Текст книги "Своевременные мысли о Российском парламенте"

Автор книги: Юрий Сидоренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Разберитесь и разделите!

Честный коммунист в наши дни говорит: «Я вступил в партию в годы войны, на фронте, когда мы отступали. Никто не знал тогда, – что будет завтра и с партией, и со страной. У меня была одна привилегия – первым в атаку. Первым под пулю… Стукачом, сексотом не был, аппаратчиком не был. После войны работал как вол, копейки лишней у государства не взял, в НКВД не служил. Жил и трудился честно. Почему же сегодня юнцы безусые тычут мне в лицо: „Коммунист“? Почему они порочат всю партию, ведь большинство в ней таких, как я. А кучка руководителей, у которых дворцы, личные самолеты, дежурные автомобили, охрана и прихвостни, так это же не я. Пусть они и отвечают, а не партия, И прежде чем обвинять всех нас – коммунистов, скопом, всю партию разом, вы разберитесь и отделите плевелы от зерен».

Но прежде чем ответить на эти искренние и выстраданные слова, – давайте сузим круг. Итак, он сказал: «В НКВД не служил», и этим как бы отгородился от грязных и кровавых органов времен Сталинской диктатуры. Однако если мы заглянем туда, в эти органы, в КПЗ и допры, переберем охранников концлагерей, то выяснится, что не все они сплошные палачи. И среди них найдем порядочных и честных людей, которые иной раз с риском для собственной карьеры и даже жизни щадили и спасали несчастных узников.

В ряде случаев это подтверждается документально. Галина Серебрякова, например, рассказывает о случае подобного рода.

Но значит ли это, что порядочные и честные люди, состоявшие в аппарате НКВД, начисто отбеливают это явление, что хороший охранник или милосердный следователь реабилитирует систему массового уничтожения безвинных людей? Суть явления, как мы знаем, определяет не отдельный случай, а их система. В данном случае – система концлагерей, система противоправных троек, система партийного давления.

Милосердный охранник не реабилитирует архипелаг ГУЛАГ в целом. Явление преступных концлагерей подлежит безусловному осуждению. И не только во имя нравственного идеала, но еще и для того, чтобы проклятая колючая проволока не возродилась. И значит, не об отдельной личности идет речь в обвинительном вердикте, а, исключительно об организации в целом. Но ведь и кровавые органы НКВД – только частица всеобъемлющей коммунистической власти. Эти служители приходили и уходили, а власть оставалась, как бы навечно нареченная «умом, честью и совестью эпохи». Она воистину была духовным «вдохновителем и организатором». И за лживое вдохновение, и за преступную практику должна нести ответственность именно как организация.

Что же касается ответственности того или иного коммуниста, то его личная вина определяется лишь единственным нравственным выбором: понять, осознать и принять общую историческую вину своей партии или же отказаться от этого. Вот он – подлинный водораздел. Ибо сегодня никто не может сказать: «Я не сделал этого, потому что не знал». Нет, знаем.

Впрочем, многие знали и тогда. Но одни молчали, потому что не понимали; другие не понимали, так как не делали усилия понять, охраняя даже не безопасность свою, а удобное состояние душевного покоя. Иные понимали все, но молчали от страха. И только единицы имели мужество восстать наперекор тоталитарному режиму…

…Александр Солженицын – благополучный офицер, герой войны – на самом исходе ее выразил свое видение жизни, и потом, уже за колючей проволокой, вопреки логике режима, создал такие произведения, которые сначала развалили ложь коммунистических партий Запада, а позже прорвались сюда на Родину, формируя освобожденное сознание новых поколений.

…Андрей Сахаров – благополучный академик, лауреат Ленинской и Сталинской премий, трижды Герой Социалистического Труда, патриот Отечества, отец советской водородной бомбы, – из роскошного привилегированного мира поднялся на войну один на один с громадной карательной системой.

…Борис Николаевич Ельцин – благополучный партийный работник, будучи в апогее власти, достатка и славы, имея совершенно неограниченные возможности и перспективы, – все бросил разом и встал против системы, казалось бы, безо всякой надежды на успех.

В отношении Андрея Сахарова и Александра Солженицына еще совсем недавно господствовало не только отрицательное мнение, но и лживо подогретая ненависть. Люди, увы, охотно позволяют манипулировать собственным сознанием, воспламеняясь озлоблением или любовью по команде. И чувства эти – не плоды просвещения, а лишь результат дрессировки. Впрочем, когда клевета закончилась, все разом вернулось на круги своя. И, странное дело, многие люди сегодня искренне забыли о своей личной неприязни, которую еще только вчера в частном ли разговоре, или же с трибуны, высказывали к этим великим сынам нашего Отечества. Но если забыли они сами, то что же узнают внуки о времени нашем? Им и в голову не придет, какую позорную роль играли их отцы и деды.

Итак, пришло время разобраться и разделить.

Лукавая проблема – выход из партии

Апологеты твердокаменного направления с трибуны, в средствах массовой информации, в разговорах оживленно и настойчиво муссируют тему о выходе из партии. Речь идет в основном о моральном облике людей, которые расстались со своими партбилетами.

Вопрос ставится хоть и лукаво, но просто. Можно ли, мол, считать бывших партийцев высоконравственными людьми – ведь только вчера они использовали партию для упрочения своей карьеры, прилюдно и в печати (цитировать можно сколько угодно!) воздавали хвалу партийным принципам и вождям. Выходит, им это было выгодно тогда, когда партия находилась у власти, была единственной, неповторимой и, разумеется, всесильной. А сегодня, когда партия сделала благородный жест – сама отказалась от власти и терпит подлинное крушение, не бегут ли эти люди из партии, как крысы с тонущего корабля? Но, самое главное, утверждают партократы, этим выходцам нельзя доверять: если они способны отвернуться от собственной партии, отказаться от детища своего, то завтра они предадут любого и каждого. И, следовательно, они ненадежны, и нет им доверия.

Подобный блок обвинений, если перефразировать слова Гоголя, и ловко скроен и крепко сшит. А между тем это сплошная ложь, и с точки зрения отдельных ее фрагментов, и с позиции целого. Начнем, однако, с фрагментов.

Прежде всего – партия не отказывалась от власти. Из соображений тактических она это положение только провозгласила. И не по собственной инициативе, а в результате решения Съезда народных депутатов об отмене шестой статьи Конституции. Однако реальная власть в стране по-прежнему принадлежит ЦК КПСС, который через сохранившиеся механизмы управляет армией, МВД, КГБ, уверенно держит в своих руках эти и другие подлинные рычаги власти, Меняя вывески и ловко маскируясь, партия продолжает удерживать фактическую власть. И постепенное ослабление этой власти идет только за счет массового разочарования в идеалах и практической деятельности коммунистов, в связи с падением ее престижа и авторитета. Но этот процесс происходит не благодаря устроителям партии, а вопреки им. Выходя сегодня из окопов, коммунисты пытаются организованно и сплоченно противодействовать этому естественному процессу.

Как говорил Швейк, аналогичный случай имел место в Кронштадте в 1921 году. Тогда, пресытившись беззаконием, террором и голодом первых лет большевизма, матросы Кронштадта – краса и гордость революции, накануне восстания предъявили следующие требования правительству Ленина – Троцкого: роспуск существующих и выборы новых Советов при тайном и свободном голосовании; свобода слова и печати для всех социалистических партий, как это было в царской России после 17 октября 1905 года; свобода собраний профсоюзов и крестьянских организаций; ликвидация института политкомиссаров в армии и во флоте; немедленное прекращение реквизиции хлеба у крестьян; объявление свободного рынка для крестьян. И главный лозунг – «Вся власть Советам без коммунистов». Аналогичные требования выдвигали восставшие крестьяне Тамбовщины.

Коммунисты немедленно вышли тогда из окопов и ответили следующими директивами:

«1. Провести к семьям восставших беспощадный красный террор. Арестовывать в таких семьях всех с 18-летнего возраста, не считаясь с полом, и если бандиты будут продолжать выступления, расстрелять всех».

Другой вариант:

«1. Граждан, отказывающихся назвать свое имя, расстреливать без суда на месте.

2. Селянам, у которых скрывается оружие, объявлять приговор о взятии заложников и расстреливать таковых в случае несдачи оружия.

3. Семья, в доме которой укрылся бандит, подлежит аресту и высылке из губернии, имущество ее конфискуется, старший работник в этой семье расстреливается на месте без суда.

4. В случае бегства семьи бандита имущество таковой распределить между верными Советской власти крестьянами, а оставленные дома сжечь».

Комментарий – излишни. Нам остается раскрыть другую, глубже залегающую, демагогически скрытую от постороннего взгляда тему. Она заключается в самой постановке вопроса о моральных критериях выхода из партии. Казалось бы, после процитированных документов говорить о морали просто неприлично. Но придется.

Напомним, что в рамках элементарной логики формулировка вопроса имеет большее значение, нежели ответ. Некорректно поставленный вопрос заранее предполагает неправильный ответ. Эта проблема, между прочим, анализировалась в ходе прошедших недавно референдумов. От серьезных социологических и психологических исследований до сатирических обобщений включительно неоднократно было доказано, что на один и тот же вопрос, различно сформулированный, закономерно возникают прямо противоположные ответы. И в нашем случае корректно сформулированный вопрос должен звучать следующим образом: а почему люди, негативно относящиеся к партии, были вынуждены в нее вступать? Почему, вопреки собственным убеждениям, они произносили и печатали панегирики в ее честь? И почему сегодня, когда партийный зажим несколько ослабел, они с радостью покинули партию и сказали то, что думают на самом деле?

Для миллионов советских людей – мучеников партократии – такие вопросы предельно ясны, а ответы очевидны. Каждому известно, что реализовать свои духовные и профессиональные возможности, даже на среднем уровне, можно было, лишь обладая партийным билетом. И люди вынужденно шли в партию, соблюдая внешние атрибуты ее идеологии, но не разделяя ее убеждений. На уровне системы это массовое явление приводило даже к формальному ограничению приемов в ряды КПСС.

И все это вместе следует поставить в вину именно системе, а не тем порабощенным людям, у которых другого выхода не было, кроме как покориться насилию.

В связи с этим вспоминается событие недавнего времени. Взращенные на островах свободы граждане Великобритании, воспринявшие святые слова своего гимна – «Никогда, никогда, никогда англичанин не будет рабом!» – едва ли не с молоком матери, став заложниками в Ираке, вдруг оказались пленниками тоталитарной системы. И тогда, на глазах у всего мира, с телеэкранов, улыбаясь, рассказывали, как им хорошо и удобно быть заложниками. Они улыбались насильно, а диктатор Саддам Хусейн тут же – на телеэкране – смеялся от души. Видимо, диктатор рассчитывал, что такая некорректная постановка вопроса вызовет благоприятный для него ответ. И ответ грянул: смерч возмущения свободных людей. И разом скукожились и рассыпались демонстрации пацифистов. И грянула буря в пустыне, ибо прошло уже время диктаторов. Тоталитарная транскрипция вопросов сегодня приводит лишь к буре в умах и сердцах людей.

Впрочем, времена изменились и у нас. Поэтому попытка коммунистов – идеологов вызвать организованное возмущение за счет подлога уже не срабатывает. А ведь еще совсем недавно подымали ярость масс при помощи относительно простых административных мероприятий, замешанных на страхе и насилии. Вот как это начиналось.

«Проект Постановления Совета Обороны о мобилизации советских служащих:

§ 1. На четыре месяца (с 18.06 по 15.10) мобилизовать всех служащих советских учреждений мужского пола от 18 до 45 (лучше больше, ибо часть освободим) лет, заменив их женщинами или временно сократив известную часть работы.

Примечание к § 1.Освобождаются лица больные и абсолютно незаменимые, не больше 10 %, по разрешениям особой комиссии.

§ 2. Мобилизованных направить в распоряжение военного ведомства.

§ 3. Мобилизованные отвечают по круговой поруке друг за друга, и их семьи считаются заложниками в случае перехода на сторону неприятеля, или дезертирства, или невыполнения данных заданий и т. п.

§ 4. Мобилизованные составляют группы из небольшого числа лиц, по возможности разных специальностей, с тем, чтобы каждая группа могла брать на себя, в тылу и на фронте, те или иные задания по формированию, переправе, содержанию войск и т. п.

§ 5. Каждый мобилизуемый обязан составить себе получаемую им с книжных складов ЦПК и т. п. библиотечку необходимых пропагандистских и агитационных брошюр и листовок, за ознакомление с которыми солдат и населения мобилизуемый несет ответственность, будучи обязанным еженедельным отчетом докладывать о том, как он исполняет эту обязанность.

§ 6. Каждый мобилизуемый, немедленно по мобилизации, не позже… дней, обязан дать подробные сведения о своем образовании, прежней службе или прежних занятиях, о местах прежнего своего жительства, о знании им иностранных языков и пр. по особо составленной программе».

Так это делалось согласно военной переписке В. И. Ленина 1917–1922 гг. (Цит. по сборнику: «Военное издательство Министерства обороны СССР», Москва, 1966, 172–173).

Страшна каждая подробность этого документа: широкий, поистине творческий простор нарочито неуправляемой жестокости. Впрочем, и управляемой жестокости тоже достаточно: заложников во время гражданской войны, как мы уже знаем, расстреливали. Это означало безусловную гибель детей, жен, матерей не только в случае дезертирства, но и при невыполнении данных заданий.

Особенный, леденящий смысл этого документа заключается в том, что жизнь и смерть самых близких и дорогих людей зависела уже не только от личного поведения несчастного мобилизуемого, но и от поведения случайных людей, собранных в эту группу, поскольку все они, согласно чудовищному условию, связаны круговой порукой и, значит, обязаны зорко следить друг за другом. Вот она – судьба чеховских интеллигентов, которое вчера только искали небо в алмазах.

Но кто посмеет обвинить этих людей? У кого подымется рука?

Впрочем, не только под влиянием насилия человек склоняется к той или иной идее. Иногда он разделяет ее сознательно, – искренне веря в ее правоту. Означает ли это, что личности свойственно интеллектуальное и эмоциональное окостенение и она не может изменить свои взгляды? И можно ли обвинять за перемену взглядов, тем более, если наступает момент истины?

Многие атеисты сегодня приходят к Богу, становятся религиозными людьми. Станут ли священнослужители обвинять их за былые атеистические воззрения, едко анализировать и сравнивать их вчерашнее безверие с их нынешней верой? Безусловно, нет. Как, впрочем, никто не обвинит, с точки зрения морали, и тех, кто в силу внутреннего развития личности порвет с религией и превратится в атеиста.

Поэтому нельзя противопоставлять с позиции морали тех, кто вышел из партии, тем, кто остался в ней то ли из чувства осторожности, то ли за счет устоявшегося мировоззрения, или, наконец, из-за пассивного незнания. Впрочем, противопоставить выходцам из партии можно тех, кто все познал, но все же остался верен партии. Это ортодоксальные крестоносцы идеи, это последние могикане тридцатых годов. Это верные ученики тех, кто, следуя партийной логике, добровольно возвели на себя чудовищные обвинения, исполнили свою прощальную миссию до последней капли крови, до последнего плевка, до последнего унижения. Трижды расстреливаемый белогвардейцами, чудом вытащенный из могилы, изувеченный Дробнис на сталинском судилище приписал себе чудовищные злодеяния, которых не совершал. А на последней встрече перед избавительным расстрелом сказал своей жене: «Помни, Любочка, это нужно для партии».

Вот она – последняя степень верности. А мы, нынешние, иные люди. Старыми мерками нас мерить уже нельзя. И слава Богу.

Феномен Руцкого

Полковник Руцкой, Герой Советского Союза, и еще положительный герой газеты «Красная Звезда» – таким он предстал на первом Съезде народных депутатов России.

Волею случая полковник оказался членом Счетной комиссии. И здесь, в условиях некоторого микромира, в отличие от большого космоса съезда, внешнюю отчужденность пришлось разом преодолеть. Конечно, противоборствующие депутаты не сошлись, но по крайней мере основательно познакомились друг с другом. И это определило – кто есть кто. И тогда на левом фланге нашей группы появились некто крайне непримиримые, а на правом фланге, естественно, тоже возникли такие же твердокаменные люди, только с противоположным знаком.

Крайние фланги Счетной комиссии, и не только из-за политических противоречий, но и в силу индивидуальных характеров, столкнулись яростно и бескомпромиссно. И чтобы не сорвать работу комиссии, чтобы не взорвать технологию счета, нужен был компромисс. И я, как председатель комиссии, был вынужден стать дирижером относительного согласия. По существу, в этом плане я выполнял буферную роль, сглаживая фланговые противоречия, периодически беседуя с апологетами крайних точек зрения. В этих беседах и высветился внутренний мир и характер правофлангового времен первого Съезда народных депутатов полковника Руцкого, но и тогда внутренняя личная порядочность, искренняя страстность этого человека невольно ассоциировались с каким-то другим не формальным образом: «Кто там шагает правой? Левой! Левой! Левой!»

Человек, воспитанный и выпестованный системой, отрезанный в силу армейской жизни и иных обстоятельств от любых других точек зрения, слушатель Академии Генерального Штаба, становится членом Верховного Совета. Впереди блистательное завершение карьеры, по всей видимости, генеральское звание и все остальные атрибуты власти и достатка.

И здесь неожиданно, вопреки собственным интересам, меняется мировоззрение и поведение Героя Советского Союза полковника Руцкого. С высокой трибуны Верховного Совета он, как военный человек, профессионал, разоблачил официальную ложь о кровавых событиях в Литве. Руцкой подчеркнул, что не только комендант гарнизона, не только командующий армией, но даже министр обороны не может единолично отдать такой приказ – стрелять в население – без четкого указания сверху. Этот обман был настолько чудовищным и одновременно примитивным, что профессиональный военный не мог с этим смириться и спокойно слушать столь откровенную ложь.

Феномен Руцкого, кстати, тоже отражает кризис системы, который выражается в полном несоответствии провозглашенных светлых принципов и свершенных черных деяний. На стыке этих противоречий полковнику Руцкому пришло новое видение, которое в силу динамичности и твердости характера, личной порядочности тотчас же выразилось в поступках..

Он разоблачил еще один обман, на этот раз связанный с двойным патрулированием. И опять, будучи профессиональным военным, четко охарактеризовал подлинную сущность этого мероприятия, направленного на подавление гражданской активности населения. После этого, обласканный начальством, партийной военной прессой, наш герой становится для них мишенью. Он испытывает инспирированные гонения, давление, однако от этого его новое мироощущение лишь утверждается в своей правоте. И тогда возникает непростая проблема: как определить себя в рамках той же идеологии, за пределы которой он уже вышел своим поведением, ибо Устав партии, ее клановая дисциплина, безропотность и покорность рядовых коммунистов представляют собой подлинную идеологию КПСС. Следуя именно этим железным постулатам, «Коммунисты России» вышли из окопов, но не для конструктивной деятельности в парламенте, а для отчаянного сопротивления демократии.

Применительно к съезду, к Верховному Совету их слова «вышли из окопов» означают то, что они отбросили уже всякий стыд, отказались даже от обманной лексики, а напрямую, напролом крушат демократию, и само слово «демократия» стало бранным в этих устах. И называют себя при этом «Коммунистами России», хотя никоим образом не представляют миллионов рядовых членов партии, которые не могут и не должны нести ответственности за их поведение.

И вели они себя на последнем съезде согласно инструкциям ЦК КПСС: затопывать, захлопывать, затаптывать своих врагов, устроить обстановку конфронтации, деморализовать демократов, надежно блокировать микрофоны, дружно приветствовать единомышленников. Практическое выполнение этой программы носило характер хулиганских провокационных действий, когда они грубо обрывали человека, аплодирующего оратору, устраивали потасовки у микрофонов, то есть речь шла о том, чтобы выйти за пределы осточертевшей им парламентской этики и процедуры. Истребить, исключить общение как таковое, сформировать озлобление и ненависть в лучших традициях классовой борьбы. Они чувствовали свой перевес за счет опыта и традиций классовой борьбы. И только время не рассчитали: на календаре 1991-й, 6-й год перестройки.

И вот коммунист Руцкой с высокой парламентской трибуны выступает с предложением о формировании группы «Коммунисты за демократию». Призыв его был услышан. До сего момента слова «коммунист» и «враг демократии» были близнецы-братья. И вдруг – «Коммунисты за демократию», как крестное знамение над нечистою силою. И вздох облегчения, и политический выход. И безупречная фигура нового лидера: «Полковник наш рожден был хватом, слуга царю, отец солдатам».

Сто семьдесят коммунистов перешли под его знамена. И сразу же стало ясно, что само название одиозной группы «Коммунисты России» – очередная демагогия и ложь, ибо не они отражают интересы и взгляды простых членов партии.