Текст книги "Орлы и звезды. Красным по белому(СИ)"

Автор книги: Юрий Гулин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

  Глава шестая

  ОЛЬГА

   Я закрыла за грузчиками, доставившими банкетку, дверь, после чего направилась к лестнице, ведущей на второй этаж. Яркий неестественный свет, пробивавшийся из-под двери, заставил меня ускорить шаг, а удар колокола – перейти на бег. Но когда я ворвалась в комнату, свет исчез, как исчез и Мишка, лишь Герцог прыгал около зеркала и отчаянно скулил. Я плохо запомнила последующие несколько минут. Кажется, я выла, ругала Мишку самыми последними словами, стучала кулаками о стены. Пришла в себя сидя на полу, вся в слезах и соплях, одна рука машинально гладит загривок лижущего мне щеки Герцога. Встала, пошла в ванную. Пока умывалась и хоть как-то приводила себя в божеский вид, успела прийти к мысли, что Мишка по доброй воле не мог так со мной поступить. Произошло что-то ему не подвластное. Но и в этом случае – свинья он порядочная. Как ни странно последняя мысль заставила меня даже слегка улыбнуться. Все мужики сволочи – однозначно! И что теперь мне, слабой женщине, прикажете делать? А ничего! Ждать пока он за мной вернется. А если нет, то пусть больше на глаза мне лучше не попадается! После того как виновник моих слез – чтоб ему там икалось! – был предан суровому но справедливому товарищескому суду, стало сразу как-то легче. Тут же захотелось это усилить и закрепить, и я, глядя в издевательски незамутненную поверхность треклятого зеркала, подмигнула своему отражению и спросила: 'Ёшкин каравай! А не сделать ли нам новую прическу?' На что тут же получила вполне доброжелательный и весьма утвердительный ответ: 'Разумеется, мы это заслужили. Кстати, я тут неподалеку заприметила один салон...'

   Домой я возвращалась с изрядно похудевшим кошельком и в добром расположении духа. Во-первых, деньги были не мои, а Мишкины – компенсация за моральный ущерб. С него, олигарха гребаного, не убудет. Во-вторых, новая прическа мне очень шла. Так считала я сама и те самцы, которые голосовали за это своими шеями, поворачивая их мне вслед вместе с закрепленными на их конце тупыми головами. А че? Они у них и в самом деле такие. Сама читала выдержку из милицейского протокола: '... Удар был нанесен твердым тупым предметом, возможно, головой...' В-третьих, в руке у меня фирменный пакет из гастронома на углу. А в нем все то, что так вредно для моей фигуры. Ниче, сегодня расслабляюсь, потом три дня гоняю фигуру до седьмого, нет, мало, до двенадцатого поту, она про эти лишние калории и не вспомнит.

   До дома оставалось пара шагов. Перейти улицу, а там рукой подать до знакомой арки. Красненькие цифры на информационном табло светофора худеют на глазах. Спрашивается, куда с такой скорость несется тот симпатичный автомобильчик? Рассчитывает проскочить? Наивняк! Видимо, та же мысль приходит в голову и водителю злополучной машины. Начинает отчаянно тормозить. Делает это крайне неумело и, похоже, теряет управление. Машину несет прямо на меня, скромно стоящую у края тротуара. Кто-то кричит, но не я. Я отскакиваю назад и оказываюсь за очень кстати на этом месте оказавшимся столбом. Ему-то отскакивать некуда и он принимает удар на себя. Хрясь! Не то чтобы очень сильно. Не вовсе всмятку. Но правую переднюю дверь, того же наименования крыло точно придется менять. И много еще чего другого. Вокруг уже собирается толпа. Мне сочувствуют, – лучше бы столбу посочувствовали – водителя ругают. Он, вернее она, слава богу, жив. За тонированными стеклами всего не разберешь, но, похоже, выручила подушка безопасности.

   – С вами все в порядке?

   Поворачиваюсь на голос. Мишкиного возраста, интеллигентен, очкаст, а спросил глупость. Видит же, что моя реакция и прочность столба оказались на высоте.

   – Спасибо, – говорю, – все хорошо.

   Водитель, наконец-то, покинул салон. Глаза бессмысленные, локоны белокурые, похоже, натуральные. Классический расклад! Визгливый старушечий голос рядом:

   – Товарищ милиционер, она чуть эту женщину не сбила!

   Значит представители власти уже на месте. Оперативно! Но только мне все эти разборки ни к чему. Заявляю решительно:

   – Никто на меня не наезжал и не пытался! Наехали на столб. Так что все вопросы по поводу претензий к водителю – к нему!

   Решительно выбираюсь из толпы и направляюсь к арке. Сзади что-то кричат, но за руки не хватают. Но интересно не это, интересно другое. От самого перекрестка за мной кто-то идет. Поднимаюсь по лестнице со стороны черного хода и слышу, как хлопает входная дверь. Вот это уже наглость! На площадке второго этажа перегорела лампочка. Очень кстати! Маскируюсь в тени. Осторожные торопливые шаги. Очкарик, тот самый, с перекрестка! Начинает подниматься на третий этаж, выглядывает, где там я? А я здесь!

  – Вы не меня ищите?

  Вздрагивает, – еще бы! – поворачивается, делает шаг, всматриваясь в темноту. Выхожу из тени, руки – пакет давно стоит у стенки – свободны, но ненадолго. Теперь в них очкарик, в моих надежных спецназовских ручках. Прижимаю интеллигента к стенке, слегка встряхиваю и нежно мурлыкаю:

  – Котик, что тебе от меня надо? Зачем ты за мной следишь?

  Еще до того, как ответил, по его глазам, в которых что угодно, только не замешательство, понимаю, что прокололась и ослабляю хватку.

  – Вообще-то, я тут живу, этажом выше вас.

  То-то лицо мне показалось знакомым! Отпускаю, бормочу извинения, поправляю слегка потерявший форму ворот пальто.

  – А вы не спешите извиняться, Ольга, – сразу напрягаюсь, но руки пока в ход не пускаю, пусть договорит, – в данном случае я действительно шел за вами.

  Видимо что-то прочел на моем лице и поспешил добавить банальность:

  – Это совсем не то, что вы подумали.

  Я внутренне хмыкаю. Тоже мне, Вольф Мессинг нашелся. Мысли он мои читает. Но молчу.

  – Мне просто надо с вами поговорить.

  Милый мой, это как раз то, о чем я и подумала. Не в ухажеры же ты мне набиваться хотел, глиста очкастая? Куда тебе супротив моего Васича. Усмехаюсь и многозначительно произношу:

  – Ну, пошли.

  Еще возле вешалки мой странный гость стал косить глазом в направлении лестницы на второй этаж. Выходит, что-то знает? Будем колоть! Я провела хлюпика на кухню, предложила: ни чаю, ни кофе, а лишь присесть – села сама и произнесла сакраментальное:

  – Ну?

  И я еще хотела его колоть! Через пять минут у меня уже голова пухла от потока информации, а он все лил и лил воду на непрочную мельницу моего восприятия. Когда я поняла, что плотину вот-вот прорвет, я крикнула:

  – Стоп!

   Очкарик замер с открытым ртом, в котором застряло последнее слово.

   – Стоп, – уже более спокойно повторила я. – Давайте разложим по полочкам то, что вы успели сказать. Я буду говорить, а вы меня поправляйте, если что не так, лады?

   Он уже успел закрыть рот, потому лишь утвердительно кивнул.

   – Вас зовут Игнат Семенович...

   – Степанович, – поправил он меня. – Игнат Степанович.

   – Вас зовут Игнат Степанович. Вы ученый, подвинутый на паранормальных явлениях. По этому поводу вы даже лежали в психушке.

   Он хотел было возразить, но потом махнул рукой.

   – Все так.

   – Вы являетесь членом подпольной организации...

   Вот тут он возразил весьма решительно.

   – Прошу прощения, но не подпольной, подполье где-то рядом с политикой, а неформальной, не афиширующей свою деятельность.

  Я не заметила большой разницы, но и спорить не стала.

  – Хорошо, пусть будет неформальной. Ваша организация, следи прочих объектов, следит и за квартирой, где мы сейчас находимся, потому что вам кажется, что здесь присутствует какая-то чертовщина.

  Игнат Степанович страдальчески поморщился, но подтвердил:

  – Ну, да, да, где-то так.

  – Для удобства наблюдения вы даже сняли квартиру этажом выше и установили там круглосуточный пост.

  – Именно так, – кивнул Игнат Степанович.

  – Не далее как вчера ваши приборы – я правильно поняла: у вас там установлены какие-то приборы? – он кивнул, – зафиксировали сильный всплеск неизвестного науке вида энергии.

  – Не совсем так, – попытался поправить меня Игнат Степанович. – Это не неизвестный, а один из непризнанных официальной наукой видов энергии, так называемая...

  – Стоп! – опять крикнула я, и он опять замолк с открытым ртом, так и не произнеся ничего не говорившее мне слово. – Для чего мне вникать в ваши научные разборки? Неизвестным я называю тот вид энергии, про который лично я ничего не знаю.

  Ученый прыщ посмотрел на меня как-то странно, мне показалось, что с уважением, и кивнул головой.

  – Тогда, да.

  – Вот и славно, вот и договорились, – мне сразу как-то полегчало. – Теперь вы хотите узнать, что же тут произошло, чтобы удовлетворить свое ученое любопытство?

  – И, возможно, уберечь вас от большой опасности! – добавил он.

  Я скептически осмотрела его щуплую фигуру. По-моему, уберечь – это не по его части. Однако совет мне таки нужен. И раз он все одно уже слывет сумасшедшим, почему бы мне ему все не рассказать? Не вдаваясь в детали, конечно. И я поведала Игнату Степановичу и про ребят, и про колокол, и про зеркало. Он слушал с блеском в глазах и периодически бормотал плод нос: 'Замечательно!' 'Великолепно!' Когда я закончила говорить, то хмуро поинтересовалась, что в моем печальном рассказе его так восхитило?

  – Конечно не ваше горе, голубушка Ольга Владимировна! – прижав руки к груди, заверил он меня. – Мои неуместные на ваш взгляд отклики на эту действительно печальную историю относятся к скрытой еще пока от вас другой ее ипостаси!

  – И какой же? – глядя в его бесстыже блестящие глазки спросила я.

  – С точки зрения исповедуемого нами воззрения – она замечательна! – И тут же поспешил добавить, видя, что мое лицо становится все суровее: – Нет, право. Пусть для вас четверых – я подчеркиваю, не троих, а именно четверых! – это, конечно, драма. Драма, а вовсе не трагедия, как вам представляется. Ведь вы все живы. Да, да, живы все! И я это вам сейчас докажу! Вы позволите теперь изложить вашу историю в моем, так сказать, понимании?

  – Валяйте, – все еще хмуро разрешила я.

  Он ненадолго задумался, видимо делал перевод своей речи с ученого на человеческий язык, потом заговорил:

  Все мы, живущие на Земле, находимся 'под колпаком' у некого Могущества. Кто-то именует его Богом, а я, с вашего позволения, назову Мировым разумом. В начале XX века не без его согласия – а как иначе-то? – было запущено пресловутое Красное колесо, как поименовал его Александр Исаевич Солженицын. И начало оно свой бег по странам и континентам с того, что исполосовало своим раскаленным ободом вдоль и поперек Российскую империю, а потом очертило вокруг ее развалин границы нового мира. Спустя семьдесят лет колесо было остановлено, притом, там же, где и было запущено. Великий эксперимент закончился неудачей. – Заметив мое недовольство, червь ученый поспешил внести поправку. – Согласен, голубушка, что и грешно, и цинично так говорить, учитывая миллионы загубленных жизней, но для краткости позвольте мне помянуть беду лишь этим упоминанием. Не об том, извините, речь. А вот то, что Мировой разум вряд ли предполагал подобный исход, давая разрешение на начало эксперимента, мне кажется, мы вполне допустить можем. Как вы думаете?

  Не знаю, что он хотел от меня услышать, но, судя по его вытянувшемуся лицу, вряд ли то, что произнесла я:

  – Думать я пока еще не начала. Начну с того момента, когда услышу, какое отношение вся эта лабуда имеет ко мне и ребятам. И имей в виду – мое терпение на исходе!

  Печально вздохнув, мой ученый собеседник покорно кивнул.

  – Хорошо. Перехожу сразу к сути. После 1917 года человечество пошло не по тому пути. Мировой разум решил создать параллельную ветвь истории, в которой Красное колесо будет катиться как-то иначе. Для придания нужного импульса из будущего изымается группа 'попаданцев' – извините, термин не мной придуман – и переносится ближе к точке начала изменения. Не спрашивайте, почему выбрали именно вас и почему именно сейчас, а не годом или десятилетием раньше или позже.

  – Не буду, – кивнула я, – но все-таки – почему?

  Вот что значит питерский интеллигент! Глеб на этом месте обязательно бы сорвался, а этот ничего, только погрустнел еще больше.

  – Точно я, конечно, не знаю. Предположим, что кто-то из вашей четверки внешне похож на реальную историческую личность. Их меняют местами, а остальных отправляют в прошлое как бы на подмогу.

  – Ерш! – воскликнула я.

  – Вы имеете в виду Николая Ершова? – уточнил Игнат Степанович. – Это весьма вероятно. На месте его якобы гибели находят останки человека из прошлого, а он сам оказывается вместо него в будущем.

  В моей голове стало проясняться. Ну, конечно, все так и есть! Вот только...

  – С ребятами все ясно. Теперь я уверена, что они там, в прошлом. Но почему вы думаете, что и я должна присоединиться к ним?

  – Во-первых, вы и сами так думаете, – ответил Игнат Степанович. – Во-вторых, я не утверждаю, что вы обязательно попадете к ним. – Заметив мою реакцию, поспешил добавить: – Но это более чем вероятно! Ключевым моментом я считаю происшествие на берегу реки, вы ведь тогда впервые услышали колокол? – Я кивнула. – Звук колокола, скорее всего, является неким атрибутом перехода. Все, кто его слышал, будут втянуты во временную воронку.

  Не могу сказать, что объяснение показалось мне убедительным, но очень хотелось, чтобы так оно и случилось, и я поверила. Но кое-что хотелось уточнить.

  – Как вы думаете, после выполнения миссии мы вернемся назад?

  Ученый посмотрел на меня печальными глазами.

  – Боюсь, что нет; не буду врать, я уверен, билеты вам выписаны в один конец.

  – Но в кино... – растеряно произнесла я.

  – Причем тут кино? – удивился мой собеседник. – Хотя... Видите ли, я допускаю, что 'попаданцы' могут вернуться в свою эпоху, но при условии, что они никак не изменили прошлое. А это возможно лишь в том случае, если они попали туда случайно и на очень короткий промежуток времени. У вас же совсем иная миссия. Вам суждено стать частью нового мира, и старый мир вас обратно не примет. Зачем далеко ходить? Вы еще здесь, но другой мир уже заявил на вас права, и этот мир вас отторгает.

  – Вы имеете в виду случай на улице? – догадалась я.

  – Именно! – воскликнул Игнат Степанович.

  Я с сомнением покачала головой.

  – Так или иначе, но вам больше не следует покидать квартиру, – убеждено сказал ученый. – И в целях безопасности, и в виду того, что проход может открыться в любую минуту. Все необходимое вам будут доставлять члены нашей организации.

  – Ну, хорошо, – согласилась я. А как вы предполагаете объяснить наше исчезновение?

  – Конечно, это будет несколько хлопотно, – ответил Игнат Степанович, но при наших возможностях мы что-нибудь придумаем. Я думаю, наследники Михаила Макаровича не сильно пострадают, если им не достанется автомобиль?

  – Думаю, нет, – ответила я. – Понимаю. Вы выкупите из морга два бесхозных трупа и организуете для них автомобильную катастрофу.

  – Ну, как-то так, – кивнул Игнат Степанович.

  Я решительно достала остатки позаимствованных у Михаила денег и протянула ученому.

  – Это на расходы!

  – Но это много, – испытывая неловкость, ответил он.

  – То, что останется, употребите на нужды вашей организации, – твердо сказала я. – И не беспокойтесь, на наследстве это отразится крайне мало.

  Игнат Степанович принял деньги и посмотрел на меня.

  – Вы что-то еще хотите спросить?

  – Да. Скажите...

  Глава седьмая

  ГЛЕБ

   Тук-тук, ... тук-тук. Тук-тук, ... тук-тук. Нет, правильнее все-таки, стык-стык, ... стык-стык; стык-стык, ... стык-стык. Брось, Глеб Васильевич, фигней маяться. Оставь колеса в покое. Пусть стучат, как хотят. Лишь бы катились, унося прокуренный вагон подальше от затерянной в Барабинской степи станции Каинск-Томский, где так неровно прожил ты несколько последних недель...

* * *

   Если и оставались у меня какие сомнения, канули они в Зазеркалье, откуда смотрел на меня растерянным взглядом заметно помолодевший Глеб Абрамов. Пришла пора крепко подумать. Чем я и занялся сразу после завтрака, который прошел в неловком молчании. Щеки Вари вспыхивали при каждом моем слове, взгляде, и я постарался ограничить и то, и другое. Наскоро поев, я сослался на недомогание и укрылся в комнате, где оседлал единственный стул и погрузился в размышления. Варя, видимо, боясь меня побеспокоить, где-то притаилась, и тишину нарушали только скрип снега под ногами редких прохожих за окном и мерный стук ходиков за стеной. В такое обстановке думалось вольготно, и уже к обеду распорядок жизни на ближайшее время был составлен. Цель номер один: к началу февраля 1917 года попасть в Петроград. И хорошо не одному, а с небольшим отрядом. Для этого мне нужно легализоваться, влиться в ряды местных большевиков, принять на себя обязанности по формированию Красной гвардии, и уже внутри этого процесса сколотить группу преданных мне душой и телом бойцов. Варя в этот план никаким боком не вписывается. Поэтому в ближайшее время нужно сменить квартиру. При этом Варю не обижать – дистанцию устанавливать постепенно. К исполнению плана приступить незамедлительно.

   За обеденный стол сели уже втроем: Василий Митрофанович вернулся из поездки. Кушали обстоятельно, обмениваясь лишь короткими фразами. Машинист то и дело кидал озабоченный взгляд на дочь – девушке плохо удавалось скрывать свое смятение. Когда хозяин насытился, я решил задать интересующий меня вопрос:

   – Василий Митрофанович, я, как вы знаете, остался без документов. Не посоветуете, как мне паспорт выправить?

   Машинист на какое-то время задумался, потом встал из-за стола.

   – Вот что, Глеб Васильевич. Вопрос твой мне понятен, но ответ я смогу дать только после того, как посоветуюсь со знающими людьми. Придется тебе чуток потерпеть.

   Сказал, оделся и ушел. Видимо, к нужным людям. А мы с Варварой остались вдвоем. Молчать под робкие взгляды и потаенные вздохи было неловко, и я спросил Варю, какие книжки она любит читать? Среди названых авторов знакомых было крайне мало. Но я выяснил, что с сочинениями господина Дюма-отца Варвара не знакома вовсе. Я тут же предложил ей послушать историю моряка из французского города Марселя, Эдмона Дантеса. Никогда не считал себя хорошим рассказчиком, но Варя слушала затаив дыхание. Я еще не успел пересказать содержание первого тома 'Графа Монте-Кристо', когда вернулся Василий Митрофанович. Варя тут же занялась приготовлением ужина, а машинист сел напротив меня за стол и негромко сказал:

   – Передал я твою просьбу нужным людям. Денька через два обещали дать ответ.

   На следующее утро Василий Митрофанович отбыл в очередную поездку, а я продолжил нашпиговывать Варин мозг красивыми историями, надеясь таким образом отвлечь ее мысли от моей персоны, и, боюсь, слабо в этом преуспел.

   Машинист вернулся вечером следующего дня и не один. Следом в дом вошел статный парень, кивнув в сторону которого Василий Митрофанович шутливым тоном произнес:

   – Знакомься, Глеб Васильевич, – это Тимоха, Варин, стало быть, жених!

   Молодые люди разом смутились, а Варвара возмущенно укорила отца:

   – И что вы такое, тятенька, говорите! – Но подошла к парню и они о чем-то зашептались.

   Василий Митрофанович меж тем сказал:

   – Собирайся, Глеб Васильевич, Тимоха тебя проводит. Хотят с тобой поговорить по нужному тебе делу.

   Шедший впереди парень старался держаться непринужденно. Но я-то видел, что спина его напряжена. Видимо, не простой разговор мне предстоял.

   В доме, куда привел меня Тимоха, за столом сидели два человека. Один из них встал, освобождая место. Когда я уселся, он остался стоять за спиной. Туда же переместился и Тимоха. Они так щекотали мне спину взглядами, что я невольно улыбнулся. Сидевший передо мной мужчина, лет около тридцати, удивленно поднял брови.

   – Я смотрю вам весело, господин Абрамов, или как вас там?

   Тут пришел черед изображать удивление мне.

   – Но я действительно Абрамов. Правда, никаких документов, подтверждающих это, я предоставить не могу. У вас что, есть основания не доверять моим словам?

   – Так ведь если человек солгал один раз, что ему мешает солгать еще? – недобро усмехнувшись, спросил человек за столом.

   Я, стараясь не обращать внимания на сопение за спиной, все еще спокойно поинтересовался:

   – О какой лжи идет речь?

   Проигнорировав мой вопрос, мужчина продолжал сверлить меня насмешливым взглядом с намерено плохо скрытой в нем угрозой. Я ответил ему не менее насмешливым взглядом, но с легкой примесью скуки. Это, видимо, его задело, и взгляд его сразу стал жестким.

   – Тут ведь вот в чем дело, – произнес он тоном следователя изобличающего преступника. – Нашли мы тех молодцов, что напали на Варвару Знаменскую.

   – И что? – пожал я плечами, хотя уже хорошо понимал, куда он клонит.

   – А то, что они божатся, что ничего у вас не похищали.

   – Нашли, кому верить, – спокойно ответил я.

   – Это верно, – кивнул 'следователь', – народец они гнилой. Но в данном случае сказали правду. Поэтому отвечайте: кто вы такой?!

   Мужчина угрожающе приподнялся, опершись обеими руками на стол. За спиной тоже произошло движение. Это была ошибка номер два. Номер один произошла много раньше, когда они не убрали с противоположной стены зеркало. Видно в нем было немного, но пространство сразу за моей спиной просматривалось отчетливо. Теперь в него разом вступили две фигуры с наганами в руках. Более благоприятного момента, чтобы изменить ситуацию в свою пользу, можно было и не дождаться. Я взметнулся с табурета, на котором сидел. Он с грохотом упал на пол. Вслед за этим последовал шум падения двух тел. Я оставался стоять на ногах, а мой визави, пребывая все в той же позе, разглядывал дырочки в дулах двух наганов, смотрящих ему прямо в лицо. Красота! Которой я, впрочем, не мог насладиться в полной мере. Поверженные мной боевики уже подавали признаки жизни. Но их никто и не собирался вырубать всерьез и надолго. Я отступил к стене продолжая держать наганы в боевом положении.

   – Встаньте у него за спиной! – скомандовал я парням, которые не до конца еще осознали, что с ними произошло, а потому безропотно выполнили указание. Их руководитель, не меняя позы, буравил меня злым взглядом. Когда все трое оказались по ту сторону стола я опустил руки и произнес вполне миролюбиво, обращаясь к сердитому мужчине:

   – Отпустите парней, пусть погуляют, пока мы с вами беседуем. Да вы садитесь, ... товарищ.

   Злость в глазах мужчины сменилась настороженным любопытством. Он кивком отпустил парней. Когда они покинули помещение, я поднял табурет, поставил на прежнее место, уселся и, положив наганы на стол, пододвинул их рукоятками к мужчине. Тот не спеша рассовал оружие по карманам, продолжая разглядывать меня совсем уже не враждебным взглядом.

   – И все-таки я повторяю вопрос: кто вы такой?

   – Абрамов Глеб Васильевич, – раздельно произнес я. – По крайней мере, в документах, в которых я нуждаюсь, должно быть указано именно это.

   – И откуда же вы такой на нашу голову свалились? – насмешливо спросил мужчина.

   – Прежде чем ответить на это вопрос я хотел бы узнать, к кому я попал?

   – А разве вы еще не поняли? – удивился мужчина.

   – Ну, не то чтобы совсем не понял, – ответил я. – То, что вы не охранка и не уголовники – это мне ясно. Но насчет того: эсеры ли вы, эсдеки или анархисты – тут я теряюсь в догадках.

   – То есть, кем я назовусь, тому вы и поверите? – уточнил мужчина.

   – Поверю! – очень серьезно ответил я.

   Его лицо тоже стало серьезным.

   – Вас устроит, если я вам скажу, что я большевик?

   По-моему, вздох облегчения мне вполне удался.

   – Вы даже не представляете себе насколько! Нет, нет, – предупредил я уже готовый сорваться с его губ вопрос. – Сам, я не принадлежу ни к какой партии. Но именно с большевиками свела меня судьба, и именно их поручение я сейчас выполняю.

   А товарищ у нас подпольщик со стажем. Весь напрягся, но вопросов не задает. Ждет, пока сам скажу.

   – Как вы понимаете, деталей в виде явок, имен, паролей вы от меня не услышите. Но в суть моего задания я вас посвящу, поскольку мне нужна ваша помощь. Однако прежде я хотел бы узнать ваше имя.

   – Терентьев Илья Иванович, инженер железнодорожных мастерских.

   – Рад знакомству. Так вот, Илья Иванович, мне поручено, до конца зимы, с боевой группой прибыть в Петроград. Вы ведь знаете, что там вот-вот может начаться революция?

   Инженер кивнул. – Значит, вы здесь не один?

   – В том-то и беда, что один. Группу я должен был сколотить в Иркутске. Но явка, на которую меня направили, оказалась провалена. Там меня и взяли. По дороге в жандармское управление чудом удалось бежать. И даже прихватить свои вещи, включая оружие и деньги. А вот документы пропали. Дальше добирался на перекладных. На вашей станции задерживаться не собирался, но вышло по-другому. Теперь подумал, почему бы не выправить документы здесь. Вы мне поможете?

   Илья Иванович ответил не сразу. Он уже в конце моего рассказа о чем-то задумался.

   – Документы? – переспросил он. – С документами, я думаю, все будет в порядке. Но ответьте мне на один вопрос...

   – Спрашивайте, – согласился я. – Если смогу – отвечу.

   – Почему создать боевую группу поручили именно вам?

   – Потому что у меня большой опыт диверсионной работы, – честно ответил я.

   – Вот как? – удивился инженер. – Хотя то, что вы сегодня продемонстрировали, не позволяет ставить ваши слова под сомнение. Я не буду спрашивать, откуда такое умение. Все равно ведь не ответите?

   – По крайней мере, не сейчас, – подтвердил я.

   Инженер понимающе кивнул.

   – Я хочу спросить о другом. Как вы собираетесь создавать боевую группу в тех условиях, в которых теперь оказались?

   – Пока не знаю, – признался я. – Выправлю с вашей помощью документы. Доберусь до Екатеринбурга. Там что-нибудь придумаю.

   – Выходит, если я правильно понял, явок кроме как в Иркутске и Петрограде вам не дали?

   Я красноречиво промолчал.

   – В этом случае ваши планы относительно Екатеринбурга, да еще при таком недостатке времени, представляются рискованной авантюрой! – воскликнул Илья Иванович.

   – Называйте это, как вам будет угодно! – сухо ответил я. – Однако я привык выполнять поручения точно в срок, независимо от того, как это выглядит в чьих-то глазах.

   – Не сердитесь, товарищ, – примирительно сказал инженер. – Я совсем не хотел вас обидеть. Наоборот. Я хочу предложить вам помощь не только в приобретении документов.

   – Даже так?

   – Именно так! Боевая группа ведь не должна быть многочисленной?

   – Человек шесть, – подтвердил я.

   – Вот видите! А у нас при депо и железнодорожных мастерских уже существует боевая дружина числом тридцать два человека.

   – Тимоха с товарищем из их числа? – спросил я.

   – Да. И я понимаю, что вы имеете в виду. Боевой настрой у товарищей высокий, а подготовка недостаточная. Вот я и предлагаю вам задержаться у нас на пару месяцев. За это время вы обучите дружинников военному делу, а, заодно, отберете из их числа шестерых, которые поедут с вами в Петроград.

   Я сделал вид, что размышляю над его предложением. На самом деле мне просто нужно было проанализировать ситуацию, которая складывалась для меня чересчур гладко. Пара тумаков и я нашел постой. Принял решение податься в Петроград и не в одиночку, а с группой преданных мне боевиков, и на тебе блюдечко с голубой каемочкой. С первого захода попадаю именно к большевикам, хотя, если мне не изменяет память, в те времена... Что значит 'те'? Для меня-то они как раз эти. Неважно, 'те' – 'эти', но верховодили в конце 1916 года в будущем Барабинске меньшевики и эсеры, а мне подфартило попасть к большевикам. Мало того, мне сходу предлагают заняться обучением боевой дружины и потом отобрать бойцов в свой отряд. Подстава? Очень было бы похоже, кабы не одно 'но'. Кому я тут, нафиг, сдался? Что, в этой дыре кто-то ждал попаданца? Бред. Тогда что? А не думаешь, ты, Глеб Васильевич, что тебе просто везет. Тупо, против всех правил, везет – и ничего больше. И поскольку другого объяснения пока нет – воспользуемся этим.

   – А что, Илья Иванович, пожалуй, я соглашусь!

   Лицо инженера, который следил за моими раздумьями с некоторой тревогой, просветлело.

   – Вот и отлично! Что касается паспорта... Как у вас с наличностью? 'Катенькой' располагаете?

   Я припомнил, что как минимум одна сторублевая купюра среди собранных для меня Макарычем денег имелась. Поэтому утвердительно кивнул.

   – Прекрасно! – видимо обрадованный тем, что не придется потрошить партийную кассу, воскликнул Илья Иванович. – Тогда поступим следующим образом. Вы, вместе с машинистом Знаменским и его дочерью, наведаетесь в местный полицейский участок и запротоколируете там утерю документа. Затем с этой бумагой едите в Каинск. Там в управе спросите господина Выручайло, – говорящая, согласитесь, фамилия! – и он за сто рублей выправит вам временный паспорт.

   – Так просто? – удивился я.

   – Не просто, а за сто рублей, – напомнил инженер. – А потом это будет далеко не первая услуга, которую нам окажет господин Выручайло.

   – Сочувствует нашему делу? – поинтересовался я.

   – Просто любит деньги, – пожал плечами Илья Иванович. – С жильем у вас, как я понимаю, все в порядке. Вы ведь у Знаменских остановились?

   – Да, но я бы хотел оттуда съехать.

   – Что так? – удивился инженер. – Хозяева не глянулись?

   – Скорее наоборот, – буркнул я, чувствуя, что краснею.

   Это не осталось незамеченным, и Илья Иванович понимающе покачал головой:

   – Оно так. Варя девушка видная. А при вашем образе жизни такая привязанность ни к чему. Я верно истолковываю?

   – Верно, – вздохнул я.

   – Да и Тимоха это не одобрит... – как бы продолжил мысль Илья Иванович, но тут же спохватился: – Ладно, есть у меня для вас жилье! Я снимаю небольшую квартиру, так одну комнату готов уступить вам – устроит?

   – Вполне!

* * *

   По дороге в полицейский участок Варя взяла меня под руку, при этом лицо ее было преисполнено решимости. Василий Митрофанович чуть приотстал, и хотя я постоянно чувствовал на себе его взгляд, было неясно, толи он одобряет поступок дочери, толи не одобряет меня. В участке все сошло вполне гладко. Полицейский чин составил бумагу для управы, протянул ее мне и задал завершающий вопрос.

   – Вы где остановились?

   – Глеб Васильевич остановились у нас, – отчетливо произнесла Варя.

   Полицейский хитровато посмотрел на меня, а я поспешил сказать:

   – Василий Митрофанович и Варвара Васильевна оказали мне любезность, предоставив приют на несколько дней. Но сегодня я съезжаю на квартиру инженера Терентьева.