Текст книги "Тьма в бутылке"

Автор книги: Юсси Адлер-Ольсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

12

Ее звали Лиза, но она называла себя Рахилью. Семь лет она прожила с мужчиной, от которого никак не могла забеременеть. Бесплодные недели, а затем месяцы в глиняных мазанках в Зимбабве, потом в Либерии. Классы, переполненные детишками с улыбками цвета слоновой кости на коричневых лицах, а также сотни бесконечных часов переговоров с местными представителями НДПЛ,[16]16
  НДПЛ – Национальная демократическая партия Либерии.


[Закрыть] и под конец встреча с «гориллос» Чарльза Тейлора. Мольбы о помощи и мире. Эта эпоха не была такой, против которой запросто мог ополчиться преподаватель, только что прошедший подготовку на «Необходимом Семинаре».[17]17
  «Необходимый семинар» (Det Nødvendige Seminarium) – частный международный педагогический колледж в Дании.


[Закрыть] Слишком много было ловушек и злого умысла, но такова уж Африка.

Когда ее насиловала целая группа солдат НДФЛ,[18]18
  НДФЛ – Национальный патриотический фронт Либерии, группа повстанцев под военным руководством Чарльза Тейлора, инициировавших и принимавших участие в Первой гражданской войне в Либерии с 1989 по 1996 г.


[Закрыть] случайно проходящих мимо, ее возлюбленный даже не стал вмешиваться. Он вынудил ее справляться самостоятельно. Потому все и было кончено.

В тот же вечер она стояла на избитых коленях на веранде и сжимала окровавленные руки, впервые за свою безбожную жизнь призывая Царствие Небесное.

– Прости меня и оставь случившееся без последствий, – молилась она под грохочущим ночным непроглядным небом. – Оставь это без последствий и позволь мне обрести новую жизнь. Мирную жизнь с супругом и кучей ребятишек. Я прошу тебя об этом, дорогой Господь.

Утром, когда она собирала чемодан, у нее начались месячные, и она поняла, что Господь услышал ее. Ее грехи были прощены.

Ей на выручку пришли люди из небольшой общины, недавно основанной в соседнем государстве Берег Слоновой Кости в городе Данане. Их кроткие лица неожиданно встретились ей на дороге А701; они предложили ей пристанище после двухнедельных скитаний среди беженцев вдоль шоссе на Баобли и далее вплоть до границы. Люди, знакомые с великой нуждой и знавшие не понаслышке, что ране требуется время для исцеления. С этого часа ей открылся новый смысл жизни. Господь услышал ее, и Он указал ей, каким путем она должна направить свою жизнь.

Спустя год она уже вернулась в Данию, избавленная от Дьявола и всех его деяний и готовая к поискам мужчины, который должен ее оплодотворить.

Его звали Йенс, но вскоре он стал зваться Йошуа. Его тело было крайне соблазнительным для мужчины, в одиночестве живущего на машинопрокатной станции, унаследованной от родителей, и Йенс обрел блаженство путей Господних между ее раздвинутыми ногами.

Вскоре община на окраине Виборга пополнилась двумя приверженцами, а спустя десять месяцев Рахиль родила первенца.

С той поры Матерь Господня даровала ей новую жизнь и была к ней милостива. Результатом стали: Йозеф восемнадцати лет, Самуэль – шестнадцати, Мириам – четырнадцати, Магдалена – двенадцати и Сара – десяти. Всегда с интервалом ровно в двадцать три месяца.

Да уж, поистине Богоматерь печется о рабах своих.

Она уже не раз встречала этого новичка в Церкви Матери Божьей, и он одобрительно смотрел на нее и детей, когда они предавались хвалебным песнопениям. Они слышали лишь благие слова из его уст. Он производил впечатление искреннего и дружелюбного человека с глубокой душой. Довольно симпатичный мужчина, который вполне может привлечь в общину новую положительную женщину.

Все складывалось хорошо, таково было общее мнение. Йошуа называл его порядочным.

Когда тем вечером он в четвертый раз явился к ним в церковь, Рахиль абсолютно уверилась в том, что теперь он останется. Они предложили ему комнату у себя на хуторе, но он поблагодарил и отказался, сославшись на то, что остановился в другом месте и, между прочим, пытается найти себе дом для более длительного проживания. Но будет в их краях несколько дней и с удовольствием придет к ним в гости, если окажется неподалеку.

Так, значит, он намеревался подыскать себе дом… Об этом тут же пошли разговоры в общине, особенно среди женщин. У него сильные руки, хороший фургон, и он мог бы принести большую пользу своим товарищам. Наверняка он богат и успешен, к тому же хорошо одевается и весьма обходителен. Возможно, потенциальный священник. Или миссионер.

Они должны быть к нему еще более учтивы, чем обычно.

Прошли всего одни сутки, а он уже стоял у них на пороге и стучал в дверь. К сожалению, неудачный момент, ибо хозяйке нездоровилось – в висках стучало в преддверии менструации. В данный момент ей хотелось только одного – чтобы дети сидели по своим комнатам, а Йошуа занимался своими делами.

Однако Йошуа отворил дверь и усадил гостя на кухне за дубовый стол.

– Подумай о том, что, возможно, у нас не так много шансов, – шепнул он, настаивая на том, чтобы она поднялась с дивана. – Всего на четверть часа, Рахиль, а потом снова ляжешь.

С мыслью об общине, о том, насколько желанна для них свежая кровь, она встала, держась за низ живота, и вышла на кухню в твердой уверенности, что Богоматерь неспроста выбрала данный момент, чтобы подвергнуть ее испытанию. Она должна знать, что боль – только кара, наложенная Господом. Что тошнота – всего лишь пылающий песок пустыни. Она последователь церкви, а значит, ничто телесное не должно останавливать ее на этом пути.

Вот в чем было все дело.

А потому Рахиль встретила его с улыбкой на бледном лице и пригласила сесть и принять дары Господа.

Он побывал в Левринге и Эльсборге, осматривая жилье, рассказывал он, окутанный испарениями, исходившими от чашки с кофе; послезавтра или в понедельник он собирается в Равнструп и Ресен, где тоже есть разумные варианты.

– Господи Иисусе! – воскликнул Йошуа, поспешно извинившись перед женой, ибо она терпеть не могла, когда он всуе поминал имя сына Богоматери.

– В Ресен? – продолжил он. – Это не по пути ли к плантациям Сьёрупа? Дом Теодора Бондесена, верно? В таком случае я могу позаботиться о том, чтобы вам он достался за нормальную цену. Пустует уже как минимум восемь месяцев. Если не больше.

По лицу мужчины скользнуло странное выражение. Йошуа этого, конечно, не заметил, зато заметила она. Выражение довольно неуместное.

– По дороге к Сьёрупу? – переспросил мужчина, рыская по комнате взглядом в поисках опоры. – Не знаю. Но я расскажу вам в понедельник, после того как взгляну на дом. – Он улыбнулся. – А где ваши дети? Занимаются?

Рахиль кивнула. Он казался не слишком разговорчивым. Неужели она неправильно раскрыла его сущность?

– А где вы сейчас живете? – уцепилась она. – В самом Виборге?

– Да, в городе живет мой бывший коллега. Несколько лет назад мы вместе ездили. Теперь он пенсионер по инвалидности.

– Вот как. Организм износился, как у многих других представителей вашей профессии? – спросила она и поймала его взгляд.

Он вновь смотрел на нее добрыми глазами. Ответил не сразу, но, может, он просто сдержанный. По крайней мере, нельзя считать это дурной чертой.

– Износился? Нет, не в этом дело. Лучше бы было так, если можно этого пожелать. Нет, мой товарищ Чарльз потерял руку в ДТП.

Он ребром ладони показал, какую часть руки ему отрезали, и это заставило Рахиль ощутить приступ дурноты. Неприятные воспоминания. Он верно истолковал ее взгляд и опустил глаза.

– Да уж, неприятная вышла история. Но он оправился. – Неожиданно поднял голову. – Кстати! Послезавтра в Виндерупе состоятся соревнования по карате. Я подумал спросить у Самуэля – может, он захочет поехать со мной? Хотя, возможно, ему рановато с его больным коленом… Как у него дела? Он ничего не сломал, упав с лестницы?

Рахиль улыбнулась и взглянула на мужа. Вот оно, проявление сочувствия и заботы, которые проповедовала их церковь. «Возьми руку твоего соседа и нежно погладь ее», – так всегда говорил их священник.

– Нет, – ответил муж. – Колено у него распухло, как ляжка, но через несколько недель он поправится. Так вы говорите, в Виндерупе? Там будет соревнование, на которое можно приехать? – Он провел рукой по подбородку; наверняка вскоре захочет расспросить подробности. – Мы можем спросить у Самуэля. Как ты думаешь, Рахиль?

Она кивнула. Конечно, если они вернутся к часу отдыха, будет здорово. Может, и остальные дети отправятся с ним, если захотят?

Выражение его лица вдруг приобрело оттенок извинения.

– Ах да, мне бы доставило это огромное удовольствие, однако на переднем сиденье фургона можно разместиться только втроем, а сзади возить пассажиров запрещено. Но двоих я с радостью прихвачу. А остальных, может быть, в следующий раз. Как насчет Магдалены? Ей, случайно, не по вкусу такие развлечения? Она производит впечатление активной девочки. К тому же она, кажется, сильно привязана к Самуэлю?

Рахиль улыбнулась, а вслед за ней и ее муж. Прекрасное наблюдение и отличный вопрос. Создавалось ощущение, что в этот момент между ними установился близкий контакт. Словно он знал, насколько близки ее сердцу всегда были именно эти двое. Именно они из пятерых ее детей были похожи на мать больше остальных.

– Отлично, вот и договорились. Да, Йошуа?

– Да, конечно, – улыбнулся муж. С ним легко можно было договориться, если только ему шлея под хвост не попадала.

Рахиль хлопнула по руке гостя, плашмя покоившейся на столе. Удивительно, какой ледяной она была.

– Я уверена, что Самуэль с Магдаленой с удовольствием поедут. Когда им надо быть готовыми?

Он поджал губы и принялся высчитывать время на дорогу.

– Соревнования начинаются в 11. Нормально, если я заеду к 10?

Допив кофе, он собрал со стола чашки и сполоснул их, словно само собой разумеется. Затем улыбнулся хозяевам, поблагодарил их за гостеприимство и попрощался.

Когда он ушел, божественный покой окутал дом.

Боль внизу живота оставалась, но тошнота прошла.

Как же чудесно чувство любви к ближнему! Наверное, это самый прекрасный дар Господа человечеству.

13

– У нас не все гладко, Карл, – сказал Ассад.

Мёрк понятия не имел, о чем идет речь. Двухминутный сюжет на канале «Ди Эр Апдейт» про «зеленые» гуманитарные посылки, исчисляемые биллионами крон, и он погрузился глубоко в мир сновидений.

– Что именно у нас не гладко, Ассад? – услышал Карл собственный голос откуда-то издалека.

– Я обыскал всё и могу с уверенностью утверждать, что заявлений о похищении людей в этом районе не было никогда. Ни единого происшествия за все время существования улицы Лаутрупванг.

Карл протер глаза. Действительно, не очень хорошая новость, он согласен. Если, конечно, сообщение из бутылки не было шуткой.

Ассад стоял перед ним с пластиковой бадьей с арабскими надписями, до краев наполненной неопределенной субстанцией, из которой торчал видавший виды нож для чистки овощей. Он в предвкушении улыбнулся, отрезал кусочек и отправил его в рот. Над головой у него прожужжала недремлющая старая добрая муха.

Карл поднял голову. Может, стоит потратить немного энергии на то, чтобы ее прихлопнуть…

Он лениво повернул голову, чтобы отыскать взглядом собственное смертоносное оружие, и обнаружил его лежащим прямо перед собой на столе. Поцарапанная бутылка, сделанная из жесткого пластика, столкновения с которым гарантированно не перенесет ни одна муха.

Осталось только хорошо прицелиться, успел подумать он за секунду до того, как швырнул бутылку и констатировал, что пробка была закручена не очень хорошо.

Хлопок по стене заставил Ассада в изумлении посмотреть на белую массу, медленно стекающую на пол.

И муха исчезла.

– Очень странно, – пробурчал Ассад, не переставая тщательно жевать. – Я думал, что Лаутрупванг – это жилой квартал, а оказалось, это район с офисами и предприятиями.

– И? – спросил Карл, прикидывая, что за дерьмо бежевого цвета содержалось в его бутылке и издавало такую вонь. Неужели ваниль?

– Так вот, офисы и предприятия, – продолжал Ассад. – Что же делал там он, человек, утверждающий, что его похитили?

– Может, работал? – предположил Карл.

Эта фраза исказила выражение лица Ассада до гримасы, которую уместнее всего было бы назвать абсолютным скепсисом.

– О, Карл. Если он не умел писать настолько, что даже был не в состоянии написать название улицы…

– Вполне могло случиться, что он не обладал природной грамотностью, Ассад. Тебе знаком такой тип людей? – Мёрк повернулся к компьютеру и набрал название улицы. – Посмотри. Неподалеку от предприятий расположено множество учебных заведений, которые вполне могут предоставлять подобное образование иностранцам или молодым людям. – Он указал на один из адресов. – К примеру, Приходская школа Лаутрупа. Школа для детей с социальными и психологическими проблемами. К тому же все-таки это может оказаться забавой мальчишек. Вот увидишь, когда мы дешифруем остаток письма, вполне может случиться, что речь идет о том, чтобы досадить преподавателю или нечто в этом роде.

– «Дешифруем» и «досадить», ты употребляешь столько странных слов, Карл… А что, если это кто-то из служащих одной из фирм? Там их полно.

– Да. Но тебе не кажется, что фирма в таком случае заявила бы в полицию о пропавшем сотруднике? Я прекрасно понимаю, о чем ты говоришь, но не будем забывать – никто никогда не заявлял ни о чем подобном, на что содержатся указания в письме. Кстати, не существует ли больше никаких Лаутрупвангов в стране?

Ассад покачал головой.

– Значит, ты говоришь, что ты не считаешь это настоящим похищением?

– Ну да, что-то типа того.

– Мне кажется, Карл, ты ошибаешься.

– Хорошо. Ассад, послушай. Если даже предположить похищение, кто может утверждать, что похищенный не был выкуплен в срок? Ведь могло такое быть, правда? А потом все предалось забвению. В таком случае мы ведь не станем продолжать расследование, верно? Может быть, существовало всего несколько посвященных людей, которые знали о произошедшем.

Ассад мгновение смотрел на него.

– Да, Карл. Вообще-то это то, чего мы не знаем, но мы и не узнаем никогда, если ты говоришь, что нам стоит прекратить расследование.

Он смылся из кабинета молча, оставив контейнер со своим клейстером и ножик на столе у Карла. Что, черт возьми, с ним случилось? Неужели реакция на неграмотность и иностранцев? Обычно он спокойно воспринимает намного более обидные вещи. Или настолько поглощен этим делом, что не в состоянии сосредоточиться ни на чем ином?

Карл наклонил голову и прислушался к голосам Ассада и Ирсы, доносившимся из коридора. Жалобы, жалобы, жалобы. Ничего больше – сто процентов.

Потом Мёрк вспомнил о вопросе Антонсена и поднялся:

– Разрешите мне на секунду прервать ваше воркование?

Он приблизился к двум своим сотрудникам, расположившимся перед огромной копией письма. Ирса стояла тут ровно с того момента, когда передала ему добытые счета акционерных обществ. В общей сложности уже четыре-пять часов за текущий день, не замечая ничего, кроме одной-единственной точки в тетрадке, брошенной ею на пол.

– Воркование! Ты фильтруй мысли в мозгах, прежде чем их высказывать, – выдала Ирса и вновь обратилась к копии письма.

– Ассад, послушай, комиссар полиции в Рёдовре получил ходатайство от Самира Гази. Самир хочет вернуться на их участок. Тебе что-то известно об этом?

Ассад непонимающе посмотрел на Карла, но явно насторожился.

– Почему мне должно быть что-то известно?

– Ты ведь избегал Самира, верно? Может, то, что вы друг другу не понравились, сыграло какую-то роль? Я прав?

Ему показалось, или он действительно выглядел обиженным?

– Я не был знаком с этим человеком. Видимо, он просто желает вернуться на прежнее место работы. – Тут Ассад чересчур широко улыбнулся. – Может, ему пришлись не по душе напитки в булочной?

– А, именно это я и должен сказать Антонсену, да?

Ассад пожал плечами.

– У меня есть еще несколько слов, – вклинилась Ирса, схватила стремянку и притащила ее на прежнее место. – Буду писать карандашом, чтобы потом легче было стереть, – прокомментировала она с предпоследней ступеньки. – Ну вот, теперь это выглядит так. Всего лишь предположение. Особенно после слов «У него» мне пришлось додумывать. Но три двухбуквенных слова подряд в одном предложении – не совсем обычно, так почему бы и нет? А еще автор письма имел большие проблемы с правописанием, но кое-где это даже помогает, так мне кажется.

Ассад и Карл переглянулись. Разве они сами уже не говорили ей об этом?

– Например, я абсолютно уверена, что вместо «урож» должно было быть написано «урожал», то есть имелось в виду «угрожал». – Она обвела взглядом свою работу. – А, да, еще я уверена, что слово «синии» – это «синий», но крючок от буквы «й» исчез. Ну, смотрите сами.

ПОМОГИТЕ

В день.6 февравля нас похиттили

Нас схватили у автобуссной остановки у Лаутропванг в

Баллерупе – человек ростом 18. с короткеми волосами

…………. – У него шрам на прравом… у…

… синии фургон Папа и мама знакоммы с ним – Фр. д… о.

… с Б – … урожал нам … в … – он убъет нас —

… рю… …. о…… рст…

Брат – Мы ехали почти 1 час… … … у вады …

… мы……… Здесь плоха пахнет – … е…

….р…. рю. г – ……

Лет

П… …

– Что скажете? – спросила она, не глядя в их сторону.

Карл несколько раз перечитал записку. И вынужден был признать, что выглядело вполне убедительно. Вряд ли это подстава для преподавателя или еще какой-то персоны, чем-то насолившей автору.

Однако хотя крик о помощи и выглядел аутентичным, полной уверенности все же не было. Нужно дать на изучение эксперту. Если и он подтвердит подлинность письма, несколько фраз должны вызвать особую обеспокоенность.

Там написано – «Папа и мама знакомы с ним». Такое вряд ли можно придумать. И наконец: «он убьет нас». Без какого бы то ни было «возможно».

– Мы не знаем, где именно на теле у похитителя шрам, и это меня бесит, простите за мой французский, – добавила Ирса, запустив руки в свои золотые локоны.

– Есть множество частей тела, состоящих из трех букв, – продолжила она. – Особенно если учесть, что он не умеет писать. Ухо, зуб, рот, шея, лоб, нос. Вам не кажется, что можно исходить из того, что шрам располагается где-то на голове? По крайней мере, мне не удается придумать ничего из трех букв, расположенного на туловище. Может, вы сможете?

– Ну, – произнес Карл после небольшой паузы. – Ну, например, бок. Но ты права, помимо этого, видимо, не существует больше слов из трех букв, обозначающих часть тела. И все-таки вряд ли речь идет о торсе. Я думаю, шрам должен быть на открытом месте.

– А что может быть за открытое место в январе месяце в этой стране-морозильнике? – спросил Ассад.

– Он мог быть без одежды, – предположила Ирса и просияла. – Он мог быть маньяком. Возможно, поэтому и похищал людей.

Карл кивнул. Вполне может быть. К сожалению.

– Когда так холодно, открыта только голова, – продолжил Ассад, уставившись на ухо Карла. – Уши могут быть видны, если волосы не слишком длинные, там и мог быть шрам. А что насчет рта? Вообще, возможен ли шрам на рту? – Он, очевидно, попытался представить себе такую картину. – Да нет, никакого шрама, – подвел он итог. – Только не на рту. Не может такого быть.

– Так, друзья, давайте пока остановимся. Мне кажется, у нас будет более ясная картина внешности преступника, если генетической экспертизе удастся обнаружить в бутылке какой-либо стоящий участок ДНК. Нам следует подождать, ибо это займет некоторое время. У вас есть предложения, каким образом мы можем продвинуться далее именно сейчас?

Ирса повернулась к ним лицом:

– Да, пришло время перекусить! Не хотите пряных булочек? Я прихватила с собой тостер!

Когда коробка передач начинает шуметь, требуется долить свежего масла, а в данный момент отдел «Q» испытывал невероятные сложности с ускорением.

Пришла пора поменять масло, подумал Карл и обратился к Ирсе и Ассаду:

– Покопаемся немного в имеющемся у нас на данный момент наборе фактов и попытаемся посмотреть на вещи с новой стороны. Вы готовы?

Они кивнули. Ассад, может, чуть помедлил – все-таки фраза была довольно сложной.

– Отлично. Тогда, Ассад, ты возьмешь на себя счета акционерных обществ. А ты, Ирса, займешься обзвоном организаций в районе Лаутрупванг.

Карл одобрительно кивнул про себя. Конечно же, такой свежий женский голос, как у нее, просто необходим, чтобы заставить офисных зануд лишний раз заглянуть в архив.

– Заставьте руководство поспрашивать у старых работников, не припомнит ли кто-либо из них учеников или сослуживцев, которые вдруг без предупреждения перестали приходить на предприятие, – проинструктировал он. – И еще, Ирса, снабди их ключевыми фактами, чтобы они знали, что произошло в феврале 1996 года. Напомни им, что квартал тогда только что построился.

Видимо, Ассад не выдержал несправедливости и поспешил убраться в свой кабинет. Несомненно, ему не понравилось распределение ролей. Но здесь решал Карл, так что ему пришлось смириться. К тому же дело о пожарах более материальное, и не менее важным было то, что им можно в гораздо большей степени прихвастнуть перед коллегами из отдела «А».

Так что Ассад преодолел досаду и засучил рукава. Тем временем почта из бутылки пускай движется рысцой по ложному пути вместе с Ирсой.

Карл подождал, пока она покинет его кабинет, и отыскал номер больницы спинномозговых травм в Хорнбэке.

– Я хочу поговорить с главным врачом, только с ним, – заявил он, зная, что не имеет права ничего требовать.

Прошло пять минут, прежде чем голос первого помощника главного врача наконец послышался из трубки. Нельзя сказать, что эскулап был особо рад.

– Да, я прекрасно знаю, кто вы такой, – устало сказал он. – Предполагаю, вы по поводу Харди Хеннингсена?

Карл кратко обрисовал ему ситуацию.

– Так, – пробурчал себе под нос врач. Черт, почему голоса всех врачей вдруг приобретают этот противный назальный оттенок, стоит им только повыситься в должности на пару ступеней? – Вы хотите узнать, вероятно ли, чтобы нервные цепочки восстановились в случае, подобном Харди? – продолжил он. – Проблема с Хеннингсеном заключается в том, что он больше не находится под нашим ежедневным наблюдением, а потому мы не имеем возможности делать те измерения, которые должны. Вы забрали его домой по своей собственной воле, не забывайте об этом. Несмотря на все наши предупреждения.

– Нет, если бы Харди остался у вас, вскоре его можно было бы считать мертвецом. По крайней мере, сейчас у него появилась хотя бы минимальная воля к жизни. Неужели это того не стоит?

На другом конце провода повисло молчание.

– Не мог бы кто-то из вас приехать и осмотреть его? – продолжил Карл. – Возможно, это даст повод оценить ситуацию по-новому. Я имею в виду, для нас с ним.

– Вы говорите, он почувствовал какое-то движение в запястье? – наконец произнес человек в халате. – Мы и прежде отмечали движение в паре суставов на пальцах – возможно, он путает с этим… Могут быть просто рефлексы.

– Тем самым вы утверждаете, что его поврежденный спинной мозг никогда не сможет функционировать лучше, чем в данный момент?

– Карл Мёрк, мы не обсуждаем, сможет ли он когда-нибудь ходить, ибо этого не произойдет. Харди Хеннингсен навеки прикован к постели, парализованный ниже головы, так-то вот. А окажется ли он в состоянии ощущать что-то некоторыми участками этой самой руки – совсем другой вопрос. Не думаю, что нам следует ожидать чего-то большего, чем подобные слабые сокращения.

– То есть никакого движения рукой?

– Я себе этого не представляю.

– И вы не осмотрите его у меня дома?

– Я этого не сказал. – Он порылся в бумагах. Наверняка листал календарь. – Когда вам удобно?

– Чем быстрее, тем лучше.

– Посмотрим, что я могу сделать.

Когда Карл чуть позже решил заглянуть к Ассаду, того на месте не оказалось. На столе лежала записка. «Вот цифры», – гласила она, а внизу стояла формальная подпись: «Всего доброго, Ассад».

Неужели он действительно так сильно обиделся?

– Ирса! – закричал Карл в коридор. – Ты не знаешь, где Ассад?

Ответа не последовало.

Если гора не идет к Мухаммеду, придется Мухаммеду идти к горе, решил Мёрк и ринулся к ней в кабинет.

Он резко затормозил, едва просунув голову в дверь, как будто прямо перед ним мелькнула молния.

Спартанский черно-белый шкаф Розы из Исландии превратился в нечто, достойное повторения не одной десятилеткой, помешанной на Барби-королевстве. Неимоверно много розового цвета, куда ни кинь взгляд, и огромное количество безделушек.

Карл сглотнул и обратил взгляд на Ирсу:

– Ты не видела Ассада?

– Да, он ушел около получаса назад.

– В честь чего?

Она пожала плечами.

– У меня готова половина отчета о лаутрупвангской истории, хочешь ознакомиться?

Он кивнул.

– Удалось что-нибудь обнаружить?

Ирса сверкала своими по-голливудски накрашенными губами.

– Ни черта. Кстати, тебе кто-нибудь рассказывал, что у тебя улыбка, как у Гвинет Пэлтроу?[19]19
  Гвинет Пэлтроу (р. 1972) – американская популярная актриса и певица.


[Закрыть]

– Разве Гвинет Пэлтроу не женщина?

Она кивнула.

Мёрк поспешил вернуться к себе в кабинет и набрал домашний номер Розы. Несколько дней, проведенные с Ирсой, – и тут будет полный сумасшедший дом. Ради сохранения отделом «Q» сомнительного знамени Розе придется как можно быстрее вернуться за свой рабочий стол.

На этот раз он наткнулся на автоответчик.

«Автоответчик Розы и Ирсы сообщает о том, что дамы отправились на аудиенцию к королеве. Как только прием окончится, мы перезвоним вам. Вы можете продиктовать свое сообщение, если ваше дело не требует отлагательств». Затем следовал звуковой сигнал.

Кто из них двоих надиктовал эту фразу, Бог его знает.

Затем Карл погрузился в свое кресло и затянулся. Кто-то сказал ему, что сейчас неплохо работается в почтовой службе доставки.

Звучало как мечты о рае.

Положение не улучшилось, когда спустя полтора часа он вошел к себе в гостиную и обнаружил, что врач склонился над кроватью Харди, а рядом стояла Вигга собственной персоной.

Мёрк вежливо поздоровался с врачом и немного подвинул Виггу.

– А ты что тут делаешь, Вигга? Если хотела повидаться, могла бы сначала позвонить. Ты знаешь, что я не люблю подобные спонтанные вторжения.

– Карл, дорогой, – она погладила его по щеке с каким-то шипением. Поистине более чем настораживающий жест. – Я думаю о тебе каждый божий день, и я решила вернуться домой, – выдала Вигга довольно уверенно.

Карл почувствовал, как вытаращились его глаза. Она действительно серьезно намеревалась устроить эту красочную оргию на грани развода.

– Вигга, ты не можешь. Я совершенно в этом не заинтересован.

Она несколько раз моргнула.

– Но этого хочу я. А половина дома пока еще принадлежит мне, друг мой. Не забывай.

Вот тут Карл и разразился приступом ярости, так что доктор вздрогнул, а Вигга расплакалась. Когда такси наконец-то отбуксировало ее прочь, он взял самый толстый маркер, какой только смог отыскать, и провел черную жирную черту на табличке с именем поверх слов «Вигга Расмуссен». Дьявол, давно было пора.

И будь что будет.

Результатом неизбежно явилось то, что большую часть ночи Карл провел в кровати, полусидя за бесконечными воображаемыми беседами с бракоразводными адвокатами, которые по локоть запустили руки в его кошелек.

Это станет его разорением.

Так что присутствие врача из клиники спинномозговых травм служило лишь малым утешением. Даже то, что он все же смог вполне отчетливо зарегистрировать, пускай и довольно слабую, активность в руке Харди. Как и то, что врач был приятно удивлен.

На следующее утро Мёрк стоял в проходной полицейского участка в половине шестого. Оставаться в кровати дольше было бессмысленно.

– Какая приятная неожиданность, Карл, что ты пришел в это время суток, – поприветствовал его охранник. – Уверен, что и твой помощник подумает так же. Только осторожней там, внизу, не напугай его.

Карлу нужно было повторить еще раз.

– Что ты имеешь в виду? Ассад уже тут? Сейчас?

– Да. В последнее время он каждый день в это время приходит. Обычно без чего-то шесть, но сегодня около пяти. Ты разве не знал?

Понятия не имел.

Несомненно, Ассад уже успел помолиться в коридоре, ибо его молитвенный коврик еще лежал на полу, и в тот день Карл впервые его увидел. В остальном ничего необычного на территории помощника не было. Он обустроил там все по-своему.

Карл ясно слышал, как Ассад с кем-то разговаривает в своем кабинете по телефону, причем его собеседник как будто туговат на ухо. Разговор вели на арабском языке, и общий тон не казался дружелюбным, хотя по этому языку иногда сложно было определить настрой.

Мёрк сделал шаг к двери и увидел, как пар от кипящего чайника окутывает шею Ассада. Перед ним лежали какие-то записи на арабском, а на плоском экране мерцало не очень качественное изображение пожилого человека с усами и в огромных наушниках. Теперь Карл заметил, что и на Ассаде надета гарнитура. Значит, он разговаривает по «Скайпу». Вероятно, с кем-то из сирийской родни.

– Доброе утро, Ассад, – поздоровался Мёрк.

Он никак не ожидал такой бурной реакции. Слегка вздрогнуть – еще ладно, все-таки Карл впервые так рано пришел на работу; но это всеохватное потрясение каждого нервного окончания в теле помощника – нет, для Карла это оказалось абсолютно неожиданным. Ассад вздрогнул сразу всеми конечностями.

Пожилой мужчина, с которым он разговаривал, встревожился и придвинулся ближе к экрану. Скорее всего, на своем мониторе он видел очертания Карла за спиной у Ассада.

Мужчина поспешно произнес несколько слов, после чего прервал соединение. Ассад тем временем пытался прийти в себя, сидя на краешке стула.

– Что ты тут делаешь? – сверкнул он глазами, словно его застукали погрузившим обе лапы в кассу с деньгами, причем размер кассы ощутимо превышал коробку из-под печенья.

– Извини, Ассад. Я не собирался пугать тебя до смерти. Ты в порядке? – Карл положил руку на его плечо. Оно было мокрым и холодным от пота.

Ассад кликнул мышкой на иконку «Скайпа», и картинка на экране сменилась. Может быть, он не хотел, чтобы Карл увидел, с кем именно он разговаривал.

Карл в извиняющемся жесте поднял руки:

– Не буду тебе мешать. Занимайся своими делами. Зайдешь ко мне попозже.

Ассад за все это время не произнес ни слова. Что было очень-очень не похоже на него.

Опустившись в офисное кресло, Карл уже почувствовал усталость. Всего несколько недель назад подвал под полицейским участком был в его полном распоряжении. Два сносных сотрудника и обстановка, которую в прежние времена можно было бы назвать уютной. Теперь Роза сменилась такой же странной особой, но странной по-своему, а Ассад стал сам не свой. На этом фоне сложно было оставаться в стороне от прочих жизненных неприятностей. Например, таких, как обеспокоенность тем, что произойдет, если Вигга потребует развода и половины имущества.

И тут дерьмо.

Карл поднял взгляд на плакат, повешенный им на доску несколько месяцев назад. Тот гласил: «Шеф королевской полиции». Должность как раз для него, подумал он. Ибо что может быть лучше работы с сотрудниками, которые кланяются и стелются, с рыцарским крестом, с дешевыми поездками и уровнем зарплаты, который даже Виггу заставит аплодировать? Семьсот две тысячи двести семьдесят семь крои, а еще откупные… На то, чтобы только произнести эту сумму вслух, уходит почти целый рабочий день.