Текст книги "Они были первыми"

Автор книги: Юрий Герман

Соавторы: Алексей Пономарев,Лев Василевский,Анатолий Мельников,Габид Тахватулин,Клавдия Федотова,Петр Филиппов,Владимир Бонч-Бруевич,Евгений Виллахов,Любомир Жженых,Иван Иннокентьев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Мне надо было торопиться в Якутск, чтобы использовать санный путь и не застрять на лето в Оймяконе. Возвращаться надо было только с одним проводником. Крепко обнял я Богатырева. Чувствовал, что больше мне его не увидеть. Он совсем сдал, съедаемый туберкулезом, – лицо его пожелтело, и скулы стали выпирать еще сильнее, а было ему всего двадцать восемь лет.

– Ну, прощай, друг!

– Прощай. – Он протянул мне старинный кремневый пистолет. – Это тебе на память.

– Полечиться бы тебе…

– Нет, Ваня, лучше я здесь…

Ранним мартовским утром мы отправились из Оймякона на парных нартах. Я ехал и думал о тяжелых утратах: под Оймяконом погибли от рук бандитов руководитель Колымской комсомольской организации И. Баронов, командир отряда Р. Игнатенко.

* * *

В конце февраля – марте 1928 года были полностью ликвидированы банды Артемьева, Кириллина и других. Дольше всех орудовали рецидивисты. Рахматуллин-Большойко, загнанный советскими бойцами в свое последнее убежище – пещеру, отказался сдаться. Когда его логово стали расстреливать из пулеметов, он сделал попытку прорваться и был убит.

Параллельно с организацией борьбы против бандитизма комиссия целенаправленно помогала партийным, советским и хозяйственным органам Якутской республики наладить нормальную жизнь. Выводы и рекомендации комиссии легли в основу работы Якутского областного комитета ВКП(б) и ЯЦИКа.

Вернуться в Москву вместе с комиссией мне не пришлось.

По приказанию особоуполномоченного ОГПУ я должен был вывезти из Якутии арестованных – наиболее опасных бандитов. Мне был придан находившийся в Якутске дивизион 9-го Сибирского полка.

Двадцать пять дней мы поднимались в буксируемой барже по Лене. Арестованные, а их было свыше ста человек, делали все, чтобы сбежать. И, честно говоря, охранять их было не легче, чем воевать с ними.

Мы конвоировали в основном бывших белых офицеров; многие из них были связаны с иностранными разведками. Им было чего опасаться.

Больше двух недель мы шли по тайге…

В Иркутске я сдал свои полномочия и тут же получил предписание срочно выехать в Москву. Новое неотложное задание ждало меня там.

1970 г.

А. Михайлов
ПОГИБ НА ПОСТУ

Ему было тогда тридцать шесть.. Из них десять лет Георгий Прокопьевич Самодумов был членом ВКП(б).

В 1926 году, заполняя заявление-анкету в Барнаульскую контору госстраха, Георгий на вопрос – «К каким должностям вы считаете себя пригодным?» – отвечал: «К хозяйственным». Но время внесло свои коррективы. Он стал чекистом.

Нелегкий путь прошел сын бедного крестьянина из деревни Конява Могилевской губернии. Был батраком, затем ремонтником на железной дороге, два года «кормил вшей» в окопах первой мировой…

После демобилизации Самодумов прибыл на Алтай.

Когда Колчак захватил Сибирь, большевики ушли в подполье, а в июле 1919 года поднялось восстание в большинстве сел и деревень Алтайской губернии. Одним партизанским отрядом, бившим колчаковцев, командовал Георгий. Был ранен. С приходом Красной Армии в Сибирь вступил добровольцем в Первый Алтайский полк и занимал должность политрука…

В октябре 1929 года был откомандирован Алданским окружным комитетом ВКП(б) в отдел ГПУ: снова на передний край борьбы с врагами Советской власти.

Вот характеристика на чекиста, подписанная начальником Алданского окружного отдела ГПУ Карусем:

«Самодумов отличался своей настойчивостью, выдержанностью и стойкостью партийца-чекиста. Твердо знал свои обязанности и точно выполнял все задания. Во время командировок был бдительным и аккуратным, стараясь быть примером для других».

…Смеркалось. Мерно цокали по камням копыта. Самодумов и его помощник Петров возвращались в Незаметный, везя с собой золото с приисков. Вдруг у поворота из чащи раздался выстрел. Выхватив наган, чекист спрыгнул с лошади и бросился по канаве в сторону выстрела. На бегу успел заметить, что Петров, соскочив с лошади, побежал в глубь тайги.

– Ах ты, гад!.. – Вернись!..

Второй выстрел гулко прозвучал в сопках. Сильно ударило в грудь, в глазах разом потемнело, и Самодумов рухнул на землю. Удар о камень щекой вернул сознание.

Из чащи, считая, что теперь можно не опасаться, выбежали два бандита с охотничьими двустволками. Самодумов, собрав всю свою волю, сделал несколько выстрелов. Бандиты в растерянности отступили…

Лишь на следующий день, 7 июля 1930 года, приискатели, ехавшие домой, подняли его, истекающего кровью.

– Где ценности, где мой напарник? – был первый вопрос чекиста, когда его привезли в больницу в Золотинке. – Найдите его, он трус…

Шумят по весне в Алдане знаменитые тополя, шумят они и на улице Самодумова, что на прииске Ленинском.

Народ помнит тех, кто отважно стоял на своем боевом посту.

1967 г.

И. Иннокентьев
СОРОК ЛЕТ В СТРОЮ

Шел один из дней уходящего 1916 года. В доме политссыльного Виноградова в Мархе собрались местные большевики. В назначенный срок пришел и Емельян Ярославский, он должен был выступить с докладом. Только он разложил перед собою листки, как послышался условный стук в стену.

Через мгновение в дом влетел урядник. Но перед ним, вместо ожидаемого «большевистского сборища», предстала обычная картина – мирно пьющие чай соседи. И разговор между ними шел самый заурядный. Друзья бахвалились своими охотничьими похождениями. Разочарованный урядник, скрывая злость, вынужден был убраться восвояси. Все облегченно вздохнули, а через несколько минут собрание продолжалось.

На таких сходках в доме отчима всегда самое деятельное участие принимал семнадцатилетний Василий. Конечно, ему чаще выпадало исполнение не очень интересной, но ответственной работы – охраны. Это его стук в тот день вовремя предупредил об опасности. Разве мог тогда сельский подпасок думать о том, что и дальше, всю сознательную жизнь, будет стоять на страже света и добра?

А впереди его ожидали сорок лет полной опасностей чекистской работы…

Пришла Февральская революция. Затем грянула Октябрьская социалистическая. Но вскоре в Якутии наступили черные дни колчаковской реакции.

В это время молодой Девяшин пытал счастье на золотых приисках неподалеку от Охотска. Вернулся он в Якутск в начале девятнадцатого. По приезде в родные места сразу же установил связи с большевиками, находившимися на нелегальном положении. Через считанные дни его дом в Мархе превратился в своего рода подпольный оружейный склад. Бывшие политссыльные приносили к нему длинноствольные трехлинейки, наганы, тяжелые ручные гранаты. Ох, как пригодилось это оружие во время свержения власти ненавистного Колчака!

С одной из тех принятых на хранение винтовок и вступил Василий Девяшин в отряд особого назначения при губернской следственной комиссии. Спустя месяц он уже участвовал в подавлении белоэсеровского мятежа в Вилюйске. Ни минуты покоя не знали бойцы этого отряда. Изматывающие ночные дежурства, обыски, облавы сменялись постоянными подъемами по тревоге днем. Или наоборот.

Однажды чекистам стало известно, что поп Жирков прячет в церковных погребах большое количество продуктов. Время было голодное. По улицам шныряли совсем отощавшие беспризорники. О них-то и думал чекист Девяшин, когда стучался в закрытые двери поповского дома. Злость душила бойца. Но когда дверь наконец раскрылась, в проеме показался нищенски одетый человек: в латаных-перелатанных валенках, грязной рубахе и рваном легком пальтишке. Это и был Жирков.

– Что у вас хранится в подвале? – спросил пораженный его внешним видом Девяшин.

– А что может быть там в наше время? – запричитал поп. – Пусто, хоть шаром покати… Бог свидетель моим словам.

– Проверим, – отрезал чекист.

Забрав у попа ключи, спустились в погреб. На первый взгляд, там и впрямь ничего не было, кроме старой церковной рухляди. Неужели сигнал был ложным? Но следовало досконально обыскать все подземелье. Нехорошие были глаза у попа, в них пряталась хитрость…

Двадцать семь полных возов различных продуктов и вещей вывезли в тот день бойцы с церковного двора. У оборванца попа, оказывается, были припрятаны первосортные лисьи, песцовые и соболиные шкурки, другая пушнина…

В начале 1920 года Девяшин был назначен начальником седьмого района Якутской уездной милиции. В обширный этот район входили села Марха, Маган, Владимировка, Табага, Кильдямцы и Тулагино. Это был один из тех периодов в его жизни, про который привыкший к опасностям Василий Кирович говорил: «Чудом остался цел и невредим». В окрестностях города рыскало множество банд, состоявших из недобитых колчаковских офицеров, вооруженных тойонских сынков, просто уголовников. В домах богачей хранились дожидавшиеся лучших времен оружие и продовольствие.

Зимой 1921—1922 годов крупные силы белобандитов захватили ряд пригородных сел и стали угрожать Якутску. Но неспокойно жилось и наступавшим. Их постоянно теребили партизанские отряды. Одним из них – Маганским – командовал Василий Кирович. Впрочем, какой он был тогда Кирович – двадцатитрехлетний парень! Приказания его, правда, исполнялись беспрекословно. Делом, в боях не раз доказывал Девяшин бойцам, что он умелый и опытный командир. Отличился и в знаменитом бою за Эверстовскую заимку – оплот белых, где были сосредоточены основные силы бандитов…

Потом были бои за Кильдямцы, Никольское, Намцы, Чурапчу, Амгу и Усть-Маю, борьба с контрреволюционными выступлениями Артемьева и Ксенофонтова. За один из эпизодов в его боевой жизни тех лет Девяшин был награжден командованием части именной саблей.

Вот как это случилось.

Однажды под вечер Василий Кирович возвращался из разведки по узкой лесной дороге. Вдруг слышит сзади топот копыт. Не успел обернуться, как грянул выстрел, и, захрапев, повалилась под ним лошадь. Ловко отскочив в сторону, он вскинул винтовку (винтовка всегда в разведке была на боевом взводе), и, схватившись за пробитую голову, бандит слетел с седла. На дорогу из засады выскочил второй белогвардеец и в панике поскакал назад. И его догнала меткая пуля. Поймав коня убитого, красноармеец вернулся к своим – с секретными донесениями, оружием белобандитов.

Шло время. Сотрудник ОГПУ Девяшин зарекомендовал себя опытным, инициативным работником. И когда осенью 1929 года нужно было сопровождать до Новосибирска 80-тонный ценный груз, выбор пал на него. Экспортную пушнину, золото и мамонтовую кость доверило правительство чекисту. Несколько месяцев пробыл тогда он в пути, ни разу толком не выспавшись, не поев, в постоянном напряжении. Но задание было выполнено в срок. По возвращении же в Якуток его уже ожидал приказ о назначении в отряд по ликвидации белого мятежа в далеком Заполярье…

Василий Кирович славился как стрелок. Тут, скорее всего, дело было не в тренировке (хотя он с малых лет имел дело с оружием), а в своеобразном прирожденном таланте охотника. На уток Девяшин ходил с винтовкой, ему, например, ничего не стоила подбить самую быстрокрылую птицу влет.

В 1930 году чекисту пришлось продемонстрировать свое мастерство стрелка матерому немецкому шпиону Шнеуру. Тот похвалялся, что в состоянии убежать от любой охраны. Конвоирование его до Новосибирска, где находилась центральное представительство ОГПУ по Сибирскому краю, поручили Девяшину. В помощь дали только одного бойца. И вот пароход вышел из Якутска и взял курс на Усть-Кут. Проплыв километров двести, капитан остановил судно, чтобы запастись дровами.

Пассажирам было разрешено немного отдохнуть на берегу. Покинули пароход и Василий Кирович со своим «подопечным». Тут кто-то из знакомых чекиста предложил ему показать снайперское искусство. Поначалу Девяшин отказался, но потом решил, что Шнеуру, как говорится, не худо бы удостовериться в его меткости. Метрах в двадцати пяти поставили полено, начертили на нем кружочек с копеечку. Три выстрела из «кольта», и три пули в одно и то же место, то есть пуля в пулю. После этого случая Шнеур «успокоился» и уже до самого Новосибирска вел себя для арестованного просто образцово.

«Девяшин был метким стрелком…», «Девяшин был смелым человеком…», «Девяшин был инициативным сотрудником…» А ведь его знали еще и как очень доброго, отзывчивого человека. И не только близкие друзья.

Как-то довелось Василию Кировичу сопровождать большую группу колымских кулаков до мест поселения. Эти люди были справедливо осуждены народным судом и высланы из республики на разные сроки.

Вот добрались они до места. Сдал их под расписку чекист местным властям. Казалось, чего больше – езжай домой с чистой совестью. Но не такой он человек. Уехал только после того, как убедился, что все сосланные устроились на работу. Проследил, чтобы старым да слабосильным и работа попалась подходящая, кое-кого переустроил на другое место.

Ушел на покой ветеран в 1957 году. За безупречную многолетнюю работу в органах государственной безопасности он был награжден орденом Красного Знамени, двумя орденами Красной Звезды и шестью медалями. Неоднократно поощрялся вручением именного оружия. За успешное выполнение задании командования Василия Кировича не раз избирали депутатом Мархинского сельского Совета депутатов трудящихся.

1983 г.

Л. Жженых
«ЗА ПРЕДАННОСТЬ ПРОЛЕТАРСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ»

В этом зале живет Память. Сколько бы раз ни приходил сюда, тебя всегда охватывает волнение.

Здесь слышишь, всем своим существом ощущаешь время, когда создавалась грозная для врагов революции ЧК…

В комнате чекистской славы Комитета госбезопасности республики бережно хранятся документы, боевые награды, именное оружие. Фотографии сохранили образы мужественных людей – чекистов, вставших на защиту молодой республики Советов на далекой северной окраине.

Какими они были, солдаты Дзержинского?

…На фоне бутафорских диковинных деревьев сфотографированы два бойца в потертых гимнастерках, в разбитых, не по росту больших сапогах. Совсем мальчишеские лица смотрят прямо в объектив. На обороте фотографии написано карандашом: «Два Ивана». Это сотрудники Якутгубчека Иван Новоселов и Иван Сумароков. Ровесники своего века, тогда им было по двадцать. Для Новоселова боевая жизнь в Якутии только начиналась – первые бои,, первые схватки с бандитами. Потом в его биографию войдут Монголия, Халхин-Гол, Великая Отечественная… Судьба его друга неизвестна.

…Весна 1922 года. Большая группа сотрудников ОГПУ снята у Красного знамени. В центре – Степан Аржаков. Взгляд у него сосредоточенный, усталый: он только что вернулся из Амги, где небольшой отряд красноармейцев выдержал почти четырехмесячную осаду. Аржаков возглавлял там особый отдел, руководил разведкой, был душой обороны Амги. Возвращение в Якутск с победой стало радостным событием для друзей-соратников, может быть, по этому случаю и сделана фотография.

Во втором ряду на ней – стройный светловолосый юноша. Черная косоворотка с длинным рядом белых пуговиц делает его больше похожим на гимназиста, чем на сотрудника ЧК. Это Владимир Антонович Константинов, о котором наш рассказ.

* * *

Осенью 1921 года обстановка на северо-восточной окраине молодой Республики Советов осложнилась. Захват белыми Охотского побережья приободрил недругов Советской власти, приунывшие было контрреволюционеры всех мастей зашевелились, повылезали из своих нор.

По вечерам, за плотно закрытыми ставнями особняков, произносились тосты за скорейшее свержение власти народа. Подогретые хмельным, клялись очистить от большевиков Якутский край белогвардейские молодчики. В глубокой тайне контрреволюционная организация белых офицеров готовилась к бегству из города и захвату восточных районов Якутии.

По городу мутным потоком потекли слухи о «зверствах» коммунистов и чекистов, все громче были призывы к вооруженной борьбе… Обстановка становилась взрывоопасной: казалось, одной случайной искры достаточно, чтобы начался пожар. Время требовало действий, быстрых и эффективных.

4 октября губбюро РКП(б) приняло постановление:

«…Предложить губревкому и губчека разработать и опубликовать приказ по беспощадной борьбе с элементами, сеющими смуту и ведущими контрреволюционную агитацию…»

Не спокойно было и в наслегах. Тревожные вести поступали из Намского улуса. В губчека еще с весны имелись сигналы о подозрительной возне кулаков, но вели они себя осторожно и сотрудникам никак не удавалось выявить их действительные намерения. Хорошо зная людей в округе, кулачье действовало хитро, расчетливо, посвящая в свои дела лишь надежных, проверенных. Это осложняло работу местных чекистов, и губернская ЧК решила оказать им практическую помощь.

…Жарким летним днем в Намцах появился молодой человек, которого интересовали продовольственные дела. Алексей Декселяхов так и представлялся при знакомстве: уполномоченный ревкома по продналогам. Жители замечали, что занимали его больше всего виды на урожай – до другого уполномоченному и дела не было.

Создав о себе такое мнение, Декселяхов, внештатный сотрудник губчека, мог успешнее выполнить другое задание, ради которого, собственно, и приехал. Имея некоторый опыт чекистской работы, он должен был из числа доверенных местного богача Ядрихинского подыскать человека, через которого можно было бы держать под контролем действия кулаков. Наиболее подходящей кандидатурой для этого казался бедняк Семен Аргунов, всю жизнь батрачивший на Ядрихинского и пользовавшийся, как было установлено, его доверием.

Декселяхова определили на жительство к Аргуновым. Веселый, общительный парень всем пришелся по душе. Когда вечером семья Аргуновых собиралась за ужином, квартирант охотно рассказывал о городских новостях, о неудавшейся попытке контрреволюционеров захватить власть. Весело подмигивая, он говорил:

– Скоро мы и с вашим кулачьем расправимся.

Хозяин дома, для которого главным образом предназначались эти вечерние беседы, в такие минуты хмурился и молчал. Намцы тогда были далекой «глубинкой», здесь лишь едва пробивались ростки новой жизни. Хотя Советская власть в улусе существовала больше года, кулаки были еще сильны и многие по-прежнему боялись их. Вот и Аргунов всю жизнь гнул спину на Ядрихинского, но оставался по-собачьи преданным ему. Надежда сделать Аргунова своим союзником и помощником вызывала сомнение.

Однако вскоре дело приняло неожиданный оборот. Городской парень особенно нравился сестре хозяина. «Хороший он, открытый, весь как на ладони», – думала девушка, глядя на Алексея, и всегда краснела, когда их взгляды встречались. С каждым днем она все больше проникалась доверием к этому человеку и какая-то смутная тревога охватывала ее. В один из дней, когда дома никого не было, предупредила Алексея:

– Ты парень хороший, но очень доверчивый и не знаешь нашего тойона, – так она по привычке звала Ядрихинского. – Если он что задумал, то обязательно сделает.

– Что же он задумал? – спросил Алексей, не выдавая тревоги.

– Разные ходят слухи, – девушка уклонилась от прямого ответа. – Только тебе со своими друзьями надо поберечься.

Чутье подсказывало чекисту, что сестра Аргунова знает много, надо было только суметь вызвать ее на откровенность. И такой разговор состоялся. Хорошо представляя себе затею кулаков и опасность, которая грозила улусу, она рассказала о тайных сборищах у Ядрихинского, назвала их участников.

Так у чекистов оказались сведения, раскрывающие состав действовавшей в улусе контрреволюционной организации, а главное, стало известно, что кулаки в ближайшие дни собираются перевезти из тайников оружие. Девушка сама слышала, как Ядрихинский говорил ее брату:

– Сейчас самое время покончить с комиссарами. Сам бог нам не простит, если мы не воспользуемся этой возможностью. Оружие спрятано у Большого озера, перевезешь его сюда, и так оно долго залежалось без дела.

Теперь надо было следить за каждым шагом кулаков, чекисты понимали это и ломали голову над тем, как изъять оружие. Было ясно: искать тайник у озера все равно, что искать иглу в стогу сена.

– Самое верное брать бандитов с поличным, когда повезут оружие, – предложил товарищам Владимир Константинов, самый молодой из намских чекистов, но хорошо знавший эти места и легко ориентировавшийся в обстановке.

Так и решили. Быть помощниками в операции вызвались бедняки Дмитрий Винокуров, Иван Лебедев, Тимофей Охлопков и Евсей Сивцев.

Все, кажется, было сделано: перекрыта дорога, взят под наблюдение ближний лес, но бандиты оказались изворотливее. Они обошли стороной дорогу – какая-то неведомая тропа увела их от приготовленной западни.

Положение осложнилось, опасность вооруженного выступления кулаков возросла: теперь в их руках были винтовки, пистолеты, гранаты. Чекисты понимали, что любое промедление дает врагу время лучше организовать силы.

Аресты проводили глубокой ночью. И хотя операция прошла успешно, недостаток сил не дал возможности провести задержание преступников одновременно. Воспользовавшись этим, часть бандитов успела скрыться. Удалось бежать и их главарю Ядрихинскому.

Были приняты срочные меры по розыску заговорщиков. Через несколько дней стало известно, что Ядрихинский скрывается в Тюбятском наслеге. Туда была направлена оперативная группа, которую возглавил Константинов. Несмотря на молодость, это был обстрелянный в схватках с бандитами боец, находчивый оперативный работник. Ему уже приходилось здесь гоняться за бандами конокрадов, и у него имелись надежные знакомые из местных жителей, на которых всегда мог положиться.

…Рано утром, когда еще не рассеялись сумерки уходящей ночи, проводник вывел отряд к одинокой юрте – здесь, по последним данным, скрывался Ядрихинский. Юрту окружала широкая ровная поляна с уже пожухлой от мороза травой, и только с одной стороны подступал лес, на опушке которого и залегла опергруппа. Было тихо, никаких звуков не доносилось из избушки. «Не удалось ли улизнуть бандиту?» Но стоило одному из бойцов неосторожно высунуться из кустов, как грохнул выстрел.

Ядрихинский знал, что его ищут, был начеку и здесь намеревался дать бой. На предложение сдаться – отвечал выстрелами. Оценив ситуацию, Константинов решил в одиночку прорваться к юрте. Другого выхода он не видел: преступника следовало взять живым. Сумка, фляжка, карабин – все летит в кусты. С одним наганом – так легче маневрировать – он пытается преодолеть открытое пространство.

Намечен первый бугорок. Стремительный рывок и – камнем вниз. Сзади гремят выстрелы: это бойцы стреляют по крыше, чтобы отвлечь внимание бандита и в какой-то мере помешать ему вести прицельный огонь… Снова бросок, короткая передышка… Медленно тянутся минуты, бесконечно длинными кажутся метры в этой, похожей на игру со смертью схватке. Но вот и стена. Константинов перекладывает наган в левую руку, трет вспотевшую ладонь о галифе, и только сейчас до его сознания доходит мысль: почему же не стреляет бандит?.. Но раздумывать некогда. Махнув бойцам, рывком открывает дверь. Бандит лежит на нарах и в бессильной ярости сжимает в руке большой охотничий нож. Оказалось, что в винтовке заклинило патрон и поэтому он не мог стрелять.

Бесславно закончили свои блуждания по тайге и другие участники кулацкого заговора: одни нашли смерть в бою, другие сели на скамью подсудимых.

Советская власть гуманно отнеслась к заговорщикам. 18 ноября 1921 года их дело рассматривалось на заседании коллегии Якутгубчека. Шестеро наиболее активных участников заговорщической организации были приговорены к двум годам лишения свободы каждый, а одиннадцать остальных, слепо следовавших за кулаками, в том числе и Семен Аргунов, – к одному году лишения свободы. Далее в постановлении коллегии говорилось:

«…Принимая во внимание амнистию по случаю 4-летней годовщины Октябрьской революции, первым шестерым срок наказания сократить наполовину. Остальных от наказания освободить…»

Много лет спустя, вспоминая свою боевую молодость, Владимир Антонович скажет:

– Ликвидация тайной кулацкой организации в Намском улусе была первым большим делом, в котором я принимал участие как оперативный работник. Но с ним у меня связаны и печальные воспоминания. Враги не забыли тех, кто помогал нам разоблачать заговор. В марте 1922 года, когда Намский улус оказался во власти бандитов, они схватили: Дмитрия Винокурова, Ивана Лебедева, Тимофея Охлопкова, Евсея Сивцева и жестоко замучили их… Это были мужественные ребята, такие не забываются…

В напряженной, опасной до риска работе по налаживанию нормальной деятельности органов молодой Советской власти, под свист бандитских пуль проходила молодость Константинова.

Шестнадцатилетним пареньком пришел Володя в партизанский отряд. С такими же лихими, как и сам, ребятами гонялся он в верховьях Лены за кулацкими бандами. Здесь получил первые уроки ненависти к врагу: увидел сожженные избы, растерзанные тела стариков и детей – так люто, по-зверски мстило кулачье и его прихвостни тем, кто вставал на сторону Советской власти. И чем изощреннее в своей злобной ненависти к новой жизни был враг, тем выше поднималось в бойцах партизанских отрядов чувство долга перед, народом и революцией. Как сталь в огне, в боях закалялись будущие чекисты, под крылом коммунистов росло, набирало силу молодое племя стражей революции.

Константинов был в числе первых чекистов Якутии, с гордостью называвших себя дзержинцами. Трудная судьба выпала на их долю, но они, дети рабочих и крестьян, были бесстрашны в борьбе с врагами и делали все для того, чтобы защитить революцию.

…В 1923 году над Якутской АССР нависла угроза пепеляевской авантюры. Под руководством партийной организации республики шла мобилизация боевых и политических сил края, способных сорвать планы белогвардейщины. Надежной силой в подготовке отпора контрреволюции были чекисты. В ОГПУ создается специальный отдел для ведения разведывательной работы в тылу противника. Заместителем начальника подразделения назначается Константинов. Задача стояла чрезвычайно ответственная и сложная: находясь в стане врага, добывать сведения о нем – о дислокации и численности войск, их боевом оснащении и состоянии. Эти разведывательные данные ждало командование Красной Армии.

Было выделено три главных направления, на которых повели работу бойцы невидимого фронта: Амгинское, где были сосредоточены главные силы Пепеляева, Мегино-Кангаласское – против частей генерала Ракитина и Борогонское, где оперировали банды Говорова.

Работа разведчиков осложнялась тем, что еще до прихода пепеляевцев бандитские главари «растворили» в массе местного населения своих людей, которые были их ушами и глазами: следили за передвижением красных отрядов, брали на заметку активистов Советской власти, распускали провокационные слухи. Иными словами, противник имел свою разведку и контрразведку. Особенно в этом деле преуспевал Артемьев – главарь банды. Один из его агентов, некто Иванов, даже установил связь с пепеляевской разведкой, растянув таким образом фронт своей деятельности. Будучи арестованным, он на допросе 28 апреля 1923 года показал:

«…Моей обязанностью была вербовка агентов для шпионажа и передача сведений Артемьеву. Еще я распространял воззвания среди населения о «терроре» красных, слухи о движении Пепеляева и его силах, вербовал добровольцев в отряд повстанцев… Когда отряд Курашова пришел в Сулгачи, я сообщил Артемьеву силы отряда и направление его движения…» [20]20
  ЦГА, ф. 454, оп. 1, д. 59, л. 15.


[Закрыть]

Не трудно представить, в каких зачастую рискованных обстоятельствах оказывались чекисты, выполнявшие разведывательные задачи, в условиях малочисленного населения районов, где люди практически знали друг друга в лицо и появление каждого нового человека в поселке или улусе не могло остаться незамеченным. Сколько находчивости, изобретательности, отваги требовалось от тех, кто действовал в тылу противника, помогая готовить успех завтрашних наступлений отрядов Красной Армии. В этом многотрудном деле наши разведчики всегда находили надежных и верных помощников в среде бедняков, сердцем тянувшихся к своей народной власти. «Мы из ЧК» – эти доверительные слова звучали для них как пароль, и открывались двери батрацких юрт, светлели лица задавленных нуждой и белым террором простых людей.

«Силы и мужество в этой работе мы черпали в живом примере своих старших товарищей», – не раз говорил Владимир Антонович.

Большим счастьем для себя он считал знакомство и совместную, хотя и непродолжительную работу с Григорием Сыроежкиным – отважным чекистом, соратником Дзержинского. Они встретились в 1928 году в Верхоянске, где в то время работал Константинов.

«…Сыроежкин приехал вечером 29 февраля 1923 года и предъявил мандат особоуполномоченного Коллегии ОГПУ Пузицкого, которым предписывалось выделить ему в помощь десять бойцов из Верхоянской добровольческой дружины… Высокий, энергичный, решительный, с поблескивавшими на груди орденом Боевого Красного Знамени и знаком «Почетный сотрудник ОГПУ», он невольно вызывал к себе уважение», —

писал в воспоминаниях Владимир Антонович.

То время в Верхоянске было тревожным: по тайге рыскали бандиты, они терроризировали население, вели настоящую охоту за активистами местных органов власти. Забот у чекистов было много и приезд Сыроежкина оказался как нельзя кстати. Он помог разработать план по выявлению и захвату главарей банд и сам принял участие в этой рискованной операции. Под видом белого офицера появился в самом логове врага и во время затянувшейся попойки выведал у бандитов места нахождения главарей и тайников с оружием. Операция прошла успешно.

Короткое знакомство с Сыроежкиным оставило глубокий след в жизни Константинова и его товарищей. Они в полной мере испытали на себе влияние яркой личности этого умного, храброго, внимательного к людям человека.

«Для нас он был, как бы олицетворением всей замечательной плеяды соратников Феликса Эдмундовича Дзержинского», – говорил Константинов. Общение с такими людьми, по признанию Владимира Антоновича, давало тот заряд сил и уверенности, который помогал успешно преодолевать трудности, встречавшиеся на долгом пути службы в органах госбезопасности. А это был ратный путь бойца, отмеченный высокими наградами Родины – орденом Ленина, двумя орденами Красного Знамени, орденом Красной Звезды. Была среди наград еще одна, очень дорогая и памятная. В постановлении ЯЦИКа от 30 декабря 1930 года говорилось, что Константинов Владимир Антонович награждается именным пистолетом «…за преданность пролетарской революции…»

В этой четкой, емкой формулировке выражена суть ратных и трудовых дел чекиста Константинова. Этим критерием выверял он каждый шаг на своем жизненном пути.

* * *

…Стоит в селе Жиганске, на высоком ленском берегу, старинный деревянный домик. Здесь последние годы жил Владимир Антонович Константинов. Тихими летними вечерами любовался он неоглядной ширью великой реки, проплывающими мимо караванами судов, уходящей за горизонт тайгой, и его старое больное сердце наполняло чувство исполненного долга перед этим привольным богатым краем, перед людьми, которых он любил, за счастье которых боролся.