Текст книги "Экстерминаторы. Стальной город"
Автор книги: Зеб Шилликот
Жанр:
Боевая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)
С этими словами она скрылась за клетками, и еще некоторое время было слышно, как стучат ее каблуки по плотно утоптанному земляному полу цирка.
– Врет, как сивый мерин, – убежденно произнес Кавендиш. – Она знает гораздо больше, чем говорит. Я лишний раз убеждаюсь, что все бабы одинаковы: все они притворщицы, это у них в крови!
– Она сказала слишком много или слишком мало, – задумчиво ответил ему Джаг. – Все зависит от того, чью сторону она примет…
Внезапно из загона тальмоков раздался пронзительный вопль.
Мгновенно обернувшись, Джаг и Кавендиш увидели жуткое зрелище.
Один из служащих, занимавшихся окончательной проверкой крепежа груза на спинах тальмоков, не удержался на спине животного, когда оно неожиданно зашевелилось и попятилось назад. Свалившись вниз, он попал под могучие колонноподобные лапы с огромными, размером с предплечье взрослого человека, костями. С диким воем несчастный пытался отползти в сторону, хотя ниже пояса его тело выглядело как плоский окровавленный блин. С побелевшим лицом и разинутым в бесконечном вопле ртом он упирался в землю локтями, стараясь выбраться из-под лап чудовищного животного. Вокруг него быстро растекалась лужа крови.
Абсолютно безразличное к происходящему, животное продолжало топтаться на месте, полуприкрыв веками глаза, лишенные даже намека на ум. Совершенно очевидно, что оно не обращало никакого внимания на муравья, случайно попавшего ему под лапы, и с таким же успехом могло растоптать еще десяток, а то и два, подобных букашек, оставаясь по-прежнему кротким и невозмутимым.
Прежде чем кто-нибудь смог вмешаться, одна из лап тальмока с эффективностью гидравлического пресса опустилась на несчастного, превратив его в кровавую кашу, втоптанную в мелкий песок, которым был посыпай пол в загоне.
Волки, сидевшие в клетках по соседству, принялись слизывать потеки крови, брызнувшей на прутья решеток.
– Что за идиот! – завопил Зун со своего насеста. – Этот болван получил то, что заслужил!
Внизу Джаг понимающе переглянулся с Кавендишем: похоже, что вместо сердца в груди Вольфганга Зуна находился кусок холодного мрамора. По-видимому, все, что не затрагивало его лично, было ему глубоко безразлично. На земле существовал только он и все остальные. И эти остальные, по его убеждению, появились на свет лишь для того, чтобы выполнять его великие предначертания. Как, в таком случае, вытянуть из него правду? Наверное, гремучей змее проще отравиться собственным ядом!
ГЛАВА 6
Огромные животные, покачиваясь, втянулись в узкую ложбину между невысокими песчаными дюнами.
Собственно говоря, пустыня Имако не была пустыней в традиционном понимании этого слова. Ее обширные пространства постоянно изменяли свой облик: на смену длинным песчаным холмам приходила спекшаяся, почти остекленевшая и изрезанная трещинами бесплодная поверхность; черная рыхлая земля, там-сям утыканная полуокаменевшими карликовыми деревцами и чахлыми кустиками. Между ними мутно поблескивали большие тинистые лужи, на поверхности которых с неприятным жирным бормотанием лопались зловонные пузыри.
Джаг предпочел не выходить из брезентового паланкина, который раскачивался из стороны в сторону, как утлый челн на волнах неспокойного моря. Спина тальмока напоминала дорогу, вымощенную большими круглыми камнями, этакую горную тропу, размытую потоками воды, по которой нужно идти зигзагом, ища, куда бы поставить ногу без риска оступиться и сломать себе шею. Единственная, но существенная разница заключалась в том, что в данном случае «тропа» шевелилась!
Выступы гигантских позвонков двигались под серой кожей животного, и Джагу показалось, будто он наблюдает за признаками близящегося землетрясения, когда плиты дорожного покрытия внезапно разъезжаются под воздействием подземного толчка!
Бросив взгляд на наручный компас, Джаг невольно выругался: они отклонились от заданного маршрута! Теперь придется скакать с «камня» на «камень», чтобы добраться до покрытой диким волосом горки, являвшейся головой тальмока. Эта прогулка была весьма рискованной и опасной, поскольку животные постоянно потели, и требовалось смотреть в оба, чтобы не поскользнуться в жирной луже и не загреметь со спины чудовищного животного. Мрачная перспектива оказаться под ногами тальмока вряд ли кого могла порадовать – это все равно, что по своей воле броситься под дорожный каток или сунуть голову под паровой молот…
Джаг пристегнул карабин «пуповины» – страховочного троса – к кольцу на широком кожаном поясе, предусмотренном как раз для этой цели. Такая мера безопасности вовсе не казалась излишней, но снаряжение, предоставленное Вольфгангом Зуном, имело не самый лучший вид, и Джаг готов был биться об заклад, что при первом же более-менее сильном рывке страховочный трос лопнет и явится причиной больших неприятностей.
Сняв с одной из дуг, поддерживавших тент, большой артиллерийский бинокль, Джаг накинул его ремешок на шею и вышел из паланкина.
Спина тальмока находилась в постоянном движении, словно включенная лента конвейера, и сохранять равновесие при таких условиях представлялось просто немыслимым.
Джаг осторожно сделал несколько шагов. Лежащая у него под ногами дорога из серой кожи то поднималась, то опускалась, и эти бесконечные колебания не давали сосредоточиться на предстоящей задаче.
Джаг ловко прыгал с позвонка на позвонок, будто переходил вброд реку и, тем не менее, ему с трудом удавалось убедить себя, что он идет по хребту гигантского животного, а не по гребню сотрясаемой землетрясением горы.
Добравшись до головы тальмока, покрытой жесткими, в беспорядке торчащими во все стороны волосами, Джаг удобно устроился в глубокой кожной складке, после чего занялся «выправлением» курса. Для этого ему надо было включить один из двух генераторов ультразвука – небольших коробочек, вшитых в каждое ухо тальмока. В зависимости от того, в какую сторону требовалось повернуть, включался правый или левый генератор, и животное, подстегнутое вибрацией сверхвысокой частоты, изменяло направление движения. Как только тальмок возвращался на прежний курс, генератор отключался, и зверь самостоятельно продолжал идти в указанном ему направлении до следующей тревоги.
Как правило, единожды «включенные», тальмоки лишь незначительно отклонялись от заданного направления, и если это случалось, то только по причине сильно пересеченного рельефа местности. В дальнейшем животные сами возвращались на правильный курс. Но в таком случае крюки, сделанные животными, существенно удлиняли путь до цели, что было нежелательно при дефиците времени.
В силу этих обстоятельств Джаг решил постоянно быть настороже и корректировал направление движения всякий раз, когда в этом возникала необходимость.
В очередной раз покончив с этим делом, он поднес к глазам бинокль и быстро обвел взглядом линию дюн справа. Ему не понадобилось много времени, чтобы заметить вдали тонкие тени, сопровождающие тальмоков параллельным курсом. Силуэты людей и верблюдов струились в потоках горячего воздуха, и Джаг затруднялся однозначно сказать, был ли это настоящий караван или просто мираж.
Джаг не думал, что его чувства сыграли с ним злую шутку, но и поклясться в обратном тоже не мог. Пустыня, неиссякаемый источник колдовских чар, заставляла людей быть не столь категоричными в своих суждениях.
Внезапно над его головой что-то тонко свистнуло, и Джаг моментально сообразил, что в него стреляют.
* * *
Еще одна пуля с тонким комариным свистом пролетела над Джагом, который растянулся на голове тальмока.
Отдаленные выстрелы практически не были слышны из-за топота гигантских животных, тяжелая поступь которых перекрывала все звуки.
Неожиданно сантиметрах в десяти от носа Джага в коже тальмока с противным чмоканьем образовался маленький кратер, но бронебойная шкура слона-мутанта оказалась пуле не по зубам.
Чувствуя себя не в своей тарелке, Джаг попытался засечь точку, с которой неизвестный стрелок вел огонь, но дрожание горячего воздуха не позволяло как следует рассмотреть близлежащие дюны.
Очередная пуля угодила в один из фобов, вырвав из дерева несколько мелких щепок.
Джагу показалось, что он заметил темный силуэт человека, вооруженного длинным ружьем, который скрылся за гребнем дюн. Грабитель? Маловероятно, в одиночку на караван не нападают. Во всяком случае, это был не мираж!
Джаг выждал некоторое время, затем осторожно приподнялся. Он уже собирался встать на ноги, когда его взгляд упал на ящик, пробитый пулей. В месте попадания зияла дыра размером с кулак, а сосновая доска раскололась по всей длине.
Проклятия сами собой сорвались с губ Джага. Они были в пути не больше двух суток, а неприятности уже начались! Он снова чертыхнулся. Судя по внешним повреждениям ящика, телу покойного внутри гроба был нанесен непоправимый ущерб. Если Зун узнает об этом, он проглотит от ярости свой веер! Репутации «Международного Транзита» это происшествие явно пойдет не на пользу.
Чтобы удостовериться в масштабах катастрофы, Джаг оторвал расколотую доску целиком… и замер, нахмурив брови.
Вопреки всем его ожиданиям, тело покойника выглядело целехоньким. Не веря своим глазам, Джаг протянул руку и ощупал черный пиджак с вытертыми лацканами, не понимая, каким образом пуля пощадила труп. Вообще-то, по-нормальному, мумия должна была разлететься на куски, превратиться в месиво высохшей плоти и обрывков ткани.
Но это, если по-нормальному…
Озадаченный, Джаг продолжал осмотр. Его пальцы осторожно коснулись груди покойника и нащупали между тканью рубашки и пергаментной кожей какой-то небольшой твердый предмет. Джаг нагнулся и только тогда заметил в рубашке дырку. Вытащив через нее свою находку, он увидел сплющенный в лепешку кусочек свинца.
Вдоль спины Джага поползли ледяные мурашки, когда в этом странном предмете он признал деформированную пулю, пробившую гроб. Сейчас она была не толще мелкой монеты, словно в своем полете наткнулась на броню тяжелого танка!
Джаг растерянно подбросил на ладони маленькую свинцовую кляксу, лихорадочно пытаясь найти сколько-нибудь разумное объяснение этому феномену. Выходило, что пожелтевший мумифицированный труп был прочнее пуленепробиваемого жилета? Это казалось просто немыслимым, и тем не менее. Тем не менее, пожелтевшая, как старая слоновая кость, мумия смогла без видимого ущерба остановить пулю, выпущенную из штурмовой винтовки!
Все еще не веря своим глазам, Джаг оторвал другую доску, на этот раз сверху. Он должен был выяснить истину! Расстегнув на груди покойника рубашку, Джаг напрасно искал хоть какой-либо след в месте попадания пули. С чувством неосознанного, смутного беспокойства он закончил осмотр и наспех приколотил обратно отодранные доски, после чего сходил в паланкин за веревкой и, вернувшись, перевязал ею ненадежный ящик.
В голове его роилось множество вопросов, на которые он не мог найти ответ.
– Ну и дела, – пробурчал он, затягивая последний узел. – Не каждый день встречаются покойники тверже железа! Скажи кому – не поверят…
В любом случае следовало как можно скорее поставить в известность о случившемся Кавендиша. Одна голова – хорошо, а две – лучше. Если, конечно, тут было над чем ломать голову. Их наняли для перевозки забальзамированных трупов, и вот у них на руках Бог весть чьи останки, превосходящие прочностью камень. Это, надо признать, довольно странно, но разве такая мелочь способна изменить облик мира? В конце концов, бальзамировщики, должно быть, придумали новый способ консервации, который превращал тела в стальные статуи!
Джаг задумчиво покачал головой, глядя на сплющенный кусочек металла, лежащий у него на ладони.
* * *
Спустя два часа тальмок, шедший во главе каравана, начал замедлять ход.
Его движения становились все более и более медленными, и наконец, зарывшись колоннообразными ногами в песок, он неподвижно замер.
Джаг быстренько развернул веревочную лестницу и спустился по ней на землю.
Другие животные также остановились. Легкий ветер пригоршнями швырял в них мелкий желтый песок, который собирался в глубоких складках их шкуры. Не будь на спинах неподвижных тальмоков паланкинов и просмоленных ящиков, животных легко можно было бы спутать с огромными гранитными глыбами или с руинами древних храмов, украшенных величественной колоннадой. Со стороны они выглядели весьма впечатляюще.
Вскоре к Джагу присоединились Кавендиш и молодая женщина. Судя по всему, они ничего не знали о совершенном на караван нападении.
Тальмоки остановились у небольшого озерца неопределенной формы, окруженного купами карликовых пальм. К этому-то подобию оазиса и направились погонщики монстров.
– Какой-то тип стрелял в меня из длинноствольной штурмовой винтовки, – без обиняков заявил Джаг, когда они вышли на берег озерца. – Что бы это значило?
Джаг задал этот вопрос, обращаясь ко всем, но в то же время дал понять, что ответ на него в первую очередь хотел бы получить от Тании. Та пожала плечами.
– Поди узнай! По пустыне шляется куча всякого сброда. Тут есть отшельники, годами не встречающие живой души; они приобретают дурную привычку стрелять во все, что шевелится. Хватает здесь и охотников за миражами.
– Охотники за миражами? – недоуменно повторил Кавендиш.
– Да, – кивнула девушка. – Они одержимы боязнью стать жертвами миража, который собьет их с пути, поэтому палят во все, что кажется им подозрительным. Таким образом, они испытывают материальность того, что видят!
– Оригинально! – хмыкнул Джаг. – Я получаю пулю в голову, снопом валюсь на землю – значит, я не мираж! Эти ребята не очень-то церемонятся!
– Я прекрасно понимаю, что в этом нет никакой логики, но они придерживаются примерно такого принципа, – согласно кивнула Тания. – Они чувствуют себя увереннее, прикоснувшись к трупу. Не забывайте также, что на неподготовленных людей тальмоки производят очень сильное впечатление, поэтому…
– Поэтому они считают, что автоматически получают право на выстрел, – закончил за нее Кавендиш. – Очаровательная перспектива! Я предпочел бы сделаться совсем маленьким!
– Меня беспокоит другое, – покачал головой Джаг, – этот караван, который идет параллельным курсом. Как прикажете это понимать?
Тания пожала плечами.
– Не знаю, – сказала она. – Возможно, это торговый караван, который идет тем же маршрутом, что и мы… либо банда грабителей, которые присматриваются к нам, прежде чем перейти к активным действиям. Придется удвоить бдительность!
Джагу ее доводы показались малоубедительными. Он настороженно огляделся: перспектива стать мишенью для полоумного охотника за миражами нисколько не вдохновляла его.
Он в замешательстве подошел к самой воде, серой от мути и ила. Внезапно из густой желтой травы, которой зарос весь берег до самых пальм, выскочила песчаная крыса и начала крутиться на месте, словно пытаясь поймать собственный хвост.
– Что это с ней? – поинтересовался Кавендиш, указав на грызуна пальцем. – Она напилась отравленной воды или заболела?
– Нет, – ответила Тания без тени сомнения, – просто она почуяла приближение бури и забегала, чтобы не «зацементироваться».
– Будет буря? Какая буря? – встревоженно спросил Джаг.
– Да, – девушка утвердительно кивнула головой. – Ветер дует с юга – это плохой признак. Он поднимет пыль из Прокаженных карьеров и разнесет ее по пустыне, цементируя все на своем пути.
– Прокаженные карьеры, цемент… что это еще за бред? – чувствуя недоброе, спросил Джаг.
– К югу отсюда находятся заброшенные карьеры, песок которых перемешан с торфом, обладающим свойством очень быстро высыхать в отсутствии влажной среды. Когда такая торфяная пыль покрывает, к примеру, человека, она разогревается и застывает, как раствор цемента. Поэтому в этих краях говорят, что, попав под пыльную бурю, нужно шевелиться, если не хочешь превратиться в статую! Животным хорошо известно это явление, и они начинают свои пляски, как только почувствуют приближение бури!
– Черт побери! – чертыхнулся Кавендиш. – Если я все правильно понял, то нам придется отплясывать джигу на спинах наших тальмоков?
Тания пожала плечами.
– Конечно, нет! Достаточно будет закрыться в паланкине до конца бури, вот и все.
Джаг продолжал наблюдать за крысой. Та носилась все быстрее и быстрее, подпрыгивала, каталась на спине… затем все повторялось.
– Цементные бури очень опасны, – продолжала молодая женщина. – Как правило, они уносят множество жизней, особенно большое количество жертв бывает среди новичков. Ничего не зная об этом феномене, они бегут прятаться в палатку… а в результате оказываются пленниками бетонного иглу, из которого нет выхода. И если под рукой не окажется кирки… Так что, сидя в своих паланкинах, не забывайте периодически встряхивать брезент, чтобы на нем не образовалась чересчур толстая корка бетона.
– А я-то говорил о детской прогулке! – схватился за голову Джаг.
– В пустыне Имако человека на каждом шагу поджидает западня, именно поэтому Вольфганг Зун попросил меня сопровождать вас.
– Очень мило с его стороны, – пробурчал Джаг. – Скажите мне вот еще что: каким образом были забальзамированы тела, которые мы перевозим?
Тания подскочила, словно ее ужалил скорпион.
– Тела? А почему вы спрашиваете?
– Потому что пуля вашего охотника за миражами расплющилась, попав в грудь одного из покойников. И когда я говорю «расплющилась», то нисколько при этом не преувеличиваю: смотрите!
С этими словами Джаг протянул ей кусочек деформированного до неузнаваемости металла.
Тания едва взглянула на него, побледнела и взволнованно перевела взгляд па головного тальмока.
– Вы хотите сказать… хотите сказать, что один из гробов открыт?! – едва пролепетала она. – И вы до сих пор молчали! Его необходимо немедленно закрыть и герметизировать! Немедленно!
Мужчины быстро переглянулись. Реакция Тании привела их в замешательство. Даже самому неискушенному в психологии человеку стало бы ясно, что она чувствует себя так, будто ее поставили босиком на раскаленные угли.
– Не стоит из-за этого так волноваться, – проворчал Кавендиш. – Если наши клиенты тверже стали, то им нечего бояться капризов погоды!
Молодая женщина презрительно пожала плечами.
– Речь идет именно об этом! – с вызовом произнесла она. – Ваш кусочек металла не произвел на меня никакого впечатления. Пуля могла расплющиться о шляпки нескольких гвоздей, вбитых в одно и то же место, либо срикошетировать от одной из стоек, укрепленных для прочности стальными пластинами! Вы никак не хотите понять, что мертвые должны пребывать в мире и спокойствии, что фобы должны быть закрыты! Было бы святотатством нарушить их последнее успокоение! Но разве безбожникам, вроде вас, можно хоть что-нибудь доказать?
Джаг и Кавендиш, которых трудно было взять на этот крючок, снова понимающе переглянулись. Совершенно очевидно, что их спутница импровизировала, как говорится, по ходу пьесы. Не из того теста она была сделана, чтобы беспокоиться о каком-то святотатстве, кощунстве и прочих ханжеских штучках.
– Пойду осмотрю повреждения, – сказала она дрогнувшим голосом. – Я сама заделаю дырку и залью ее герметиком, пока не началась буря. Я скоро…
Джаг и Кавендиш посмотрели ей вслед, и дурное предчувствие охватило обоих. Паника, охватившая девушку, была настолько ощутима, что передалась и им тоже.
– Она водит нас за нос, это точно, – вздохнул Джаг, когда Тания отошла достаточно далеко.
– Да, причем с нашего молчаливого согласия! – буркнул разведчик…
– Скорее взбирайтесь на животных! – распорядилась Тания, закончив работу по герметизации поврежденного фоба. – С минуты на минуту начнется буря! Проверьте как следует крепеж груза и закрывайтесь в паланкинах!
И лишь когда она ушла к своему тальмоку, Кавендиш положил руку на плечо Джага и, едва сдерживая amp;apos; ярость, сказал:
– Никогда не думал, что доживу до такого дня, когда какая-то чертова баба будет указывать, что мне делать!
– Терпение, – умерил его пыл Джаг. – Время все расставит по своим местам.
На этом они разошлись по своим местам, нутром чувствуя, что над караваном сгущаются тучи.
ГЛАВА 7
Взобравшись на свой насест, Джаг первым делом осмотрел ремни, которыми гробы крепились на спине тальмока, и лишь затем забрался под полог паланкина. Теперь оставалось только одно: ждать, когда животное соизволит тронуться в путь.
В этом заключалась еще одна особенность тальмоков: они отправлялись в дорогу только тогда, когда им этого хотелось. В природе не существовало такой силы, которая могла бы заставить животных сделать хоть шаг вопреки их воле. Они начинали двигаться не раньше, чем такая идея приходила им в головы!
В этом случае компаньонам повезло: караван тронулся в путь всего лишь после двадцати минут ожидания.
Отдохнувший и напившийся воды, головной таль-мок поочередно выдернул из песка свои ноги-столбы и, покачиваясь, как корабль на волнах, зашагал вперед.
Не выдержав беспрестанной дьявольской качки, крепления «обстановки» паланкина сдали, и на Джага градом посыпалось содержимое полок, ящиков, а также разнообразная походная утварь и инструменты.
Предупрежденный таинственным шестым чувством, тальмок шел быстрее, чем прежде, словно опасался, что из-за обычной медлительности песок-бетон окутает его смертельным панцирем.
Джаг с грехом пополам выбрался из груды всевозможного барахла, свалившегося на него сверху, и поспешил как можно плотнее закрыть брезентовым пологом вход в паланкин.
Порывы ветра постепенно становились все более резкими и сильными. Под их ударами брезент гулко хлопал и трепетал, словно какой-то великан бомбардировал паланкин полными пригоршнями мелкого щебня.
Песок струился по брезенту с тихим шорохом, напоминавшим шум морского прибоя, накатывающего на скалистый берег. Ветер завывал все громче и громче, становился невыносимо пронзительным, как рев сирен.
Однако Джаг почти не обращал внимания на эту какофонию звуков. Он никак не мог забыть странной реакции Тании на сообщение о том, что один из гробов получил повреждение… Вольфганг Зун скрыл от них какую-то важную деталь, имеющую отношение к грузу, и эту деталь, несомненно, знала молодая женщина.
Внезапно лопнул кожаный шнурок, соединявший обе части полога, закрывавшего вход в паланкин. Брезентовые крылья, которые больше ничто не сдерживало, широко распахнулись под ударом ветра, пропуская в паланкин целую тучу песка-цемента.
Джаг инстинктивно прикрыл лицо рукой и упал на спину, испытывая такое чувство, будто его с ног до головы облили цементным раствором.
Удар ветра был так силен, что почти оглушил Джага, и тот, тряся головой, некоторое время неподвижно сидел на полу паланкина, потихоньку приходя в себя. Тем временем ветер продолжал задувать под полог укрытия предательский песок, который уже покрыл ноги Джага теплой, чертовски тяжелой коркой.
При первой же неудачной попытке подняться, он сообразил, что стал пленником горячей, твердеющей на глазах оболочки. Джаг рывком сел и, сплетя пальцы обеих рук, обрушил их на серый кокон, сковавший его колени. Бетонная корка треснула, словно панцирь гигантского краба.
Джаг в полной растерянности и смятении отбросил от себя затвердевшие куски сероватой массы, действительно напоминавшие застывший цемент.
Прикрывая предплечьем лицо, он добрался до распахнутого входного полога и попытался связать лопнувший шнур, но тот оказался до такой степени истертым в других местах, что говорить о его починке было просто смешно.
Мысли о том, как он будет расправляться с Зуном, который не только всучил им подозрительный груз, но еще и обеспечил негодным снаряжением, несколько отвлекли Джага от борьбы. На какое-то мгновение он в нерешительности замер, лихорадочно пытаясь найти выход из создавшегося положения. Его открытые руки очень быстро покрылись серой пеленой, вначале мягкой и влажной, но которая буквально через считанные секунды стала превращаться в горячие негнущиеся оковы, напоминающие заржавевшие рыцарские перчатки.
Джаг отчаянно зашевелил пальцами, стараясь избавиться от парализующей движения глины, но уже через пару секунд сообразил, что будет лучше, если он врежет скованными бетоном руками по краю оборвавшейся полки. Постепенно его начала захлестывать головокружительная волна отчаяния, и тогда Джаг по-настоящему испугался.
Тальмоку тоже приходилось не сладко. Ветер намел на его спине целые сугробы песка-бетона, и под его все увеличивающейся тяжестью животное едва переставляло ноги.
С помощью подвернувшегося под руки куска стальной проволоки Джагу с грехом пополам удалось закрыть вход в паланкин. Он уже собрался было перевести дух, как вдруг вспомнил совет молодой женщины и принялся колотить кулаками по дугам, поддерживающим брезентовый полог паланкина, чтобы помешать образованию на нем настоящего панциря.
Куски уже схватившегося бетона трещали, как тонкий лед на реке, скованной морозом, под ногами рыбаков, и со звоном бьющегося стекла падали по обе стороны паланкина.
От этой работы, которую трудно было назвать каторжной, все тело Джага покрылось липкой испариной. Не то, чтобы он затратил слишком много энергии, просто при схватывании природного цемента поглощалось слишком большое количество кислорода.
Джаг быстро понял, что если в течение хотя бы четверти часа не будет сбивать с паланкина образующуюся корку, то станет пленником бетонного иглу и очень скоро задохнется от нехватки воздуха. Разобравшись в этих причинно-следственных отношениях, он удвоил усилия, не желая быть погребенным заживо.
Он волчком вертелся в своем укрытии, расшвыривая ногами валявшееся на полу барахло, и беспрерывно колотил по брезенту то ладонью, то локтем, то головой. Но взятый им темп оказался чересчур высоким, и Джаг очень скоро выдохся. Задыхаясь и умирая от жажды, он замедлил свой бешеный бег!
Везде, где песок попал на одежду, ткань превратилась в неудобную, негнущуюся броню, стесняющую движение. Джаг сбросил с себя рубашку и испытал ни с чем не сравнимое облегчение, словно избавился от тяжеленной кирасы.
Тысячи мыслей испуганными птицами метались в голове Джага. Постепенно, почти неощутимо, им овладевало чувство покорности судьбе и безразличия. Наступил такой момент, когда он задался вопросом, а не лучше ли бросить к чертовой матери всю эту возню и выйти из паланкина навстречу ветру и дьявольскому песку. Затем завывания ветра несколько изменили ход его размышлений и натолкнули на вопрос о продолжительности бури. Сколько еще времени она будет свирепствовать? Час? День? Следовало бы спросить об этом у Тании. Тут же Джаг вспомнил и о Кавендише. Интересно, как у него идут дела? Наверное, так же. Джаг на мгновение представил, как разведчик мечется по своему паланкину, кляня на чем свет стоит и Зуна, и пустыню, и проклятую песчаную бурю, и это ненадолго отвлекло его от собственных проблем. Что касается Тании, то она не была новичком в пустыне и, должно быть, справлялась со всеми трудностями, сохраняя полное хладнокровие.
Резкое изменение курса заставило Джага потерять равновесие. Он упал, и его тревога переросла в настоящую панику. Если по той или иной причине тальмок остановится, то не пройдет и часа, как он превратится в каменный холм!
Неожиданно какой-то снаряд, прилетевший извне, прошил брезентовую крышу паланкина и с глухим стуком вонзился в деревянный пол между ног Джага.
* * *
Реакция сработала безотказно, и Джаг молниеносно откатился в сторону, набивая на боках синяки о разбросанный на полу хлам. Он был уверен, что в него бросили копье либо какое-то другое метательное орудие. Но на его лице появилось выражение ни с чем не сравнимого изумления, когда в предмете, воткнувшемся в пол рядом с его правой ногой, он признал… птицу! Птицу, закованную в бетонный панцирь!
Лишившись возможности продолжать полет, превращенная в серую каменную статую, птица рухнула вниз и пробила головой толстые сосновые доски.
Придя в себя, Джаг обеими руками схватился за каменную птицу, чтобы вытащить ее из пола, но довести начатое дело до конца не успел: через прореху в брезентовом покрытии паланкина внутрь посыпался быстро схватывающийся песок.
Перед лицом новой напасти Джаг и думать забыл о птице-статуе. Он стал лихорадочно рыться среди барахла, усеивавшего пол паланкина, в поисках чего-нибудь подходящего, чтобы заделать зияющее над головой отверстие.
Ситуация принимала катастрофический оборот. Смертоносный порошок постепенно отвоевывал у Джага его последнее убежище. Теперь повсюду, куда ни кинь взгляд, виднелась тонкая светло-серая корка, изборожденная тончайшими трещинками. Внутри паланкина стало заметно темнее. Джаг подумал, что если так будет продолжаться и дальше, то через пять-десять минут он не увидит и кончика собственного носа.
Ему никак не удавалось толком заделать прореху в брезенте, и тогда Джаг свернул подвернувшееся под руку одеяло и, как пробкой, заткнул им дыру.
Но этот аварийный «пластырь» не устоял перед мощными порывами ветра, и импровизированная затычка вылетела из отверстия, снова открыв дьявольскому песку доступ в паланкин.
В отчаянии Джаг накинул на себя простыню и, превратившись в опереточное привидение, стал дергаться, как марионетка в театре кукол. От этого печального спектакля теперь зависела его жизнь. Но не прошло и десяти минут, как простыня, которой он укутался, будто саваном, потеряла свою мягкость, стала жесткой и негнущейся, словно картон, что серьезно отразилось на подвижности Джага.
Он почувствовал, что начинает уставать. Руки налились свинцом, и с каждой секундой поднимать их становилось все тяжелее и тяжелее. Кроме того, он побаивался, как бы еще одна зацементированная птица не пробила брезент и не вонзилась ему между лопаток, пригвоздив к дощатому полу. Нечто подобное он уже испытал в Стальном городе, оказавшись под шубой из перьев, которую составляли десятки тысяч крохотных колибри, вонзившихся своими длинными клювами-хоботками в его тело. Джагу совсем не хотелось вновь пережить этот довольно мрачный эпизод своей жизни!
Неожиданно простыня, под которой он прятался, съехала на сторону, окончательно окаменев, и Джаг едва успел от нее избавиться. Еще немного, и он навсегда остался бы в бетонном саване, вес которого увеличивался с каждой минутой.
Джаг в панике заметался по паланкину в поиске какой-нибудь накидки, чувствуя себя как никогда уязвимым. Но, увы! Все его снаряжение находилось под толстым слоем застывшего песка-бетона. Но даже загнанный в угол, он все же вспомнил о своих товарищах по несчастью. Неужели и им приходится так же не сладко?
* * *
Метрах в ста позади, как лев, сражался с песчаной бурей и ее последствиями Кавендиш.
На его тальмока свалилась целая эскадрилья окаменевших птиц, которые торчали в правом боку животного, точно бандерильи.