Текст книги "Газета Завтра 255 (94 1998)"

Автор книги: "Завтра" Газета

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

В.Б. Опять параллель. Как бы ни хотели уничтожить ваш МХАТ, ничего не получается. Как бы ни хотели уничтожить Россию – тоже ничего не получается. И с уничтожением Сербии ничего не получится. С нами Бог!

Модель сопротивления МХАТа имени Горького, которая противостоит модели разрушения, – тоже уникальная. Это – один из окопов народного сопротивления.

А где-то сопротивляются русские художники. Академия Ильи Глазунова. Кинофестиваль Николая Бурляева. Славянский центр Вячеслава Клыкова. Союз писателей России во главе с Распутиным, Беловым, Ганичевым. Газета «Завтра» во главе с Александром Прохановым. Крестьяне, шахтеры, оборонщики, ученые. Благородный Игорь Шафаревич. Ученики великого Георгия Свиридова. Русские промышленники. Честные русские офицеры… Часто пока каждый наособицу, чем и пользуются враги, но зреет уже и тяга к единению. Близок поворотный Сталинград. И тогда мы вспомним каждый из наших окопов. Каждый акт национального сопротивления. Как вы выдержали все эти десять лет? Какие драматурги, актеры, режиссеры помогали вам? Что за молодежь к вам пришла, не боясь всех сплетен, которые распространяли о вашем театре в околотеатральных кругах?

Т.Д. В самом начале становления нашего театра очень талантливый белорусский драматург Алексей Дударев дал нам свою, для того времени крайне важную пьесу «И будет день». За постановку взялся прекрасный режиссер Валерий Белякович. Это был очень хороший союз. Который помогли создать вы, Володя. Перейдя из Малого по нашей просьбе к нам в театр, вы помните, как принимали этот спектакль в Киеве? Спектакль об афганцах. И из киевских госпиталей приходили раненые воины, приходили их матери. Мы им ставили добавочные стулья, вопреки всем правилам. И мамы несли букеты цветов к ногам актера, который играл афганца. Мы подружились после этого спектакля с Валерой Беляковичем. Не менее успешно он поставил у нас «Макбет», а совсем недавно и малоизвестную пьесу Александра Островского «Козьма Минин». Среди первых режиссеров, откликнувшихся на нашу просьбу, был и всемирно известный Борис Александрович Покровский, который поставил пушкинский спектакль, еще один постоянный знак нашего театра. Пушкин – это наше главное и в литературе, и в театре. Так будет всегда, пока жива Россия.

Главный режиссер украинского театра имени Франко Сергей Владимирович Данченко поставил у нас «Вишневый сад». Он идет до сих пор у нас с аншлагами. Для нас это тоже знаковый спектакль. Не только потому, что по Чехову, но еще и потому, что решение режиссера очень бережное, нежное и при этом трагическое… Всегда изобретательный Роман Виктюк поставил сложнейшую пьесу Радзинского «Старая актриса на роль жены Достоевского». Виктюк включил в этот спектакль и тему разделения театра, ничего не нарушив в замысле драматурга. И ничего не добавив из текста. Так мог сделать только Виктюк, это фантастический режиссер, по изобретательности равного ему нет.

Ленинградский режиссер Анатолий Морозов поставил горьковских «Зыковых» в декорациях художника Серебровского. Горький обычно изображается несколько натуралистично, а здесь решен в стиле модерн, и очень живо и точно. А какие страстные и сильные образы! Во всей мировой драматургии мало драматургов, умеющих создавать столь сильные и живые образы. Неужели не видно его мощи? В нашем театре всегда будет Горький.

Еще один наш постоянный автор – лучший писатель современности Валентин Распутин. Театр благодарен вам, Володя, за столь бережную и талантливую инсценировку «Прощания с Матерой», которая идет у нас уже десять лет. И люди приходят и, Боже мой, какие у них лица! Как они внимательно смотрят и какую овацию устраивают актерам! Это все – закон большой литературы. Помноженный на глубинный психологический дар молодого режиссера Андрея Борисова. Андрей нас всех завораживает своей мистикой, каким-то тайным знанием земли. И он неповторим. А иные его мизансцены уже скопированы в других театрах. Я надеюсь, что вскоре он придет к нам ставить «Гамлет»…

Наш гениальный Михаил Афанасьевич Булгаков идет у нас в трех ипостасях: «Белая гвардия», «Зойкина квартира», «Полоумный Журден», который вообще очень редко ставится. А «Зойкина квартира» у нас идет вообще в первой редакции. Это музейный экземпляр театра Вахтангова. По этому первому экземпляру, который принес в театр Булгаков, мы и играем спектакль. Современное звучание Булгакова необыкновенно мощное. Он собирает полные залы и интерес не ослабевает. Все три спектакля поставлены мной уже шесть-семь лет назад.

В последнее время к нам идут известные кинематографические режиссеры. Валерий Усков поставил у нас первую пьесу нашего любимого Виктора Сергеевича Розова «Ее друзья». Виктор Сергеевич сам к ней серьезно не относился. Дело было так. Я очень люблю его и считаю первейшим автором на все дни, и просила написать для нас пьесу. Он говорил, что уже устал, да и время – нетворческое, глухое, недоброе, не для написания хороших пьес. В этом, может, он и прав. Нет же сейчас хорошей драматургии. Те пьесы, которые присылаются в театр, или написаны молодыми, искренними, но не умеющими сказать свое слово авторами, или профессионалами, но в пустоту, ни о чем… И вот Виктор Сергеевич мне сказал: «Надюша (это его прекрасная жена, сказочное существо по доброте, по бесхитростности, будто она целиком – сердце и душа, и больше ничего нет), вот моя Надюша прочла мою первую пьесу «Ее друзья», и она плакала. Вы не хотите ее прочитать? Только у меня один экземпляр остался». Я срочно послала курьера, и курьер привез маленькую книжечку. Во времена, когда еще интересовались отечественными драматургами, отдельные пьесы издавались как брошюрки. Очень мудро делали.

Тоненькая книжечка, изданная, по-моему, в 1947 году. Вся зачитанная. Я взяла эту книжечку, прочитала и тоже стала плакать. Простейшая история, как мальчики и девочки помогают девочке, которая ослепла, закончить десятый класс. И вся история, ничего больше. Но так сильно действует. Я стала искать такого режиссера, который был бы способен постичь красоту и прелесть этой необыкновенно простой истории. Таковым режиссером оказался опытнейший кинорежиссер Валерий Усков. Самое интересное, что на этот спектакль приходят три поколения. Бабушка и дедушка, либо папа, мама и дети, либо внуки. Первой начинает плакать бабушка. Ностальгия такова, что как только она слышит «Школьный вальс», начинает рыдать. Дальше подключается среднее поколение, папы и мамы начинают плакать от умиления, от радости, от воспоминаний своего школьного детства. И в самом конце не выдерживают сами дети. Они кричат «браво», глаза мокрые, лица счастливые. В наше очень жестокое время они поверили в доброту. Борьба идет в их душах. И очень важно, кто победит!

В.Б. Татьяна Васильевна, вы сказали о победе доброты. Я тогда уж скажу свое первое впечатление о вашей книге «Дневник актрисы», ставшей ныне интеллектуальным бестселлером. В то время, когда в театральном мире властвуют нетерпимость, стервозность, осознанное зло, травля всех и вся, вдруг появляется очень добрая книга Татьяны Дорониной. Уж кто кто, а вы имели право на злость, на месть, на обиду. От вас и ждали все такой реакции на весь театральный мир. Ждали скандальных откровений, скандальных разоблачений. И потому самое неожиданное впечатление – это какая-то абсолютная доброта. Книга добра по отношению к людям, добра по отношению ко всем талантам. Многие из героев вашей книги нынче находятся по разную сторону идеологических баррикад. Многие из них наносили удары и по Дорониной, по вашему театру, по вашему таланту. Вы имели право на ответ. Вы могли озлобиться по отношению к врагам. А в книге «Дневник актрисы» я читаю добрые слова о Петрушевской, об Игоре Дедкове, об Олеге Басилашвили, о Радзинском. Те же, кто мучил вас, оскорблял, преследовал – вы их не называете, как и в нашей нынешней беседе. Пожалуй, единственный Анатолий Смелянский удостоился гневного ответа за попреки в адрес Дорониной за якобы «примитивное и «упрощенное», глупое происхождение». Но и здесь вы не себя защищаете, а своих родителей деревенских, вы правы, когда утверждаете, «что гонение на меня, которое с таким азартом охоты вы ведете столько лет, является гонением на моих родителей тоже. Вы полагали, предполагали унизить их, обозначить их никчемность и ничтожество. Кроме меня, их защитить некому»… Защищать родителей – это по-христиански. А других, тех, кто лично вас обидел, – вы готовы простить. Вы готовы оценить любой талант. Может быть, вы и правы? Может быть, доброта к таланту, даже заблудшему – это то, что требуется всем нам?

Т.Д. Первопричиной написания моего дневника стала смерть отца. Это было для меня первым страшным ударом в жизни. Эта боль никак от меня не отойдет. Тогда я стала писать не ежедневник, а дневник с ностальгическими воспоминаниями своего детства. Меня необыкновенно удивило, что мои дневниковые записи так взволновали многих. И я согласна с вами, надо соотносить дар, талант человека не в соответствии с его публицистическими высказываниями. Ни в коем случае нельзя судить об актере и писателе только на уровне его политических высказываний. Он может ошибаться, заблуждаться, но в его творчестве, если он по-настоящему талантлив, его ведет дар Божий. Алексей Максимович Горький велик именно своими произведениями. И никто у него этого не отнимет.

В.Б. Удивителен этот контраст. Нетерпимость наших либеральных оппонентов, которые готовы «давить гадину» ежесуточно, не прощая строптивые высказывания даже гениям – Горькому, Есенину, Маяковскому, Шолохову, Свиридову, Бондарчуку – и наша христианская всечеловечность. Мы не боимся признавать чужой талант, мы не боимся прощать своим демократическим противникам. Вы настроены в своей книге на позитивный лад…

Т.Д. А иначе выхолащивается душа. Я не могу сказать про режиссеров, работающих в иной, нереалистической, авангардной манере, что они бездарны. У меня просто язык не повернется. Я должна признавать в человеке то, что дано ему Богом. Любая искорка таланта – от Господа Бога. Если я не признаю этот дар, значит, я против Бога?

В.Б. Вот поэтому у вас и получилась очень христианская книга. Ваше творчество – это христианское творчество.

Т.Д. Спасибо, Володя. Для меня очень важны такие слова.

В.Б. Возвращаюсь к вашему творчеству. Вы можете назвать свои любимые роли на сцене МХАТа?

Т.Д. Я очень люблю «Старую актрису на роль жены Достоевского». Очень люблю эту старую актрису. Честно говоря, на таком актерском уровне я не работала никогда. Также очень люблю Раневскую в «Вишневом саде». Обожаю ее играть. Сегодня всем очень нравится мадам Александра из пьесы Ануя. Вначале я сделала фрагмент из спектакля для своего юбилея. Так как это имело большой успех, я сделала уже полный монтаж, такую композицию спектакля. Там мне играется легко, не требуется таких душевных затрат, как, допустим, в «Старой актрисе…». Это немножко на поверхности, потому и можно разложить по фрагментам. А то, что в «Вишневом саде» или в «Старой актрисе…», по фрагментам не разложишь. Признаюсь откровенно: перешла на роли старушек. В «Лесе» играю Гурмыжскую. Но не скажу, что во мне отрицательные роли вызывали бы мощное желание играть. Хотя она принимается великолепно зрителями. Там, где отдается душа, – это один выход на сцену. Там, где требуется просто мое мастерство, – другое отношение.

В.Б. Значит, не любите играть злодеек, Татьяна Васильевна?

Т.Д. Я могу. Но нет большого желания. А так, как я играю старую актрису, я знаю, что никто не сыграет. Только я…

В.Б. А кто в вашей театральной жизни был идеальным партнером? С кем наиболее органично игралось?

Т.Д. Прежде всего это мощнейший список актеров БДТ, потому что вы отлично знаете, такой великий режиссер, как Георгий Товстоногов, не мог не объединить коллектив, работающий по его законам. Великий режиссер всех ставил точно на свои места. Поэтому у меня там были совершенно сказочные партнеры. Приближается к Товстоногову в этом умении лишь Андрей Гончаров. И все же из всех актеров БДТ выделю Павла Луспекаева. Мой лучший партнер в «Варварах» Горького. Когда я играла Настасью Филипповну в «Идиоте», таким идеальным партнером стал Иннокентий Михайлович Смоктуновский. Изумительный по качествам партнер Олег Борисов. Мы играли вместе в «Еще раз про любовь». Это три таких великана, три богатыря русской сцены, поставить кого-либо рядом с ними сегодня нельзя. Просто некого… Самые великие мои партнеры. Три самостоятельные актерские планеты. Я не говорю, конечно, еще про Николая Константиновича Симонова – он для меня был не планета, а солнце. Сыграть вместе с ним было для меня великим счастьем.

Из партнеров в период работы в театре Маяковского, конечно, выделю крупнейшего их актера Армена Джигарханяна. Его можно присоединить к тем планетам из БДТ. Он такого же уровня. Великолепно игралось с Сашей Лазаревым. И еще, не скрою, очень хороший партнер Олег Ефремов. Я с удовольствием с ним играла. И в «Трех тополях», и в «Ольге Сергеевне», и в «Еще раз про любовь». Он очень убедителен и органичен. Он умеет очень точно пребывать на съемочной площадке, уважает профессию, не опускается до пошлости. Я очень уважаю его как актера…

В.Б. Вы любите страстные характеры, сильные натуры. Мужественных героев и героинь. В жизни есть такие лидеры, такие политики, руководители, которые вас притягивают своими действиями?

Т.Д. Я сейчас доросла до такого состояния, что мне жалко всех. Я раньше не понимала, когда мне мама говорила: «Жалко всех», я отвечала ей: «Вон какая гадина, какой злодей. Сколько людей погубил, тебе и его жалко?». «Все-е-ех…» – она говорила протяжно. «Все-е-ех жалко…». Не сочтите это за какую-то всеядность, но у меня сегодня какое-то странное отношение ко всем. Мне всех сегодня безумно жалко. Если бы что-то было в моих силах, как-то помочь, сказать всем и каждому: «Ты хороший, поверь, что ты хороший…», – я бы так и сделала. Сейчас мы живем, как в плохо организованном театре, где нет такого режиссера, как Георгий Александрович Товстоногов. Существует брожение умов и темпераментов. Это распространяется на всю верхушку, на всех руководителей. Все живут под знаком растерянности и раздробленности. В театре, как вы знаете, есть такое сценическое понятие – «сквозное действие». Так вот «сквозное действие» всех нынешних политиков – доказать, что только его точка зрения правомочна. Уверенность, что только он прав. Но сегодня та или иная правота не нужна тем, кто живет внизу. Нужна не правота, а помощь обездоленным. Это наша общая вина, вина всех, и моя тоже. Я отвечаю за всех…