Текст книги "Зеркало загадок"

Автор книги: Юстейн Гордер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

– У кого ты дежурил в то время?

– Его звали Альберт, и он был очень болен.

– И что с ним стало?

– К сожалению, ничего хорошего. Поэтому я там и дежурил.

Сесилия фыркнула:

– Но ведь вы приходите в гости не только тогда, когда всё плохо. Ничего глупее я не слышала.

– Никогда не глупо утешить человека, которому плохо.

– Он тебе не рассказывал, что такое быть человеком из плоти и крови?

Ариэль покачал головой:

– Для этого он был слишком мал.

– Жалко…

– Почему?

– Теперь мне придётся всю работу делать самой.

– Но ты согласна заключить со мной договор?

Сесилия попыталась сесть в кровати повыше.

– Я постараюсь, – сказала она. – Но начинать тебе.

– Договорились!

Ариэль уселся поудобнее. Из-под белого одеяния показались две босые ноги. Он забросил их на постель Сесилии. Ноги его были гладкими, как у новорождённого ребёнка. Сесилия не могла разглядеть на коже ангела ни одной поры.

До встречи с Ариэлем ей никогда не приходило в голову, что волосы на теле имеют связь с растениями и животными. Теперь она понимала, как странно было бы, если бы на ногах у ангела росли волосы. На каком-нибудь старом дереве могло вырасти или нарасти что угодно. У людей и животных – тоже. Даже на камнях может вырасти мох и лишайник. Но ничего не может вырасти на ангеле.

Она обратила внимание на ногти у него на ногах. Понятно, что их никогда не надо стричь. Они тоже были похожи на один из камней в её коллекции. Кажется, он называется горный хрусталь?

– Ангелы тоже устают? – спросила она.

– Почему ты так думаешь?

– Ты положил ноги на кровать.

Ариэль мило улыбнулся:

– Я видел, как люди сидят, когда ведут задушевную беседу.

– Снова дразнишься. Почему ты не можешь быть самим собой? «Не стесняйся», – обычно говорит мама.

– Тогда, может, ты тоже сядешь в постели? Немного скучно разговаривать с человеком, который лежит и бездельничает.

– Вообще-то я очень больна.

– Просто сядь, Сесилия.

Девочка постаралась сделать то, о чём просил ангел, и скоро они уже сидели валетиком – Сесилия в постели, Ариэль на стуле. Сесилия чувствовала себя намного лучше. Она уже давно не сидела по-настоящему. Она призадумалась: что же ей рассказать ангелу о земных тайнах?

Ариэль начал разговор:

– Многие люди думают, что ангел – это бестелесный призрак, который порхает между небом и землёй.

– Я именно так и представляла себе ангелов.

– На самом деле всё наоборот. Это вы кажетесь нам лёгкими и воздушными. Когда ты бьёшь ногой по камню, твоя нога ударяется о него. Если бы я ударил по камню, моя нога просто прошла бы сквозь него. Для меня камень не плотнее тумана.

– Тогда я понимаю, как вы проходите через двери и стены и не ударяетесь. Но я не понимаю, почему стены остаются неповреждёнными.

– Когда ты идёшь сквозь туман, туман не разрушается. И когда ты думаешь о чём-то, твои мысли не могут нанести вреда окружающему миру.

– Вполне возможно. Но если ты можешь пройти сквозь стену, значит, у тебя нет нормального тела.

– Потрогай мою ногу, Сесилия.

Она потрогала большой палец на ноге у Ариэля и стиснула его. Казалось, что она прикоснулась к стали.

Ариэль сказал:

– Наши тела прочнее всего в мире. Ангел не может развалиться на части. Это потому, что у нас нет тел из плоти и крови, от которых можно отделить наши души.

– Этому можно только радоваться…

– А вот в природе всё иначе. В ней всё легко разрушается. Даже горы медленно разрушаются силами природы и становятся в конце концов землёй и песком.

– Спасибо за информацию, но это я и сама прекрасно знаю.

– Это вы для нас призраки, Сесилия, а не наоборот. Вы приходите и уходите. Вы не вечны. Вы внезапно появляетесь на свет, и это так удивительно всякий раз, когда новорожденного ребёнка кладут на живот матери. Но так же внезапно вы уходите. Словно Бог выдувает вас, как мыльные пузыри.

Сесилия прикрыла глаза.

– Извини, что я говорю так прямо, но по-моему, это очень бестактно.

Он кивнул:

– Может, ты и права, Сесилия. Но, видишь ли, всё что существует в природе, похоже на медленный пожар. Словно всё мироздание тлеет во мху.

– Я считаю, что тлеть во мху не так уж приятно. И мне не нравится мысль о том, что я – «призрак».

Ариэль прикрыл рот рукой – будто внезапно понял, что сказал слишком много.

– Но друг для друга вы не призраки, – спешно добавил он. – Разве твой папа не напрягает все свои мышцы каждый раз, когда поднимает тебя и несёт вниз в гостиную?

– Пустые слова!

– Почему ты так говоришь?

– На все мои вопросы у тебя находятся очень хитрые ответы. Но я не могу быть уверенной в том, что ты говоришь правду.

– Опять двадцать пять!

– Что опять?

– Ты по-прежнему думаешь, что я вру.

Сесилия сделала вид, что не слышит.

– Вот ты, например, мог бы пройти сквозь стену в комнату мамы и папы и посмотреть, спят ли они?

– Нам не стоит увлекаться такими играми…

– Только один разочек!

Ариэль поднялся со стула и медленно пошёл по комнате. Когда он дошёл до стены, он просто стал двигаться дальше. Сесилия увидела, как он проскользнул сквозь неё. В конце концов снаружи осталась только одна нога, но потом и она втянулась внутрь. Через несколько секунд пошёл обратный процесс. Ариэль просочился сквозь стену назад и оказался в комнате Сесилии.

– Они оба спят, – сказал он. – Он обнимает её одной рукой за плечи. Будильник заведён на семь часов.

– Браво! – вырвалось у Сесилии, и она захлопала в ладоши. – В таком случае мне не надо спать в комнате мамы и папы.

– Нет, если что-нибудь случится, я их разбужу быстрее любого будильника.

– Это правда?

Ариэль грустно улыбнулся. Наверняка из-за того, что Сесилия до сих пор ему не верила. Он сказал:

– Каждый раз одинаково смешно. Вы думаете, что просыпаетесь сами по себе. Потом вы говорите: «Разве не странно, что я проснулась именно в этот момент? Я «почувствовала», что что-то не так».

– Во всяком случае, смотреть на тебя было очень интересно.

– На спящих взрослых тоже интересно смотреть. Во сне они часто похожи на маленьких детей. Может быть, им снится, что они играют в снегу на улице.

Сесилия оживилась.

– Ты подал мне замечательную идею! Ты не мог бы прокрасться по коридору вниз и принести мне снежок? Тебе ведь даже не нужно отпирать дверь.

Ариэль уже поднялся со стула.

– Мне надо всего лишь просунуть руку сквозь стекло, – сказал он. – На подоконнике снаружи полно снега.

Так он и сделал. Ангел вскочил на стол, и Сесилия увидела, как он просовывает руку сквозь закрытое окно. В следующий миг он уже стоял перед ней с маленьким снежком в ладони. Стекло было совершенно целым.

Она вытаращила глаза:

– Ничего себе!

– Теперь-то ты довольна?

– Не совсем. Хочу сама потрогать снег.

– Пожалуйста. – Ариэль бросил снежок на одеяло Сесилии.

Она взяла его в руки и сказала:

– Ледяной. Я ещё не держала в руках снег этого года.

– «Снег этого года», – повторил Ариэль. – Звучит почти как «фрукт сезона» или «дары моря».

Сесилия приложила снежок к щеке. Когда с него начала капать вода, она опустила его в стакан на тумбочке. Ариэль снова уселся на стул.

– Сам я никогда не ощущал снега, – сказал он немного обиженно. – И знаю, что никогда не смогу. Никогда, целую вечность.

– Ты говоришь ерунду. Ты только что его трогал.

– Но я ничего не чувствовал. Ангелы ничего не чувствуют,Сесилия.

– Ты не почувствовал, что снежок холодный?

У него на лице появилось выражение грусти.

– Тебе придётся это запомнить. Если не запомнишь, с тобой будет не очень весело разговаривать. Потрогать снежок для нас то же самое, что потрогать мысль. Ты ведь тоже не можешь потрогать воспоминание о прошлогоднем снеге?

Она покачала головой, а Ариэль спросил:

– Что ты чувствуешь, когда держишь в руках снежок?

– Холод… ледяной холод.

– Это ты уже говорила.

Сесилии пришлось напрячься до предела.

– Кожу покалывает. Пощипывает, как от перечной мяты. Тебе хочется отдёрнуть руку, ты вот-вот задрожишь от холода. Но всё равно это очень приятно.

Ариэль склонился к собеседнице и с любопытством слушал всё, что она говорила.

– Я никогда не пробовал перечную мяту, – заметил он. – И никогда не дрожал.

Только сейчас Сесилия поняла, что понять земные вещи Ариэлю не легче, чем ей постичь небесные. Она сказала:

– Наверное, неприятно прикасаться к вещам и не чувствовать их. Одна из самых отвратительных вещей, которые я знаю, это наркоз у зубного врача.

– «Наркоз у зубного врача», – повторил он.

– Но, конечно, намного хуже находиться под общим наркозом. Тогда ты даже не можешь почувствовать, жив ли ты.

На лице у ангела появилось загадочное выражение. И он спросил:

– Ты можешь чувствовать это всем телом?

Сесилия засмеялась:

– Только не волосами. И не ногтями.

– Но всеми теми местами, где есть кожа, а она есть почти везде. Плоть и кровь – это магическое одеяние, которое позволяет вам чувствовать всё окружающее. Ты представляешь себе, как можно создать такое?

– Магическое одеяние?

– Твоя кожа, Сесилия, я имею в виду плотно сплетённую из нервных нитей ткань. Когда Бог создавал мир, Он сделал его таким хитрым образом, что мироздание могло чувствовать само себя. Не кажется ли тебе, что это очень умно?

– Может быть…

– А у вас всё тело одинаково чувствительно?

Ей пришлось хорошенько подумать.

– Я не везде боюсь щекотки. Даже приятно, когда щекочут в определённых местах. Иногда что-то может быть приятно до такой степени, что начинает причинять боль. Ты знал, что что-то может быть приятным почти до боли?

– «Ты знал, что что-то может быть приятным почти до боли?»

– Снова дразнишься.

Ариэль покачал своей безволосой головой:

– Я просто пытаюсь понять смысл твоих слов. А может ли что-то причинять боль до такой степени, что становится приятно?

– Нет…

– Извини, что я спрашиваю. Ангелы не очень хорошо знают, что такое боль.

– Вы на самом деле такие же бесчувственные, как земля и камень?

Он торжественно кивнул:

– Как минимум!

– Не знаю, что бы я выбрала.

– Быть камнем или быть ангелом?

– Я имею в виду, что если бы у меня не было чувств, то я бы никогда не смогла почувствовать боль. Может быть, лучше всё-таки общий наркоз.

– Наверное, тебе не очень нравится сам зубной врач, а вовсе не местный наркоз.

Девочка кивнула.

– Но мне внушает тревогу то, что ангелы на небесах не знают разницу между тем, что такое хорошо, и тем, что такое плохо.

И снова она чуть было не сказала, что не до конца уверена в том, что верит в ангелов. Внезапно её осенило:

– Почему у тебя нет крыльев?

Он рассмеялся.

– «Крылья ангелов» – это старинное суеверие, оставшееся с тех времён, когда люди считали, что земля плоская как блин, а ангелы только и делают, что летают вверх и вниз между землёй и небом. Всё не так просто.

– А как же тогда?

– Птицам нужны крылья, чтобы оторваться от земли, потому что они созданы из плоти и крови. Мы созданы из духа, поэтому для того, чтобы передвигаться по мирозданию, крылья нам не нужны.

Она улыбнулась.

– Почти как все мои мысли. Им тоже не нужны крылья, чтобы странствовать по миру.

Не успела она договорить, как Ариэль поднялся со стула и начал парить по комнате, как воздушный шарик. Сесилия следила за ним глазами.

– Здорово! – воскликнула она. – Разве тебе не приятно?

Он приземлился на пол у книжной полки.

– Я ничего не чувствую.

– Должно быть, это очень специфическое чувство. Ничего не чувствовать – это очень специфическое чувство.

– Но твои мысли тоже не могут чувствовать того, о чём ты думаешь, так, как ты способна чувствовать снежок в руке.

Ариэль поднял новые лыжи и показал ей.

– А на лыжах приятно кататься?

Сесилия кивнула:

– Скоро я смогу их опробовать…

– Но вы должны испытывать типичное чувство холода, во всяком случае, когда падаете в снег. У вас не возникает дрожь от вкуса перечной мяты по всему телу?

– Нет, если мы тепло одеты. Тогда мы чувствуем только то, что снег мягкий, как вата. Иногда мы снимаем лыжи, падаем в снег и рисуем на нём ангелов. Красота!

Ариэль поставил лыжи на место. Он сказал:

– Это мы очень ценим. Кроме всего прочего, это показывает, насколько близки человеческие дети с Божьими детьми на небесах.

– Вы действительно это цените?

Он торжественно кивнул:

– Во-первых, потому что вы изображаете ангелов. Ведь вы запросто могли бы изобразить и что-нибудь другое. А во-вторых, потому что вам становится весело от этого. Все ангелы любят делать весёлые вещи.

– А ты не думаешь, что взрослые тоже любят делать весёлые вещи?

Ариэль пожал плечами:

– Ты когда-нибудь видела взрослого лыжника, который сбросил бы лыжи и с наслаждением повалился в глубокий снег, чтобы изобразить на нём ангела?

Она кивнула:

– Однажды бабушка именно так и поступила.

– Вот видишь!

– Что?

– Совершенно очевидно, что она не утратила связи с ребёнком внутри себя.

Ариэль снова начал парить по комнате. Приземлившись на стул у кровати Сесилии, он заметил:

– Прости, что говорю это, но что-то разговор наш идёт туго.

– Почему?

Он грустно вздохнул:

– Происходит редкая встреча между землёй и небом. Я должен был поведать тебе целую кучу небесных тайн, если бы ты взамен рассказала мне, что такое быть человеком из плоти и крови.

Сесилия почувствовала себя измученной и усталой, потому что ей показалось, что ангел Ариэль начинает повторяться. Она сказала:

– До чего же скучно просто вот так лежать.

Он кивнул:

– Да, до сих пор это было не самое весёлое ангельское дежурство.

– Может, спустимся в гостиную? Я была там, только когда раздавали подарки…

– «Может, спустимся в гостиную?» – повторил Ариэль. – С удовольствием. Рождественская ночь ещё не кончилась.

– Ты поможешь мне спуститься?

– Конечно.

– Ты сможешь меня поднять?

– Для нас вы ничего не весите, Сесилия.

– Тогда отнеси меня вниз.

Ангел просунул руку под спину Сесилии и поднял её с кровати. Папа делал это совсем иначе. Обычно он пыхтел и фыркал, совсем как ветер в непогоду. На руке у ангела Сесилия чувствовала себя лёгкой, словно пёрышко, и это несмотря на то что он был намного меньше её.

Они тихонько выскользнули в коридор, а потом спустились по лестнице на первый этаж. Сейчас в гостиной не было дедушки, курящего сигару. Интересно, смог бы он увидеть ангела Ариэля, если бы стоял там? Или он подумал бы, что Сесилия скользит по воздуху?

В гостиной было почти совсем темно. Горел только светильник над зелёным креслом.

– Обычно меня кладут на диван, – сказала девочка.

Ангел осторожно опустил её на красный диван, и Сесилия взглянула вверх:

– Они погасили лампочки на ёлке. Вот идиотство!

В следующий миг Ариэль воткнул штепсель в розетку. Он встал перед ёлкой и развёл руками. Огоньки, вспыхнувшие на ёлке, наполнили всю гостиную духом Рождества.

– Быстро ты, – сказала Сесилия. – Ты похож на джинна из лампы, который исполняет все желания… Видишь, какая ёлка красивая?

Он торжественно кивнул:

– Это похоже на небесные огни.

– Правда? Мне всегда было интересно, оборачивают ли там лампочки ватой?

– Небесные огни – это все звёзды и планеты, – объяснил Ариэль. – Вокруг некоторых планет существуют газовые облака. Тебе не кажется, что именно поэтому вы оборачиваете ватой лампочки на ёлочных гирляндах?

– Об этом я никогда не задумывалась. Но каждое Рождество мы спорим до хрипоты о том, будем ли украшать ёлку ватой. Мама этого не выносит, бабушка тоже, но в этом году они не посмели перечить мне.

– У вас есть по крайней мере одна звезда, на макушке дерева.

Она посмотрела наверх:

– Та, что мы вешали раньше, внезапно пропала. А эта немного покривилась…

В следующее мгновение ангел Ариэль уже находился в свободном полёте у верхушки ёлки. Сесилия вытаращила глаза. Раньше на ёлке висело несколько бумажных ангелов, одни белые, другие золотые. А сейчас самый настоящий ангел наматывал круги вокруг ёлки!

– Теперь ровно?

– Вроде да… Но не спускайся вниз слишком быстро. Так красиво, когда ты паришь в воздухе.

Ариэль проплыл под самым потолком и завис, покачиваясь, метром выше поверхности стола.

– Хотела бы я уметь летать, – сказала Сесилия. – Тогда я, может быть, взяла бы и сбежала ото всего этого.

Он показал вниз на большое блюдо с пирожными и марципановыми конфетами.

– Они не унесли блюдо со сладостями.

– Угу. Угощайся.

Ариэль описал круг прямо над блюдом. Он сказал:

– Было бы смешно, если бы я смог.

– А почему нет? Давай бери, не стесняйся! Ты даже не представляешь себе, сколько они всего наготовили.

Он глубоко вздохнул:

– Я ведь уже говорил, что ангелы не едят. Мы не можеместь.

– О… об этом я забыла.

– Времена приходят, времена уходят, и род сменяет род. Точно так же постоянно накрываются новые столы с разнообразными кушаньями и напитками. Но ангелы небесные никогда не смогут постичь, что такое ощутить вкус земных удовольствий.

– Дай мне, пожалуйста, песочное печенье.

Ариэль нырнул вниз и взял песочное печенье. Он проплыл по комнате и отдал угощение Сесилии, которая начала отгрызать от него малюсенькие кусочки. Ангел покачивался в воздухе прямо над её диваном.

– Ужасно весело смотреть, как вы едите, – сказал он.

– Почему это?

– Вы кладёте что-нибудь в рот, чавкаете, пережёвываете и ощущаете какой-то вкус перед тем, как пища превратится в плоть и кровь.

– Да, так и есть.

– А сколько существует разных вкусов?

– Понятия не имею. Не думаю, что существует подробный каталог вкусов.

– Тогда что на свете вкуснее всего, как ты думаешь?

Девочка хорошенько подумала.

– Может быть, клубника… Клубника с мороженым.

Он перевёл взгляд на Сесилию.

– Как-то это странно – класть в рот холодные комки перечной мяты. Тогда вы должны чувствовать, как внутри всё дрожит и щекочется?

– Когда ты так говоришь, то это звучит очень загадочно. На самом деле, иногда внизу живота чувствуешь щекотку. Это здорово!

Ариэль продолжал парить над диваном. Он то отлетал от неё на несколько десятков сантиметров, то подлетал поближе.

Ангел указал на обеденный стол.

– Там на блюде есть несколько клубничин.

Она засмеялась:

– Это всего лишь марципановые клубничины, их сделал Лассе.

– А они сильно отличаются по вкусу от обычных?

– Да, очень сильно. Но оба вкуса могли бы стоять в каталоге в разделе «Превосходные».

Она посмотрела в его ясные сапфировые глаза.

– Ты можешь попробовать описать, чем отличается вкус обычной клубники от вкуса марципановой? – спросил Ариэль.

Сесилия всё ещё жевала песочное печенье. Она взглянула на блюдо, где лежала марципановая клубника, сделала глубокий вдох и сказала:

– Садовая клубника на вкус и сладкая, и кисловатая – и еще она, конечно, красная. Если же вместо неё ты съешь марципановую клубничину, то она тоже будет красной, потому что в неё добавили красный пищевой краситель, но она будет суховатой и сладкой, как вкуснейший марципан.

– «Суховатой и сладкой, как вкуснейший марципан…»

– Ты знал, что марципан готовят из миндаля? Поэтому я и говорю «суховатый и сладкий», орехи ведь сухие. А сладость в нём от сахарной пудры.

Она слизнула с ладони несколько крошек печенья.

– Вообще-то я не хочу никакой клубники, потому что болею. Но поскольку сейчас Рождество, то мне кажется, я могу о ней немножко подумать.

Ариэль удручённо покачал головой.

– От такого описания я не особо поумнел. Вкусы и тому подобное – это непостижимая тайна для ангелов небесных.

– Но, наверное, не для Бога, ведь это Он нас создал.

Ариэль медленно опустился вниз и уселся на её ноги. Он был невесомым. Даже когда ангел прикасался к ней, девочка не ощущала щекотки.

– Не всегда можно полностью постичь то, что создал, – сказал он.

– Почему?

– Например, ты можешь что-нибудь нарисовать на листе бумаги. Но это не означает, будто ты понимаешь, что такое быть тем, что ты нарисовала.

– Ты говоришь совершенно о другом, нарисованное – это не живое.

Он энергично закивал:

– Именно это и странно.

– Что это?

– Что вы живые.

Сесилия уставилась в потолок.

– Ты прав хотя бы в том, что Бог не понимает, как глупо быть больной в Рождество…

Ариэль прервал её:

– Мы можем ещё поговорить о Боге попозже. Сначала ты должна рассказать, что такое быть человеком из плоти и крови.

– Спрашивай! Спрашивай всё что хочешь.

– Мы говорили о том, что такое ощущать вкус. Не менее удивительно то, что вы можете чувствовать запахи разных вещей, причем ваш нос вовсе не обязательно должен находиться очень близко к предмету. И вы всё равно сможете ощутить его запах. Что такое все эти «запахи», витающие по мирозданию?

– Ты, наверное, не чувствуешь запаха ёлки?

Он грустно вздохнул:

– У ангелов нет чувств, Сесилия. Хотя мы и не готовимся к экзамену по христианству, тебе скоро придётся это выучить.

– Извини меня.

– А как пахнет ёлка?

– Зеленью… и ещё чуть кисловато, пахнет уличной свежестью… и немного сыростью. Но у неё есть и сладкий аромат. Я бы сказала, что запах рождественской ёлки – это почти половина всего духа Рождества. На втором месте будет запах кислой капусты, а на третьем – ароматических свечей. На четвёртом месте – запах дедушкиных сигар, но так скоро станет слишком много хороших запахов.

– А вы можете почувствовать запах света?

– Вообще-то нет.

– Тогда, значит, ты противоречишь сама себе?

– После того как мы нарядим ёлку и зажжём лампочки, она начинает пахнуть по-другому. Чуть-чуть по-другому, но это «чуть-чуть» имеет огромное значение для духа Рождества.

– Ну хорошо. Не думаю, что нам удастся понять, что такое запахи, лучше, чем что такое вкус. А запахов тоже существует несметное количество?

– Наверняка, но мне кажется, что у людей не очень хорошее обоняние. Может быть, мы способны различить сотню разных запахов, в то время как вкусов мы можем различить целую тысячу. У собак обоняние гораздо лучше. Мне кажется, они в состоянии различить несколько тысяч запахов. Но это не так уж удивительно, если вспомнить, что половину собачьей морды занимает огромный нос.

– И всё-таки объяснения даются тебе не так уж плохо. А расскажи, что такое видеть?

– Ты, наверное, видишь то же, что и я?

Ариэль взлетел с кровати, проплыл по комнате и приземлился в зелёное кресло. На фоне огромного кресла он казался таким маленьким, что было похоже, что он может в нём утонуть. Ангел сказал:

– Но я вижу не совсем так, как ты. К тому же я не вылеплен из земли и воды. Я не живое волшебное тесто, наполненное светом.

– А как же ты видишь?

– Можешь называть это духовным присутствием.

– Но меня-то ты видишь?

Он покачал головой:

– Просто я здесь нахожусь.

– И я здесь нахожусь. И мы всё время можем видеть друг друга, разве нет?

Ариэль помедлил с ответом:

– Ты можешь сказать, что видишь, когда спишь?

– Иногда во сне я вижу очень чётко.

– Но ты видишь не глазами.

– Нет, потому что они закрыты, когда я сплю.

– Тогда ты, наверное, понимаешь, что есть разные способы видеть. Некоторые люди слепы. Они должны пользоваться внутренним зрением. Это то же самое зрение, при помощи которого ты смотришь сладкие сны.

– «Внутреннее зрение»?

Он кивнул:

– Когда ты хлопаешь веками и пользуешься живыми линзами для разглядывания окружающей природы – это совершенно другое. Когда ты режешь лук или тебе в глаз попадёт соринка, зрение расстраивается. В худшем случае оно может совсем пропасть. Но ничто не способно повредить внутреннее зрение.

– Почему?

– Потому что оно создано не из плоти и крови.

– А из чего же тогда?

– Из души и мысли.

– Звучит жутковато.

Ариэль положил руки на подлокотники. Теперь он выглядел ещё меньше по сравнению с глубоким креслом. Он сказал:

– Я думаю, гораздо страшнее то, что пара живых глаз, состоящих из атомов и молекул, может видеть всё, что находится в этой комнате. Вы даже можете заглянуть в глубь Вселенной и получить смутное представление о небесной благодати. Но то, чем вы видите, – это два стеклообразных комочка, находящихся в близком родстве с рыбьими глазами.

– Когда ты так говоришь, всё становится очень загадочным.

Он отмахнулся.

– Не загадочнее того, что есть на самом деле. В один прекрасный день, много миллионов лет назад, некоторые морские рыбы получили по паре ласт, чтобы передвигаться по земле. Маленькие амфибии выбрались на сушу и стали высматривать себе пропитание. Теперь, через тысячи световых лет, вы можете вглядываться во Вселенную теми же самыми глазами, для которых когда-то не существовало других звёзд, кроме морских звёзд и морских ежей. И больше того: вы можете лежать на красном диване и смотреть в глаза ангелам господним.

Она засмеялась:

– Согласна, над этим интересно размышлять.

– Если бы Бог не создал зрение, Он бы не стал делить с вами мироздание. Тогда Эдемский сад так и находился бы в непроглядном мраке.

– «В непроглядном мраке», – повторила Сесилия, это звучало ужасно грустно.

– Каждый глаз – это маленький кусочек Божественной мистерии, – продолжал Ариэль. – Зрение – это место встречи вещей и мыслей, это жемчужные ворота между солнцем и душой. Человеческий глаз – это зеркало, где создающееся в Божественном сознании пространство встречается само с собой в созданном внешнем пространстве.

Она остановила его жестом руки:

– Я не совсем поняла последнее, что ты сказал.

И ангел Ариэль объяснил:

– Некоторые из ангелов небесных считают, что каждый глаз, видящий Божественное мироздание, – это глаз Бога. Потому что разве кто-нибудь когда-нибудь говорил, что у Бога не много миллиардов глаз? Быть может, Он рассыпал миллиарды фотоэлементов по всему мирозданию только для того, чтобы в любое время видеть собственное творение под миллиардом разных углов. Люди не могут плавать на глубине нескольких сотен метров ниже уровня моря, поэтому Он и рыбам дал глаза. И люди не могут летать, но каждую минуту в небе находится целый живой ковёр птичьих глаз, глядящих на землю. Но и это ещё не всё…

– Рассказывай дальше!

– Иной раз случается, что человек обращает взор к своему небесному родителю. Тогда Бог словно видит себя самого в зеркале.

Сесилия сделала выдох и воскликнула:

– О Господи!

– Да, Господи.

– И что?

– Небо отражается в море. Так же и Бог отражается в паре человеческих глаз. Потому что глаза – это зеркало души, а Бог может отражаться в человеческой душе.

На Сесилию это произвело сильное впечатление.

– Из тебя получился бы хороший священник, если, конечно, это всё не ересь.

Он весело улыбнулся:

– Мы на небесах не очень щепетильно относимся к таким вещам. Ведь мы всегда знали, что мироздание – это огромная загадка, а когда перед нами загадка, то у нас есть право немного её поотгадывать.

Девочка пожала плечами:

– Когда ты говоришь так торжественно, у меня по спине мурашки бегут. Хотя, может быть, у меня поднялась температура. Скажи, обязательнои дальше говорить обо всех чувствах?

– Осталось всего два. Тебе нравятся песни и музыка?

– Сейчас мне больше всего нравится слушать рождественские песни, которые поёт Сиссель Киркебё. До того как я встретила тебя, мне всегда казалось, что она похожа на ангела. Но теперь я понимаю, что её «ангельские» волосы всего лишь доказывают, что и она произошла от обезьяны. Кстати, некоторые считают, что я на неё похожа.

– Ах вот как.

– А ты как думаешь?

– Я вижу сходство.

– Ты её-то видел?

– Этого мне было не избежать.

– Так о каком чувстве мы говорим?

Ариэль засмеялся:

– С тобой безумно интересно разговаривать, Сесилия. Я спросил тебя, любишь ли ты музыку, чтобы ты рассказала, что такое слышать. Потому что ангелам небесным совершенно неясно, как это плоть и кровь обрела такую способность.

– Это что, так странно?

– Ты не думаешь, что это маленькая мистерия – птицы могут громко щебетать, чтобы слышать голоса друг друга на расстоянии многих километров? Эти маленькие клубочки похожи на живые флейты, которые без конца играют и играют на себе самих. Не менее удивительно и то, что все слова, которые я произношу, достигают твоих ушей.

– Я думаю, ты снова преувеличиваешь разницу между вами и нами. Ты ведь тоже можешь слышать, что я говорю.

Ариэль громко вздохнул:

– Если ты хотя бы ещё один раз сравнишь нас только для того, чтобы облегчить себе жизнь, я отправлюсь к другому пациенту. На свете множество больных людей, к которым ни разу не заходили ангелы.

Она спешно заговорила:

– Ты, конечно, имеешь в виду, что ты не слышишь живыми ушами, как я, а мы просто обмениваемся мыслями…

– Да, что-то в этом духе. Кстати, прости, что я упомянул о другом пациенте. Не твоя вина, что ты понимаешь только часть целого. Ты видишь всё как сквозь тусклое зеркало, гадательно.

– «Сквозь тусклое зеркало, гадательно…»

– Теперь ты дразнишься, – сказал он.

– Я просто пробую слова на вкус!

– Когда-то Земля была пустынной и безжизненной, – рассуждал Ариэль. – А потом у неё появилась способность слышать собственные звуки. Много миллионов лет на ней сверкали молнии и грохотали грозы, море накатывалось на скалы, вулканы с неистовой силой выбрасывали наружу потоки лавы. Но никто ничего не слышал. Сейчас земной шар может слышать свои собственные звуки. Венера или Марс не могут. А если станет слишком тихо, надо только включить органный концерт Иогана Себастьяна Баха. Больше всего мне нравятся концерты под открытым небом. Тогда самые красивые звуки этой планеты уносятся в космос. Не говоря уже о концертах по радио. Земной шар музицирует. Вокруг раскалённого Солнца на Млечном пути вращается маленькая музыкальная шкатулка – земной шар.

– Может, тебе лучше было бы стать поэтом, – предложила Сесилия. – Только желательно не очень несовременным.

– Я бы предпочел стать исследователем природы. Потому что я на самом деле не понимаю, что происходит, когда вы разговариваете друг с другом и невидимые слова как будто выползают изо рта и забираются в узкое ухо, а потом склеиваются с желеобразным комком под названием мозг.

Как раз то, о чём говорил ангел, и происходило сейчас. Странные слова, произнесённые им, растворились в мозгу Сесилии и превратились в её собственные мысли. Она так долго лежала и размышляла, что Ариэль снова взял слово:

– И не менее удивительно, как вам удаётся формировать слова во рту. Иногда это происходит молниеносно. Тогда кажется, что слова текут сами по себе. А бывает так, что вы сами не знаете точно, что говорите, пока не скажете?

Она опустила взгляд.

– Мы не всегда обдумываем всё, что делаем. Когда мне надо бежать в школу, я просто бегу. У меня нет времени задумываться над тем, как я переставляю ноги. Иначе я бы просто споткнулась. Точно так же случается, когда мы разговариваем. Иногда мы спотыкаемся о слова.

– И ещё вам всё время надо втягивать воздух для вдоха – и снова выпускать его. Это происходит само по себе?

– Думаю, да.

– Звучит немного пугающе. Потому что если вы один-единственный раз забудете сделать вдох, то сердце перестанет биться. А если сердце перестанет биться…

– Хватит! – прервала его Сесилия. – К счастью, нам не обо всём надо думать.

Он прикрыл рот рукой:

– Ой, извини! Мы говорили о том, как вы формируете во рту невидимые слова, прежде чем они начинают порхать между ртами и ушами. Это правда, что у всех людей разные голоса?