Текст книги "Тьма в бутылке"

Автор книги: Юсси Адлер-Ольсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

– Так, значит, это не был тлеющий пожар в общепринятом смысле, когда жертва задыхается угарным газом?

– Нет.

– Вы полагаете, человека сбила с ног первая волна, а потом он тихо и спокойно сгорел?

– Я не знаю этого. Останков настолько мало, что нельзя ничего утверждать. Нам вряд ли удастся обнаружить остатки дыхательных путей жертвы, так что мы не сможем ничего сказать о концентрации сажи в легких и трахее. – Он покачал головой. – Трудно поверить, что тело могло так сильно пострадать за такое короткое время. То же самое я недавно сказал вашим коллегам в Эмдрупе.

– Что именно?

– А то, что я считаю, пожар был подстроен таким образом, чтобы скрыть тот факт, что жертва на самом деле погибла в совершенно другом пожаре.

– Вы считаете, тело переместили? И что вам на это сказали?

– Да, я думаю, они полностью были согласны со мной.

– Так, значит, это убийство? Человека убивают, сжигают, а затем подкидывают в другой пожар…

– Да, но мы ведь не знаем, что жертву сначала убили. Однако, по моему мнению, весьма вероятно, что ее переместили. Я не представляю, чтобы столь кратковременный, хотя и очень интенсивный огонь мог уничтожить труп до самого скелета.

– А вы были на всех трех пожарищах? – поинтересовался Ассад.

– Я мог бы, так как работаю сразу на несколько страховых компаний, но на Стокгольмсгэде ездил мой коллега.

– А в остальных случаях помещения были подобны этому? – спросил Карл.

– Нет, разве что все они пустовали. Потому версия о том, что жертвы были бомжами, естественно, лежит на поверхности.

– Вы думаете, все эти пожары одинаковы? Что всякий раз погибших оставляли в пустом помещении, а затем поджигали? – снова включился Ассад.

Страховщик спокойно посмотрел на необычного следователя.

– Я полагаю, что во многих отношениях из этого можно исходить, действительно.

Карл задрал голову и посмотрел на почерневшие своды.

– У меня к вам есть пара вопросов. Затем мы оставим вас в покое.

– Задавайте.

– К чему два взрыва? Почему просто не дать этому дерьму сгореть своим чередом? У вас есть какое-либо предположение на этот счет?

– Не могу придумать иного ответа, кроме как то, что поджигатель желал держать все под контролем.

– Благодарю. Второй вопрос – можем ли мы вам позвонить, если у нас возникнут дополнительные вопросы?

Страховщик улыбнулся и вытащил свою визитку.

– Конечно. Меня зовут Торбен Кристенсен.

Карл сделал вид, что ищет в кармане визитную карточку, хотя прекрасно знал, что ее не существует и в помине. Вот и еще одно задание для Розы, когда она объявится.

– Не понимаю, – Ассад стоял неподалеку и чертил полоски по слою сажи на наклонной стене. Очевидно, он представлял собой тот тип людей, которые способны размазать крохотное пятно грязи со своего пальца по всей одежде и всему, что вообще их окружает. По крайней мере, в данный момент сажи на его голове и одежде хватило бы на то, чтобы покрыть тонким слоем небольшой обеденный стол. – Не понимаю, что значит, о чем вы там толкуете. Это все, конечно же, должно быть связано. В том числе и кольцо на пальце или отсутствующий палец, и трупы, и пожары, и всё-всё. – Затем он резко повернулся к страховщику: – Сколько получит за это от вас компания? Это же старый дерьмовый дом.

Кристенсен нахмурился. Версия о страховом мошенничестве была донесена до него, однако это не означало, что он обязательно был с ней согласен.

– Да, постройка не очень, и, тем не менее, компания имеет право на компенсацию. В данном случае мы говорим о страховании от огня. Плесень и гниль тут ни при чем.

– Так сколько?

– Хм… Навскидку, семьсот-восемьсот тысяч крон.

Ассад присвистнул.

– На плохоньком первом этаже можно выстроить что-то новое?

– Как пожелает застрахованная компания.

– Они также могут снести всё начисто, если захотят?

– Да, конечно.

Карл посмотрел на Ассада. Ну да, он что-то замыслил. Пока они спускались к машине, Мёрк понял, что, предприняв следующий шаг, они обретут внутреннего врага и что на этот раз врагом будут не преступники, а отдел убийств. Какой триумф, если удастся их опередить!

Карл на прощание сдержанно кивнул коллегам, все еще стоявшим во дворе. Он не желал с ними разговаривать.

То, что они хотят знать, могли бы и сами выудить. Ассад на мгновение остановился у служебной машины и теперь продирался через надпись граффити, сделанную зелено-бело-черно-красными буквами на отлично оштукатуренной стене. «Израиль, вон из сектора Газа. Палестина для палестинцев», – гласила она.

– Они не умеют писать по-человечески, – прокомментировал он и полез в машину.

«А ты умеешь?» – подумал про себя Карл. Черт возьми. Он завел мотор и взглянул на своего помощника, который сидел, уставившись на угловую панель. Тот был далеко.

– Эй, Ассад, ты где?

Но это не заставило его взгляд сдвинуться с одной точки.

– Да тут я, Карл, – только ответил он.

После этого на обратном пути в полицейский участок не было произнесено ни слова.

9

Окна в маленьком приходском помещении сияли, как металлические пластины. Значит, эти тупицы уже начали.

В предбаннике он снял пальто, поздоровался с так называемыми «нечистыми» женщинами, которые из-за менструации вынуждены были слушать хвалебные песнопения снаружи, и проскользнул через двойные двери внутрь.

Служба достигла той точки, когда атмосфера действительно накалялась. Он не раз присутствовал здесь раньше, и ритуал всякий раз повторялся. В данный момент священник стоял у алтаря в самодельном облачении и творил «утешение в жизни», как называлось это таинство. Вскоре все – дети и взрослые – поднимутся по его призыву, мелкими шажками приблизятся друг к другу и уткнут головы в свои невинные белые туники.

Это приближение к алтарю вечером четверга было кульминационным событием недели. Сама Божья Матерь в лице священника протягивала церкви чашу и предлагала им хлеб. Затем все без исключения соберутся в зале Богоматери и примутся радостно плясать и бесконечными словесными каскадами возносить хвалу Матери Божьей, давшей жизнь Иисусу Христу с помощью Святого Духа. Они дадут волю многоголосию речей, станут молиться обо всех нерожденных детях, заключать друг друга в объятия и вспоминать ту нежность, которой одарила Богоматерь Господа, и все в этом духе.

Так же, как и многое другое, что у них происходит, то есть полная галиматья.

Он тихо пробрался в глубь помещения и встал у стены. Ему преданно улыбались. Мы рады всем, говорили эти улыбки. И вскоре, когда толпа впадет в экстаз, они будут благодарить его за то, что он пришел к ним в своем стремлении к Матери Божьей.

Тем временем он приглядывался к выбранной им семье. Отец, мать и пятеро детей. В этих кругах редко у кого детей было меньше. За двумя старшими мальчиками стоял наполовину скрытый седовласый отец, а перед ними – три девочки, ритмично покачивающиеся из стороны в сторону, с распущенными развевающимися волосами. Впереди всех среди других женщин стояла мать – с приоткрытым ртом, закрытыми глазами и руками, свободно сцепленными на груди. В такой позе стояли все женщины. Далеко от окружающего мира, качаясь, охваченные порывом коллективного сознания, трепещущие в присутствии Богоматери.

Большинство молодых женщин были беременны. У одной из них, которая вот-вот должна была родить, на тунике в районе груди проступали смазанные пятна от сочащегося молока.

А мужчины смотрели на этих плодовитых женщин с самоотверженным восхищением. Ибо, за исключением менструального периода, женское тело почиталось величайшей святыней для приверженцев Церкви Матери Божьей.

В этом собрании, культивирующем плодовитость, все взрослые мужчины стояли, сложив руки на уровне причинного места, а самые маленькие мальчики веселились и старались подражать им без малейшего понимания, насколько глубокое значение было в этом заложено. Они просто пели и повторяли то, что делали родители. Тридцать пять человек составляли одно целое. Это была сплоченность, подробно описанная в наказе Матери. Сплоченность в вере в Матерь Бога, на основе которой строилась вся жизнь. Он наслушался об этом до тошноты.

У каждой секты своя недоступная, непонятная истина.

Он изучал среднюю сестру, Магдалену, пока священник бросал хлеб стоявшим ближе к нему и толкал речи. Она глубоко погружена в свои мысли. Размышляла ли она о послании, заложенном в таинстве? Или о том, что запрятано дома в саду на лужайке? О дне, когда они посвятят ее в служанки Матери Божьей, о том, как разденут ее и обмажут свежей овечьей кровью? Или о том дне, когда ей выберут мужа и благословят ее лоно, дабы оно принесло плод? Догадаться было нелегко. Что вообще происходит в головах двенадцатилетних девочек? Об этом знают только они сами. Возможно, она была просто напугана, но тут было от чего напугаться.

Там, откуда он пришел, через ритуалы проходили мальчики. Именно они должны были доносить свою волю и мечты до общины. Культивировать тело. Он помнил все это слишком хорошо. Все, все помнил.

Но тут все крутится вокруг девочек.

Он попытался поймать взгляд Магдалены. Неужели она и правда думала о своем сокровище в саду? Неужели это что-то подпитывало в ней более могущественные, чем вера, силы?

Вероятно, сломить ее сложнее, нежели брата, стоявшего рядом с ней. А потому еще не было решено окончательно, кого из них двоих он выберет.

Кого из них он убьет.

Он прождал около часа, прежде чем пробраться в дом, пока семья не уехала на богослужение, и мартовское солнце висело уже над самым горизонтом. Всего пара минут потребовалась ему на то, чтобы расправиться с окном и вторгнуться в комнату одного из детей.

Помещение, в которое он ворвался, принадлежало младшей девочке, он сразу это понял. Отнюдь не потому, что комната была выкрашена в розовый цвет или на диване лежали подушки с сердечками. Нет, тут не было кукол Барби или карандашей с плюшевыми медвежатами, под кроватью не стояли туфли с узкими ремешками на щиколотках. В этой комнате не было абсолютно ничего, что могло бы обозначить взгляд на мир и на себя, присущий среднестатистической десятилетней датской девочке. А понять, что это обитель именно младшей дочки, можно было потому, что крестильное платье все еще висело на стене, ибо так было принято в Церкви Матери Божьей. Крестильное платье представляло собой оболочку Богоматери, и эта оболочка хранилась и передавалась следующему новорожденному в семье. А пока этого не произойдет, самый младший изо всех сил должен был беречь это платье. Бережно чистить его каждую субботу перед часом отдыха. Отглаживать воротник и кружева на Пасху. И счастлив был тот член семьи, которому выпало заботиться об этом священном одеянии дольше остальных. Счастлив и потому особо удачлив, так говорилось.

Он вошел в кабинет главы семейства и быстро нашел то, что искал. Документы, подтверждающие благосостояние семьи, ежегодные свидетельства, выявлявшие со стороны Церкви Матери Божьей оценку положения, которое занимал в общине человек. Наконец он отыскал список телефонов, который обеспечил ему свежие сведения о географическом распространении данной секты не только по стране, но и по всему миру.

С последнего раза, когда он имел с ними дело, только в Центральной Ютландии к секте примкнуло около сотни новых членов. И эта мысль не внушала оптимизма.

Просмотрев все комнаты, он выскользнул в окно, захлопнув его за собой. Вгляделся в угол сада. Магдалена выбрала для игры неплохое место. Его было почти не видно из дома и из остального сада.

Он запрокинул голову и увидел над собой потемневшее небо. Скоро стемнеет, нужно поторопиться.

Он прекрасно знал, где нужно искать, иначе ему бы ничего не удалось, ведь тайник Магдалены выдавала только ветка, торчавшая на краю дерна. Он улыбнулся, увидев это место, осторожно отодвинул ветку и приподнял кусочек дерна размером с ладонь.

Углубление было выстлано изнутри желтым пакетом, на котором лежал сложенный лист цветной бумаги.

Он извлек его и улыбнулся.

А затем положил находку к себе в карман.

В приходском домике он долго рассматривал эту длинноволосую девочку и ее брата Самуэля с упрямой улыбкой. Они спокойно стояли вместе с другими членами общины. С теми, кто и дальше мог продолжить жить в безвестности, и с теми, кто очень скоро обременится невыносимым знанием.

Ужасающим знанием о том, что он намеревается с ними сделать.

После песнопения сектанты сомкнулись вокруг него и принялись поглаживать его по голове и торсу. Таким образом они выражали свою радость по поводу его прихода к Богоматери. А кроме того, демонстрировали свое доверие к нему, и каждый испытывал восторг и причастность, ибо они должны были указать ему путь к вечной истине. Затем толпа отступила на шаг назад, и все воздели руки к небу. Вскоре они начнут гладить друг друга ладонями. Эти поглаживания продолжатся до того момента, пока один из них не упадет на пол и не позволит Матери Божьей взять свое трепещущее тело. Он знал, кто именно окажется в этой роли. Экстаз уже сочился из женских зрачков. Молодая некрупная женщина, чьей главной заслугой были трое прыгающих вокруг нее пухлых ребятишек.

Когда это наконец произошло, он, как и все остальные, закричал, обратив лицо к потолку. Разница состояла лишь в том, что он удерживал в себе то, что окружающие изо всех сил старались выплеснуть наружу. Внутреннего дьявола.

Когда члены общины прощались на лестнице, он незаметно выступил на шаг вперед и сделал подножку Самуэлю. Мальчик рухнул в никуда с верхней ступеньки.

Когда Самуэль коснулся земли, его колени издали хруст. Похожий на хруст шеи в момент повешения.

Все произошло так, как и должно было.

Отныне он управлял ситуацией. Отныне все было предначертано.

10

Вернувшись вечером домой на Рёнехольтпаркен, когда мерцающие телевизоры рокотали в бетонных жилых блоках и на каждой кухне был различим силуэт хозяйки, Карл почувствовал себя немым музыкантом в симфоническом оркестре, лишенном нот.

Он все никак не мог понять, почему так случилось, почему он ощущал себя настолько выключенным из окружающего мира. Если у бухгалтера с объемом талии в 154 сантиметра или у компьютерного нерда[12]12
  Нерд (англ. nerd – зануда) – аналог русских понятий «ботаник», «зубрила».


[Закрыть] с плечами не толще зубочистки получалось устроить свою личную жизнь, почему, черт возьми, он никак не мог с этим справиться?

Карл осторожно помахал соседке Суссер, стоявшей в ледяном свете на своей кухне и что-то жарившей. Слава богу, она быстро убралась к себе после того неудачного утра в понедельник. Иначе неизвестно, что бы он мог наделать.

Он устало посмотрел на дверную табличку, где их с Виггой имена были заклеены более поздними исправлениями. Дело не в том, что он чувствовал себя одиноким в обществе Мортена Холланда, Йеспера и Харди, вот и теперь из-за забора слышался какой-то шум. Тоже ведь своего рода личная жизнь.

Вот только не совсем такая, о какой он мечтал.

Обычно Карл еще с порога успевал почуять, какое его ожидает меню, однако то, что внедрилось ему в ноздри в данный момент, не было похоже на следствие кулинарных изысканий Мортена. По крайней мере, он надеялся, что чутье его не подвело.

– Здоровенько! – прокричал он в гостиную, где имели обыкновение торчать Мортен и Харди. Ни души. На открытой террасе, наоборот, происходила некая активная деятельность. В самом центре под навесом он еле различил постель Харди с лекарствами и всеми прочими причиндалами, а вокруг стояла кучка соседей в пуховиках и поглощала колбаски-гриль и пиво. Судя по глупым выражениям их лиц, они тусовались уже несколько часов.

Карл попытался было локализировать резкий запах и схватил с кухонного стола кастрюлю, содержимое которой больше всего напоминало консервы, разогретые до степени разложения на атомы. В высшей степени неприятно. Особенно принимая во внимание будущее этой самой кастрюли.

– Что тут происходит? – поинтересовался он, выходя на террасу и не спуская глаз с Харди, который лежал и молча улыбался, накрытый четырьмя одеялами.

– Ты знаешь, что у Харди на самой верхней части плеча появился участок, который реагирует на прикосновения? – спросил Мортен.

– Ну да, он говорил.

Мортен был похож на мальчика, которому в руки впервые попал порножурнал и он собирается открыть его.

– А известно тебе, что у него появился слабый рефлекс в суставах среднего и указательного пальцев на руке?

Карл покачал головой и посмотрел на Харди.

– Что это такое? Неврологическое соревнование? В таком случае давайте обойдемся нижними провинциями, ладно?

Мортен обнажил окрашенные красным вином зубы.

– Карл, а два часа назад Харди слегка пошевелил запястьем. Дьявол, у него получилось! Я аж позабыл об обеде.

Он восторженно раскинул руки, так что можно было разглядеть его тучную фигуру, словно собирался напрыгнуть на Мёрка с объятиями. По крайней мере, он мог попытаться это сделать.

– Дай мне взглянуть, Харди, – сухо произнес Карл.

Мортен откинул одеяло, обнажив тем самым белую, как мел, кожу Харди.

– Давай, дружище, я посмотрю, – сказал Карл, а Харди прикрыл глаза и сжал зубы так, что у него заиграли желваки. Казалось, все без исключения импульсы тела были направлены через нервные стволы к запястью, находившемуся под пристальными взглядами. И лицевые мышцы Харди задрожали и трепетали еще долго, пока ему наконец не пришлось выдохнуть и оставить попытку.

– Оххх, – отозвалась кучка людей вокруг Харди, сопровождаемого всеми возможными формами ободрения. Однако запястье не пошевелилось ни на миллиметр.

Карл с утешением посмотрел на Харди и отвел Мортена к изгороди.

– Тебе придется объясниться, Мортен. Для чего весь этот шум? Ты ведь отвечаешь за него, это твоя работа. Так что прекрати давать этому бедолаге напрасные надежды, и хватит делать из него цирковую обезьяну. А теперь я поднимусь и переоденусь для пробежки, а ты тем временем отправишь людей по домам и вернешь Харди на место. Договорились? Позже обсудим.

Он не пожелал слушать никакие сомнительные объяснения. Объяснения пришлось применять для разгона оставшейся части народа.

– Повтори, – говорил Мёрк полчаса спустя.

Харди спокойно смотрел на своего старого товарища.

– Это правда, Карл. Мортен не видел, но он стоял совсем рядом. Запястье дергалось. И у плеча немного почувствовалась боль.

– Почему же ты не смог повторить?

– Я не знаю точно, что именно сделал, но это произошло не случайно. Не просто судорога.

Карл положил руку на лоб парализованного друга.

– Насколько мне известно, это из области практически невозможного, но, допустим, я верю тебе. Только не представляю, что нам с этим делать.

– Я знаю, – встрял Мортен. – У Харди в верхней части плеча еще сохраняется участок, не утративший чувствительность. Он и болит. Мне кажется, мы должны стимулировать это место.

Карл покачал головой.

– Харди, ты уверен, что это хорошая идея? Смахивает на какое-то сомнительное знахарство.

– Да, ну и что? – согласился Мортен. – Я все равно постоянно здесь. Чему это может навредить?

– Тому, что ты перепортишь все наши кастрюли. – Карл посмотрел в коридор. Снова одной куртки на вешалке не хватает. – А Йеспер не будет с нами ужинать?

– Он в Брёнсхойе у Вигги.

Странно. Что он забыл в этом холоднющем садовом домике? К тому же он терпеть не может нового возлюбленного Вигги. Не потому, что парень пишет стихи и носит большие очки, а скорее потому, что декламирует свои стихи и требует внимания.

– А почему Йеспер там? Он ведь, дьявол его возьми, не забивает снова на занятия?

Карл покачал головой. Всего несколько месяцев до экзамена. С такой идиотской системой оценок и поганой реформой гимназий ему просто нужно было немного почаще приходить, подольше задерживаться и делать вид, что он что-то учит. Иначе…

Тут цепь мыслей прервал Харди:

– Успокойся, Карл. Мы с Йеспером каждый день вместе занимаемся. Я проверяю его задания, прежде чем он отправляется к Вигге. Он все усваивает.

Усваивает? Звучало поистине сюрреалистично.

– А почему он все-таки у матери?

– Она ему позвонила, – ответил Харди. – Ей жаль, Карл. Она устала от своей жизни и хотела бы снова вернуться домой.

– Домой? Сюда?

Харди кивнул.

Более близкого к коллапсу состояния, вызванного шоком, Карл пережить не мог. Мортену пришлось ходить за виски два раза.

Ночь была бессонной, а утро – тоскливым. В итоге Карл оказался намного более уставшим, когда наконец добрался до офиса, чем накануне вечером, когда ложился в постель.

– Роза объявилась? – поинтересовался он, когда Ассад поставил перед ним тарелку с непонятными комками. Видимо, тут он должен был вдохновиться.

– Я звонил ей вчера вечером, но ее не оказалось дома. Так сказала ее сестра.

– Хорошо. – Карл отмахнулся от знакомой до боли и всегда находящейся поблизости мясной мухи и прикоснулся к одному из сиропных комков, лежащих на тарелке, но тот оказался крайне неподатливым. – А сегодня она придет? Сестра ничего про это не сказала?

– Да, сестра Ирса придет, не Роза. Она уехала.

– Что ты сказал?! Куда уехала Роза? А сестра… Она придет к нам?! Ты шутишь? – Мёрк размахивал своей мухоловкой. Подобные телодвижения требовали некоторых энергозатрат.

– Ирса сказала, что периодически Роза уезжает на один-два дня, но это не имеет никакого значения. Роза вернется, она всегда возвращается, утверждает Ирса. А пока к нам придет Ирса и будет выполнять ее работу. У них нет лишних средств, чтобы упускать заработок Розы, сказала она.

Карл дернул головой.

– Ага! Не имеет никакого значения, что наш штатный сотрудник сматывается, когда ему приспичит. Просто чертовщина какая-то. Видимо, Роза ненормальная. – Он обязательно скажет ей это, когда она вернется. – А эта Ирса… Она ни за что не пройдет через пост охраны на проходной, уж я об этом позабочусь.

– Ах, да. Я уже уладил все с охраной и Ларсом Бьерном, Карл. Все нормально, Ларсу все равно, лишь бы зарплата продолжала выплачиваться Розе. Ирса будет заменять Розу, пока та болеет. Бьерн даже рад тому, что мы нашли замену.

– Уладил с Бьерном? И ты сказал, что она заболела?

– Ну да, назовем это так, правильно?

Да это же мятеж чистой воды!

Карл взял трубку и набрал номер Ларса Бьерна.

– Алло! – прозвучал голос Лизы.

И что теперь?

– Привет, Лиза. Разве это не номер Бьерна?

– Да, я отвечаю на его телефон. Руководитель полицейской службы, Якобсен и Бьерн обсуждают ситуацию с личным составом.

– Ты не могла бы переключить меня на него? Он мне нужен буквально на пяток секунд.

– Наверное, речь идет о Розиной сестре?

Его лицевые мышцы скукожились.

– Ты ведь не имеешь к этому никакого отношения?

– Карл, может, ты забыл, что за списки исполняющих обязанности отвечаю я?

Да он вообще этого не знал.

– То есть ты хочешь сказать, что Бьерн утвердил на место Розы замену, не согласовав со мной?

– Ох, Карл, успокойся. – Она щелкнула пальцами на другом конце провода, словно хотела его разбудить. – У нас не хватает персонала. В данный момент Бьерн утвердит кого хочешь. Только посмотри, кто работает в других отделах.

Даже ее смех не разрядил ситуацию.

Компания «Оптовая торговля К. Франдсена» представляла собой акционерное общество с собственным капиталом в какие-то жалкие двести пятьдесят тысяч крон, но само оценивалось в шестнадцать миллионов. Одних только запасов бумаги по итогам последнего расчетного года хранилось на восемь миллионов, так что на данный момент они едва ли испытывали экономические трудности. Между тем проблема заключалась в том, что клиентами К. Франдсена были еженедельные и бесплатные газеты, а с ними финансовый кризис поступил довольно жестко. Насколько Карл мог судить, данное обстоятельство с большой долей вероятности нанесло неожиданный и ощутимый удар по кошельку господина К. Франдсена.

Но по-настоящему интересно стало, когда подобная картина обозначилась в отношении предприятий, владевших помещениями, которые сгорели в Эмдрупе и на Стокгольмсгэде. Компания в Эмдрупе «Джей Пи Пи Беслэг А/С» имела годовой оборот в двадцать пять миллионов крон, и в первую очередь обслуживала строительные рынки и крупные лесопилки. Вероятно, предприятие процветало в последние годы, чего не скажешь о текущем моменте. Как и фирма на Эстебро, «Паблик Консалт», живущая за счет составления проектов для крупных архитектурных художественных студий и явно тоже столкнувшаяся с уродливой непробиваемой стеной под названием «низкая конъюнктура».

Помимо достаточно сильного ущерба, нанесенного текущей финансовой ситуацией, ничего общего между тремя неудачливыми компаниями не нашлось. Ни общих собственников, ни общих клиентов.

Карл барабанил пальцами по столу. А как обстояло дело с пожаром в Рёдовре в 1995-м? Может быть, там тоже фигурировала фирма, внезапно оказавшаяся за бортом? Сейчас пригодилась бы помощь Розы, черт бы ее побрал.

– Тук-тук, – послышался шепот со стороны двери.

А вот и Ирса, подумал Карл и бросил взгляд на часы. Четверть десятого. Обалдеть как вовремя.

– Кто же в такое время приходит на работу? – сказал он, не поворачиваясь. Этому Мёрк обучился. Начальники, сидящие к тебе спиной, внушают почтение. Таких не проведешь.

– А разве мы договаривались о встрече? – в нос прозвучал мужской голос.

Карл развернул кресло, так что оно перекрутилось градусов на девяносто с лишком.

Перед ним стоял Лаурсен. Старина Томас Лаурсен, полицейский-техник и игрок в регби, выигравший целое состояние и тут же проигравший его, который теперь работал в столовой на втором этаже.

– Господи, Томас, что тебе надо у нас внизу?

– Твой симпатяга ассистент спросил, не хочу ли я с тобой поздороваться.

В этот момент в дверь просунулась плутовская голова Ассада. Что замыслил Ассад на этот раз? Неужели действительно начал наведываться в столовую? Неужели ему перестало хватать его переперченных фирменных блюд и «ужасов для желудка» домашнего изготовления?

– Я ходил за бананом, Карл, – сказал Ассад и помахал желтой кривулькой. Ради банана тащиться на второй этаж?

Карл кивнул. Ассад – что-то типа обезьяны. Он всегда это знал.

Они с Лаурсеном приветственно стукнулись кулаками, и каждый надавил от себя. Весьма болезненная шутка с прежних времен.

– Забавно, Лаурсен. Буквально недавно слышал о тебе от Идинга из Альбертелунда. Насколько я понял, ты добровольно вернулся на участок.

Он помотал головой.

– Да-а… Вообще-то сам виноват. Банк меня надул, заставив сделать заем для инвестирования, а это оправдано, только если у тебя есть какой-то капитал. И вот теперь у меня ни шиша.

– Но у них у самих должно быть разрешение на покрытие долга, – со знанием дела изрек Карл. Он слышал об этом из новостей.

Лаурсен кивнул. Вряд ли у него были какие-то сомнения в том, что Карл прав, но, как ни крути, вот он снова стоит перед ним. Последний человек в столовой. Приготовление бутербродов и мытье посуды. Один из самых искусных полицейских техников в Дании. Какая потеря!

– Но я вполне доволен, – сказал он. – Я встречаюсь со множеством старых знакомых по работе, и при этом мне совсем не нужно идти вместе с ними на рабочее место. – Он устало улыбнулся, как в старые добрые времена. – Мне опостылела работа, Карл, особенно те моменты, когда я застревал и копался в расчлененках черт знает где всю ночь напролет. За пять лет не было ни дня, чтобы я не подумал о том, чтобы свалить. Так что деньги помогли мне выбраться из этого, пускай я потом и потерял их. Нет худа без добра.

Карл кивнул.

– Ты вот не знаешь Ассада, но я-то уверен, что он притащил тебя сюда совсем не для того, чтобы обсудить столовское меню и пригласить тебя хлебнуть мятного чайку со старым коллегой.

– Он уже рассказал мне о письме из бутылки. Мне кажется, я более или менее в курсе. Можно взглянуть на письмо?

Вот именно!..

Томас расположился поудобнее, пока Карл бережно извлекал письмо из папки, а Ассад вальсируя вошел в кабинет, держа в руках стальной поднос с гравировкой, на котором стояли три крошечные чашечки. Собравшуюся компанию окутал аромат мяты.

– Тебе обязательно понравится этот чай, – разливая из чайника, сказал Ассад. – Он отлично помогает от всего. В том числе и вот тут. – Он слегка почесал между ногами, сопроводив жест красноречивым взглядом. Чтобы не осталось никаких неясностей.

Лаурсен включил настольную лампу и направил ее свет прямо на документ.

– Нам известно, кто подготовил находку?

– Да, лаборатория в Эдинбурге, Шотландия, – отозвался Ассад. Он вытащил схему расследования, прежде чем Карл успел сообразить, куда ее запихнул.

– Анализ представлен вот здесь, – Ассад положил бумаги перед Лаурсеном.

– Хорошо, – произнес Томас спустя несколько минут. – Насколько я вижу, расследование провел Гильям Дуглас.

– Ты его знаешь?

Лаурсен посмотрел на Карла с таким выражением лица, какое могло бы появиться у пятилетней девочки, у которой спросили, знает ли она, кто такая Бритни Спирс. Нельзя сказать, что взгляд выражал особое уважение, но он возбуждал любопытство. Черт его знает, кто такой этот Гильям Дуглас, известно только, что это парень, родившийся с противоположной стороны Ла-Манша.

– Мне думается, мы вряд ли сможем тут что-то добавить, – сказал Лаурсен и поднял чашку с мятным чаем двумя крупными пальцами. – Наши шотландские коллеги сделали все, что было в их силах, чтобы сохранить бумагу и выявить текст всевозможными световыми и химическими способами. Было обнаружено минимальное присутствие следов типографской краски, однако, видимо, не предпринималось никаких попыток определить само происхождение бумаги. На самом деле большую часть физического исследования они оставили нам. Документ побывал на криминально-техническом анализе в Ванлёсе?

– Нет, но мне и в голову не пришло, что техническое обследование еще не завершено, – попытался артачиться Карл. Это было его ошибкой.

– Вот тут внизу написано, – Лаурсен указал на нижнюю строчку рапорта исследования.

Почему они этого не заметили? Дьявол!

– Роза вообще-то мне говорила, Карл. Но она сомневалась, что нам пригодится знание о том, откуда могла взяться бумага, – вмешался Ассад.

– Ну, тем самым она совершила грубейшую ошибку. Дай-ка взглянуть. – Лаурсен поднялся и протиснул кончики пальцев в карман штанов. Нелегкое дело, когда твои накачанные ляжки стиснуты такими узкими джинсами.

Карл прежде много раз видел лупы, подобные той, которую извлек Лаурсен. Небольшой четырехугольник, который можно разложить, чтобы установить на предмет исследования. Похоже на нижнюю часть небольшого микроскопа. Стандартное оборудование для коллекционера марок и других безумцев, но в профессиональном исполнении, с высококлассной линзой от «Карл Цейсс», поистине необходимая вещь для такого технического специалиста, как Лаурсен.

Томас разложил ее на документе и теперь бухтел что-то про себя, потихоньку водя линзой над строчками. Очень тщательно – слева направо, строка за строкой.

– Ты можешь разобрать еще какие-то буквы с помощью своей стекляшки? – поинтересовался Ассад.