Текст книги "Per aspera ad astra (СИ)"

Автор книги: Юрий Ветчинкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Глава 16. Все колдуньи – злые

Наконец тётушка ушла, так что родственнички – и затихшая фея – могли вновь поговорить. Но фейка что-то не торопилась вылезать.

Минимальный огонь… так, теперь Карф мог отойти, появился вопрос… только не забывать о картошке!

– Негга, вылезай… – Питер аккуратно помог фейке показаться на свет. – Ты что-нибудь знаешь о семье Спринг? Ну и… ей о тебе говорить?

– Наверное, нам надо знать и про всяких других примечательных личностей с семьями – чтоб не удивляться так, как сейчас, – сказала Эльза. – Питер, например, удивился. «Святая Лола» – интересно, она себя сама так называет? «Святая Эльза, зверушкина заступница». «Святой Питер, покровитель овощей».

Эльза раскусила картошечку. Холодненькую. Почему холодненькую? Потому что Эльза голодная. И совсем неважно, что картошечка холодненькая, главное – что это картошечка, а картошечку кушают, тем самым утоляют голод. Так уж устроен мир – в мире всё взаимосвязано. Вот ты какая, экология. Экология замороженной картошки. Без пяти минут диалектика стакана.

– Ой… не надо меня к Лоле, я лучше сама-сама со всем справлюсь, – испуганно пискнула Негга. – Лола злая и жестокая.

Ишь, раскомандовалась! То не надо, это не нужно. Эльза подбавила в голос металла:

– Лола – кто она? Расскажи.

– Кто она? – повторил вопрос Питер, поддерживая свою сестру.

– Она… она колдунья, – Негга поёжилась. – Ей собирают и отдают пыльцу фей.

– Кто? – ещё один вопрос Питера.

– Ты можешь рассказать всё, что знаешь, об этой Лоле? – спросила Эльза. – Что за колдунья, зачем ей сдают пыльцу, почему феи её теряют? Это бы очень помогло нам сориентироваться в ситуации.

– Лола – та, кто владеет этой землёй. Она собирает пыльцу, как дань, чтобы творить колдовство, – подняла брови Негга.

– На каком основании Лола обложила местных жителей данью? Это обременительно? На каком основании она считает землю своей? Почему-то мне кажется, законом эта претензия не подкреплена. В каких целях Лола применяет колдовство? Как по-твоему, Лола должна быть связана с Икки, который, как ты утверждала, охотился за твоей пыльцой? В чём выгода местных от сдачи пыльцы Лоле? Насколько часто феи теряют пыльцу? Ты говоришь так, будто местные собирают её регулярно, – засыпала Эльза вопросами Неггу.

Питер промолчал, уступив инициативу сестре.

– Она же колдунья, – Негге, по-видимому, казалось, что это ответ на все заданные вопросы.

Так дело не пойдёт. Или пойдёт, но придётся отступиться: умерить любопытство, позволить наглой феечке вертеть собой по-разному. Рано сдаваться! Эльза попробовала покапать на Неггины мозги авторитетом:

– Питер, как думаешь, сдадим её Лоле?

У Негги мозгов всяко меньше, чем у Эльзы, например. Чем у Питера. Значит ли это, что Негга поведётся? А если не поведётся, может, и вправду сдать эту вредину местной колдунье? Авось чего получится. Например… суп. Очень волшебный суп.

Карф же задумался. Подыграть? Хорошо… может, тогда фея немного больше расскажет.

– Ну… она больше про фей знает, так что стоило бы рассказать. А то это сражение… – «задумался» Питер.

Эльза смотрела на Неггу. Фейка-фейка, будь хорошей и болтливой фейкой – расскажи побольше и о себе, и о той семье. Чего тебе стоит?

– Ик! – Негга испуганно зажала рот руками. – Я про вас всё расскажу Лоле! Всё! И что было, и чего не было!

– Что, например? – поинтересовался Питер.

Вопрос был немного с заковыркой: о феях Карф ничего не знал, а угрозы… ну, это тоже немного прольёт взгляд на общество фей. Хотя бы на то, что точно делать нельзя. А вот отношение к Лоле… к «колдунье» Негга попадать не хотела, но при попытке сдачи… на наследницу тёмных властелинов это не похоже. Наверное.

Негга, кажется, клюнула. Занервничала, по крайней мере. Заныла: «Всё про вас расскажу». Тем лучше. Значит, на крючке, значит, осталось дожать – и узнать то самое. Если хочется, конечно. Эльзе хотелось знать сильно? Может, и не сильно. Но чтобы морально сломать фейку, сильно не нужно. Достаточно хотеть чуть-чуть, остальное приложится. На автопилоте. Потому что не любила Эльза таких вот Негг, потому что Эльзу хлебом не корми – дай уколоть вот такую вот, или отчитать, или… Или раздавить, да. Давить Негг с хрустом, с треском, кровь в кипяток, крылья в порошок, кости в сломанные спички, раскрасить кровкой стены, землю, небо…

Какие-то дураковатые мысли. Эльза себя на дураковщине поймала – поймала и удивилась. Ну! «Кости в спички, кровь в кипяток» – подумается же! Чьи-то другие мысли, кого-то чужого – подлинная, аутентичная Эльза не вообразила бы нечто настолько безвкусное. А пока удивлялась, слово взял Питер. Ничего. Времени полно, успеется повыступать. Следующая фраза будет коронным ударом, будет: «Лола чувствует враньё!», «Неправда до добра не доведёт». Может даже: «Что виновна – это несомненно, осталось вынести приговор. В последний раз прошу: покайся!» Интересно, чтобы покаяться, нужно целовать крест?

– Что, например, это вы собрали у меня с крыльев пыльцу, – вздёрнула носик фея. – Лола такого не простит.

– Ты хочешь солгать, – бесстрастно-сухим тоном констатировала Эльза. – Солгать Лоле. Но ты же знаешь, что случается с теми, кто ей лжёт? Даже я знаю. Лола умеет отличать ложь от правды. Не боишься её оскорбить? Как она поступит с тобой? Привычка к вранью не доведёт тебя до добра. Даже я это вижу. Питер, а ты?

– Ну что, кроме очевидного, мне сказать? – откликнулся Питер. – Ну и… следы от сбора точно остаются. У обычных бабочек – точно.

– Я не могу летать, – Негга вяло махнула крылышками. – Так всегда бывает после сбора.

– Ну раз Лола так охраняет фей, то почему ты не обратишься к ней за помощью? – поинтересовался Питер.

Эльза как со стеной разговаривала. Её цинично игнорировали.

– Как со стеной разговариваю, – куда-то в пространство сказала Эльза. Сказала и потянулась к крылу феи. Потрогать.

Ответить Питеру фея не смогла. Она тут же шуганулась прочь от пальцев Эльзы. Вот только без возможности летать ей было некуда особо бежать.

– Ты чего? – вопрос парня был обращён и к сестре, и к фейке. Больше к сестре… хоть и Негга повела себя несколько странно. Настолько боится за свои крылья?

Ладно, проверить было всё-таки нужно. А вдруг пальцы Эльзы прошли бы сквозь ягодку-фею как через фруктовый кисель? Одно – если тебя игнорируют. Другое – когда в деле замешана магия. Магия! Ма-а-а-агия!

– А ничего, – ответила она.

Однако… пальцы Эльзы уткнулись в ладошки Негги. Ну, наверное, Питер, столько времени таскавший фейку при себе, уже заметил бы, будь фея неосязаемой.

– Ты бы свой глаз позволила бы потрогать? – с неодобрением поинтересовался Питер у сестры. Та явно мысленно помолодела лет на пятнадцать – тогда всё потрогать хочется. А крылья у фей тонкие, да и пыльца… Трепетное и опасливое отношение к крылышкам понятно.

– Я не она, – и Эльза осуждающе (Питера осуждая, конечно, ишь, принял Эльзу за какую-то там Неггу!) вздохнула.

Ладно! Была бы Эльза небритым целлюлитным мужиком с пивным брюхом и умей читать мысли, брякнула б нечто смешное про мальчиков и девочек – как пятнадцатилетних, так и более пожилых, – которые трогают. Но здесь ни целлюлитных мужиков, ни телепатов. Что же, к лучшему! Девочки лучше мужиков – вместо мужиков миру потребны милые девочки. А телепаты просто не нужны. Зачем они?

– Боже, как все всполошились-то. Такое чувство, что я сделала что-то плохое. Хватит смотреть на меня такими глазами, вернёмся к нашим баранам. Кажется, Негга не хочет рассказать нам о деле, в которое мы угодили, спасая её, ничегошеньки. Я как бы и не против, но некоторые тут жизнью рисковали, а некоторые рискнули здоровьем. Результативно рискнули, да. В чём вопрос-то: так и будем рисковать?

– Я предупреждала, что никто не должен знать, – надулась Негга. – Ты ведь даже не пыталась спрятать труп. Достаточно было его тряпицей накрыть.

– Запах ещё был… хоть и позже, – покачал головой Питер. – Но теперь уже вряд ли не получится из всего выйти – выбора нет. Теперь – точно.

Выставлять фейку на мороз Карф не собирался. Пока та не встанет на крыло – точно. А беззащитная фейка долго без опеки не проживёт. Или попадёт к тем, у кого лучше долго не жить, да и вряд ли получится.

– Негга, ответь на кое-что, – мягко начал расспрашивать студент. – Семья Спринг была явно знакома со всеми фэйри и с королевой. Даже храм содержали. И Лола тоже немало умеет – ты же сама говорила, что она колдунья. Значит, знает и умеет. Ну и наверняка как-то передать весть королеве может – на тебя же напали тогда, верно? Почему ты не хочешь, чтобы тебе помогли? Ты же здесь пострадавшая. Или… – начинающий дознаватель прищурился. Судя по взгляду, без ответа не уйдёт – и не забудет.

«А если и правда?» – мелькнула мысль у Питера. С диссиденткой… что ж, как-нибудь. Это ещё возможно… а если преступница? Хоть и мелкая – но размер значения не имеет при наличии пыльцы, так? И тогда молодой биолог окажется со всех сторон не в лучшем положении. Но только как узнать, что точно было, а чего не менее точно не было? Вопрос вопросительнейший. Если ошибётся… в любой ошибке он будет чувствовать себя весьма скверно. Или от совести, или от чего иного.

Да? Или нет. Короче, неважно! Эльза задала вопрос – в ответ получила чепуху. «Хочу знать о сути дела». – «Никто не должен знать про труп!» А слева Питер – про королев. Эльза всмотрелась в глаза (в самую душу!) фейки, подозревая. А вдруг… а вдруг на самом деле фея их не понимает? Реагирует на голосовые модуляции, например, отвечает случайной белибердой, а они с Питером ведутся? Или… или водит за нос, прикидывается, что не понимает, а потом! Потом – как цапнет. И голову с плеч. Ага.

Ладно. Эльза твёрдо решила – лично с неё хватит. Всё! Обещаний она не давала, ни Питеру, ни Негге не обязана – свободна! А раз свободна – нет ей до фейки дела. Ни-ка-ко-го. И Эльза решила ждать похода к Лоле.

– Лола – колдунья, а колдуньи – злые! – сжала кулачки Негга. – Она не станет помогать кому-то просто так. А если предложить нечего, лучше не идти просить помощи, иначе можно стать куклой колдуньи.

Эльза посмотрела в стену. Хороший вид. Стена лучше потолка, потому что если метать в стену горох, горох станет отскакивать, но отскакивать на пол, к плинтусу. А вот с потолком шутка не выгорит: если стрелять горохом в потолок, горох посыпется стрелку на голову. Нехорошо. Только кто же в здравом уме будет разбрасываться едой? Какой-нибудь ребёнок. Или недоребёнок вроде Эльзы. Жеребёнок. Интересно, девочка-лошадка – это кто?

– Так… – вздохнул Питер. – Недостатки на лбу не написаны. Почему она злая? Ты можешь доказать? Только без «все колдуньи – злые».

Этот разговор начинал напоминать хождение по кругу. Эльза поделилась:

– Наш разговор напоминает хождение по потолку. С потолка на стену, со стены на пол, с полу обратно, затем опять на потолок. А знаете почему? Потому что комната – параллелепипед, а поверхность у параллелепипеда – или лучше сказать «изнанка»? – замкнута. Ну-ка, кто здесь самый замкнутый, самый ограниченный, самый… не скажу «тупой»? У кого здесь самые прямые углы? Кто у нас угловатый?

Углевата. Углеватка. Кстати, в первые электролампочки вкручивали угольные стержни. Связь? Не исключено! Вон, лампочка висит. Свисает! С потолка! Невероятно!

– Но ведь все колдуньи – злые. Если бы колдуньи были добрыми, люди бы не носили им дары, пытаясь задобрить. Зачем задабривать добрых? – задала логичный вопрос фея.

– Так же, как оплачивается работа… – покачал головой Питер. Большего, кажется, от Негги не добиться.

На самом деле от потолка можно было добиться больше, чем от Негги. Поэтому Эльза смотрела в потолок!

– Оплачивается? – переспросила Негга. – Как лепреконы?

– Расскажи о них и я пойму, так или нет, – пожал плечами Питер. Может, удастся перевести разговор в нужное русло и получить ответы.

Может быть, удастся. Эльза уже не верила. Так что Эльза слушала.

– Лепреконы – очень жадные. Они – единственные, кто могут делать одежду и обувь для фей, но даже не начнут работать, пока не получат всю сумму золотом, – надулась Негга.

– Хм… возможно, возможно, – задумался Питер и без перехода поинтересовался: – Ты картошечку будешь?

А Эльза слушала, да. И жевала картошечку. Всё ещё холодненькую. Хорошо, не сырую. Впрочем, сырая картошечка – она тоже ничего. Есть можно.

– Только… не сырую бы, – Негга опасливо покосилась на Эльзу.

– Ну да, пока разогрею… – согласился Питер.

Заодно поискал пару платков. С посудой, подходящей габаритом фейке, было сложно, а обычную могут заметить… и снова будут вопросы о том, что скрывает Карф и его сестра. Кстати, ей тоже первой нужно приготовить тарелку, раз холодную так спокойно ест…

Хорошо, что Эльзе ничего готовить не нужно! Вот ведь интересно. Питер столько с этой Неггой возится. А домохозяйкам возиться ещё больше! А со всякими мужьями-жёнами-детишками – ещё больше! Ужасно. Открывавшиеся горизонты пугали безмерно и неистово – почти как коммунизм, что наступает. Почти, да меньше.

Тётушка, к слову, очень удачно задерживалась, а потому Питер успел приготовить для Негги небольшую порцию – маленькие порции ведь быстрее готовятся, – и фейка радостно принялась за еду, удерживая кусочки картошки, как целые куски пиццы, двумя руками.

Что ж, подумал Питер, фейка накормлена (скоро точно будет), можно готовить для куда более габаритных едоков. Ну и заодно подумать, что так тётушку могло задержать.

Глава 17. Три Великих Дома

Поскольку разговора не клеилось, вот так вот, в молчании, они дождались возвращения тётушки.

– Всё в порядке? – зачем-то спросила она.

– Насколько возможно, – сообщил Питер, на миг призадумавшись, и поинтересовался: – А вы куда ходили?

Наверное, люди любят, когда в их дела лезут. Эльза не любила. Ни лезть, ни оказываться в роли несчастной жертвы, к которой лезут. Но люди любят! Святая Лола им судья.

Совсем внаглую Эльза утащила со сковороды полупрожаренную картошечку – вилкой, конечно, а не руками, она же не какая-нибудь там! – утащила и съела. И вдруг явилась тётя. Она – вопрос! Питер – ответ и сразу вопрос! Следующим этапом итерации – обязательно ответ, но будет как-то глупо, если ответит Эльза. Эльза же с Питером стоит, а тётка только пришла – вот ей и задали вопрос. Не Эльзе задали. Поэтому Эльза молчала.

– Помимо всего прочего, к соседям, – вздохнула Оливия. – Кроме того, надо было домашних успокоить… да и мистер Корфут был крайне ошарашен, увидев нечто… такое.

– Только собаку или?.. – уточнил Питер.

– Ну… а чем же мы можем ещё помочь? – спросила Эльза.

Сказать что-то было нужно. Не то чтобы Эльзе хотелось помочь, но иначе – нет, не нельзя. Иначе – очень трудно. Если отлынивать от дела достаточно долго, плохое обязательно случится. И тогда не поздоровится! Закон жизни.

– Собаку уже все видели… а вот карлика-мутанта – нет, – Оливия нахмурилась. – Учитывая множество тёмных легенд об этом месте… я в них никогда не верила, но, получив подтверждение, уже мысленно перебираю в голове каждую.

Вправду, наверное, тёмные легенды, раз тётка хмурится. А может, перебирать сложно. Ну, мысленно-то! Такое напряжение. Напряг… ещё напряг… мы её теряем!.. Сестра!..

– А эти легенды… кто лучше знает? – поинтересовался Питер.

– Главы Великих Домов, плюс библиотекарь наш, – ответила Оливия. – Ну и старики, фактически.

– Великих Домов? – недоумённо поинтересовался Питер и проверил картошку: готово на всех или нет? Пожалуй, стоило обождать картошечки ещё немного.

От работы кони дохнут, от работы ухи глохнут. А вот от того, что слушаешь – ничего не бывает, решила Эльза и навострила уши.

– По легенде, этот город основали три рода, – ответила Питеру тётя. – Спринги, Прескотты и Эйдолоны. Религия, промышленники… и… не совсем законные ребята.

– Легенде? – несколько недоумённо поинтересовался Питер, но затем замолчал.

Может, официально город был создан другими и по другим причинам, но… Официально гоблины и феи живут только в чьём-то воображении. Только вот сегодня вся семья думает, куда закопать тело гоблина, а фея притаилась в шкафу. В общем, легенду стоит послушать. Так же считала и Эльза.

– Что было на самом деле, никому не известно, – пожала Оливия плечами. – В любом случае, правды уже никто не знает, а эти три семьи получили название «Три Великих Дома» и до сих пор решают судьбы местных людей.

Она перевела взгляд в коридор.

– Я думала, что осиротевшая Лола уж точно не может представлять Великий Дом… но… чёрт… тот уродец…

– А что про её… Дом говорили? Ну, и почему она одна осталась? – спросил Питер, поглядывая за картошкой.

Ему ещё с этой наследницей разговаривать… или с её опекуном? Ну не могут такие люди быть просто предоставленными самим себе при такой трагедии!

– И часто случаются «уродцы»? – поинтересовалась Эльза не мимоходом, не лениво, а с почти комсомольским интересом. – Похоже, вы, тётя Оливия, знали заранее, что нужно делать и кого искать. Я про Лолу.

На момент представилась деревня – как её, Харбор-Пайнс? – где по улицам гоблины бродят с водкой, баяны, балалайки играют – и проливные дожди, навечно проливные, с пьяным туманом. Мимо гоблинов люди бегают. Гоблины-то – им чего, они народ праздный. А люди – кто рыбак, кто охотник. Кто домохозяйка.

– Сколько здесь живу – в первый раз вижу, – ответила Эльзе Оливия, после чего повернулась в сторону Питера. – Там мутная история. Как говорят полицейские: «бытовуха». Как говорят местные: «проклятье». Девочка чудом не была дома, когда там началась поножовщина.

– Да… странно всё там… – помрачнел Питер.

Наверное, вряд ли полицейские были правы. Точнее, совсем не правы. Только правда об этой истории зачем Карфу? Может, и понадобится это узнать… но об этом лучше спрашивать или у остальных местных, или… в библиотеке? Как-нибудь стоит туда сходить.

– Не то слово… однако с тех пор Лола живёт одна. Местные монашки не согласились её брать к себе, так как Лола не отказалась от своих верований, – Оливия зябко повела плечами. – В любом случае… лучше перестраховаться… да… уже не знаешь, чему верить.

Ладно, чего уж. Хотя вот Эльза, впервые увидавшая гоблина, ни за что бы не подумала переться к Лоле. Сама тётя, может, и впервые видела, но откуда-то же выплыла традиция: при появлении всяких странностей идти на поклон к Лоле. Или не выплыла. Ой, чёрт с ними, с традициями. Не пора ли уже выходить? Честное слово, ощущение такое, что со вчерашнего вечера со звездой, с ночными прогулками, прошло месяцев восемь. Или девять. Или год! Хорошо, что не семь лет, хорошо, что история про Харбор-Пайнс и Эльзу – это не история про феодальную Германию и Карлика Носа. Ох уж эта феодальная Германия!

Питер помолчал, сосредотачиваясь на готовке завтрака. После него и видно будет многое… А интересный вопрос: может ли ребёнок сознательно принимать либо отвергать христианскую веру? В христианской вере столько нюансов, христианская вера – это почти физическая наука. Тоже очень сложная.

* * *

Завтрак прошёл в обстановке крайне напряжённой. Никто особо и не говорил. Все только по делу. «Передайте соль» и «можно добавки?» Затем была процедура закапывания гоблина (всё-таки гоблина!) силами «главных виновников», пока тётушка готовила подношения. Ну и вот, наконец…

– Все готовы? – спросила женщина, выходя во двор с тяжёлой корзиной, прикрытой тряпицей.

– Да. Да, я готов, – несколько напряжённо откликнулся Питер.

Не каждый день ему приходится ходить и просить помощи против гоблинов от потомка какого-то странного Дома. Странным было именно название рода. Как много что ещё.

Всё-таки закопали. Эльза поделилась:

– Всё-таки закопали.

Вот интересно – Эльза совершила убийство. Не человека – гоблина, но и гоблины – люди. То есть не люди, конечно, но и не звери. Хотя с точки зрения науки и люди – звери. Скажем проще. Не собаку. Убивать собак – нормально, в Южной Корее собак едят, а в Северной съели бы, завидев хоть одну. Потому что в Северной Корее собаки кончились. Дефицит. Социализм же, а социализм не способен толково организовать хозяйство страны: ни собак, ни слонов при социализме не бывает! Видели советских слонов? Что и требовалось доказать. А касательно советских собак, так в Советском Союзе собак не выращивают, они сами плодятся. По законам природы, по конкуренции.

Ну вот. Убила, поела, закопала. Угрызения совести? Никаких. Ой, при такой-то динамике совесть может и отвалиться! Атрофируется, отсохнет – и отвалится.

– Идём, – сказала Эльза.

– Смотрите… не оскорбите её случайно. Сразу говорю, Лолита ещё маленькая, а потому может быть капризной, – ответила им тётя, взвешивая корзинку в руке поухватистей перед тем, как пойти в сторону холмов.

– Хорошо, учтём, – сказал Питер. Других вариантов не было.

– Может, помочь корзинку донести? – спросила Эльза.

– Я «за» то, чтобы наказание отрабатывали физическим трудом, но ты ранена, – огрызнулась – именно так это воспринималось – Оливия. – Нам всего-то пройти до вершины холма, к храмам-близнецам.

– Тогда давай, я помогу, – спохватился Питер.

Не уязвить Лолу – это да. Обычно люди приобретают общественный вес со временем – с возрастом. Становятся старше и обрастают привилегиями, должностями, авторитетом. Тётя Оливия имеет право на помощь с корзинкой, а консерватор дядя Черчилль, например, когда-то заслужил право зваться империалистической свиньёй – да ею и остался. До самой смерти. Лола не такая. Лола начала с конца, Лола разгрызала пирог не с корочки – с начинки. Хотя, казалось бы, зачем начинку разгрызать, казалось: живи и позволяй жить другим. Ан нет. Король Генрих Восьмой казнил свою вторую жену – Анну Болейн, – когда ему было сорок четыре года. Но королям можно. А Лоле можно уже сейчас, хотя она не король. Но здесь нюанс: Генрих Восьмой был король Британских островов. А Лола? Лола – король местных селян. Местным селянам и Лола – король. Генрих Восьмой для них – это суперкороль, эдакий сверхдиктатор. Совсем как для русских Сталин. Ларчик открывается просто, очень несложные они – корни сталинского величия. Сельский менталитет – вот разгадка. Это здесь Лола первая девочка на деревне, в России она бы превратилась в первого секретаря.

Ну, одну опасную женщину ребята уже морально уели – вон как огрызается. Дело за малым – за второй женщиной. Или не говорят – за женщиной, говорят – за девочкой? Чьи чувства задеть проще: женщины или девочки?

– Ручка только одна, – заметила тётушка. – Поэтому… – она аккуратно приподняла корзинку. – Смотри не урони.

Ох и вкусно же оттуда пахло!

– Постараюсь, – ответил студент, принимая тару с заманчиво пахнущим грузом.

«Жаль, что не скоро самим доведётся пирожков попробовать», – мелькнула неуместно-обывательская мысль. Вот уж чудо: в шкафчике прячется спасённая им фейка, пару часов назад он пережил нападение гоблина, недавно рассказали об очень странных семьях-основательницах города, а он о каких-то пирожках заволновался! Впрочем, работа желудка необходима для жизни, что поделать…

А Эльза, пока шли, думала. С одной стороны, думалось пораспускать руки и залезть в корзинку. С другой – как-то несолидно. Да и есть не хотелось. Два-один в пользу воздержания, лихие гусары опять в пролёте, и опять рулит умеренность. Всё как всегда, посредственность торжествует. Жаль!