Текст книги "Газета Завтра 821 (85 2009)"

Автор книги: "Завтра" Газета

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Отсюда, в глубине сути вопроса, принадлежность к Петровичам – то есть наследникам "Дела Петрова" – оказывается не столько в родстве – сколько в наследовании связи с харизмой и новой традицией – традицией харизматичности и модернизаторства.

И как только осознание этого обладателями престола теряется, как только они поворачиваются к антимодернизаторству – теряется связь с Петром – и теряется освящающая власть императорская легитимность. Поворот от Петра – осуществляется Александром Третьим. И он перестает быть Петровичем – он оказывается всего лишь Романовым – но ко всему прочему, с мизерной долей собственно романовской крови. И он, и Николай Второй – уже не Петровичи, уже не императоры – они просто Московские цари. 300-летие Дома потому и празднуется так пышно, что, перестав быть Петровичами, династия пытается утвердить себя как Романовых. Но лишившись Петровичей – (а последние крупные имперские военные победы, как и последние значимые расширения империи связаны как раз с тем, кого можно считать на деле последним русским Императором – Александром Вторым) – Россия уже не желала Романовых. Собственно, она не желала их уже более двухсот лет – с тех пор, как пошла за Петром, а не за правившей Софьей и старшим царем Иваном Пятым.

Перестав быть Петровичами, Романовы лишились своей спорной легитимности. Повернув от курса Петра Первого, Александр Третий по сути предрешил низложение Николая Второго.

И в феврале 1917 года ключевую роль в низложении Николая сыграет именно тот институт, который возводил на престолы Петровичей (начиная с самого основателя) – созданная Петром Великим Русская Гвардия.

А еще через несколько месяцев, в январе 1918 года, петровский гвардейский Семеновский полк – как и другие гвардейские полки – откажется признать претензии на власть Учредительного собрания – и оставит ее за системой Советов.

То есть для реального эффективного утверждения династии в России всегда необходимы были два сопутствующие обстоятельства – активная поддержка народа (именно активная) – и способность призываемого монарха решать стоящие задачи.

Однако если бы эти обстоятельства были в наличии – власти и не нужна была бы сегодня монархическая форма. Она тянется к ней по двум обстоятельствам: сохраняя в целом легитимность, она сохраняет ее как легитимность пассивную, легитимность, как согласие на управление без обязательства поддержки. И одновременно, имея все полномочия для действия и решения проблем общества, в частности – обеспечения прорывного развития она не знает как – и не способна его обеспечивать. То есть, не имеет ни видения проекта, ни видения инструментов его реализации.

Придание этой власти монархической, наследственной формы – лишь укрепит тенденции ее загнивания. А поскольку для сохранения себя и послушания общества в этих условиях ей так или иначе придется создавать эффективные механизмы такого господства: не в плане эффективности решения задач, а в плане эффективности господствования, то тем самым она будет создавать новую ситуацию, когда неэффективная власть будет опираться на эффективные механизму властвования. То есть на новую Гвардию. Которая чуть раньше, чуть позже встанет перед вопросом: зачем эффективной гвардии неэффективная власть?

О чём, собственно, и шла речь выше.

Станислав Белковский ЖИЗНЬ ПОСЛЕ РОССИИ III Окончание. Начало – в NN 30, 32

ЦЕРКОВЬ

Немалую роль в легитимации следующей российской государственности предстоит сыграть Русской Православной Церкви. Хотя бы уже потому, что вослед Учредительному собранию, которое установит основы и опоры нового государства, последует коронация монарха – в Успенском соборе. Что же и где же еще?

Кажется, легитимирующая роль Церкви по отношению к светской власти вполне отвечает амбициям нашего нового Патриарха Кирилла. Многие действия Патриарха указуют на то, что он не намерен ограничиваться доктриной "секторальной Церкви", которая занимается лишь окормлением верных и не особенно интересуется делами государственными / общественными. Кириллу, вероятно, близка концепция "тотальной Церкви", которая не только вправе, но и должна высказываться по всем важным вопросам – больным и здоровым – национального бытия. Играя важнейшую роль в созидании национального сознания. Важно только в процессе "тотализации" не перепутать Церковь с самим государством.

Если государство сложилось и устоялось в русской истории как носитель четырех "П" (принуждение, пространство, победы, подвиги), то Церковь, исторически оправданная и право имеющая, – это, скорее, четыре "С": святость, сострадание, созерцание, солидарность.

Сила Церкви определяется ее инаковостью, перпендикулярностью по отношению к государству. Ее органическая (для русской почвы) цель – не столько участвовать в утверждении государственного макромира, сколько выступать защитницей русских микромиров, непобедимым стражем той самой тайной свободы.

Не случайно в монгольское время, получив особый, отдельный статус, Церковь оберегла нашу духовную и культурную идентичность. Так же, теми же вечными силами Патриарх Гермоген предотвратил восшествие польского короля на русский трон (хотя на уровне светского государства все было почти уже решено).

Нет сильнее способа убить влияние Церкви, чем превратить ее в часть государства. Этого захотел Петр I, он поступил так, и преуспел. Недаром уже при Николае I пришлось запрещать уход из официального православия, чтобы государственная церковь не обвалилась. Когда большевики после прихода к власти уничтожили Церковь как связный целостный институт, русский народ этого, по большому счету, и не заметил.

И, напротив – при коммунистах, будучи не просто отдельной от государства, но гонимой, Церковь начала восстанавливать свое влияние и доверительные отношения с паствой. Отныне в Церкви вновь искали заступничества от внешней государственной реальности. И пусть церковные иерархи принуждены были отрабатывать идеологическую барщину участием в разных публичных компаниях советской власти – типа "борьбы за мир". Церковь стала частью иного, и там вновь была святость.

Если и сравнивать Русскую Церковь, то – с русской литературой. Ее негласной соперницей на протяжении XIX-XX веков. Как и Церковь, наша литература предполагает духовное водительство. Всякий по-настоящему великий писатель – крипторелигиозный лидер (Достоевский, Толстой, даже Солженицын). Наша литература, как Церковь, – вселенская по замыслу и национальная по воплощению. Потому христианская и языческая одновременно. Миссия русской литературы – гарантировать "тайную свободу". Защищать маленькую бездонную душу от насилия со стороны каменного макромира. Литература влияет, пока она тотальна. Теряет влияние, становясь секторальной. (Как в наши дни). И/или – государственной. Для своей паствы "государственный писатель" так же искусственен и бессмыслен, как "государственный священник".

РПЦ вновь слишком опасно сблизилась с государством в постсоветское время. Нет, прямых попыток подчинить Церковь уже не было. Но соблазн подчиниться – в обмен на широкий поток невиданных возможностей и материальных благ – воскрес и разросся. Церковь позволяла себя использовать и для возвращения советского гимна, и для возвеличения победительного подвига наших футболистов в матче с голландцами на Евро-2008. Это всё не пошло Церкви на пользу, нет.

Сейчас Церковь снова решает – стать в полной мере придатком, инструментом уходящей светской элиты, тем самым умерев для будущей России. Или – одной из точек консолидации элиты будущей. Той, о которой мы говорили в предыдущей части этой статьи.

Рассматривая Патриарха Кирилла, слушая его, трудно поверить, что он предпочел бы первый путь.

Но, в тот же час, очень смущает скороспелая "миссия", предполагающая едва ли не политические и даже маркетинговые технологии "раскрутки" Церкви, какие мы имеем несчастье наблюдать буквально в последние месяцы. Сомнительный шоу-бизнес с байкерами и рокерами, "православная смена" на Селигере, в лагере официально-молодежного цинизма и разврата – неужели можно предположить, что соучастие в подобном укрепит авторитет Церкви? И кого могут привести в Церковь бесноватые фрики из всяческих "союзов православных граждан"?

Впрочем, пока не будем углубляться сюда. Предоставим времени накопить свой ответ.

ФЕДЕРАЦИЯ БЕЗ НАЗВАНИЯ

Следующая Россия уже не будет называться "Российской Федерацией". Тем не менее, она должна стать таковою по сути. Иначе удержать под единым контролем целое русское пространство не удастся.

Как известно из истории, Россия создавалась путем постоянной и последовательной колонизации новых земель. Так мы дошли до подлинного балтийского берега на Северо-Западе, до Черного моря – на Юге, до Тихого океана – на Востоке. Русский принцип: взять новую землю и вгрызться в нее, не особо рассчитывая на этой земли неизменную благодарность. А завтра, может быть, – новый поход, и снова вперед.

Но, если посмотреть из другого угла, русский человек живет на краю мира. В своих огромных пространствах он одинок. Маргинален, если угодно. Больнее всего мы переживаем свою неизбывную провинциальность. Тянем вожделеющие ладони к столицам – "В Москву! В Москву! В Москву", а оттуда – к Европе. Где, по нашему тайному разумению (что бы мы там ни утверждали явно в запальчивости и раздражении) – центр мира. Обитаемой суши. Но дотянуться умеем – не всегда.

Реальный федерализм был самой – и почти единственной – удачной находкой постсоветской России. Поскольку федерализм, и только он, позволяет поставить дух колонизации выше провинциальности. А инстинкт вгрызания в землю – выше стремления "бросить эту проклятую дыру".

Если и когда русскому человеку дают выбирать себе всё региональное начальство – это уже аргумент против провинциальности. А если на соискательный конкурс является большая столичная знаменитость – тем более.

Если и когда у данной территории (региона) есть существенные права, включая право выбирать себе политическое руководство, создаются основы для создания настоящих региональных элит, привязанных к месту, отождествляющих себя с ним. И с большой Россией, объемлющей данную территорию, – тоже.

Сейчас перед нами вновь стоит двуединая задача:

– создать (может быть, точнее – возродить) полноценные региональные элиты;

– закрепостить их судьбами / интересами регионов.

Почему от федерализма фактически отказались при Путине? Потому что федеральная элита не хотела делиться деньгами с регионалами. Только и всего.

А что там эксперимент с назначением губернаторов? Провалился, сомнений нет. Те мастодонты, кто никогда не хотел уходить от региональной власти (а ради их устранения антифедеративный переворот якобы публично и затевался) – остались. А вновь назначенные кремлевские наместники – да ладно, кто-то помнит, как их зовут? Хоть одно имя назовете без запинки и Интернета?

Правда, в постсоветском федерализме была одна ошибка, которую в начале следующей России надо сразу устранить. Чтобы не заблуждаться и четко знать, как соотносится Империя с её составными частями.

Должно изначально понимать, что суверенитет не делится между Россией и регионами. 100% суверенитета – принадлежат России. А губернатор – не глава региона, а руководитель соответствующей исполнительной власти. При том он может, по горделивой местной традиции, называться и "президентом". Но это – ритуальное название, а не государственный смысл.

Тогда всё встаёт на свои места.

Конституция следующей России, которую придется принимать возобновленному Учредительному собранию, будет включать:

– прямые выборы законодательных собраний регионов;

– выборность губернаторов (председателей правительств регионов) этими самыми законодательными собраниями;

– прямые мажоритарные выборы сенаторов – по 2 от каждого региона.

Из властных инстанций, сидящих в столице, только монарх может убрать губернатора до истечения срока его полномочий – но исключительно по просьбе законодательного собрания того же самого региона. При том монарх может распустить и региональное заксобрание – но только по ходатайству Сената, если тот увидит в деятельности данного конкретного заксобрания опасные антигосударственные (антиобщественные) вещи. Федеральное Правительство, создаваемое Государственной думой, вмешиваться в судьбы региональных правителей – не сможет.

Чтобы дать стартовый толчок новейшему федерализму, этого пока достаточно.

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ИМПЕРИЯ

Автор этих заметок, понятное дело, – не экономист. Потому не станет говорить о нашей жалостной экономике подробно. Но несколько слов все равно придется сказать. Таково требование жанра.

Сегодня почти для всех, чьей функцией не является трансляция кремлевской пропаганды самого грубого помола, ясно: постсоветская модель экономики РФ исчерпана. Потому что эта модель построена на нещадной эксплуатации промышленности и инфраструктуры, унаследованной от СССР (советской власти). Безо всякой, хотя бы малейшей модернизации. А гарантийные сроки советского промышленно-инфраструктурного комплекса – вышли давно.

Стало быть, следующей элите придется строить экономику (и экономическую модель) с нуля. (Черт побери!).

Основные установочные параметры экономической модели следующей России, примерно, по нашему мнению, таковы:

– Надо в полной мере использовать наши естественные сырьевые преимущества – но только не для безудержного экспорта сырой нефти и природного газа, а для реиндустриализации страны; дешевые энергоносители должны достаться, в первую очередь, внутреннему рынку;

– Следующая экономика должна востребовать весь не до конца исчерпанный интеллектуальный и технологический потенциал страны – и создать импульсы для расширенного воспроизводства такого потенциала;

– Новейшая российская экономика должна сформировать предпосылки для восстановления нашего политического лидерства – хотя бы в региональном масштабе (на глобальный пока не замахиваемся, разумеется, не до того нынче).

Концепция, которая отвечает всем параметрам – энергетическая империя. Да-да, вы будете смеяться. Это она.

Но это – не та "энергетическая империя", которую провозгласили Владимир Путин и Ко в 2005-2006 гг. У них империя – это бессрочное сырьевое процветание, экономическая обломовщина, царство-лёжа-на-боку. Им, правда, по совету из Европы пришлось от их любимого термина отказаться. Потому мы можем взять термин на вооружение. Бесплатно, ибо не запатентовано.

И объяснить, что наша энергетическая империя – это система, в рамках которой Россия сможет стать региональным лидером в области альтернативной (неуглеводородной) энергетики.

У нас есть для этого все возможности, каких нет у сопредельных стран. Например. Возможности мобилизации финансов. Концентрации определенного интеллектуального потенциала. Разработки современных технологий.

Совершив рывок в области альтернативной энергетики, за которой – будущее, мы займем эксклюзивную нишу на пространстве бывшего СССР. За это стоит побороться.

МНОГОЕ ДРУГОЕ

О том, что сказано, хочется говорить куда подробнее. И требуется еще сказать о многом другом.

Например, о политической столице, которую надо бы перенести в Санкт-Петербург (город-проект, символизирующий возможность самой русской победой над провинциальностью). И деловые столицы, которых должно быть, как минимум, две: в русской Европе и русской Азии. Например: Москва, Иркутск.

И про создание новейших ядерных сил. Вокруг которых может кристаллизоваться следующая российская армия. Не компот из обломков армии давно уснувшего СССР, а – Вооруженные силы будущего государства российского.

Но – пришло время заканчивать. Пора дать слово другим. Я очень надеюсь, что эта дискуссия продолжится другими, более мудрыми и достойными. Не по поводу моих заметок, конечно, а о близкой судьбе России во времени и пространстве…

Владимир Бушин МЕНЕДЖЕР ПОКЛЁПА

МИНУВШИЕ ИЮНЬСКИЕ ДАТЫ: годовщина начала Великой Отечественной войны и годовщина Парада Победы – разумеется, были использованы правительством и его СМИ для дальнейшего просвещения и патриотического воспитания нашего народа.

Так, телевидение представило нам прекрасную возможность познакомиться с Э.Л.Ровинским, участником Парада Победы. Вот его фотографии в молодости, вот он сам в старости, вот, как ни странно, его обильные награды. Очень приятно, ибо раньше приходилось слышать, что таких, как Ровинский, на фронте не награждали, а использовали только для забрасывания их трупами танковых колонн врага. Я хотел бы пожать руку Эммануилу Львовичу, но оказывается, он давно за океаном, в Балтиморе. What a pity! Знать, в России-то уже участников Парада не осталось. Приходится импортировать. Может, ещё в Израиле один-другой сыщется?..

А дату начала войны отменно изобразил в правительственной "Российской газете" любимец публики Леонид Радзиховский, служивший в армии в одной роте с Эдвардом Радзинским и Марком Розовским. А командиром у них – Познер. Это рота быстрого реагирования.

Статья озаглавлена "Менеджер разгрома". Без таких чубайсовских словечек, как "менеджер", эта публика ни шагу. Здесь оно означает "организатор": Сталин – организатор разгрома Красной Армии. Хлебом их не корми, а дай на телевидении или в правительственной газете проверещать что-то подобное.

Стало быть, в первые же дни войны Красная Армию была разгромлена. И обычным шрифтом и крупным автор осатанело верещит: разгром!.. РАЗГРОМ!.. РАЗГРОМ!.. "По крайней мере", говорит, когда речь идёт о лете 41-го года. А если не по крайней, а в целом, то что? Он не знает. Просветим: разгром фашистской Германии. Об этом все, а особенно пишущие о войне, должны помнить и в горькую годовщину её начала.

Ну, хорошо, дабы не огорчать нашего историка, согласимся, что летом 41-го Красная Армия была разгромлена в доску. "Ответ о причинах поражения дал Сталин: "внезапное нападение". А на самом деле, говорит, "не было никакого русского Пёрл-Харбора". Это для него символ, классический образец внезапного нападения. Да, конечно, Сталин и всё военное руководство ошиблись, допустили грубый просчёт. Однако же непозволительно забывать и о том, что у нас с немцами были два взаимовыгодных договора, гарантировавших мирное добрососедство, а у США с Японией в тот момент отношения были на крайнем пределе. И вот ясным утречком 26 ноября от острова Итуруп в Курильской гряде вышла огромная эскадра из 32 надводных кораблей, в том числе – шесть авианосцев, два линкора, три тяжелых крейсера, девять эсминцев во главе с лёгким крейсером да полсотни подводных лодок. И почти две недели шла эта армада чистым морем под ясным солнцем к Гавайским островам, к Пёрл-Харбору. Какая же тут неожиданность и внезапность? Однако американцы, при всей их мощи, обилии авиации и подводных лодок, ухитрились ничего не видеть.

НО ОПЯТЬ ЖЕ, не будем спорить, согласимся с нежным другом Америки, что там была невероятная неожиданность, а у нас только хлопали ушами, в результате чего – полный разгром! Прекрасно. Однако тут же возникает вопрос: что тогда помешало громилам тем же летом захватить три главных столицы страны: Москву, Ленинград, Киев? У историка «РГ» нет ответа.

Но у него есть недоумение: "Ведь "кто-то" убил сотни тысяч немцев, черт возьми! "Кто-то" же задержал продвижение(!) немцев до Москвы на добрых четыре месяца и не дал им взять Ленинград, а тем самым спас Россию!" Ну, во-первых, до Москвы немцы на своих могучих и быстрых машинах да танках доперли не через четыре месяца, ближе всего они подошли в первых числах декабря. Сколько это? А вот Наполеон со своей пехтурой и конной тягой, начав вторжение на два дня позже, уже в начале сентября, т.е. через два с небольшим месяца был в Москве. Вот о чем, мыслитель, поразмышлять-то надо бы на страницах правительственной газеты. А вы всё недоумеваете: "кто-то" спас Россию. Кто же? Может, Минкин?

Но вернёмся к "РАЗГРОМУ по крайней мере"? Как он доказывается? Мыслитель начинает с цифр о потерях сторон. Тут абзац всего в четыре с половиной строки. И он сразу повергает в глубокое раздумье: ну, зачем, по какой причине люди, скорбная репутация которых хорошо известна, вновь и вновь подтверждают её?

Смотрите. "Согласно советским официальным данным, советские войска потеряли…" Что за данные, чьи – Института военной истории, Министерства обороны, Верховного Совета, Военной коллеги Верховного суда?.. Неизвестно. "Немецкие войска потеряли…" По каким данным? Опять неизвестно. "Независимые эксперты оценивают…" Где они? Как их звать? От чего независимые – от гонорара? от совести? от Татьяны Голиковой?

Однако, по неизвестным данным, говорит, к 6 июля немцы потеряли 64 тысячи человек. Но я раскрываю книгу одного немца… Радзиховского восхищают немецкая организованность, точность, Ordnung. Он должен уважать и этого немца – генерал-полковника Франца Гальдера, начальника Штаба сухопутных войск Германии. Многоопытнейший военный специалист на ответственнейшей должности. Как раз 6 июля в своем дневнике он привёл данные на 3 июля: "Всего потеряно около 54 тысяч человек… Значительно количество больных – почти 54 тысячи, т.е. равно боевым потерям". Это наш автор никак не отразил. А ведь факт интереснейший: на дворе лето, погода тёплая, никаких эпидемий, а за двенадцать дней столько больных! Может, среди них много симулянтов, не желавших воевать? Словом, так или иначе, а на 3 июля из строя выбыло 54+54 = 108 тысяч, а к 6 июля, разумеется, и того больше. Конечно, некоторые больные выздоровеют, некоторые нет. Но Радзиховский, как мы знаем, и не слышал о больных, ему это не интересно, для него главное – уверить читателя, что наши потери раз в 10-12 больше.

И вот итоговая фраза абзаца: "А ведь обычно наступающие несут большие потери, чем обороняющиеся". Хоть сказал бы, умник, откуда взял эту "обычную" закономерность, кто внушил тебе, мыслитель, сей железный закон войны? Радзинский, что ли?..

1 сентября 1939 года – слышали? – началась германо-польская война. Немцы – наступающие, поляки – обороняющиеся. По закону Радзинского-Лавуазье, выученному вами, первые должны нести большие потери, чем вторые. Но вот что было в реальности, а не в черепушке вольнодумца: немцы потеряли 10.600 человек убитыми и 30.300 ранеными, а поляки соответственно – 66.300 и 133.700 (ИВМВ.Т.3, с.31), то есть обороняющиеся потеряли убитыми почти в семь раз больше, чем наступающие. Где ж ваш закон, Радзиховский? Не хочется признать, что сидите в луже? Тогда еще примерчик.

В мае 1940 года немецкая армия обрушилась на Францию. Опять немцы – наступающие, и по закону Лавуазье опять должны нести большие потери, чем обороняющиеся французы. Но что было в жизни, а не в высоколобой голове мыслителя? У немцев 27.074 убитых, а у французов – 84.000 убитых, да ещё их союзники англичане потеряли 68 тысяч убитыми, ранеными и пленными (Там же. с.102, 115). Посчитайте, сударь, если умеете, каково соотношение.

Можно вспомнить цифры и посвежей. В Корее американские бандиты потеряли вместе со своими натовскими прихвостнями 58.000 бандитских душ, во Вьетнаме – примерно столько же, а корейцы – сотни тысяч, вьетнамцы – около 1,5 миллиона. Но вот интересно: наши лётчики, помогая корейцам, сбили 1309 американских самолётов, потеряв 135 машин. Почему? А потому, что имели богатейший опыт Великой Отечественной. Но ещё интересней, что в обоих случаях американцев, понесших гораздо меньшие потери, чем корейцы и вьетнамцы, вышибли с чужой земли.

Поняли вы хоть теперь степень вашего долдонства? Ничего вы не поняли! Объясняю: нет такого закона, что наступающие всегда или "обычно" несут большие потери, чем обороняющиеся. Потери обеих сторон зависят от множества конкретных причин.

А ОН, КАК НИ В ЧЁМ НИ БЫВАЛО, продолжает: «За две недели (т.е. к 5 июля) немцы продвинулись в глубь советской территории где-то на 500, где-то на 250 километров». Это, говорит, был «панический драп» Красной Армии. Но где же, милок, на пятьсот-то продвинулись? Назови хоть один городишко. Где там! Он же ни одну карту военных действий не видел, ни одну схему сражений в руках не держал. Ну, что ж, опять помогу. Как раз 5 июля, через две недели, немцы захватили Пинск. Так ведь это всё-таки не 500 и даже не 250, а примерно 175 километров от границы. Тяжело, горько, но всё же…

В первые дни и недели немцы глубже всего продвинулись на центральном Западном направлении. В дневнике Гальдера за 6 июля, естественно, больше всего упоминается городов именно этого направления: Кировоград, Бердичев, Коростень, Мозырь… Однако же первый они захватили 4 августа, второй – 7 августа, третий – 8 августа, четвертый – 22 августа, т.е. после двух месяцев боёв. По масштабу событий далеконько это от 5 июля. Тем более, все эти города от границы – не 500 километров, а 320-370.

Не очень это похоже на "панический драп"-то, сударь. Особенно, если вспомнить, что польское правительство через две с половиной недели, видя безнадёжность положения, бросило народ и удрало за границу. Вот уж драп так драп! А Франция и её английские друзья? Немецкий удар 10 мая застал их врасплох. И это на девятом месяце войны! Войска занимали линию Мажино, все оборонительные рубежи были укомплектованы и все курки на взводе. Через две недели англичане, бросив французов, начали драп за Ла-Манш. 25 мая генерал Вейган, назначенный 19 мая Главнокомандующим вместо смещенного Гамелена, доложил президенту Лебрену и правительству, что "Франция совершила огромную ошибку, вступив в войну" и что "сейчас положение безнадёжно". 12 и 13 июня в Анже, километрах в пятистах от границы, куда драпануло правительство, 73-летний Вейган при поддержке 83-летнего маршала Петэна прямо потребовал капитуляции. На другой день немцы без боя вошли в Париж, объявленный открытым городом. Вот вам примеры настоящих-то драпов и подлинной паники. А зачем на своих-то врать, дело и без того было тяжкое, кровавое, трагическое.

Об иностранных драпах наш историк войны и не слышал, и знать о них не хочет. Для него гораздо интересней заявить, что Красная Армия освободила занятую немцами землю "лишь к концу 44-го года". И опять врёт. Огромную территорию вплоть до Киева освободили к 6 ноября ещё 1943 года. А упомянутые города освобождали так: Коростень – 29 декабря опять же 43-го, Бердичев – 5 января 44-го, Кировоград – 8 января 44-го, Мозырь – 14 января 44-го… Январь – это конец года? Хлебом его не корми, но дай хоть на годок, на месяцок, хоть на недельку соврать.

Наши войска вышли на госграницу с Румынией 26 марта 1944-го. Март – это по какому календарю конец года? 20 июля Красная Армия вступила уже на территорию Польши. 21 июля – вышла на границу с Финляндией. 17 августа – на границу с Восточной Пруссией, т.е. с Германией. В октябре была восстановлена вся госграница. Всё-таки в октябре, а не в ноябре, не в декабре.

НО ЛИХОЙ ИСТОРИК ничего знать не хочет: разгром!.. РАЗГРОМ!.. паника!.. ПАНИКА!.. драп!.. ДРАП!.. И это, мол, чисто советские штучки, на цивилизованном Западе они невозможны… Ну, хоть кол на голове теши. Но отчасти такое долдонство даже интересно. Поэтому прикинемся братьями по разуму и спросим: так в чём причина-то всех этих кошмаров?

Как в чём! "Ведь вся(!) политика большевизма с первого(!) дня сводилась только(!) к ПОДГОТОВКЕ К ВОЙНЕ, а оказались ТРАГИЧЕСКИ НЕ ГОТОВЫ". Вот такую натужно гиперболическую, предельно взвинченную манеру речи – "вся!"… "с первого!"… "только!"… да ещё подчёркивание нужных слов – я раньше знал лишь у двух великих людей: у Гитлера и Чубайса. И вот третий. Но всё-таки, да неужто "вся политика" была такова? Конечно, и ликвидацию беспризорщины можно представить как политику подготовки к войне: сегодня беспризорник – завтра солдат. И ликвидацию безграмотности: грамотный солдат легче овладеет техникой и оружием. И запрет абортов: чем строже запрет, тем больше солдат! А зачем было такое вкусное и дешевое мороженое? Чтобы закалить и подготовить будущих солдат к суровым морозам 1941 года. Зачем "Лебединое озеро" в Большом театре? Маскируемся, усыпляем бдительность врага. Ваш учитель Радзинский писал, что и метро мы строили из расчёта войны. И ведь отчасти прав властитель дум: московское метро во время войны служило бомбоубежищем. А колоссальный рост населения со 150 миллионов в "первый день" до 195 в 1941? Да это же вопиющая агрессивность! Словом, я даже не знаю, что нельзя изобразить как подготовку к войне.

Но слушайте дальше, читатель. Заявив, что вся политика с первого дня была военной, наш друг тут же продолжает так: "Конкретнее – вся(!) промышленность СССР в 1939-41 годах работала ТОЛЬКО на войну". Опасаясь, что не все поймут, каков истинный уровень его долдонства, он опять выделяет его опознавательные знаки крупным шрифтом.

Но почему "конкретнее"? Человек употребляет слова, смысл которых ему непонятен. Надо было сказать не "конкретнее", а "в частности". А так глупость о работе "всей промышленности" в 1939-41 годах если не опровергает уже сказанную глупость, то уж явно сбивает с толку. Действительно, зачем выделять эти три года, если уже сказано о всем советском времени, как о всеохватной подготовке к войне?

И вот, говорит, "с первого дня к войне готовились изо всех сил, и оказались ТРАГИЧЕСКИ НЕ ГОТОВЫ… Несмотря на истерический ор начальства, войска беспорядочно бежали…" Странно, что слово "бежали" автор, по обыкновению, тоже не выделил крупным шрифтом.

Да, к сожалению, кое-кто действительно бежал, но согласитесь, сударь, что всё-таки, как показано выше, не столь стремительно и очертя голову, как поляки, французы и англичане, уж не говоря о десятке "прочих шведов" разных национальностей. Причём поляки и французы прибежали не куда-нибудь, а к своему полному поражению и капитуляции. А мы в первый год бежали, бежали и прибежали к разгрому немцев под Москвой, а на следующий год бежали, бежали и прибежали к их разгрому под Сталинградом. Есть между этими забегами некоторая разница, не находите?

НО ВОТ ИНТЕРЕСНО, какое начальство издавало «истерический ор»? Уж не Молотов ли, закончивший своё выступление по радио в первый день войны словами «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами»? Или Сталин в речи 3 июля?

Да о чем говорить! – вопиёт Радзиховский: "Паника охватила самое высшее руководство". Что, руководство на третьей неделе войны бежало в Монголию, как поляки в Румынию, или, как французы, объявило столицу открытым городом и стало обсуждать, как лучше капитулировать? Нет, ничего этого не было, и никаких имён оратор не называет. В чем же дело? Вот: "Самый яркий пример паники – оглушительное молчание Сталина в течение 11 дней и лязгание зубами о стакан 3 июля". Чьё лязгание вы слышите, читатель? Господи, какое плоскоумие! Он убеждён, что в первый день войны по первой программе обязано выступить именно первое лицо государства. И никак не иначе! Откуда это? Да от нынешнего телевидения, от которого он отлепиться не может. А там каждый день первые лица, эти VIP-персоны по всякому пустяку VIP-речи произносят.