Текст книги "Зеркало загадок"

Автор книги: Юстейн Гордер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

– Но ты, конечно же, слышала об этом раньше, – сказал он.

Она покачала головой:

– Я слышала, что Адама и Еву изгнали из рая, но никто не говорил мне, что это был рай детства.

– Ну кое о чём ты могла и сама догадаться. Но вы понимаете только по частям. Вы видите целое «сквозь тусклое зеркало, гадательно…» [3]3
  Первое послание апостола Павла к Коринфянам; 13:12.


[Закрыть]

Сесилия лежала и лукаво улыбалась.

– Думаю, что могу представить как маленький Адам и маленькая Ева когда-то бегали между деревьями в огромном саду.

– Что я говорил?

– А что?

– Ты хорошо умеешь угадывать. Ты знала, что люди используют всего несколько процентов своего мозга?

Сесилия кивнула, потому что как раз об этом она читала в «Науке в картинках».

– Хочу ещё послушать про Адама и Еву, – попросила она.

Тем временем ей удалось сесть в кровати повыше. Ариэль, по-прежнему болтая ногами, продолжал:

– Сначала они начали расти со всех концов. Потом они достигли половой зрелости. Это было частью наказания, но одновременно это стало утешением для Бога и людей.

– Почему?

– Теперь можно было создавать для мира новых людей. С тех пор это происходит во все времена. Так Бог позаботился о том, чтобы постоянно рождались дети, которые могут заново открывать мир. Так Он позаботился о том, чтобы Его Творение никогда не заканчивалось. Мир сотворяется заново каждый раз, когда в него приходит ребёнок.

– Потому что когда ребёнок приходит в мир, он для него совершенно новый?

Ариэль кивнул:

– Кстати, можно с тем же успехом сказать, что это мир приходит к ребёнку. Родиться – то же самое, что получить в подарок целый мир – с солнечными днями, лунными ночами и усыпанным звёздами синим небом. С морем, накатывающим волны на пляжи, с лесами, такими дремучими, что сами не знают своих тайн, с удивительными животными, обитающими на Земле. Потому что мир никогда не станет старым и серым. До тех пор, пока в мир будут приходить дети, он будет оставаться таким же новым, как и в седьмой день Творения, когда Бог отдыхал.

Сесилия так и лежала, приоткрыв от изумления рот, а ангел Ариэль продолжал:

– Сотворены были не только Адам и Ева. Тебя тоже коснулось Творение. В один прекрасный день наступила твоя очередь увидеть, что создал Бог. Ты появилась на белый свет живая-преживая из рукава божественного плаща. И увидела, как всё вокруг прекрасно.

Сесилия засмеялась. Она спросила:

– А вы действительно были здесь всё время?

Ангел Ариэль торжественно кивнул:

– И здесь, и там, да. Но нам так же интересно всё, что связано с Творением, как и полвечности назад. Но так и должно быть, ведь мы рассматриваем всё сущее извне. Из всего сотворённого только дети так же любопытны, как и мы. Но и они в какой-то степени приходят извне.

Пока Сесилия лежала больная, ей часто приходило в голову нечто подобное: взрослые всегда должны хорошенько подумать, прежде чем они решат сделать что-нибудь весёлое. И их ничто не может по-настоящему удивить. «Просто таков порядок вещей, Сесилия», – говорили они.

– Но взрослых Бог ведь тоже немножко любит? – задала она новый вопрос.

– Конечно. Хотя после грехопадения все они не внушают особого доверия.

– Не внушают доверия?

– Они целый мир превратили в привычку. Для ангелов на небесах он не стал привычным, несмотря на то что мы здесь находимся целую вечность. Мы до сих пор удивляемся тому, что создал Бог. Да Он и сам изумляется. Поэтому маленькие любопытные дети доставляют Ему больше радости, чем ко всему привыкшие взрослые.

Сесилия думала и думала, ей казалось, что голова её искрится от напряжения.

Такое не раз случалось и раньше. Несколько раз, когда она лежала и болела, в её голове был настоящий «Диснейленд» интересных мыслей. Разница состояла лишь в том, что ей не надо было покупать билет, чтобы прокатиться на американских горках.

– Большинство взрослых настолько освоилось в мире, что всё Творение они принимают как само собой разумеющееся, – уточнил Ариэль. – Вот об этом особенно весело думать, потому что они ведь находятся в этом мире с коротким визитом.

– Точно!

– Только представь: мы разговариваем о мире, Сесилия! Можно подумать, что создание мира не сенсация! Может быть, небесам следовало бы регулярно помещать в крупнейших газетах объявление: «Важное сообщение для всех жителей мира! Это не слухи: МИР УЖЕ ЗДЕСЬ!»

У Сесилии кружилась голова от всего, что рассказал ангел Ариэль. У неё кружилась голова и от того, что она смотрела, как он болтает своими босыми ногами. Девочка сказала:

– А не лучше было бы, если бы Бог прогнал из рая гадкого змея, чтобы Адам и Ева могли играть в прятки в огромном саду целую вечность?

Ангел Ариэль склонил голову набок.

– Не так уж всё было просто. Вы сделаны из плоти и крови, поэтому вы не можете жить целую вечность, как ангелы на небесах. Но Бог не был настолько бессердечным, чтобы в своём мироздании позволить детям умирать. Поэтому Он посчитал, что будет лучше дать им сперва возможность повзрослеть.

– Почему?

– Человеку гораздо легче прощаться с миром, когда у него дюжина внуков, когда у него кружится голова, он испытывает апатию и уже по горло сыт жизнью.

Сесилии не очень понравилось то, что сейчас сказал ангел.

– Дети тоже иногда умирают, – возразила она. – Разве это не глупо?

– «Разве это не глупо?» – повторил он. – «Разве это не глупо?»

Поскольку больше он ничего не сказал, слово снова взяла Сесилия:

– А ты совершенно уверен, что Адам и Ева были детьми?

– Совершенно уверен, да. Тебя никогда не удивляло, что именно дети больше всего похожи на небесных ангелов? Или ты когда-нибудь видела ангела с седыми волосами, больной спиной и морщинами на лице?

Что-то в этом вопросе вызвало протест Сесилии.

– Я не считаю, что моя бабушка некрасивая, хотя она и старая.

– «Что бабушка некрасивая», – повторил Ариэль. – Этого мы не говорили. Но в её старом теле живёт маленькая Ева, которая когда-то была новичком в этом мире. А всё остальное просто постепенно наросло с годами.

Сесилия тяжело вздохнула:

– Если мне будет позволено высказать своё мнение, то всё Творение мне кажется идиотским.

– Почему это?

– У меня нет ни малейшего желания становиться взрослой. И в любом случае, я хотела бы никогда не умирать. Никогда!

На лицо ангела упала тень. Он сказал:

– Тебе надо постараться не потерять связь с маленьким ребёнком внутри тебя. Твоя бабушка не потеряла эту связь. Она даже может нацепить маску клоуна, чтобы рассмешить тебя.

– Так ты и тогда был здесь?

– Ага!

В следующий миг ангел Ариэль уже стоял на полу. Сесилия не видела, чтобы ее гость спрыгнул со стола, просто вдруг он оказался перед книжной полкой и стал рассматривать кристаллы и поделочные камни. Он был немного ниже Лассе.

– Хорошая коллекция, – сказал Ариэль, стоя к ней спиной.

Потом он развернулся.

– Ты задумывалась о том, что каждый камень – это маленький осколок земного шара?

– Много раз. Я собираю только самые красивые осколки…

– Но ты, возможно, не задумывалась о том, что и ты сама в какой-то степени откололась от земного шара.

Сесилия вздрогнула:

– Как это?

– Ты стремительно носишься по всему Мирозданию. А этого не дано ни одному камню.

Только сейчас Сесилия смогла хорошенько рассмотреть его лицо. Оно было гораздо глаже и чище, чем человеческое, и немного бледнее. Она начала привыкать к тому, что у него на голове совсем не было волос. Сейчас она разглядела, что у ангела не было ни век, ни бровей.

Он подошёл к её кровати и сел на стул. Его шаги были настолько лёгкими, что казалось, Ариэль совсем не касался ногами пола, словно паря по комнате. Глаза его светились, как сине-зелёные драгоценные камни, а когда он улыбался ей, как сейчас, зубы его блестели, как мрамор.

Сесилия уже несколько раз пристально рассматривала его безволосую голову во время их разговора. Теперь она сказала:

– Ты не обидишься, если я спрошу тебя насчёт волос?

Он засмеялся:

– Пожалуйста, спрашивай. А потом мы можем поговорить о твоей бороде.

Она спрятала глаза в подушку.

– Я думала, что у ангелов длинные светлые волосы.

– Это потому, что ты всё видишь в зеркале. А в таком случае ты неизбежно видишь лишь себя.

Ответ её не совсем удовлетворил.

– Слушай, а почему у вас совсем нет волос на голове?

– Кожа и волосы – это то, что вырастает на теле, а потом непременно отваливается. Они привязаны к плоти и крови и должны защищать от всякого сора, от холода и жары. Кожа и волосы сродни меху животных, и они не имеют никакого отношения к ангелам. Ты могла с тем же успехом спросить, чистим ли мы зубы – или стрижём ли мы ногти каждые две недели.

– Потому что вы не делаете ни того, ни другого?

Ариэль покачал головой:

– Не такие вещи делают нас с тобой, несмотря ни на что, похожими.

– А что тогда?

Он посмотрел на девочку сверху вниз:

– И у ангелов, и у людей есть душа, созданная Богом. Но у вас есть ещё тело, которое живёт своей жизнью. Вы растёте и развиваетесь точно так же, как растения и животные.

– Бред, – вздохнула Сесилия. – Мне не нравится думать, что я – животное.

Ариэль продолжал говорить, словно не слыша её:

– Все растения и животные начинают жизнь как маленькие семена или клетки. Поначалу они такие одинаковые, что совершенно невозможно найти разницу между ними. Но вот маленькие семена медленно проклёвываются и становятся всем: от куста смородины и грушевого дерева до человека и жирафа. Много дней должно пройти, прежде чем станет видна разница между зародышем свиньи и зародышем человека. Ты знала это?

Она кивнула:

– В последние недели я занималась практически только тем, что читала «Науку в картинках».

– И всё-таки не бывает совершенно одинаковых людей, да и совершенно одинаковых свиней тоже. Во всём мироздании не существует даже двух совершенно одинаковых травинок.

Сесилии вспомнился мешочек с японскими бумажными шариками, который ей много лет назад подарил папа. Они были такими маленькими, что она не могла отличить их друг от друга. Но стоило положить их в воду, как они набухали и превращались в разные фигурки всевозможных цветов. И ни одна из фигурок не была похожа на другую.

– Я сказала, что мне не нравится думать, что я – животное, – повторила девочка.

Ариэль осторожно опустил руку на её одеяло. Она почувствовала легчайшее давление на ногу.

– Ты животное с ангельской душой, Сесилия. И то и другое верно. Разве не прекрасно звучит?

– Ну не знаю…

– Именно эта комбинация и есть произведение искусства. Ты находишься в полном сознании, совсем как ангелы небесные: «Добрый вечер, молодой человек! Меня зовут Сесилия Скотбю. Разрешите пригласить вас на танец?» – Ангел Ариэль взмахнул рукой и глубоко поклонился. Это выглядело так, будто он только что закончил танцевальную школу.

Он продолжал:

– Но тело, в котором ты живёшь, сделано из плоти и крови, точно так же, как у коров и верблюдов. Поэтому на твоём теле растут волосы, большая часть, конечно, на голове, но и на других местах тоже. Поначалу их немного. Но они растут всё быстрее и быстрее, Сесилия, всё более интенсивно с течением времени. Природа нарастает всё более толстым слоем на маленького ребёнка, однажды появившегося на свет. В тот момент, когда Творец выпускает вас из своих рук, тела у вас такие же чистые и гладкие, как и у ангелов небесных. Но это только снаружи, потому что грехопадение уже началось. В телах бурлят плоть и кровь, то, что не позволяет вашим телам жить вечно.

Сесилия прикусила губу. Она не любила разговоров о теле. К тому же ей не нравилась мысль о том, что она начала взрослеть.

– У Лассе до двух лет на голове не было ни одной волосинки, – сказала она.

– Можешь мне этого не рассказывать.

– Может, ты знаешь, что в больнице я принимала очень сильные лекарства. Из-за них я потеряла почти все волосы.

Он кивнул:

– Тогда мы ещё больше были похожи друг на друга.

– Вообще-то мне следовало пройти этот курс лечения ещё раз, но потом мы передумали…

– Это я тоже знаю.

– Бабушка переубедила всех, даже врачей. Стоит ей только начать, и она становится совершенно бесподобной. Так что мы просто упаковали чемодан и уехали из больницы домой. Но несколько раз в неделю приходит Кристина. Она – медсестра…

– Я знаю всё это.

Сесилия перевела взгляд на потолок. Так она лежала, размышляя обо всём, что происходило в последние месяцы. Вскоре она вновь повернулась к Ариэлю:

– А ты точно самый настоящий ангел?

– Я говорил, что ангелы не врут.

– Но если ты врёшь, тогда ты не ангел, и значит, вполне вероятно, что ты всё-таки врёшь.

Он тяжело вздохнул:

– До чего же замысловата эта ваша недоверчивость!

Сесилия почувствовала, как у неё по телу прокатилась волна холодной дрожи. Неужели это от того, что она была такой недоверчивой?

– А можно мне задать тебе типичный глупый вопрос? – сказала она.

– Спрашивать никогда не глупо.

Она немножко помолчала, а затем поинтересовалась:

– Ты мальчик или девочка?

Ариэль разразился звонким смехом, напомнившим Сесилии звуки, которые она извлекла, наигрывая мелодию на наполненных водой бутылках. Этот смех было так весело слушать, что она повторила свой вопрос:

– Так ты мальчик или девочка?

Наверное, Ариэль видел её насквозь, потому что он ещё немного посмеялся и только потом ответил, но на этот раз смех его был немного наигранным:

– Это был очень земной вопрос.

Сесилия почувствовала себя несправедливо обиженной. Между прочим, он сам только что сказал, что спрашивать никогда не глупо.

– На небесах не существует таких удивительных различий, – заверил Ариэль. – Но ты можешь считать меня «мальчиком», и тогда нас будет по одному каждого пола.

– А почему же тогда здесь существуют такие «удивительные различия»?

– Мы об этом уже говорили. Должносуществовать два разных пола, чтобы на свет могли появиться дети. Ты это знаешь, Сесилия. Вообще-то ангелам не очень весело разговаривать о таких вещах.

– Извини!

– Да нет, всё в порядке. Бог не создал бы мальчиков и девочек разными, если бы им не предстояло стать мужчинами и женщинами и производить на свет детей. Может быть, когда Он раздумывал над тем, как бы это всё устроить, ничего другого Ему просто не пришло в голову. А у тебя самой есть предложения получше?

– Я не знаю.

Он распалился:

– Если бы вы размножались почкованием, ты бы обязательно спросила почему. Но независимо от существующего положения вещей, всё могло бы быть совершенно иначе. Например, вы могли бы жить под землёй, а не ползать по ней. Наверняка можно было бы построить города и деревни под землёй, если бы только для этого существовали необходимые условия. А если бы не существовало необходимых условий, следовало всего лишь постараться их создать. Естественно, создать целый мир – это большое искусство, но в любом случае, начинать-то приходится с совершенно чистого листа.

– Если думать об этом, так можно с ума сойти, – высказалась Сесилия. – И чем больше я об этом думаю, тем больше схожу с ума.

– О чём об этом?

– О том, что на земле живут два типа людей.

Ариэль сидел и лукаво улыбался:

– Это одна из тех вещей, которые мы постоянно обсуждаем на небесах. Но это не одно и то же.

– Почему же?

– Потому что мы обсуждаем то, что не касается нас самих. Должно быть, ещё более загадочно думать о том, как странно быть именно тем, кто ты есть. Не думаю, что существует камень, который считает странным то, что он – камень. И наверняка нет такой черепахи, которой казалось бы, что черепахой быть необычно. Но некоторые люди полагают, что быть человеком – странно. И я полностью согласен с людьми. Никогда не чувствовал себя на одной волне с камнями или черепахами.

– А тебе не кажется странным то, что ты ангел?

Он ответил не сразу.

– Это совершенно другое, потому что я целую вечность был ангелом. А ты была Сесилией Скотбю совсем немного времени.

– Вот именно! И я до сих пор считаю, что быть мною – очень загадочно.

– Всё мироздание – это, конечно, загадка, – заключил Ариэль. – А знаешь, что самое удивительное: то с одной, то с другой стороны этой огромной загадки появляются некие создания, которые сами себя воспринимают как загадку.

– А почему это так удивительно?

– Это как если бы колодец был в состоянии погрузиться в свои собственные удивительные глубины.

– Такое я делала много раз, – заверила Сесилия.

– Что именно?

– Я стояла перед зеркалом и смотрела себе в глаза. А потом думала, что я – это колодец, такой глубокий, что он не может увидеть собственного дна.

– Это, конечно, потому, что ты всё время меняешься. Когда человек постоянно чуть-чуть меняется, то понятно, что он постоянно чуть-чуть удивляется. Если бы гусеница могла думать, она бы ужасно удивилась в тот день, когда превратилась в бабочку. Это ведь происходит всего за одну ночь. Но ангелы на небесах точно так же изумляются, когда маленькая девочка внезапно превращается во взрослую женщину. Для нас такой промежуток времени не имеет большого значения.

– Почему это?

– У ангелов очень много времени, Сесилия, а между маленькой девочкой и взрослой женщиной очень большая разница.

– А правда, что вы о таком разговариваете на небесах?

Ариэль смущённо кивнул. Он оглядел комнату и сказал:

– Но мы стараемся этого не делать, когда Бог находится поблизости. Он очень чувствителен к критике.

– Вот уж никогда не поверила бы.

– Но вы много чему верите. Вам хочется иметь такой же взгляд на вещи, как у ангелов на небесах.

– Я хотела сказать, я думала, что Бог не обращает внимания на всякую критику.

– Ты просто никогда не встречалась с Ним лицом к лицу. Но если бы ты сама создала целый мир, то ты тоже была бы чувствительна к критике. Мы говорим сейчас об очень специфических вещах. И хотя после того как Бог взглянул на всё Им сотворённое, он остался очень доволен, это еще не значит, что кое-что можно было сделать немного по-другому. После того как Он закончил создавать мир, Он был так измождён, что Ему пришлось отдыхать целый седьмой день. Понимаешь, Он просто упал духом. Думаю, что прежде чем Он сотворит что-нибудь ещё, пройдёт очень много времени.

Однако Сесилии хватало и своих мыслей. Она сказала:

– Представь себе, что на Земле существовал бы только один пол. Или три, если уж на то пошло, так, может быть, было бы лучше всего.

– Тебе не кажется, что от мужчин и женщин и так достаточно шума?

– Ну, много шума может быть и из-за того, что существует всего два пола, особенно если в семье много детей. Кажется, ты не очень-то хорошо знаком с земной жизнью.

Ариэль пожал плечами:

– Я очень хочу узнать больше.

– Если бы для рождения ребёнка требовалось три пола, – продолжала настаивать Сесилия, – то тогда рождалось бы не очень много детей, а это могло бы, во-первых, решить проблему перенаселения…

– Погоди немного, – прервал её ангел Ариэль. – Ты очень спешишь.

Сесилия расстроенно вздохнула.

– Я думала, что ангелы в состоянии быстро усваивать уроки.

– Но не в том случае, когда вы рассуждаете о рождении детей и всём таком прочем. Тогда мы оказываемся настолько далеко от небес, насколько это вообще возможно.

– Я имею в виду, что для того, чтобы три человека полюбили друг друга так сильно, что захотели бы иметь общих детей, требуется намного больше, чем требуется двоим, потерявшим друг от друга голову и немедленно сделавших детей, несмотря на то что они, может быть, ещё для этого не созрели.

– Ага, чистая математика. Чтобы представители двух полов, захотевшие зачать ребёнка, не могли обойтись без помощи третьего. Ты только это имеешь в виду?

Она кивнула:

– Если бы представители двух из трёх полов захотели зачать ребёнка, то представитель третьего пола, возможно, сказал бы: «Нет, ребята, хотя бы кто-то из нас должен подумать головой. Нам надо подождать годик или два. Я не буду участвовать в зачатии детей прямо сейчас. А то потом хлопот не оберешься».

Она рассмеялась собственной фантазии, и её смех заразил Ариэля.

– Вот именно такие смешные мысли мы можем обсуждать и на небесах.

Но Сесилия ещё не всё сказала:

– Кроме того, о детях заботилось бы больше людей, когда они, к примеру, болеют. А у двух взрослых оставалось бы время для себя, пока третья мама или папа занимаются ребёнком. Тогда бы больше взрослых любили детей. Да и вообще было бы гораздо больше людей, которые любят друг друга.

На лице Ариэля появилась тень загадочности. Казалось, что он просидел с таким выражением лица целую вечность. Он сказал:

– А это правда, что люди любят друг друга только в семьях?

– Может быть, и нет, но в мире точно было бы больше любви, если бы родителей было трое или четверо. Только вот….

– Что?

– …Тогда и горя было бы больше.

– Горя?

Сесилия снова прикусила губу. Потом она сказала:

– Когда кто-нибудь умрёт, горевать по нему будет ещё больше людей.

Ариэль покачал головой:

– Думаю, ты снова слишком спешишь.

– Почему?

– Будь это правдой, тогда и утешения в мире было бы в два раза больше.

– Значит, всё, похоже, уравновесилось бы?

Он кивнул:

– Но если бы в каждой семье рождалось по два ребёнка, то в конце концов на Земле не осталось бы людей.

– Как это так?

– Если бы у трёх взрослых рождалось всего двое детей, то количество людей постепенно уменьшалось бы. И в конце концов их вообще не осталось бы.

Сесилия засмеялась:

– В один прекрасный день остались бы всего один Адам и одна Ева, точно так же, как было в самом начале. Если бы только их простили за первородный грех, они смогли бы целую вечность жить в раю. Ну разве не здорово?

– Совсем неплохо, да. Но мы сейчас обсуждаем само мироздание.

– А в этом нет смысла? Ты говоришь почти как мама. Нет никакого «смысла» жаловаться на то, что я болею, говорит она. Но мы больше не будем говорить о болезни и тому подобном.

– Это не я начал разговор о болезни. Но я обещаю, что расскажу про твою идею о трёх полах Богу, когда буду разговаривать с Ним в следующий раз. Чувство юмора, по крайней мере, у него есть.

– Это правда?

Ангел снисходительно улыбнулся:

– Ты когда-нибудь видела слона? Ты даже представить себе не можешь, сколько у нас на небесах есть анекдотов про слонов. А ещё у нас есть анекдоты про жирафов.

Сесилия не могла понять, нравится ли ей, что ангелы на небесах рассказывают друг другу анекдоты о мироздании. Это казалось немного легкомысленным.

– Надеюсь, вы там не рассказываете анекдоты про меня, – сказала она.

– Да нет, никогда не слышал ни одного анекдота про Сесилию. Но хотя ты и понимаешь только часть целого, ты наверняка осознаёшь, что в мироздании поздно что-нибудь менять.

– Может быть…

– Рассказать тебе секрет?

– Конечно!

– Иногда, когда мы обсуждаем, каков существующий порядок вещей и каким он мог бы быть, Бог удручённо разводит руками и говорит: «Я понимаю, что то и это можно было сделать немного иначе, но сделанного не воротишь, да и к тому же я не всемогущ».

Сесилия раскрыла рот.

– Вот в этом с тобой не согласится ни один священник. Значит, священники ошибаются?

– Нет, представь, и священники, и Бог говорят правду.

Сесилия прикрыла рот рукой и зевнула. В то же мгновение по лицу ангела промелькнула тень.

– Скоро придёт твоя мама, – сказал он. – Так что мне надо торопиться…

– Я ничего не слышу.

– Но она сейчас придёт.

Сесилия услышала, как в соседней комнате зазвонил будильник.

– Ты исчезнешь?

Он покачал головой:

– Я сяду на окно.

– А мама сможет тебя видеть?

– Не думаю.

В следующую минуту в комнату вошла мама.

– Сесилия?

– М-м-м-м…

– У тебя горит свет?

– Ты же видишь.

– Я просто хотела узнать, как у тебя дела.

– Сейчас утро?

– Три часа ночи.

– Но я слышала будильник.

– Я завела его на три часа.

– А зачем ты это сделала?

– Потому что я тебя люблю. Не могу не заходить к тебе всю ночь, во всяком случае, под Рождество.

– Иди ложись спать, мама.

– А ты заснёшь?

– Иногда я сплю, а иногда лежу и не сплю. Не всегда могу отличить одно от другого.

– Тебе что-нибудь нужно?

– У меня есть вода…

– А в туалет тебе не надо?

Сесилия покачала головой.

– Было так здорово, когда вы пели. Я заснула, несмотря на то что бабушка играла на пианино.

– Проветрить немного?

– Ну разве что самую капельку.

Мама подошла к окну. Сесилии казалось, что она видит Ариэля на подоконнике, но по мере того как мама приближалась к окну, его силуэт становился всё более и более расплывчатым.

– Ты видишь, что на стекле появился ледяной узор? – спросила она. – Ну разве не странно, как он появляется сам по себе? – Она открыла окно.

– На свете много странного, мама. Но мне кажется, что сейчас, когда я болею, я намного лучше понимаю, как устроен мир. Как будто я вижу его более отчётливо.

– Так часто бывает. Стоит нам простудиться, как нам кажется, что птицы за окном поют совершенно иначе.

– Я говорила, что мне помахал почтальон?

– Да, рассказывала… Ну – теперь я закрою окно.

Она подошла к кровати и обняла Сесилию.

– Спокойной ночи. Я заведу будильник на семь.

– Не надо. Сейчас же Рождество.

– Именно поэтому. Но, Сесилия…

– Да?

– Может, перенесём твою кровать в нашу комнату? Тебе, возможно, будет лучше… и нам с папой немного проще.

– А вы не можете приходить сюда?

– Конечно. Звони в колокольчик сколько хочешь… даже глубокой ночью.

– Хорошо. Но, мама…

– Да?

– Если бы я была Богом, я бы создала мир таким, чтобы у каждого ребёнка было как минимум трое родителей.

– Почему ты так говоришь?

– Тогда вы бы не так уставали. И вы с папой могли бы немного побыть наедине друг с другом, пока третья мама или папа занимался бы Лассе и мною.

– Не говори так.

– А почему? Я знаю, что устройство мира изменить невозможно. Просто иногда я думаю, что Бог – большой недотёпа. Он даже не всемогущий.

– А я думаю, что в глубине души ты немного злишься из-за того, что болеешь.

– Немного?

– Ну или много. А теперь – спокойной ночи. Злость не поможет, Сесилия.

– «Злость не поможет, Сесилия». Ты это уже сто раз говорила.

– Но я надеюсь и молюсь о том, чтобы ты поправилась. Мы все надеемся и молимся.

– Естественно, я поправлюсь. Ты давно не говорила ничего более идиотского.

– Завтра придёт Кристина и сделает тебе укол.

– Вот видишь!

– Что?

– Ты же не думаешь, что она потащилась бы в такую даль в первый день Рождества, если бы не верила, что лекарство помогает. Это же бред, мама. У тебя совершенно едет крыша от того, что ты так долго живёшь на свете.

– Разумеется, Кристина верит, что лекарство помогает. И я тоже… Ты уверена, что не хочешь переехать в нашу комнату?

– Я скоро стану взрослой! Ты что, не понимаешь, что я хочу иметь свою собственную комнату?

– Конечно.

– К тому же не очень приятно лежать и слушать ваш храп.

– Понимаю.

– Только не принимай это близко к сердцу… Кстати, спасибо за подарки.

– Погасить свет?

– Нет, я сама. Я погашу его, как только закончу думать.

После того как мама ушла в свою комнату, Сесилия достала из-под кровати ручку и дневник. Она написала:

«Каждую секунду из рукава плаща природы появляется совершенно новый ребёнок. Фокус-покус! Каждую секунду множество людей исчезает Раз-два-три, Сесилия – выходи…

Это не мы приходим в мир, мир приходит к нам. Родиться – это то же самое, что получить в подарок целый мир.

Иногда Бог удручённо разводит руками и говорит себе: «Я понимаю, что некоторые вещи можно было бы устроить иначе, но сделанного не воротишь, да и я не всемогущий»».

Сесилия засунула ручку и дневник под кровать и снова задремала.

Девочка не знала, сколько времени прошло, прежде чем она открыла глаза и посмотрела по сторонам. В комнату из-за большого дерева в саду лился свет. Казалось, что морозные узоры на стекле стали золотыми.

– Ариэль, – прошептала она.

– Я здесь.

– Но я тебя не вижу.

– Здесь…

Только сейчас она увидела его. Он удобно улёгся сверху на пустую книжную полку.

– Как тебе удалось туда забраться?

– Для ангела это совершенно не проблема. Хорошо спала?

В следующее мгновение он уже стоял на полу. Сесилия не видела, чтобы Ариэль спрыгивал на пол, да и никакого топота она не слышала. Просто внезапно он оказался на полу. Ангел потрогал новые лыжи и сказал:

– Хорошие лыжи. И санки тоже!

Он повернулся к ней, и Сесилия снова увидела, какой он красивый. Глаза ещё более ясные, чем ей запомнилось, зелёные и загадочные. Сесилии казалось, что они похожи на один драгоценный камень, фотографию которого она видела в большой книге о поделочных камнях. Не звёздным ли сапфиром он назывался?

– А как ты узнал, что придёт мама? – спросила она.

– «Что придёт мама», – повторил Ариэль. – «Как ты узнал, что придёт мама?»

– Ты дразнишься!

– Просто пробую на вкус слова.

– Пробуешь на вкус слова?

Он кивнул:

– Вообще-то это единственное, что ангел может попробовать на вкус.

– Ну и как они на вкус?

– Немного странные.

– Почему это?

– Тебе не кажется, что как минимум странно думать о том, что когда-то ты лежала и барахталась у мамы в животе?

Сесилия снисходительно вздохнула. Она вспомнила, что всё, связанное с рождением детей, так же далеко от ангелов, как небо от земли. Она сказала:

– Как ты узнал, что она придёт?

– Она завела будильник на три часа.

– Но ты же не можешь видеть сквозь стены?

Он на шаг приблизился к ней.

– Давай кончай с этой ерундой. То, что ты называешь «стенами», для нас не стены.

Она прикрыла рот рукой.

– Тогда у тебя рентгеновский взгляд. А ты можешь видеть насквозь моё тело?

– Если захочу. Но я не знаю, что вы чувствуете, когда вся съеденная еда перемешивается в ваших желудках и становится плотью и кровью.

Она поёжилась.

– Давай лучше поговорим о чём-нибудь другом.

– С удовольствием.

– Ты можешь подойти поближе?

В следующее мгновение Ариэль уже сидел на стуле перед кроватью Сесилии. Казалось, что он изменил местоположение, не сделав ни одного шага: так слайд передвигается по стенам комнаты, как только повернёшь проектор.

– Не видела, чтобы ты шёл, – заметила девочка. – Ты просто внезапно оказался на стуле.

– Нам не надо «ходить» так, как вам. Просто скажи, где мне надо оказаться, и я в тот же миг буду там.

– Ты должен объяснить это поподробнее. А ещё ты должен рассказать, как вам удаётся проходить через закрытые двери, потому что этого я никогда не могла понять.

Он засомневался:

– Сделаю это с одним условием.

Сесилия испугалась:

– Не знала, что ангелы ставят условия, совершая добрые дела!

– Но ты просишь меня не просто о добром деле. Ты просишь меня разболтать тебе небесные тайны.

– И что у тебя за условие?

– Ты мне расскажешь о земных тайнах.

– Xa, да ты ведь всё и сам знаешь.

Ариэль опустился на стул. Он сказал:

– Я не знаю, что такое находиться в теле из плоти и крови. Я не знаю, что такое расти. Я не представляю себе, что такое есть пищу, замерзать или видеть сладкие сны.

– Я, конечно же, не первый человек, с которым ты разговариваешь. Разве ты не говорил, что вы существуете с начала времён?

– А ещё я говорил, что ангелы не устают удивляться мирозданию. И мы совсем не часто являемся людям. В последний раз я нёс ангельское дежурство в Германии более ста лет назад.