Текст книги "Владыка Нового Мира 2 (СИ)"
Автор книги: Юрий Винокуров
Соавторы: Максим Злобин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)
– Не надо!
– Я помогу!
– Не надо, говорю! Не лезь!
Но Удальцов упрямый. Развернулся, прихрамывая шагнул раз, два, три, затем опять перешёл на свои одноногие поскакушки, чуть разогнался, будто кошак вытянулся в прыжке вперёд, перекувырнулся через голову и…
– Ну охренеть теперь.
…и будто смертоносный колобок покатился прямо на толпу свиномонстров. Чёрт! Очень надеюсь, что в качестве личного артефакта ему достанется золотое колечко, а в качестве боевой формы синий латексный костюм. Соник херов. Хеджыхог.
Чвяк! – ещё один свинолак разлетелся на кусочки от удара энергетического щита, а Женёк покувыркался дальше.
– Стой! – и дальше. – Удальцов, собака, стой говорю! – и дальше.
Женёк явно не понимал куда он катится, – и как бы его после такой нетривиальной актробатики не вытошнило. В конце концов он прорвался сквозь ряды монстров, подскочил на случайной кочке, взмыл ввысь и проделал в ангаре аккуратное круглое оконце.
Я же сперва вознегодовал. Сперва в голову мне пришли мрачные мысли о том, что я сейчас не успею прорубиться сквозь свиней внутрь, и Женька внутри попросту разорвут на части, но…
Гнев мой довольно быстро сменился на милость. Ни через дверной проём, ни через сделанную монстрами прореху я до сих пор не видел виновника всего этого торжества. А вот через «окошко» Женька увидел.
Старый хрен стоял в загоне посреди свиней с закрытыми глазами и медитировал. Но главное, что в рожу ему бил свет фонаря, – того самого, что немногим ранее развернула для Шампурелла. Ну вот и всё, стало быть.
– Аф-аф, – прошептал я и сложил из пальцев волчью голову…
Столица. Штаб-квартира Младших Сыновей
– Вы ведь уже связались с господином Бахметьевым, верно?
– Само собой.
– Что конкретно сказали?
– Что мы не при чём. Что всё по-старому, договорённости в силе, а происходящее в городе – подлог и грязная инсинуация.
– Наместник поверил?
– Сказал, что удивлён и ждёт доказательств. Вот только… кхм… только я не уверен, что они ему понравятся.
– То есть?
– То есть как Борис Степанович отреагирует на то, что мы добыли их путём взлома его драгоценной системы камер слежения? Это же его гордость. И гордость, получается, уязвлённая. Вряд ли обрадуется.
– Это смотря как подать. Мы же с ним почти друзья, верно?
– Верно.
– Во-о-о-оот. А друзья иногда делают друг другу подарки. Вот и мы великодушно укажем наместнику на несовершенность его системы. Не насмехаясь, а именно что по-дружески. Устроим встречу. По обмену опытом, так сказать. Пусть наши спецы объяснят его спецам, где и в чём те ошиблись.
– Попробуем.
– Конечно, попробуем. Так! Смотрим: вот этот бессмертный чудик в «Регалии»… тут лучше всего видно лицо. Вот он у казарм, вот у арсенала, а вот у дома Бахметьева. Как именно поджигает непонятно. Пиромант?
– Что-то не очень похоже.
– Да не важно! Важно, что таких совпадений не бывает. Понять бы теперь ещё, кто он такой и откуда взялся…
Бах-бах-бах! – раздался стук в дверь.
– Ваше Сиятельство, разрешите доложить! На свиноферму Бахметьева напали!
– На свиноферму?
– Ну… на ту самую.
– Хм…
– Я сейчас же выведу трансляцию на экран, если вам интересно.
– Ну конечно же мне интересно!
Экран моргнул, и одна картинка сменила другую.
– А что насчёт звука?
– Сию минуту, Ваше Сиятельство.
– Вы свободны! – прокричала гоблинша. – Отныне вы вольны делать со своей жизнью всё, что вам заблагорассудится! Но зачем бороться в одиночку и выживать, когда теперь можно жить по-настоящему⁈ Теперь мы действительно можем вернуться домой! И вы даже представить себе не можете, как там всё изменилось! Болотные кланы объединены и теперь сильны, как никогда! А еще Владыка – защищает!
– Ах, – прокатилось по зеленокожей толпе.
– А теперь скажите мне! Кто согласен пойти за Владыкой⁈
Глава 11
Её Благородие Шамурская повела гоблинов, потому что была для них «своей» и наиболее походила на лидера восстания. Карякина пошла вместе с ними по причине активизма, – боролась, напоролась, и надо бы теперь придерживаться своих ценностей до конца. Женёк пошёл потому, что окончательно уверовал в гадание и пускал на Карякину слюни.
Что ж… в добрый путь! А я всё это, признаться, мотал.
Пешком? Несколько сотен километров? По лесам и полям? Без толкового снаряжения? Не-не-не, спасибо. Владыка сделал своё дело, Владыка может отдыхать. Столь длительный турпоход в компании гоблинов, – пускай и городских, – мне вообще не улыбался.
Женёк с Шампуреллой отныне серьёзные боевые единицы, и потому если что смогут постоять за себя в пути самостоятельно. Мне же нужно было как можно скорее ехать в Новый Сад. Если я всё правильно рассчитал, то вернусь впритык к балу Садовникова, а там уж и восстание начнётся. Или не начнётся. Как минимум после обнародования письма князя про национализацию, стартует первый раунд брожения умов, а там посмотрим.
Так вот…
Времени на напутственные слова и долгие прощания не было. Я покинул свиноферму в тот самый момент, когда гоблины решали судьбу свиней. То ли взять их в качестве ездовых животин, – ну да, ну да, – то ли в качестве провианта, а то ли… то ли навьючить часть свиней останками других свиней.
Добрейшей души ребята, блин. Как мне кажется, от созерцания такой процессии сам Сатана начнёт улыбаться и трогать себя в срамных местах.
Во-о-о-от… Я же прошёл по всё ещё беспокойному городу до гостиницы, забрал вещи и был таков. Рудольф всё это время тусовался в собачьем питомнике на окраине города, персоналу которого был выдан флакончик с жабьими феромонами, инструкция по уходу и бессовестное количество денег за молчание.
А вот «гольф», увы, пришлось бросить. Если найдут – пускай гадают, что это за инопланетная оглобельная технология.
Короче говоря, Столицу я покинул той же ночью, по холодку. Ехал и ехал, скакал и скакал. Каждая остановка в моём случае была сущим геморроем, – тормозить загодя, привязывать Рудика, уходить, приходить, отвязывать Рудика, – поэтому я постарался свести их к минимуму.
В седле… нет, не спал. Но занимался важными божественными делами. Например, уверял седовласого дедушку анималиста, что ему просто необходимо отдать мне свой грёбаный шар. Дело моё ширится, и на получение даров уже целая очередь стоит. И первый в ней Батяня. Уж больше хочется слепить из вомбата что-нибудь пушисто-могущественное.
А потому:
– Вы действительно уверены в том, что попадёте в Рай?
Дед замялся. И к слову, пора бы уже признать, что у него есть имя. Ипполит Михайлович он.
– Я хороший человек!
– Это вы сами так решили?
– Я… Я…
Сейчас Ипполит стоял одной ногой на земле, а другой на первой ступеньке лестницы, что вела к чаше божественных весов. Я же в амплуа чёрной фигуры в капюшоне присутствовал рядышком и для пущего эффекта лениво левитировал.
– Ипполит Михайлович, ну вы же старый солдат. Сколько крови на ваших руках?
– Я выполнял приказы! Это не в счёт!
– Прекратите врать себе, ещё как в счёт, – я перелетел с места на место. – А даже если, Ипполит Михайлович. Даже если… неужели жизнь никогда не ставила вас перед сложным выбором? Неужели все препятствия на своём пути вы выдерживали с достоинством? Не крали, не врали, не предавали, не доносили? Не проходили мимо несправедливости, когда были в силах помочь?
– Это всё не то! – продолжил спорить старик. – Относительно большинства людей, меня можно назвать более чем порядочным!
– Конечно-конечно. Прекрасно понимаю концепцию! Вы в белом в плаще, Ипполит Михайлович, а «большинство людей»…
Оп! Тут вдруг что-то резко изменилось. Прямо как тогда, когда мне стали доступны новые локации и я направился клепать Рай с Адом. Какое-то повышение. С чем оно связано – предельно понятно. Наверняка Шампурелла в пути рассказывает городским гоблинам байки у костра, те начинают верить, и вот – накопилась очередная критическая масса верующих.
Но вот вопрос: что именно изменилось?
– Валады-ы-ы-ыка! – вдруг из лесочка, что окружал божественные Весы, вышел гоблин. – Чо как, Валадыка⁉
Это был один из первых присоединённых к клану товарищей, ещё со времён потасовки с Родильным Ведром. Его неимоверно тупая, не выражающая ровным счётом ничего рожа мне давно примелькалась. И вроде бы даже имя его помню… м-м-м…
– Тинки-Винки?
– Ага, – довольно кивнул гоблин.
Вот и ответ на мой вопрос. Дожил, значит. Заслужил. Добился. Отныне ко мне на переправу попадают не только души тех, кого я убил, но и души моих собственных верующих. И вот это уже честно, ведь теперь им действительно есть за что сражаться. Рай всем и каждому гарантировать не могу, – слишком это затратно в плане энергии, – но вот жульничество с перерождением вне очереди обеспечу.
Но! Минуточку! А чего это у меня вдруг паства мрёт? Неужто на стоянке что-то случилось?
– Ты как здесь оказался? – спросил я у уродца.
– Так я руку в тестомес засунул и меня зажовало. Госпожа Розочка так ругалася, пока меня наматывало. Кричала, што я булки испортил.
– Э-э-э…
– А сэр Додерик яё успокаивал. Говорил, мол, ладно, и так съедим, ленивые пельмени будут. Но на чом они там порешили не знаю, – Тинки-Винки виновато улыбнулся и развёл руками. – Помер.
– Так…
Информация интересная. Всё это время у меня не было связи с Разящим Веслом. Всего один раз через коллективный жучиный разум я передал Менделю, что у нас всё идёт по плану, получил ответ: «у нас тоже», – и больше мы не общались. А надо было, по ходу.
– Откуда на стоянке взялся тестомес?
– О-о-о, Валадыка! Вернёшься – аще ничо кругом не узнаешь! Лысый опездол и седой опездол стока всево нужного понастроили! Мы теперь печом булки и абжыгаем кирпичи! Первые можно есть, а вторые нельзя – опездолы запрещают! А ещё штуку такую вонюче-жужучую принесли, с которой можно магнитофон без батарейков слушать…
Кирпичи? Прекрасно. «Жужучая штука» – явно дизельный генератор. Ну а лысый и седой «опездолы» – это апостолы. Самопровозглашённые, ага. И как будто бы сейчас было задето моё чувство собственничества. Задница не полыхает, конечно, но чувство всё равно неприятное: как будто бы на горку свеже-поглаженного белья присел.
С другой стороны, Менделя с Голубицким можно понять. Пока на стоянку не прибыли городские гоблины, им действительно было проще сказаться эдакими «исполняющими обязанности Владыки». Слова «граф» и «губернатор» для болотных жителей – пустой звук, а так хоть более-менее слушаться будут.
Ну… на месте разберёмся. Вряд ли я добьюсь технических подробностей от гоблина, который погиб в тестомесе.
Зато для другой цели Тинки-Винки мне прекрасно подойдёт.
– Так! – рявкнул я. – Ну-ка на колени перед Владыкой! А теперь отвечай на вопрос! Ты – хороший гоблин⁉ Ты прожил достойную жизнь⁉
– Каешн, – не раздумывая ни секунды ответил Тинки-Винки.
– Во-о-о-от, – я перевёл взгляд на Ипполита Михайловича. – Видите? И ведь он честен сам с собой. Когда гоблин пытается обманывать, это сразу же видно всем окружающим.
– Я… Я не понимаю, причём здесь это!
– Подождите, – чтобы навалить таинственности, я снова перелетел с места на место. – Так вот. Тинки-Винки такой же воин, как и вы. Я собственными глазами видел, как он преследовал и добивал в спину убегающих врагов. Но это ведь не в счёт, верно?
– Я…
– Верно. В остальном же всю свою жизнь он действительно придерживался моральных ориентиров, присущих его окружению и времени. И идеализирует себя он точно так же, как и вы; на душе у Тинки-Винки легко и спокойно. Так давайте же посмотрим, что произойдёт с ним на Весах! Эй!
– Чо, Валадыка?
– Ну-ка залезь вон в ту штуку.
– Харашо, Валадыка.
Под пристальным взглядом седоусого старичка Ипполита, гоблин резво взбежал вверх по ступеням, прыгнул прямо на чашу Весов и весело помахал мне оттуда. А чаша… чаша двинулась вниз.
– А чо происходит?
– Всё нормально.
– Так должно быть?
– Да.
– А почему там огонь?
Земля разверзлась и чаша, – будто диковинный лифт, – опустила Тинки-Винки прямиком в Ад.
– Валадыка, пока!
Так… пострадал товарищ гоблин не просто так. Оказал мне большую услугу, и поэтому мой моральный долг вытащить его как можно скорее. Надеюсь только, что вызволение из Ада в пересчёте на божественную энергию будет стоить меньше, чем насильное помещение в него.
Почему я был так уверен, что чаша пойдёт вниз? Ну… на самом деле не был я ни в чём таком уверен. Шансы пятьдесят на пятьдесят – поставил и выиграл. Ведь как именно работают Весы я не знаю. Но знаю, что с их точки зрения даже в убийстве могут быть нюансы. Как то самооборона, например. Или неосторожность. Принуждение, заблуждение, личная просьба жертвы – да мало ли?
– А теперь прошу вас, Ипполит Михайлович, – я протянул руку, как бы приглашая залезть его в чашу; ещё тёпленькую и дымящуюся от адского пламени. – Если вы настолько уверены в своей непогрешимости, то не смею вас более задерживать, – развернулся и медленно полетел прочь.
А внутри себя уже начал обратный отсчёт. Три, два, один…
– Погоди!
Отлично. И можно считать, что дар превращения животных в монстров уже у меня в кармане…
Какое-то время спустя
Новый Сад, особняк Дмитрия Ивановича Садовникова
– Благодарю, – Её Благородие сняла бокал игристого с подноса.
– Не налегай так, пожалуйста.
– Отвали!
Лиза вздохнула. Чуть пригубила. Поглядела на огромные, сплошь в позолоте, настенные часы, и вздохнула ещё раз, – для верности.
– Ну и где же он?
– Не переживай, – ответил Вадим Евграфович. – Если Харон обещал, значит будет вовремя.
– Что значит «вовремя»? Он ведь УЖЕ опоздал! Я пришла на бал в компании брата! Просто сказочно!
Обижаться, возражать и уж тем более спорить Мендель не стал. Не до того было. Посвящённый в тайны Харламова куда глубже, чем сестра, сейчас он и без того имел причины переживать. Взведённая пружина – ни больше и ни меньше. Выпивать в таком состоянии для Вадима Евграфовича было бы чревато, и потому он вот уже как час грел в руках один и тот же бокал красного вина.
А вокруг тем временем цвела роскошь.
В главном зале особняка князя было светло и просторно. Потолок терялся где-то в вышине, и о его существовании напоминала лишь огромная хрустальная люстра по центру. Лепнина, вензеля, и декоративные шторы, за каждой из которых можно было разместить на ПМЖ многодетную семью.
Фуршетный стол ломился от маленьких закусочек, вин и рюмок с наливками. За неимением устриц, в чашах со льдом лежали заранее приготовленные речные мидии в раковине. Вокруг четы Менделей вальяжно перемещались с места на место девушки в фатине и кружеве, и мужчины в дорогих костюмах. Те, что постарше – расслабленные короли жизни, а те, что помоложе – собраны и максимально серьёзны. Важно раздувают грудь, как будто бы пытаются перебороть икоту через задержку дыхания.
Свет – яркий, но тёплый; настраивающий на волну уютного благополучия. Разговоры, красивый и специально отрепетированный для высшего общества «богатый смех», звон бокалов, оглушительный хруст французской булки и приглушённая музыка.
Музыка, к слову, дрянная.
Вот что-что, а тут Садовников знатно облажался. После двухлетнего выживания в условиях Исхода, такие возвышенные профессии как виолончелист или дирижёр стали не очень-то востребованы. Кто-то экстренно переучился в кузнеца или сталевара, а кто-то перебрался в Столицу, где была хоть какая-то возможность стабильно зарабатывать музыкой. Но поди их теперь вызвони, из Столицы-то…
Как итог – корявый звукоряд, больше подходящий для выпускного концерта в музыкальной школе для самых маленьких.
– У-у-у-ууух…
А вот и первый отличившийся сегодняшнего вечера. Минфин города, Егор Григорьевич Евневич, нетвёрдой походкой и со стопкой в руке подошёл прямо к Менделю. Молча положил барону руку на плечо, пристально посмотрел ему в глаза, а затем перевёл взгляд на Елизавету Евграфовну. Выпил. Буркнул что-то вроде:
– Сейчас начнётся, – и тут же со стороны сцены раздался хрустальный звон. – Началось.
Это хозяин мероприятия, Его Сиятельство Дмитрий Иванович, постучал ложечкой по бокалу. Откуда изначально взялась ложечка непонятно, но исчезла она на подносе у вовремя подсуетившегося официанта.
– Друзья! – начал Садовников. – Сегодня я собрал вас здесь не просто так! Не только лишь праздности ради, но и для того, чтобы обсудить важные государственные дела…
– Вы будете это допивать? – прошептал Евневич на ухо Менделю и указал на его бокал, затем не дожидаясь ответа увёл его прямо из рук барона. – Благодарю, – опрокинул в себя залпом, и начал водить взглядом по залу в поисках официантов.
А князь со сцены тем временем уже вещал про демографию, многожёнство и уже вступившие в силу изменения в семейном кодексе. Вещал он вдохновенно, убедительно и вполне логично – над его спичем заранее потрудилась целая команда специалистов. Люди, чьей профессией являлось слово, уже сгладили все возможные шероховатости выступления.
Хотя кое-что князь взял из своего недавнего разговора с Евневичем. Например, вот:
– Опять высшее сословие приносит себя в жертву во имя процветания всего общества! – Его Сиятельство страдальчески прижал кулак к груди. – И опять это вряд ли кто-то оценит!
Зал реагировал по-разному, но в основном положительно. Мужчинам явно нравились открывающие перед ними перспективы, а вот их жёны… женщинам покамест пристало помалкивать и бурно свои эмоции не выражать. Но это всё не беда. Это всё действительно логично. Лозунг: «Сильные – размножайтесь» – справедлив относительно сложившейся в мире ситуации.
Но вот концовка речи Садовникова…
Егор Григорьевич чуть ли не на коленях ползал, умоляя Его Сиятельство изменить её. Перенести. Подождать несколько дней, а лучше недель… ну или хотя бы пару часов! Хотя бы не вываливать одно заявление сразу же вслед за другим!
Ведь в таком случае мотивы князя были у всех на виду. Слишком очевидны для любого человека, который знает, что нельзя совать руку в работающий тестомес. И по мнению Евневича, это было всё равно что показывать карточные фокусы с запущенным артритом, а затем предлагать всем вокруг поверить в то, что это было ловко и элегантно.
Князь же в ответ сказал, что ждать больше не может. И ещё про личный пример добавил, конечно же.
– Пу-пу-пууууу, – выдохнул Евневич.
А Дмитрий Иванович Садовников тем временем добрался до финала:
– Я хотел бы сделать ещё одно заявление! – сказал князь. – И для этого мне нужно будет пригласить на сцену Елизавету Евграфовну Мендель…
Девушка незамедлительно подавилась шампанским, а её брата от такого накала страстей аж закачало.
– Прошу вас, Лизонька, поднимайтесь ко мне!
Вплоть до самой развязки девушка не понимала, что происходит. Мысль о том, что сейчас ей будет сделано публичное предложение просто не приходила в голову. В полной тишине и под всеобщими взглядами, Её Благородие процокала средь расступающейся толпы и поднялась на сцену. Вежливо улыбнулась, – как учили, – и сказала в микрофон:
– Добрый вечер!
А Садовников не стал ходить вокруг да около и бухнулся на одно колено. Заклинать: «черепушка врага хрусти, первый снежок хрусти, а коленный сустав Дмитрия Ивановича не хрусти» – было уже поздно, и характерный звук эхом разнёсся по залу. Аристократы учтиво смолчали.
– Елизавета Евграфовна, голубушка! – князь вытащил из кармана коробочку с кольцом. – Скажите, вы согласны стать моей женой⁉
Глава 12
Вот это я, конечно, удачно зашёл.
С оленегатора и сразу на бал, так сказать. Хотя… немного лукавлю всё-таки. До Нового Сада я добрался уже несколько часов назад, но к своему первому выходу в свет относился весьма серьёзно – вот и задержался.
Первое впечатление можно произвести лишь раз, не так ли? А всем этим людям, – всем гостям Дмитрия Ивановича Садовникова, – я в скором времени предложу поверить в меня, как в нового правителя города. И надо бы заранее начинать соответствовать такому статусу.
А потому: душ, парикмахерская, костюм. Обязательная программа. В противном случае я заявился бы в особняк в плаще и берцах, так ещё и стойко воняя дорожными приключениями. Круто-дерзко-молодёжно? М-м-м-м… возможно. Но только не для аристократов старой закалки.
Но вот я здесь!
Красив, пахуч и обаятелен. Представился охране на входе и извинился за опоздание. А пока моё имя искали в списках, обернулся на мостовую и не смог сдержать улыбки: чуть ли не все экипажи «Такси Харон» были сейчас припаркованы неподалёку от особняка. И значит сильные мира сего уже знают обо мне; представляться гостям князя будет нетрудно.
– Проходите, Харитон Христофорович.
– Благодарю, – я одёрнул ворот пиджака и зашёл в просторный, светлый, но абсолютно пустой холл.
Тут меня сразу же приветил молодой человек из обслуги князя, и любезно проводил в зал. Тихонечко приоткрыл дверь, затем шёпотом подсказал где находится стол с закусками и пожелал хорошо провести время.
В зале тем временем почему-то стояла полная тишина. Что-то реально захватывающее происходило на сцене. И это просто отлично! Самое-то, чтобы провернуть задуманное. Оглядевшись по сторонам, я заприметил здоровущий экран, на котором был изображён герб Нового Сада поверх трепыхающегося флага Российской Империи, – типа декорация такая патриотическая.
Проследив за направлением луча, я выискал под потолком маленький проектор и по стилизованной заглушке примерно понял, куда идёт провод. Компьютер мне нужен. Или проигрыватель. Или… чёрт его знает, что они там такое используют, но теперь мне нужно всего лишь навсего добраться до этого «чего-то», воткнуть флешку, тыкнуть на кнопку воспроизведения и затеряться в толпе.
А дальше Лысый Опездол, – с недавних пор не могу называть Голубицкого как-то иначе, – сам подробно расскажет, кто и за что убил его отца.
Во-первых, у него в городе авторитета явно побольше… ну пока что, во всяком случае. И нет среди знати человека, который бы не был знаком с Андреем лично. Во-вторых, план забраться на люстру, орать о пороках князя, так ещё и размахивать оригиналом драгоценного документа… ну вот я даже не знаю, кем я должен быть, чтобы попытаться провернуть такое.
Должного эффекта оно не произведёт и будет выглядеть со стороны, как дебош. Меня снимут, письмо уничтожат, и всё, конец истории. Отличный, – а возможно и единственный, – шанс сместить князюшку бескровно будет упущен, и придётся воевать по-настоящему.
Ладно! Погнали.
Стараясь дышать через раз, я как мышка покрался по следу проводов, но тут…
– Елизавета Евграфовна, голубушка! – имя сестры Менделя сработало как триггер, и я невольно прислушался. – Скажите, вы согласны стать моей женой⁉
– А-а-ах, – прокатилось по залу.
А на сцене, припав на одно колено, стоял перед Лизой сам Его Сиятельство. И кольцом в коробочке в неё тыкал. Так вот прям: тык-тык. Неожиданно. Удивительно. Остро, блин, сюжетно. Тут дыхание затаил не я один, но и весь остальной зал.
– Нет! – ответила Лиза.
– А-АА-ААХ!
Судя по глухому стуку, кто-то из присутствующих свалился в обморок. Понятное дело, что новые вводные заставили меня отложить все остальные дела и наблюдать за тем, что происходит на сцене.
Князь, багровея лицом, что-то прошептал Лизе, а та снова крикнула:
– Нет! – а затем ещё: – Я люблю другого!
Тут юная Мендель со слезами на глазах обернулась к залу, каким-то сверхъестественным и сверхточным наведением выцелила в толпе меня и улыбнулась. Я в свою очередь жестами начал попеременно семафорить ей «не надо», «дура» и «пожалуйста», но… где-то в глубине души уже понял, что первоначальному плану пришёл п****ц.
– Простите, князь! – громко и во всеуслышанье крикнула Лиза. – Вы самый достойный и порядочный из всех мужей, о которых я только лишь могла мечтать! Но дело в том, что я уже помолвлена и не могу нарушить клятву!
Вытаращив глаза, я навалил жестикуляции и теперь был похож на аэродромного регулировщика во фраке. Садовников же схватился за единственную соломинку, которая спасала его от публичного унижения: захлопнул коробочку, встал с колена и попробовал улыбнуться. Со стиснутыми зубами и взглядом, в котором читалось: «убью», – но всё-таки попробовал.
– Приношу свои искренние извинения за это недоразумение, Елизавета Евграфовна, – сказал князь. – Не знал.
– Не вините себя, Ваше Сиятельство, – продолжила вытаскивать и его, и заодно себя Лиза. – Вы ни в чём не виноваты. Вы не могли знать, поскольку мы никому об этом не рассказывали.
– Гхм… вот как? – тут Садовников даже слегка расслабился; через силу, но всё-таки сумел проглотить ситуацию. – Ну так быть может, это мероприятие отличный повод, чтобы поведать о своей любви всему миру? Не стесняйтесь, Елизавета Евграфовна! Скажите, кто же ваш избранник?
Сверкающими от счастья глазами, Лиза буквально вперилась в меня. И люди, – не будь слепыми или глупыми, – за взглядом её проследили.
– Вот он! Господин Харламов! Мой Харо-о-оша…
Садовников застыл с каменным лицом, явно вспоминая, где он мог слышать моё имя. Какое-то время в зале стояла полная тишина, а дальше в этот грёбаный спектакль вмешалась ещё одна, уже четвёртая сила. Какой-то мужичок неподалёку, – пьяный, жирный и кудрявый настолько, что аж в глазах рябит, – принялся заливисто ржать.
Аристократы просекли ситуацию. Аристократы пресекли ситуацию. Отреагировали моментально, причём не сговариваясь! Чтобы как-то заглушить этот смех и спасти смеющегося от гнева Его Сиятельства, они начали дружно аплодировать и свистеть. А люди, стоявшие непосредственно рядом со мной, теперь вовсю хлопали меня по плечам. И настало всенародное ликование. И всем сразу же стало весело.
– Харламов⁉ – крикнул князь в микрофон, как только всё это немного поутихло. – Это же вы, я верно понял⁉ И что вы там встали⁉ Поднимайтесь же скорей на сцену! Как ещё ваша избранница должна вам намекнуть, чтобы вы уже наконец сделали это⁉
Будь ты древний бог, архимаг-перерожденец или правитель Империй в далёком прошлом, когда тебя ставят в некоторые ситуации, у тебя не остаётся печатных слов. Вот и мне сейчас было откровенно нечего сказать.
– Спасибо, – улыбаясь в ответ на похлопывания, я двинулся сквозь толпу аристократов на сцену. – Благодарю вас. Спасибо большое…
Поднялся на сцену, помахал всем рукой и сразу же попал под каток неусмиримой девичьей любови. Елизавета Евграфовна набросилась на меня и впилась губами в губы. И сразу с языком, и сразу же слюняво. А мне, – чтобы предать этому откровенно развратному действу хоть сколько-нибудь элегантности, – пришлось покружить её вокруг себя.
– Какая прекрасная пара, – натянуто улыбнулся Садовников. – Просто прекрасная… так… минуточку! – тут у князя как будто бы тумблер в голове перещёлкнул.
А я ведь зна-а-а-аю что это за тумблер такой был. Собака ты, Дмитрий Иванович! Собака-барабака! С самого момента отказа Лизы, он уже похоронил её для себя, – и даже спустя какое-то время быть с ней вместе для него будет неприлично. Но вот спасти собственную репутацию, перетянуть внимание обратно на себя и сделать что-то настолько яркое, перед чем тот досадный инцидент померкнет и забудется – вот это не поздно никогда.
Как он это сделает? Вестимо как. Поиграет в купидона.
– Молодые люди! – крикнул князь. – Вообще-то, как законный правитель Нового Сада, я имею власть поженить вас прямо здесь и прямо сейчас! Что скажете на это⁉
– Да! – взвизгнула Лиза и запрыгала на месте, как маленькая девочка.
– Харламов⁉
– Почту за честь, Ваше Сиятельство…
* * *
Как же нас поздравляли! Как же за нас, блин, радовались! Нашему с Лизонькой единению сердец и душ Его Сиятельство решил посвятить целый информационный блок своего, – а ведь он по праву считал его своим, – праздника.
От щедрот хозяина и по случаю, гостям было предложено шампанское. То есть настоящее. Из той самой Шампани, в которую теперь никто и никогда в жизни не попадёт.
Что полезно, – и для дела, и вообще, – во время поздравлений я знакомился с людьми. Перебрасывался парой фраз, представлялся, и объяснял кто я такой. И они понимали! Пускай слово слишком громкое, но в умах дворян Нового Сада отныне я закрепился, как транспортный магнат Харитон Харламов.
Для пущей основательности, кроме молодой жены-баронессы, я везде таскал с собой своего новоиспечённого шурина. Мендель подсказывал. Шептал на ухо кратенькую информацию о том, кто есть кто.
Что до Елизаветы Евграфовны… всё это время она вполне ожидаемо липла ко мне. Так близко, как это вообще возможно; буквально втиралась в кожу. Тыкалась в меня этими своими сочными, спелыми, утянутыми корсетом сиськами. И, по ходу дела, доигралась. Всё это время я как мог сдерживал плоть, но дальше мои полномочия всё. Хочет – получит. И раз уж всё произошло так, как произошло, я ей теперь покажу брачную ночь. Сама нарвалась.
Но это будет чуть позже. Во главе угла по-прежнему стояло дело, и дело это не ладилось.
– Надо всё отменять, – шёпотом истерил Седой Опездол. – Надо отменять.
– Нельзя отменять.
– Все на тебя смотрят, не получится, надо отменять.
– Ждём, – поднажал я.
– Чего?
– Случая, – я положил руку на плечо Вадиму, по-дружески улыбнулся, а сам сжал так, что теперь наверняка синяк останется. – Прекрати паниковать. Сейчас все перепьются, сосредоточатся на себе и про нас забудут.
– Не будет такого, Харон, не будет. Надо или отменять или менять.
И тут:
– Харон Христофорович, здравствуйте.
Рядом со мной появился тот самый кудрявый мужичок, который начал ржать во время признания Лизы. С тех пор он заметно протрезвел, – видимо, принял какие-то экстренные меры, – и погрустнел.
И да, его мне до сих пор не представили.
– Прошу вас, только давайте обойдёмся без сцен, – будто бы щурясь от головной боли, жирдяй потёр лоб. – Давайте не будем портить окружающим столь прекрасный вечер, ладно?
– Простите? Не совсем понимаю о чём идет речь.
– Прощаю.
За спиной у кудрявого выросли два человека в зелёных кителях.
– Именем Его Сиятельство вам предъявлено обвинение в финансовых махинациях и умышленном подвержении… подвергании… причинении опасности гражданам Нового Сада. Пожалуйста, пройдёмте со мной…
Вот оно как. Садовников решил отомстить Лизе мгновенно… да-да, много о себе думать не буду, адресат точно она. Для баронессы официальный и уже свершившийся брак с сидящим простолюдином – это такое клеймо, от которого не отмыться.
И вот ведь сука, а? Не сумел потерпеть даже до конца мероприятия. Н-да… ну. Что ж теперь? Новый план нарисовался в голове моментально. Вот только есть один момент. Интересно, насколько комично будет смотреться человек во фраке и с веслом?
