Текст книги "Войны с Японией (От поражения к Победе. К 110-летию окончания Русско-японской войны 1904–1905 гг. и к 70-летию окончания Советско-японской войны 1945 г.)"

Автор книги: Юрий Соколов

Соавторы: Владимир Золотарев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 39 страниц)

Письмо Нижегородского губернатора П. Унтербергера при докладной записке министру финансов. 27 мая 1905 г.

Конфиденциально.

Милостивый государь, Владимир Николаевич!

В печати появились предполагаемые условия мира с Японией. Так как значение их для России неразрывно связано с нашими владениями на Дальнем Востоке и с государственной обороной наших окраин, то я, основываясь на опыте многолетней службы в Восточной Сибири и знании местных условий края, составил краткую записку, касающуюся этого предмета, которую и позволяю себе представить на благоусмотрение вашего превосходительства.

Прошу принять уверение в глубоком уважении и совершенной преданности.

Вашего превосходительства покорнейший слуга П. Унтербергер.

Записка о предполагаемых условиях мира с Японией

Япония, по сведениям, проникавшим в печать, намерена предъявить следующие главные условия мира: 1) уступку ей острова Сахалина, 2) разоружение крепости Владивостока и лишение России права держать в Тихом океане военный флот, 3) уплату контрибуции в 2 миллиарда рублей, 4) уступку Японии железной дороги от Порт-Артура до Харбина и 5) признание протектората Японии над Кореей.

Я остановлюсь пока на разборе первых трех пунктов, которые имеют для России прямое и первенствующее значение.

Уступка о. Сахалина, независимо от лишения нас его естественных богатств, имела бы главным последствием, что последний свободный пролив – Лаперуза – из северной части Японского моря в океан очутился бы в руках японцев и что близость о. Сахалина к устью реки Амура всегда будет парализующим образом действовать на наши судоходство и торговлю по названной реке. Ввиду же той громадной важности, какую играет в жизни Приамурского края Амурская речная система, обстоятельство это имеет для нас огромное значение, ибо мы всецело подпадем под экономическую зависимость от Японии.

Переходя к вопросу о разоружении Владивостока и лишению России права содержать в Тихом океане военный флот, то очевидно, что исполнение этого требования равносильно полной парализации нашего развития, значения и силы на берегах Тихого океана, чем завершится только полное подчинение интересов нашего населения Приамурского края интересам Японии. Мы не в состоянии будем бороться ни с какими притязаниями этой нации, как бы они ни были для нас тяжелы.

Уплата, наконец, контрибуции в 2 миллиарда, не говоря о том тяжелом бремени, которым она ляжет на народное благосостояние, будет иметь последствием, что Япония не только покроет ею все свои долги, но будет еще иметь миллиард для создания еще более сильного флота и более сильной армии, и тогда борьба с ней, для восстановления нашего потерянного самостоятельного положения на берегах Тихого океана, может оказаться делом непосильным.

Теперь является вопрос: находимся ли мы в таком положении, из которого не было бы другого выхода, как заключение подобного, разоряющего нас во всех отношениях мира? Ответ на это совершенно определенный: нет. Не нужно смущаться заграничной прессой, да и частью нашей, которые твердят, что мы находимся в положении безусловной необходимости заключить мир, хотя бы на условиях вышеизложенных. Для финансовых кругов, ссудивших Японию деньгами на ведение войны, несравненно удобнее, чтобы займы эти заплатила Россия, против которой в Европе есть возможность принятия репрессивных мер, если бы она отказалась платить свой долг; наоборот, при желании Японии уклониться от исполнения своих денежных обязательств, заставить ее к этому будет несравненно труднее.

Переходя к разбору вопроса по существу, оказывается, что, если последующими военными действиями в руки японцев перешли бы Владивосток, Южно-Уссурийский край, Николаевск и Хабаровск, и наша маньчжурская армия должна была бы отступать к Забайкалью, то и тогда мы не находились бы в положении необходимости заключить мир во что бы то ни стало. Для того чтобы нас принудить к этому – неприятель должен был бы зайти в сердце России или занять прочно территорию, потеря которой нам была бы более тяжела, чем условия предложенного мира. Приморская и Амурская области еще не представляют такой территории. Области эти пока не только не приносят нам дохода, но, напротив того, требуют на свое содержание ежегодной доплаты не одного десятка миллионов. Если мы с таким положением пока миримся, то делаем это в расчете, что затраченные средства будут возвращаться, когда там окрепнут и разовьются поселения и явится возможность в широкой степени эксплуатировать естественные богатства страны; но это еще вопрос более или менее отдаленного будущего. Ввиду этого оставление этих областей временно в руках неприятеля не влечет за собою для государства каких-либо особо серьезных последствий. Впрочем, занявши их, неприятель не достигает еще какой-либо конечной цели войны, и тогда явится вопрос: что же он будет делать дальше? Направляться за нами в Забайкалье и далее, это идти на верную неудачу, держать же неопределенное время полумиллионную армию будет тяжелым финансовым бременем, разоряющим страну. Тогда может случиться, что японцы выведут свою армию обратно, заняв лишь некоторые из более важных прибрежных пунктов. Но в таком случае мы вновь займем оставленные нами местности и постараемся вытеснить неприятеля из занятых им пунктов, дабы тем обеспечить себе более благоприятную почву для переговоров о мире. Если это, по каким-либо обстоятельствам, нам не удастся, то и тогда выгоднее для нас оставить эти области, впредь до более благоприятного будущего, в руках неприятеля, но без санкционирования этого миром, да еще с уплатою двух миллиардов контрибуции. Не подлежит сомнению, что, если мы и заключим с Японией мир на условиях, приведенных выше, то это будет лишь временное перемирие и не пройдет нескольких лет, как Япония новыми набегами постарается отнять у нас Приамурские области, причем уплаченные ей два миллиарда только облегчат ей этот захват.

Из всего вышеизложенного вытекает по моему мнению:

1. В настоящей войне с Японией мы не находимся, и вряд ли когда-либо будем находиться в необходимости заключить мир во что бы то ни стало, так как для этого неприятелю нужно занять жизненные центры государства, которые слишком отдалены от театра военных действий.

2. Условия мира, приведенные в начале записки, неприемлемы, как в высшей степени невыгодные и разорительные для России, в особенности первые три пункта.

3. Неприемлемость таких условий остается в полной силе и в том случае если нам, по обстоятельствам, пришлось бы отступить в Забайкалье и временно оставить в руках японцев Приамурские области.

4. Если бы нам не удалось затем вернуть Приамурские области, то это не изменило бы по существу положения, так как мир, на приведенных выше условиях, до такой степени парализовал бы наши действия на Дальнем Востоке, что мы не могли бы рассчитывать на успешное сопротивление какому-либо новому нашествию японцев. Разница была бы лишь в том, что в последнем случае временное затишье мы окупили бы ужасающей суммою в два миллиарда рублей, которой японцы заплатили бы свои долги, улучшили бы материальное положение наиболее пострадавшей от войны части населения, подняли бы промышленность и вооружились бы как на суше, так и на море еще сильнее, чем в настоящую войну.

Поэтому нужно ясно сознавать, что задолженность Японии, все больше и больше увеличивающаяся, есть наш главный союзник в войне, причем финансовую тяжесть последней мы при двухмиллиардном бюджете легче вынесем, чем Япония при 360-миллионном.

При дальнейшем энергичном продолжении войны наши усилия должны быть впереди всего и направлены на увеличение провозоспособности железной дороги и на скорейшую прокладку по ней второго пути, а также на развитие всех остальных путей в тылу, дабы иметь возможность в кратчайший срок подвозить для армии все необходимое и в то же время не останавливать и снабжение нужнейшими предметами населения Сибири. Организация для этого дальнего тыла, с объединением в данном деле всех ведомств, самая насущная и самая неотложная потребность и к ней следует приступить немедленно, не теряя ни одного дня.

Генерал-лейтенант Унтербергер.

25 мая 1905 г.

Красный архив. М., 1924. Т. 6, с. 9–12.

Письмо В.Н. Коковцова графу Ламздорфу. 20 июня 1905 г.

Письмом от 16 сего июня за № 1061 ваше сиятельство уведомили меня о предстоящем свидании русских и японских уполномоченных для выяснения возможных условий мира, прося меня сообщить мои по этому вопросу соображения, а равно те данные по вверенному мне ведомству, которые могли бы служить материалом для составления инструкции русским уполномоченным.

Вследствие сего считаю своим долгом высказать вашему сиятельству, что при настоящем положении дела изложение соображений моих по предмету предстоящих переговоров представляется чрезвычайно затруднительным. Проектирование министерством финансов тех или иных условий мира по относящимся к ведомству его предметам по необходимости находится в коренной зависимости от тех руководящих предположений политического свойства, которые лягут в основу предстоящих переговоров с Япониею и которые по существу дела могут быть намечены только вашим сиятельством на основании непосредственных предуказаний е.и.в. и всесторонней осведомленности о настоящем политическом положении. Если бы вашему сиятельству угодно было сообщить мне эти предположения, то министерство финансов могло бы с большим успехом выполнить свойственную ему при решении данного вопроса задачу, могущую заключаться лишь в разработке собственно финансовой его стороны и других подробностей, имеющих отношение к компетенции финансового ведомства. При настоящих же условиях, когда эти основные предположения мне неизвестны, всякие мои соображения по предмету предстоящих переговоров, очевидно, не могут не отличаться значительною гадательностью. Тем не менее, принимая во внимание, что вы изволили признать необходимым ознакомиться с моим мнением, имею честь сообщить вам нижеследующее.

Прежде всего я должен оговориться, что изложенные мною ниже взгляды я высказываю в том предположении, что в настоящее время для России не признается необходимым стремиться к заключению мира во что бы то ни стало. Я не имею данных для суждения о том, действительно ли дело стоит так, но в указанном предположении меня не может не убеждать то соображение, что в противном случае едва ли было бы целесообразно снабдить наших уполномоченных особо подробными инструкциями, затребовав предварительно отзывы подлежащих ведомств. Кроме того, за то же говорят, по-видимому, и энергичные меры, которые принимаются военным ведомством к усилению состава наших сухопутных армий в Маньчжурии, и которые, насколько знаю, выразились в том, что после Мукденского боя армии наши уже получают поддержку в количестве 135 тысяч человек, 15 июня должен был двинуться 19 корпус, а затем еще и 9 и некоторые другие войсковые части. Я не могу, конечно, не иметь в виду, что с чисто финансовой точки зрения продолжение войны становится для нас все более и более затруднительным. Об этом я по долгу службы неоднократно доводил до высочайшего его императорского величества сведения, представив его величеству после Мукденского отступления подробную записку, рассмотренную в особом совещании под председательством его императорского высочества великого князя Николая Николаевича, и доложив затем еще раз кратко после Цусимского боя. Вообще, как министр финансов, не могу не признать, что продолжение войны при нынешнем положении дел на театре войны и в особенности внутри страны представляется весьма трудным, и что с финансовой точки зрения заключение мира крайне желательно. Но само собой разумеется, решение вопроса о войне или мире, от которого должны зависеть жизненные интересы и достоинство России, не может быть поставлено в зависимость исключительно от соображений финансового характера. А при таких условиях нельзя не видеть в предполагаемом свидании с японскими уполномоченными великодушную попытку е.и.в. узнать требования японского правительства в тех целях, чтобы скорее даровать мир своему народу, – однако отнюдь не ценою каких угодно политических и экономических уступок Японии, а лишь на условиях, не нарушающих чрезмерно насущных интересов России.

Переходя к существу дела, имею честь сообщить, что, по моему мнению, при предстоящих переговорах главною целью должно быть заключение с Японией такого соглашения, чтобы устанавливаемый этим соглашением мир был искренним и как можно более продолжительным. Для этого в условиях мирного договора не должно быть поставлено чрезмерных требований той стороне, против которой повернулось военное счастье, т. е. требований такого характера, которые заставили бы эту сторону в силу жизненных ее интересов стремиться к новой войне в будущем. Кроме того, в мирном договоре не должно, конечно, заключаться постановлений, по существу или по форме унизительных для чести или достоинства той или другой стороны.

Для того чтобы нам добиться мира на условиях, соответствующих указанным основаниям, необходимо взвесить, в чем заключались причины, не внешние, а внутренние, нынешнего вооруженного столкновения между Россией и Японией. С русской точки зрения, они заключались главным образом в опасении нападения Японии после ее утверждения на азиатском материке и вообще враждебных действий последней по отношению к России. Стремление наше воспрепятствовать Японии стать твердой ногой на материке Азии было основано именно на этом опасении. Отсюда – вытеснение нами Японии после победы ее над Китаем с завоеванного ею Ляодунского полуострова, преждевременный захват Порт-Артура, неудачное устройство, под видом лесной концессии, заслона в северной Корее и т. п.

В настоящее время нападение на нас Японии и утверждение на азиатском материке ее вооруженных сил и политического престижа представляются однако совершившимися фактами. При таком положении дальнейшие взаимные отношения между обеими державами будут зависеть от того, как намерена Япония использовать достигнутые успехи. Имеет ли она в виду ограничиться закреплением результатов войны или намерена посягнуть на жизненные, собственно русские интересы на Дальнем Востоке. Заключенный при последних условиях мир, очевидно, прочностью отличаться не будет. Если же русские интересы, понимая их в смысле нашего отказа от поступательной политики на Дальнем Востоке при сохранении непрерывной связи Сибири с Тихим океаном, будут соблюдены, то, казалось бы, не должно быть препятствий к тому, чтобы достигнуть искреннего мирного соглашения на продолжительный, если не безгранично-долгий срок.

С экономической и культурной точек зрения к жизненным интересам России на Дальнем Востоке необходимо, по моему мнению, в настоящее время причислить, независимо от неприкосновенности русских границ и державных прав России относительно Владивостока, Уссурийского края и других местностей, а равно отсутствия ограничений для содержания флота на Дальнем Востоке, – сохранение в нашем полном распоряжении или в крайнем случае под нашим исключительным влиянием рельсовой линии, соединяющей Владивосток с Сибирской железною дорогою, а равно пароходные сообщения, связывающие эту линию с русскими владениями по Сунгари. Если бы, по условиям мирного соглашения, эти сообщения, и в особенности указанный рельсовый путь, были изъяты из нашего распоряжения, то, на мой взгляд, такое соглашение не могло бы служить залогом прочного мира, а, напротив, заставило бы каждую из сторон по-прежнему относиться к намерениям другой с недоверием и опасением и истощать свои экономические силы на приготовления к новому вооруженному столкновению. То же самое имело бы место и в том случае, если бы мирный договор предоставил японскому правительству право держать в течение продолжительного времени свои военные силы после заключения мира в районе Китайской Восточной железной дороги, т. е. в пределах двух северных провинций Маньчжурии, ибо присутствие здесь японских войск не могло бы не служить постоянным поводом к возникновению между нами и Японией нежелательных недоразумений.

Но если, таким образом, удержание за нами сообщений Сибирской железной дороги с Приморским краем имеет первостепенное для наших интересов значение, то, с другой стороны, нельзя не признать, что и здравый смысл, и результаты военных действий требовали бы отказа от наших прав на арендуемую нами у китайского правительства часть Ляодунского полуострова и участок южной ветви Китайской Восточной железной дороги, от Порт-Артура и Дальнего примерно до южной границы Гиринской провинции или в крайности до пересечения этой ветви с верхним течением Сунгари. При этом необходимо было бы, однако, настоять на том, чтобы означенный участок Южно-Маньчжурской ветви перешел в собственность Китая путем досрочного выкупа, ибо оккупация японцами территории, по которой проходит эта железная дорога, или передача ими этой территории Китаю по принципам международного права отнюдь не создает еще для Японии или для Китая права собственности на это частное акционерное предприятие. Само собою разумеется, что при установлении подлежащей уплате Китаем выкупной суммы за железную дорогу стоимость последней могла бы быть сокращена в виду разрушений, произведенных на ней военными действиями; сокращение это, однако, не могло бы быть особенно значительным, так как главнейшие сооружения, как-то: земляное полотно, выемки, устои мостов и т. п., несомненно, в общем пострадали не особенно сильно.

Из полученной от Китая выкупной суммы могло бы быть нами уплачено Японии вознаграждение за содержание наших пленных. Эта уплата, по существу справедливая, по моему мнению, безусловно не имела бы обидного для достоинства России значения. Вместе с тем я считал бы, однако, совершенно недопустимым уплату нами контрибуции в виде вознаграждения за расходы Японии по ведению войны и полагал бы, что включение в мирный договор подобного рода условия, не соответствующего достоинству России и не оправдываемого достигнутыми Японией успехами, крайне затруднило бы, к ущербу для обеих сторон, сохранение между ними сносных отношений в будущем.

Что касается Корейского полуострова, то мне представляется, что и по существу дела, ввиду фактического занятия этой страны японцами, и по форме ввиду выраженного нами еще до войны согласия признать преимущественное положение японцев в этой стране, – нам будет крайне трудно ставить в настоящее время какие-либо препятствия установлению здесь преобладающего влияния Японии. Но если японское правительство действительно искренне желает возобновить с нами добрососедские отношения, то оно могло бы – в целях возможного устранения всяких поводов к недоразумениям – принять на себя обязательство не вводить в смежные с нашим Приморским краем области северной Кореи своих военных сил и не возводить здесь никаких укреплений.

Далее, считаю долгом обратить внимание на частные интересы русских подданных, потерпевших вследствие настоящей войны. Для возможного ограждения этих интересов я признавал бы, во-первых, необходимым оговорить, буде это не разумеется само собою, что собственность русских подданных и предприятий в Дальнем и Порт-Артуре, в том числе и собственность Общества Китайской Восточной железной дороги, по окончании войны должна быть немедленно возвращена по принадлежности. Затем подобную же оговорку надлежало бы сделать также и относительно горнопромышленных концессий, принадлежащих русским подданным в районе Маньчжурии, занятом японскими войсками, а именно было бы необходимо установить: в случае, если бы после войны за японцами остались какие-либо полномочия по управлению этой частью Маньчжурии, – что права русских подданных будут восстановлены немедленно по окончании войны, и во всяком случае, – что если бы японцы за время оккупации страны эксплуатировали какую-либо принадлежащую русским подданным концессию, то за это собственникам должно быть уплачено соответственное вознаграждение.

В заключение позволяю себе сообщить вашему сиятельству, что с внешней стороны разработки инструкции для наших уполномоченных я считал бы особенно полезным преподание этим уполномоченным определенных указаний относительно того, на какие требования Японии им ни в каком случае невозможно согласиться.

Донесение агента министерства финансов в Вашингтоне Г. Виленкина В.Н. Коковцову

Ваше высокопревосходительство, Владимир Николаевич!

За последние десять дней общественное мнение Соединенных Штатов всецело поглощено переговорами президента Рузвельта с графом Кассини и японским посланником Такагирой относительно заключения мирного договора, и третьего дня Рузвельт официально заявил, что Россия и Япония изъявили согласие на его предложение и что местом конференции избран Вашингтон. Американская печать не скрывает своего удовольствия по поводу того, что этим выбором американское национальное чувство польщено и газеты полны панегириками по адресу президента Рузвельта.

Здесь полагают, что уполномоченные соберутся не ранее половины августа и что самые переговоры затянутся не менее двух месяцев; так, по окончании испанско-американской войны в 1898 году уполномоченные обеих стран собрались в Париже 1 октября, переговоры же закончились лишь 10 декабря, а между тем главные пункты соглашения между Соединенными Штатами и Испанией были уже улажены предварительным протоколом; задачи же, которые пришлось им разрешить, не были так сложны, как те, которые придется урегулировать России и Японии.

Весьма характерно, что с момента вмешательства Рузвельта здешняя печать, а вместе с нею и общественное мнение сразу переменили свои взгляды и стараются повлиять на Японию не настаивать на большом денежном вознаграждении; еще две недели тому назад здешняя пресса находила, что если Япония потребует 2 миллиарда долларов, то требования ее вполне нормальны; теперь же та же пресса убеждает Японию быть скромной в своих требованиях и ограничиться суммой, составляющей действительный размер произведенных ею военных расходов, что, по словам газет, не должно превышать 500 млн долларов и из этой суммы вычесть стоимость тех приобретений, которые достанутся ей от России, как-то Дальний, Порт-Артур.

Не подлежит сомнению, что столь разительная перемена в настроении здешней печати объясняется главным образом влиянием президента Рузвельта, который в данном случае может оказать веское давление на Японию; по словам здешних дипломатов, ни один из монархов или государственных людей Европы, включая сюда Англию, не пользуется таким влиянием на Японию, как Рузвельт, и если бы нам удалось заручиться его полным содействием, то требования Японии могли бы быть низведены до минимума. С другой стороны, американцы поняли, что если бы Японии удалось достичь своей цели, то это сразу оказало бы влияние на европейский денежный рынок, что, в свою очередь, отразилось бы и на американских ценностях, так как Франция, а за нею и Англия прежде всего начали бы реализовывать американские бумаги, чтобы запастись наличными деньгами.

Согласие России на предложение Рузвельта и, с другой стороны, назначение сюда послом барона Розена, пользующегося особыми симпатиями американцев, служат самыми лучшими факторами для восстановления дружественных отношений между Россией и Соединенными Штатами и с наступлением осеннего сезона, когда финансовый мир вернется в Нью-Йорк из европейских курортов или летних резиденций, наступит благоприятный момент для привлечения нью-йоркского денежного рынка в Россию, и этого момента мы не должны упустить.

Ввиду того, что в настоящую минуту на здешнем рынке полное затишье, которое продолжится до половины сентября, к какому времени было бы весьма важно приготовить план действий, то я имею честь покорнейше просить ваше высокопревосходительство уведомить меня, не найдете ли вы полезным разрешить мне приехать в Петербург, чтобы лично доложить вашему высокопревосходительству о беседах, которые я имел за последнее время с здешними банкирами, и их взглядах на возможность помещения русских ценностей на нью-йоркской бирже и привлечения американских капиталов в русские предприятия.

С глубоким почтением и совершенною преданностью имею честь быть вашего высокопревосходительства покорный слуга

Григорий Виленкин.