Текст книги "Своевременные мысли о Российском парламенте"

Автор книги: Юрий Сидоренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Синдром Шахрая

На втором внеочередном Съезде С. Шахрай в пятый раз потерпел поражение при голосовании. И если на первом Съезде его поражения носили характер феномена, имея еще экстравагантную окраску, то на этом съезде поражение носило уже характер синдрома. Мне кажется, обстоятельства и причины, способствующие поражению Шахрая, настолько важны и значительны, что уже сами по себе знаменуют нечто большее, чем даже факт поражения на выборах. Поэтому необходимо эти обстоятельства и причины четко проанализировать.

На первом Съезде, когда основная масса депутатов еще не знала друг друга, Шахрай для протиборствующей стороны все же являлся элементом чужеродным, человеком «не нашего» круга. Кроме того, было очевидно, что эта кандидатура вполне устаивает Председателя, сам факт появления которого в то время еще воспринимался определенными депутатами как серьезное поражение. Ситуация еще более накалилась, когда Председатель Верховного Совета, используя свое законное право, выдвинул Шахрая на безальтернативной основе. Все это происходило на фоне общего политического обострения, вызванного эмоциональным обсуждением пресловутой шестой статьи Конституции, когда впервые в зале съезда был поставлен столь непривычный вопрос о ликвидации руководящей роли Коммунистической партии. Тогда, уже не только из расчета, но и в состоянии крайнего нервного возбуждения, фигура Шахрая, еще ничем не проявившаяся, была яростно забаллотирована. Это действие носило характер протеста скорее в адрес Председателя Верховного Совета. Фактически голосовали не против Шахрая, а против того, кто поставил под вопрос руководящую роль партии.

История с Шахраем в данных обстоятельствах действительно выглядела феноменом, и в этом смысле сохранялась надежда. Во всяком случае, голосование по поводу его кандидатуры при всей своей внешней нелепости могло быть легко объяснено политическими антипатиями и настроениями в зале. Однако же на внеочередном съезде народных депутатов при голосовании по кандидатуре Шахрая сработал механизм более сложный. Разумеется, уже известные и привычные мотивы голосования «против» продолжали действовать, но теперь уже не на волне эмоций, а на основе точного расчета.

Неоднократное повторное выдвижение Борисом Николаевичем кандидатуры Шахрая подчеркивало тот факт, что Председателю Верховного Совета действительно не хватает в аппарате именно этого человека. А вся предыдущая работа Шахрая уже продемонстрировала достаточно четко, что он необходим прежде всего как профессионал, как эрудит в области системы управления на уровне парламента. Его пребывание в должности заместителя Председателя Верховного Совета могло бы стимулировать сверху формирование столь необходимого России аппарата управления, и это на фоне явной личной толерантности Шахрая и Председателя. Все указанные аргументы, как и следовало ожидать, вызвали организованное противодействие определенной части депутатского корпуса. Их поведение понятно с точки зрения не только политической, но даже элементарной логики.

Для реализации своего противоборства эта группа использовала известные и хорошо налаженные приемы. Пасуя и перепасовывая вопросы, они пытались загнать претендента в угол, стараясь придать чисто процессуальным проблемам характер эмоционального надрыва. И дело не в том, что они своими вопросами пытались дискредитировать кандидата или бросить тень на того, кто его выдвинул. Главным, как мне кажется, была не сама игра, а манера игры, когда все участники действуют слаженно, четко, по единому, заранее разработанному плану. И никакой размагниченности, тем более рефлексии. Наоборот, агрессивная прямолинейная целеустремленность. Чтобы выиграть у такой команды, ей нужно противопоставить адекватную игру.

Да, в парламентских баталиях порой необходимы солисты. Их роль действительно неоценима. Но чаще встречаются такие ситуации, когда поистине нужны четкие коллективные действия, особенно если речь идет о голосовании. И вот здесь и проявился чрезвычайно болезненный и очень важный синдром Шахрая.

Дело в том, что формальный расклад голосов на втором внеочередном Съезде народных депутатов не давал возможности противоположной стороне забаллотировать эту кандидатуру. И все же Шахрай не прошел. Почему?

Анализируя причины поражения, следует обратить свой взор в сторону демократического лагеря. Казалось бы, с одной стороны, демократы единодушно поддерживают идею президентского правления в России, имея в виду значительные прерогативы власти в руках единственного человека, которому они доверяют. В этом отношении можно говорить об определенном единстве. В то же время, когда речь идет вроде бы о частных вопросах, то важность их решения в какой-то мере выпадает из сознания демократических депутатов. В этом плане победа Шахрая означала бы определенное укрепление команды Ельцина, которая получила бы важное технологическое подспорье. Значительная часть демократов в момент столь ответственного решения отсутствовала в зале, хотя и по причинам весьма уважительным. Многие задержались на могиле А. Сахарова, другие просто расслабились, позволив себе не заметить факта переноса времени голосования. Но кроме того, как это ни прискорбно, некоторая часть демократических депутатов проголосовала против Шахрая.

Такое поведение противоестественно лишь на первый взгляд. Дело в том, что, раздражая своих явных противников по причинам, которые лежат на поверхности, Шахрай одновременно раздражал кое-кого из собственной среды за счет своего профессионального превосходства. И тогда, не будучи связаны железной дисциплиной и чувством долга, эти демократы позволили себе выразить голосованием свою досаду…

Этот пример можно было бы назвать историческим, но не в силу своей персональной значимости, а лишь потому, что подобных примеров, увы, в российской истории более чем достаточно. И чем это заканчивалось – общеизвестно. На волне мелочных разногласий свободомыслящих индивидуумов дисциплинированные и сплоченные примитивы получали возможность одерживать безусловную победу и учреждать свое жестокое варварство над всеми, без различия смехотворных оттенков. В этом отношении синдром Шахрая приобретает характер грозного заболевания, которое следует серьезно лечить.

Единство и дисциплина в демократическом лагере, безусловно, восторжествуют. В конце концов, не зря же мы прошли свой исторический крестный путь. Помните, проиграв битву под Нарвой, Петр I сказал: «Будем учиться у шведов». А затем победил их в битве под Полтавой.

Интеллигентская рефлексия

Историческая традиция русской общественной жизни характерна тяготением к авторитетам, к формированию специфического только для нашего общества образа умудренного человека, который знает ответы на все вопросы. Вспомним – «на все вопросы отвечает Ленин». Вот почему большой поэт, независимо даже от своей воли, становится у нас политиком, писатель – общественным оракулом. Такая же судьба уготована знаменитым режиссерам, крупным ученым, талантливым актерам… Слово этих людей особенно весомо в минуты роковые, на переломе общественной и государственной жизни. И значит, гражданская ответственность этих людей велика чрезвычайно. Вот почему с такой болью и недоумением воспринимаются эти голоса, если они звучат фальшиво.

Известный в 20-е годы литературный критик Коган – пламенный коммунист-троцкист, громил Маяковского за поэтический профессионализм, слепо восхищался Демьяном Бедным, его примитивными стихами, как ни странно, именно за примитивизм. При этом в своих статьях он использовал сугубо академический язык, раскрывая свои идеи на высоком профессиональном уровне. Подобная двойственность, доведенная до фарса, как раз и характеризует специфическую интеллигентскую рефлексию. В ней позерство сочетается с фанатичной приверженностью какому-то раз и навсегда воспринятому направлению мысли.

Впрочем, такие личности характеризуют лишь крайние фланги этой, по определению марксистов, прослойки общества. Чуть нейтральнее можно встретить уже и тех, чье личное мировоззрение удивительным образом совпадает с линией властей предержащих. И тогда их творческая задача заключается уже в том, чтобы как-то приукрасить и оправдать жестокость безнравственной идеи. В отличие от так называемого человека из народа, который спокойно и без патетики сделает акцент на материальной выгоде, духоборец на службе прикроет эту выгоду высокопарными словесными одеждами. И собственную неправедную позицию скроет тем самым и от самого себя, и от окружающих. «И каждый мазочек обдуман, обмыслен, и в каждый мазочек угодничек вписан».

Поведение интеллигента на службе и дома в иных странах большого внимания не привлекает. Там, где имеется устойчивая демократическая традиция и общественное самосознание достаточно развито, а государственный строй организован таким образом, что эти институты получают статус наибольшего благоприятствования, там массы населения если и разделяются, то по крайней мере по принципу собственных общественных интересов. Фермеры знают, что им надо, и белые воротнички, и синие воротнички – тоже это знают. У нас же на фоне длительного отсутствия демократических свобод, общественное самосознание переживает, пожалуй, только эмбриональный период своего развития. И яростная политизация масс, митинговая стихия, накаливание и перекаливание страстей – все это говорит лишь о незрелости общественного самосознания, которое тянется не к идее, не к системе взглядов, не к осознанию собственных интересов, а, скорее, к доверительной личности или, что особенно опасно, к вождю. «Ты в каком Интернационале?» – спросили Чапаева. – «А в каком товарищ Ленин?»

Таким образом, сегодня чрезвычайно возрастает роль тех интеллигентов, которые пользуются определенной популярностью, которым верят, за которыми идут. И пойдут, перекладывая ответственность на их плечи, на их заведомо умные головы. «На то вам, родимым, и свет даден»…

Действительно, главными теоретиками и величайшими практиками революционных событий, кровавых гражданских войн являлись именно интеллигенты, как правило, из обеспеченных кругов общества, которые проверяли на практике свои теоретические выкладки, азартно и неудержимо, как если бы кто-то благословил их воспринять человечество в качестве огромного экспериментального материала. И они слепо уверовали в абсолютную непогрешимость своих ортодоксальных идей. Такова еще одна страшная болезнь некоторой части нашей интеллигенции: фанатичная, беспрекословная уверенность в собственной правоте, умение заразить этой верой других, поднять на дыбы миллионы, заплатив их кровью за собственный эксперимент, и в конце концов разрушить все до основания…

Интересно, что на родине Маркса и Энгельса их пламенными теоретическими постулатами о социальной революции практически никто не воспользовался, а здесь, в России, увы, уверовали. Разогретые яркой публицистикой Ленина, пламенными речами Троцкого, на разные голоса подхваченные плакатной поэзией Маяковского, задушевным стихом Багрицкого, модерно-воплощенные на сцене Мейерхольдом, вознесенные превыше солнца буревестником революции Горьким грудью пошли на гражданскую волну. Поверили…

В Германии не поверили, а в России – поверили.

Уважаемые интеллигенты, сейчас не время для позы. Не украшайте неправое дело своими изысканными метафорами. Не подкрепляйте преступление властей своими заслугами. Если нет сил прожить жизнь, как Сахаров, как Солженицын, если не хватает мужества поступить, как Ельцин, Шеварднадзе и Явлинский, лучше молчите. И Господь вам судья.

Хоббиты нашего времени

Определенная часть депутатского корпуса, в основном слева, представлена российскими интеллигентами. И что бы ни говорили сегодня о нашей интеллигенции, но пуповиной своей она все же связана с героями Бунина, Толстого, Достоевского, Короленко, которые завещали своим потомкам высокую и тонкую духовность. Но это обстоятельство определяет и силу и слабость интеллигенции. Ее сила выражается в значительном интеллектуальном и профессиональном потенциале. А тонкость натуры, позволяющая увидеть и защитить полифонию окружающего мира, может обернуться чисто человеческой слабостью, прежде всего в жестокое время исторических перемен.

И сегодня мы наблюдаем благородные и сильные порывы, мобилизацию глубокой мысли и высокой нравственности, которые нередко, увы, разбиваются о примитивную, но крепкую стену противостояний. И мне – врачу-онкологу – при этом видится знакомая ситуация, когда потрясенные своим диагнозом люди теряют силу внутреннего сопротивления, а это, в свою очередь, уже определяет трагический исход. При самой тяжелой клинической ситуации нужна вера, которая порождает надежду. Нужна надежда, которая побеждает болезнь. Поэтому, хотя и не разделяя убеждений так называемых «почвенников», которые традиционно надеются на русское чудо, я с уважением и пониманием отношусь к их позиции, потому что они не теряют надежды. И, полагаю, никогда ее не потеряют. Но что же делать другим – носителям чисто аналитического разума, которые, внутренне проигрывая в уме ситуацию, как в шахматах, повсюду видят неизбежный мат, по крайней мере, патовую ситуацию?

В диалоге с такими людьми можно было бы упомянуть о максимализме, о стойкости, о политической терпимости и о том упорстве, которое в конечном итоге преодолевает, во всяком случае, во времени, казалось бы, непреодолимые препятствия. При этом можно было бы сослаться на многочисленные примеры из отечественной истории, когда абсолютно тупиковые на первый взгляд ситуации все-таки разрешались и преодолевались.

Однако российскому интеллигенту, по-видимому, одних только примеров недостаточно. Ему нужны обобщения, некий внутренний стержень – императив, на который он мог бы опереться. И здесь я хочу напомнить о замечательном человеке – ученом, профессоре Оксфордского университета Джоне Толкиене. Он, филолог по образованию, глубоко и основательно изучал фольклор и мифологию средневековья. При этом он не ставил своей целью академическое изложение знаний с позиции ментора, просвещающего окружающих. На основании глубоких познаний он написал для своих современников замечательную книгу, в которой изобразил веселый и легкий народ хоббитов.

Хоббиты – это удивительные существа, безобидные и гостеприимные, они дружили с гномами и эльфами, снисходительно относились к любому, даже самому острому озорству. Делились своим нехитрым добром и по природе своей казались слабыми и беззащитными. Между тем они ставили целью бороться со злом, которое сумели четко персонифицировать. Анализируя со своей позиции окружающий мир, хоббиты поняли, что любая власть тем страшнее, чем больше колец зла на пальцах властной руки. И кольца зла на пальцах власти поистине сгущают атмосферу жизни. Но в такой давящей атмосфере человек теряет свою индивидуальность, становясь все более производным окружающей среды. Насильственная зависимость меняет структуру личности и человек теряет внутреннюю свободу. В таких обстоятельствах слова, действия, поступки и само мышление уже не самостоятельны, а как бы олицетворяют собой порочное состояние внешней среды. Но разве это мифология?

Ведь наше общество только что вышло из подобной зависимости. Но вместо того, чтобы возрадоваться, иные впадают в состояние транса. И не только от пустых прилавков и национальных междоусобиц, но еще и от потери смысла своей деятельности, когда благородные порывы нередко разбиваются о пресловутую стену.

В чем же видели хоббиты смысл своего существования? Они трезво оценивали свои силы и возможности и не собирались разом покончить с мировым злом. Однако упорно и настойчиво снимали кольца зла с пальцев властной руки. И таким способом сохраняли ту критическую массу добра, которая обеспечивала всем свободу движения и саму жизнь.

Собственно, хоббиты были среди нас всегда – не только сегодня, когда их жизнедеятельность сравнительно безопасна, но и вчера, когда одни из них в открытую шли на Голгофу, а другие втайне настойчиво продолжали жить по законам собственной совести. Впрочем, день сегодняшний открывает совершенно исключительные возможности.

В наше время не так уж просто тайным решением власти лишить человека работы, чести и жизни, не так легко оклеветать по заданию. Это значит, что несколько колец зла уже сняты с пальцев властной руки. Свобода выезда за границу, свобода слова, свобода митингов и демонстраций – эти немыслимые для нашего поколения вещи – постепенно, но неотвратимо утверждаются в жизни, обгоняя воображение, которое еще закольцовано вчерашней идеологией. И значит, сегодня российская интеллигенция обретает новый стимул и новый смысл своего существования. Появилась уникальная возможность снимать кольца зла с пальцев властной руки. И лучше всего это могут сделать народные депутаты – твердо, мудро и деликатно, с таким расчетом, чтобы обретенное добро не обернулось вдруг злом в виде паралича власти, блокады городов, роста уголовной преступности и других проявлений анархии.

Вот где может раскрыться в полной мере богатейший интеллектуальный потенциал русской интеллигенции. Все-таки жизнь посложнее мифологии. Она многофакторна и полифонична.

Уроки Персидского залива

При одобрении Советского Союза страны антииракской коалиции предъявили, а разгромленный Ирак принял все двенадцать резолюций Совета Безопасности ООН. Особого внимания заслуживает выплата Ираком военных репараций. Это примерно 60 миллиардов долларов на восстановление разрушенного агрессором государства Кувейт. Кроме того, как стало известно, денежный иск предъявили Япония и Канада в связи с понесенным ими на территории Ирака материальным ущербом. Денежной компенсации требует также Израиль – на строительство жилых домов, разрушенных иракскими ракетами.

Между тем на восстановление разрушения в самом Ираке, по оценке западных экспертов, потребуется 200 миллиардов долларов. К этому следует добавить еще неподсчитанные многомиллиардные потери, связанные с тотальным уничтожением иракской военной техники и сооружений.

Президент Буш, отвергая появившиеся слухи, категорически заявил, что ни один цент из кармана американского налогоплательщика не будет затрачен на восстановление Ирака. Исключение сделано лишь на уровне гуманитарной помощи с целью предупреждения опасных эпидемий на территории разгромленной страны.

Важно подчеркнуть, что еще до развития всех этих событий государственный долг Ирака Советскому Союзу составлял, по нашим официальным данным, 8 миллиардов долларов, а по данным западной печати, сумма долга более внушительна – 16 миллиардов. Эти деньги, по всей видимости, пропали. Вооружение и техническое оснащение агрессивного фашистского режима Саддама Хусейна, с точки зрения моральной, – дело неприемлемое, особенно если учитывать неслыханный культ личности этого диктатора, использование им химического оружия против собственного курдского населения, беспощадные расправы над политическими противниками. И в этом отношении мы разделяем нравственную ответственность с теми западными фирмами (но не с государствами), которые в обход юридических и моральных норм принимали деятельное участие в оснащении и вооружении агрессора.

Моральный аспект как будто исключает тривиальную калькуляцию. Однако наш вклад в дело оснащения и вооружения агрессора был значительно большим по сравнению с участием западных фирм, всех вместе взятых. Но если говорить об уроках Персидского залива, то следует подчеркнуть, что западные фирмы за свои сомнительные услуги получали деньги. Их дивиденд был только денежный, поскольку, как известно, деньги не пахнут. А наш дивиденд был политический. Ради политического успеха на Ближнем Востоке и в других регионах мира мы были готовы вкладывать огромные суммы, отрывая последнее у собственного народа, для удовлетворения политических амбиций наших политических руководителей. Результат – разгром агрессивной военной машины Ирака – вряд ли повысил авторитет и увековечил память тех, кто эту машину выкормил и выпестовал. А невостребованные иракские долги – еще одно бремя на наши плечи.

Нестабильная, взрывоопасная, совершенно непредсказуемая ситуация на Ближнем Востоке должна бы сделать этот район сомнительным как с точки зрения политических обстоятельств, так и с позиций финансовых вливаний. И в таком контексте уроки Персидского залива, как и других аналогичных регионов, нужно обсудить открыто и спокойно. Прежде всего необходимо отметить, что в нашей стране внешние политические акции до сих пор формировались келейно. Пожалуй, это была самая закрытая сфера государственной деятельности. И лишь в последнее время появились первые признаки общественного влияния на эту сферу. Обнадеживающим фактором стало формирование под руководством Шеварднадзе первого в нашей стране института общественного мнения оценки внешней политики СССР. Возможность такого обсуждения позволяет рассматривать те или иные события не изолированно, а в контексте общего курса советской внешней политики.

Уместно, пожалуй, вспомнить события, связанные с внешнеполитическим курсом СССР в отношении Египта, когда многомиллиардные вложения в египетскую армию в конечном итоге провоцировали военные действия с последующими провалами и уничтожением военной техники в огромных размерах. Строительство же Асуанской плотины и промышленной инфраструктуры Египта не дало политического результата, а закончилось изгнанием советских военных и технических советников. И еще одно обременительное и деликатное обстоятельство: чтобы утвердиться в Сирийской Арабской Республике и предупредить там американское влияние, мы десятилетиями вооружали и практически содержали сирийскую армию, строили на этой земле промышленные гиганты. А сегодня вооруженные силы Сирийской Арабской Республики плечом к плечу с американскими солдатами сокрушают иракского агрессора. А для того, чтобы добиться такого важного стратегического успеха на Ближнем Востоке, американцам не пришлось затрачивать какие-либо суммы в подарок сирийским арабам. Просто в нужный момент они сделали правильный политический расчет. Нестабильная, быстро меняющаяся ситуация на Ближнем Востоке, как видим, не оправдывает вложения средств в эту зону.

Еще один яркий пример подобного рода – уничтожение нашей военно-морской базы в Адене, столице Южного Йемена, когда две рассорившиеся марксистские фракции учинили там гражданскую войну. Сначала эту базу нам пришлось построить, и затем, после ее разгрома, нам же пришлось ее восстанавливать. А после этого Южный Йемен воссоединился с Северным, и объединенное йеменское государство отказалось от марксистской доктрины. И снова наши деньги были затрачены, а политические и военные дивиденды – не получены. И все это происходило и происходит на Ближнем (но не нам) Востоке, за дальними морями, где, как известно, «телушка – полушка, да рубль перевоз».

Ближний Восток, впрочем, не единственная зона советских многомиллиардных вложений. По данным западной печати, содержание Кубы обошлось нашей стране уже в 110 миллиардов долларов. И как тут ни вспомнить слова Шеварднадзе о том, что рационально выверенная внешняя политика позволяет сэкономить для народного хозяйства огромные средства. Вспоминаются также горестные высказывания одного из журналистов о его столкновениях с нашим послом в Лаосе, который с гордостью перечислял колоссальные советские стройки в этой стране и ратовал за все новые и новые вложения, которые, по его словам, укрепят политический авторитет советской державы.

Сегодня, в условиях острейшего экономического кризиса, когда в казне нет денег, чтобы удовлетворить элементарные требование наших сограждан, назрела необходимость решительно пересмотреть и упорядочить внешнеполитический курс Советского Союза.