Текст книги "Орлы и звезды. Красным по белому(СИ)"

Автор книги: Юрий Гулин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

ОРЛЫ и ЗВЕЗДЫ . КРАСНЫМ ПО БЕЛОМУ

'Им нужны великие потрясения, нам нужна Великая Россия!'

П.А. Столыпин

                                                                                                          Александр Антонов

   (альтернативная сага)

  КНИГА ПЕРВАЯ

  ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

  Глава первая

  МИХАИЛ

   Большим любителем попусту разбрасываться бранными словечками Васича не назовешь. Но когда джип, пытаясь разминуться с очередной неудобиной, слегка приложился днищем о твердь земную, с его губ – к вящему восторгу нашему – сорвалось короткое определение, коими так богата ненормативная русская лексика.

   – Нет, ну как они тут ездят? – понимая, отчего нам так весело, и как бы оправдываясь, произнес Васич.

   – Так они тут и не ездят, – педалируя на слове 'тут' сказал Ерш. – Они подобные места сбоку объезжают. Видишь, колея между сосен?

   – Была охота борта царапать, – пробурчал Васич.

   Я в этой шутливой перепалке участия не принимал. Будучи самым старшим в компании, а значит самым мудрым, резонно полагал, что так скорее сберегу язык от случайного прикуса.

   Миновав последнюю колдобину, джип покатил по относительно ровной дороге и вскоре въехал через гостеприимно распахнутые ворота на территорию того самого, надо полагать, приготовленного Васичем для нас (меня и Ерша) сюрприза. Не обращая ровно никакого внимания на заливающуюся оповестительным лаем шавку – чай опытная, чай сама под колеса не полезет – Васич не спеша подрулил к деревянному двухэтажному странного вида строению. Дом не дом? Лабаз не лабаз? Наш 'коняга' всхрапнул и затих, а мы дружно покинули салон, с удовольствием разминая слегка обленившиеся за поездку ноги на коротко стриженной зеленой травке. Окрест глазу приятно, свободно дыханию и душе радостно. Покинутый утром город последние дни был обласкан солнышком, решившим на исходе Бабьего лета порадовать новосибирцев крайним теплом. Здесь было иначе. Толи от того, что солнышко пряталось за кронами еще не до конца сбросивших листву деревьев, то ли, и даже, скорее всего, от стылого дыхания могучей сибирской реки, мы, не сговариваясь, подтянули молнии на куртках под подбородки. Взгляд направо, взгляд налево: ели, посаженные в два ряда, березы, растущие по своему усмотрению, промеж них одноэтажные щитовые домики – и у меня сложилось четкое представление о свойстве заявленного Васичем сюрприза: сие есть база отдыха, каких немало понастроили в советские времена по берегам Оби крупные новосибирские заводы. Интересно, чье это сейчас? Осталось за сумевшим выжить заводом, или прихватизировано ушлыми молодцами в лихие постперестроечные годы? Я стал искать глазами новорусские приметы, что-нибудь яркое, крикливое, лезущее в глаза. Ничего такого не обнаружил – вокруг одна гордая бедность: скромно, чисто, опрятно – и порадовался: есть, где еще отдохнуть простым работягам. Но почему тогда база почти пуста? Мелькнувшие в отдалении мужики, оба два, волокли куда-то доски и на отдыхающих походили мало. До верного решения оставалось полшага, когда ход моих мыслей был прерван появлением рядом с джипом нового персонажа. Мужчина, несущий на лице легкую улыбку, одетый, как и мы, в камуфляж, обменялся с Васичем крепким рукопожатием, после чего переадресовал улыбку мне и Ершу.

   – Знакомьтесь, – открыл церемонию представления Васич, – наш радушный хозяин, Павел Иванович... Михаил Макарович, – это, стало быть, я... – Николай Иванович, – это, стало быть, Ерш.

   Рукопожатие Павла Ивановича было крепким, но без зажима; так, на мой взгляд, должны здороваться все нормальные мужики.

   – Пойдемте, я покажу вам домик, – поманил нас за собой Павел Иванович. – Выбрал для вас самый лучший из незанятых.

   – А что, есть занятые? – удивился я.

   – А почему нет? – в свою очередь удивился Павел Иванович.

   – Так ведь тихо... – Сказал и тут же смутился наивности сказанного. Друзья хихикнули, – будто сами думали иначе – а Павел Иванович – спасибо ему за это! – лишь улыбнулся слегка.

   – В двух домиках живут любители рыбалки. Они сейчас на реке, потому и тихо. А шумно здесь бывает в сезон и по выходным. Если задержитесь – увидите. А вот и ваш домик!

   Строение приютилось под боком у огромной ели. Крыльцо под навесом во всю ширину стены. Рядом с дверью мангал.

   – Я его специально для вас принес, – отпирая ключом дверь, пояснил Паша (буду звать его так, а то, пока дождусь брудершафта, о 'Павла Ивановича' язык сотру).

   Внутри домик был поделен на две половины, разделенные перегородкой с широким проемом посередине. Слева от двери стоял небольшой холодильник, справа громоздился стол, украшенный двухкомфорочной газовой плитой, от которой тянулся шланг к стоящему на полу большому ярко-красному баллону. Полки в полстены с нехитрой кухонной утварью и ведро под воду на полу. Еще были замечены два табурета, а третий виднелся за проемом, сразу перед тумбочкой, за которой тускло отсвечивало стеклами окно, а по обе стороны располагались двухъярусные нары.

   – Умывальник на улице, колонка там же, удобства за оградой. Располагайтесь, а я пока за постельным бельем схожу, – направился к двери Паша.

  – А я машину переставлю, – устремился следом за ним Васич.

   Ну, а мы с Ершом, не сговариваясь, – дело привычное – принялись накрывать на стол. Вскоре с улицы послышался нарастающий шум мотора, который достиг максимального рыка где-то справа от домика. Джип Васича пару раз торжествующе взревел, потом обиженно тявкнул и умолк. Сам Васич появился через минуту и одобрительным кивком отметил наши приготовления. А вот и Паша с тремя комплектами постельного белья. Косит взглядом на стол, кладет белье на кровать и ничего не успевает сказать поперед баска Васича:

  – Как насчет легкого фуршета 'за встречу'?

  Вопрос адресован одному Паше – мнение остальных и так понятно. Быстро поборов сомнение Паша кивает головой. Коньяк по рюмкам, бутерброды, кто с чем пожелает, по рукам. Выпили и наш хозяин засобирался. Сослался на занятость и был таков, успев принять приглашение на вечерний шашлык. Этим он мне понравился еще больше: и гостей уважил, и про дела не забыл.

   Приговорив бутылку, мы покинули домик и побрели, по пожухлой и еще только опавшей листве, прямо к видневшемуся за березами просвету. А дизайнер ветер все добавлял и добавлял новые штрихи в нежно-печальную осеннюю композицию. Выйдя на просвет, мы оказались на высоком крутом берегу. Внизу желтела полоска песка, за которой разметалась вширь, аж на целый километр, красавица Обь. Неспешно и величаво несла она стылые воды свои в сторону студеных северных морей. По берегу, переходя от одной удочки к другой, бродил рыбак. Ерш тут же не выдержал:

  – Вы как хотите, а я порыбачу! – и умчался к домику за снастями.

   Мы дождались, пока он вернется со спиннингом наперевес, спустится по крутой, похожей на корабельный трап лестнице на берег и побредет по песчаной полосе в поисках удобного местечка.

   – Посидим? – предложил Васич, кивая на стоящую по-над берегом беседку. – Как поживает моя просьба? – спросил он, когда мы присели на лавочку под дощатым шатром.

   Мой старинный, еще с Афгана, друг, Глеб Васильевич Абрамов, для своих Васич, когда-то закончил Новосибирское военно-политическое училище по специальности 'командир разведвзвода'. С тех пор он успел отметиться во всех горячих точках Союза, России и большинства некогда дружественных, а теперь не всегда, государств. Дослужился до начальника штаба Бердской бригады ГРУ ГШ (Главного разведывательного управления Генерального штаба), когда перед ним зажегся красный свет. Как это бывает на государевой службе, кого-то 'наверху' посетила блажь расформировать одно из самых боевитых подразделений российского спецназа. Так, еще не разменявший 'полтинник' боевой подполковник враз остался не у дел со всеми своими орденами и шрамами. Существовать на нищенское пособие, почему-то именуемое у нас пенсией, для еще крепкого мужика было стыдно, и предложение возглавить службу безопасности одной частной фирмы пришлось как нельзя кстати. Правда, и тут не обошлось без подвоха. Генеральный директор фирмы был слегка подвинут мозгами на охоте и имел привычку через это свое увлечение проверять всех своих замов, а уж начальника СБ – сам бог велел. А Васич, в смысле охоты, был, по его собственному выражению, 'ни ухом, ни рылом'. Сроки охоты уже объявлены, а у Васича ни оружия походящего, ни, что более существенно, лицензии на владение оным. И побёг он тогда к старому другу, начальнику режимно-секретного подразделения областного ГУВД подполковнику Жехорскому Михаилу Макаровичу, то есть ко мне. И вот теперь сидит и ждет ответа на поставленный вопрос. Не стал я друга мытарить, а поспешил успокоить:

   – Все в порядке. Организуешь начальнику ОЛРР (Отдел лицензионно-разрешительной работы) откат в виде одной бутылки коньяка и считай, что нужные документы у тебя в кармане!

   – Вот спасибо! – обрадовался Васич. – Теперь дело за оружием. Не подскажешь где можно карабин приобрести, скажем, такой, как твой 'Тигр'?

   Самозарядный охотничий карабин 'Тигр' под патрон 7,62х54R я приобрел, по случаю, в Ижевске, еще в лихие 90-е, когда сопровождал туда продукцию завода 'Химконцентратов'.

   – Зачем покупать? – произнес я самым невинным тоном. – Проще взять из багажника собственной машины. Ты ведь видел, как я его туда положил? Дарю! Владей!

   Васич аж подпрыгнул от радости. После слов благодарности тут же помчался за подарком. Вскоре карабин был доставлен, извлечен из чехла и собран. Несмотря на потертое ложе, оружие было в отличном состоянии. Васич провел пальцем по выполненной в старом стиле надписи 'Тигръ', присмотрелся к дате выпуска.

   – Что-то не разберу, похоже на 1894, – произнес он.

  – 1994, – подсказал я. – Просто цифры затерлись. В 1894-ом его еще не выпускали.

  – Ну, да, конечно, – смутился Васич.

   ГЛЕБ

   – Привет, мальчики!

  В па́стельном свете уходящего на покой солнца, у картинно застывшей в дверном проеме фигуры лица было не разобрать. Но до боли знакомые формы, скрыть которые был бессилен любой камуфляж, и не менее знакомый голос не оставляли сомнения в том, что Ольга нас нашла. Спрашивать, как она это сделала, значило поставить под сомнение профессиональные навыки моей боевой подруги, бойца отряда спецназа ВВ МВД. Первым сориентировался Михаил, который вполне будничным тоном – молодец! – произнес:

  – Здравствуй, Оля, рады тебя видеть!

  Конечно, она ожидала несколько иной реакции на свое неожиданное появление, поэтому в ее: 'Я тоже рада вас всех видеть!' – звучали нотки разочарования. Пока Ольга избавлялась от вещей и лишней одежды, куда-то исчез Ерш. А когда вернулся, то незаметно для моей гражданской жены утвердительно кивнул Михаилу. Ребята тут же принялись упаковывать свои вещи.

  – Вы это куда, мальчики? – удивилась Ольга.

  – В соседнюю хату, – пояснил Михаил. – А вы слегка поворкуйте, и начинайте нанизывать мясо на шампуры.

   Когда мы остались одни, я спросил, стараясь придать голосу как можно больше строгости:

  – И что все это значит?

  – Только то, мой повелитель, – Ольга подошла ко мне вплотную и обвила шею руками, – что я по тебе очень соскучилась!

  И что я мог на это ответить?

  МИХАИЛ

   – ... Ты молодец, встретил ее, как ни в чем не бывало. А я, прямо скажу, оторопел. Вроде, и знаю ее не один год, а все одно – она для меня загадка!

  Я слушал Николины разглагольствования и думал о том, что и для меня Ольга – загадка, впрочем, как и любая другая женщина, ну, может, чуточку больше, чем другая. Было в ней что-то цыганское, а значит, по моему разумению, колдовское. И в первую очередь – глаза. Они были способны смутить любого, – окромя, быть может, Васича – кто пытался в них заглянуть. Беспросветно черные зрачки кружили голову и тянули на дно безмерно глубокого омута. Боевой псевдоним Ведьма был дан ей не только за профессиональные навыки, но и за эти самые глаза. Поговаривали, что она может предсказывать гибель. Я этому не сильно верил. Во-первых, тому не было никаких доказательств. Во-вторых, увидеть пресловутую 'маску смерти' на лице человека, которому было суждено погибнуть в ближайшем бою, случалось многим, кто побывал на войне.

  Война – штука кровавая и отвратительная. Но именно там, порой, между людьми возникают узы, связывающие их покрепче родственных. Я вспомнил Мишу Жехорского в полушаговом возрасте от мальчика до мужа, за плечами которого осталась недописанная 'кандидатская'. Но Родина посчитала, что лейтенанты ей нужны больше чем кандидаты наук, и повесила на эти плечи погоны. А поскольку 'пиджаком' я служил в бригаде связи Среднеазиатского военного округа, то нет ничего удивительного в том, что однажды попал 'за речку'. И вот иду я, приданный офицер связи, промеж матерых спецназовцев по высокогорному афганскому кишлаку. Крадемся, значит, как и положено со всеми предосторожностями. А вокруг кипит будничная мирная жизнь. Местные жители занимаются повседневными делами, не обращая на нас ровно никакого внимания. И до того показалась мне ситуация нелепой, что я не выдержал и рассмеялся. Тут же идущий впереди спецназовец показал мне кулак. И не столько вид внушительного кулака, сколько серьезное выражение лица этого побывавшего не в одной схватке воина, привело меня в чувство. Была в тот день и стрельба, а потом был долгий задушевный разговор с тем самым обладателем внушительного кулака. 'Понимаешь, брат, – пояснил он странное для меня поведение местных жителей, – через Афган столетиями шли захватчики: персы, англичане, свои бандюганы, теперь вот мы. Они привыкли жить как бы во фронтовой полосе. У них свои дела – у воинов свои'. Так я познакомился с лейтенантом Глебом Абрамовым.

   Самый младший из нашей троицы Николай Иванович Ершов, после окончания НЭТИ распределился на службу в милицию, где и попал под мое начало. И хотя наши пути-дорожки, в плане службы, давно разошлись (Коля, закончив еще и институт ФСБ по специальности 'взрывотехника', перебрался к смежникам), осталась дружба и прозвище Шеф, коим наградил меня Николай. Спросите, причем тут война? Вроде бы и не причем. А вроде бы и причем. Мало что ли полегло нашего брата под бандитскими пулями? Впрочем, с Васичем Ерш познакомился, как и я, на войне, во время второй чеченской компании. Сам я в Чечне не был. Конечно, пытались меня туда отправить, но я ответил категорическим отказом: 'В Граждансокой войне участия принимать не буду!' От меня отстали.

  НИКОЛАЙ

   Пока я раздувал мангал, Шеф мешал своими 'мудрыми' советами. Я лениво отбрехивался. Пусть себе советует, лишь бы не вмешивался в процесс – шашлык вовсе не его конек. Больше меня беспокоило отсутствие реакции на запах дыма – не могли они его там не почувствовать! – со стороны домика, где затаились Абра́мовичи (Абра́мовичи – от фамилии Абрамов). Теперь я сделал ударение на вторую букву 'а', но иногда, для прикола, мог сделать и на 'о'. Правда, только в том случае, когда ни Васич, ни Ольга не могли сразу дотянуться до меня рукой. Иначе, подзатыльника было не избежать.

   Я уже собирался идти стучаться в дверь, когда та отворилась, и на пороге возник Васич с восьмью снаряженными шампурами – по четыре в каждой руке...

   Шашлык подоспел как раз к первой звезде. Ввиду располагающей погоды 'поляну' было решено накрыть на улице. За вкопанным в землю дощатым столом собралось шесть человек: я, Васич, Ольга, Павел и двое рыбаков из соседнего домика, которые разнообразили стол свежекопченой рыбой и выставили два пузыря 'беленькой'. Васич разлил водку в пластик и только тут заметил отсутствие Шефа. 'А где Михаил? – недовольно спросил он. – Водка стынет!' Я открыл, было, рот, но тут из сгущающейся темноты к столу шагнула знакомая фигура. 'И где мы были?' – поинтересовался Васич. – 'Закатом любовался, – спокойно ответил Шеф. – Вы знаете, что перед тем, как погаснет последний солнечный луч, вода в реке становится малинового цвета?' – 'Да хоть фиолетового! – пробурчал Васич и взял в руки пластиковый стаканчик. – Ну, что, со знакомством?'

   Я колдовал над второй порцией шашлыка, когда раздался нетерпеливый голос Васича: 'Скоро ты там?' Я ответил, что минут через пять будет готово, но Шеф неожиданно попросил меня не спешить. 'Не торопи его, пусть потихоньку доходит, а я вас пока 'чушью' угощу!' Сказал, и скрылся в домике. За столом его заявление вызвало всеобщий интерес. 'О какой чуши он говорил?' – поинтересовалась Ольга. – 'А он что не скажи, у него все одно чушь получается!' – попытался сострить Васич, но под укоризненными взглядами сотрапезников смутился и умолк. Я, как рыбак опытный, хоть и не поймавший сегодня ни одной рыбки – зря я выпендрился со спиннингом – прекрасно знал, что означает на рыбацком сленге слово 'чушь'. Поэтому я перестал раздувать угли и переместился к столу. Шеф не заставил себя долго ждать. Появился вскоре и торжественно водрузил на стол большую тарелку с кусками сырой стерляди. 'Откуда такое богатство?' – спросил кто-то из рыбаков. – 'Да пока я закатом любовался, подвалил с реки какой-то местный браконьер и предложил купить свежачка'. – 'Так она что, совсем сырая?' – спросил Васич. – 'Так настоящая 'чушь' – это когда стерлядь разделываешь, а она еще хвостом шевелит, – пояснил Шеф. – Потом солишь, можно слегка поперчить, и почти сразу на стол!' Мы дружно выпили и потянулись к кускам стерляди. Ольга присоединилась к пиршеству, стараясь все делать, как остальные, а Васич застыл со стаканом в руке. Когда все расправились с первым куском и потянулись за вторым, Васич, глядя на наши заляпанные жиром и кровью лица и понимая, что так ему может ничего и не достаться, буркнул: 'Прям, людоеды!' – выпил водку и потянулся за стерлядью. 'Ну, как?' – спросил его Шеф, когда Васич расправился с закуской. Тот ничего не ответил и ухватил с тарелки последний оставшийся кусок.

  МИХАИЛ

   Это произошло, когда отзвучала последняя песня, и наши гости потянулись к своим домикам. 'Давайте-ка, я вас сфотографирую!' – несколько неожиданно предложила Ольга. 'Так ничего же не выйдет, при таком освещении', – попытался урезонить жену Васич (Место нашего веселья было освещено лишь слабым светом прикрепленного на стену домика фонаря). 'Ёшкин каравай! Раз я говорю – выйдет', – заупрямилась Ольга и ушла за фотоаппаратом. 'Товарищи офицеры, была команда фотографироваться. Па-а-прашу исполнять!' – шутливо скомандовал Васич. Мы дружно выстроились под прицелом направленной на нас китайской 'мыльницы'. 'Вы бы хоть улыбнулись', – предложила Ольга. Мы дружно натянули на лица самые идиотские улыбки, какие только смоли придумать. Ольга возмущенно фыркнула и нажала на спуск. Вспышка получилась на удивление яркой, как будто пред глазами полыхнула молния. И мне даже показалось, что прозвучал гром. Нет, не гром, колокол. 'Что это было?' – поинтересовался Ерш, переглядываясь с Васичем. Я же в это время смотрел на Ольгу и заметил, как она изменилась в лице, но не придал тогда этому особого значения.

  Глава вторая

  МИХАИЛ

   Отправился еще один выходной прямиком котику под хвостик. И сам заступил старшим оперативного наряда, и ответственным по управлению сегодня Бурков. Мало, что полковник, так еще и педант. Как говорится: 'Хошь волком вой, хошь песни пой!' А поскольку воет уже весь наряд, – надавал с утра товарищ полковник заданий – то мне, похоже, выпадает петь. Это-то как раз не беда: мое пение от их воя на слух все одно неотличимо. А вот то, что не ночевать мне, похоже, в родном кабинете, а значит и любимый диванчик без хозяина простынет, и куча бумажная, которую наметил в это дежурство разгрести, так кучей и останется – это беда!

   Руководствуясь принципом 'клин клином вышибают' я принялся изучать очередной тупорылый запрос из департамента, когда зазвонил телефон.

   – Слушаю, Жехорский!

   – Дежурный Абросимов, товарищ полковник!

   По установившейся традиции дежурный проглотил приставку 'под', а я, по той же традиции, сделал вид, что не заметил.

   – Что у тебя?

   – Тут такое дело... ЧП у нас. На Центральном рынке обнаружена бесхозная сумка, похоже, взрывное устройство.

   – Основания?

   – Так старший ГЗ (группа задержания наряда милиции вневедомственной охраны) говорит, что тикает там внутри.

   Тикает обычно таймер. А будильник он, сиречь, таймер и есть. Забыл какой-нибудь командированный растяпа – а может, к тому же, и пьяный – сумку, вот тебе и такает. Логично? Логично! А действовать будем по инструкции.

   – Ты, Саша, руководство поставил в известность?

   – Вас первого, товарищ полковник!

  – Значитца, так! Буркову я доложу сам. А ты начальника управления в известность ставь, распорядись, чтобы выставили оцепление, ответственного Центрального отдела напряги и с ЦОУ (Центр оперативного управления нарядами милиции района) пусть наряды стянут поближе. Машина где?

  – Так стоит у 'Стеллы' уже.

  – Хорошо... я сейчас выеду на место. Да, по собачке озаботься, чтоб доставили. И желательно две штуки!

  – А две-то зачем, тащь полковник?

  – Ты рынок Центральный помнишь? Сколько там одна собака работать будет? До утра? Давай, выполняй!

  Ну вот. Пришла пора набрать номер 'обожаемого' начальства.

  – Сергей Михайлович, это Жехорский, тут у нас на рынке сумку бесхозную нашли, что-то там тикает... Нет, не открывали, дурных нема! Вы как, поедете?

  – Нет, Михаил, думаю, ты и сам справишься, тем более что начальство только следы затаптывать может.

  Однако не сдержался Сергей Михайлович! Я тут недавно на совещании ляпнул, что, после 'приехало начальство', на месте происшествия были затоптаны все следы. Как материалы собирать по делу – этого не дождешься, а приехать и с важным видом побродить по месту происшествия – это, пожалуйста, особенно ежели пресса уже толчётся. Я за последние двадцать лет так и не смог привыкнуть к этому 'методу' руководства личным составом. Однако надо собираться. Эх, бушлат забыл привезти из дома, а в куртке уже холодно совсем. Ну, на машине – не пешком чай! Дежурную папку под мышку и вперёд!

* * *

  О! все местное начальство уже тут. Так: место оцепили, ленту повесили, народ эвакуировали.

  – Здравствуй, Николай Николаевич!

  Жму руку начальнику городского управления Зыкову и иду вместе с ним смотреть что там и как.

  Вызвавшая такой переполох сумка стоит себе у дальнего прилавка и отсвечивает ярко-синими боками. А баульчик-то внушительный. В такой, взрывчатки чертова прорва войдет.

  – Кинологи отработали уже?

  – Нет, вас ждем!

  О, как! Я фигею, дорогая редакция! Идем к кинологам. Знакомые все лица и морды тоже. При виде начальства пытаются принять строевую стойку.

  – Вольно! Николай Николаевич, ФСБ вызвали?

  – Так рано вроде бы... Дежурному их сообщили, как положено.

  – Ладно. Юля, ты с Громом давай к сумке, а ты, Инна, со своей 'дворняжкой' отработай территорию второго павильона.

  – Ася не дворняжка, товарищ подполковник, – с обидой сообщила блондинка в папуаске с сержантскими погонами, – а бельгийская овчарка!

  Угу, помню я, с каким изумлением посмотрела она на щенка, которого ей поручили вести, и спросила у начальника питомника: 'А что я буду делать с этой дворняжкой?' С тех пор прошло пять лет, и на счету 'дворняжки' не одно раскрытое преступление. Юля с Громом, восточно-европейской овчаркой, псом ныне уже редкой породы, пошли к сумке. Рядом они смотрелись довольно комично: маленькая брюнетка в милицейском бушлатике, серой уставной шапке, и трусящий с левой стороны здоровый, чуть не выше ее талии, пес чепрачного окраса с умной мордой, походивший бы на волка, если не огромные стоячие уши.

  Остановившись метрах в двадцати, Юля по инструкции отправляет к сумке собаку. Гром осторожно подходит к прилавку, подле которого стоит сумка, и начинает работать. Через пару минут, молча, садится возле нее и, повернув голову к хозяйке, послушно ждет команду. Едрит твой ангидрит! Точно, взрывчатка внутри! Гром еще ни разу не ошибся за свою восьмилетнюю службу.

  – Ну, что, Николай Николаевич, вызывай взрывотехников от смежников, наши, омоновские, в Дагестане нынче, сие тебе известно.

  Седой коренастый полковник в форменной сшитой на заказ кожаной куртке с каракулевым воротником пожевал губами и спросил с сомнением:

  – А может не точно еще?

  Я помотал головой.

  – Точно! Ты знаешь не хуже меня, что Гром не ошибается.

  Обреченно махнув рукой, Зыков начал по рации отдавать приказания.

  Минут через семь, завывая сиреной, подъехала знакомая белая 'Газель' с надписью 'Взрыво-техническая лаборатория ФСБ России'.

  НИКОЛАЙ

   Я что, схожу с ума? Как я могу на это ответить? Откуда мне знать это точно, если подобное происходит со мной впервые? Интересно, у психов есть чувство юмора? Если и дальше так пойдет, то скоро узнаю про это из первых рук. Я имею в виду от психиатра. Улыбнется он мне доброй такой улыбкой и скажет: 'Не волнуйтесь, больной, ваше чувство юмора вполне совместимо с диагнозом вашей болезни'. Когда это началось? Глупый вопрос! Это-то я как раз помню отчетливо. В тот вечер, на базе отдыха, что на берегу Оби. И не то важно: водку мы тогда заедали шашлыками, или шашлыки запивали водкой. Важно другое: Ольге пришла в голову блажь нас троих сфотографировать. Спорить было себе дороже, и мы дружно встали под прицел объектива, скорчив самые немыслимые рожи. Потом была вспышка, много ярче той, что бывает при фотографировании. И был колокол, звук колокола. Неясный, отдаленный. Мне, точно, не померещилось. Шеф тогда подтвердил, что тоже что-то там слышал. Васич, правда, кричал, что все это фигня, и он-то никакого колокола в упор не слышал. Но по нему было видно, что врет. И Ольга была какая-то странная. Как она на нас тогда смотрела. А через несколько дней началось ЭТО. Поднялся из метро на площадь Ленина и чуть за столб не ухватился. Прямо посреди площади самый настоящий базар. Не такой, как сейчас, а такой, каким он мог быть в начале прошлого века. Притом, то, что базар, – как есть цветное, а то, что вокруг, – черно-белое и в дымке. Сколько длилось наваждение – секунду, две? Не знаю, но пропало быстро. Через несколько дней произошла другая фигня. Вернее, та же, только вид сбоку. Шел я по новенькому микрорайону и вдруг оказался в лесу дремучем. А с Ленкой как опарафинился? Уже обнял было, и тут от нее таким холодом обдало, что невольно отпрянул. Обиделась, понятно. Стала во мне измену искать. Баба она завсегда так: если мужик неласков, значит, завел другую. Дела... А что самое главное: каждый раз когда такие чудеса со мной случаются, слышу я колокол и с каждым разом все отчетливее. А вот и Центральный рынок. Толпа по одну сторону оцепления, милицейские – по другую. Все путем. Идем смотреть, что они нам тут приготовили. Вылажу из 'Газели' и иду к смежникам. Крепко жму руку Шефу, – он нынче старший наряда – здороваюсь с остальными двуногими и четвероногими. Говорите, тикает? И Гром сел? Гром – это серьезно. Обмениваюсь с псом уважительными взглядами. Говорю Михаилу: 'Пойду, гляну, на что это там Гром среагировал'. Уточняет: 'Без костюма?' – 'Ага, – говорю, – пока чисто посмотреть'. Подхожу к сумке. На первый взгляд, ничего особенного. Начинаю присаживаться на корточки. Навстречу несется ослепительная вспышка и разрывающий перепонки гул набата.

  МИХАИЛ

   Я услышал только 'Ба!..' Видимо, на '...бах!' уже заложило уши. Взметнулось пламя. Джин вырвался на волю, разрывая и корежа все, что попадалось на пути. Оттолкнулся от дальней стены и устремился к нам. Но не дотянулся, выдохся и исчез, разбросав все, что успел прихватить. Среди прочего – останки моего друга Коли Ершова.

  ГЛЕБ

   Когда на столик была выставлена четвертая бутылка я быстро встал и без особых усилий перемахнул с нижней полки на верхнюю. Внизу сначала удивились, потом возмутились, потом пытались усовестить, потом стали браниться, потом про меня забыли. Вот и ладушки! Им-то чего не пить? Они как-никак на отдыхе. А я, всяко, на работе. Мне эту троицу, ладно бы охранять, как бы тащить на себе не пришлось. Ох уж мне эта охота! Господину Побегайле, – наградили предки фамилией! – работодателю моему и 'благодетелю', этому точно охота. Двум ближним замам его, что шкворчат теперь на нижней полке, им, толи охота, толи неохота – поди, их хитрожопых, разбери. А мне неохота, ох, как мне неохота! Особенно сейчас, когда только-только схоронили Кольку. А был ли он там, в том закрытом гробу? Говорят, что сапер ошибается один раз в жизни. А тут и ошибиться-то не успел – сразу в куски. Макарыч говорит, что он только наклоняться к гребаной сумке начал. Макарыч переживает Колькину гибель шибче остальных. Хотя, если разобраться, чем он виноват? Тем, что вызвал Кольку к этой треклятой сумке? Так он конкретно Ерша не заказывал, кого прислали – того прислали. Ольга тоже ходит как в воду опущенная. Что-то с ней после гибели Кольки произошло, не пойму что. Ладно, вернусь с охоты – разберусь. И чего эти бриджи постоянно трусы промеж ягодиц заталкивают? В трико было бы куда как удобней. Так нет, мало ему охоты, подавай еще и историческую реконструкцию: все точь-в-точь как сто лет назад. Еле-еле тельняшку отстоял. Будто в те времена моряки на охоту не ходили? А 'Тигра' и отстаивать не пришлось. Понравился мужикам карабин. В остальном пришлось уступить. Бриджи, сапоги на меху, бекеша, малахай, ну и прочая мелочь. Ладно, хоть за все это из собственного кармана платить не пришлось. 'Благодетель' в виде презента отвалил. У него для такого случая особое ателье имеется, там все по меркам и пошили.

* * *

   Проснулся я сразу, как только проводница коснулась моей ноги.

   – Подъезжаем?

   Она кивнула, горестно вздохнула и покинула купе, плотно притворив за собой дверь. Причину ее печали я понял сразу, как спрыгнул с полки. Господин Побегайла похрапывал на своем месте, а оба зама приютились на полке напротив. Очевидно, одному из них не хватило сил взобраться наверх, из чего я сделал вывод, что выгрузка личного состава будет проходить в экстремальных условиях. И, к сожалению, не ошибся. Колеса состава, пересчитав положенное количество стыков, уже замерли подле перрона станции Барабинск, а я только-только привел своих спутников в сидячее положение. Ладно, одевать особо не пришлось, поскольку они и не раздевались. Бекешу на плечи, малахай на голову, скарб 'страдальца' на плечо, самого 'страдальца' под руку, и, 'давай, перебирай ногами!', на перрон. Оставляю подопечного на попечительство ночки метельной и за следующим. Пока тащил второго, думал, что увижу первого лежащим на снегу, но обошлось. Стоит, родимый, и даже чего-то там соображает. Бекешу застегнул и рукавицы надел. Третьего красавца выгрузил уже под зеленый сигнал светофора. Помчался в купе за своими вещами. На перрон ступил, когда за спиной лязгнули буфера. Успел! А где 'страдальцы'? Вон они, опираясь друг на друга, волочатся в сторону вокзала. Шагнул следом. Вспомнил, что когда садились в поезд сунул билет вместе с паспортом в сидор. На ходу скинул вещмешок и только потянулся к кармашку, как правая нога, попав на лед, пошла в сторону. Если уж падать, то только не на карабин! Извернулся в воздухе и приземлился как надо. Сидор, понятно, отпустил, и тот падал сам по себе в некотором от нас с 'Тигром' отдалении. Чертыхаясь, принял вертикальное положение и тут же оказался внутри снежного вихря. Замер на месте, прикрыв от колючего снега лицо рукой. В уши ворвался близкий удар колокола. У них, что, церковь рядом с вокзалом?