Текст книги "Владыка Нового Мира 2 (СИ)"
Автор книги: Юрий Винокуров
Соавторы: Максим Злобин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)
Глава 13
– Харон, – у Лизы задрожали губы.
– Тише, пожалуйста, – попросил я, чуть подумал и добавил: – Дорогая.
– Но как же…
– Просто не делай ничего. Ни-че-го, – на слово пришлось поднажать.
Так… расклад хреновый, но уж какой есть. Зная страсть Садовникова к идеям национализации чужого имущества, можно представить, как именно он придумал провернуть свою месть. Причём не приблизительно, а очень даже точно. Под соусом «финансовых махинаций», которых не было, – а может быть и было, это лучше у Карякина спросить, – князь сейчас отожмёт у меня «Такси Харон».
Управлять не сможет и в итоге развалит контору, но меня это сейчас мало волнует.
Меня волнует, что мой главный источник прибыли отжали, сам я преступник, чета Менделей в немилости, а потому Новый Сад для меня теперь закрыт и отрезан, – даже чужими ручками ничего сделать не смогу. А чтобы вернуться потребуются кардинальные изменения, старт которым нужно давать прямо сейчас.
Что требуется учесть?
Самое главное – никаких смертей. Вокруг цвет общества; эти люди знакомы друг с другом много-много лет. Дружат, ведут дела, детей женят. А даже если враждуют помаленьку… это всё равно устоявшееся как вода в болоте комьюнити с чётким пониманием слова «мы». Перед общей внешней угрозой они обязательно объединятся.
Следующий момент – гвардия. То же самое. Пока никто из них не погиб, у меня есть шанс выстроить приятельские отношения с Гордеевым. Дядька чисто по-человечески мне нравится и это, насколько я могу судить, взаимно. А потому есть шанс, что он хотя бы выслушает меня в случае чего.
И наконец: не дохрена ли я о себе возомнил? Охраны на балу куча, аристократы в большинстве своём одарены, сокращать количество противников через выпиливание нельзя, а сам зал – чисто поле без возможностей для манёвра. Случись заваруха, я ведь не вывезу. Есть же какой-то предел имбалансности божественного шарика, верно?
А единственный очевидный плюс заключается в том, что все вокруг считают меня анималистом. То есть не ждут, что могут в любой момент выхватить веслом по хлебалу.
Так… и какие же опции мне в таком случае доступны? Разве что проследовать за гвардейцами. Если действительно упрячут в тюрьму, то можно будет сбежать тенями и никто даже не поймёт, как именно я это сделал. А если повезут на расправу а-ля «трагически погиб при сопротивлении», то уж как-нибудь разберусь.
Но бал же! Проектор же! Аристократы же! Отступить сейчас – это всё равно что застесняться крикнуть: «На остановке остановите», – проехать до конечной, а потом возвращаться куда нужно пешком.
– Ды-дыыын! – из размышлений меня вырвал звук удара по клавишам рояля.
Дегенераты-музыканты возвращались на сцену. И… возможно этот рояль – посланник фортуны, что таким образом подал мне знак от хозяйки? Может и впрямь нужно попробовать сыграть наудачу?
А была, собственно говоря, не была. За время пути из Столицы я накопил прилично божественной энергии, чтобы тратить её не раздумывая. Для побега из тюрьмы она мне не понадобится вовсе, для противостояния целой толпе её не хватит, а значит я ничего не теряю. Ничем не рискую. И более того! То, что я сейчас замыслил, рано или поздно пришлось бы сделать.
– Харламов, – ещё раз сказал кудрявый толстяк. – Прошу вас. Давайте обойдёмся без истерик.
– Я понял-понял, – кивнул я и изобразил на лице благородную такую скорбь. – Разрешите напоследок переброситься парой слов с шурином. Нужно кое-что уладить.
– Гхым…
– Прошу вас, не откажите в просьбе.
– Ладно, – вздохнул кудряш. – Только без глупостей, Харитон Христофорович. Не заставляйте меня нервничать.
– Само собой.
С тем я отвёл ошалевшего Менделя на пару шагов в сторону. Поставил прямо перед собой, улыбнулся с грустинкой и протянул ему руку. Сказал:
– Береги Лизу… брат, – а как только рукопожатие свершилось, начал вкачивать в Вадима Евграфовича бурные потоки энергии.
До сих пор в груди Седого Опездола теплился один крошечный шарик. Яркий и светло-зелёный, будто полоска с полным уровнем здоровья в какой-нибудь игре. Но вот, шарик подрос, а рядом появился ещё один. Бледно-бежевый, – эдакий «шампань», – и почему-то вдруг искристый. Вроде бы что-то знакомое, но вот что? Не помню.
Евграфыч тем временем заподозрил неладное. Почувствовал в себе что-то новое и аж голову в плечи втянул, ну а я продолжил. Настаёт момент истины – сейчас я либо навсегда испорчу лекаря Менделя, либо же взращу из него нечто восхитительное.
Шарики смешались и… на этом пока хватит. Мне тоже энергия на всякие разные фокусы понадобится.
– Понял? – спросил я.
– Понял, – выдохнул Мендель.
– Лечить до сих пор умеешь?
Вадим задумался.
– Умею.
– А прикрыть меня если что сможешь?
Вместо ответа барон радостно закивал головой. И вот это хорошо! В себя, видать, поверил, а это важно.
– Тогда поступим так: прямо сейчас берёшь сестру подмышку, выводишь её на улицу, сажаешь в такси до нашей мойки, а сам возвращаешься мне на помощь. Понял?
– Понял, – я похлопал Вадима по плечу и погромче добавил: – Спасибо, брат!
Вернулся обратно к гвардейцам, обречённо кивнул толстяку и побрёл под конвоем из зала прочь.
– Спасибо, что держитесь достойно, Харитон Христофорович.
Да не за что, утырок.
В холле ожидали ещё два гвардейца и паренёк из обслуги. Паренёк учтиво потерялся, как только мы вышли и закрыли за собой дверь, а вот гвардеец отстегнул с пояса наручники. Серьёзно они, конечно, меня запеленать намерены. Но обождём пока что с этим. Мне сейчас нужно потянуть время и дождаться Менделя.
А начну, пожалуй, так:
– Нас не представили, – обратился я к толстяку.
– Егор Григорьевич Евневич, – устало вздохнул тот.
– Прошу прощения за неосведомлённость и…
Позади нас открылась дверь и один из гвардейцев дёрнулся вперёд. И вернулся в исходное положение, как только удостоверился, что Вадим не собирается подключаться к разборке, а просто провожает сестру на улицу.
– … и немного хамскую формулировку вопроса, – продолжил я. – Но кто вы, Егор Григорьевич?
– Министр Финансов города, в котором вы живёте, – хмыкнул тот.
– Как интересно. Скажите, а давно ли министры финансов заделались исполнительной властью и имеют полномочия задерживать граждан?
Больше слов! Больше воды! Лей, Харон, не стесняйся!
– Харитон Христофорович, если вы не заметили, то в задержании участвуют сотрудники городской гвардии, и вот они-то наверняка уполномочены на это, не сомневайтесь. И вообще. Пожалуйста, прекратите этот цирк.
– Руки, – рявкнул гвардеец.
И вновь открылась дверь, – на сей раз с улицы. Я уже приготовился призвать весло и начать веселье, но всё-таки имел осторожность взглянуть на барона, а тот… тот сжал губы в полоску и кратко так тряхнул указательным пальцем. Падажжы, мол. И в отличии от сестры Вадима Евграфовича, я жестикуляцию умею считывать.
Что ж… раз просит подождать, значит так надо.
– Арестовывать я себя не дам, – заявил я. – И сперва я хотел бы дождаться своего адвоката…
* * *
Невероятно. Просто поразительно.
Вадиму Евграфовичу всегда было интересно узнать, что же дальше ждёт его в магическом развитии, но по понятным причинам спешить было нельзя. Дар лекаря был для него финансовой подушкой безопасности на тот случай, если дела у рода пойдут не так, как того хотелось бы. Он без подсказок прекрасно знал часть главной семейной мудрости графа Голубицкого: «люди всегда будут лечиться».
А он благодаря этому никогда не будет бедствовать, ведь будучи лекарем действительно может вылечить самую безнадёжную хворь – быстро и наверняка.
Теперь же… теперь Вадим Евграфович ощутил в себе настоящую мощь безо всяких «но»! Мощную, как… как мощь!
А что самое удивительное, он сразу же понял во что именно трансформировался его новый дар и как он работает. И это было так естественно, как будто бы у Менделя появился новый орган осязания. «Мендялина» – почему-то вспомнил он дразнилку со времён школы, которая периодически приходила на смену «Пенделю».
И теперь благодаря этой волшебной мендялине он стал настоящим боевым лекарем. Что подразумевается под словом «боевой»? Да то, что теперь он мог лечить дистанционно; прямо во время сражения. Даже в старой Российской Империи таких магов по пальцам можно было пересчитать, а здесь, – в Иномирье, – возможно и нету таких кроме него.
Сказка. Просто сказка.
Ну а теперь о ложке дёгтя. У уберплюшки были условия применения. Вторым магическим даром, уже накрепко сросшимся с основным, был дар звука. И по идее эта штука была заточена на разрушение, – направленные звуковые волны, порождённые годным «звуковиком», лопали противнику барабанные перепонки, вышибали дух, а то и вовсе могли пошвырять в пространстве.
Но! Для Вадима Евграфовича дар целительства всё же был основным, и потому возобладал. Так что теперь он мог лечить звуком.
И кстати! При упоминании магии звука, воображение сразу же рисует визжащего человека, а ведь это не всегда так. Да, действительно, добрую половину «звуковиков» можно подвести под это описание. Но другой половине совсем не обязательно было натруждать голосовые связки до предела, да и открывать рот вообще. Для того, чтобы магия свершилась, им куда важней было организовать определённым образом упорядоченное и тщательно структурированное колебание воздуха…
Ну то есть музыку.
– Простите-извините, – сквозь праздную толпу Вадим Евграфович пробирался к сцене. – Извините-простите.
Петь Мендель не умел. Во всяком случае не на трезвую голову точно, – тот караочный набор из трёх песен пусть останется тайной тёмных и задымлённых кальянным дымом подвалов. Зато Вадим Евграфович посвятил часть подросткового возраста тому, чтобы научиться играть на гитаре.
– Извините-простите…
Запрыгнув на сцену, барон попросил у музыканта одолжить инструмент. Получил его буквально сразу же, – прислуге отказывать гостям князя было не с руки, – и люди в толпе начали оборачиваться в сторону Вадима Евграфовича. Ожидали, что сейчас будет какой-то номер в его исполнении, но тот… тот и так опаздывал!
– Простите-извините, извините-простите, – спрыгнув вместе с гитарой со сцены, Мендель снова рванул на выход.
– Каков романтик! – услышал он вслед. – Удачи вам, юноша!
– Спасибо!
Затем снова выбежал в холл, где на Харона уже надвигалась четвёрка охраны, и застыл с немым вопросом на лице.
– Начинай! – крикнул Харламов.
И Мендель начал. С первых аккордов было понятно, что играет он нечто жгучее и необычайно страстное, – на слух то ли испанщина, а то ли цыганщина. А вот что именно он и сам до конца не понимал. То была чистой воды импровизация; пальцы сами комбинировали ранее заученные элементы, а мысли Менделя сейчас были направлены совсем на другое.
А именно – на лечение.
Пока всё не началось, Вадим Евграфович решил обезболить друга. Ведь даже если он будет за долю секунды излечивать несовместимые с жизнью раны, какой в этом толк? Ведь этих долей вполне хватит для того, чтобы Харон начал корчиться от боли.
– Крас-с-савчик! – крикнул Харламов, призвал весло и заверте…
Прежде чем гвардейцы успели среагировать, Харон уже шарахнул одного из них веслом по затылку. Однако… странно как-то. Единожды Мендель уже видел, как его друг орудует веслом, и дури в нём было столько, что голова гвардейца должна была либо проломиться, либо вообще оторваться. Однако тот просто сознание не потерял, и то не сразу. Схватился за затылок, шатаясь сделал пару шагов и лишь затем рухнул.
А вот ответка Харону прилетела моментально.
Мощный столб пламени прямо в упор от одного из гвардейцев, физически-усиленный удар в ухо от другого и тычок саблей от третьего. Евневич уже бежал прочь, парнишка-слуга застыл, а Харон как будто бы задумался и застыл без движения посреди той мясорубки, которую над ним учиняли. Или же…
«Нет», – понял Мендель. – «Не задумался. Меня проверяет», – и постарался вложить в гитару ещё чуть больше магии.
Частично спасемый собственными энергетическими щитами, а частично моментальным лечением, Харламов обернулся на него, улыбнулся сквозь огонь и показал большой палец.
А потом…
* * *
…а потом эти черти смекнули, что к чему! И как же, сука, быстро!
Не успел я сообразить что к чему, как гвардеец-физик в один прыжок оказался рядом с Менделем, отобрал у бедолаги гитару, разломал её о колено и снова бросился на меня. Щиты я просадил нарочно, а потому сразу же стало больно.
Стараниями огненного ублюдка фрак начал заниматься пламенем, а гад с саблей полоснул мне лезвием по предплечью. Я уж было собрался начать сливать божественную энергию на экстренное восстановление щитов, но тут:
– Хуютное ка-А-фээЭэээ!!!
Боль ушла. Но физическая боль – ничто по сравнению с теми муками, что сейчас испытало моё чувство прекрасного.
– Нау ли цэ сплить тё! На! Й! Ме-е-Е-еее…
И это подстегнуло меня поскорее закончить начатое. Гвардейцы с саблями я элегантно перебил ноги, физику разбил гребной лопастью всё лицо, а огневику сперва ткнул по яйцам и окончательно вырубил с колена в шнопак. Да, эти методы можно назвать негуманными и даже подлыми, но давайте не будем забывать… я сейчас делаю всё, лишь бы не убивать.
Толстозадая паскуда Евневич уже выбежал на улицу, а вот парнишка-слуга…
– За-а-а-автра в семь двацать…
– Хватит! – крикнул я Менделю. – Пожалуйста, замолчи!
– Ладно…
…парнишка-слуга оцепенел. И это очень удачно.
– Парень, – я подошёл к нему и аккуратно помахал ладонью перед лицом. – Ты меня слышишь?
– Ды-ды-да.
– Отлично. Там, в зале, на стене висит проектор, – начал вполне спокойно объяснять я. – Мне нужно на него кое-что вывести. Ты знаешь, где находится комната с аппаратурой?
– Ды-ды-да.
– Ещё лучше. Проводи нас и останешься жив. Договор?
– Да-да-договор.
Но не успели мы и шагу сделать, как сверху раздался топот ног. Весьма бодрое подкрепление гвардейцев уже спускалось вниз по ступеням. Но это не страшно! Энергии по-прежнему завались, масштабное побоище по коридорам не устроить, а Мендель… звёздочка моя! Драгоценный мой Седой Опездол сейчас как никто другой заслужил поощрение.
– Играешь классно! – крикнул я, подбежал и схватил его за руку. – А вот петь не надо! – и за пару секунд вкачал в Вадима всё то, что гоблины намаливали целую неделю.
Мимо четвёртого уровня и сразу на пятый. Конечно же его личным артефактом будет музыкальный инструмент, – причём такой, который не отобрать и не поломать, – а вот боевая форма Вадима Евграфовича… удивила.
Засветившись изнутри нестерпимо ярким светом, Мендель как будто бы немного воспарил над землёй и начал трансформироваться. Вокруг него закружился хоровод непонятно откуда взявшихся разноцветных лепестков, укутал его будто в кокон, затем раздалась вспышка и…
– Ух!
Не так смешно, чтобы вот прям в голос заржать, но и не улыбнуться невозможно. Спецэффекты по переходу к боевой форме – пятёрочка с плюсом. Сама форма – два.
На Вадиме Евграфовиче был пупурного цвета наряд менестреля. Не просто пышные, а прямо-таки гипертрофированные манжеты; обтягивающие лосины, кожаные сапоги по колено и шляпа с пером. В руках – лютня.
– Какого чёрта⁈ – Мендель оглядел себя. – Это можно как-то исправить⁈
– Тут тебе не это, – блеснул я красноречием. – Играй давай! – и побежал встречать гостей сверху.
Под всё то же бодрое фламенко Менделя, – или чо он там играет? – я принялся глушить, душить и калечить. Забавное чувство при этом испытывал – как будто в шлеме виртуальной реальности игрульки играю. Меня бьют, осыпают магическими техниками и тыкают железом, а я вообще ничего по этому поводу не чувствую.
Как бы не привыкнуть только!
– Веди! – крикнул я парнишке, когда и эта часть гвардейцев окончательно угомонилась.
Все вместе мы поднялись на второй этаж и двинулись вперёд по длинному коридору. Не бежали. Шли. Вадим Евграфович почуял, что накал страстей утих и надо бы поменять саундтрек на соответствующий. Перестал играть и принялся издавать какие-то странные звуки, – как будто прокашливался.
– Не пой, – попросил я.
– Да не, это другое.
– Не пой, говорю.
– Да нормально.
Тут из-за угла с рёвом выскочила ещё одна звезда гвардейцев, а из-под пальцев Менделя раздался бой. Неспешный такой, дворовый, родной. Я в свою очередь побежал навстречу неприятелю и бояръ-мюзикл продолжился…
* * *
– Чо происходит?
Тимофей снял наушники и обернулся на шум. Работа у парнишки была не пыльная. Да, системному админу в особняке князя нужно было делать так, чтобы всё вокруг работало, и поскольку всего вокруг было много – это довольно сложно. Но! С недавних пор, если вдруг что-то ломалось или выходило из строя, то… сорян! Исход, ребята! Вот вам список необходимого железа. Если не можете достать, тогда я умываю руки.
Претензий к нему при этом – ноль. Короче говоря, Тима скорее был бессменным смотрителем серверной комнаты. На мелкогрызунковый манер ел, пил, спал, и разве что не грыз бумагу.
Но не о нём сейчас речь. Речь о том грохоте, что раздавался за стеной. А тут ещё и запели:
– Умные с лица мы! А внутри как дети!
– Бах! – с потолка посыпалась штукатурка.
– Встанем на пути – не обойдёшь!
И снова: бах! Бах! БАХ!!!
– Слова не схоронишь! В драку полезешь! Совесть до костяшек обдерёшь!
– Какого хрена?
Тима встал из-за компа. Подошёл к двери, приоткрыл щёлочку, аккуратно выглянул через неё в коридор, а там:
– А я пойду по улицам шататься!
Диво дивное: черноволосый мужчина во фраке голыми руками очень сосредоточенно душил одного из городских гвардейцев, в то время как его буквально осыпали ударами со всех сторон.
– Всем прохожим буду улыбаться!
Причём мужчине по этому поводу, что называется, был похеру мороз. А позади другой чудик, судя по костюму явно сбежавший со средневековой ярмарки, лупил гитарным боем по лютне и горланил:
– А на площадке детской на скамейке пить вино! Да по крышам бегать чуть касаясь!
– Что происходит-то?
– А сумасшедшим жить легко! Ай-най-най, на-на-на, на-на-най!
Тима захлопнул дверь и начал метаться по серверной. Ничто не предвещало, что эта потасовка переместится сюда, но вдруг? От греха подальше системник решил забаррикадироваться. Схватился за массивную железную этажерку со всяким барахлом и «пошагал» её к двери, по ходу дела барахло разбрасывая.
Не успел буквально чуть-чуть.
– … на-на-на-най! – дверь открылась с ноги и черноволосый зашёл внутрь.
Впрочем, агрессировать не стал. И даже улыбнулся! Протянул Тимофею флешку, сказал, что на ней есть видео и попросил вывести его на экран в большом зале. Громкость ещё сказал вывернуть на максимум и тонко намекнул, что в случае неповиновения вырвет Тимоше кадык.
– Хорошо, – кивнул системник и принялся исполнять.
Трясучими руками он вставил флешку в разъём, заклацал мышья в поисках нужного файла, и тут…
– Харламов! – позади раздался крик Его Сиятельства…
* * *
– Харламов!
Клянусь, я не ожидал что так будет. Едва заслышав крик Дмитрия Ивановича Садовникова, я ожидал что в следующую секунду получу в спину заряд такой высокоуровневой магии, что никакие щиты не спасут. Потому что… ну потому что он же князь, ядрёна мать! Он же глава рода! Самого, сука, сильного в этом городе!
И кто же знал, что этот чёрт ни капли не одарен⁈
Чисто на рефлексах, я резко развернулся и наотмашь махнул веслом, – даже не целился. Попал ребром Его Сиятельству чуть пониже скулы, а тот от удара, – херак! – и головой об косяк приложился. Язык вывалил, затих как-то подозрительно и на пол сполз.
А уже в следующее мгновение я услышал крик души, – и это не фигура речи, – покойного графа Голубицкого:
– Ты это сделал! Спасибо, Харон! Спасибо! А ну иди сюда, старый ублюдок!
Глава 14
– Ой, – прокомментировал ситуацию Мендель.
Князь помер.
Неловко получилось. Но… нет! Понятное дело, что рано или поздно мне пришлось бы до него добраться, и дело обязательно закончилось бы смертоубийством. Почему? Да потому что. Во-первых, такой человек никогда бы не отказался от власти добровольно. А во-вторых, дело всё-таки личное, – пусть и не моё. Лысый Опездол страстно жаждал кровной мести, и подсунуть ему вместо желаемого куцее раскаяние вместе с обещанием никогда так больше не делать – вообще не вариант.
Но вот конкретно сейчас это как будто бы неуместно. Сейчас это больше напоминает разбойное нападение, и план пошёл совсем не туда.
Ведь как оно должно было быть? Все из себя справедливость и благородство, мы должны были публично призывать князя к ответу, нервировать его, язвить, загонять, заставлять ошибаться и так далее и тому подобное.
Предположительный финал: от Садовникова все отвернулись, – и даже любимая кошка больше не приходит гладиться, – город бурлит негодованием, а сам Сиятельство как загнанная крыса забаррикадировался в своём особняке, грызёт ногти на ногах и судорожно помышляет о бегстве. Тут входим мы, Андрюха произносит пламенную речь и лично расправляется с убийцей своего отца. Музыка, танцы, салют.
А что мы имеем по факту? Случайно пробитую голову. Бытовуха, как она есть.
– Вадим, затащи тело в комнату.
– Я⁈
– Меньше слов! – попросил я и задумался. – Так…
Голос Андрея Голубицкого уже зазвучал на весь княжеский особняк. Системник запустил видео и прямо сейчас аристократы Нового Сада узнают для себя новое и интересное. И как бы теперь всё переиграть? Да так, чтобы поинтересней? Хмм… а что, если… что, если Дмитрий Иванович не смог выдержать позорного разоблачения? Что если он, сгорая от стыда, ушёл огородами?
О-хо-хо! А ведь так даже лучше! Ведь такая реакция будет означать, что все Андрюхины слова – чистейшая правда.
А что было с князем дальше люди сами придумают. Скитался он, например. Думал, размышлял о своём поведении, выхватил от Вселенной парочку катарсисов и начал новую жизнь. Можно будет даже слушок пустить соответствующий. Мол, в Рубежном вашего князя видел, деревянными членами торгует.
Вариант? Вариант.
– А где? – спросил я вслух у самого себя.
Огляделся, аккуратно перескочил через Садовникова, – Вадим уже затащил его тушку на середину комнаты, – и выглянул в коридор. Пусто. Подкрепления гвардии пока что нет и это радует. А не радует то, что вместе с тем нету и нашего провожатого. Парнишка-привратник дождался удобного случая и покинул нас даже не попрощавшись.
Ладно…
– Тебя как зовут? – обратился я к системнику.
– Тимофей.
– Работаешь здесь?
– Да.
– Дом знаешь?
– Знаю.
– Отлично! Тогда, Тимоша, предлагаю тебе сделку. Но сразу предупреждаю, что отказываться нельзя! Короче, слушай…
Договор был следующим: Тимофей забывает всё, что видел и слышал после того, как злые негодяи заставили его включить запись Голубицкого. Это во-первых. Во-вторых, выводит нас из особняка через запасный/чёрный/служебный выход и/или вход. А в-третьих…
– Камеры в доме есть?
– Есть.
– Отключии-и-и-и, – тут я завис и меня, что называется, осенило. – Стоп! Не отключай! Сотри запись вплоть до этого момента, а дальше пускай пишет.
– Понял.
– Вадим Евграфович, дружочек! Нам срочно нужна гвардейская форма! Быстрей-быстрей, времени мало!
Легенда про стыд и бегство слишком хороша, чтобы не докрутить её до максимальной правдоподобности. Так пусть же на записях с видеокамер будет видно, как Садовников сам, своими собственными ноженьками, бежал из особняка в компании двух гвардейцев. Как это провернуть?
Да известно как. Всё-таки дар у меня непростой. Широкого, так сказать, профиля…
* * *
– Тише-тише-тише, – Арсений Михайлович погладил Лизу по голове. – Всё хорошо…
– Не хорошо! – проорала та сквозь слёзы. – Вообще не хорошо!
– Да всё нормально будет с твоим Хароном, – Карякин аккуратно отодвинул девушку, потому как плечо его уже совсем промокло. – Давай лучше чайку попьём, а?
Одетая в пышное бальное платье, Лиза приехала в офис «Такси Харон» примерно десять минут тому назад и по первой была спокойна. Назвалась сестрой барона Менделя и спросила, где может найти Арсения Михайловича, – дескать, может доверять только ему. А вот потом сорвалась в настоящую истерику. В основном кричала о том, что её мужа арестовали и о том, что князь Садовников старая похотливая сволочь.
Чтобы расшифровать этот поток сознания Карякину потребовалось какое-то время, но по итогу для себя он вынес множество интересных открытий:
Первое – у Харламова есть жена. Что уже как бы нихрена себе новость; хоть бы сказал между делом.
Второе – князь Нового Сада хотел, чтобы жена Харламова стала его женой, и на этой почве у них возник конфликт. Более мелкие подробности тонули в сопливом бормотании госпожи Мендель, и не были так важны как «третье» и «четвёртое».
Третье – Харламова арестовали.
Четвёртое – за финансовые махинации.
– Ой-ой…
Как человек предпенсионного возраста, который уже смирился с тем, что работать ему предстоит до конца жизни, Карякин очень ответственно относился к уклонению от уплаты налогов. Это маленькое хобби доставляло ему ни с чем несравнимое удовольствие сродни религиозному экстазу. Опрокинув город даже на скромную трёхзначную сумму, Арсений Михайлович чувствовал себя живым. И речь сейчас не только о чём-то материальном. Поверхностном, так сказать, наносном. О нет! Именно в этом Карякин видел своё Высшее Предназначение.
Вот только не совсем понятно теперь: то ли выносить все документы из бухгалтерии в какое-нибудь укромное место, то ли уничтожать их, а то ли подмести огоньком по всей мойке и устроить случайный пожар.
А решать надо срочно.
– Будем пить чай, – Арсений Михайлович наконец-таки сумел усадить Лизу на стул. – С ромашкой. Для нервишек полезно.
С тем Карякин воткнул чайник закипать, и под видом поиска сахара направился искать что-нибудь горючее, да только не успел.
Дверь в офис отворилась без стука, а на пороге стоял он…
– Нет! – закричала Лиза. – Ты не посмеешь! – и бросилась на незваного гостя.
Дмитрий Иванович Садовников собственной персоной пожаловал накрывать «Такси Харон». Серьёзно – сам! Неужели так сильно обиделся?
– Сволочь! – юная Мендель принялась колошматить князя кулаками в грудь. – Скотина! Верни мне мужа, он ни в чём не виноват!
Какая ни есть, а заминка. И потому нужно хотя бы попытаться сожрать тетрадку, в которой был по дням расписан фактический приход «Такси Харон». По сути, самый главный вещдок. Ведь то, что из казны своровано они уже знают. А так хотя бы не будут знать СКОЛЬКО.
– Ху-х, – выдохнул Карякин и схватил тетрадь.
Как в школе вырвал двойной листочек из середины, скомкал и засунул в рот. Жевнул. Сухо. Так сразу и не проглотишь. И лучше всё-таки будет сжечь…
– Сволочь! Падла! Тварь! Я никогда не стану твоей!
И тут вдруг у «сволочи» выпал глаз. Лиза с визгом отскочила в сторону, а Его Сиятельство промычал что-то нечленораздельное и шаркая зашёл в офис.
– Тихо-тихо! – донёсся с улицы голос Харламова. – Не бойтесь Димочку! Димочка ручной!
* * *
Не люблю я некромантию. Не потому, что она противоестественна, развращает разум и бла-бла-бла, а просто вот не люблю. По той же самой причине, по которой некоторые люди не любят кокосовую стружку или попугаев, например.
Однако сегодня тёмный дар пригодился, как нельзя лучше. Дмитрий Иванович… а хотя какой же он мне теперь Дмитрий Иванович? После всего того, что между нами было, Димасик он теперь для меня. Димулька. Димон.
Так вот: собирая все углы, зомби Димон неуклюже выбежал из серверной комнаты и стараясь как можно чаще светиться под камерами покинул особняк через дверь для прислуги. В компании с ним были неизвестные, переодевшиеся в гвардейскую форму. А вот кто они такие – не зафиксировано. Кто угодно может думать себе что угодно, но с видеодоказательством один хрен спорить не моги.
Но дальше! Кривыми техническими улочками мы добрались до ворот в крепостной стене. На счастье, новость о беспределе на балу сюда пока что не добралась, и обошлось без стычек. Мы с Менделем подхватили Его Сиятельство под руки, – дескать нажрался, – и без проблем покинули центр города. Ну то есть почти без проблем… мы же в форме всё-таки. Отсюда и подозрения у ребят, которые стояли на воротах.
А выручило, – уже не в первый раз, кстати! – близкое знакомство с Гордеевым. На вопрос кто мы такие и откуда, я ответил, что вообще-то это мы работаем на патрульном бобике и вертеть хотели все внутренние гвардейские уставы, табели, графики, порядки и распорядки. Сдали смену, несём пьяного друга домой, а если вдруг имеются ещё какие-то вопросы, то можете задать их напрямую Сергею Игнатьевичу. Посмотрим, дескать, что он вам ответит.
И действие эффект возымело.
Ещё сорок минут по вечерним улицам и вот мы здесь.
– Арсений Михайлович, антисептик! Быстро!
– Несу!
Из неудобств: проявилась некромантская побочка. Для Димона сейчас час шёл за день или даже за два. И даром что двигался он очень бодро, – а иногда даже мычал и дышал по привычке, – разлагался наш князюшка с необычайной скоростью. Пованивать начал, напугал Елизавету Евграфовну выпавшим глазиком и устроил настоящий переполох в стойле оленегаторов.
Звери – они же звери, их не проведёшь. Увидели ходячего мертвеца, учуяли запах и давай беситься. Абсолютно нормальная реакция.
Так вот…
Лишний раз прикасаться к подгулявшему трупаку без крайней на то необходимости не хотелось, поднять зомби повторно я не смогу, и потому было принято решение облить Димона с ног до головы жабьими феромонами.
– На себя тоже брызни, – я передал флакончик Лизе и сосредоточился на управлении зомбарём.
Его Сиятельство Димон запрыгнул на первого попавшегося оленегатора и крепко замотал руки-ноги в упряжке.
– Отлично, – сказал я. – Уходим.
– Харон, а документы?
– Плевать на документы. Это сейчас самая малая из наших проблем.
За последние недели Мендель уже наловчился кататься туда-сюда-обратно на болота, и верхом чувствовал себя уверенно. Карякин тоже в свободное время нет-нет, да и залезал в седло, – всё-таки тащиться до дома пешком зачастую было впадлу. А вот супруга моя, Елизавета Евграфовна, в этом вопросе оказалась зелёным новичком.
Пришлось затаскивать её на Рудика вторым пассажиром, – себе за спину, – и это породило массу неудобств.
Ну да ладно. Главное, что выехали. А ещё главней, что не попали под план «перехват», – если таковой вообще был введён. Пересекли пустую Трассу и по тёмному лесу понеслись на стоянку Разящего Весла.
По пути, как это уже заведено, много думал.
Что переменится после сегодняшнего дня? Логически, семья Садовникова по-прежнему стоит во главе города. Димон же не какой-то случайный статист без предыстории, у него и дети остались, и супруга, и если разобраться, то никто из них не виноват, что глава семейства накосячил. Ну… в глазах возмущённой общественности, я имею ввиду.
Так что хрен знает.
Может аристократы сагрятся на весь их род, а может и не сагрятся. Может княжна Садовникова вдруг проявит себя, как лидер, а может и не проявит. Во всяком случае после того, как муженёк чуть было публично не отправил её в отставку в пользу юной Мендель, от чьих тугих грудей у меня уже вся спина запотела…
