапно смутившись, Пола опустила ресницы. – Даже теперь я не вполне могу в это поверить. Ох, как же не хочется возвращаться сейчас домой!

– Так отложи свой отъезд, – настойчиво проговорил Клинтон. – Поехали на Ривьеру. Я свожу тебя в Монте-Карло или куда захочешь. Смотри, откажешься – потом жалеть будешь.

Пола с решительным видом поджала губы.

– Наверно, еще больше пожалею, если соглашусь. Нет, спасибо, Том.

– Из-за упрямства люди порой многого себя лишают. В кои-то веки вырвалась… Рискни!

Закончив трапезу, они, как и планировалось, самостоятельно отправились на прогулку по бульвару. Держа Тома под руку, Пола чувствовала себя маленькой девчонкой, впервые попавшей в цирк.

Они проходили мимо антикварных лавок, магазинов одежды, грампластинок, кондитерских, выставивших на своих витринах искусно изукрашенные фруктовые торты. Заглянув в одну из лавчонок, купили полдюжины сладких булочек и отправились дальше с липкими от сахара пальцами.

У Сены бульвар закончился, и они пошли вдоль реки. Впереди маячила громада собора Парижской Богоматери; у книжных развалов и сидящих вдоль набережной художников стояли группы зевак.

– Когда я приезжаю сюда, то чувствую, что попадаю в другой мир. – Том остановился, окидывая взглядом панораму, открывшуюся перед ним. – Здесь медленнее и как-то мягче течет время. Сказочное место, полное зачарованных любовников.

Таким Пола никогда его не видела – поэтически настроенным, склонным к размышлениям. Она прислонилась щекой к его плечу.

Неподалеку, смеясь и подталкивая друг друга локтями, переходила через улицу стайка студентов, одетых, как и американские их ровесники, в синие джинсы и яркие майки.

– Жаль, что не мог приехать сюда, когда был совсем юным. – Том и Пола пошли дальше по набережной. – Здесь чувствуется какая-то легкость духа… Все это прошло мимо меня, когда я учился в колледже.

– Почему? – спросила Пола. Начальную школу, в которую она ходила, не сравнишь с Парижем, но и там ей с друзьями было совсем неплохо.

– Когда я не учился, то работал. – В глазах Тома появилось печальное выражение, мыслями он был где-то далеко от нее. – Хочешь верь, хочешь нет, но по вечерам я подрабатывал поваром в лавочке полуфабрикатов, а по выходным – на мойке для автомашин.

– На двух работах? – Пола в знак сочувствия крепче сжала его локоть. – Разве ты не получал стипендию?

– Получал. – Они подошли к собору Парижской Богоматери настолько близко, что можно было различить наверху фигуры химер, застывших в угрожающих позах. Ни дать ни взять – чудовища из фильма ужасов. – Большая часть денег уходила семье. Мы… нам нужно было оплачивать много счетов за лечение.

Пола вспомнила снимок в квартире.

– Это была твоя сестра? – спросила она. – Девочка в инвалидном кресле?

Том с изумлением уставился на нее.

– Откуда ты… о, я и забыл, что уборщицы все видят.

Воцарилось молчание, но Пола ждала, делая вид, что поглощена рассматриванием французских комиксов в киоске, в надежде, что услышит что-то еще.

– Да, это была моя сестра, – наконец произнес Том дрогнувшим голосом. – Она умерла, когда мне было пятнадцать. Однако почему мы заговорили на такую мрачную тему? Ведь это наш день и мы собирались развлекаться.

Он начал рассказывать об истории создания собора Парижской Богоматери. На молодую женщину произвели впечатление красота витражей и величие самого сооружения.

Но всему, как известно, приходит конец. Как ни жаль было прощаться с Парижем, а пора возвращаться в поместье д'Арманов. Их ждали к обеду, перед котором стоило немного отдохнуть. Ноги ныли от непрерывной ходьбы, голова кружилась от переизбытка впечатлений. Поле казалось, что ее неутоленное любопытство не даст ей возможности уснуть. Даже прилечь сначала отказывалась. А потом заснула, что называется, без задних ног. Усталость, даже если она приятная, берет свое. К обеду «чета» Клинтон, как это ни прискорбно, опоздала.

Когда Пола наконец проснулась, дворецкий сообщил, что хозяин с хозяйкой уехали на весь вечер. Известие порадовало. По всей вероятности, это их с Томом последний вечер в этом доме, и хорошо, что они проведут его одни.

Может быть, Клинтон тоже почувствовал, что вечер последний. Иначе свой роскошный подарок «жене» не сопроводил бы такой многозначительной миной. А подарок был воистину царский:

– Раз хозяев нет, едем ужинать в Париж!

Отдохнувшая, одетая в свое любимое аквамариновое вечернее платье, она вышла из машины в прохладу парижского вечера. Улица Гюстава Флобера имела элегантный вид; Пола, заметив, как выжидающе на нее посматривает Том, поняла, что выбранный им ресторан один из известных.

Он ждал ее реакции и был сполна вознагражден – счастьем светилось лицо молодой женщины. Они вошли, неслышно ступая по коврам рыжевато-коричневого оттенка. Тут царила атмосфера сдержанной роскоши. Старинная мебель, кружевные занавеси сводчатых окон, свежие цветы на каждом столике…

Метрдотель проворно провел их к отдельному столику в алькове и, прежде чем удалиться, подал Клинтону карту вин.

– Изумительно, – сказала Пола, с интересом оглядываясь вокруг. – Какая интимная атмосфера.

– Рад, что ты это заметила. – Том с теплой улыбкой поднял глаза от карты.

Еда была великолепной – бриоши с утиной печенкой, изумительное блюдо с замысловатым названием из морских моллюсков и огромный выбор десертов, которые привели бы в состояние шока приверженцев рациона для похудания.

– Ты часто сюда приходишь? – спросила Пола.

– Каждый раз, когда бываю в Париже. – Клинтон откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на голубоглазую собеседницу.

– Думаю, я не очень-то много о тебе знаю, – заметила та. – Во всяком случае, твои миллионы дают возможность не отказывать себе в удовольствиях. Ты, судя по всему, и не отказываешь…

– Что правда, то правда. Даже, может быть, слишком. – Том положил руки на скатерть. – Когда у меня впервые появились собственные деньги, то я как с цепи сорвался – путешествовал, покупал машины, делал то, о чем всегда мечтал. И не жалел о тратах. Мне почему-то казалось, на что-то стоящее деньги всегда найдутся.

– Например, на что? – поинтересовалась Пола.

– Ну, у меня хватает заманчивых проектов, – уклончиво ответил тот. Затем наклонился вперед и мягко произнес: – Если говорить о заманчивых проектах, то ты, определенно, один из них.

Когда он взглянул на собеседницу, в глазах его читалась нежность. Да, глаза выдавали, что он тоже ощущает возникшую сейчас между ними особую связь. Они перестали быть боссом и подчиненной, миллионером и уборщицей. Только мужчина и женщина!

Том дотронулся до лежащей на столе руки Полы, и между ними пробежала искра. Внезапно ушло ощущение соблазнительной интимности. Нет, в помещении слишком много людей.

– Пойдем? – спросил мужчина. Женщина согласно кивнула.

И вот они снова едут в поместье д'Арманов. На этот раз молча, но понимая друг друга с полувзгляда. Голова ее чуть-чуть кружилась. Но это из-за того, что Том так близко, а вовсе не от выпитого вина.

Когда они приехали, не было видно ни Жака, ни Симоны. Пола направилась к лифту, но Том удержал ее за руку.

– Не торопись подниматься. Мне так сейчас хочется пройтись с тобой по саду.

Она послушно двинулась за ним к двери, ведущей в сад.

Здесь все дышало свежестью, ночной воздух благоухал ароматом роз. Меж цветущими кустами вилась белая гравиевая дорожка. С неба на красивую пару благосклонно взирала луна.

– Почти полнолуние, – заметил Том. – Наверняка это любезно устроил наш хозяин.

Пола рассмеялась.

– Разве все во Франции подчиняется ему?

– Возможно… Но только не я!

– И не я! – Она круто повернулась и взяла Тома за руки. – Вот бы сейчас заиграл оркестр и мы пошли бы танцевать. Только мы и никого больше.

– Мадам, ваше желание для меня закон. Хор Клинтона к вашим услугам. – И, отвесив ей низкий поклон, начал напевать вальс «Голубой Дунай».

Том положил ей руку на талию, и они, вместе напевая, стали кружиться на плотно утрамбованном белом гравии. Кружась по саду, Пола почувствовала себя в каком-то другом мире. Мире, где были только они двое, теперь и навсегда.

И вот уже Томас притянул партнершу к себе и прошептал:

– Знаешь, мне почему-то стало сейчас очень грустно. Ты действительно должна завтра ехать домой, Пола? Мне бы хотелось, чтобы ты осталась.

Она уткнулась лицом в шелковый отворот пиджака.

– Господи, как бы хотелось остаться здесь навсегда! – призналась она. – Но я не могу. Тебе трудно это понять…

– Трудно понять? – Он приподнял ее подбородок. – Ты порывистая, но, когда нужно пойти на обдуманный риск, легко пугаешься, правда?

Может быть, он и прав. Ей подобное никогда не приходило в голову. Знала, что не робкого десятка, но перспектива остаться с этим далеко не безразличным ей человеком вдвоем на уединенной вилле вызывала опасения.

– Вот ты говоришь об обдуманном риске, а я полагаю, что речь идет о неизбежном крахе… Разные вещи, правда? – Она прямо смотрела в янтарные глаза. – Я не восемнадцатилетняя девчонка, только что окончившая школу. И давно уже не думаю, что раз мне этого хочется, то весь мир будет у моих ног.

– Тебе нужен не весь мир, а только маленький кусочек неба. – Его губы щекотали копну за ухом. – С одной-двумя звездочками. Может, даже с кометой, если повезет.

– Кометы сгорают, – последовало печальное возражение.

– Все, в конце концов, умирает. Жизнь всего лишь временное состояние.

– О, Том! – Пола отпрянула от него. – Все это замечательно – весь этот разговор о призраках, звездах, о риске. Но я уборщица, ты не забыл? Мне знакомы куда более реальные картины, когда с утра бутылки из-под шампанского валяются на полу, в камине полным-полно пепла и везде разбросана смятая одежда, которую нужно подобрать и отдать в прачечную.

– Так вот как ты смотришь на жизнь? – Том недоверчиво покачал головой. – Перестань, Пола, ты совсем не такая, как тебе самой кажется. Я сам виноват – заговорил о смерти и о прошлом. Давай еще потанцуем.

– Хорошо, – неохотно согласилась та. Была бы у нее отдельная комната, легко можно было оборвать ненужный разговор и уйти. А сейчас пугала сама мысль, что им неизбежно придется отправиться в их общую спальню.

Том стал мурлыкать «В один прелестный вечер», и они вместе пропели песню. За ней, естественно, последовали «Юная, как весна» и другие мелодии Роджерса и Хаммерстайна.

К тому времени, когда импровизированный концерт закончился и Клинтон повел молодую женщину к дому, у той настроение несколько улучшилось.

– Мне никогда не было по-настоящему легко с женщинами… пока тебя не встретил, – заметил Том, когда за ними затворилась дверь комнаты и они остановились, освещенные мягким светом лампы. – Только представь: я – и напеваю песни, чтобы под них танцевать, – немыслимо!

– Теперь моя очередь. – Пола, чуть-чуть фальшивя, запела «Я могла бы танцевать всю ночь», а Том подхватил ее, кружа на руках по комнате.

Но в таком тесном пространстве и так близко друг к другу все стало иначе. Не было взирающей на них луны, вечерний ветерок не охлаждал жар разгоряченных тел, да и опасение, что кто-то может появиться рядом, уже не сковывало.

Все медленнее движения, все значительнее взгляды, прикосновения… Единственным аккомпанементом необычного танца стал лихорадочный стук их сердец.

– Просто поразительно, как наши тела подходят друг другу. – Мужчина привлек Полу к себе, и две тени на стене, соприкоснувшись, слились воедино.