Текст книги "Они были первыми"

Автор книги: Юрий Герман

Соавторы: Алексей Пономарев,Лев Василевский,Анатолий Мельников,Габид Тахватулин,Клавдия Федотова,Петр Филиппов,Владимир Бонч-Бруевич,Евгений Виллахов,Любомир Жженых,Иван Иннокентьев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

В. Бухалов
НИЛЬСОН-РЫЖАЯ БОРОДА

Тяжелый, цвета хвои, бархат, отгородивший сцену от зрителей, чуть волновался, когда кто-то за занавесом ненароком задевал его. Между краем занавеса и сценой образовалась едва различимая щелка, в которой больше угадывался, чем различался глаз человека.

Зрители жили ожиданием спектакля. И это помогало им не замечать небогатое убранство театра, тусклый свет, явную нехватку тепла… Да мало ли чего не хватало тогда, когда надо еще было добивать в Якутии остатки белогвардейских банд?!

Оторвавшись от повседневных забот, отложив на время оружие, пришли на премьеру спектакля и люди, которые вели эту самую борьбу. Щель почему-то привлекла внимание Ефимова. А может, просто оказывалась привычка? Все-таки десять лет работы в ЧК, надо полагать, выработали в нем наблюдательность, умение фиксировать в памяти порою едва уловимые детали. Ефимов и его друг Садыков сидели в последнем ряду. Привычка выбирать место, откуда всех и все видно, тоже утвердилась с приходом на работу в ЧК.

Сиденья были широкие, с жесткими подлокотниками и неимоверно скрипучие. Неловкое движение рождало звук, отчетливо напоминавший Ефимову скрип сапог белогвардейца Беляницкого. В двадцать втором году на митинге в народном доме Колымска он призывал тогда собравшихся совершить переворот и арестовать коммунистов!..

– Старые сапоги могут скрипеть? – спросил неожиданно Ефимов друга.

– Как все старое… И даже человек, – рассматривая публику, ответил с улыбкой Садыков. – А при чем тут сапоги?

– Да так.

В боковые двери вошел сухощавый лысеющий человек с орлиным носом и роскошной рыжей бородой.

– Смотри, – Ефимов толкнул локтем Садыкова. – Что за гражданин?

– Ты хотел сказать: господин? – ответил Садыков. – Господин Нильсон.

– Нильсон? – Ефимов не отрывал взгляда от рыжей бороды. – Странно… Где я видел подобную бороду?

– Это представитель фирмы «ОЛАФ СВЕНСОН и К», – сказал Садыков. – Его интересует пушнина.

На сцене запел хомус. Занавес дернулся, разделился на две половинки, и они рывками поползли в разные стороны. На сцене были декорации комедии Анемподиста Софронова «Споткнувшийся не выпрямляется ».

– А у этого американца должен быть родственник… Больше того, близнец, – Ефимов поудобнее устроился в кресле. – Во всяком случае, поразительное сходство…

* * *

Старинной работы часы отсчитывали секунды. Мягкий их ход наполнял умиротворенностью просторный кабинет начальника ГПУ. Раньше он был гостиной купеческого дома. Революция реквизировала особняк, разместила в нем ЧК с сейфами, наганами, дисциплиной и большой ответственностью за эту революцию.

– Прочитал? – Волков открыл кисет с табаком. Тонкий аромат защекотал ноздри. – Другой информации нет…

Ефимов еще раз глянул на радиограмму, на которой был короткий текст:

«МЕЛЬГУВЬЕ ЭНТЕН АЧИМАТАЛЬ ТЕНЕВЬЮ. ЗАНЯЛ КОЛЫМСК. ШУЛЕПОВ».

– Небогато, – Ефимов положил радиограмму в общую столку уже прочитанных.

– На безрыбье и рак… Сам понимаешь, Владимир Спиридонович, – сказал Волков.

– Что означают первые три слова?

– Первые три? – Волков вопросительно посмотрел на Ефимова.

– Теневью, в переводе с чукотского на русский – посылка…

– Ну вот видишь, Владимир Спиридонович, это может оказаться ниточкой. А ты говоришь – небогато… Давай-ка подымим, мозги прочистим, – Волков протянул кисет.

В больших, знавших тяжелую работу руках Волкова цигарка терялась. Он, Волков, не родился чекистом. Как и отец его и дед, он был пролетарием. Как и они, он работал на хозяина. Потом пошел против хозяина, за деда, за отца, за власть Советов. Стаж большевика-подпольщика был принят во внимание. Руку ему пожимал сам Феликс Эдмундович Дзержинский…

В год первой русской революции Ефимов научился складывать слова. Семья кулака-торговца, в которой он рос, была влиятельной не только в Юсольском наслеге. Отец готовил сына с перспективой. Но яблоко упало далеко от яблони. Комсомол, 7-й Сибирский сводный отряд, служба в ЧОН, знакомство с уполномоченным ГПУ Шарабориным – этапы подготовки и проверки будущего чекиста..

– Кстати, Владимир Спиридонович, ты говорил с Винокуровым? – Волков подкрутил фитиль керосиновой лампы, прикурил.

– В судьбе Винокурова роль спасителя сыграл Котенко, – медленно начал Ефимов. – Ни тот, ни другой не знали, что видятся в последний раз… Партийное собрание коммунистов Колымска поддержало предложение уполномоченного губревкома Котенко о переброске пушнины в Якутск, чтобы она не попала в руки белых. Когда Винокуров погнал оленей на юг, Котенко и Синявин, заручившись поддержкой влиятельнейшего в тундре чукчи Хапеургуна, отправились на запад сколачивать отряд из местных. Остальное нам известно.

– В том-то и вся соль, что мало известно, – сердясь, возразил Волков. – Иначе бы и Котенко, и многие другие остались живы! – Помолчал. – Старатель одинаково добросовестно промывает все пески с разведанного участка. А даст где послабку, и металл уйдет. Казак Котельников и поп Сизых отправились из Колымска в Западную тундру несколькими днями раньше Котенко… Он об этом знал, но не придал значения… – Волков устало провел ладонью по лысой крупной голове… – Неважно, что Шулепов изменил первоначальному плану, не пошел в Ижигу, а расквартировался в Колымске. Важно другое: у него появились надежные связи с побережьем. Больше того, Шулепов, используя местную радиостанцию, шлет и получает радиограммы. А с побережья к нему и к другим бандитам потекло оружие американского производства, патроны… Как действует этот механизм? В этом смысле, думаю, радиограмма о посылке представляет интерес…

* * *

Вместе с утренним солнцем над весенним колымским поселком поплыло гудение церковного колокола. Он звал прихожан на молебен.

Колокол будил поселок.

Стефан поднялся по шатким ступенькам невысокого крыльца, легко скользнул в собор. Пахло ладаном. Рядом с входом, на скамеечке, скучая от безделья, дремал церковный сторож.

У колонны, перед картиной «Святой Яков», стоял благочинный отец Владимир, сбежавший от большевиков из Якутска. Они облобызались.

– Прикажи прекратить бить в колокол, – сказал благочинный, – не придут миряне на служение. Потеряли веру в Христа, забыли закон божий, в грехах погрязли… Открыто враждуют между собой и еще называют себя истинными христианами.

– Видно, на то божья воля…

– А хотите, отец Стефан, портрет с вас напишем, у меня есть знакомый богомаз, рядом со «Святым Яковом» повесим, – прервал Стефана благочинный. Не без усмешки добавил: – Провидцу место здесь.

– Напрасно вы так, отец Владимир, одному ведь делу служим…

Душа Стефана потеряла покой с тех пор, как молодой, но язвительный благочинный неожиданно вторгся в его тайну, постиг ее. Честолюбив он, что скрывать, и денежки любит, молодайку вот завел на старости лет… Если молва пойдет гулять по свету, конец ему…

Благочинный придавил медным наконечником пламя в лампадке. Белесые петли дыма медленно таяли. Благочинный подошел к отцу Стефану, положил на руку крест, висевший поверх его рясы.

– Все верно, бог у нас один… Он нас и благословляет, и карает. – Золото приятно давило ладонь. – А насчет картины я пошутил…

Снаружи раздался грохот, хлопнули двери.

– Почему звон? – Привыкая к полумраку собора, лихо произнес Жижин, тонкошеий адъютант полковника Шулепова.

– Не кричи, не в казарме, – оборвал его строго отец Стефан.

– Безработные, что ли? – Жижин щелкнул по носу сопевшего сборщика пожертвований. – Но ничего, теперь ее вам дадут! Бог приехал! Пусть колокол поет. А тебе, Стефан, велено быть через полчаса на митинге.

Колыхаясь, длинный адъютант подался к двери, но, заметив благочинного, опросил:

– Кто таков? Что-то я не видел тебя…

– Отец Владимир.

– Ну да? А как с документами?

Отец Владимир протянул бумагу.

– Пускай он прочтет, – кивнул Жижин на Стефана. – Он грамотный.

«Колымскому Епархиальному управлению, – медленно читал Стефан… – Священный Синод православных церквей в заседании своем 15 сего марта направил вам благочинного отца Владимира для сбора пожертвований…»

– Ладно, на сегодня хватит, приношу извинения, – осклабился офицер. – Покорнейше прошу быть на митинге, благочинные отцы!

Весь поселок собрался у дома чукотского головы Одейона. Отрядники полковника Шулепова, оттеснив подальше от импровизированной трибуны гражданских, резко выделялись на общем фоне своей казачьей формой со знаками различия. Молодцеватые, внешне они никак не походили на бандитов, кровавый след которых тянулся от Колымы до побережья. Бравый их вид и заграничное оружие за плечами у многих укрепляли авторитет полковника в глазах влиятельных людей Колымска. Они восторженно принимали казаков.

– Душа радуется видеть вас в форме наших дедов и отцов, – горячо начал приветственную речь Чирпы, один из местных богатеев. – Теперь всем известно, что матушка Россия обливается кровью наших братьев через изуверов-большевиков. Братья-казаки, не теряйтесь от этого, не падайте духом, боритесь! Есть еще преданные отечеству и православной вере братья! Сегодня мы приветствуем полковника Шулепова и его доблестных казаков! Они оставили свои семьи, дошли до нашего отдаленного края, чтобы защитить своих братьев и наш край…

– Ваше превосходительство, – к уху Шулепова наклонился запыхавшийся радист. – Я должен сообщить вам важные сведения.

– Погоди, – остановил радиста Шулепов. – Пойдем в штаб!

Служащий радиостанции Казеко задолго до прибытия Шулепова в Колымск распространял слухи среди населения о победах атамана Семенова на Дальнем Востоке, о завоевании Севера белыми войсками, падении Красной Якутии, ссылаясь при этом на радиограммы. Их значение было велико, народ верил не Казеко, а словам, которые приносил телеграфист, ибо железный ящик – не человек, врать не мог, считали они.

Казеко уже давно входил к Шулепову без доклада.

«МЕЛЬГУВЬЕ ЭНТЕН АЧИМАТАЛЬ ТЕНЕВЬЮ»… «СЕРДЦЕ-КАМЕНЬ»… «КОРЕН».

Пухлые, все время что-то ищущие руки Шулепова сейчас безвольно лежали на бланке радиограммы. Шулепов думал.

Летом 1921 года, находясь с отрядом в устье Колымы у мыса Сердце-Камень, Шулепов случайно наткнулся на шхуну «Поляр бер», выброшенную ледоходом на мель. Это была собственность американцев, но спасти ее они уже не могли. «Поляр бер», помятая, увязла в прибрежном песке. Ради любопытства Шулепов обследовал шхуну. Кроме различных камней, на шхуне были найдены два брезентовых мешочка, крепко перетянутые бечевкой. В них были упакованы документы, какие-то карты, записи на английском языке, которым Шулепов не придал тогда значения. Однако находки взял, подумав: «О простых бумагах так не пекутся». Осенью в устье Колымы зашла шхуна «Билинда» под американским флагом. Ее привели Гудмансон и Корен. Через Вола, семидесятилетнего американца, осевшего на побережье, Корен установил связь с Шулеповым, но она прервалась, и заокеанский гость потерялся. Молчание Корена удивляло полковника. Он помнил интерес иностранца, проявленный к документам…

На обратной стороне радиограммы Шулепов размашисто написал:

«В указанное место прибудет Третьяков. Встречайте багаж. Шулепов».

– Передашь, – полковник отодвинул исписанный лист радисту и, приоткрыв двери, сказал:

– Урядник Домашенко, вызови ко мне Третьякова…

* * *

Ефимов молчит второй месяц. Провал?.. Вроде бы, исключено. Его положение достаточно прочное, личность он, как говорится, неприкосновенная. А связных все нет и нет… Перед Волковым лежали давние донесения Ефимова.

«Сведения на духовного отца, – сообщал он, – подтвердились… Точное число действующих банд-отрядов назвать трудно. Сегодня их 20, завтра – 25, через неделю – 12… Они рождаются и умирают, как бог на душу положит. Белые пришли – люди под их знамена становятся, красные – в их отряд идут. Наиболее организованные и многочисленные силы имеют: Бочкарев в Ижиге, Деревянов в Аллаихе, Шулепов в Колымске».

«Для кооперирования всех сил на Севере и выработки согласованных действий из ставки Бочкарева в Якутский округ для связи с подпольем, – сообщал в другом письме Ефимов, – выехал подпоручик Раков, по документам Бережнов. Служил в армии Колчака, в бандах атамана Семенова, находился на стороне Коробейникова. Приметы: рост средний, глаза серые, волосы русые, небольшая окладистая борода, на лбу шрам от удара саблей. Разговаривает на английском, якутском языках. Часто употребляет слово «господин»…

Самые последние были и совсем короткими:

«Уполномоченный рабкрина Беляницкий провокатор. Пользуется авторитетом у Шулепова». «Котенко и Синявин по доносу попа Сизых схвачены в местечке Элелях и расстреляны Шулеповым»… «Полковник Шулепов через радиста Казеко поддерживает связь с американцем Кореном. «Сокур» знает Корена как зоолога, изучающего животный мир на Колыме. Американский ученый большими партиями отправляет препарированных животных и птиц на свою родину»…

«Негусто, негусто, – рассуждал про себя Волков. – С такими сведениями далеко не уедешь… Не сведения, сплошная шарада»…

– «В адрес Бочкарева и Деревянова из Америки Свенсоном направлена шхуна с оружием, – прочитал вслух Садыков, – выгрузка состоится в Аллаихе. Необходимо перехватить шхуну на трассе Ледовитого». И решительно добавил: – Закрывать надо Север, Петр Григорьевич!

– Легко сказать, – Волков усмехнулся: – Ты думаешь, я против? Силенок нам с тобой не хватает… Но ты не кручинься: шхуну мы возьмем! Должны взять… Это наш святой долг, Садыков!

* * *

Шулепов был в ярости. Он метался по комнате и не находил места. Отряд казаков, подготовивший засаду красным, сам попал в ловушку. Из полусотни в лагерь вернулась лишь треть.

Шулепов остановился около Мельгувье. Он сидел на шкуре оленя, поджав под себя ноги, и, казалось, дремал.

– Идиот! – зло прошипел Шулепов. – Какого черта ты скрутил «Моську»?

– Ай, нехорошо, господин полковник. Зачем кричишь так? – Мельгувье поднял голову.

– Убить тебя мало, – вскипел Шулепов. – Он фотографию тебе показывал?

– Твой Третьяков показывал и тот другой, Печукан. Он двумя днями раньше приезжал. Вначале я засомневался. «Почему, – думаю, – Чирпы – постоянный наш связной не приехал?» Но он, кроме фотокарточки, часы твои с надписью показал, – ответил Мельгувье.

Шулепов сжал кулаки, послышался хруст пальцев.

– Сколько ты сюда ехал?

– Шесть раз чай пил.

Полковник задумался.

– Скажи, Мельгувье, где теперь может быть этот Печукан?

– Если Энтен и Ачиматаль на местах, то, однако, на мысе.

Шулепов прошел к двери и открыл ее ударом сапога.

– Адъютант! – крикнул он.

Жижин, вытянувшись в струнку, стоял перед ним.

– Через пять минут здесь должен стоять отец Стефан, – приказал Шулепов и, покачиваясь, вошел к радисту.

– Не отвечает? – спросил он Казеко.

Радист беспомощно развел руками.

Шулепов вернулся в кабинет. Мельгувье с наслаждением посасывал трубку.

– Мельгувье, – полковник присел на край стола, – ты говоришь, тот человек назвался Печуканом?

– Опять ты сомневаешься, – не вынимая трубки изо рта, ответил чукча.

– А как он выглядел?

Мельгувье, вспоминая, прикрыл глаза, произнес:

– Ростом чуть выше меня… Крепкий, грудь широкая… А вот руки небольшие, словно у женщины. Вот и все, однако.

– Плохой из тебя филер, Мельгувье!

– Я торговать умею! – По широкому лицу чукчи прокатилась обида. Полковник ничего ответить не успел, в дверях показалась неприкрытая голова Стефана. Шулепов поднялся навстречу.

– Как здоровье, отец Стефан?

– Слава богу, пока терпимо, – Стефан прошел к столу, сел на табурет.

– Прости, что потревожил в столь ранний час. Кстати, сколько на твоих? – кажется, впервые Шулепов так жадно всматривался в глаза отца Стефана.

– Я их отцу Владимиру одолжил, – сказал несколько недоуменно Стефан.

Шулепов налег грудью на стол, кресты на кителе глухо дзинькнули.

– Зачем вдруг часы благочинному понадобились?

– В пути часы нужнее… Три наслега объехать надо…

– И когда же он вернется? – перебил полковник Стефана.

– Недели через две, говорил. Работа эта нескорая, людишки на лепту нынче скупы.

– Понятно, – протянул зло Шулепов.

– Я не понимаю вас, господин полковник. Это что, допрос? – В голосе отца Стефана послышались нотки искреннего негодования.

– Через две недели, отец Стефан, закажу тебе панихиду, – Шулепов, вытаскивая из стола рюмки и бутылку, пропустил мимо ушей его слова. – А теперь причастимся!

– Ваше превосходительство, – в кабинет ворвался радостный Казеко. – Вот! «Багаж получил. Деньги оставлены у Вола. Корен».

Шулепов расстегнул верхние пуговицы кителя, жестко потер толстую шею.

– Ничего не понимаю. Но выпить стоит.

* * *

Дружные аплодисменты вернули Ефимова в зал. Закончилось первое действие комедии. Зрители, оживленно обсуждая увиденное, потянулись к выходу.

– Слушай, – Ефимов тронул Садыкова за локоть, – я не могу сдержать своего любопытства, пойду поговорю с этой рыжей бородой.

– Зачем? – сказал Садыков.

Но Ефимов уже пробирался сквозь толпу к окну, где стоял импозантный Нильсон.

– Господин Корен? – негромко произнес Ефимов.

Иностранец, не без удивления глянув на подошедшего молодого человека, вежливо, но твердо сказал:

– Вы ошиблись, я – Нильсон, торговец мехами.

– Как обрадовалась бы Кошелева, увидев вас живым, – не без издевки заметил Ефимов. – Пять лет она хранит извещение американского консула о вашей гибели… Ох уж эта женская верность!

Иностранец как-то весь ощетинился:

– Кто вы такой?!

– Мельгувье. Энтен. Ачиматаль, – чуть ли не пропел Ефимов.

– Что вы хотите этим оказать?

– Могу напомнить. – Ефимов сделал небольшую паузу. – Материалы картографической экспедиции, попавшие в ваши руки там, на мысе Сердце-Камень… Э-э, несколько неполны… Там не хватает кое-каких бумаг, ради которых, как смею предположить, вы достигли Якутска уже как представитель фирмы «Олаф Свенсон»… Так?

– Печукан?! – невольно вырвалось у Корена.

– Сотрудник ЧК, Ефимов…

* * *

– Ты знаешь, кого мы сдали нашим дежурным? – Ефимов смотрел на Садыкова, и в его глазах бегали веселые искорки.

– Нильсона, разумеется.

– Я и забыл, что ты долго валялся в госпитале!.. Помнишь мою северную экспедицию? Мельгувье, Энтен, Ачиматаль, – Ефимов жестикулировал, говорил громко, горячо: – Это и был канал связи бандгрупп с иностранцами, беспрепятственно заходивших на шхунах в наши воды… Так знай, этот пушник, Нильсон твой, – Корен!

Садыков с восхищением посмотрел на своего друга.

– Корен тогда не сумел взять материалы экспедиции, где шла речь о разведанных месторождениях золота, были подробные географические карты реки Колымы и Медвежьих островов… Он остался на Севере, торговал оружием, надеясь, что недобитые банды отвоюют эти земли для себя, и, разумеется, искал эти документы. Чтобы не привлекать к себе внимания, нашел сожительницу. Препарировал животных и птиц, отправлял в Америку, за доллары, разумеется. Так он стал «зоологом»…

Шулепов случайно наткнулся на материалы экспедиции и при знакомстве с Кореном не преминул упомянуть о них. Но заломил за них такую цену, которая повергла в уныние предприимчивого дельца.

На мысе Сердце-Камень, где Корен готовился к отплытию в Америку, я, чтобы окончательно утвердиться в роли друга, передал ему часть документов. Тут он на радостях совершил ошибку: просмотрел в спешке перед отплытием только первые листы материалов. По сути дела в его руки попала дырка от бублика, а сам бублик в наших, руках. Советское должно оставаться советским!

Антракт закончился. Начиналось второе действие спектакля.

1974 г.

А. Паулин
ПОСЛЕДНИЕ ВЫСТРЕЛЫ

Вооруженная борьба трудящихся за установление и укрепление Советской власти в Якутии велась почти двенадцать лет. Последние бои с белобандитами проходили на севере республики. Мне довелось в качестве политрука отряда принимать непосредственное участие в разгроме этой авантюры, принесшей немало горя и страданий жителям Заполярья.

Осенью 1929 года я был командирован по линии респотребсоюза «Холбос» в Булунский округ для организации там интегральной кооперации. 26 августа группа кооперативных работников с караваном барж, которые буксировали пароходы «Лена» и «Полярный», выехала из Якутска. Вместе с нами ехали в Булун и будущие руководители округа Х. П. Шараборин и И. Н. Колмогоров.

Еще в пути я разработал план своей будущей работы, с которым ознакомил Шараборина. Он его одобрил. Нам предстояло выполнить постановление Якутского обкома и VI Всеякутского съезда Советов о привлечении населения, в первую очередь бедноты и батраков, в интегральную кооперацию и расширении кооперативной торговли и заготовок пушнины.

Вскоре после приезда на пленуме окрисполкома все предлагаемые мероприятия были утверждены. 24 сентября мы вместе с практикантом Келле-Пелле, счетоводом Слепцовым и проводником Копыриным на парусной лодке отправились вниз по Лене для претворения решений в жизнь. Из командировки в Булун удалось вернуться только 11 февраля следующего года.

Четыре с лишним месяца длилась нелегкая поездка, большие события произошли за это время…

В окружном центре в ночь с 1 декабря 1929 года белобандиты совершили переворот – свергли Советскую власть. Контрреволюционеры, возглавляемые ярым националистом Игнатием Сивцевым, арестовали находившихся в Булуне и Кюсюре партийных и советских руководителей, захватили радиостанцию, оружие, запасы товаров. Всего ими было арестовано около тридцати человек и среди них секретарь окружкома ВКП(б) Х. П. Шараборин, секретарь окружкома ВЛКСМ А. М. Ефремов, председатель окрисполкома Совета депутатов трудящихся И. Н. Колмогоров, его заместитель Г. Г. Перевалов, начальник милиции П. П. Третьяков.

Оказавшись в трудном положении, коммунисты не пали духом. Они и в тюрьме подбадривали друг друга, не поддавались на провокации, даже когда их выводили на инсценированный расстрел…

Бандиты готовили своим узникам чудовищную расправу: они намеревались сжечь их живьем и для этого помещение, где содержались арестованные под охраной, обложили сухими дровами и держали наготове банки с керосином. Лишь стремительное наступление красных отрядов на Булун спасло им жизнь…

О вражеской авантюре мы узнали 24 декабря в селении Быков Мыс от прибывшего туда из штаба белобандитов кумах-суртского князька Гоголева, который с небольшим отрядом на двенадцати оленьих упряжках привез груз. Князек заявил, что он уполномочен установить в поселке «народную власть», создать из быковцев вооруженный отряд и направить его в распоряжение бандитского штаба в Булун.

Дальше события развивались так.

В конторе интегрального кооператива собрались бедняки, члены охотничье-рыболовецкой артели и другие активисты, чтобы обсудить один вопрос: что делать?

Вношу предложение: немедленно организовать красный отряд! Некоторые товарищи высказывали опасение, что наше вооруженное выступление может привести к тому, что бандиты расстреляют арестованных партийных и советских работников в Булуне. Опасения, конечно, высказывались из самых добрых намерений, но большинство поддержало мое предложение. Тут же в отряд записался тридцать один человек. Одновременно был образован Быковский военно-революционный комитет в составе В. М. Иванова, Я. Ю. Келле-Пелле и меня.

Теперь нам предстояло ликвидировать князька Гоголева, расположившегося в десяти километрах от Быкова Мыса.

Отобрали семерых местных товарищей, они быстро запрягли собак и мы на нартах через час подъехали к домику, где коротал время князек и его друзья. Остановились под косогором. Кругом тихо, на улице людей нет. Внезапно врываемся в дом и захватываем спящими трех бандитов… Под конвоем доставили их в Быков Мыс.

На следующий день к обеду собрали жителей поселка в помещении наслежного Совета. Мы рассказали о создавшемся положении, призвали всех организовать отпор бандитам. Участники собрания, а это были главным образом рыбаки и охотники, единогласно постановили оказывать нашему отряду всяческую помощь.

Под казарму нам предоставил свой дом В. М. Иванов. Туда мы перенесли из фактории Якутторга два ящика пятизарядных карабинов, очистили их от смазки. Установили твердый распорядок, ввели несение караульной службы. Круглые сутки на крыше дома располагался пост, необходима была постоянная бдительность, чтобы нас не застали врасплох. Надо оказать, что наши ездовые лайки оказались хорошими сигнальщиками: если кто-либо подъезжал к селению, то задолго до появления нарт собаки поднимали неимоверный лай.

Через несколько дней мы захватили второго уполномоченного бандитов, который прибыл к нам из Тюмяти. На допросе он дал подробные показания о планах заговорщиков. Но, самое главное, мы узнали от него, что в Усть-Оленекском и Тит-Аринском наслежных Советах никто из жителей на призыв вступить в бандитскую шайку согласия не дал.

Тут следует еще раз напомнить о том, с каким энтузиазмом решали кооперативные дела на собраниях охотники и рыбаки этих наслегов. В проводимых мероприятиях батраки и беднота реально ощущали освобождение от кабалы кулаков. Они почувствовали себя хозяевами новой жизни. Трудовая часть населения Усть-Оленекского, Тит-Аринского и Туматского наслегов не поверила бандитам.

Воспользовавшись таким положением, мы решили закрепить за собой населенные пункты в дельте Лены. В тот же день направляем своих представителей в Тумат и Усть-Оленек для организации там вооруженных отрядов.

Сами готовимся к походу на Булун. Женщины шьют для бойцов теплую обувь и одежду. О транспорте тоже позаботились: в хорошем состоянии находятся олени, захваченные у бандитов.

В это время вернувшаяся с границы Омолойского наслега разведка принесла радостную весть о том, что 23 декабря бандиты пытались захватить Казачье, но потерпели поражение. Часть их перебита, а уцелевшие бежали. Как выяснилось, героическое сопротивление им оказали жители Усть-Янского улуса. Под руководством секретаря парторганизации И. С. Попова и героя гражданской войны Г. О. Петрова-Халлааскы они вооружились и одержали очень важную победу. У нас появилась хорошая возможность ударить по мятежникам.

…День выдался на редкость ясный и тихий. Настроение у всех приподнятое. Бойцы попрощались с родными и уже садились в нарты, как кто-то заметил вдали приближающуюся к поселку оленью упряжку. Подъехал совершенно незнакомый человек, вооруженный винтовкой и наганом. Он объявил, что имеет секретный пакет на мое имя. Зашли в дом. В пакете оказалось письмо Владимира Спиридоновича Ефимова, одного из командиров Северного сводного отряда войск ОГПУ, в котором сообщалось, что на разгром банды в Булуне выступили воинские подразделения из Якутска, Верхоянска и Вилюйска и что военными операциями руководит командование ЯОГПУ. До этого мы не знали, что в конце декабря 1929 года из Якутска в Верхоянск пришел отряд чекистов под командованием помощника начальника ОГПУ А. С. Доли. Там-то и был создан Северный сводный отряд войск ОГПУ, в который влились несколько добровольческих групп, организованных населением для борьбы с бандитами еще до прихода чекистов.

Доля принял энергичные меры по ликвидации кулацкой авантюры. Он разослал приказы, чтобы незамедлительно начать окружение бандитов. Нам надлежало срочно занять селение Кумах-Сурт. Ефимов наступал туда же из Хара-Улаха.

20 января мы прибыли в Кумах-Сурт и соединились с бойцами Ефимова. К этому времени чекисты под командованием Доли выбили бандитов из Булуна, остатки их бежали и укрепились в Тюмяти.

Через два дня мы разбили лагерь в десяти километрах от Тюмяти. Наступать решили ночью. По реке на оленях подъехали к поселку, развернулись в цепи и начали приближаться к домам. Снег оказался глубоким. Под самым селением нарвались на засаду. При первых же выстрелах я получил легкое ранение в руку. Перестрелка продолжалась несколько часов, но из-за темноты оказалась безрезультатной. Посоветовавшись, командование приняло решение повторить наступление утром. Но на рассвете разведка донесла, что бандиты ночью бежали. Для окончательного разгрома их была сформирована ударная группа под командованием Ивана Ивановича Негуляева.

Вот его рассказ о последних боях:

«…Отряд пробивался через засады. Двигаясь вниз по реке Уджа, приближались к Анабару. В урочище Сиикей-Талах бандиты сосредоточили свои основные силы, чтобы неожиданным ударом разгромить преследовавший их отряд.

Вдоль высокого берега, под которым по льду проходила санная дорога, они расположили хорошо замаскированные укрепленные пункты. Каждый из засевших в укреплении имел трехлинейную винтовку, бердану и по два ящика патронов. Расчет был простой. Как только красные поравняются с укреплениями, расстрелять их в упор. Но случилось так, что дозор, двигавшийся впереди на трех оленьих упряжках, уже миновал линию укреплений, а головная часть отряда была еще далеко. Бандиты открыли огонь по дозору и обнаружили себя. Отряд быстро развернулся в цепь и начал обходить засаду с флангов. Завязалась ожесточенная перестрелка, в которой погибло двенадцать бойцов и командиров, ранено восемь. Потери противника оказались в три раза больше. Бандиты стали в беспорядке отступать. Часть их бежала в сторону Саскылаха. В бою был убит главарь Сивцев. Так, 21 февраля 1930 года закончился Сиикей-Талахский бой, в котором были разбиты основные силы булунской банды. После этого поражения она уже не оказывала организованного сопротивления…»

Вскоре были ликвидированы и остатки бандитских отрядов в Оленекском районе и на Вилюе. Мне не пришлось участвовать в этих боях, так как я был отозван окружкомом.

13 февраля я вернулся в Булун. Командование отряда – А. С. Доля и М. Д. Риу ознакомили меня с боевой обстановкой в округе, дали почитать текст «требований» белобандитов, которые они послали с нарочным отряду чекистов в Хара-Улах. «Требования» ничем не отличались от политических программ всех контрреволюционных мятежей в Якутии, начиная с 1918 года, и в них, сквозь демагогические рассуждения, ясно было видно стремление тойонов сохранить свои привилегии.

Следует отметить, что контрреволюционные авантюристы в Булуне имели широкие планы. Они хвастливо заявляли о намерении захватить Верхоянск, Вилюйск и даже Якутск, рассчитывая на помощь белогвардейцев из Харбина и китайских реакционеров, выступивших тогда против нашей страны. Такой «аппетит» станет понятным, если учесть, что значительная часть участвовавших в бандитизме уже неоднократно выступала с оружием против Советской власти. Но все их планы с треском провалились. Трудящиеся еще до прихода воинских частей поднялись на борьбу с богачами.

Большое значение в мобилизации населения на ликвидацию мятежников имели меры, предпринятые правительством республики.

1 января 1930 года ЯЦИК принял обращение «К трудящимся тунгусам и якутам Севера…», в котором, в частности, говорилось:

«…Якутия превратилась в Автономную Советскую Республику. Растет, машинизируется и обобществляется сельское хозяйство. Создается государственная промышленность. Широкая сеть школ, изб-читален, красных повозок, лечебных и ветеринарных пунктов раскидывается по всей Якутии. На основе этого улучшается благосостояние и организованность трудящихся…

Перед нами стоят задачи дальнейшего усиления социалистического строительства и решительного наступления на капиталистические, феодальные элементы. На текущий год выдвигается как особо важная проблема – работа то советизации Севера.

До сих пор Советская власть искала пути подъема и улучшения положения трудящихся Севера, не внося коренных изменений в существующие общественные отношения. Этот путь оказался неверным, он не привел к желаемому результату, а наоборот, обогатил феодалов и спекулянтов.

С этого года ты коренным образом изменяем методы работы на Севере, переходя в решительное социалистическое наступление на феодалов и купцов.

Будет проведено национальное районирование Севера с созданием особых тунгусских, чукотских и др. районов. Это даст трудящимся этих народов возможность устраивать свою жизнь на своем языке и с учетом особенностей своего народа.

Рыболовные, пастьевые, покосные угодия являются основой северного хозяйства. Феодалы и богачи захватили в свои руки лучшие и многочисленные угодья и, пользуясь ими, эксплуатируют трудящихся.

В 1930 году будет произведен передел этих угодий. Все лучшие рыболовные пески, пастьевые, покосные угодья будут отобраны у феодалов-богачей и переданы бедноте и середнякам.

Для освоения трудящимися полученных земель, для улучшения их хозяйств будет организована широкая государственная помощь, в виде кредитов, снабжения рыболовным, охотничьим и прочим инвентарем через кооперацию и коллективные хозяйства…

Проведение всех этих мероприятий будет сопровождаться организацией в профсоюзы, Советы, и решительным отстранением эксплуататорских и антисоветских элементов от участия в общественных делах путем лишения избирательных прав.

Все пришлые эксплуататорские и уголовные элементы должны быть выселены с Севера с конфискацией имущества.

Значение этих мер огромно. Они освободят трудящихся от вековой эксплуатации и выведут их на широкую дорогу социалистического развития, а феодалы и богачи потеряют свое могущество и сойдут с исторической арены.

Эксплуататоры знают, что приходит конец их господству и они решились не допустить проведения в жизнь этих мероприятий. Кучка бандитов, ставленников феодалов и богачей, вроде Сивцева, Васильева и других, захватила Булун. Они поставили своей целью сорвать социалистическое строительство и разграбить фактории. Своим выступлением бандиты не собьют нас с намеченного пути. Трудящиеся не дадут запугать себя и не откажутся от плана освобождения себя от угнетения. Больше того, они не должны позволять бандитам грабить фактории, разорять мирные трудовые хозяйства.

Якутский Центральный Исполнительный Комитет призывает всех трудящихся немедленно начать проведение в жизнь указанных выше мероприятий, повести решительную борьбу против бандитов, излавливая их в одиночку, помогая красным отрядам подводами, продовольствием, сведениями о движении бандитов и т. п.

Да здравствует власть трудящихся на Севере!

Вперед к социалистическому строительству!

Долой бандитов – ставленников феодалов и купцов!

Председатель ЯЦИК  А.  А н д р е е в

Секретарь  С.  П о т а п о в…»

Решающую роль в непосредственном разгроме мятежа, разумеется, сыграл отряд чекистов под командованием Андрея Сидоровича Доли, своевременно посланный на Север по решению партийных органов. Подвиги, совершенные бойцами, были высоко оценены правительством Якутии.